CC BY
141
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ
УДК 291.11
РЕЛИГИЯ И ПОИСКИ НОВОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПОСТСОВЕТСКОЙ РОССИИ
© Татьяна Сергеевна ПРОНИНА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры философии, директор Центра религиоведческих исследований, e-mail: tania_pronina@mail.ru
Рассмотрен феномен религиозного возрождения в постсоветской России, который объединил в себе разнонаправленные процессы, проявился неравномерно в различных сферах религиозной жизни общества и получил неоднозначную оценку исследователей. Выявляются следующие особенности названных процессов: после крушения советской государственности, распада соответствующей ей системы ценностей граждане постсоветской России переживают острый кризис гражданской идентичности. Традиционные религии и, прежде всего, Русская православная церковь представили россиянам комплекс идеологических, мировоззренческих, символических конструктов, которые позволяли наиболее безболезненно трансформировать прежние элементы идентичности в новые. Инкорпорирование определенных идей в государственную идеологию, создание «традиций», их возведение к древности как способ их легитимации и освящения - такова технология конструирования новой гражданской идентичности. Основной вывод: россияне в постсоветский период в массовом порядке приняли религию как важный элемент своей гражданской, этнокультурной идентичности, что не сопровождалось столь же значительными изменениями в сфере индивидуальной религиозной идентичности, затрагивающей уровень убеждений и религиозной практики. Используются результаты исследований, проводившихся Центром религиоведческих исследований Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина в г. Тамбове и Тамбовской области.
Ключевые слова: религия; религиозное возрождение; религиозная идентичность; гражданская и этнокультурная идентификация; Русская православная церковь.
Феномен «ревитализации» религиозной жизни в России, получивший название «возрождение», объединил в себе разнонаправленные процессы и проявился неравномерно в различных сферах религиозной жизни общества.
В ситуации крушения прежней гражданской идентичности востребованной оказалась религиозная традиция как способ сохранения культурно-исторической преемственности. При этом такие важные составляющие религиозной системы, как убеждения, представления, культовые практики были слабо затронуты. Избирательный характер постсоветского «религиозного возрождения» предопределен кризисными процессами в сфере идентичности и отсутствием мировоззренческого плюрализма в советском государстве.
В «постперестроечный» период с особой силой проявилась значимость религии именно как фактора гражданской и этнокультурной идентичности, связывающего с историей, традициями, позволяющего преодолеть болезненное состояние аномии, вызванное разрушением прежней идентичности. В ситуации возникшего после крушения коммунистического режима идеологического вакуума значение этого фактора возросло по механизму замещения. Описанная ситуация оправдывает теорию Р. Инглхарта об «авторитарном рефлексе». В обществах, переживавших исторический кризис, наблюдался феномен, который Р. Инглхарт назвал «авторитарным рефлексом»: «Стремительные изменения ведут к глубокой неуверенности, рождающей мощную потребность в предска-
зуемости. В таких обстоятельствах авторитарный рефлекс принимает две формы: 1) форму фундаменталистских или нативист-ских реакций...; 2) форму раболепного преклонения перед сильными светскими лидерами» [1].
Сходные процессы мы наблюдали в России после крушения коммунистического режима. Характер религиозного возрождения, которое пережила Россия в 90-е гг. XX в., сущностным образом связан с предшествующим советским периодом российской истории. Резкий слом прежней тотальной коммунистической идеологии вызвал кризисные явления в сфере идентичности. Религия, активизировавшаяся в силу объективных причин, среди которых изменение политического режима, принятие нового законодательства в сфере религий, выполнила для значительного большинства россиян замещающую роль. Граждане посткризисной России нуждались в смыслообразующих ориентирах, позволяющих восстановить целостность идентичности, конструируя ее из новых ресурсов, важнейшим из которых стала религия. Традиционные для России религии и, прежде всего, Русская православная церковь (РПЦ) в лице своих идеологов предложили актуальную реинтерпретацию знакомой традиции, используя привычные для россиян моральные авторитеты и духовные ценности. В православии за отсутствием альтернативы россияне увидели определенную национальную идею, внятно определявшую историческую перспективу, т. е. те мировоззренческие и идеологические постулаты, которые позволяли наполнить гражданскую идентичность новым содержанием. Таким образом, религиозная самоидентификация стала выражением гражданской идентичности.
