CC BY
55
Н.П. Страхова,2005
КРИТИКА. БИБЛИОГРАФИЯ
Рец. на кн.: Серебряный век как умысел и вымысел : пер. с англ.
/ О. Ронен. — М. : ОГИ, 2000. — 152 с. —
(Серия «Материалы и исследования по истории русской культуры»)
Н.П. Страхова
В серии «Материалы и исследования по истории русской культуры», основанной в 1997 г., появилась в 2000 г. в переводе на русский язык очень интересная книга, оригинал которой вышел в 1997 г. в Амстердаме.
У книги интригующее название — «Серебряный век как умысел и вымысел». Ее автор, Омри Ронен, известный исследователь межтекстовых связей в творчестве русских писателей, ученик Романа Осиповича Якобсона, поставил целью всесторонне изучить термин «Серебряный век», акцентировав внимание на его содержании и истории возникновения. Поскольку выводы Ронена не всегда учитываются в учебниках и новейшей литературе, подробный анализ его концепции, даже по истечении четырех лет со дня выхода русского перевода, представляется весьма актуальным.
Как известно, на авторство термина претендовал поэт русского зарубежья Николай Ав-деевич Оцуп, написавший в 1933 г. статью «“Серебряный век” русской поэзии»1, где он активно использовал и термин «золотой век», имея в виду пушкинскую эпоху (происхождение этого названия также до недавнего времени было не очень ясным). В мемуарах термин «Серебряный век» практически не встречается. В советское время его нечасто употребляли и специалисты. Как пишет Ронен, в конце 50-х — начале 60-х гг. словосочетание «Серебряный век» уже приобрело популярность за пределами СССР, в эмиграции и среди зарубежных русистов. Но четкое содержание, причем объективное, в этот термин не вкладывалось. @ В 1983 г. в самиздатовском журнале «Обводной
канал» было напечатано письмо из эмиграции Елены Игнатовой, адресованное ленинградским писателям. Только в 1992 г. оно стало достоянием широкого круга читателей2. «Мы — дети шестидесятых», — писала Игнатова и подчеркивала, что шестидесятые годы несли в себе ностальгическую тоску о культуре Серебряного века и о двадцатых годах. Эго была несколько наивная легенда о том времени, которое чуть ли не противопоставлялось остальной культуре. На самом же деле, настаивает автор, подъем русской литературы приходится на
XIX столетие и связан с именами Пушкина, Гоголя, Тютчева, Достоевского, Льва Толстого, Чехова3. Культура Серебряного века не так однородна и светла, как кажется. «Я ратую за больший академизм, это пошло бы на пользу и литературе, и самим литераторам», — таков главный вывод Е. Игнатовой4.
Особой полемики данное письмо не вызвало. В ряде работ авторы вообще обходились без термина «Серебряный век», тем не менее демонстрируя при этом «больший академизм» в оценке эпохи. В качестве примера можно привести блистательное исследование С.С. Дмитриева «Очерки истории русской культуры начала XX века» (М., 1985).
Начиная с 90-х гг. внимание к Серебряному веку усиливается. Самим термином активно пользуются, причем часто без особого критического осмысления. Он звучит в названиях поэтических антологий5, учебников и монографий 6, в переизданиях мемуаров7. О. Ронен приводит в своей книге массу зарубежных изданий, также имевших в названии
термин «Серебряный век». До сих пор нет единых правил написания этого термина: прописная или строчная буква, кавычки или их отсутствие — все это считается нормойs. Вопрос о происхождении термина практически никого из авторов и издателей особо не волновал. Что же касается хронологических граней Серебряного века, то чаще всего они определяются с 1890-х гг. по 1917 г., хотя далеко не все исследователи, как будет подробно рассмотрено ниже, с этим согласны.
