CC BY
44
IV. ПРОБЛЕМЫ ГЕРМАНСКИХ ЯЗЫКОВ
РЕлигиозно-этичЕскиЕ истоки терминологии права
А.М. БАРЗАНОВА-ПЫЖ
RELiGious AND ETHic oRiGIN
of law terminology
A.M. BARZANOVA-PYZH
В статье рассматриваются глубокие общие корни терминологии права с религиозной и этической системами наименований. Истоки правовых норм следует искать в религиозно-мифологическом поле общественного сознания. Базисные юридические понятия и концепты уходят корнями в священные тексты. Освещаются вопросы развития семантической структуры этих номинативных единиц, постепенное расхождение религиозных, этических и правовых категорий при сохранении их концептуальной взаимосвязи.
Ключевые слова: право; религия; закон; священное писание; юридическая терминология; правовые концепты; религиозное и юридическое толкование закона, этимология.
The article dwells on the development of law terminology and the common roots legal sphere of life has with religion. The etymology of some legal terms is traced. The author proves that basic law concepts originate from Holy Writ or Scripture.
Keywords: law; religion; justice; Holy Writ; legal concepts; legal and religious interpretation of justice, etymology of legal terms.
Различного рода правила создаются и функционируют прежде всего в целях предотвращения и разрешения конфликтов [4:84]. Конфликты возникают как следствие столкновения интересов и устремлений. Социум как форма организации совместного выживания и обеспечения жизнедеятельности образуется тогда, когда разнонаправленные индивидуальные интенции объединяются в коллективную равнодействующую, и выживание всех становиться выживанием каждого. Сформировавшиеся в рамках социума нормы становятся залогом облигаторными для каждого члена коллектива. «Норма - это схема поведения, которую определенная социальная группа предлагает (навязывает, требует) реализовать... субъекту в определенной ситуации» [4:85]. В современном цивилизованном обществе существуют разнообразные - этические, идеологические, этикетные и иные - нормы, в том числе далеко не в последнюю очередь правовые. Однако правовые нормы в их нынешнем понимании возникли в истории человечества далеко не сразу. Четкая и тонкая дифференциация различных видов социальных норм - достижение сравнительно позднего этапа развития общества. В древнейший период правила социального поведения, во-первых, носили синкретический характер, а во-вторых, находились в лоне религиозного культа. Сакральный характер норм способствовал укреплению их статуса регуляторов социального поведения. Таким образом, истоки правовых норм, как и многих других общественных установлений, следует искать в религиозно-мифологическом поле общественного сознания. Что касается исходных (базисных) юридических понятий, концептов, коллективных представлений и в целом правового сознания и мышления, они в значительной мере ухо-
A.M. БАРЗАНОВА-ПЫЖ
дят корнями в священные тексты. В частности, европейское правовое сознание во многом базируется на Священном писании Ветхого и Нового Завета.
Помимо Священной истории, книги Ветхого Завета содержат универсальный закон жизни людей, то есть комплекс предписаний, касающийся всех сторон социального бытия: веры в единого Бога (You shall have no other gods before); соблюдения религиозных обрядов (Remember the Sabbath day by keeping it holy); семейных отношений (Honor your father and your mother); отношений собственности (You shall not covet your neighbor 's... or anything that belongs to your neighbor); отношений полов (You shall not commit adultery); честности (You shall not give false testimony against your neighbor); ценность человеческой жизни (You shall not murder). Более того, в Ветхом Завете даются подробные предписания касательно содержания людей в рабстве, нанесения телесных повреждений (в том числе животными), потравы посевов, милосердия и благотворительности, жертвоприношений (в том числе человеческих), этикета и приличий, отношения к язычеству, к инцесту, к половым извращениям, к светской власти, к ростовщичеству; в Ветхом Завете имеются предписания по ведению сельского хозяйства, изобразительному искусству, соблюдению здорового образа жизни, диагностике, профилактике и лечению заболеваний, осуществлению внешней политики, государственному устройству и т.д.1 Трудно назвать среду общественной жизни того времени, которой не коснулись божественные заповеди. При этом религиозный, моральный и правовой аспекты социального бытия были неотделимы друг от друга. Человеческая жизнь всесторонне регламентирована вплоть до мелких деталей; например, Бог предостерегал людей от употребления в пищу мяса животных, растерзанных дикими зверями, и велел отдавать его псам.2
Несмотря на синкретизм божественных предписаний Ветхого Завета, они заключают в себе начала правового сознания. Некоторые заповеди сформулированы практически так же, как статьи гражданского и уголовного кодекса Нового времени: в них изложена сущность иска или состав преступления, обоснована социальная неприемлемость деяния и назначена мера наказания. Например, «когда ссорятся, и один человек ударит другого камнем или кулаком, и тот не умрет, но сляжет в постель, то, если он встанет., ударивший не будет повинен смерти; только пусть заплатит за остановку в его работе и даст на лечение его» [Исход 21: 18-19]. Этот закон, разработанный в середине II тысячелетия до н. э., служит весьма точным прообразом современного закона о «нанесении менее тяжких телесных повреждений с временной утратой работоспособности». Такова сила исторической преемственности от Священного писания к современному законодательству. Как уже отмечалось, базисные правовые концепты в общих чертах сформировались уже во времена создания Ветхого Завета (XV-IV вв. до н. э.). Более того, из Библии в современное законодательство перешли (в переводе) их словесные наименования, став юридическими терминами. Рассмотрим важнейшие из них.