Безусловно, само понятие традиции является многозначным, отличается широтой подходов и интерпретаций. Мы учитываем разные трактовки этого понятия и используем концепт, синтезирующий наиболее значимые интерпретации. В качестве основного мы принимаем значение традиции как совокупности представлений, идей, навыков практической, интеллектуальной деятельности, стереотипов социального поведения, обычаев и других, передаваемых от поколения к поколению. Отечественный исследователь Э.С. Маркарян определяет традицию
следующим образом: «Культурная традиция -это выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, который путем пространственно-временной трансмиссии аккумулируется и воспроизводится в различных человеческих коллективах» [2, с. 80]. В методологическом плане мы используем важное, на наш взгляд, уточнение, которое присутствует в большинстве социальных теорий модерна и постмодерна о том, что традиция подвергается ревизии с точки зрения рационального выбора. В традиции воспроизводится только то, что индивидам представляется уместным, полезным. Но такой отбор не тождественен чистому прагматизму. И хотя мы далеки от свойственного традиционализму интемпорального определения традиции как неизменной имеющей сакральные основания социокультурной модели, по отношению к которой ее внешние проявления носят атрибутивный характер и не составляют ее сути, но считаем, что в экзистенциально-личностном плане индивиды нуждаются в сакрализации элементов традиции, которые определяют устойчивость их бытия. Например, значимость осознания сопричастности к истории великого государства и его культуре получает освящение через признание своей принадлежности к религии, позиционирующей себя как хранительницу ценностей этой культуры. При этом понятно, что собственно религиозные элементы, такие как вера в бога, в религиозные постулаты, религиозные предписания, практики располагаются в иерархии значимого для нерелигиозного человека на низших ступенях. Сакрализация, таким образом, не предполагает обязательной религиозности. Что мы и наблюдаем на примере россиян, которые принимают религию как идеологию, предлагающую сакральные основания новой идентичности, но не меняют светский образ жизни и не руководствуются религиозными нормами и предписаниями в повседневных практиках.
В массовом сознании современных россиян широко бытуют представления об особом историческом пути России, о необходимости для страны сильной единоличной власти, о том, что россияне отличаются особой духовной жизнью и менее европейских народов обращены к ценностям потребления и др. Весьма информативны и полученные в ходе
опросов ответы, характеризующие отношение русских респондентов к православной вере: русские, хотя и живут беднее западных народов, но духовно богаче их и сильнее верой.
Подобные идеологические конструкты получают своеобразную сакрализацию в общественном сознании через установление их преемственности по отношению к предшествующим периодам истории, посредством ре-интерпретации традиции, что позволяет использовать исторический авторитет этой традиции для легитимации новых смыслов.
Исторические предпосылки сегодняшнего успеха религиозного дискурса за определяющее влияние на формирование новой гражданской идентичности россиян коренятся в значительной роли православия и православной церкви в становлении и развитии российской государственности и культуры. Это влияние не всегда было одинаковым и не всегда положительным, но нельзя не учитывать при анализе спектра и характера оценок россиянами различных социальных институтов, специфику последних, среди которых православная церковь имеет особый статус. Она всегда выполняла ряд важных социальных функций, традиционно позиционирует себя как основу и охранительницу духовных и нравственных ценностей российского народа. Данное представление функционирует как позитивный социальный стереотип, обладает исторической устойчивостью и подкрепляется длительной традицией: священными писаниями, содержащими моральные кодексы, историческими повествованиями, житиями святых, литературно-художественной традицией. Большинство современных российских социальных институтов не имеет такого исторического авторитета. Современная РПЦ, объявив себя преемницей исторической российской православной церкви, обрела и огромный авторитет, основанный на прошлом историческом достоянии.
