CC BY
39
В. М. Рыбаков, Д. И. Маяцкий
НОВЕЙШЕЕ УНИКАЛЬНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПО ЗАГРОБНОЙ ЖИЗНИ В ТРАДИЦИОННЫХ КИТАЙСКИХ ВЕРОВАНИЯХ
Рецензия на научно-справочное издание «Духи и божества китайской преисподней».
В Китае, России и других странах в разное время выходило немало научной литературы, так или иначе освещавшей различные вопросы Трех Учений Китая. В этом направлении трудились такие видные исследователи, как Хуан Бо-лу, Ма Шу-тянь, П. С. Попов. Список фамилий мог бы быть продолжен и дальше... Тема сия крайне важна, поскольку связана с духовным ядром одной из древнейших цивилизаций мира, чья история, как мы знаем, насчитывает несколько тысячелетий, а культура веками оказывала влияние на сопредельные страны. Тема эта бесконечна, многогранна, и, что греха таить, — представляет большую трудность не только для иностранных ученых, но и для широко эрудированных представителей данной культуры, проходивших специальную подготовку. Посему не может не вызвать чувств гордости и восхищения лицезрение появившейся в нашей стране серьезной научной коллективной монографии по демонам и святым в китайских верованиях, тем более, что работа буквально изобилует материалами, впервые вводимыми в научный оборот и подвергнутыми тщательному анализу.
«Духи и божества китайской преисподней» — плод поистине титанического десятилетнего труда авторов данной книги — заведующего кафедрой Китайской филологии Восточного факультета СПбГУ профессора Александра Георгиевича Сторожука, бывшей сотрудницы кафедры Екатерины Александровны Завидовской и аспирантки кафедры Татьяны Игоревны Корнильевой. Авторы
проделали колоссальную работу по сбору и анализу гигантского фактического материала, найденного по крупицам в разных уголках мира (преимущественно в континентальном Китае и на Тайване) и явленного на суд читателя впервые.
Сразу обращают на себя внимание следующие особенности книги.
Во-первых, монографию отличает обилие материала о представлениях китайцев о преисподней и судьбе души после смерти. По сути это первое в России и на Западе исследование, обобщающее названные представления китайцев и содержащее оригинальную и весьма детальную подборку сведений о персонажах, связанных с загробной жизнью. Прослеживаются также изменения, происходящие в формах бытования народных верований под воздействием быстрых перемен в современном обществе — в частности, обусловленных развитием СМИ.
Во-вторых, в книге предложена богатая подборка уникальных фотоматериалов, собранных авторами собственнолично в разных труднодоступных областях Китая и на Тайване. Количество фотоиллюстраций насчитывает в книге порядка 400 единиц. Причем буквально каждый снимок обладает научной ценностью, наглядно иллюстрирует описываемые в монографии наблюдения. Иллюстрации оформлены роскошно, часто сопровождаются необходимыми выделениями и подписями. Не будет преувеличением утверждать, что это единственное в своем роде в России и на Западе иллюстрированное издание.
В-третьих, авторы затрагивают и ритуальный аспект, связанный с похоронами и по-
Рыбаков Вячеслав Михайлович — д-р ист. наук, вед. науч. сотр., Институт восточных рукописей РАН; e-mail: Ouyangtsev@mail.ru
Маяцкий Дмитрий Иванович — канд. филол. наук, ассистент, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: taishan@yandex.ru
миновением усопших. Необычно то, что в этой части работы учитываются также временные изменения, произошедшие в последние десятилетия в содержании и оформлении ритуалов.
Монография исполнена на 464 страницах. Оформлена она как энциклопедия из множества расположенных в алфавитном порядке статей, объясняющих ключевые для народных представлений о загробной жизни понятия, а также имена духов и божеств китайской преисподней. В конце книги прилагаются «Список основных праздников мертвых и божеств преисподней», индекс терминов, имен и названий сочинений. Завершается книга Избранной библиографией, содержащей 231 пункт научной литературы на русском, английском, французском, китайском и японском языках.
