CC BY
8619 (370) - 2014
Стратегия экономического развития
УДК 338.1
РЕНТНО-СЫРЬЕВАЯ РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИКА: МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
Л.Н. ДАНИЛЕНКО,
кандидат экономических наук, доцент кафедры экономики и финансов E-mail: [email protected] Псковский государственный университет
Многие исследователи определяют специфику развития современной российской экономики какрен-тно-сырьевую. В статье рассмотрены проявления и дана оценка обоснованности такого определения отечественной экономики. Сделан вывод, что потоки рентных доходов, их величина и стабильность определяют динамику и модель развития страны.
Ключевые слова: рентно-сырьевая экономика, государство-рантье, бюджетная политика, денежно-кредитная политика, суверенный фонд, рента, валютный курс
Рентно-сырьевой характер российской экономики, ее зависимость от мирохозяйственной конъюнктуры признают многие исследователи и политики. Но насколько сильна эта зависимость, в чем она проявляется? Подобные вопросы носят дискуссионный характер как в политической, так и в научной среде.
К примеру, С. Кимельман считает, что определение российской экономики как сырьевой навязывается обществу, что ни в структуре ВВП, ни в доле занятых в экономике сырьевой характер не просматривается. Как таковая сырьевая экономика в России отсутствует, убежден ученый, так как помимо добычи сырья в национальном хозяйстве есть перерабатывающая промышленность, сфера услуг, банковский сектор [18]. Эту позицию поддерживают и другие авторы, отмечая, что наша страна не является аутсайдером по весу обрабатывающей промышленности в национальном хозяйстве. Так, по доле обрабатывающей
промышленности в ВВП Россия практически не уступает США (15,4%) и превосходит Норвегию (10,7%) и Австралию (9,8%) [20, с. 7].
Действительно, официальная статистика свидетельствует о невысокой доле добывающих отраслей в валовой добавленной стоимости (ВДС) отечественной экономики (табл. 1). Что касается доли занятых в добыче полезных ископаемых, то она не превышает 1,6% от общего числа занятых в экономике. В обрабатывающем же производстве занято свыше 15%, в торговле и ремонте автотранспорта и бытовых приборов - более 18%, на транспорте -8% всех работников1.
Невысоким является вклад добычи полезных ископаемых и в темпы прироста ВДС. Причем в последние годы наблюдается тенденция к снижению доли добычи полезных ископаемых в приросте ВДС (с 10 до 7,7 и 2,3% за 2010-2012 гг.). В структуре прироста ВДС также наблюдается снижение доли обрабатывающих производств (с 51,4 до 45; 20,5 и 14,7% за 2009-2012 гг.) при одновременном увеличении вклада финансовой деятельности и других услуг (табл. 2).
Вместе с тем, в сырьевом секторе российской экономики создается огромный доход в виде горной и ценовой ренты, обеспечивающей не только около половины доходной части федерального бюджета, до 70% валютных поступлений от экспорта и 100% пос-
1 Среднегодовая численность и структура занятых в экономике по видам экономической деятельности. URL: http://www. gks.ru/bgd/regl/b11_36/IssWWW.exe/Stg/d1/03-10.htm.
Таблица 1
Относительный вес добычи полезных ископаемых и обрабатывающих производств в структуре ВДС в экономике России в 2003-2013 гг., %
Показатель 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010 2011 2012 2013
Добыча полезных ископаемых 11,8 12,5 12,0 10,2 9,7 9,3 9,8 10,0 10,0 9,9 9,8
Обрабатывающие производства 19,3 19,5 19,2 19,0 18,8 17,5 16,04 16,7 17,1 17,0 16,9
Источник: Национальные счета. ВДС по видам экономической деятельности (в ценах 2008 г.). URL: http://www.gks.ru/wps/wcm/ connect/rosstat_main/rosstat/ru/statistics/accounts/#.
Таблица 2
Вклад некоторых видов деятельности в темпы прироста ВДС в 2008-2012 гг., п.п.
Показатель 2008 2009 2010 2011 2012
Добыча полезных ископаемых 0,1 0,0 0,4 0,3 0,1
Обрабатывающие производства -0,4 -2,6 1,8 0,8 0,5
Оптовая и розничная торговля, ремонт автотранспортных средств, бытовых изделий 2,0 -1,2 0,9 0,7 1,3
Транспорт и связь 0,5 -0,8 0,7 0,6 0,2
Финансовая деятельность 0,6 - - 0,2 0,6
Темп прироста валовой добавленной стоимости, % 5,2 -6,8 3,5 3,9 3,4
Источник: Вклады основных видов деятельности в рост валовой добавленной стоимости. URL: http://freepapers.ru/110/ jekonomicheskij-rost-i-razvitie-nacionalnoj/158609.980779.Hst4.html; [30].
туплений в Резервный фонд и Фонд национального благосостояния. За счет национальной ренты финансируется приобретение зарубежной недвижимости и теневой капитал российских коррупционеров, обеспечивается более 70% наполнения офшорных счетов, принадлежащих российским бенефициарам. Россия скорее представляет собой не сырьевое государство, а государство-рантье, живущее за счет горной и ценовой ренты и предвкушающее хорошую погоду на нефтяных биржах [18]. Ведь несмотря на то, что добыча нефти в России даже за относительно успешные нулевые годы так и не вышла на уровень 20-летней давности (в 2011 г. объем нефтедобычи оставался меньше уровня РСФСР 1990 г. на 1,2%), благодаря высоким мировым ценам среднегодовая выручка только от экспорта нефти и нефтепродуктов выросла в 7,3 раза: с 36 млрд долл. в 2001 г. до 263 млрд долл. в 2011 г. [16]. В процессе рыночной трансформации нефтегазовый сектор в силу объективного генерирования в нем значительных объемов горной и ценовой ренты стал наиболее доходным сектором народного хозяйства, а с начала нынешнего века - и основным источником пополнения доходной части бюджета страны.
Процесс превращения российского государства в государство-рантье можно отследить по тому, как менялась доля нефтегазовых доходов в доходах федерального бюджета. До 2002 г. доля платежей и налогов за недра была незначительной (почти вся горная и ценовая рента уходила на офшорные счета компаний
недропользователей), и бюджет мало зависел от доходов нефтегазовых компаний [17, с. 19]. В настоящее время доходы федерального бюджета почти наполовину обеспечиваются рентными доходами (табл. 3), что обусловливает слабый интерес государства к развитию обрабатывающей промышленности.
Если же рассматривать доходы бюджета расширенного правительства (БРП)2, то доля доходов, получаемых от обложения налогами и пошлинами добычи, реализации и экспорта нефти, газа и нефтепродуктов, варьируется от 1/4 до 1/3 в общей сумме налоговых доходов и платежей (табл. 4).
Стоит заметить, что российское государство действует как недальновидный и безответственный рантье - рантье-однодневка. Государственная власть рассматривает сырьевой сектор национальной экономики лишь как источник сиюминутного извлечения природной ренты и формирования доходной части федерального бюджета, не уделяя должного внимания развитию самого сектора. Обычно под сырьевым сектором экономики понимают совокупность отраслей, занятых добычей и первичным обогащением минеральных и биологических ресурсов. Однако такой подход не учитывает воспроизводственного аспекта,
2 К БРП относят, помимо федерального, региональных и муниципальных бюджетов, еще и государственные внебюджетные фонды: ПФР, ФОМС и др. Таким образом, это все деньги, которые государство, органы государственного управления, регионы, муниципальные образования и фонды могут собрать и потратить в соответствии с действующим законодательством.
