CC BY
117
УДК 821.161.1.09"20"
Бажанова Елена Анатольевна
Казанский федеральный университет helene.bazhanova@gmail.com
РЕТРОСПЕКЦИЯ И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА ПОНИМАНИЕ РОМАНА В. НАБОКОВА «МАШЕНЬКА»
Данная статья посвящена актуальной проблеме изучения ретроспекции в художественном произведении. Автор обобщает имеющиеся знания о времени в литературе, обращает внимание на возможные подходы к изучению ретроспекции на примере романа В. Набокова «Машенька», предлагает изучение финала романа сквозь призму ретроспекции с помощью объектно-ориентированного анализа. Важным наблюдением в ходе подобного анализа романа стало определение главных и второстепенных персонажей - ими можно назвать лишь те, которые меняют состояние главного персонажа. Так, выделенные исследователем второстепенные объекты резко отличны от тех, которые могли быть выделены при другом способе изучения обратимости времени в романе.
Предложенный подход будет интересен как литературоведам, так и специалистам в области теории коммуникации.
Ключевые слова: время, ретроспекция, финал, объект, состояние объекта, роман, В. Набоков.
Значительной категорией в романе В. Набокова «Машенька» является время. Эта непрерывная физическая величина является формой существования материи, выражающей длительность бытия. Художественное время строится по своим темпоральным законам, зависящим от замысла автора. Поскольку в нашем исследовании пойдет речь о системе, а любая система, как известно, существует во времени, мы обратимся к феноменологическому времени Э. Гуссерля. Указанное время нельзя измерить каким-либо прибором или геофизическим положением Земли. Оно зависит от внутреннего сознания. Время системы художественного произведения также нельзя измерить каким-либо способом, кроме прочтения произведения. Однако произведение можно читать не один раз, останавливаться на том или ином эпизоде по нескольку раз или перечитать целиком, еще не успев дочитать до конца... Поэтому следует иметь в виду, что время, о котором мы будем говорить, также субъективно.
Современное литературоведение накопило немало информации о художественном времени произведения. В разное время его изучением занимались такие исследователи, как А.А. Потебня, Д.С. Лихачев, М.М. Бахтин, Т.П. Манн, Ю.М. Лот-ман, П.А. Флоренский, Ж. Женетт и др. Однако даже в XXI веке тема времени остается актуальной, поскольку современные произведения пестрят художественными приемами, связанными с игрой писателя со временем: возвраты в прошлое время и забегания вперед, нарушения линейности повествования и пр.
Одним из наиболее полных определений художественного времени является определение хронотопа, которое ввел М. М. Бахтин, опираясь, в свою очередь, на теорию о неразрывности времени и пространства. Существенным отличием хронотопа в художественном произведении представляется главенствующая для литературы как вида искусства категория времени. Описывая хронотоп в разных жанровых разновидностях, М.М. Бахтин
представил модели сюжетного построения произведений и доказал, что в новых хронотопах разножанровые элементы получают новые функции и начинают восприниматься по-новому.
Близкой нашему пониманию художественного времени в системе художественного произведения является позиция Н.А. Николиной, которая представляет его как единство бесконечного и конечного, причем первое означает выбор конкретного события из имеющегося потока, второе же - фиксацию выбранного события по отношению к читателю [6]. В.Е. Хализев рассматривает время вместе с пространством с двух позиций: как основу сюжета и как обозначение картины мира посредством символа (как правило, в лирических произведениях) [7, с. 247-249].
Теоретической и методологической основой данной статьи послужили теоретические труды М. Бахтина, Ю. Лотмана, теория Г. Буч по объектно-ориентированному анализу и проектированию, идея феноменологического времени Э. Гуссерля, работы по поэтике набоковского романа Г. Бараб-тарло, В. Александрова, А. Долинина, Б. Аверина, Б. Носика, Б. Бойда, А. Злочевской. Методология данного исследования базируется на теории объектно-ориентированного анализа.
Наш научный интерес направлен на изучение обратимости художественного времени в русскоязычной прозе В. Набокова. Проявлением обратимости художественного времени является ретроспекция - принцип организации ряда тематических жанров (мемуарные и автобиографические произведения, детективный роман). «Машенька» не является ни автобиографическим, ни мемуарным жанром в чистом виде. Частично наследуя модернистские приёмы, придавая им огранку, В. Набоков создал произведение, особенное по его темпоральности. Несмотря на многочисленные научные работы, посвященные тому или иному аспекту творчества писателя, остается мало исследованным финал его романов, исходя из чего заявленная тема является актуальной и перспективной.
