CC BY
56
Рец.: Корнилов А. А. «Переправимся на ту сторону...» Деятельность православного духовенства в лагере перемещенных лиц Шляйсгайм (1945— 1951 гг.). Н. Новгород; Мюнхен, 2011.
История русской эмиграции и, в частности, история русской церковной жизни за рубежом в ХХ в. — темы, до сих пор вызывающие неподдельный интерес. К сожалению, в течение долгого времени в России были недоступны исследования, касающиеся как истории эмиграции, так и истории Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ, Русская Зарубежная Церковь). Отечественному читателю, как правило, предлагалась неверная трактовка истории русского церковного зарубежья. В настоящее время этот пробел во многом закрыт — появилось немало исследований, посвященных как русской эмиграции в целом, так и церковным структурам русского рассеяния. Однако до сих пор малоизученным периодом истории Русской Зарубежной Церкви остается вторая половина 1940-х — начало 1950-х гг. Изучение этого периода встречает на своем пути некоторые трудности. По причине военных потрясений административная и епархиальная жизнь РПЦЗ восстановилась не сразу. В 1945 г. даже ходили слухи о прекращении деятельности Архиерейского Синода, что побуждало некоторых иерархов переходить в подчинение Московского Патриархата. Нарушено было и делопроизводство.
В связи с этим любое исследование, касающееся этого периода истории русской эмиграции, представляет большой интерес. Одним из авторов, планомерно исследующим жизнь беженцев в послевоенные годы, является доктор исторических наук, профессор Нижегородского государственного университета имени Н. В. Лобачевского Александр Алексеевич Корнилов. Труды этого исследователя в настоящее время известны1. Новая монография — «Переправимся на ту сторону» — продолжает начатое ранее исследование жизни русских беженцев в лагерях для перемещенных лиц (Displaced Persons или сокращенно ДиПи).
1 См.: Корнилов А. Риза светлая. Жизнь и служение протоиерея о. Евгения Лызлова. Н. Новгород, 1998; Он же. Пропавшие без вести. Жизнь и творчество прихожан храма во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость», г. Филадельфия, США. Н. Новгород, 1999; Он же. Преображение России. Н. Новгород, 2000; Он же. Духовенство перемещенных лиц: Биографический словарь. Н. Новгород, 2002; Он же. На службе эмиграции. Духовенство лагеря перемещенных лиц Фишбек. Н. Новгород, 2004; Он же. На реках австрийских. Духовенство лагерей перемещенных лиц Парш и Келленберг (1945—1952 гг.). Н. Новгород, 2006; Он же. Монах от Оптиной до Платины. Жизнь епископа Сеаттлийского Нектария (Концеви-ча). Н. Новгород, 2008.
Жизнь Русской Зарубежной Церкви в Западной Европе во второй половине 1940-х гг. оказалась тесно связанной с волной русских беженцев, бежавших на Запад из России и Восточной Европы. В Германии оказалось также немало тех, кто был вывезен сюда на работы. Представители этой группы перемещенных лиц далеко не всегда хотели возвращаться на родину. Наконец, в Германии оказались и те, кто в той или иной степени сотрудничал с гитлеровским режимом.
Как известно, многие представители перечисленных категорий беженцев были выданы англичанами и американцами СССР. Избежать выдачи могли лишь те, кто сумел доказать, что до 1 сентября 1939 г. проживал вне советского государства. Иными словами, как отмечает А. А. Корнилов, западные державы отказались признавать советскими гражданами тех, кто оказался в пределах СССР на основании его договора с нацистским руководством (с. 6). На деле многие скрывали место своего рождения и проживания до 1 сентября 1939 г. Кроме того, многие беженские группы старались зарегистрироваться не в качестве русских общин, а в качестве общин православных. Многим это помогло избежать отправки в СССР. И главным защитником «перемещенных лиц» в послевоенные годы стала Русская Зарубежная Церковь, благодаря которой беженцам удалось спастись от расстрелов и лагерей, ожидавших их в советском государстве (с. 71).
Оказавшись в зоне англо-американской оккупации, беженцы расселялись в специальных лагерях для перемещенных лиц. Понятно, что обитателям этих лагерей необходимо было и духовное окормление. С одной стороны, проблема решалась за счет архиереев и священников, также бежавших от наступавших советских войск. С другой стороны, руководство духовной жизнью лагерей брало на себя местное русское духовенство из эмигрантов первой волны.