Таблица 3
Доля налогов, сборов и платежей, связанных с природными ресурсами, в том числе НДПИ, в общем объеме доходов федерального бюджета
России в 2008-2013 гг., %
Год Значение
2008 45,8
2009 40,7
2010 44,7
2011 45,7
2012 47,3
2013 46,1
Источник: по данным Росстата.
Таблица 4
Доля доходов от налогообложения добычи и экспорта нефти, газа и нефтепродуктов в налоговых доходах БРП в 2006-2012 гг., %
Год Значение
2006 32,26
2007 25,40
2008 30,99
2009 26,52
2010 27,76
2011 31,25
2012 32,02
того факта, что бизнес, действующий в сырьевом секторе экономики, не только изымает первичное сырье из природных источников, но должен поддерживать и воспроизводить природно-ресурсную базу, являющуюся основой его собственного развития. Ведь кроме благоприятной ценовой конъюнктуры своими успехами российский нефтедобывающий сектор обязан сырьевой базе, сформировавшейся еще до начала 1990-х гг., т.е. в советское время.
Вместе с тем за постреформенные годы объем геологоразведочных работ в России резко сократился, геологическая наука практически не финансируется государством. Это происходит на фоне нежелания частных компаний заниматься разведкой при краткосрочной ориентации бизнеса в принципе. С 2000 г. объем нефтедобычи примерно в два раза опережает прирост запасов, что в значительной степени связано с резким сокращением геологоразведочных работ. В результате минерально-сырьевая база без должного научно-геологического сопровождения в полном объеме не воспроизводится, и государство лишает себя истоков благополучия, которыми так щедро наградила нас природа [18]. Эксперты предупреждают, что при сохранении нынешних объемов эксплуатации природно-ресурсного потенциала страны к 2025 г.
будут в значительной степени выработаны запасы свинца, никеля, меди, олова, молибдена, цинка и др. [11, с. 71, 72]. Уже в ближайшее десятилетие российская нефтегазодобывающая отрасль столкнется с истощением богатых, благоприятно расположенных месторождений и соответствующим удорожанием добычи ископаемых на новых месторождениях (повышением капитальных, эксплуатационных, транспортных затрат), что в свою очередь приведет к снижению доходов федерального бюджета. При этом ни одна из энергетических стратегий России не содержит решений, направленных на кардинальные перемены в качественном состоянии отраслей сырьевого сектора.
Исследователи считают, что подобное положение дел объясняется распространенным мнением, будто сырьевой сектор обладает незначительным мультипликативным эффектом и, следовательно, его развитие не будет иметь существенного значения для модернизации экономики [14, с. 24]. Объяснение происходящему куда проще - рентно ориентированная мотивация и поведение хозяйствующих и регулирующих субъектов. Правда, проблема в таком случае становится куда сложнее, чем если бы дело было в недооценке эффекта мультипликации.
Возвращаясь к вопросу о сырьевом характере отечественной экономики, следует отметить, что согласно оценкам других авторов, она определенно может быть отнесена к категории сырьевых, в том числе и по показателю доли отраслей нефтегазового сектора в ВВП страны. Если бы структуру ВВП не искажали трансфертное ценообразование и занижение экспортных цен, то в действительности она была бы другой, отмечают эксперты Фонда экономических исследований. По их расчетам, данные официальной российской статистики (8-10%) сильно занижены [4, с. 137, 140]. Скорректированные данные позволяют оценить вклад нефтегазового комплекса (добыча и переработка нефти, добыча газа и их транспортировка по трубопроводам) в отечественный ВВП на уровне не менее 25%, т.е. степень зависимости структуры отечественного производства от «трубы» приблизилась к соответствующему показателю финансовой системы России. Схожие оценки дают и другие авторы [6, с. 54]. К слову, и С. Кимельман отмечает, что если бы рента не перекачивалась в офшоры, российский минерально-сырьевой комплекс, включающий сырьедобывающие, обрабатывающие и обслуживающие отрасли, занимал бы в структуре ВВП не менее 50% [18].
В числе фактов, подтверждающих сырьевой характер отечественной экономики, называют также следующие. В настоящее время более 3/4 экспорта страны составляют углеводороды, металлы, лес и прочее сырье. Причем, если в 1995 г. минеральные продукты, основу которых образуют нефть и газ, составляли 40% в общем объеме совокупного экспорта России, то в 2000 г. - уже 54,5%, а в 2007 г. -68,5%. В 2011 г. экспорт минеральных продуктов составил 73,8% стоимостного объема национального экспорта, в 2012 г. - 74%. На экспортные поставки пришлось 67% в общей структуре выручки нефтегазового комплекса страны. А рыночная стоимость акционерного капитала компаний нефтегазового сектора составила 47% капитализации рынка акций страны. Результаты деятельности компаний являются основой обеспечения платежного баланса страны, золотовалютных резервов России [32, с. 84-85].
По мнению автора, использование таких количественных критериев определения сырьевого характера национальной экономики, как доля сырьевого экспорта в национальном экспорте, доля экспортной выручки в общем объеме выручки и других, не вполне корректно, поскольку значения этих показателей являются функцией мировых цен на сырье. Хотя приведенные ранее цифры определенно свидетельствуют о сильной зависимости национальной экономики от мирохозяйственной конъюнктуры.
В теории международной экономики используется понятие воспроизводственной открытости экономики, показывающей степень зависимости национального производства от мировых рынков. Воспроизводственная открытость оценивается с помощью таких показателей, как экспортная, импортная и внешнеторговая квоты. На первый взгляд, по этим показателям российская экономика несильно выбивается из общей картины. Хотя ее экспортная квота и немного выше среднемирового показателя, импортная квота - заметно ниже, и в целом за кризисный период они практически не изменились (табл. 5).
Вместе с тем, если оценить воспроизводственную открытость для отдельных видов производств и отраслей, то окажется, что отрасли добывающей промышленности и первичной переработки в значительной степени ориентированы на мировые рынки. Например, доля экспорта в объеме производимого никеля и кобальта составляет более 90%; первичного алюминия, минеральных удобрений, целлюлозы -более 80%; необработанного леса, фанеры, цинка,
Таблица 5
Показатели воспроизводственной открытости экономики России и некоторых стран в 2007 и 2010 гг., %
Страна Экспортная квота Импортная квота
2007 2010 2007 2010
Россия 27,4 27,0 17,3 16,8
США 8,4 8,8 14,6 13,5
Франция 21,3 20,4 23,7 23,7
Великобритания 15,6 18,0 22,1 24,8
Китай 35,2 26,8 27,6 23,7
Всего в мире 25,2 24,2 25,8 24,4
Источник: [26].
сырой нефти, каменного угля - более 50%; стального проката, продуктов нефтепереработки - около 50% (причем, мазута - 90%); газа - более 30% [23, с. 26]. С другой стороны, доля импорта на фармацевтическом рынке России составляет более 70%, кожаной обуви - около 90%, мяса - 25-30%, молочной продукции - 20%, грузовых автомобилей - более четверти, легковых - более трети, сельхозтехники -более половины и т.д. Эти цифры свидетельствуют не только о высокой степени зависимости национальных рынков от внешних поставщиков, но и о значительном потенциале импортозамещения.