В современном публичном дискурсе получили новое «дыхание» идеи об особой роли православия как силы, необходимой для сохранения российского государства и народа, оформившиеся в XIX в. в государственную идеологию. В российском медиапрост-ранстве активно пропагандируется и тиражируется «триада», сформулированная министром просвещения Российской империи в 1833-1849 гг. графом С.С. Уваровым, пред-
ставленная им при вступлении в должность министра в докладе императору «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством народного просвещения»: «Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить - имеем мы три главных: 1) Православная Вера. 2) Самодержавие. 3) Народность» [3]. Краткое выражение этого наставления, используемое здесь же самим министром: «Православие. Самодержавие. Народность».
Инкорпорирование определенных идей в государственную идеологию, создание «традиций», их возведение к древности как способ их легитимации и освящения - такова технология конструирования новой гражданской идентичности. После крушения советской государственности, распада соответствующей ей системы ценностей граждане постсоветской России переживают острый кризис гражданской идентичности, стремительное обрушение конституирующих ее констант. Традиционные религии, прежде всего РПЦ, представили россиянам комплекс идеологических, мировоззренческих, символических конструктов, которые, на наш взгляд, позволяли россиянам наиболее безболезненно трансформировать прежние элементы идентичности в новые. По словам священника Г. Чистякова: «Религиозная ситуация в России обусловлена в первую очередь тем, что воспитанное на марксизме-ленинизме общество сегодня почти вслепую ищет для себя новую обязательную для всех идеологию, которая была бы в то же время «единственно правильной», каким был марксизм. В результате в сознании многих (в т. ч. чистых и действительно верующих людей) православие превращается в новую идеологию именно такого рода» [4, с. 78].
Так, привычные для советского гражданина идеологемы, составлявшие часть его гражданской идентичности, - это идея великого сильного государства, которое официальной пропагандой позиционировалось как лучшее в мире, самое справедливое, первое в космосе, науке, вооружениях, культуре, спорте и т. д., - получили перерождение в
новом наборе идеологем, обнаруживающих преемственность по отношению к предшествующей истории государства и позволяющих сохранить привычное осознание себя гражданином великой страны. Таким образом, происходит сохранение тех форм, которые обеспечивают стабильность идентичности, что очень важно для индивида. Содержание значимых констант получает новую трактовку: «великость» страны в новом «проекте» интерпретируется через особую духовность российского народа, что, в свою очередь, обосновывается реинтепретацией идеи «Москва - Третий Рим»: Россия как страна особой духовности, хранительница православия, особого исторического пути.
При анализе подобных интеракций необходимо понять их исторические причины, мотивировавшие социальных акторов на ре-интерпретацию и актуализацию определенных идей. В современном российском социокультурном пространстве мы встречаем активное конструирование традиции, когда традиция становится лишь «репликой», используемой для того, чтобы сделать более убедительной современную риторику и придать историческую значимость собственной интерпретации традиции. В свое время П.Н. Милюков, сторонник «динамического» подхода к анализу традиции и идентичности, не отрицая примордиальных оснований формирования идентичности, утверждал, что идентичность как культурную традицию конструирует интеллигенция [5]. Интеллектуалы активно стремятся воздействовать на формирование самосознания масс. Они преподносят готовые идеологические конструкции, учитывающие существующий политический, социокультурный контекст, но имея целью сформировать определенные представления как установки для действий. Несомненно, что при выборе культурных образцов современные российские идеологи руководствуются задачами сегодняшних дней.
Роль традиции в современном обществе меняется. Кардинально снижаются нормативная и легитимирующая функции традиции, но сохраняют свое значение ее социализирующая, смыслополагающая, идентификационная функции. Дж. Томпсон объясняет это процессами «делокализации» и «медиатизации» традиций [6]. Согласно Дж. Томпсону, традиция в обществах модерна все бо-
лее опосредованно влияет на социальные взаимодействия. Но само влияние сохраняется. Оно проявляется через культурные нормы и ценности, которые мотивируют поведенческие акты индивидов, через сохраняющиеся формы, способы передачи и интерпретации смыслов.