Именно этому вопросу А. А. Корниловым уделено основное внимание. Автор провел тщательную работу по исследованию жизни одного из лагерей ДиПи — лагеря Шляйсгайм. Работа построена на основании церковной прессы, а также документов из архивов Свято-Троицкой духовной семинарии в Джор-данвилле, Германской епархии РПЦЗ, материалов библиотеки Дома русского зарубежья имени А. И. Солженицына. Он лично общался с обитателями лагеря, по крупицам собирая информацию как о жизни русских беженцев, так и о священнослужителях, находившихся в лагере. Автор неслучайно выбрал для названия своей монографии слова Христа, обращенные к апостолам и сказанные Им перед переправой через Генисаретское озеро (Мк 4. 35). Но эту переправу автор толкует не в смысле простого беженства из коммунистического государства, а в смысле, который придавали этой переправе экзегеты. По словам преподобного Варсонофия Оптинского, эта переправа подразумевала путь учеников Спасителя к новой жизни во Христе (с. 13—14). Именно такое значение придает автор и уходу эмигрантов из богоборческого государства. Переход «на ту сторону» означал для изгнанников возможность жить христианской жизнью, не скрываясь и не лицемеря (с. 14).
Хотя А. А. Корнилов поставил задачу рассмотреть лишь духовную жизнь этих лагерей, на самом деле исследование намного шире. Взглянув на жизнь беженцев через призму священнического служения, автор показал ее разные грани.
Монография состоит из введения, трех глав и заключения.
Во введении автор раскрывает понятие «перемещенные лица», разъясняет положение, в котором оказались русские изгнанники после Второй мировой войны, а также знакомит читателя с материалами и документами, на основе которых и была написана эта работа.
Первая глава монографии посвящена характеристике лагеря Шляйсгайм. Описание быта этого лагеря позволяет понять, как жили русские беженцы в других лагерях Западной Германии. Лагерь Шляйсгайм был самым большим лагерем в Германии, и число его обитателей по разным данным составляло от 2,5 до 7 тыс. человек. Лагерь состоял из нескольких десятков бараков, каждый из которых был разделен на 18—20 комнат, рассчитанных на одну семью. Однако количество беженцев увеличивалось, и в комнатах стали размещать по несколько семей. Комнаты в таких случаях разделяли занавесками из серых военных одеял. Отдельный барак занимала кухня, куда ежедневно выстраивались очереди из эмигрантов (с. 24).
В бараках оказывались самые разные люди — от бывших воинов Белой армии до власовцев, от крестьян до творческой интеллигенции. Обитатели лагеря вспоминали, что одно время в лагере находились более 20 профессоров, 140 инженеров, 60 педагогов, десятки врачей, художников, артистов. В лагере действовали библиотека, детский сад, рассчитанный на 60 детей, начальная школа на 120 учеников, гимназия, где обучалось 300 детей. Силами беженцев были устроены курсы по изучению иностранных языков и по подготовке разных специальностей, балетная и танцевальная школы. В лагере был свой театр, приобретший известность во всей русской Германии (с. 18), а также свой кинотеатр и своя радиостанция (с. 29). Действовало книжное издательство «Златоуст», выпускавшее книги и журналы, в том числе научные. Издавался содержательный «Информационный бюллетень» (с. 9). В таких условиях беженцы жили по несколько лет. Постепенно люди находили работу и навсегда покидали лагерь.
Патриотическая и общественная роль лагеря Шляйсгайм также была велика. Именно здесь в 1947 г. состоялась учредительная конференция Боевого союза молодежи народов России, впоследствии переименованного в Союз борьбы за освобождение народов России. Эта организация впоследствии стала одной из основных антикоммунистических организаций русской эмиграции. В 1948 г. в Шляйсгайме состоялся Первый съезд совета Организации российских юных разведчиков.
На общих правах оказывались в лагере и священнослужители. На их долю выпадало и духовное попечение об обитателях лагеря. Понятно, что в условиях беженства к Богу приходили очень многие. И пастырская помощь была людям крайне необходима. Священники были доступны в любое время дня и ночи. В лагере было две церкви, размещавшиеся в отдельных бараках, — храм Архангела Михаила и гимназический храм преподобного Иова Почаевского. Большой проблемой для храмов было обеспечение необходимой утварью, свечами и вином. Нищенские условия, в которых жили беженцы, не способствовали росту доходов храма. Однако службы в храме Архангела Михаила совершались ежедневно. Была даже своя колокольня, и на Пасху колокольный звон шел весь день. Праздниками для лагеря были приезды Первоиерарха Русской Зарубеж-
ной Церкви митрополита Анастасия (Грибановского), а также посещения лагеря чудотворной «Курской-Коренной» иконой Божией Матери (с. 29).