© Бажанова Е.А., 2018
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
123
Целью данной статьи является изучение финала романа В. Набокова «Машенька» сквозь призму ретроспекции. Для достижения поставленной цели были поставлены следующие задачи:
- изучить особенности ретроспекции художественного произведения;
- обозначить особенности ретроспекции в романе В. Набокова «Машенька», рассмотреть, каким образом ретроспекция влияет на понимание финала.
Ретроспекцией, или ретроспективой, называют обращение к прошлому или использование моментов прошлого в повествовании. В литературоведении термин используется в двух основных значениях: 1) вставной эпизод, задерживающий развязку произведения; 2) прием повествования, особенностью которого является воспоминание или ряд воспоминаний, которые прямо или косвенно влияют на осмысление произведения в целом.
Изучение финала романа имеет несколько возможных подходов. С точки зрения сюжета (последовательность событий в мире произведения), в романе В. Набокова «Машенька» наблюдается нарушение последовательного временного ряда, время становится компонентом психологического бытия человека, а событийный ряд строится на внутреннем переживании на уровне самоощущения главного героя: Ганиным переживается и переосмысливается его любовь к Машеньке и России, по мере самоосознания формируется чувство внутренней целостности героя. Воспоминания представлены непоследовательно, их нарушают моменты реальной жизни.
Эту же мысль с точки зрения психологии можно сформулировать так: ретроспекция романа основана на интроспекции (самонаблюдении), которая становится мерилом действий персонажа. Переосмысливая прошлое и поступки, Ганин как будто постоянно сверяется с определенной нормой, известной ему одному. Только попытка разобраться с тем, что происходит в душе, переосмысление пережитого в эмиграции, попытка объяснить и понять прошлое, действия, поступки, отказ от них, чувства - оценка эмоционального, интеллектуального и физического состояния - помогают герою построить ориентир для будущего. Перцепция получает свое развитие благодаря интроспекции.
По нашему мнению, ретроспекция как способ построения сюжетной линии в русскоязычной прозе В. Набокова сходна с потоком сознания М. Пруста, который, в свою очередь, заимствует идеи длительности из философии А. Бергсона. Вследствие этого мы наблюдаем в романе «Машенька» воспроизведение событий жизни с помощью сцепления ассоциаций, впечатлений, деталей, приёмы инстинктивной памяти и психологического времени. Ганин постоянно рефлексирует, и эта оценка себя как личности подается автором и воспринимается
читателем в русле феноменологического времени (по Э. Гуссерлю). Важно также отметить, что с точки зрения информационного потока перед нами - нарушение целостности линейного потока информации, которая подается получателю фрагментарно (дискретно). Все части получаемой информации связаны между собой, поскольку все они представлены сквозь призму понимания и восприятия Ганина. Согласно законам коммуникации, ориентирующих получателя на итог сообщения, большая часть передаваемой дробной информации романа теряет свою изначальную ценность, поскольку итогом становится отмена Ганиным своего решения встретить Машеньку на вокзале вместо Алферова и уехать вместе с ней строить новую жизнь. Та информация, которая касается детализированных психологических переживаний героя, воскрешение в памяти картин покинутой России в мельчайших подробностях, касающихся даже звуков, цветовой палитры, запахов перестает восприниматься как важная по окончанию получения всей информации - ведь важно не это. Важным оказывается факт отмены принятого решения, и получателю информации большего знать и не нужно.
Следует учесть, что каждое слово художественного произведения имеет особый смысл и не может быть проигнорировано. Обнаруживается, что одного коммуникативного подхода к пониманию завершения романа недостаточно. Мы имеем дело с особенностями передачи информации, которые следует принять во внимание получателю. По нашему мнению, дискретность в передаче информации произведения В. Набокова усложнена ретроспекцией, которая существенно меняет понимание его финала. Получатель имеет дело с двумя потоками информации: первый описывает происходящее в настоящее время в Берлине, второе повествует о прошедших событиях в России. Оба эти потока информации передаются получателю частями, попеременно, таким образом, как можно смоделировать на примере экспериментального телефонного общения. Представим себе, что вследствие неполадки связи на одной телефонной линии оказались 4 абонента, разговаривающих каждая пара о своем. Допустим, что эти 4 абонента могут говорить только таким образом: оговоренное количество времени ведут диалог первые 2 человека, затем они вынуждены ждать, пока обменяются несколькими мыслями другие 2 человека за такое же количество времени, чтобы продолжить свою беседу. Чтобы 2 абонента знали, что их сейчас разъединят или что уже следует начать разговор, им подается сигнал. И если бы в этот момент обе пары слушал бы пятый человек, то для него всё сказанное на этой телефонной линии выглядело примерно так: диалог 1 - диалог 2 - диалог 1 - диалог 2... - конец диалога 1 - конец диалога 2. Порционно получает информацию и читатель романа «Машенька»: Бер-
лин настоящего времени повествования - Россия прошлого, Берлин - Россия... - завершение воспоминаний о России - завершение истории, происходящей в Берлине.