Но имеют место и противоположные процессы локализации идентичности, что проявляется в обращении при конструировании идентичности к местным, региональным, этническим, религиозным особенностям. Данные тенденции сильны в республиках, в которых у населения высокий уровень недоверия к федеральным властям. На это указывает, например, Р.Ю. Шикова при изучении гражданской идентичности молодежи Республики Адыгея [7, с. 21]. Происходит своего рода «растаскивание» общегражданской идентичности по региональным и даже групповым «квартирам». Исследовательница справедливо отмечает, что чаще всего и сами сообщества, становящиеся источниками идентификационных оснований, являются продуктом постсоветского времени и находятся в процессе конструирования. Таким образом, процесс имеет двусторонний характер: граждане в поисках идентификационных ресурсов наделяют сообщество желаемыми характеристиками.
Но исследователи обратили внимание на то, что в ситуации секуляризации, рационализации и даже, как писал П. Бергер, стандартизации различных сфер жизни не происходит нивелировка религиозных традиций. Напротив, конкуренция с другими социальными институтами, видами мировоззрений за место и влияние в обществе заставляет религии апеллировать к собственному историческому наследию, актуализировать его, что позволило П. Бергеру обозначить современный период как «эпоху возвращения наследия вероисповедания» [8, с. 148].
Особенность процесса воспроизводства религиозной традиции в современных обществах заключается в том, что происходит не приобщение к культуре через религию, а наоборот, приобщение к религии через культуру: через обычаи, традиции, существующие на уровне семьи, сообщества, искусство, философию и, конечно, идеологию. При использовании религии в конструировании новой гражданской, этнокультурной идентич-
ности важное место занимает идеологическая значимость религиозной традиции.
Изменения в общей системе идентичности ведут и к трансформации религиозной идентичности: не религиозный опыт и религиозные практики становятся источником формирования религиозной идентичности, а культурные «эквиваленты» религии в виде обычаев, ценностей, норм, исторического наследия, исторических идеологем, ставших общекультурным достоянием. В этом случае осознание принадлежности к религиозному сообществу или религиозной традиции оценивается как возможность почувствовать свою сопричастность к «великой истории» своего народа, как фактор интеграции сообщества, способ социализации, передачи социокультурного опыта, ценностей и норм, обеспечение культурно-исторической преемственности.
Общекультурная идентичность обращена к обычаям, имеющим религиозное происхождение, обрядовой стороне, праздникам, стереотипам поведения, социальных ролей, привычным представлениям о семье, власти. Такое отношение к религии не предполагает обязательной религиозной практики и углубления религиозности. Свою оценку состояния религиозности православных россиян дает священник Г. Чистяков: «Сегодня по всей России восстанавливаются тысячи старых и строятся сотни новых церквей, а епископ в каждой области не просто окружен почетом, но воспринимается как второй после губернатора человек. Высшие должностные лица государства участвуют в богослужениях... не укорененное в богослужебной, молитвенной и вообще мистической жизни восточного христианства современное религиозное сообщество в России начинает самоидентифицироваться, не углубляя свое видение православия» [4, с. 69-73].
Кризис идентичности характеризуется неопределенностью в отношениях индивида с окружающим социокультурным контекстом и разрешается либо поиском и конструированием новой идентичности, которая может быть подменена символическим перерождением старых смыслов, либо угасанием процесса личностной самореализации. В последнем случае развитие собственного Я может быть заменено стереотипизацией идентичности за счет заимствования принципов,
норм, представлений, их декларирования как своих без действительного усвоения.
В сфере религиозности эта тенденция проявляется в том, что при отсутствии собственного религиозного опыта человек заменяет личную идентификацию сверхидентификацией с некой субъектностью, которая ему видится олицетворением желаемых характеристик. Формируется т. н. «заместительная религия» (термин Г. Дэви), которая «исполняется активным меньшинством, но от имени большинства, которое (по крайней мере, имплицитно) не только понимает, но совершенно явно одобряет то, что делает меньшинство» [9, с. 53].
Сверхидентификация становится способом избежать «распада», кризиса идентичности. Особенно заметно это проявляется в период личностного формирования, в среде молодых людей. Молодые люди нередко в результате поисков и отстаивания своей идентичности готовы «слить» свою идентичность с идентичностью другого или других, с некой сверхидентичностью. Этим объясняется выявляемый нашими исследованиями факт, что молодые люди в массовом порядке заявляют о своей принадлежности к традиционным религиям. По результатам исследований Центра религиоведческих исследований Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина, православными себя назвали 89 % опрошенных молодых людей - жителей Тамбовской области. При этом уверенно назвали себя верующими лишь 55 %, а регулярно посещают богослужения, религиозные собрания всего 4,9 % молодых респондентов [10, с. 164].
