Республиканский империализм Токвиля Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Раздел 4

ПРОСТРАНСТВО ДИАЛОГА

Д ДУан

Республиканский империализм Токвиля1

Автор статьи возвращается к уже поставленной в историографии проблеме совместимости либеральных и империалистических взглядов в творчестве французского мыслителя Х1Х в. Алексиса де Токвиля. Обосновывается тезис о том, что Токвиль прежде всего придерживался республиканских позиций и опирался на принцип Realpolitik, что совсем не противоречит ни его общелиберальным воззрениям, ни симпатиям к колониальной политике Франции позапрошлого столетия.

Сочинения Токвиля о войне, империализме и колониализме в последние годы привлекли особое внимание исследователей его творчества. Хотя тот факт, что Токвиль - знаменитый либеральный мыслитель - является в то же время империалистом, горячим сторонником заокеанской Французской империи, неоспорим, остаётся вопросом, как оценить это, на первый взгляд, противоречие в его мысли. Проблема появляется сразу же, когда мы помещаем рядом эти два ключевых слова: либеральный и имперский (imperial). Кажется что в этой комбинации de facto содержится

1 Перевод с английского И.О. Дементьева.

антитезис: одно не может легко сочетаться с другим. Так, Роджер Бёше называет поддержку Французской империи «тёмной стороной» токвилевской мысли - стороной, в которой Токвиль отклоняется от своей умеренной, либеральной и миролюбивой в прочих отношениях позиции, продемонстрированной, в частности, в его «Демократии в Америке»1. Действительно, людей пугает, когда они читают один из пассажей, в котором Токвиль требует сожжения урожая, опустошения зернохранилищ, захвата мужчин, женщин и детей как «прискорбной необходимости», для того чтобы выиграть войну в Алжире2. Цель, как её понимает Токвиль, состоит в том, чтобы «воздвигнуть великий памятник славе нашей страны на африканском побережье»3.

Зачастую изучающие Токвиля быстро заключают, что эта империалистическая склонность не должна вызывать ничего, кроме отвращения. Она в лучшем случае старомодна, принадлежа, возможно, к старинному чувству имперской или республиканской славы, если принять во внимание аристократическое происхождение Токвиля. Но она определённо противоречит модерному и просвещенческому этосу, который мы можем почувствовать в большей части его сочинений. Мелвин Рихтер, к примеру, утверждает, что Токвиль терпит неудачу в применении социологических озарений «Демократии в Америке» к вопросам, касающимся империализма, поскольку «прошло то время, когда Токвиль нуждался в славословиях»4. В том же духе Черил Уэлш рассматривает поддержку Французской империи Токвилем как моральное поражение, которое представляет собой «пророческий пример моральной психологии, всё более характерной для жестокого мира, в котором либеральные нормы широко приняты в теории, но попраны

5

на практике» .

1 Boesche R. Tocqueville’s Road Map: Methodology, Liberalism, Revolution, and Despotism. Lanham, 2006. P. 109.

2 Tocqueville A. Writings on Empire and Slavery / ed., transl. J. Pitts. Baltimore; London, 2001. P. 70.

3 Ibid. P. 24.

4 Richter M. Tocqueville on Algeria // The Review of Politics. 1963. Vol. 25. № 3. July. P. 362.

5 Welch Q Colonial Violence and the Rhetoric of Evasion: Tocqueville on Algeria // Political Theory. 2003. Vol. 31. № 2. April. P. 256.

Эту низкую оценку токвилевского империализма можно было бы объяснить той идеей, что либерал - это, в сущности, прямая противоположность империалисту, и нельзя отстаивать обе позиции одновременно без того, чтобы впасть в серьёзное противоречие с самим собой. Может быть, точно в своём номинальном значении это суждение было отвергнуто как слишком упрощённое Дженнифер Питтс, английской издательницей и переводчицей сочинений Токвиля об империализме и колониализме. Мы не можем входить здесь в детали питтсовской аргументации. Но основной её аргумент состоит в следующем: хотя вышеупомянутые критики Токвиля думают, что либеральная и империалистическая установки не могут сочетаться в одной, на самом деле они могут это делать - исторически и теоретически. И это сочетание называется «либеральным империализмом» или, если угодно, «империалистическим либерализмом». С исторической точки зрения было немало либеральных мыслителей, выступавших в поддержку различных видов империализма или колониализма, самые известные из них - Джон Стюарт Милль и Токвиль. Рассуждая теоретически, как обосновывает Питтс, эти «либеральные империалисты» как таковые вовсе не находятся в противоречии с собой, потому что их либеральные идеи на самом деле несут в себе империалистический характер, а их империалистические наклонности (penchant) определённым образом маркированы их модерными либеральными пристрастиями. Чтобы понять первую мысль, мы должны просто обратиться к (не)известному требованию Милля, чтобы более «отсталый» народ должен «или держаться в прямом подчинении более продвинутых, или быть в их полной политической власти»1. Таким образом, в глазах либерального империалиста империализм оправдывается честным намерением более «продвинутых» наций «цивилизовать» других в соответствии с научным знанием или универсальными ценностями. Кроме того, в этом смысле империализм, который современный либерал отличает от завоеваний и имперского строительства в древности, несёт в себе высказанную или невысказанную «цивилизаторскую миссию», которая во многом относится к революции Нового времени и заново обретённой гордости эпохи Просвещения.