Обобщая вышеизложенное, можно смело утверждать, что перед нами уникальная энциклопедия загробной жизни в народных верованиях Китая. Важно понимать, что эти представления неразрывно связаны с культурой Старого Китая, но их отголоски присутствуют в китайской культуре и до сих пор. Знание их имеет великое значение для правильного понимания быта, нравов, традиций и особенностей мировоззрения древних, средневековых и современных китайцев. В целом, монография вносит серьезный вклад в отечественную и мировую синологию. Она может использоваться при ведении научных исследований по вопросам китайских традиционных верований, также может служить серьезным подспорьем при изучении произведений богатого литературного наследия Китая.
Рецензия на книгу: Бочаров В. В. Неписаный закон: Антропология права. СПб.: Издательство РХГА, 2012. 386 с.
Книга В. В. Бочарова «Неписаный закон: Антропология права» представляет собой глубокий и всесторонний анализ феномена «правового нигилизма». Его суть в том, что повседневная жизнь людей на самом деле во многом регулируется не государственным законодательством, а «неписаными законами» (или обычным правом). Эти «законы» не являются «пережитками», унаследованными нами от архаики, они складываются в различных сферах деятельности на базе обычно-правовой культуры, отражающей традиционные представления людей о должном, справедливом, легитимном поведении в той или иной ситуации. Причем нормы этого права зачастую вступают в противоречия с тем, что содержится в законодательно утвержденных («писаных») законах.
Автор, в частности, рассматривает явление «правового фетишизма», т. е. глубокую веру современных людей в чудодейственную силу права как главного инструмента прогрессивных социально-экономических и политических преобразований. Эту веру, как считает В. В. Бочаров, можно объяснить у носителей западной культуры, где население в целом испытывает уважение к принятым законам и соблюдает их. На Востоке картина иная. После обретения бывшими колониями политической независимости европеизированным элитам казалось, что принятие западного законодательства разрешит все проблемы и образовавшиеся государства быстро обретут «цивилизованный» вид. Но этого не произошло, реальность не смогла вписаться в новые законы, продолжая существовать как бы отдельно от них. Эта тема близка и россиянам, которые еще в период «перестройки» уверовали в то, что стоит принять соответствующие законы, как наступит «правовое государство», а значит, жизнь станет такой же, как на Западе. Однако новые законы принимались, но все оставалось по-прежнему. И сегодня, когда объявлена борьба с коррупцией,
принимается множество антикоррупционных законов, тем не менее коррупция не только не уменьшается, но, наоборот, нарастает.
«Правовой нигилизм» — характерная особенность Востока. Здесь западные законы «не работают», в то время как жизнь идет своим чередом. Более того, эти государства в своем большинстве погрузились в эпоху «переворотов» и «революций». Новые власти чаще всего обвиняют своих предшественников в нарушении законов, что оборачивалось трайбализмом, коррупцией, семейственностью и т. д. Однако по прошествии времени оказывается, что новые элиты идут тем же путем, который заканчивается очередной «революцией» — в результате все возвращается «на круги своя». Словом, неудачи в реформировании жизни путем изменения законодательства никак не влияют на последующие поколения, которые продолжают надеяться на магическую «силу права».
Проблема «неписаного закона», с точки зрения В. В. Бочарова, актуальна для обществ любой стадии эволюции. Неписаные законы регулировали социальную жизнь в традиционном обществе, в котором письменности не существовало в принципе. При этом люди строго соблюдали сложившиеся нормы поведения, нарушения были чрезвычайно редки. По мнению автора, изучение этого явления в традиционном обществе должно быть направлено на реконструкцию процесса возникновения обычно-правовых норм, а также механизмов социально-психологического контроля.
Особую роль «неписаные законы» играют в государствах Востока, которых на земном шаре абсолютное большинство. Почему же там принимаемые законы «не работают»?
Существуют разные точки зрения исследователей на эту проблему, которые приводит В. В. Бочаров:
1. Из-за низкой правовой культуры населения, которое не знает действующих законов, а порой просто безграмотно. Поэтому выход из положения видится в преодолении этого бескультурья путем просветительской деятельности.
Однако данная схема, как справедливо отмечает автор, не принимает в расчет широко известный факт, что представители образованных классов, включая элиты, нарушают законы в первую очередь.
2. Из-за «плохих законов». Это мнение принадлежит Э. де Сото, который исследовал феномен неформальной экономики в Перу. Согласно де Сото, «теневое право» возникает как реакция на «плохие законы», которые бюрократические элиты не-западных государств принимают кулуарно в собственных интересах, тормозя экономический прогресс. Поэтому законы должны приниматься демократическим путем.