Попробуем представить ситуацию иначе, для чего придется несколько усложнить условный эксперимент: представим, что абонентов поставили в такие условия, когда одна пара во время ожидания своей очереди разговора становится вынужденным слушателем ненужного ей чужого разговора; допустим также, что каждую пару попросили совершить общение за установленное, одинаковое для обеих пар время, не больше и никак не меньше. В таком случае вторая пара, слыша, как заканчивается диалог первой пары, поймет, что сейчас их время прощаться, даже если они сами следили за временем. Для них это будет своеобразным сигналом, подсказкой ситуативного поведения. Безусловно, если бы перечисленные в экспериментальном разговоре условия не соблюдались, то любой паре, ведущей телефонный диалог, поведение другой пары ничего бы не подсказало. Если бы, например, все 4 человека разговаривали одновременно, то пятый (случайный слушатель), даже не успев охватить всю информацию дословно, смог бы поверхностно ухватить основную мысль каждой беседы. Воспроизвести услышанное в точности он бы не смог, но смог бы утверждать, что знает две уникальные истории, которые сообщались ему одновременно. Были бы не оценены, проигнорированы детали, нюансы, словесные коды, характерные для каждой социальной группы людей. Пятый получатель информации понял бы только суть, причем не обязательно правильно понял, а так, как он смог в отрыве от контекста и социокода. Таким образом, высока вероятность того, что восприятие двух историй, услышанных одновременно, сильно отличалось бы от понимания их же, но выслушанных отдельно, в особенности их конечный результат. Следовательно, качество связи, одновременность и дискретность, а также ограничение по времени являются важными моментами эксперимента, влияющими на его результат. Следует учесть в эксперименте, что бывают случаи, когда человек, став невольным слушателем чужих мыслей, задумывается о том же, и его беседа меняет своей изначально намеченный ход в пользу услышанного. В случае с нашей моделью телефонного разговора дело может обстоять следующими образами: 1) одна пара начинает говорить о том же, о чем вторая, но, поскольку мысли всех этих людей сходятся, то через какое-то время первая пара возвращается к прежнему разговору; 2) одна пара начинает опровергать мнение по какому-то вопросу второй пары или одного из абонентов этой пары, и между этими 4 людьми возникает полилог-дискуссия.
Для более точного понимания процесса передачи и восприятия информации романа В. Набоко-
ва «Машенька» и, как следствие, осмысления его завершения мы воспользуемся принципами объектно-ориентированного анализа. Главным объектом в романе мы считаем Ганина, второстепенными будут являться те объекты, которые влияют на смену состояний Ганина: дом на полотне железной дороги, Алферов, старая фотография Машеньки, по-весеннему дрожащий голос и роспись стекла, старый поэт Подтягин, строящийся дом со сквозной крышей. Остальные персонажи для объектно-ориентированного подхода не имеют ценности, поскольку не делают ничего, что изменило бы состояние главного объекта.
Дом, в котором проживал Ганин в Берлине, представлял из себя русский неприятный пансион, в котором было слышно, как проезжают поезда, отчего всегда казалось, что сам дом куда-то едет. Этот дом, комната с видом на железнодорожное полотно приводили Ганина в нервозное состояние: ему хотелось куда-то уехать, изменить настоящее, хотелось перемен именно от того, что не давала покоя манящая неизвестная даль. Когда Ганин покинул пансион навсегда, он почувствовал, что дом становится для него тенью, воспоминанием, и в этом воспоминании остаются воспоминания о Машеньке и России, которые, в свою очередь, были вызваны посредством того, что находилось в доме (фотография Машеньки, образ Алферова, Подтягин и его стихи, о которых писала в письме Льву Машенька), - есть возможность, что рекурсия прошлого замкнется в этом доме.
Песня о Стеньке Разине, услышанная сразу после разрыва с Людмилой, ощущалась как победа прошлого над настоящим, своеобразная революция, происходящая в душе, требующая изменений к лучшему. Рисунок кубических роз на витраже непостижимым образом воскресил прожитое (позже будет понятно, что это цветные витражи парковой беседки над оврагом, где Ганин впервые заговорил с Машенькой). Именно эти детали, на первый взгляд неприметные, стали своеобразной «последней каплей», благодаря которой стало возможно «впустить» в душу воспоминания без берлинских помех.