1 Mill J.C. On liberty and Considerations on Representative Government / ed. R. B. McCallum. Oxford, 1946. P. 314.

Питтс многое привнесла в понимание запутанных отношений либерализма и империализма в ХУШ и Х1Х вв. Согласно её объяснению, либерализм никогда не был статичной доктриной, продиктованной самим Разумом. Напротив, он всегда отчётливо проявлялся в терминах эмоций, со специфическими историческими чертами. В результате либерализм приобрёл не одно, а много лиц на всём протяжении истории. Временами он сплетался с явными империалистическими тенденциями, которые не только его одного заставили онеметь по поводу несправедливости в отношении других народов. Но тем не менее временами либерализм мог бы выступать против империализма. Такой либерализм, как подчёркивает Питтс, внутренне присущие ему ценности равенства, прав личности, свободы делают потенциально антиимпериалистическим во все времена. Но в прошлом эти же самые ценности могли использоваться для того, чтобы оправдывать империалистическое господство над «отсталыми» народами, начиная с того момента, когда они стали рассматриваться как универсально правильные. В итоге Питтс пытается найти более или менее «аутентичный» либерализм, который не очень заражён исторической предвзятостью и слепотой и который во взаимоотношениях с другими народами сохраняет справедливость этих универсальных ценностей - свободы, равенства и культурного разнообразия. Или, коротко говоря, есть ценности, которые носят всеобщий характер, т. е. свобода и взаимное уважение, но такой же универсальной ценностью является уважение к другим культурам. Таким образом, в конечном счёте это либеральная оценка империализма в истории: токвилев-ский империализм - «либерален» и для выхода за его пределы нужно воспользоваться «более правильным» либерализмом. Оба этих пункта нуждаются в пересмотре, что автор настоящей статьи постарается обосновать далее.

Прежде всего, есть авторы, которые абсолютно не вписываются в питтсовскую модель либерального империализма, даже если они широко признаются как либеральные мыслители и империалисты. Алексис де Токвиль - среди самых знаменитых, невзирая на тот факт, что он выбран Питтс как типичный пример либерального империализма. Основной аргумент Питтс, аттестующей Ток-виля вместе с Миллем как либеральных империалистов, состоит в том, что он - либеральный мыслитель, к несчастью, высказывающийся в империалистическом тоне. Это «несчастье», согласно

Питтс, отсылает и в целом к историческому опыту Европы, и к личному опыту Токвиля. В историческом плане эта эпоха -XIX век - есть расцвет европейского либерализма, в котором империалистические предприятия пользовались поддержкой со стороны всех европейцев, включая даже интеллектуалов. В личностном плане даже охваченный этой своеобразной «империалистической лихорадкой», Токвиль «обращается» от либеральной позиции к империалистической не без болезненного внутреннего противоречия или даже самоотрицания. Как неоднократно отмечает Питтс, эти две позиции в своей основе противоречат друг другу, и тщетным было бы искать внутреннюю «теоретическую» зависимость между ними. Из этого естественно вытекает, что сочетание этих противоположных установок должно иметь оттенок иррациональности, для того чтобы выглядеть нормальным. В этом отношении, согласно мнению Питтс, случай Токвиля может объясняться психологическими процессами, побуждающими его выбрать империализм или «либеральный» империализм.

Токвиль, как обосновывает Питтс, обратился в империализм под «давлением» («pressures») и в «тревогах» («anxieties»)1. Либерализм Токвиля очень чувствителен по отношению к ценности политической общности. Согласно Питтс, токвилевская теория показывает, что народ должен тщательно беречь свою политическую общность для того, чтобы сохранить права и свободу. В рамках этой политической общности народ может участвовать в обсуждении вопросов, которые его касаются, и это самый верный способ защитить индивидуальные права и свободу - способ, намного лучший, чем передача этой задачи бюрократическому государству. Однако при всей благотворности этой теории для внутренней политики она, переходя к внешним вопросам, несёт в себе опасность своей эксплуатации национализмом или даже империализмом. Для Питтс Токвиль - очевидная жертва этой опасности. Ради спасения зарождающейся французской общественной сферы после нескольких революций Токвиль видит необходимым повернуться к некоему национализму, чтобы напомнить народу о его единстве. И, к сожалению, эта тенденция позже приведёт к империалистической позиции. Некоторым образом, как это видит

1 Pitts J. Empire and Democracy: Tocqueville and the Algeria Question // The Journal of Political Philosophy. 2000. V. 8. № 3. P. 297.