3. Из-за различий «цивилизаций», например, христианской и конфуцианской (С. Хантигтон, Ф. Фукуяма). Ф. Фукуяма, например, считает, что в последней отсутствует трансцендентный закон, стоящий над общественными отношениями, каким является «Бог» в христианстве. Именно это, в конечном счете, обеспечивает торжество права на Западе, в отличие от конфуцианской культуры, в которой подобного «закона» нет.
По мнению В. В. Бочарова, данную идею опровергает пример России и ряда государств Восточной Европы — стран с более чем тысячелетней христианской традицией, в которых, тем не менее, «неписаные законы» приоритетны относительно государственных.
В связи с этим В. В. Бочаров предлагает свое собственное видение проблемы. По его мнению, причина отторжения западного права Востоком состоит в том, что право как феномен Культуры не соответствует Обществу, в которое оно имплантируется. Автор рассматривает Общество и Культуру как содержание и форму, которые играют разные роли в процессе эволюции социальной материи. На этом основании выделяются два типа эволюции. Западное общество — субъект социетального развития, главной характеристикой которого является конкуренция, которая порождает и соответствующую культуру (экономическую, политическую, правовую и т. д.). В свою очередь восточные (не-западные) общества, являющиеся субъектами культурального развития, привлекают западные формы (культуру), ожидая, что они изменят его содержание (общество).
Традиционное (восточное) общество цементируется не конкуренцией, а иерархией («вертикалью власти»). В результате заимствованные западные правовые нормы в чуждом общественном контексте обретают совсем иные смыслы и функции. Эти функции вместо правового получают политическое значение и служат укреплению иерархии (вертикали власти). В противном случае заимствование западных правовых норм, конкурентных по своему содержанию, разрушает иерархию, краеугольный камень восточного общества, что неизбежно ведет к хаосу («смуте»). Это положение иллюстрируется автором на примере различных этапов развития афро-азиатских обществ и России. Иными словами, восточное общество адаптирует заимствованное западное законодательство в соответствии со своими собственными приоритетами. Поэтому оно носит декоративный характер.
Автор книги обращает внимание на то, что «теневые практики», которые реально регулируют общественные процессы в странах Востока, нельзя называть «криминальными», что зачастую делается как политиками, так и учеными. «Криминальный» означает вид социальной патологии, которая в принципе имеет антиобщественное содержание. Однако здесь, как выясняется, большинство населения считает сложившиеся неформальные практики («криминальные») легитимными. Автор ссылается на полевые исследования, проведенные как в России, так и в некоторых регионах Востока, которые свидетельствуют о том, что в «бандитской» деятельности участвуют огромные массы людей — от рядовых граждан до высокопоставленных государственных чиновников. Последние выступают главными «поборниками права», но при этом не стесняясь выставляют свое «богатство» напоказ при более чем скромных официальных доходах. Общественное мнение их не только не осуждает, но даже превозносит. Это отражается в городском фольклоре многих стран Востока, где «честность», например, часто рассматривается как «неумение жить», а то и попросту как глупое поведение.
Более того, как следует из книги, «криминальные» практики имеют зачастую позитивное социальное наполнение. Приводятся результаты исследований (Африка, Пакистан,
Россия), убеждающие в том, что если бы все было «по закону», то производимый продукт был бы гораздо дороже, а значит, недоступен бедным слоям. Вероятно, поступательное развитие данных государств возможно лишь в условиях господства «неписаных законов», так как если бы ситуация развивалась в соответствии с официальным правом, то экономический эффект был бы существенно ниже. Действительно, в бурно развивающихся азиатских и южноамериканских экономиках (Индия, Китай, Индонезия Бразилия, Мексика) «неписаные законы» занимают далеко не последнее место.
В. В. Бочаров подвергает сомнению широко распространенный тезис о том, что современная развитая экономика может существовать только в соответствующем правовом обрамлении (независимости законодательной и судебной властей). Он считает, что вряд ли развивающиеся страны по мере развития экономики будут все более дрейфовать в сторону западного права. Во всяком случае, материалы исследований, приводимые автором, констатируют, что развивающиеся страны отнюдь не повторяют европейский путь. В первую очередь это касается морально-правовых установок, которые фиксируют исследователи развивающихся экономик: «неписаные законы», отражающие их, весьма далеки от идеалов «протестантской этики» (Макс Вебер), обеспечивших успешное развитие капитализма в Европе.