Естественно, эти вопросы не могли остаться вне поля зрения Романа Давидовича Тименчика, автора комментариев к изданию трудов Н.А. Оцупа в 1993 году. Р.Д. Тименчик подчеркивал, что «после появления статьи Оцупа это словосочетание (Серебряный век — Я. С.) в данном контексте стало ходовым — например, в статье В. Вейдле “Три России”, а также в “Поэме без героя” Ахматовой». Комментатор обращает внимание и на тот факт, что ранее в отношении истории русской поэзии метафора «серебряный век» употреблялась к сверстникам А.А. Фета, А.К. Толстого и Н.А. Некрасова, хотя и допускалась возможность «какого-нибудь “серебряного века” русского, скажем, модернизма»9. Последняя цитата взята Тименчиком из книги В. Пяста «Встречи» (М., 1929. С. 7).
Именно в 90-е гг., в какой-то степени благодаря Льву Николаевичу Гумилеву, известному ученому, сыну Анны Андреевны Ахматовой, этот вопрос вновь становится актуальным. В журнале «Звезда» (1994, № 4) появляется фрагмент переписки Ахматовой с сыном, снабженный комментариями академика Александра Михайловича Панченко. Панченко оценил один сообщенный Гумилевым факт как «немаловажную для русской культуры беседу». Лев Гумилев утверждал, что именно он подсказал матери образ Серебряного века для известных строк «Поэмы без героя»: «На Галерной чернела арка, / В Летнем тонко пела флюгарка, / И серебряный месяц ярко / Над серебряным веком стыл».
На эту неточность отреагировала известный литературовед Эмма Григорьевна Герштейн, поместив в журнале «Знамя» (1995, № 9, с. 133—178) свою статью «Анна Ахматова и Лев Гумилев: размышления свидетеля». Так понравившийся А.М. Панченко факт автор статьи назвала «анекдотическим рассказом» (с. 135), напомнив, что процитированная строфа датируется 1943-м годом. Как раз в это время Гумилев отбывал свой срок в Норильске и не мог знать о существовании
нового произведения Ахматовой. Сам же термин «серебряный век», уточняла Герштейн, зародился в среде русской эмиграции первой волны: предложил его в 1933 г. Н. Оцуп, повторил в 1935 г. Вл. Вейдле, затем использовал Н.А. Бердяев и, наконец, он лег в основу мемуарного романа С.К. Маковского «На Парнасе серебряного века». «Лев Николаевич, вероятно, присвоил себе авторство этого летучего определения под влиянием сдвига в своей памяти», — заключает Э. Герштейн (с. 135).
Именно так происхождение термина стали объяснять авторы некоторых новых учебников. Причем довольно часто наряду с термином «Серебряный век» встречается термин «ренессанс». Например, И.В. Кондаков пишет о «русской культуре Ренессанса», подчеркивая, что так эту эпоху назвал еще Н.А. Бердяев |0.
Л.А. Рапацкая пользуется терминами «русский Ренессанс», «грань веков», «Серебряный век», полагая, что последнее название принадлежит Н.А. Бердяеву ".
В еще одном новейшем учебнике констатируется «необычайный взлет русской культуры» рубежа веков («это время духовного ренессанса»). Авторами термина «Серебряный век», правда, в иной последовательности, нежели у Э. Герштейн, здесь названы Н. Бердяев, С. Маковский, Н. Оцуп |2.
Весьма содержателен посвященный Серебряному веку раздел одного из новейших учебников по истории России XX века. Автор данного раздела Л.Г. Березовая, употребив несколько раз термин «Серебряный век», не анализирует его происхождение, но констатирует некоторую второстепенность достижений той эпохи в сравнении с пушкинской 13. В этой же книге в качестве приложения помещена программа спецкурса Л. Г. Березовой «Серебряный век русской культуры». Там есть пункт «Дискуссия о содержании понятия “Серебряный век”: С.К. Маковский, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, Вяч. Иванов, А. Белый». Как видим, Н. Оцуп в данном списке почему-то отсутствует. Есть в программе и пункт «О современном уровне исследовательского осмысления понятия»14. Очевидно, в своем лекционном курсе автор говорит и о новой книге О. Ронена, поскольку она названа в списке дополнительной литературы '5.
