CC BY
15
языкознание
ж.-уйг. - язык желтых уйгуров калм. - калмыцкий
могол. - могольский монгр. - монгорский найм. - найманский
ойр. Синьцз. - язык ойратов Синьцзяна КНР
онн. - оннютский
орд. - ордосский
ср.-монг. - среднемонгольский
стп.-монг. - старописьменный монгольский
тум. - тумут
уцаб. - уланцаб
х.-монг. - халха-монгольский
харч. - харчинский
хорч. - хорчинский
чах. - чахарский
шгол. - шилингольский
шэн.-бур. - язык шэнэхэнских бурят в КНР
Список литературы
1. Бабуева В.Д. Материальная и духовная культура бурят: учеб. пособие. Улан-Удэ, 2004.
2. Батуева И.Б. Буряты на рубеже XIX-XX вв. Историко-этнографический очерк. Улан-Удэ, 1992.
з. Маншеев Д.М. Традиционное скотоводческое хозяйство бурят Восточного Присаянья (конец XIX - начало XX века). Улан-Удэ, 2006.
4. Мэрдыгеев Р.с. изделия из шерсти и волоса в Аларском аймаке // Бурятиеведение. Верхне-удинск, 1928. № 1-3. С. 1-10.
5. Попов А.А. Плетение и ткачество у народов сибири в XIX и первой четверти XX столетия // Сборник МАЭ. Л.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. XVI.
6. Тугутов И.Е. Материальная культура бурят. Улан-Удэ, 1956.
7. Шагдаров Л.Д., Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь: в 2 т. Улан-Удэ, 2008.
8. Щербак А.М. Ранние тюрко-монгольские связи (VIII-XIV вв.). СПб., 1997.
9. Монгол нуудэлчдийн тайлбар толь. Улаан-баатар, 2014.
10. Оауаап. Monyolcuud-un degesü tomuqu so-yol, 1999.
* * *
1. Babueva V.D. Materialnaya i duhovnaya kultu-ra buryat: ucheb. posobie. Ulan-Ude, 2004.
2. Batueva I.B. Buryaty na rubezhe XIX-XX vv. Istoriko-etnograficheskij ocherk. Ulan-Ude, 1992.
3. Mansheev D.M. Tradicionnoe skotovodche-skoe hozyajstvo buryat Vostochnogo Prisayanya (ko-necz XIX - nachalo XX veka). Ulan-Ude, 2006.
4. Merdygeev R.S. Izdeliya iz shersti i volosa v Alarskom ajmake // Buryatievedenie. Verhneudinsk, 1928. № 1-3. S. 1-10.
5. Popov A.A. Pletenie i tkachestvo u narodov Sibiri v XIX i pervoj chetverti XX stoletiya // Sbornik MAE. L.: Izd-vo AN SSSR, 1955. T. XVI.
О Савлепова T.B., 2019
6. Tugutov I.E. Materialnaya kultura buryat. Ulan-Ude, 1956.
7. Shagdarov L.D., Cheremisov K.M. Buryatsko-russkij slovar: v 2 t. Ulan-Ude, 2008.
8. Shherbak A.M. Rannie tyurko-mongolskie svya-zi (VIII-XIV vv.). SPb., 1997.
Horse hair treatment vocabulary in Mongolian languages
The artricle explores the vocabulary of traditional crafts (in particular, the processing of horsehair and the manufacture of various products from it) in Mongolian languages. The author identifies a number of regularities in the process of nominating and functioning of linguistic units. The realities of a specific ethnocultural plan are given a thorough systematic description.
Key words: Mongolian languages, vocabulary, terminology, horsehair processing.
(Статья поступила в редакцию 30.10.2018)
т.в. савлепова
(п. тура, красноярский край)
репрезентация циклической модели времени с использованием наречий эвенкийского языка
Рассматривается классификация наречий времени, отражающих циклическую модель времени. На основе лексико-семантического анализа наречий времени со значением времен года, природно-хозяйственных периодов, частей суток и процесса их образования получены выводы о том, что представления о циклической модели времени имеют этнокультурные особенности, в результате адвербиализации разного происхождения наблюдается развитие эвенкийского языка.