РПЦ с конца 1980-х гг. ассоциируется в сознании значительного числа россиян с силой, необходимой для возрождения «былого величия» России, связующей современную им страну, переживающую социально-экономический, политический кризисы, с великим прошлым. Этому способствовали масштабные мероприятия, связанные с празднованием Крещения Руси. Многие прежние привычные для жителей Советского Союза знаменательные события, даты были развенчаны, очернены. В данной ситуации РПЦ, обращаясь к выдающимся «веховым» событиям российской истории, выразила чаяния россиян о «великой стране».
Безусловно, существенно влияет на формирование отношения граждан к религии, церкви демонстрируемая религиозность известных, публичных людей и первых лиц государства. Центральные телевизионные каналы, другие СМИ показывают сюжеты о посещении президентом, премьер-министром праздничных богослужений. Здесь же мы видим и многих других преуспевающих людей страны. Сложно сказать, какова их мотивация в посещении церковной службы: личная религиозность или стремление продемонстрировать «сильным мира сего» свое единомыслие. Но несомненно то, что присутствие на богослужении большого числа успешных людей зрелого возраста формирует у россиян привлекательный образ верующего и положительное отношение к религии.
Таким образом, россияне охотно приняли активно утверждаемый РПЦ тезис о том, что православие для России является культу-ро- и государствообразующей религией и должно присутствовать во всех сферах жизни общества. Данное положение иллюстрирует высказывание протоиерея В. Чаплина, председателя Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского патриархата по проблемам религиозного образования: «нужно добиваться того, чтобы православное и в целом традиционное религиозное воспитание было полностью обеспечено как в семье, в школе, так и в культурном и информационном пространстве. У нас на это есть абсолютное право, и государство призвано в обеспечении этого права помогать» [11]. Значительной частью россиян православие воспринимается не просто как социальный институт, выполняющий наряду с другими определенные функции в обществе, но как некая система, символизирующая стабильность, одну из основ российской истории, государственности, системы ценностей.
Социальные чаяния россиян и их готовность доверить решение самых важных вопросов общества православной церкви очень высоки. Россияне даже готовы наделить православную церковь управленческими полномочиями, присущими светской власти, и считают, что это положительно скажется на развитии государственности: 44 % опрошенных в 2002 г. согласились с мнением, что церковь должна участвовать в управлении государством, 45 % - с тем, что государство
не должно принимать решения и законы, противоречащие учению РПЦ [12]. Значительная часть россиян согласны с мнением, что православие в нашей стране должно иметь привилегированное положение по отношению к другим религиям. Так, проведенное Центром религиоведческих исследований Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина изучение религиозности молодых людей показало - 43 % опрошенных считают, что православие в нашей стране должно иметь приоритет над другими религиями [10, с. 167].
На фоне роста пожеланий россиян закрепить за РПЦ привилегированное положение мы наблюдаем снижение уровня поддержки гражданами религиозной свободы и равноправия всех религий с 70 % - в 1996 г. до 53 % к 2005 г. 53 % опрошенных поддержали мнение, что западные церкви, проповедующие в России, подрывают истинную веру русского народа и наносят ему вред.
В конструировании новой идентичности россиян присутствует стремление определять свою идентичность «методом отрицания», т. е. не через позитивное обозначение признаков своего сообщества, а через противопоставление другим с отрицательной коннотацией их как чуждых, враждебных. Опросы свидетельствуют о росте ксенофобских настроений в обществе, стремлений к изоляционизму.