Итак, на новаторский подход О. Ронена к проблеме Серебряного века пока еще мало кто обратил внимание. Вместе с тем без учета его концепции уже нельзя обойтись в лекционных курсах по истории культуры рубе-
жа веков. Поэтому представляется целесообразным обращение к анализу суждений, высказанных Роненом.
В русское издание его книги «Серебряный век как умысел и вымысел» вошло блистательное предисловие Вячеслава Всеволодовича Иванова к английскому изданию, в котором говорится, в частности, что применяемый автором интертекстуальный подход в литературе сближается со структурной семиотикой (с. 11).
В книге О. Ронена всего 152 страницы, правда, некоторые фрагменты текста набраны мелким шрифтом (поэтому на самом деле объем книги больше). Сопоставляя тексты разных авторов, О. Ронен приводит огромные цитаты, порой на целую страницу и более. То есть перед нами не просто оригинальное исследование, но и своеобразная хрестоматия. За рубежом, начиная с эмиграции первой волны, Серебряному веку всегда уделялось много внимания. Основная часть мемуаров также написана на Западе. Западные русисты много сделали для изучения данной эпохи. В этом плане книга Ронена имеет огромную ценность, поскольку в ней цитируются, приводятся в библиографических ссылках многие зарубежные издания. Поражает также осведомленность автора о том, что делается в отечественном литературоведении (он приводит не только новейшие монографии, но и статьи из российских журналов). Словом, небольшое по объему исследование насыщено огромным количеством ярких сведений, изложение материала настолько талантливо и интригующе (тут, конечно, стоит сказать спасибо и переводчику), что невозможно оторваться, пока не дочитаешь книгу до конца. Прав В.В. Иванов, автор предисловия, сравнивший данную книгу с книгой Умберто Эко «Имя розы»: «Он (О. Ронен — II. С.) сочетает утонченное познание эрудита с умением построить увлекательный сыскной сюжет. “Преступление”, о котором сообщается в завязке книги, это — обида, нанесенная русской поэзии XX века. Ученый-исследователь пытается выяснить, кто же ответственен за нее» (с. 20).
В книге Ронена 7 глав. Следует подробно остановиться на каждой из них. В первой главе «Укоренившиеся представления о русском “серебряном веке”» автор сетует на то, что термин «серебряный век» становится «машинальным» (с. 29), теперь это «просто расхожий штамп», по сути, лишенный всякого исторического, хронологического и даже ценност-
ного содержания. Обозначает он духовный расцвет начала XX в. и в основном географически связан с Санкт-Петербургом (с. 30). Причем это не только поэзия, но и живопись, ваяние и т. д. О замысле своей книги О. Ронен пишет так: «Задачей предлагаемого исследования поставлены не пресловутая “демифологизация”, а всего лишь исторический обзор употребления термина “серебряный век” применительно к первым двум или первым трем-четырем десятилетиям XX века и критическая проверка его уместности в отношении к этому периоду русской словесности» (с. 31).
Автор говорит, что подобная терминология применялась и к другим периодам и тоже не совсем точно. Например, I век н. э. называли серебряным веком римской литературы, а время Августа — золотым веком.
В книге сообщается, что Георгий Петрович Струве в 1969 г. «высказал чувство крайнего неудоа^етворения от термина “серебряный век”». Струве предпочитал термин князя Дмитрия Петровича Святополк-Мирского: «второй золотой век стиха, уступавший только первому золотому веку — веку Пушкина» (с. 32—33). Причем многие авторы не могли установить, кто же первым употребил термин «Серебряный век» применительно к началу XX века.