Ключевые слова: эвенки, хозяйственная деятельность, время, адвербиализация, оттенок значения.
В адвербиальной лексике эвенкийского языка занимают определенное место наречия времени, объединенные в лексико-семан-тические группы и выступающие как языковая репрезентация концепта «время». Н.И. Глад-
известия вгпу. филологические науки
кова выделяет две большие группы наречий времени: наречия со значением времен года, природно-хозяйственных периодов, частей суток и наречия со значением относительных отрезков времени [3, с. 16].
Наречия со значением времен года, относящиеся к циклической модели времени, составляют следующую лексико-семантическую подгруппу:
- тугэ / тувэ, тугэниду / тувэниду в значении «зимой» у токминских, непских, сым-ских, чумиканских, северобайкальских эвенков [2, с. 396];
- нэлки / нэлкэ / нэлкиниду - эти наречия обозначают раннюю весну, когда есть снежный покров у подкаменно-тунгусских, неп-ских, ербагочёнских, верхнеленских, северобайкальских, зейских, верхне-алданских, сахалинских эвенков [Там же, с. 303];
- овиласа / овиласаниду у подкаменно-тунгусских, непских эвенков и овилаха / ови-лаханиду у баргузинских, учуро-зейских эвенков, а также овилаша / овилашаниду у сымских эвенков выражают значение «весенний период последнего наста», а также являются обозначением апреля [Там же, с. 314];
- нецне / нецнениду у подкаменно-тун-гусских, непских, илимпийских, северобайкальских, зейских, верхне-алданских эвенков указывают на позднюю весну, когда появляется зелень [1, с. 289];
- эвилэсэ / эвилэхэ / эвилэсэниду / эвилэшэ / эвилэшэниду называют весенний период игр-состязаний у северобайкальских, баргузин-ских и баунтовских эвенков [4, с. 222];
- дюга / дюганиду в значании «летом» у подкаменно-тунгусских, непских, баргузин-ских, токминских, северобайкальских, верхнеленских и др. эвенков [2, с. 138];
- боло / болониду указывают на первую половину осени у подкаменно-тунгусских, ербо-гачёнских, а также сахалинских эвенков [Там же, с. 60];
- сигэлэсэ / сигэлэсэниду у подкаменно-тунгусских, баргузинских эвенков, сигэлэхэ, сигэлэхэниду у тунгирских, зейских, верхнеалданских, учурских, чумиканских, сахалинских эвенков, хигэлэхэ / хигэлэхэниду у ербо-гачёнских, илимпийских эвенков определяются как «поздняя осень, когда выпал снег» [Там же, с. 351].
С точки зрения адвербиализации лексемы с темпоральным значением времен года эвенкийского языка нэлки «ранней весной» (от нэлки-ми «настать ранней весне»), нецне «поздней весной» (от нецне-ми «наступить поздней
весне»), дюга «летом» (от дюга-ми «наступить лету»), тугэ «зимой» (от тугэ-ми «наступить зиме»), боло «осенью» (от боло-ми «наступить осени») в процессе деривации имеют основы мотивирующего слова без осложнения словообразовательным суффиксом [2, с. 731].
По мнению Е.С. Кубряковой, «словообразование можно рассматривать как определенный тип деривации со следующими специфическими чертами: это такой процесс образования вторичных знаков, при котором вторичный знак создается непосредственно в целях номинации и при котором он ограничен пределами слова. Производное всегда связано с исходным знаком отношениями мотивации, повторяющимися в целой серии случаев - словообразовательном ряду - и складывающимися благодаря применению одного и того же формального средства» [5, с. 64].