Таким образом, с учетом структуры российского товарного экспорта и импорта (более 80% отечественного экспорта приходится на топливно-сырьевую продукцию; в импорте же свыше 80% составляет готовая продукция, из которой более половины - это машины, оборудование и потребительские товары длительного пользования), подверженность отечественной экономики (объемов производства, рабочих мест, налогов, потребительских и инвестиционных расходов) внешним шокам очень существенна, что и продемонстрировал недавний мировой кризис, ударивший по России сильнее, чем по другим странам. Как подчеркивает В. Оболенский, в годы кризиса Россия понесла большие потери прежде всего из-за изменения соотношения между экспортными и импортными ценами (мировые цены на сырьевые товары упали сильнее, чем цены на машины и оборудование), в результате чего резко ухудшились условия торговли3. По оценкам
3 Условия торговли оцениваются с помощью индекса условий торговли, который представляет собой выраженное в процентах соотношение индексов экспортных и импортных цен. Если величина индекса условий торговли растет (стоимость экспорта данной страны растет быстрее, чем стоимость ее импорта), то это говорит об улучшении условий торговли для данной страны. Например, индекс экспортных цен страны составил 105,6%, а
ученого, только в 2009 г. в связи с изменениями условий торговли страна потеряла 151,1 млрд долл., или 12,4% своего ВВП [25, с. 91].
Высокая зависимость отечественной экономики от внешних рынков генерируется и сложившимся дисбалансом между ее структурой и внутренним спросом. С одной стороны, внутренний рынок не в состоянии потребить большую часть продукции добывающей промышленности и некоторых перерабатывающих отраслей, и излишки вывозятся за рубеж. С другой стороны, существующий производственный потенциал обрабатывающей промышленности, АПК, сферы услуг не соответствует спросу на внутреннем рынке ни по качеству, ни по количеству, ни по номенклатуре производимой продукции. Значительная доля спроса удовлетворяется за счет импорта.
Другой пример растущей экспортно-сырьевой зависимости России дает значение цены отсечения (сбалансированной цены) нефти, делающее бездефицитным федеральный бюджет. Всего за пять лет (2007-2011 гг.) цена отсечения, требуемая для обеспечения равенства доходов и расходов федерального бюджета, увеличилась с 27 до 110 долл. за баррель. Бюджет 2012-2014 гг. является бездефицитным лишь при цене нефти 125 долл. за баррель. Штрихом к портрету зависимости экономики России от сырьевых доходов является и показатель ненефтегазового дефицита федерального бюджета, т.е. бюджетного дефицита, покрываемого нефтегазовыми доходами и государственными займами. Если в 2004 г. его величина составляла 1,8% ВВП, то к 2013 г. ненефтегазовый дефицит вырос до 10,4% ВВП (а в 2009 г. и вовсе достигал 13,7% ВВП) [21, с. 13].
Признаком того, что Россия, что называется, подсела на нефтяную иглу, можно считать и сам факт приверженности правительства концепциям формирования бюджета страны на основе его плотной привязки к нефтегазовым доходам [8, 26]. Роль нефтегазовых доходов возросла настолько, пишет М. Соколов, что они стали ключевым фактором, определяющим динамику основных макроэкономических показателей. Например, когда в 2009 г. упали мировые цены на нефть, в результате чего в России на 30% снизились доходы от нефтегазовых ресурсов, это моментально привело к сокращению
индекс импортных цен составил 103,8%. Тогда индекс условий торговли равен 101,7%. Это означает, что каждая единица экспорта страны обменивалась на 1,7% больше импортных товаров, чем это было в базовом году.
консолидированного бюджета страны на 15%, промышленного производства - на 10,3%, инвестиций в основные фонды - на 15,7%, внешнеторгового оборота - на 35%, величины ВВП - на 7,8% [29, с. 32]. Нефтегазовые доходы, зависящие от мировых рынков, из драйвера роста в докризисные годы превратились в катализатор спада в период кризиса.
Экспортно-сырьевая зависимость российской экономики проявляется и в особенностях денежно-кредитной политики, проводимой Банком России, и в состоянии денежного рынка страны. Регулируя величину рублевого предложения, Банк России отталкивается от эмиссионной схемы валютного правления (currency board), согласно которой формирование национальной денежной базы привязывается к притоку в страну нефтедолларов, иностранных кредитов, динамике объемов золотовалютных резервов (ЗВР) страны. В результате, например, в 2012 г. уровень монетизации российской экономики составлял 44% и был в 3 раза ниже, чем в Великобритании (133%), в 4 раза ниже, чем в Японии (174%) и Китае (188%) [12, с. 41].
В связи с этим стоит отметить противоположные оценки. Так, по мнению А. Кудрина, в настоящее время Банк России не придерживается политики валютного правления, и вообще, даже этот прирост денег в экономике был чрезмерным и служил дополнительным источником инфляции, поскольку рост количества денег в экономике намного превышал объем, который она могла освоить. Бывший министр финансов особо подчеркивает тот факт, что в течение 2000-2012 гг. темпы прироста денежной массы заметно превышали темпы прироста ВВП страны [21, с. 8, 14].
С таким подходом нельзя согласиться в принципе, и вот почему. Величина денежного предложения российскими монетарными властями определяется в соответствии с рекомендациями количественной теории денег. Но, как показывают специальные исследования, следование правилу И. Фишера не обеспечивает снижения инфляции, но тормозит деловую и инвестиционную активность. Условием обеспечения сбалансированности денежного рынка является точная оценка спроса на деньги. В 1990-е гг. при оценке спроса на деньги в российской экономике была допущена ошибка, состоящая в том, что денежный спрос определялся исключительно на основе динамики ВВП. Соответственно, в условиях падения реального ВВП Банк России проводил политику сжатия денежного предложения (уровень монетизации в конце 1990-х гг. составлял всего 8,5%), что привело к кризису неплатежей, росту процентной ставки, огромному бюджетному
дефициту (в том числе и по причине неспособности предприятий выплачивать налоги в денежной форме), тотальной бартеризации экономики. Денежные власти не учли, что в условиях трансформации российской экономики резко увеличились объемы посреднических операций, начал развиваться фондовый рынок, рынок недвижимости, т.е. падение ВВП сопровождалось ростом объема сделок, и, следовательно, спрос на деньги не падал, а возрастал. И позже, в 2000-2008 гг., темпы роста платежного оборота в России опережали темпы роста реального ВВП почти в семь раз [2, с. 46]. В такой ситуации логичным представляется отказ от использования количественных, на основе привязки к динамике ВВП, ограничений денежной массы в стране. Правильнее будет давать оценку текущему спросу на деньги по показателю оборота платежной системы, адекватному объему сделок в экономике, чтобы точнее отразить потребности хозяйствующих субъектов в деньгах.
Низкий уровень монетизации неизбежно сопрягается с высокими процентными ставками на денежном рынке страны, что провоцирует инвестиционный кризис в несырьевых секторах и усиливает качественную деградацию структуры народного хозяйства России. При средних ставках по кредитам, предоставляемым российскими банками на уровне 17-20%, только добывающие производства, предприятия химической и металлургической промышленности, имеющие относительно высокие уровни рентабельности (табл. 6), могут позволить себе воспользоваться отечественными кредитными ресурсами.
Высокая цена внутренних заимствований приводит отечественный бизнес на внешние рынки, где ставки по кредитам в разы ниже российских. Но
Таблица 6 Рентабельность проданных товаров, продукции, услуг по отдельным видам экономической деятельности в 2006-2012 гг., %
внешние заимствования частного сектора не только увеличивают национальную задолженность РФ (табл. 7), но и ухудшают качество национального долга, в котором частный долг, считающийся менее надежным, многократно преобладает над государственным.
Кроме того, свыше 70% внешней задолженности нефинансовых организаций составляет долг предприятий, добывающих и транспортирующих углеводороды, руды черных и цветных металлов, сырье для химической промышленности [31, с. 35-37]. Подобная направленность зарубежных капиталопо-токов закрепляет и усиливает сырьевую направленность развития отечественной экономики.