Во второй главе «“Парнас серебряного века” или “Второй русский Ренессанс”? Сергей Маковский и Николай Бердяев» Ронен, во-первых, обращает внимание на то, что никому из исследователей обнаружить у Бердяева определение «серебряный век» не удалось (с. 37). Бердяев называл начало XX в. русским ренессансом. И вообще, резонно замечает Ронен, «ренессанс» и «серебряный век» «не только разные понятия, но даже и противоположные друг другу с точки зрения ценностного суждения о данной культуре» (с. 38). Здесь же сообщаются важные сведения о том, кто же ввел понятие «золотой век» применительно к -пушкинской эпохе. Н.А. Бердяев им пользовался уже следуя традиции. У самого Пушкина есть строчки, написанные в 1829 г.: «Кто на снегах возрастил Феокритовы нежные розы? / В веке железном, скажи, кто золотой угадал?». Но, как выяснил О. Ронен, Пушкин не был первым: несколько ранее в «Северных Цветах на 1825 год» Петр Александрович Плетнев назвал произведения Жуковского, Батюшкова, Пушкина и Баратынского свидетельством о золотом веке российской словесности (с. 41). Это замечание достойно внимания исследователей.
В третьей главе под названием «Серебро Ахматовой. Цветаевой, Мандельштама и Гу-
милева» анализируются взгляды самих поэтов на проблему. Здесь приводится отрывок из эссе Владимира Вейдле «Три России» (1937 г.), где говорится, что Серебряный век русской культуры длился всего лет двадцать и что сияние его было в известной мере отраженным (с. 48). В другой своей статье (1968 г.), очевидно, под влиянием «Поэмы без героя» А. Ахматовой, Вейдле свою первоначальную оценку пересмотрел. И этот новый вывод для Ронена концептуально важен. Вейдле теперь пишет, что эти «всего лет двадцать» — «не серебряные они, слишком это для них скромно: эти два десятилетия искупили и затмили те два тусклых десятилетия, что предшествовали им» (с. 49).
В конце главы О. Ронен напоминает, что «только у двух больших русских поэтов, и притом в единичных случаях», встречаются слова «серебряный век» (у Ахматовой) и «серебряное время» (у Цветаевой). И обе употребляли данное выражение «как расхожую цитату» (с. 68).
Теперь остается выяснить, чья эта «чужая цитата». Установлению истины посвящена четвертая глава под названием «Серебряный век “Чисел”». «Числа» — это литературный журнал, основанный в 1930 г. Н. Оцу-пом, которого после появления статьи «Серебряный век» и стали считать автором данного термина. Указанную статью Ронен подробно разбирает и резко критикует. Вот лишь некоторые фразы: «Беспомощность Оцупа жалка!» (с. 76); «Оцуп подводит <...> итог истекшему периоду по якобы им изобретенному “металлургическому прейскуранту”» (с. 81). Главный вывод, главы таков: рассуждения Оцупа были «не чем иным, как сбивчивым и искаженным пересказом мыслей, позаимствованных у Владимира Пяста» (с. 81), которому и посвящена пятая глава под названием «Периодизация Владимира Пяста и первоначальный смысл понятия “серебряный век русской поэзии”».
В самом начале данной главы Ронен говорит, что Н. Оцуп верен античной традиции разграничения между золотым и серебряным веками: у Гесиода, например, есть наименование «золотой век», у Овидия в «Метаморфозах» — «серебряный» (с. 86). Правда, как верно подмечает автор, у Оцупа наблюдается путаница в этих понятиях: он сортировал поэтов не по эпохам, а по таланту и допускал присутствие «серебряных» поэтов в золотое время и «золотых» — в серебряное (с. 87).
Важнейший вывод данной главы (и это подлинное открытие) состоит в том, что прежде Н. Оцупа два писателя из ближайше-
го окружения Александра Блока (правда, к тому времени уже ушедшего из жизни) «применили и развили аллегорию металлов-веков по отношению к истории русской литературы» (с. 87). Это Владимир Пяст (Владимир Алексеевич Пястовский) и Иванов-Разумник (Разумник Васильевич Иванов).