Важным показателем принадлежности беженцев к русской нации служили праздники, которые отмечались в лагере. В то время как в России праздновали безбожные даты — 1 мая и 7 ноября, обитатели лагеря отмечали православные праздники. Митрополит Серафим (Ляде), в чьей епархии находились лагеря ДиПи, хлопотал перед американскими оккупационными властями о праве для беженцев отдыхать на двунадесятые праздники. Кроме того, в лагере отмечались Великая Пятница, день Святого Духа, день апостолов Петра и Павла, Усекновение главы Иоанна Предтечи, Покров, праздник Архангела Михаила и Небесных Сил бесплотных и праздник Святителя Николая Чудотворца 19 декабря (с. 28—29). В православном духе воспитывались и дети. «Верить в Бога, любить и слушаться родителей, любить Россию и все русское, а также делать хотя бы одно хорошее дело в день», — так вспоминала принципы воспитания одна из учениц гимназии (с. 30).
Как уже говорилось, с историей Шляйсгайма связаны имена архиереев, как проживавших в лагере, так и приезжавших для помощи в окормлении верующих. Жизненному пути иерархов посвящена вторая глава монографии. В исследовании подробно говорится об известных архипастырях русского зарубежья.
Так, часто бывал в лагере митрополит Анастасий (Грибановский), до 1950 г. проживавший в Мюнхене, то есть неподалеку от Шляйсгайма. Жители лагеря вспоминают проповеди митрополита Анастасия, которые были для беженцев самым настоящим утешением. Заслуга митрополита в первые послевоенные годы состояла в сохранении Русской Зарубежной Церкви. В своих проповедях и посланиях митрополит настаивал на том, что поругание, обрушившееся на Россию и Русскую Церковь, стало прямым следствием грехов русского народа. Архипастырь настаивал, что миссия эмиграции состоит в сохранении православной веры и сохранении «русскости». По мнению митрополита Анастасия, только опираясь на христианские и национальные идеалы, русский народ сможет преодолеть коммунистическую идеологию (с. 42—43). Иерарх был убежден, что настанет время церковного прославления Царской семьи и Новомучени-ков, что на крови мучеников XX в. вновь утвердится Святая Русь (с. 45).
В монографии приведены также краткие жизнеописания других архиереев, связанных с лагерем Шляйсгайм, — митрополитов Серафима (Ляде), Пантелеи-мона (Рожновского), архиепископов Пантелеимона (Рудыка), Венедикта (Боб-ковского), епископов Димитрия (Магана) и Павла (Боришкевича). Приводятся воспоминания об этих архиереях их духовных детей, родственников, а также обитателей лагеря Шляйсгайм.
Третья глава монографии посвящена жизни священников лагеря Шляйс-гайм. В монографии приведены жизнеописания девяти из них. Среди них были достаточно известные пастыри, например архимандрит Аверкий (Таушев), впоследствии архиепископ, автор толкований на книги Нового Завета, протоиерей Иоанн Легкий, впоследствии епископ, протоиерей Михаил Помазанский, впоследствии протопресвитер, известный богослов, протоиерей Владимир Востоков, впоследствии протопресвитер, общественный деятель. Автор указал также
имена проживавших в лагере священников, сведения о которых отрывочны. В монографии приведены яркие примеры того, как помогали беженцам священники. Например, протоиерей Евгений Лызлов, перебравшись в США, помог переехать в эту страну 350 русским семьям из Германии (с. 83).
Подводя итог своему исследованию, А. А. Корнилов подчеркивает, что в условиях беженской нищеты и духовного кризиса русская эмиграция правильно определила стержень своей жизни. Этим стержнем стала православная вера. Именно православие помогло сохранить в эмиграции русскую национальную идентичность, показать, что именно в Церкви залог жизнеспособности русской нации. «Модель православного образа жизни, — отмечает автор исследования, — со всеми необходимыми элементами уже была построена и апробирована в Шляйсгайме». Деятельность священнослужителей, взявших на себя духовное руководство русскими беженцами, по мнению исследователя, стоит здесь на первом месте (с. 110).
Можно уверенно сказать, что новое исследование А. А. Корнилова внесло значительный вклад в изучение истории русской эмиграции. Монография привлечет внимание не только профессиональных историков, но и широких читательских кругов.
А. А. Кострюков