В принципе привлечение бизнесом кредитных ресурсов с внешних рынков - нормальное явление в рыночной экономике. Ненормальным его делает факт наличия в стране собственных финансовых ресурсов. Главным препятствием активной инвестиционной политики страны является то, что рефинансирование экономики идет не через российские банки и не с использованием огромных внутренних финансовых источников, а через заграницу, куда практически бесплатно вывозятся российские финансовые ресурсы, а частный сектор снова их ввозит, но уже в виде займов иностранных банков под значительный процент. Об этом предупреждали исследователи еще в докризисный период [5, с. 69]. В результате только прямые потери России от так называемых ножниц процентов (разницы в процентных ставках по заемным и размещенным средствам), превышают 35-40 млрд долл. ежегодно, а с учетом косвенных негативных эффектов убытки по этому направлению можно удвоить, считают аналитики [13, с. 56].
Таблица 7
Динамика внешней задолженности российской экономики в 2009-2013 гг. (на начало года), млрд долл.
Вид деятельности 2006 2008 2010 2012
Добыча полезных ископаемых 30,9 27,6 35,5 31,0
Металлургическое 36,3 29,1 20,7 12,6
производство
Химическое производство 17,0 32,8 19,8 22,9
Производство машин 8,8 8,7 7,3 7,7
и оборудования
Производство электрообору- 9,9 9,1 10,1 8,1
дования, электронного
и оптического оборудования
Деревообрабатывающее 5,3 3,0 2,5 5,3
производство
Показатель 2009 2010 2011 2012 2013*
Государственный 32,3 45,9 46,5 45,9 59,5
внешний долг
Объем задолжен- 166,3 127,2 144,2 162,8 564,5
ности финансовых (суммарно)
организаций
Объем задолжен- 281,9 294,1 298,2 336,7
ности нефинансо-
вых организаций
Совокупная 480,5 467,2 488,9 545,4 624,0
внешняя задолжен-
ность
* Предварительная оценка.
Источник: по данным Федеральной налоговой службы. Источник: по данным Росстата.
Никаких выводов денежные власти страны не делают и, судя по официальным документам Банка России и заявлениям его нового руководства, никаких изменений в характере денежно-кредитной политики в ближайшие годы не предвидится. Не ожидается изменений и в характере управления Банком России золотовалютными резервами страны, хотя в этом направлении существуют немалые резервы для повышения общехозяйственной эффективности.
За нулевые годы рост цен на углеводороды и увеличение экспортных доходов обусловили колоссальное наращивание ЗВР России. За 2000-2013 гг. они увеличились с 12,5 млрд до более чем 537 млрд долл., и теперь по объему ЗВР наша страна входит в первую пятерку стран мира, заметно уступая лишь Китаю и Японии. Как показывает практика, накопление ЗВР создает некий запас прочности для экономики, но это вовсе не означает, что вся внутренняя ликвидность должна формироваться только на основе притока иностранной валюты. Действительно, официальные ЗВР служат одним из факторов формирования денежной базы страны, и резкие изменения их уровня приводят к колебаниям величины внутренней денежной массы, что в свою очередь может оказать дестабилизирующее воздействие на национальную экономику (как это случилось, например, в августе 1998 г.). Вместе с тем ошибочным видится использование связи между величиной ЗВР и объемом внутреннего денежного обращения для обоснования представлений о том, что ЗВР являются обеспечением национальной денежной массы, что от их уровня зависят качественные характеристики национальных денег и, следовательно, наращивание ЗВР - главная гарантия здоровья национальной денежной единицы.
Еще А.С. Пушкин характеризовал одного из своих героев, как господина, который «умел судить о том, как государство богатеет и почему не нужно золото ему, когда простой продукт имеет». Деньги - это товарная стоимость. Вопрос о здоровье национальной валюты является на самом деле вопросом о технологическом строении и эффективности национального производства Чтобы рубль стал свободно конвертируемой валютой (как того уже много лет хочется нашим властям) и оттеснил доллар или евро как валюты международных расчетов, необходимо базовое условие: чтобы товары российского производства замещали - по технологическому уровню, качеству, цене - товары американского или европейского производства на всем пространстве мирового товарообмена. Тот факт, что Россия, будучи лидером среди европейских государств по объему
ЗВР, вошла в тройку стран Европы с наиболее сильно сдавшими в кризисный период 2008-2009 гг. национальными валютами, подтверждает эту мысль.
Каким должен быть оптимальный объем ЗВР? В международной практике разработаны различные критерии их минимальной достаточности. Как правило, достаточной считается величина резервов, равная стоимости импорта товаров и нефакторных услуг страны за три месяца. Исследователи полагают, что для России с учетом ее специфических проблем минимально достаточный объем ЗВР следует увеличить до шести месяцев стоимости импорта. Но даже по самым строгим критериям, с учетом того, что для оплаты стоимости годового объема импорта и обслуживания внешнего государственного долга требуется 330-350 млрд долл., фактический объем ЗВР нашей страны (около 500 млрд. долл.) заметно превышает необходимый уровень. Таким образом, можно говорить о функциональной избыточности как минимум 200 млрд долл., омертвленных в международных резервах России. Эта сумма эквивалентна половине федерального бюджета 2012 г., и на эти деньги можно было бы существенно поддержать образование, науку, культуру, здравоохранение, ЖКХ, национальную экономику. А при условии проведения эффективной политики импортозамещения и, таким образом, снижения зависимости национального рынка от импортной продукции, величина функционально избыточных ЗВР увеличилась бы еще больше.
Не меняется и философия бюджетной политики Правительства РФ, основным содержанием которой остается исступленное накопление денег в разного рода фондах и «заначках», позволяющее уйти от необходимости развивать страну под предлогом накопления запасов на черный день [8, с. 33].
Страны, богатые нефтесырьевыми ресурсами, выбирают разные стратегии управления конъюнктурными экспортными доходами. Например, если Венесуэла полностью использует текущие wind-fall доходы на решение внутренних социальных проблем, то Норвегия придерживается противоположного подхода и полностью сберегает свои нефтегазовые доходы в нефтяном фонде, созданном еще в 1990 г.4 Большинство же стран ищет золотую середину,
4 Правда, до создания фонда, т.е. на протяжении почти 20 лет (с 1970 по 1990 г.), все свои нефтяные доходы Норвегия использовала в инвестиционных целях и для решения социальных вопросов, благодаря чему были созданы конкурентоспособная рыбная отрасль, бесплатное медицинское обслуживание и образование, выплачивались субсидии на аренду жилья и дотации при рождении ребенка [3].
вырабатывет бюджетные правила, определяющие, какую долю нефтегазовых доходов можно учитывать в качестве доходов государственного бюджета и использовать на текущие расходы страны, в то время как остальные доходы подлежат сбережению в суверенных фондах. К числу таких государств относится и Россия. Практика законодательного оформления бюджетных правил применяется у нас с 2004 г., когда в связи с устойчивым ростом цен на мировых рынках нефти и соответствующим конъюнктурным увеличением доходов от нефтегазового сектора5 был создан Стабилизационный фонд РФ.
Фонд был сформирован для снижения зависимости бюджетных доходов от конъюнктурных колебаний нефтяных цен, концентрации финансовых ресурсов для решения приоритетных национальных задач и реализации инвестиционных проектов. На практике же главным направлением расходования средств фонда стало погашение государственного внешнего долга. По сути, фонд выполнял всего одну функцию - стерилизационную, т.е. обеспечивал связывание излишней ликвидности, которая, как полагали идеологи стерилизации, могла усилить инфляционное давление на российскую экономику. В целом за 2004-2007 гг. в фонд было направлено более 60% получаемых страной нефтяных доходов (доходы от нефтепереработки и газовой отрасли в фонд не поступали), в результате чего объем ресурсов фонда увеличился примерно в 7,4 раза - с 522 млрд до 3 849 млрд руб. [32, с. 81].