Владимир Пяст (1886—1940) уверенно различает золотой и серебряный века в классической русской литературе XIX века. Настоящий Серебряный век русской поэзии он видит во второй половине XIX века (с. 92). Данная мысль близка Ронену, который упрекает Оцупа и Вейдле в том, что они знали (не могли не знать) о концепции Пяста, но ни разу на него не сослались (с. 95).
Иванов-Разумник (1878—1946) — известный радикальный публицист народнического толка — подписал свою ироничную статью «Взгляд в Нечто» (1925 г.) как «Ипполит Удушьев» (персонаж «Горя от ума», 100-летие которого отмечалось в то время). Статья была направлена против акмеизма, Замятина, Серапионовых братьев. Иванов-Ра-зумник констатировал, что к 1925 г. Золотой век уже пришел к концу и начался Серебряный (с. 88). Несколько позже, в статье, написанной, очевидно, в 1942—1943 гг., Иванов-Разумник дает обзор литературы за 1917— 1941 годы. Главная идея статьи заключалась в том, что «все ценное в советской художественной литературе дано людьми дореволюционного поколения» (причем и в поэзии, и в прозе)16. Там повторялась мысль, что начало <гзолотого века» русской поэзии совпало с началом XX века. В это же время имел место и «золотой век» русской прозы («Мелкий бес» Федора Сологуба и «Петербург» Андрея Белого). После него пришел век серебряный «(хорошо еще, если не медный)»17.
В главе шестой под названием «Хулители постсимволизма: Ипполит Удушьев и Глеб Марев» автор продолжил анализ концепции Иванова-Разумника, констатировав, что у него с Пястом много общего. В частности, оба различают в русском модернизме два века — золотой и серебряный. Оцуп же в своей статье оставил лишь серебряный (с. 111). Главный вывод таков: В.Пяст и Иванов-Разумник (Ипполит Удушьев) являются зачинателями аксиологической (ценностной, оценочной) схемы «металлургических метафор». Но, кажется, единственный предшественник был и у них: это Глеб Марев — загадочная фигура в истории русского футуризма. Он издал в 1913 г. в Петербурге манифест «Конечного Века По-
ези», открывавший брошюру под названием «Вседурь. Рукавица современью». О. Ронен приводит цитату' (орфография Марева): «Не-давний парад “Чэмпионата поэтов” увершил историю Поези предельным достижением. Пушкин — золото, символизм — серебро; со-временье — тускломедная Вседурь, пугливая выявленьем Духа Жизни (perpetuum mobile) века железа» (с. 112).
Итак, О. Ронен установил, что не Оцуп изобрел термин «Серебряный век» применительно к началу XX в. в истории русской поэзии. Кроме того, исследователя не устраивает недооценка значения этой эпохи: ведь «серебряный» — значит хуже, чем «золотой». Но тогда как же его назвать, пользуясь «металлургической» терминологией? Ответ находим В последней, седьмой главе.
Данная глава уже в своем названии («“Век из адамантов”, “золотой век в кармане” и “платиновый век”») содежит намек на концепцию самого О. Ронена. Начинается глава так: «Круг замкнулся: первое отождествление поэзии русского модернизма (точнее, в данном случае, символизма) с серебряным веком оказалось приурочено к 1913 г., то есть к году, послужившему названием и призрачным календарно-историческим фоном первой части ахматовской “Поэмы без героя”» (с. 113).
Здесь мы обнаруживаем, что для Ронена неважно, когда Серебряный век пришел к концу — «в 17-м году, или в 21—22-м — с гибелью Гумилева, смертью Блока и Хлебникова, или в 30-м — с самоубийством Маяковского, или в 34-м — со смертью Андрея Белого, или в 1937—39-м — с гибелью Клюева и Мандельштама и кончиной Ходасевича, или в 40-м — после падения Парижа, когда Ахматова начала '•''Поэму без героя”, и Набоков, спасшись из Франции, задумал “Парижскую поэму”, посвященную, как и ахматовская, подведению итогов.. »(с. 113). Но автор уверен, что «наименование “серебряный век”, было всего лишь отчужденной кличкой, данной критиками, в лучшем случае, как извинение, а в худшем — как поношение» (с. 113). Думается, что сделав такой вывод, автор не совсем прав: высокая оценка данного периода также присутствует в литературе. Хотя при этом над сутью названия, действительно, мало кто задумывается.