Использование дихотомического принципа противопоставления «мы - они» - это неотъемлемая составляющая процесса коллективной идентификации. Процесс групповой идентификации, самоопределения «мы», считал Д.Г. Мид, с необходимостью предполагает распознавание позитивно или негативно значимых «обобщенных других» [13]. Нередко общность «они» имеет отрицательную коннотацию - «чужие», «враги» и т. п. Таким образом, процесс идентификации включает процедуру сравнения себя, своих с другими. Это позволяет осознать собственную уникальность, самобытность истории своего сообщества, его традиций. Такое противопоставление, безусловно, является одним из способов консолидации и укрепления сообщества. В формировании российской идентичности образ противостоящего Запада всегда играл значительную роль. Это касается и религиозной идентичности россиян, од-
ной из констант которой является противопоставление Запада с отпавшими от истины христианства католицизмом и протестантизмом и России - хранительницы православной веры.
В условиях диспропорционального развития идентичности, когда существует дефицит положительной идентификации «мы», превалирует негативная идентичность, конструируемая через поиск «плохих чужих», «врагов». Негативная идентичность имеет тенденцию к агрессивным проявлениям и ведет к «атомизации» общества.
В сознании россиян сохраняется стремление к сакрализации власти. Данная особенность, имеющая давние исторические корни, раскрывает чаяния наших современников о справедливом социальном порядке, о светской власти, которая бы руководствовалась в своей деятельности принципами, освященными безусловным авторитетом. Сложно не вспомнить П.Я. Чаадаева, который сетовал, что: «Установленная власть всегда для нас священна. Всякий государь, каков бы он ни был, для него (народа. - Т. П.) - батюшка» и далее «он (русский народ. - Т. П.) будет наблюдать происходящее и по привычке встретит именем батюшки своих новых владык, ибо, - к чему тут обманывать себя самих, - ему снова понадобятся владыки, всякий другой порядок он с презрением или гневом отвергнет» [14, с. 494].
Сказывается и советское идеологическое наследие, которое мы по-прежнему несем в своем сознании - представления о светской власти не как о системе функциональных управленческих структур, а как об особом институте, имеющем сакральные основания. Представления о власти россиян сформированы историческим опытом, который сконцентрировался в двух последовательных социальных мифах, конструирующих представления о власти: «царь-батюшка, заботящийся о народе», и в советское время - когорта особых сверхлюдей - «коммунистов-апостолов», под руководством которых ведется строительство «прекрасного будущего».
Чаяния о сильной единоличной власти, своего рода тоска по «царю-батюшке», который приедет и решит все проблемы, проявляются и в уровне доверия россиян президенту В.В. Путину: в 2005 г. 76 % опрошенных высказывали ему свое доверие и 78 %
верующих [10]. В октябре 2014 г. рейтинг президента достигает рекордной отметки 88 %, которая сохраняется и в 2015 г. [15]. Эксперт Левада-центра Д. Волков объясняет это эксплуатацией чрезвычайных обстоятельств и опять же негативной идентификацией, поддерживаемой как самим президентом, так и основными СМИ: «слова Владимира Путина о том, что Запад всегда был против России (и в Чечне, и в Грузии, и на Украине), ложатся на подготовленную почву. В картине происходящего, созданной российским телевидением, возвращение Крыма (которое поддерживают более 80 % россиян) -это не только «восстановление исторической справедливости», но и достойный ответ Западу. И автор этого ответа - лично Владимир Путин, который сам объявил об этом во время своей телевизионной «прямой линии» с населением» [16].
Симбиоз такого рода идей порождает социальный идеал: сильная Россия, соединяющая в себе мощь Советского Союза, имеющая в качестве идеологии православие, и сильная единоличная высшая светская власть. Старая формула графа С.С. Уварова «православие, самодержавие, народность» соединяется в сознании россиян с советским опытом идеологического единства. Данное мнение подтверждает и священник Г. Чистяков: «Отрицая на словах коммунистическую идеологию, «околоправославное» сознание берет на вооружение большинство из идеологических мифологем брежневской эпохи и при этом противопоставляет «плохим» (закрывавшим церкви и боровшимся с православием) Ленину и Хрущеву «хорошего» Сталина, открывшего в конце войны церкви и начавшего войну с космополитизмом, вернувшего стране патриотические ценности. Так складывается «новая русская идея» [4, с. 79].