Фотокарточка Машеньки, показанная Алферовым Ганину, вывела его из оцепенения, в которое он впал и из которого никак не мог вырваться, заставила Ганина ожить, встрепенуться после длительного безделья, почувствовать себя помолодевшим на девять лет после обыкновенного утреннего бритья и, наконец, порвать с Людмилой. В доме Людмилы Ганин слышит доносящийся с улицы дрожащий по-весеннему голос, поющий о Стеньке Разине, видит на площадке витраж - все эти объекты приводят его в состояние свободы. Наконец он стал свободным, хотя раньше у него не было преград для разрыва тягостных отношений с Людмилой, но и не было толчка к этому. Теперь толчок
Вестник КГУ ^ № 3. 2018
125
произошёл. Произошёл и разрыв. Наступило новое состояние героя: он стал готовым вспомнить без преград то, что было в России девять лет назад. Фотография Машеньки породила в Ганине целую смену состояний: он вспомнил старый дом в России, где девять лет назад болел тифом и во время выздоровления вбирал в себя впечатления, которые позже стали собирательным женским образом, который, в свою очередь, воплотился в реальной Машеньке. Сейчас всё, связанное с Машенькой, начиная с самого ожидания её, как ожидают встречи с первой возлюбленной все молодые люди, и заканчивая воспоминанием о дне, когда увидел её в последний раз, обрушилось на героя, но не всё сразу, а постепенно: от ощущения счастья до последнего расставания. Как бог, воскрешающий «этот мир в угоду женщине, которую он ещё не смел в него поместить», Ганин воссоздаёт мир, в котором хотел бы жить. Этот удивительный мир, оставшийся в России и в юности, резко отличается от мира Берлина. Прошлые события Ганин переживает как настоящие. Более того, настоящее воспринимается им как нечто туманное и странное, тогда как прошлое ощущается как настоящее, реальное время, цветное, полное знакомых звуков, запахов, оттенков, милых мелочей. Пропуская незначительные даты и события, никак не связанные с Машенькой, Ганин «прожил» продолжительное время прошлого за короткое настоящее: несколько лет уместилось за 4 дня.
Роман юности стал восприниматься таким, как если бы он был на самом деле. Подтягину Лев сказал, что снова влюблён, не указав, что его возлюбленная - из прошлого, и «новый» роман на самом деле происходит в прошлом времени, а настоящую Машеньку он не видел девять лет.
Всё в Подтягине напоминает Россию, ассоциируется с ней: его инициалы АСП - Антон Сергеевич Подтягин напоминают инициалы великого Александра Сергеевича Пушкина, он по-крестьянски собирает крошки хлеба в рот, его простая логика противопоставлена изощренной математической логике Алферова, его воспоминания связаны с поэзией, хоть он и признался Ганину после визита Куницына, что «своей поэзией охолостил жизнь». Подтягин - словно связующая нить прошлого и настоящего: именно его стихи вспоминал Лев, думая о Машеньке; одновременно со смертью поэта происходит понимание Ганиным невозможности нового начала с новой Машенькой.
В том же сквере, где Ганин начинал своё воспоминание Машеньки, он ждёт её приезда. В момент ожидания происходит то, что должно было случиться: нить прошлого сошлась с нитью настоящего, и герой понимает, что его Машенька навсегда осталась в прошлом, а новой он не знает и знать не хочет. Смене такого внутреннего состояния героя способствует картина строящейся крыши нового
дома: строители, находясь на одной линии и выкидывая руки назад, передают друг другу черепицу. Жизнь человека состоит из некоторых этапов, которые, наслаиваясь друг на друга, создают определенный узор отдельной личности, как создается конечный узор черепичной крыши, состоящей из множества кусочков черепицы: «Ганин глядел на легкое небо, на сквозную крышу - и уже чувствовал с беспощадной ясностью, что роман его с Машенькой кончился навсегда. Он длился всего четыре дня, - эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни. Но теперь он до конца исчерпал свое воспоминанье, до конца насытился им, и образ Машеньки остался вместе с умирающим старым поэтом там, в доме теней, который сам уже стал воспоминаньем. И, кроме этого образа, другой Машеньки нет и быть не может» [5, с. 140].
Таким образом, роман В. Набокова «Машенька», рассмотренный с точки зрения объектно-ориентированного подхода, представляет собой иной угол изучения произведения, в частности его финала. Понимание конечной мысли романа напрямую связано с тем, как меняет своё состояние главный объект - Ганин. Менее значимыми объектами являются не только некоторые второстепенные персонажи, но и предметы, так или иначе влияющие на интроспекцию героя.