Но и на Западе удельный вес «неписаного закона» неуклонно возрастает. Это связано прежде всего с влиянием Востока в условиях глобализации. В частности, представители многочисленных восточных диаспор не спешат ориентироваться в своей жизнедеятельности на западное право, предпочитая жить по своим, неписаным законам. Это же относится к субкультурам — молодежным, этническим, религиозным, профессиональным и т. д., адепты которых живут по собственному законодательству. Автор приводит «кодексы» различных субкультур, собранные исследователями в процессе полевой работы.
По мнению автора, налицо неадекватность используемого теоретического инструментария и объекта исследования. Поэтому он предлагает новую методологию и понятий-
но-категориальный аппарат, которые призваны примирить взгляды юристов и антропологов на существо права.
Важная цель книги — анализ круга вопросов, связанных с происхождением и функционированием «неписаного законодательства». Эта попытка предпринята в рамках юридической антропологии, которая сегодня отходит от «моноюридизма», т. е. жесткого отождествления права с государственными законами. В книге рассматривается история становления антропологии права (или юридической антропологии) как дисциплины, изначально ориентированной на изучение «неписаного закона» в традиционном обществе, в котором иного закона не существовало. Рассматривается вклад, внесенный в ее развитие со стороны материнских дисциплин: юриспруденции и антропологии.
Объектом исследования антропологии права, как полагает В. В. Бочаров, выступает обычно-правовая система (инвариант обычного права), которая формируется в процессе общественной самоорганизации и определяет социальный порядок в традиционном обществе. Здесь поведенческие правовые нормы возникали произвольно, отражаясь в фантастических образах сверхъестественных авторитетов: предков, духов, божеств и т. д. Они же обеспечивали психологические механизмы саморегуляции и социальный контроль. Сохранение в психике современного человека архаических ментальных пластов обуславливает, с точки зрения автора, устойчивость «неписаных законов», возникших еще на заре человеческой истории. Обвинения в колдовстве, например, — широко распространенное явление в юридическом быту стран Востока.
В рассматриваемой книге автор на основе кросс-культурного анализа предпринял попытку исторической реконструкции механизмов возникновения и бытования базовых норм, свойственных обычно-правовой системе. По его мнению, они определяли взаимодействие возрастных страт, гендерные и родственные отношения, без урегулирования которых социальность в принципе бы не состоялась. В современном обществе, в отличие от традиционного, эти нормы также продолжают действовать, но уже наряду с писаными (государственными) законами. Это иллюстрирует-
ся примерами Японии, Китая, ряда регионов России (например, на Северном Кавказе). Те же нормы обильно представлены в догматах мировых религий, чему также уделено внимание в книге. Именно архаические «неписаные законы» порождают сегодня явления, которые негативно оцениваются западным правосознанием, как то: неравенство по признакам пола и возраста, коррупцию, непотизм и т. д.
«Неписаные законы», свойственные первичному социуму, фиксируются не только на Востоке, но и на Западе — в общественных сегментах, возникших посредством самоорганизации. В частности, в субкультурах фиксируются «неписаные законы», имеющие поразительное сходство с архаическими аналогами. Причину автор видит в том, что те и другие возникают на основе единого алгоритма, свойственного обычно-правовой системе, в основе которого — принцип выживания во враждебной окружающей среде. Если
первичный социум противостоял Природе, то субкультуры — основному Обществу.
Книга подводит читателя к мысли о необходимости целенаправленного и всестороннего изучения неписаного законодательства, учета его в законотворческой деятельности и судебной практике.
В целом, можно констатировать, что книга профессора В. В. Бочарова, несомненно, вносит вклад в осмысление роли Востока в глобальном мире, в странах которого социокультурные процессы все более демонстрируют свою уникальность, не вписываясь в универсалистские социологические и правовые теории, сформировавшиеся на материалах западных систем. Она, несомненно, будет интересна не только востоковедам, антропологам, юристам, этнографам, но и широкому кругу обществоведов и может использоваться в учебном процессе.
Н. А. Самойлов