В седьмой главе вновь говорится о том, что Плетнев и Пушкин первыми назвали свой век золотым (с. 115). Затем О. Ронен подвергает сомнению качественную характеристику Серебряного века, которая заложена в самом определении: «Выражение “серебряный
век” предполагает определенную ущербность, что недопустимо» (с. 123). Автор предлагает иную трактовку. По его сведениям, в свое время Р.О. Якобсон поддержал термин, предложенный ученым из Калифорнийского университета Олегом Масленниковым (1907— 1972). Вначале тот говорил о новом золотом веке, а в 1972 г. выдвинул другой термин — «Платиновый век русской поэзии». Ронен полностью с такой характеристикой согласен: «Это и в самом деле отличное наименование, преодолевающее крайности разных точек зрения на век модернизма. Платина ценится не ниже золота, у нее благородный серебристый оттенок, а главное — она новый металл, открытый в результате научно-технического прогресса...» (с. 123).
Итак, пушкинская пора — это, с точки зрения автора, действительно, золотой век; вторая половина XIXв. — серебряный; начало
XX в. — платиновый. Вызывает возражение высказанное Роненом предложение переоценки значения русской прозы второй половины XIX в. (то есть Достоевского и Толстого прежде всего). О термине «Серебряный век» он пишет так: «Все права на это наименование в качестве ценностного суждения, а не просто привычного ярлыка, должны сохраняться за словесностью второй половины девятнадцатого столетия, особенно с современной критической точки зрения, которая склонна подвергать пересмотру прежнее, пришедшее с Запада, безоговорочное обожание “золотого века русского психологического романа” (действительно, на нынешний вкус несколько многословного) в пользу века Пушкина и Лермонтова не только в поэзии, но и в прозе» (с. 124). С подобным, крайне субъективным, взглядом автора трудно согласиться. Мировое значение русского романа, которое еще в 1886 г. констатировал в своей книге француз виконт де Вогюэ, вряд ли стоит подвергать сомнению.
Что же касается вывода о том, что на самом деле серебряный век не хуже золотого, то в такой оценке есть определенный резон. В одном из примечаний Ронен подкрепляет свой вердикт цитатой из интервью Н.И. Харджиева о том, что поэзия XX в. «была самым настоящим золотым веком русской поэзии, начиная с символистов, акмеистов, футуристов и обэриутов, которые состоялись невероятно каким образом — неслыханный, небывалый расцвет русской поэзии, которого не было даже во времена Пушкина» (с. 133). Подобное сравнение можно принять с пол-
ным основанием. Всплеск поэтической энергии и вообще взлет русской культуры в начале XX в. на самом деле беспрецедентен. Но вряд ли стоит менять устоявшееся название той эпохи. Можно согласиться с В.В. Ивановым, завершившим свое предисловие к книге такими словами: «Быть может, сыщик не должен брать на себя все обязанности присяжных; я совсем не уверен, что книга данного жанра должна предписывать мнение о правильности или неправильности термина, употребление которого прослеживается в ней во времени. Но Ронен делает это со всем художественным изяществом, присущим его исследованиям. Иногда он кажется несправедливым по отношению к некоторым авторам. Но его монография отчасти посвящена полемике по поводу вкусов. А о вкусах, по классической традиции, не спорят. Книга Ронена достаатя-ет истинное удовольствие. Ее место — в золотом веке русского литературоведения» (с. 20).