Литература XX в. подарила человечеству замечательные образцы темпоральной разнонаправ-ленности, например: «В поисках утраченного времени» М. Пруста, «На маяк» В. Вулф, «Прошлым летом в Мариенбаде» А. Роб-Грийе, «По ком звонит колокол» Э. Хемингуэя и др.
Роман В. Набокова «Машенька» представляет собой поток сознания главного героя. Сквозь призму ретроспекции происходит переосмысление прошлого, самопроверка и понимание направления будущего движения. Выбранный нами объектно-ориентированный метод изучения художественного произведения как нельзя лучше доказывает, что незначительные на первый взгляд образы, детали, моменты действительности влияют на сознание персонажа таким образом, что меняют его состояние. Подобно М. Прусту, В. Набоков представил своё понимание поиска утраченного времени и обретение его.
Ретроспекция романа В. Набокова тесно связана с интроспекцией и проспекцией. Она выступает как средство раскрытия имплицитного содержания - подтекста произведения.
Библиографический список
1. Бажанова Е.А. Своеобразие построения финалов в романах Д.Г. Лоуренса «Сыновья и любовники», «Влюбленные женщины» и «Любовник леди Чаттерли» // Научные труды Каменец-Подольского нац. ун-та им. И. Огиенка: Филологические науки. Вып. 30. - Каменец-Подольский: Аксиома,
2012. - С. 15-19.
2. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. - М., 1986. - 543 с.
3. Меркулова М.Г. Ретроспекция в английской «новой драме» конца XIX - начала XX века: истоки и функционирование. - М.: Прометей, 2006. - 184 с.
4. Меркулова М.Г. Шекспировская модель ретроспекции в «Гамлете» // Шекспировские штудии II: «Русский Шекспир»: Исследования и материалы научного семинара, 26 апреля 2006 года / отв. ред. Вл.А. Луков; Моск. гуманит. ун-т. Ин-т гуманит. исследований. - М., 2006. - С. 55-78.
5. Набоков В.В. (В. Сирин). Машенька. Защита Лужина. Соглядатай. Другие берега / вступ. ст. Л.Н. Целковой; сост., коммент. Н.Г. Мельникова. -М.: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2003. - 768 с.
6. Николина Н.А. Филологический анализ текста: учеб. пособие для студентов высш. учеб. заведений. - М.: Академия, 2008. - 268 с.
7. Хализев В.Е. Теория литературы: учебник. -М.: Высш. шк., 2002. - 437 с.
References
1. Bazhanova E.A. Svoeobrazie postroeniya finalov v romanah D.G. Lourensa «Synov'ya i lyubovniki»,
«Vlyublennye zhenshchiny» i «Lyubovnik ledi CHatterli» // Nauchnye trudy Kamenec-Podol'skogo nac. un-ta im. I. Ogienka: Filologicheskie nauki. Vyp. 30. - Kamenec-Podol'skij: Aksioma, 2012. - S. 15-19.
2. Bahtin M.M. Formy vremeni i hronotopa v romane. Ocherki po istoricheskoj poehtike // Bahtin M.M. Literaturno-kriticheskie stat'i. - M., 1986. - 543 с.
3. Merkulova M.G. Retrospekciya v anglijskoj «novoj drame» konca XIX - nachala XX veka: istoki i funkcionirovanie. - M.: Prometej, 2006. - 184 s.
4. Merkulova M.G. SHekspirovskaya model' retrospekcii v «Gamlete» // SHekspirovskie shtudii II: «Russkij SHekspir»: Issledovaniya i materialy nauchnogo seminara, 26 aprelya 2006 goda / otv. red. Vl.A. Lukov; Mosk. gumanit. un-t. In-t gumanit. issledovanij. - M., 2006. - S. 55-78.
5. Nabokov VV (V. Sirin). Mashen'ka. Zashchita Luzhina. Soglyadataj. Drugie berega / vstup. st. L.N. Celkovoj; sost., komment. N.G. Mel'nikova. -M.: OLMA-PRESS Obrazovanie, 2003. - 768 s.
6. Nikolina N.A. Filologicheskij analiz teksta: ucheb. posobie dlya studentov vyssh. ucheb. zavedenij. - M.: Akademiya, 2008. - 268 s.
7. Halizev V.E. Teoriya literatury: uchebnik. - M.: Vyssh. shk., 2002. - 437 s.
Вестник КГУ _J № 3. 2018
127