наречия, появившиеся позднее, а именно тугэниду «зимой», болониду «осенью», дюга-ниду «летом», нецнениду «весной», образовались от ранее существующих названий времен года (тугэни «зима», болони «осень», дюгани «лето», нецнени «весна», т. е. от имен существительных + суффикс -ду (суффикс дат. п.)).
наречия со значением природно-хо-зяйственных периодов входят в состав другой лексико-семантической подгруппы, в основу которой положен принцип делений годового хозяйственного цикла эвенков на 12-13 временных отрезков. В зависимости от особенностей географического места расселения, хозяйственной деятельности эвенков наречия, называющие периоды, имеют разную длительность от полумесяца до месяца и нередко выступают в качестве обозначения месяца, а в других случаях служат для наименования времени года [3, с. 19]. Адвербиализация в эвенкийском языке говорит о его многообразии и позволяет более точно выразить специфику традиционной жизнедеятельности эвенков и явлений окружающей действительности. в процессе функциональной транспозиции от имен существительных и от уже имеющихся глагольных основ при помощи суффиксов -ласа- / ласэ- / лосо-, лаха- / лахэ- / лохо-, лаша- / лашэ- / лошо- образуются наречия, обозначающие природно-хозяйственные периоды [4, с. 304].
По семантическому признаку наречия со значением природно-хозяйственных периодов условно можно разделить по видам хозяйственной деятельности эвенков (охота, оленеводство, рыболовство, собирательство) и по природным явлениям. Относящееся к охоте в
языкознание
весенний период наречие времени чегалаха «в период наста» у алданских, учурских эвенков образовано от именной формы чега «наст» [2, с. 516], овиласа /овилаха «в период последнего наста» у подкаменно-тунгусских, непских эвенков - от глагольной основы овиласа-ми «наступать периоду последнего весеннего наста» [Там же, с. 314]. Для данных групп эвенков в период весеннего наста характерна охота на лося, когда под его весом наст ломается и охотнику легко добыть крупного зверя. У непских, ербогачёнских, амурско-буреинских эвенков наречие овиласа / овилаха выступает и в качестве обозначения апреля [1, с. 43]. Наречие пэнтулэсэ «в период пантовки» образовано от имени существительного пэнту «рога изюбра в весенний период» [2, с. 338] и относится к охоте в весеннее время у амурских, верхнеленских, зейских, учурских эвенков на изюбра за рогами-пантами в травянистых долинах с солонцами [1, с. 58]. В осенний период охота на изюбра с берестяной трубой выражена наречием урелаха «в период приманивания изюбра звуком трубы» у зейских, учур-ских эвенков. Это наречие образовано от глагольной основы оре-ми - «кричать в звукоподражательную трубу» [2, с. 326].
охота на медведя также нашла отражение в адвербиальной лексике эвенкийского языка. Наречие няцтаглаша «в период, когда медведь ест кедровые орехи» образовано от глагольной основы няцтаг «есть кедровую шишку» (о медведе)», отображающей охоту на медведя в кедровниках с ружьем в августе-сентябре у зейских и урмийских эвенков [1, с. 58]. У северобайкальских эвенков охота на диких оленей, лосей в конце октября - начале ноября определяется наречием турилиша «в период гона дикого оленя, лося», образованным от существительного тури «самец дикого оленя, лося, который в период гона держит около себя стадо самок» [3, с. 22]. Охота на мелких пушных зверьков, а именно белок, у подкаменно-тунгусских, непских, ток-менских, учурских, алданских эвенков отображается наречием улумилэсэ «в период белкования, в период охоты на белку» и образовано от глагольной основы улуми-ми «белковать, охотиться на белку» [2, с. 440].
