CC BY
3ОБЗОРЫ,АННОТАЦИИ,РЕЦЕНЗИИ
Рецензия УДК 130.2
https://doi.org/10.25803/26587599_2024_4_52_220
Ф.А. Гайда
Рецензия на книгу: Тесля А. А. Восемь лекций о славянофильстве: интеллектуальная история
Москва: Свято-Филаретовский институт, 2024. 212 с. : ил.
Федор Александрович Гайда
Московский государственный университет, Москва, Россия, [email protected], https://orcid.org/0000-0001-9586-8010
для цитирования: Гайда Ф. А. Рецензия на книгу: Тесля А. А. Восемь лекций о славянофильстве: интеллектуальная история. Москва : Свято-Филаретовский институт, 2024. 212 с. : ил. // Вестник Свято-Филаретовского института. 2024. Т. 16. Вып. 4 (52). С. 220228. https://doi.org/10.25803/26587599_2024_4_52_220.
F. A. Gayda
Book review: Teslya А. А. Eight lectures on Slavophilism: an intellectual history
Moscow : St. Philaret's Institute, 2024. 212 p. : ill.
© Гайда Ф. А., 2024
Fyodor A. Gayda
Moscow State University, Moscow, Russia, [email protected], https://orcid.org/ 0000-0001-9586-8010
for citation: Gayda F. A. (2024). "Book review: Teslya A. A. Eight lectures on Slavophilism: an intellectual history. Moscow : St. Philaret's Institute, 2024. 212 p. : ill.". The Quarterly Journal of the St. Philaret's Institute, v. 16, iss. 4 (52), pp. 220-228. https://doi.org/10.25803/ 26587599_2024_4_52_220.
О славянофильстве написано и много, и мало. Много, потому что у этой темы действительно богатая историография. «Московские споры сороковых годов» — одна из важнейших отправных точек и русской философии, и отечественного общественного движения. В это время формировался спектр политических направлений, который стал классическим и существует до нашего времени. Консерватизм, национализм, либерализм, социализм, анархизм — все это в России рождалось в ту эпоху. Сама Россия в интеллектуальном плане, часто не признавая того, стремительно выстраивалась вровень со странами Запада. Славянофильство вполне можно рассматривать в качестве первой попытки мыслить зрело, не подражательно. Пожалуй, именно поэтому на последующие интеллектуальные дискуссии в России часто смотрели через призму сороковых: спор западников и славянофилов как будто продолжается и поныне. Этот спор, как признает автор книги, стал «вечным» (с. 11-12) и потому будет, вероятно, продолжаться, пока есть Запад и Россия.
Однако за яркими фразами, которые слишком легко превращаются в клише, скрыта сложная картина. Славянофилы — не партия и не массовое общественное движение, они не сформулировали свою программу и не могли бы указать на зримый идеал (даже допетровская Русь таковым была далеко не для всех из них). Есть некоторая ирония в том, что таким идеалом для их противников выступала Европа и нередко даже более узко — Англия, но именно к ней у славянофилов проявлялась известная симпатия. Круг славянофильских идей был тесно увязан с европейским, но обладал и своей уникальностью — в этом приходится внимательно разбираться, между тем как у исследователей очень часто возникало искушение этого не делать. Проще было объявить славянофилов консерваторами, либералами или
националистами (а иногда и анархистами) и таким образом закрыть тему.
Андрей Тесля — не таков. Это автор, неизменно строящий свое размышление на игре многочисленных полутонов. Читатель, который может быть подготовленным, а может практически ничего не знать по теме, следит за переливами интригующей его мысли и заранее не угадывает финала. Иногда этот финал вообще остается открытым. В данном случае это нормально: ведь в каком-то смысле история славянофильства не закончилась. Однако для того, чтобы заинтриговать читателя, оставаясь с ним честным, надо глубоко знать предмет. Автор постоянно, но ненавязчиво доказывает это своей аудитории 1. Хотя книга — не монография, а лекционный курс, состоящий из 8 лекций, он не обделен фактурой. Настолько, что фактура постоянно заполняет «подвал» повествования, в который попадают не сноски, а именно комментарии. Предмет рассматривается с восьми разных ракурсов (или в восьми «эпизодах», если цитировать автора). Начинается повествование с истории понятия. Затем славянофильство обозревается сверху вниз: от небесного к земному. Богословие, философия, история, политика, эстетика, быт — именно эти темы объединяли славянофилов, и потому именно так, с точки зрения Андрея Александровича, следует говорить о явлении в целом. В заключительной лекции автор показывает развитие славянофильских тенденций в более поздней русской мысли.