Уже в те годы, оценивая практику выделения нефтяных доходов в фонде и управление его средствами, исследователи подчеркивали, что с политико-экономической точки зрения, выведение значительной части федеральных доходов из федерального бюджета и неиспользование их государством для выполнения своих функций есть искусственное торможение экономического развития. Если же выведенные из доходов бюджета российские финансовые ресурсы инвестируются в ценные бумаги западных стран, то это не что иное, как вывоз из страны природной ренты в интересах зарубежных транснациональных корпораций и западных государств, что прямо противоречит интересам национальной экономики [5, с. 63].
5 За 2000-2005 гг. цена нефти сорта Brent повысилась с 17 до 54,6 долл. за баррель. В результате годовая выручка от экспорта нефтегазовых ресурсов России увеличилась почти в три раза -с 52,9 до 148,6 млрд долл.; доля НДПИ и экспортных пошлин в федеральном бюджете выросла с 5 до 42% [29, с. 29].
В 2008 г. Стабилизационный фонд РФ был разделен на два новых фонда: Резервный фонд и Фонд национального благосостояния (Фонд будущих поколений). Формальная цель такого разделения была заявлена как переход политики управления средствами фонда от решения задач краткосрочной бюджетной стабилизации к долгосрочной макроэкономической стабильности и формированию долгосрочных национальных сбережений. Основная задача первого фонда - аккумулирование финансовых ресурсов для обеспечения бюджетных расходов государства в случае снижения поступлений нефтегазовых доходов в бюджет; уменьшение инфляционного давления и снижение зависимости национальной экономики от колебаний экспортных поступлений, связанных с невозобновляемыми природными ресурсами. Назначение второго фонда заключается в обеспечении устойчивости пенсионной системы страны на долгосрочную перспективу через софинансирование добровольных пенсионных накоплений граждан, покрытие дефицита бюджета Пенсионного фонда РФ. За последующие годы совокупный объем средств фондов уменьшился при значительном изменении структуры совокупных ресурсов (табл. 8).
С 2013 г. Правительство РФ стало руководствоваться новым бюджетным правилом: до тех пор пока «подушка безопасности» Резервного фонда не достигнет величины в 7% ВВП (достижение этого уровня прогнозируется к 2018 г.), экспортные нефтегазовые доходы и НДПИ на углеводороды запрещаются к использованию в экономике и социальной сфере и направляются в Резервный фонд [26, с. 40-41]. После наполнения Резервного фонда дополнительные нефтегазовые доходы подлежат разделению: половина направляется в Фонд национального благосостояния, другая половина - в бюджет государства. В представлении министра финансов РФ А. Силуанова (заявившего на четвертом
Таблица 8 Средства нефтегазовых фондов РФ
в 2008-2012 гг., млрд руб.
Фонд 2008 2010 2012
Резервный фонд и Фонд национального благосостояния (суммарно) 6 612,1 3 470,7 4 576,3
Резервный фонд 4 027,6 775,2 1 885,7
Фонд национального благосостояния 2 584,5 2 695,5 2 690,6
Доля общей величины фондов в ВВП страны, % 16,0 7,7 7,0
Источник: По данным Минфина России.
Гайдаровском форуме: «Российский глобальный ответ на глобальный кризис: мы приняли бюджетное правило») именно в руководстве данным правилом и заключается политика по снижению так называемой нефтегазовой зависимости, а запас прочности для стран, реально зависимых от внешнеэкономической конъюнктуры, связан прежде всего с наличием стабилизационных резервов [27, с. 9, 13].
Но обратной стороной «философии заначки» является искусственное занижение доходов федерального бюджета при его первоначальном утверждении. При достаточных финансовых ресурсах, аккумулированных в сберегательных фондах, бюджетное правило задает бюджетному планированию дефицитные координаты при фактически профицитном бюджете. Для финансирования же дефицита бюджета правительство предусматривает внутренние и внешние заимствования, совершенно ненужные с точки зрения интересов страны. Более того, когда в процессе исполнения бюджета фактические его доходы оказывались больше запланированных, что носило постоянный характер (табл. 9), и, казалось бы, появлялась возможность избежать заимствований и не увеличивать долга, этого не происходило: лишние деньги направлялись на пополнение Резервного фонда. А в 2012 и 2013 гг. одновременное осуществление заимствований и пополнение средств фонда было запланировано уже на стадии утверждения федерального бюджета, несмотря на очевидные финансовые потери на ножницах процентов6. В результате рост государственной задолженности в 2009-2013 гг. сделал фактически напрасными все усилия по сокращению государственного долга, предпринятые в 2001-2007 гг. [9, с. 21, 22, 26, 27]. Следствием иррационального наращивания госдолга является и рост расходов на его обслуживание. За 2008-2013 гг. они увеличились со 150 млрд до 425 млрд руб., суммы, соизмеримой с расходами, выделенными в бюджете 2013 г. на здравоохранение [26] и почти джесятикратно превышающей доходы от размещения средств Резервного фонда. Возникают сомнения в финансовой мудрости такой бюджетной политики.
Эксперты всегда отмечали крайне консервативный характер политики Правительства РФ и Банка России по управлению средствами отечественных нефтегазовых фондов. На протяжении 10 лет суть этой политики остается одной и той же - сохранение накопленных ресурсов при обеспечении максималь-
6 Например, в 2011 г. ставки по займам были 7-8%, доходность же размещения активов Резервного фонда составила 1,9%.
Таблица 9
Отклонение фактических доходов федерального бюджета России от утвержденных за 2000-2012 гг., %
Год Отклонение
2000 42,01
2001 33,56
2002 3,72
2003 6,97
2004 25,01
2005 54,15
2006 24,43
2007 11,71
2008 39,60
2009 9,29
2010 19,50
2011 28,53
2012 9,04
Источник: [9].
ной ликвидности и минимальном риске вложений. Обратной стороной такой политики является низкий уровень доходности. Так, в 2008 г. объем средств Фонда национального благосостояния (ФНБ) за счет нефтегазовых доходов увеличился примерно на 1 807 млрд руб. и составил 2 584,5 млрд руб. Однако инвестиционный доход фонда за год составил всего лишь 63 млрд руб. В целом за весь период существования фондов среднегодовая доходность инвестирования средств ФНБ составила 3,41%, активов Резервного фонда - 2,7%. Для сравнения: доходность инвестиций средств нефтегазового фонда Норвегии за 1999-2010 гг. составила 5,37% [22, с. 100, 107, 117]. Создание ФНБ мотивировалось задачей поддержания устойчивости пенсионной системы страны и накопления долгосрочных высокодоходных сбережений. Но как при столь пассивной политике можно рассчитывать на способность фондов быть частью устойчивого механизма экономического развития страны и пенсионного обеспечения ее граждан?
Поскольку доходная часть бюджета России в значительной степени связана с поступлениями из нефтегазовой отрасли, проблематика резервирования и использования рентно-сырьевых доходов остается темой научных, экспертных, политических дискуссий. Спектр мнений широк. Одни авторы убеждены, что формирование резервных фондов становится основой сохранения стабильности макроэкономических показателей и обеспечения инвестиционной привлекательности российской экономики [21, с. 15], что следует считать позитивными явлениями увеличение средств Резервного
фонда и возвращение к бюджетному правилу, не позволяющему расходовать на текущие нужды полную сумму нефтегазовых доходов [30, с. 143].