Наречия, связанные с оленеводством, отражают знания и умения эвенков в уходе за домашними оленями. Наречие сурула-са у подкаменно-тунгусских, непских, ширу-ласа у северобайкальских, сирулаха у тунгир-ских, зейских, алданских, учурских, урмий-
ских сахалинских, чумиканских, хирулаха у енисейских, илимпийских, сирудякту у вана-варских эвенков в значении «в период спаривания домашних оленей» образовано от имени существительного сиру «бык-производитель» [4, с. 151]. Лексема иркихэлэ у алданских, ток-менскихк, учурских, чумиканских эвенков, иркиндякту у байкитских эвенков «в период обдирания кожицы с рогов перед спариванием» образована от глагольной основы ирки-ми «обдирать кожицу с рогов перед спариванием». Линька рогов происходит у оленей-самцов в августе [1, с. 72]. Наречие цанмаласа у подкаменно-тунгусских, непских, нянмала-ша у северобайкальских, манмалаха у ербогачёнских, баргузинских, алданских эвенков, нянмаласа у качугских, цанмакталаса у бай-китских, цанманиду у байкитских, баунтов-ских эвенков «в период комаров» образовано от существительного цанмакта «комар» [4, с. 128]. Наречие иргаласа у подкаменно-тунгусских, иргалаша у северобайкальских, иргалаха у баргузинских, токменских, учур-ских, чумиканских, алданских, иргакатала-са у качугских, байкитских, ирганиду у бай-китских, иргактадуу подкаменно-тунгусских эвенков «в период оводов, слепней» образовано от глагольной основы ирган-ми «отмахнуться от укусов оводов» [2, с. 176]. Наречие хунмиласа у подкаменно-тунгусских, хунли-лаша у северобайкальских, хунмилэшэ у сахалинских, хунмилэхэу зейских, алданских, илимпийских, баргузинских эвенков, унмилэхэ у сахалинских, хунминиду у байкитских эвенков «в период мошки» образовано от глагольной основы хунмилэсэ «настать периоду мошки» [Там же, с. 497]. Наречие эцнэкэлэшэ у северобайкальских, эцнэкэлэсэ у качугских эвенков «в период появления телят» образовано от имени существительного эцнэкэн «теленок оленя до года» [Там же, с. 559].
Рыболовство для многих групп эвенков является незначительным видом хозяйственной деятельности, но в языке эвенков, проживающих возле больших озер и рек, занимающихся рыбным промыслом круглый год, мы находим лексику с темпоральным значением. Наречия тырулаша у непских, витимских, зейских эвенков обозначает «в период, когда у рыбы есть икра» и образовано от существительного тырэксэ «рыбья икра» [Там же, с. 415], наречия ирбэлэсэ у качугских, алданских, ербогачёнских, баргузинских, ирбэлэшэ, ирбэмэтлэшэ у северобайкальских эвенков в значении «в период промысла во время нере-
известия вгпу. филологические науки
ста» образовано от глагольной основы ирбэ-ми «нереститься» [2, с. 176].
Характерные изменения в природе, связанные с собирательством, отражаются наречиями дыргуласа у приангарских эвенков, ил-гуласа у баунтовских эвенков «в период сокоотделения» от имени существительного дыл-гу «древесный сок» [Там же, с. 129], наречие ирилэхэ у приангарских эвенков «в период созревания ягод, орехов» от глагольной основы ир-ми «созревать» [4, с. 79]; диктэлэсэ у подкаменно-тунгусских, диктэлэшэ у северобайкальских, диктэлэхэ у баргузинских эвенков «в период созревания голубики, черники» от имени существительного диктэ «голубика, черника» [Там же, с. 54].