Итак, «игра» с читателем начинается сразу: с выбора жанра и языка. Автор предпочитает разговорный язык, отчасти романтический, если учесть эпиграф книги: «Р. К., которой я мысленно рассказывал всю эту историю». Но такова тема разговора. Славянофилы жили в романтическую эпоху и были пропитаны романтизмом. Можно было бы ухватиться за это «слабое место» и вскрыть славянофильскую утопию базаровским скальпелем, что нередко уже делалось, но гораздо интереснее пойти другим путем и попытаться настроиться на славянофильскую «волну». Именно так поступает Андрей Тесля, ведущий со своими героями своеобразный диалог и приглашающий в эту беседу читателя.
Первое, что показывает автор: славянофильское сообщество было основано не на идеях (с. 25-26). Следовательно, говоря
1. Андрей Александрович Тесля, кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института гуманитарных наук БФУ им. И. Канта (г. Калининград), является специалистом по русской
общественной мысли XIX в., автором ряда книг, в том числе и по славянофильству: [Тесля 2014; Тесля 2015; Тесля 2020-2021].
об «утопии» славянофилов, мы можем потерять главное. А главное — именно сообщество. Собственно, славянофилы — это несколько дворянских семей, связанных друг с другом родственными узами. Это хорошо иллюстрирует помещенная в книгу просопографическая схема (с. 201-204). Семьи Хомяковых, Ко-шелевых, Аксаковых, Самариных через свое родство и свойство имели общего предка — родившегося еще при Петре Великом поручика Измайловского полка Федора Ивановича Ермолова. Кстати говоря, он был дальним родственником герою войны 1812 г. генералу А. С. Ермолову — также известному «славянофилу» и любителю всего русского. Через род Елагиных все они оказались связаны с Киреевскими. Самым известным представителем этого рода был статс-секретарь императрицы Екатерины II масон И. П. Елагин. Поручики, статс-секретари и масоны — именно они были в генеалогическом анамнезе у виднейших представителей славянофильства.
Однако, как справедливо полагает автор книги, славянофильство все же оформляется в идейном противостоянии. Если временем рождения кружка условно считается 1839 год, когда А. С. Хомяков и И. В. Киреевский обменялись своими известными записками, то вести историю славянофильства как течения стоит с начала «Московских споров» с западниками, то есть с 1842 года (с. 29). Собственно тогда же, как считается, появляется и западничество, образующее со славянофильством «двуликого Януса», если пользоваться языком непосредственного участника споров А. И. Герцена. Когда «заканчивается» славянофильство, ответить гораздо сложнее. В 1860-е гг. начинается его серьезная трансформация, когда на первые роли выступает И. С. Аксаков, ранее на них вовсе не претендовавший. Именно он привнес в славянофильство ярко выраженную идейно-программную струю (показательно введение им в русский оборот социального понятия «интеллигенция» [Гайда 2020а]). После кончины Аксакова в 1886 г. оставалось лишь хранить верность преданию (с. 35-40). Между тем, идейное влияние славянофилов оказалось очень сильным и многообразным, захватив круги от консерваторов до национал-либералов и даже народников.
Главным сокровищем славянофилов было православное христианство. Автор не случайно начинает разбор их взглядов именно с веры. Россия стояла на пороге того, что можно назвать «большой модернизацией»: переходом от традиционного, аграрного общества к индустриальному, городскому, с его «массовой
культурой» и неизбежной секуляризацией. Андрей Тесля вынужден делать серьезную оговорку, чтобы показать специфику славянофильского разговора о религии. С одной стороны, русское общество первой половины XIX столетия было подчеркнуто светским, с другой — религия уже «вернулась» в жизнь образованных сословий через мистику, романтику, духовные поиски. Однако, при всей ее «исконности», это была «другая» религия, религия века модерна, и, в отличие от традиционной, она требовала осмысленного личного усилия. В некотором смысле славянофилы были модернистами и антимодернистами одновременно (с. 61-63). Они действительно перевели разговор о православии на понятный дворянскому обществу язык, причем придали этой теме ярко выраженное публицистическое звучание. В Византии о церковных догматах спорили на рынке, в Москве сороковых начали спорить в салонах.