Чаще, однако, делается вывод, что следует сократить резервирование средств, которые используются для приобретения низкодоходных зарубежных финансовых активов7, и увеличить объем средств на инвестиционные цели. Некоторые авторы предлагают отказаться от самой философии наращивания «похоронных накоплений», от императива пополнения фондов, поскольку следствием этой философии является масштабный рост внешних и внутренних заимствований страны, покрывающих искусственно спланированные дефициты федеральных бюджетов, и рост расходов на их обслуживание [26, с. 43-44]. По мнению А. Селезнева, Резервный фонд и ФНБ оказались фондами страхования рисков, связанных с ошибками в экономической политике, и работают на укрепление иностранных экономик в ущерб российской [28, с. 11]. В свою очередь М. Соколов убежден, что резервные фонды создаются в интересах США (фактически это фонды стабилизации доллара, пишет ученый) теми странами, которые живут за счет поставок сырья на мировой рынок. А значит, уже само по себе наличие фонда резервирования нефтедолларов есть зримый признак зависимости страны от сырьевого экспорта и США [29, с. 27-28].
Национальные фонды благосостояния существуют во многих странах мира. Причем суверенные фонды создаются под различные цели (инвестиционные, обеспечение кратно- и среднесрочной макроэкономической стабилизации, накопление долгосрочных сбережений) и имеют разные источники доходов. Например, в конце 2011 г. суммарный объем суверенных фондов в мире оценивался более чем в 4,7 трлн долл., из которых 55% составляли средства нефтегазовых фондов. Относительные объемы фондов благосостояния сильно варьируются по странам. Если Норвежский нефтегазовый фонд превышает 100% ВВП страны, то в России нефтегазовые фонды относительно небольшие. На конец 2008 г. их объем составлял около 16% ВВП, а на конец 2012 г. - около 7%. Опыт одних стран (США, Кувейт, Саудовская Аравия, Норвегия) свидетельствует от высокой социально-экономической эффективности суверенных фондов, опыт других (Нигерия, Чили) демонстрирует
7 Например, 95% средств Резервного фонда инвестировано в долговые бумаги иностранных государств, включенных в утвержденный перечень: Германия, Канада, Нидерланды, США, Франция, Швеция и др.
отрицательные результаты в виде усиления инфляции, снижения темпа роста ВВП и др.
Еще в 2005 г. отечественные ученые отмечали негативные моменты, присущие порядку образования тогда еще Стабилизационного фонда [19, с. 73-74]. В частности, в то время как поддержание минерально-сырьевой базы страны требует значительно больших средств, чем предусматривается федеральным бюджетом, якобы лишние финансовые поступления от НДПИ изымаются в фонд; непонятно, почему фонд пополняется лишь за счет нефтяных (с 2008 г. - нефтегазовых) доходов и почему не изымаются рентные доходы от добычи и экспорта алмазов, золота, платиноидов и т.д.
По мнению автора, недостатки, связанные как с формированием, так и с управлением ресурсами фондов, во многом объясняются тем, что регулятор не понимает экономической сущности ренты, не учитывает различий между горной (природной) рентой и рентными доходами, получаемыми в связи с конъюнктурными колебаниями мировых сырьевых цен (ценовой рентой). Например, термин «нефтяная рента», которым оперирует Правительство РФ, является собирательным, включает в себя и горную дифференциальную ренту (в форме НДПИ), и ценовую ренту (в форме вывозных таможенных пошлин). Но источником формирования горной и ценовой ренты выступают абсолютно разные экономические факторы. Если для горной ренты это природные месторождения и условия их эксплуатации, то для ценовой - конъюнктурная разница между внутренними и внешними (экспортными) ценами.
В нашей стране идея создания суверенного фонда на базе нефтегазовых доходов была выдвинута под предлогом решения проблем нарастающей сырьевой специализации российской экономики и ее зависимости от конъюнктуры мировых рынков вообще, и рынков топлива и сырья в частности. Будучи советником Президента РФ, А. Илларионов подчеркивал, что важнейшей структурной особенностью России является не недостаток капитала (валюты, инвестиций), а его избыток, который целесообразно аккумулировать в фонд экстраординарных доходов, т.е. доходов, возникающих при благоприятной конъюнктуре мирового рынка [15, с. 8, 30-31]. Следуя этой логике, в нефтегазовые фонды должна изыматься только ценовая (конъюнктурная по своей природе) рента в форме экспортных пошлин на нефть, продукты нефтепереработки, газ и другие виды сырьевых ресурсов. Горная рента изымаемая
в форме НДПИ (хотя и привязанного к мировым ценам на нефть), требует не накопительного, а производительного использования, т.е. не вложения в долговые обязательства иностранных государств, а использования на цели и задачи неоиндустриализации российской экономики (например, на импорт или финансирование лизинга зарубежного высокотехнологичного оборудования, технологий). И уж совершенно точно изымаемая горна рента должна обеспечивать потребности страны в расширенном воспроизводстве минерально-сырьевой базы.
Некоторые авторы придерживаются прямо противоположного мнения и полагают целесообразным управление в особом режиме только доходами, связанными с изъятием природной ренты, поскольку они возникают в силу ограниченности природных ресурсов. Правда, их подход к оценке природной ренты как раз и служит примером непонимания разницы между горной (действительно природной) рентой и ценовым рентным доходом. Важно иметь в виду, пишут эти ученые, что размеры природной ренты определяются сочетанием нескольких параметров: мировыми ценами на углеводороды; динамикой производства и экспорта нефти и газа; динамикой реального обменного курса [6, с. 58-59]. Но мировые цены предопределяют величину не природной, а ценовой ренты, а динамика валютного курса влияет на размеры валютной ренты.
Отечественные исследователи выделяют валютную ренту в самостоятельный вид ренты, возникающий как результат вмешательства Банка России в процесс рыночного ценообразования на валютном рынке, для поддержания стабильного (заниженного) курса национальной валюты [1]. Согласно новейшим оценкам, официальный курс рубля является заниженным относительно ППС в 2-3 раза [24, с. 28]. При этом власти ссылаются на практику Китая, который проводит политику заниженного курса юаня для создания благоприятных условий своему экспорту (за счет повышения ценовой конкурентоспособности национальных товаров на внешних рынках) и снижения конкурентного преимущества импортных товаров на внутреннем рынке.
Для России ссылка на опыт Китая не очень подходит, поскольку в китайском экспорте преобладают товары с высокой добавленной стоимостью, в производстве которых задействована длинная цепочка национальных производителей и, следовательно, за счет заниженного курса юаня стимулируется развитие всей национальной экономики. В России
же более 80% национального экспорта составляет продукция добывающих отраслей, с минимальной добавленной стоимостью и практически не связанная с внутренним рынком, а значит, валютный демпинг выгоден в основном сырьевым отраслям экономики. В целом в России в условиях снижения обменного курса показатели развития национальной экономики ухудшаются в большей степени, чем в иной ситуации, утверждают отечественные авторы [7, с. 7].
Стоит обратить внимание и на тот факт, что заниженный курс национальной валюты не только приносит дополнительные доходы (валютную ренту) сырьевым компаниями, но позволяет сырьевым олигархам и властям вводить в заблуждение население относительно того, что в России, дескать, цены на топливо и энергию все еще ниже мировых и, следовательно, им есть куда расти. Ведь именно под предлогом обеспечения равной доходности продаж на внутреннем и внешнем рынках внутренние цены на российский газ ежегодно индексировались на 15%. А когда осенью 2013 г. правительство приняло решение сохранить (заморозить) в 2014 г. тарифы на газ и электроэнергию на уровне 2013 г., естественные монополисты тут же заявили, что это решение ставит под угрозу их инвестиционные программы.