Питтс, Токвиль смешивает подлинную гражданскую добродетель, востребованную нормальной политической общностью, с неистовой силой национальной славы или даже военной победы. В первом случае это просто патриотическая любовь к своей родине, несмотря на то что во втором любовь может оказываться ненавистью и притеснением других народов.

Однако Питтс неверно поняла Токвиля в двух отношениях. Во-первых, она допускает, что поддержка Токвилем французских империалистических предприятий - вне тактического рассмотрения с прицелом на внутренние гражданские права и свободы, в то время как всё с очевидностью доказывает противоположное. Империализм Токвиля прежде всего должен иметь дело с национальным интересом Франции как целым: её стратегическим интересом в соперничестве с другими европейскими государствами и её национальным достоинством и славой. Это доказывается собственным заявлением Токвиля, что Франция не может оставить Алжир без того, чтобы её увидели «в глазах мира поддавшейся своему собственному бессилию и уступившей своему собственному недостатку мужества»1. И, кроме того: «.. .если мы можем управлять так, чтобы крепко и мирно удерживать побережье Африки, наше влияние в мировых делах серьёзно усилится»2. Если резюмировать эти положения иначе, нежели это объясняет Питтс, то выяснится: Токвиль демонстрирует бесспорный интерес к французской нации как единому целому, поскольку мы можем видеть его поддержку Французской империи как бытия вне Raison d’Etat (или ещё лучше сказать, Raison de Nation). Возможно, пребывая в чрезмерной уверенности, что Токвиль - современный (modem) либеральный мыслитель, Питтс не решается квалифицировать этот пункт в его мысли. Вместо того она приписывает его империализм некоей психологической неуравновешенности.

Здесь, однако, важно, что этот интерес к нации как целому у Токвиля полностью совместим с общим контекстом его политической мысли. Вместо того чтобы признавать негодным то особое значение, придаваемое нации Токвилем, нам стоит пересмотреть

1 Tocqueville A. Op. cit. P. 59.

2 Ibid. P. 60.

3 Raison d’Etat - государственные интересы; Raison de Nation - национальные интересы (фр.). Примеч. пер.

нашу привычную конфигурацию его мысли, которая для своего времени в значительной степени либеральна. Фактически нация -или, если поместить её в постреволюционный контекст, республика - всегда занимает центральное место в политическом мышлении Токвиля. Отправная точка его исследования Америки - это особый «народ» как целое - пуританские иммигранты, прибывшие из Европы. Как говорит Токвиль, их вера и нравы в большой степени детерминируют контуры поздней Американской республики. Повсюду в его изображении Америки центральный вопрос вращается вокруг того, как поддержать здоровую республику в демократических социальных условиях. Или, иначе говоря, как сохранить свободу в век равенства? Более того, как было отмечено неоднократно многими исследователями, реальное намерение Токвиля при написании «Демократии в Америке» состояло в том, чтобы найти решение французских затруднений. В его позднем сочинении, посвящённом собственно проблемам Франции, «Старом порядке и революции», центральный теоретический вопрос остаётся тем же: как избежать административной централизации, подпитывающейся страстью к равенству, и построить здоровую республику. Форма общественного строя могла быть любой, по мысли Токвиля, - конституционной монархией или республикой. Но должны быть некоторые основные черты, свидетельствующие, что это хороший общественный строй, в котором свобода может найти своё место: например, там не должно быть абсолютной административной централизации, никакая единоличная власть не может управлять абсолютно, там должна быть некоторая степень гражданского участия и народ должен проявлять по крайней мере некоторую заботу о своём политическом единстве. В итоге Ток-виль желал получить здоровый общественный строй, который сможет сочетать принципы равенства и свободы в век демократии.

Поэтому то, что мы видим в Токвиле, - это, скорее, сочетание республиканизма и империализма вместо «либерализма» и «империализма». Вне интереса к Франции как нации в век борьбы между европейскими государствами за заокеанские колонии Ток-виль видит необходимым поддержать французское национальное достоинство и национальные интересы. В этом сочетании нет никакого теоретического искажения, тогда как таковое действительно присутствует в «либеральном империализме», как сказала

Питтс. Как нам судить эту империалистическую позицию Токвиля - здесь незначительный вопрос. Куда важнее то, что Токвиль следует принципу Realpolitik, что типично для республиканской традиции. И эта республиканская традиция в мысли Токвиля должна быть признана и заново открыта нами не только для того, чтобы оживить наше видение политики, но также чтобы помочь нам изучить другие возможные варианты нашего будущего политического мира, чем тот один-единственный, которым нас снабдила ошеломляющая доктрина либерализма.

Об авторе

Дуан Демин (Duan Demin) - магистрант Католического университета Лёвена (Бельгия), исследователь творчества Алексиса де Токвиля, duandemin@gmail.com