Славянофилы говорили о вере отцов. Однако это не значило, что ценность заключалась в «отеческом» (отечественном) характере веры как таковом. Нет, для славянофилов ценность веры была в ее святоотеческом, апостольском характере — таком, как эту веру унаследовали непосредственно от Христа его ученики. Тут неизбежно возникала проблема наследования. «Вера без дел мертва», а русская церковь и русский народ, сохранив веру, отнюдь не всегда вершили дела веры. Возможность преобразования общества на христианских началах становилась главным вызовом для славянофилов. В этом смысле идеал находился не в прошлом, не в мифическом «семнадцатом веке», а в будущем. Автор отмечает, что в споре с западниками о царе Петре славянофилы спорили не о его личности или необходимости реформ, а об их последствиях. Петра упрекали в том, что он раскол русскую жизнь на «общество» и «народ», на образованное по западному типу дворянство и всех остальных, сохранивших традиционный уклад. Конечно, эта схема славянофилами была крайне упрощена и заострена в полемическом задоре. Но она была им нужна, так как работала на ту самую задачу — построение христианского социума. Автор прав: именно у славянофилов прозвучала мысль о народе как едином субъекте (с. 76-79). Не просто о народе в истории, а о народе как сообществе. По сути же пришла пора говорить о народе без сословных перегородок — о гражданском обществе. Вскоре об этом активно заговорят многие: от главного мотора крестьянской реформы Н. А. Милютина с его формулой «Царь и народ» до революционеров-подпольщиков. Так в сороковые годы
обозначалась повестка новой, следующей эпохи. Поэтому активное участие славянофилов в Великих реформах совершенно закономерно.
Андрей Тесля обращает внимание на то, что спор западников и славянофилов был также и спором о «личности». Хотя обе стороны часто были склонны во вполне гегелевском духе растворять личность в народе, в человечестве, в истории, но так было не всегда. У В. Г. Белинского и К. Д. Кавелина личность изображалась в противостоянии со «средой», причем могла потерпеть поражение (Иван Грозный), а могла и победить (Петр Великий). Славянофилы (И. В. Киреевский) обозначили свою концепцию личности: не рассудочной (личности как самосознания), а личности как «цельного знания» (с. 54-56). Стоило бы добавить, что «цельное знание» подразумевало и «цельное бытие». К концу жизни Киреевский, переводивший святоотеческие тексты, пришел к новому пониманию личности как духовной иерархии человека. Само слово «личность» в современном понимании стало употребляться именно в те времена и до сих пор сохраняет унаследованную от той эпохи двойственность: от самосознания до «цельного бытия» человека. Как бы то ни было, славянофилы внесли в понимание личности никак не меньший вклад, чем западники. Ф. М. Достоевский многое позаимствовал именно у славянофилов [Гайда 2019]. В этой связи уместно было бы вспомнить, что оппонент Достоевского, выдающийся русский правовед и историк А. Д. Градовский, пытавшийся осуществить славя-нофильско-западнический либеральный синтез, посвятил Петру свою магистерскую диссертацию «Высшая администрация России XVIII столетия и генерал-прокуроры» (1866) и показал, как в петровскую эпоху «работало» личное начало. Его Градовский связывал с коренной русской традицией, противопоставляя ему начало «органическое» (регулярное), позаимствованное Петром на Западе.
Конечно, славянофилы развивали не только идею народа как сообщества, но и тему русской народности как таковой. Западники вынуждены были признать их первенство (с. 97, сноска 11). «Народность», как известно, была незадолго до того обозначена в уваровской триаде, но сам этот принцип еще только предстояло наполнить смыслом (сам граф С. С. Уваров, кстати, это хорошо понимал и отмечал как задачу для настоящего и будущего [Гайда 2020б]), а славянофилы, по сути, эту задачу решили (с. 184-185). Надо сказать, не без помощи Уварова, много потрудившегося
над завершением создания российского образования как системы. Кстати, в том же кругу оформлялось и раннее украинофиль-ство: к славянофилам был близок П. А. Кулиш (с. 102). Вопрос о различении «двух русских народностей» (велико- и малороссийской) уже ставился, но явно не предполагал вражды. Наоборот, речь шла скорее о творческом взаимодействии в рамках одной нации [Гайда 2022].
Самая пространная глава книги посвящена врагам, или «опасному другому». Андрей Тесля разбирает национальную мифологию второй половины XIX столетия, лишь отчасти связанную со славянофильством (скорее, даже преимущественно с одним И. С. Аксаковым). Тема «поляков» и «иезуитов» выходит на первое место в 1860-е гг. Юдофобия, наоборот, нарастает весьма поздно, к 1890-м годам (с. 136-138). Образ врага принципиально разнится: если первый связан с конкретным событием — польским восстанием 1863-1864 гг. (отнюдь не мифологичным), то второй — скорее с изменениями в самой России, с болезненным вопросом модернизации, капиталистическим развитием и общественным подъемом конца века. Если речь о славянофильстве, то можно было бы поподробнее рассмотреть и более раннюю проблематику. «Письма из Риги», направленные против остзейских немцев, Ю. Ф. Самарин написал еще в 1849 г. и претерпел за это по службе. В начале Крымской войны обрела особую актуальность тема враждебного Запада и его «крестового похода на Восток». Иезуитский сюжет в русской общественной мысли тоже обозначился намного ранее 1860-х гг.