В связи с этим следует отметить работу, вышедшую еще в начале 2000-х гг., авторы которой провели межстрановые ценовые сопоставления стоимости нефти и нефтепродуктов, пересчитав внут-рироссийские цены в доллары не по официальному валютному курсу, а по ППС (в то время 1 долл. был равен 10 руб.). Результат такого пересчета позволил ученым сделать вывод, что внутренние топливные цены в России не только не занижены, но находятся на более высоком уровне, чем соответствующие цены в развитых странах [10, с. 22-28].
Подобные оценки приводятся и в совсем свежих исследованиях. Под прикрытием валютного курса цены на энергию и сырьевые ресурсы на внутреннем рынке России оказываются завышенными более чем в два раза, что крайне негативно сказывается на положении индустриально-обрабатывающего сектора, поскольку дополнительные доходы сырьевого капитала трансформируются в растущие издержки промышленного бизнеса и предопределяют двух-трехкратное превышение доли сырьевой компоненты в себестоимости российского конечного продукта в сравнении с тем же китайским продуктом. Кроме того, удержание валютного курса на уровне в 2-3 раза ниже уровня по ППС создает эквивалент 100-200%
импортной пошлины и, таким образом, поддерживает механизм импорта долларовой инфляции, снижая покупательную способность населения [24, с. 28, 31]. В России политика заниженного валютного курса, будучи элементом лоббирования интересов узкого круга экспортеров и выливаясь в рост топ-ливно-сырьевых цен на внутреннем рынке, является фактором, подрывающим конкурентоспособность отечественной экономики со стороны как совокупного предложения, так и совокупного спроса.
Таким образом, потоки рентных доходов (природная, ценовая, валютная ренты), их величина и стабильность определяют экономическую, финансовую, пространственную динамику развития страны, служат основой социально-экономической системы, сложившейся в пореформенной России. Характер такой системы и определяется как рентно-сырьевая экономика.
Список литературы
1. Айвазов А. Нерентабельное хозяйство. URL: http://www.lgz.ru/archives/html_arch/lg162007/ Polosy/4_2.htm.
2. Андрюшин С., Бурлачков В. Денежно-кредитная политика и глобальный финансовый кризис: вопросы методологии и уроки для России // Вопросы экономики. 2008. № 11. C. 38-50.
3. Антюшина Н. Норвежская модель управления ресурсами // Экономист. 2005. № 11. С. 63-74.
4. Березинская О., Миронов В. Отечественный нефтегазовый комплекс: динамика конкурентоспособности и перспективы финансирования // Вопросы экономики. 2006. № 8. С. 137-151.
5. Воронин Ю. Ненефтегазовый бюджет: доводы и контрдоводы // Экономист. 2007. № 8. С. 62-69.
6. Гурвич Е., Вакуленко Е., Кривенко П. Циклические свойства бюджетной политики в нефтедобывающих странах // Вопросы экономики. 2009. № 2. С. 51-70.
7. Гуриев С., Плеханов А., Сонин К. Экономический механизм сырьевой модели развития // Вопросы экономики. 2010. № 3. С. 4-23.
8. Делягин М. Бюджетная политика-2012: все та же «философия заначки» // Российский экономический журнал. 2012. № 3. C. 33-35.
9. Дмитриева О. Деформация бюджетной политики и управления долгом вследствие формирования стабилизационных фондов // Вопросы экономики. 2013. № 3. С. 20-32.
10. Дмитриева О., Ушаков Д. Официальная и альтернативная версии федерального бюджета-2013:
продолжение «сказки про белого бычка» // Российский экономический журнал. 2012. № 5. С. 34-47.
11. Дышаева Л. Устойчивое развитие как безальтернативная стратегия эколого-экономического поведения // Экономист. 2013. № 5. С. 73-80.
12. Ершов М. Пять лет масштабной фазы кризиса: насколько стабильна ситуация?// Вопросы экономики. 2013. № 12. C. 29-47.
13. Жуковский В. Банк России по-прежнему блокирует модернизацию и развитие национальной экономики (обзор основных мероприятий и последствий новейшей монетарной политики) // Российский экономический журнал. 2012. № 5. С. 48-64.
14. Иванова Л. К вопросу о стратегии неоиндустриальной модернизации // Экономист. 2012. № 2. С. 18-26.
15. Илларионов А. Экономическая политика в условиях открытой экономики со значительным сырьевым сектором // Вопросы экономики. 2001. № 4. С. 4-31.
16. Иноземцев В. Перспективы развития России в новом политическом цикле // ПОЛИС: Политические исследования. 2012. № 3. С. 7-18.
17. Кимельман С. Неоиндустриализации препятствует государство-рантье // Экономист. 2011. № 8. С. 18-26.
18. Кимельман С. Сырьевой экономики в России нет! URL: http://www.business-gazeta.ru/text/38573/.
19. Кимельман С., Андрюшин С. Стабилизационный фонд и экономический рост // Вопросы экономики. 2005. № 11. С. 70-83.
20. Королев И. Неопределенность мирового экономического развития: риски для России // Мировая экономика и международные отношения. 2013. № 4. С. 3-10.
21 . Кудрин А. Влияние доходов от экспорта нефтегазовых ресурсов на денежно-кредитную политику России // Вопросы экономики. 2013. № 3. С. 4-19.
22. Лебединский Е. Роль нефтегазовых фондов в России // Вопросы экономики. 2012. № 3. С. 98-119.
23. Мировой кризис: угрозы для России: материалы совместного заседания ученого совета ИМЭМО РАН и правления ИНСОР 10.12.2008 / сост. и науч. ред. С.В. Чебанов. М.: ИМЭМО РАН, 2009. 183 с.
24. Мусаев Р., Уклеин И. О денежно-кредитных предпосылках новой индустриализации // Экономист. 2013. № 5. С. 27-34.
25. Новая конфигурация мировой финансовой системы // Экономическая политика. 2013. № 2. С. 7-29.
26. Оболенский В. Внешнеэкономические связи России: некоторые уроки глобального кризиса // Вопросы экономики. 2012. № 5. С. 87-100.
CmpamesuH экoнoмшеcкoгo pa3eumitfi
19 (370) - 2014
27. Оценки природной ренты и ее роль в экономике России: под ред. С.Ю. Глазьева. М.: ИЭС, 2003.
28. Селезнев А. Ресурсное обеспечение неоиндустриальной модели развития // Экономист. 2013. № 2. С. 3-15.
29. Соколов М. Нефтегазовые ресурсы, резервные фонды и бюджет // Экономист. 2012. № 7. С. 27-37.
30. Стародубровский В. Динамика застоя. Российская экономика в 2012 году // Экономическая политика. 2013. № 2. С. 150-207.
31. Шабалин А. Масштабы и динамика внешнего корпоративного долга // Экономист. 2013. № 4. С. 33-41.
32. Эдер Л., Филимонова И. Экономика нефтегазового сектора России // Вопросы экономики. 2012. № 10. С. 76-91.
Strategy of economic advancement
RUSSIAN MINERAL-RESOURCE-RENTING ECONOMY: A MYTH OR REALITY?
Liudmila N. DANILENKO
Abstract
Many researchers define the specific development of the modern Russian economy as a "resource-renting economy". The article deals with display of such a definition of the domestic economy and assessment of its validity. The author concludes that the rent income flows, the flows' value and stability determine the dynamics and model of the country's development.
Keywords: resource-renting economy, rentier state, fiscal policy, monetary policy, sovereign fund, rent, exchange rate
References
1. Aivazov A. Nerentabel 'noe khoziaistvo [Unprofitable economy]. Available at: http://www.lgz.ru/archives/ html_arch/lg162007/Polosy/4_2.htm.