Да, переименовывать Серебряный век, как хотелось бы О. Ронену, действительно не стоит. Но, вне всяких сомнений, необходимо учитывать открытия автора и правильно называть в учебниках, монографиях, лекционных курсах по истории русской культуры рубежа XIX — начала XX в. тех, кто первым применил к русской литературе вообще и к данной эпохе в частности термин «Серебряный век». Небесполезно и знание о том, кто назвал Золотым пушкинский век. Что же касается хронологических рамок Серебряного века, которые О. Ронен четко так и не обозначил, думается, будет правильно начать отсчет с 1894 г., когда был издан отдельной брошюрой доклад Д.С. Мережковского «О причинах упадка русской литературы», в котором предсказывалось великое будущее новому направлению «художественного идеализма» (данное направление стали называть французским словом «символизм»).
Обозначить конец Серебряного века какой-то определенной датой сложно. На наш взгляд, более всего подходит 1921 год — год ухода из жизни Н. Гумилева, А. Блока,
В. Хлебникова. Хотя это спорное утверждение. Следует отметить, что задолго до изобретения термина «Серебряный век» одним из самых первых попытался осмыслить литературную ситуацию рубежа веков блистательный русский ученый Семен Афанасьевич Венгеров (1855—1920), написавший в 1914— 1918 гг. книгу «Русская литература XX века (1890—1910)». Как видим, хронологические грани здесь другие. И сам этот период 1890—
1910 гг., для которого, по мнению исследователя, характерно «единство литературной психологии» вполне обоснованно обозначен в книге термином «русский неоромантизм»18.
Подводя итог, необходимо констатировать, что, несмотря на спорность некоторых суждений, блистательно написанная книга Омри Ронена имеет важнейшее значение. В задачи рецензента входило ознакомление с ее выводами тех, кому данное исследование пока неизвестно. Выводы Ронена должны быть введены в научный оборот не только филологами, но и теми, кто занимается историей русской культуры рубежа веков.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Оцуп Н.А. Океан времени: Стихотворения; Дневники в стихах; Статьи и воспоминания. СПб.; Дюссельдорф, 1993. С. 609.
2 Игнатова Е. Кто мы? // Нева. 1992. № 8. С. 252-258.
3 Игнатова Е. Указ. соч. С. 255.
4 Там же. С. 256.
5 См., например: Сонет серебряного века. Русский сонет конца XIX — начала XX века. М., 1990; Серебряный век. Петербургская поэзия конца XIX — начала XX в. Л., 1991; Русская поэзия Серебряного века. 1890—1917. М., 1993.
6 См., например: Рапацкая Л.А. Искусство Серебряного века. М., 1996; ЭткиндА. Содом и Психея: Очерки интеллектуальной истории Серебряного века. М., 1996.
7 См., например: Воспоминания о Серебряном веке. М., 1993; Маковский С.К. На Парнасе Серебряного века. М., 2000.
* Нам более всего импонирует такое написание — Серебряный век (то есть с прописной буквы и без кавычек, которые как раз и принижают значение литературы и искусства той эпохи).
’ Оцуп Н.А Указ. соч. С. 609.
10 См.: Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры (теоретический очерк). М., 1994.
С. 152; Он же. Русская культура: краткий очерк истории и теории: Учеб. пособие для студентов вузов. М., 1999. С. 222.
11 Рапацкая Л.А Русская художественная культура. М., 2002. С. 458.
12 История русской культуры IX—XX вв. / Под редЛ.В. Кошман. 3-еизд,испр. идоп. М., 2002. С. 289.
13 История России XX в. (Лекции и учебнометодические материалы). М., 2002. С. 21.
14 Там же. С. 42.
15 Тал» же. С. 47.
16 Иванов-Разумник. Советская литература // Лит. обозрение. 1996. № 5/6. С. 10.
17 Там же.
18 См.: Русская литература XX века (1890— 1910): В 2 кн. / Под ред. С.А Венгерова. М., 2000. Кн. 1. С. 17.