В целом, книга дает цельный и объемный портрет славянофильства. При этом портрет авторский, разумеется, не лишенный субъективности и даже слегка провокационный. Не сливаясь со славянофилами и не выстраивая их апологию, Андрей Тесля очевидно симпатизирует своим героям даже тогда, когда совершенно с ними не согласен. Такое сочувствие, не отрицающее критического взгляда, позволяет точнее передавать мысль и логику поведения героев в тех разнообразных сферах, где они себя проявили, и сподвигнуть читателя далее разбираться в этой большой, важной и действительно интересной теме.
Как бы то ни было, книга Андрея Тесли будет крайне полезна самой широкой аудитории, которая захотела бы впервые или далеко не в первый раз открыть для себя тему славянофильства.
Литература / References
1. Гайда 2019 = Гайда Ф. А. Понятие «личность» в эпоху Достоевского: самосознание или самопожертвование? // Достоевский и мировая культура. Филологический журнал. 2019. № 2 (6). Москва : ИМЛИ РАН. С. 45-71. https://doi.org/10.22455/2619-0311-2019-2-45-71.
Gayda F. A. (2019). "The Concept of 'Personality' in the Era of Dostoevsky: Self-Awareness or Self-Sacrifice?" Dostoevsky and World Culture, n. 2 (6), pp. 45-71 (in Russian). https://doi.org/10.22455/2619-0311-2019-2-45-71.
2. Гайда 2020а = Гайда Ф. А. «Русская интеллигенция»: рождение понятия // Философия. Журнал Высшей школы экономики. 2020. Т. 4. № 2. С. 229-248. https://doi.org/10.17323/2587-8719-2020-2-229-248.
Gayda F. A. (2020). "'Russian Intelligentsia': The birth of the concept". Philosophy. Journal of the Higher School of Economics, IV (2), pp. 229-248 (in Russian). https://doi.org/10.17323/2587-8719-2020-2-229-248.
3. Гайда 2020б = Гайда Ф. А. Связующее начало: о понимании «народности» в России I половины XIX в. // Русский Сборник: Исследования по истории России. Т. 29. Москва : Модест Колеров, 2020. С. 97-135.
Gayda F. A. (2020). "A connecting principle: on the understanding of 'nationality^ in Russia in the first half of the 19th century", in Russian Collection: Studies in Russian History, v. 29. Moscow : Modest Kolerov, pp. 97-135 (in Russian).
4. Гайда 2022 = Гайда Ф. А. «Узнание нашей народности во всех ее различных видах»: Российская империя и украинофильство в 1820-40-е гг. // Тетради по консерватизму: Альманах. № 2. Москва : Некоммерческий фонд — Институт социально-экономических и политических исследований (Фонд ИСЭПИ), 2022. С. 13-29.
Gayda F. A. (2022). " 'Recognition of Our Nation in All Its Various forms': Russian Empire and Ukrainophilism in the 1820s-1840s", in Notebooks on conservatism: Almanac, n. 2. Moscow : Non-profit foundation — Institute of Socio-Economic and Political Research (ISEPI Foundation) (in Russian).
5. Тесля 2014 = Тесля А. А. Первый русский национализм... и другие. Москва : Европа, 2014. 280 с.
Teslya A. A. (2014). The first Russian nationalism... and others. Moscow : Europe (in Russian).
6. Тесля 2015 = Тесля А. А. Последний из «отцов». Биография Ивана Аксакова. Санкт-Петербург : Владимир Даль, 2015. 799 с.
Teslya A. A. (2015). The last of the "fathers". Biography of Ivan Aksakov. Moscow : Vladimir Dal (in Russian).
7. Тесля 2020-2021 = Тесля А. А. Русские беседы : в 4 т. Санкт-Петербург : Машина времени, 2020-2021.
Teslya A. A. (2020-2021). Russian conversations : in 4 v. St. Petersburg : Mashina vremeni (in Russian).
Информация об авторе
Ф. А. Гайда, д-р ист. наук, профессор, исторический факультет, Московский государственный университет.
Information about the author
F. A. Gayda, Dr. Sci. (History), Professor, Faculty of History, Moscow State University.
Поступила в редакцию / Received 02.09.2024 Принята к публикации / Accepted 10.10.2024