В результате в современной России православие начинает выполнять роль новой идеологии. Церковь сосредотачивается на решении задач идеологического характера и собственного государственного статуса, слабо уделяя внимание традиционным для церкви социетальным функциям. Рост роли церкви в российском обществе и декларируемой религиозности сочетается с низким уровнем личной религиозности россиян. Вывод, к которому мы приходим по итогам проведенного анализа: значительная часть россиян, на-
зывающих себя верующими, приняли религию как форму новой идеологии, в которой они увидели возможную основу национально-культурного самосознания, гражданско-культурной идентичности.
1. Инглхарт Р. Меняющиеся ценности и изменяющиеся общества // Журнал Полис. 1997. № 4. URL: polisportal.ru>index.php?page_id= 51&id=119 (дата обращения: 5.04.2014).
2. Маркарян Э.С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Советская этнография. 1981. № 2.
3. Доклады министра народного просвещения С.С. Уварова Николаю I // Библиотека Якова Кротова. URL: http://www.krotov.info/acts/19/ 183 (дата обращения: 5.03.2014).
4. Чистяков Г., священник. Проблемы самоопределения православного самосознания // Религия и идентичность в России. М., 2003.
5. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Библиотека «Полка букиниста». URL: http://society .polbu. ru/history_hrest/ch09_ all.html (дата обращения: 12.03.2015).
6. Thompson J.B. Tradition and Self in a Mediated World // Detraditionalization. Critical Reflections on Authority and Identity / ed. by P. Heelas, S. Lashand, P. Morris. Cambridge; Oxford, 1996. P. 89-108.
7. Шикова Р.Ю. Гражданская идентичность современной молодежи: социокультурный анализ (на примере Республики Адыгея): автореф. дис. ... канд. соц. наук. Майкоп, 2010.
8. Бергер П. Религия и проблема убедительности. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2003/6/ berger.html (дата обращения: 9.10.2014).
9. Руткевич Е.Д. «Религиозная исключительность» Италии: социологический ракурс // Теория и практика общественного развития. 2013. № 4.
10. Пронина Т.С. Религиозный портрет учащейся молодежи. По материалам исследования, проведенного Центром религиоведческих исследований ТГУ им. Г.Р. Державина // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2011. Вып. 6 (98).
11. Чаплин В. Православное воспитание россиян должно быть обеспечено везде. URL: http:// newsru.com/religy/22apr2013/chaplin.html (дата обращения: 22.04.2013).
12. Фурман Д., Каариайнен К., Карпов В. Религиозность в России в 90-е гг. XX - начале XXI в. // Новые церкви, старые верующие -старые церкви, новые верующие. Религия в постсоветской России. Москва; Санкт-Петербург, 2007. С. 61-67.
13. Мид Д.Г. Избранное: сборник переводов. М., 2009.
14. Чаадаев П.Я. Отрывки и разные мысли // Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: в 2 т. М., 1991. Т. 1.
15. Январские рейтинги одобрения и доверия // Левада-центр. URL: http://www.levada.ru/28-01-2015/yanvarskie-reitingi-odobreniya-i-doveriya (дата обращения: 05.05.2015).
16. Волков Д. Рейтинг Путина: аномалия или закономерность? // Публикации прессы. Левада-центр. URL: http://www.levada.ru/15-01-2015/reiting-putina-anomaliya-ili-zakonomernost (дата обращения: 05.05.2015).
1. Inglhart R. Menjajushhiesja cennosti i izmenjajushhiesja obshhestva // Zhurnal Polis. 1997. № 4. URL: polisportal.ru>index.php?page _id=51&id=119 (data obrashhenija: 5.04.2014).
2. Markarjan Je.S. Uzlovye problemy teorii kul'turnoj tradicii // Sovetskaja jetnografija. 1981. № 2.
3. Doklady ministra narodnogo prosveshhenija S.S. Uvarova Nikolaju I // Biblioteka Jakova Krotova. URL: http://www.krotov.info/acts/19/ 183 (data obrashhenija: 5.03.2014).
4. Chistjakov G., svjashhennik. Problemy samoopredelenija pravoslavnogo samosoznanija // Religija i identichnost' v Rossii. M., 2003.