По мнению Е.С. Кубрякой, транспозиция как перевод знака из одной категории в другую играет важную роль в словообразовании, что позволяет обогатить выражения говорящего и получить различные оттенки речи [5, с. 64]. В эвенкийском языке подобным образом в процессе транспозиции для выражения различных оттенков озеленения природы весной, природных изменений в осенний период с разницей в несколько дней появились наречия мучулэшэ «период, когда лиственница зеленеет» у северобайкальских эвенков - от основы мучу «зеленение лиственницы» [2, с. 267]; балдылаха «в период появления растений» у алданских, учурских эвенков - от глагольной основы балды-ми «взойти (о растениях)» [4, с. 26]; чукалаша «в период появления травы» у северобайкальских, чукалаха у олёкмин-ских эвенков - от существительного чука «зеленая трава» [2, с. 527]; олаласа у подкаменно-тунгусских, качугских эвенков, олалаша у северобайкальских эвенков «в период листопада» - от глагольной основы олан-ми «падать (о листьях)» [Там же, с. 318]; багуласа у баргу-зинских эвенков «в период первых заморозков, когда начинается сыпаться мелкий снег» - от глагольной основы багу- «сыпаться (о мелком снеге осенью)» [Там же, с. 767]; щинтэрилаша у северобайкальских эвенков «в период, когда начинает замерзать земля» - от имени существительного иниц «мороз» [1, с. 170], что послужило обогащению выражений говорящего, заключающих в себе тонкие смысловые различия указанных наречий.
Циклическая модель времени в эвенкийском языке представлена наречиями в значении измерителей продолжительности времени, составляющими лексико-семантическую подгруппу, в основу которой положен признак повторяющегося деления частей суток на светлое и темное время. По мнению Н.И. Гладко-
вой, некоторые наречия со значением продолжительности частей суток образовались в процессе функциональной транспозиции, т. е. от уже имевшейся застывшей формы деепричастия одновременного действия с суффиксами -на / -нэ / -но, образованной от вторичных глаголов основ с суффиксом -лтан / -лтэн / -лтон [3, с. 71]. Наречие тыматнэ «утром, завтра утром» у подкаменно-тунгусских, непских, енисейских, илимпийских, верхнее-ленских, сахалинских эвенков, тыминин, тыминэн «завтра утром» у алданских, урмийских, чуми-канских, тыматна «утром» у катангских, ты-маннэ «утром, завтра» у полигусовских, ты-манна «утром» у сахалинских эвенков образовано от глагольной основы тыман-ми «настать (об утре)» [2, с. 410].
В значении «рано утром, на рассвете» используются две формы наречий. например, эртэ, эртэмэмэ у баргузинских эвенков, унэ, унэмэ, унэкуну у западных эвенков, унэкир у северобайкальских эвенков, уникмэ у сахалинских эвенков.
К дневному времени относятся такие наречия, как тырга «днем» у подкаменно-тун-гусских, непских, баргузинских, сахалинских эвенков, тырганиду «днем» у подкаменно-тунгусских, непских, ербогачёнских, баргу-зинских, тырганман «в течение дня» у илим-пийских, тыргакакин «полдень» у токмин-ских, вилюйских, тыргани дулиндун «в середине дня» у западных эвенков. Образованы эти наречия от глагольной основы тырга-ми «настать (о дне)» [Там же, с. 414]. У дальневосточных эвенков в значении «днем» используется наречие инэциду от существительного инэци «день» [Там же, с. 175].
наречия, обозначающие вечернее время, имеют свои оттенки значений. Долболтоно «вечером», долболтоноло «к вечеру, к ночи» у западных эвенков (от долбо-ми «стемнеть» [Там же, с. 119]), асилтана / асилтанэ / ахил-танэ «вечером перед сном» у подкаменно-тунгусских, непских (от глагольной основы асин-ми «заснуть» [Там же, с. 38]), луцур «вечером перед ночью, сумерки» у енисейских, илимпийских, северобайкальских (от глагольной основы лумри-ми «смеркаться, темнеть» [Там же, с. 240]), сиксэ «поздно вечером» у восточных эвенков - учурских, аянских, чуми-канских (от глагольной основы сиксэ-ми «настать (о вечере)»), хактыраду «в сумерках» у подкаменно-тунгусских, сахалинских эвенков (от глагольной основы хактыра-ми «стемнеть» [Там же, с. 465]).