2. Andriushin S., Burlachkov V. Denezhno-kredit-naia politika i global'nyi finansovyi krizis: voprosy metodologii i uroki dlia Rossii [A monetary policy and the global financial crisis: the methodological issues and lessons for Russia]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2008, no. 11. pp. 38-50.
3. Antiushina N. Norvezhskaia model' upravleniia resursami [The Norwegian resource management model]. Ekonomist - Economist, 2005, no. 11, pp. 63-74.
4. Berezinskaia O., Mironov V. Otechestvennyi neftegazovyi kompleks: dinamika konkurentosposob-nosti i perspektivy finansirovaniia [The domestic oil and gas industry: the dynamics of competitiveness and funding prospects]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2006, no. 8, pp. 137-151.
5. Voronin Iu. Neneftegazovyi biudzhet: dovody i kontrdovody [A non-oil budget: arguments and coun-
terarguments]. Ekonomist - Economist, 2007, no. 8, pp. 62-69.
6. Gurvich E., Vakulenko E., Krivenko P. Tsikli-cheskie svoistva biudzhetnoi politiki v neftedobyvaiush-chikh stranakh [Cyclic properties of fiscal policy in oil-producing countries]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2009, no. 2, pp. 51-70.
7. Guriev S., Plekhanov A., Sonin K. Ekonom-icheskii mekhanizm syr'evoi modeli razvitiia [An economic mechanism for a raw-materials model development]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2010, no. 3, pp. 4-23.
8. Deliagin M. Biudzhetnaia politika-2012: vse ta zhe "filosofiia zanachki" [Fiscal policy in 2012: the same "stash philosophy"]. Rossiiskii ekonomicheskii zhurnal -Russian economic journal, 2012, no. 3, pp. 33-35.
9. Dmitrieva O. Deformatsiia biudzhetnoi politiki i upravleniia dolgom vsledstvie formirovaniia stabilizat-sionnykh fondov [Deformation of fiscal policy and debt management due to the formation of stabilization funds]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2013, no. 3, pp. 20-32.
10. Dmitrieva O., Ushakov D. Ofitsial'naia i al'ternativnaia versii federal'nogo biudzheta-2013: pro-dolzhenie "skazki pro belogo bychka" [The official and alternative versions of the federal budget 2013: the continuation of megillah]. Rossiiskii ekonomicheskii zhurnal -Russian economic journal, 2012, no. 5, pp. 34-47.
11. Dyshaeva L. Ustoichivoe razvitie kak bezal'ternativnaia strategiia ekologo-ekonomicheskogo povedeniia [A sustainable development as a choiceless strategy of ecological and economic behavior]. Ekonomist - Economist, 2013, no. 5, pp. 73-80.
Cmparnesutt экономинеского pa36umutt
19 (370) - 2014
12. Ershov M. Piat' let masshtabnoi fazy krizisa: naskol'ko stabil'na situatsiia? [Five years of the crisis large-scale phase: how stable the situation is?]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2013, no. 12, pp. 29-47.
13. Zhukovskii V. Bank Rossii po-prezhnemu blokiru-et modernizatsiiu i razvitie natsional'noi ekonomiki (ob-zor osnovnykh meropriiatii i posledstvii noveishei mon-etarnoi politiki) [The Bank of Russia keeps on blocking modernization and development of the national economy (an overview of the major events and effects of the recent monetary policy)]. Rossiiskii ekonomicheskii zhurnal - Russian economic journal, 2012, no. 5, pp. 48-64.
14. Ivanova L. K voprosu o strategii neoindustrial'noi modernizatsii [On the strategy of neo-industrial modernization]. Ekonomist - Economist, 2012, no. 2, pp. 18-26.
15. Illarionov A. Ekonomicheskaia politika v us-loviiakh otkrytoi ekonomiki so znachitel'nym syr'evym sektorom [Economic policy in an open economy with a significant commodity sector]. Voprosy ekonomiki -Problems of economics, 2001, no. 4, pp. 4-31.
16. Inozemtsev V. Perspektivy razvitiia Rossii v novom politicheskom tsikle [Prospects of the development of Russia in a new political cycle]. POLIS: Po-liticheskie issledovaniia - POLIS: Political research, 2012, no. 3, pp. 7-18.
17. Kimel'man S. Neoindustrializatsii prepiatstvuet gosudarstvo-rant'e [Neo-industrialization is prevented by a rentier state]. Ekonomist - Economist, 2011, no. 8, pp. 18-26.
18. Kimel'man S. Syr'evoi ekonomiki v Rossii net! [There is no any raw material economy in Russia!]. Available at: http://www.business-gazeta.ru/text/38573/. (In Russ.)
19. Kimel'man S., Andriushin S. Stabilizatsionnyi fond i ekonomicheskii rost [A stabilization fund and economic growth]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2005, no. 11, pp. 70-83.
20. Korolev I. Neopredelennost' mirovogo ekonom-icheskogo razvitiia: riski dlia Rossii [Uncertainty of the global economic development: the risks for Russia]. Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia -World economy and international relations, 2013, no. 4, pp. 3-10.
21. Kudrin A. Vliianie dokhodov ot eksporta nefte-gazovykh resursov na denezhno-kreditnuiu politiku Rossii [The influence of oil and gas export revenue on the monetary policy in Russia]. Voprosy ekonomiki -Problems of economics, 2013, no. 3, pp. 4-19.
22. Lebedinskii E. Rol' neftegazovykh fondov v Rossii [The role of oil and gas assets in Russia]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2012, no. 3, pp. 98-119.
23. Mirovoi krizis: ugrozy dlia Rossii [The global crisis: a threat to Russia]. Moscow, IMEMO RAN Publ., 2009, 183 p.
24. Musaev R., Uklein I. O denezhno-kreditnykh predposylkakh novoi industrializatsii [The monetary preconditions of new industrialization]. Ekonomist -Economist, 2013, no. 5, pp. 27-34.
25. Novaia konfiguratsiia mirovoi finansovoi sis-temy [A new configuration of the world financial system]. Ekonomicheskaia politika - Economic policy, 2013, no. 2, pp. 7-29.
26. Obolenskii V. Vneshneekonomicheskie sviazi Rossii: nekotorye uroki global'nogo krizisa [The foreign economic relations of Russia: some lessons of the global crisis]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2012, no. 5, pp. 87-100.
27. Otsenki prirodnoi renty i ee rol' v ekonomike Rossii [An assessment of natural resource rent and the role in the economy of Russia]. Moscow, IES Publ., 2003.
28. Seleznev A. Resursnoe obespechenie neoindustrial'noi modeli razvitiia [Resourcing of the neo-industrial development model]. Ekonomist - Economist, 2013, no. 2, pp. 3-15.
29. Sokolov M. Neftegazovye resursy, rezervnye fondy i biudzhet [Oil and gas resources, reserve funds and budget]. Ekonomist - Economist, 2012, no. 7, pp. 27-37.
30. Starodubrovskii V. Dinamika zastoia. Rossiiskaia ekonomika v 2012 godu [Dynamics of stagnation. The Russian economy in 2012]. Ekonomicheskaia politika - Economic policy, 2013, no. 2, pp. 140-208.
31. Shabalin A. Masshtaby i dinamika vneshnego korporativnogo dolga [Prevalence and dynamics of the external corporate debt]. Ekonomist - Economist, 2013, no. 4, pp. 33-41.
32. Eder L., Filimonova I. Ekonomika neftega-zovogo sektora Rossii [The oil-and-gas sector's economy of Russia]. Voprosy ekonomiki - Problems of economics, 2012, no. 10, pp. 76-91.
Liudmila N. DANILENKO
Pskov State University, Pskov, Russian Federation [email protected]