5. Miljukov P.N. Intelligencija i istoricheskaja tradicija // Biblioteka "Polka bukinista". URL: http://society.polbu.ru/history_hrest/ch09_all.html (data obrashhenija: 12.03.2015).
6. Thompson J.B. Tradition and Self in a Mediated World // Detraditionalization. Critical Reflections on Authority and Identity / ed. by P. Heelas, S. Lashand, P. Morris. Cambridge; Oxford, 1996. P. 89-108.
7. Shikova R.Ju. Grazhdanskaja identichnost' sovremennoj molodezhi: sociokul'turnyj analiz (na primere Respubliki Adygeja): avtoref. dis. ... kand. soc. nauk. Majkop, 2010.
8. Berger P. Religija i problema ubeditel'nosti. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2003/6/berger. html (data obrashhenija: 9.10.2014).
9. Rutkevich E.D. "Religioznaja iskljuchitel'nost'" Italii: sociologicheskij rakurs // Teorija i praktika obshhestvennogo razvitija. 2013. № 4.
10. Pronina T.S. Religioznyj portret uchashhejsja molodezhi. Po materialam issledovanija, provedennogo Centrom religiovedcheskih issledovanij TGU im. G.R. Derzhavina // Vestnik Tambovskogo universiteta. Serija Gumanitarnye nauki. Tambov, 2011. Vyp. 6 (98).
11. Chaplin V. Pravoslavnoe vospitanie rossijan dolzhno byt' obespecheno vezde. URL: http://
newsru.com/religy/22apr2013/chaplin.html (data obrashhenija: 22.04.2013).
12. Furman D., Kaariajnen K., Karpov V. Religioznost' v Rossii v 90-e gg. XX - nachale XXI v. // Novye cerkvi, starye verujushhie -starye cerkvi, novye verujushhie. Religija v postsovetskoj Rossii. Moskva; Sankt-Peterburg, 2007. S. 61-67.
13. Mid D.G. Izbrannoe: sbornik perevodov. M., 2009.
14. Chaadaev P.Ja. Otryvki i raznye mysli // Chaadaev P.Ja. Polnoe sobranie sochinenij i izbrannye pis'ma: v 2 t. M., 1991. T. 1.
15. Janvarskie rejtingi odobrenija i doverija // Levada-centr. URL: http://www.levada.ru/28-01 -2015/yanvarskie-reitingi-odobreniya-i-doveriya (data obrashhenija: 05.05.2015).
16. Volkov D. Rejting Putina: anomalija ili zakonomernost'? // Publikacii pressy. Levada-centr. URL: http://www.levada.ru/15-01-2015/ reiting-putina-anomaliya-ili-zakonomernost (data obrashhenija: 05.05.2015).
nocTynuna b pega^uro 1.06.2015 r.
UDC 291.11
RELIGION AND SEARCH OF NEW CIVIL IDENTITY IN POST-SOVIET RUSSIA
Tatyana Sergeevna PRONINA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Philosophy, Associate Professor, Associate Professor of Philosophy Department, Director of Religious Studies Centre, e-mail: tania_pronina@mail.ru
The phenomenon of religious revival in post-Soviet Russia, which united the multidirectional processes, appeared irregularly in different spheres of religious life of society and received ambiguous estimation of the researches is considered. The following peculiarities of the named processes are revealed: after the collapse of the Soviet State system, breakdown of the according system of the values is happening, the citizens of post-Soviet Russia go through crisis of civil identity. Traditional religions and first of all Russian Orthodox Church introduced to Russian people a complex of ideological, world outlook, symbolic constructors, which let to transform painlessly the previous elements of identity to new. Incorporation of definite ideas in state ideology, creation of "traditions", their raising to the antiquity as a mean of their legitimation and consecration that is the technology of construction of new civil identity. The conclusion is that Russian people in post-Soviet period in mass order accepted religion as an important element of the civil, ethnic-cultural identity that was not followed by the significant changes in the sphere of individual religious identity, touching the level of the belief and religious practice. The results of research conducted by the Center for Religious Studies, Tambov State University named after G.R. Derzhavin in Tambov and the Tambov region are used.
Key words: religion; religious revival; religious identity; civil and ethnic-cultural identification; Russian Orthodox Church.