ночное время отображается наречиями долбо, долбониду «ночью», долбококун «глу-
бокой ночью» (от глагольной основы долбо-ми «настать (о ночи)») у всех групп эвенков [2, с. 119]. В данный отрезок времени эвенки не занимаются хозяйственной деятельностью, а отдыхают и спят, поэтому в их языке нет других обозначений ночного времени суток.
Таким образом, членение времени на времена года, природно-хозяйственные периоды, части суток зависит от осознания эвенками крупных и мелких повторяющихся отрезков времени. Представления эвенков о циклической модели времени отражены в языке в виде наречий со значением времен года, наречий природно-хозяйственных периодов, частей суток, образующих лексико-семантические группы, объем которых зависит от этнокультурных особенностей: по территориальным признакам, видам хозяйственной деятельности. структурно-семантический анализ наречий циклической модели времени показал, что процесс адвербиализации разного происхождения сыграл существенную роль в развитии эвенкийского языка и дает возможность более точно и тонко со всеми оттенками значений, имеющихся в языке, выразить временные признаки действий и процессов.
Representation of the cyclical model of time using Evenki adverbs
The article is focused on the development of the Evenki language. The author provides the classification of time adverbs reflecting a cyclical model of time. Lexico-semantic analysis of time adverbs with the meaning of the seasons, natural and economic periods, parts of the day and the process of their formation is given. The author claims that the ideas about the cyclical model of time have ethnocultural features, as a result of adverbialization of different origin.
Key words: Evenki, economic activity, time, adver-bialization, meaning shade.
(Статья поступила в редакцию 17.12.2018)
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Список литературы
1. Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этногра-фические очерки (XVIII - начало XX в.). Л.: Наука, 1996.
2. Василевич Г.М. Эвенкийско-русский словарь. М.: Изд-во иностр. и нац. словарей. М., 1958.
3. Гладкова Н.И. Наречия времени в эвенкийском языке. Якутск: Полиграфист, 2000.
4. Горцевская В.А., Колесникова В.Д., Константинова O.A. Эвенкийско-русский словарь. Л.: Учеб.-пед. изд-во, 1958.
5. Кубрякова Е.С. Деривация, транспозиция, конверсия // Вопр. языкознания. 1974. № 5. С. 6476.
* * *
1. Vasilevich G.M. Jevenki. Istoriko-jetnogra-ficheskie ocherki (XVIII - nachalo XX v.). L.: Nauka, 1996.
2. Vasilevich G.M. Jevenkijsko-russkij slovar'. M.: Izd-vo inostr. i nac. slovarej. M., 1958.
3. Gladkova N.I. Narechija vremeni v jevenkij-skom jazyke. Jakutsk: Poligrafist, 2000.
4. Gorcevskaja V.A., Kolesnikova V.D., Kons-tantinova O.A. Jevenkijsko-russkij slovar'. L.: Ucheb.-ped. izd-vo, 1958.
5. Kubrjakova E.S. Derivacija, transpozicija, kon-versija // Vopr. jazykoznanija. 1974. # 5. S. 64-76.
О Платонова Ю.В., 2019
Ю.в. Платонова
(Новосибирск)
к вопросу об авторе в «поэме без героя» анны ахматовой
Анализируется авторский план в «Поэме без героя» Анны Ахматовой. Автор рассматривается с точки зрения сложного механизма, который приводит в действие весь художественный текст, с одной стороны, и различные, меняющиеся ролевые воплощения - с другой. Особое внимание уделяется двум формам присутствия автора в произведении: автор как художник, творец и автор как герой. Для более глубокого анализа авторского лица проводятся отдельные параллели с романом в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин».
Ключевые слова: автор, поэма, герой, авторское лицо, сюжет автора, автопортрет.
Автор в «Поэме без героя» Анны Ахматовой - одна из важнейших фигур этого художественного текста. Главная трудность в его определении заключается в том, что он в по-