Английское существительное law этимологически (через древнескандинавское Сади) восходит к прагерманскому корню *leg -/ lag -, является однокоренным с древнеанглийским глаголом lecgan «лежать» и, по свидетельству Краткого Оксфордского словаря, первоначально означало «something laid down or fixed» (ср. англ. to
1 Exodus 20:1 - 17.
2 Exodus 11 - 40; Leviticus 1 - 27.
IV. проблемы германских языков
lay, лат. lex/ legis, рус. уложение, установление, постановление). В христианстве the Law (также Mosaic Law от Moses) обозначает Моисеев кодекс, изложенный в Пятикнижии (Pentateuch). В толковых словарях английского языка христианский Закон трактуется с помощью слов precept, instruction, maxim, principle, rule of conduct, dispensation, которые применимы и к светским законам (ср.: body of... rules recognized by a community as binding; rule established by authority; system of precepts established by the supreme power). Таким образом, религиозное и юридическое толкования закона имеют общее концептуальное ядро. Однако закон в религиозном понимании имеет ряд отличительных признаков: 1. Он исходит не от людей, а от Бога и потому абсолютен, неизменен и неприкосновенен. 2. Ни один человек не в состоянии всецело следовать ему, поэтому каждый изначально виновен и может лишь уповать на божественное милосердие в плане прощения. 3. Наказание за его нарушение тоже исходит главным образом от Бога и осуществляется в основном в трансцендентном мире. 4. На избавление от (или смягчение) наказания могут рассчитывать лишь находящиеся в лоне христианской Церкви. 5. По своей «юрисдикции» он гораздо шире светского законодательства. 6. Кара за его нарушение неотвратима и абсолютно справедлива.
Соответственно, светское толкование термина the Law в современных демократических странах, где Церковь de juro или de facto отличается от религиозного толкования по ряду дифференциальных признаков: 1. Законодательство является общественным установлением, и поэтому допускается его отмена, замена или переработка. 2. Законопослушный гражданин вполне в состоянии соблюдать все государственные законы. 3. Наказание за нарушение закона исходит от судебных органов и осуществляется в этом мире. 4. По своей юрисдикции светское законодательство уже религиозного. 5. Возможны случаи уклонения от наказания, несправедливость и судебные ошибки.
К этому следует добавить, что в рамках христианского закона религиозный, моральный и правовой аспекты слиты воедино, а в светском законодательстве они четко разведены, хотя в определенной мере взаимосвязаны.
Историческая преемственность религии и права до сих пор проявляется в ряде ритуальных форм ведéния судебного процесса, включая вербальные формулировки, а также в традиции обращения к Богу, цитирования Священного писания и аллюзий к религиозным текстам.
Формирование светского понятия (и концепта), десигнируемого словом law, из соответствующего религиозного концепта происходило путем постепенной смены вышеперечисленных дифференциальных признаков под растущим влиянием атеистического мировоззрения и отдаления церкви от государства.
Английское существительное guilt этимологически восходит к древнеанглийскому gylt от глагола gilden «платить, расплачиваться» (ср. рус. расплата, поплатиться за что-либо). Через этимологию оно концептуально связано со словом sin (< древнеангл. synn «вина»; ср. лат. sons «виновный»). Оба эти слова толкуются в словарях с помощью слов transgression, iniquity, culpability, evil, что свидетельствует об их семантической близости. В языке христианской религии эти слова практически равнозначны, ибо грех есть нарушение божественного закона (transgression of divine law), а любая вина (the state or fact of having transgressed the law; culpability) перед Богом и людьми есть грех. В языке права слово guilt обозначает бремя ответственности перед лицом юридического закона; при этом греховность (перед
am барзанова-пыж
лицом Бога) в правовом отношении иррелевантна, хотя и может косвенно повлиять на решение религиозно настроенных присяжных. Однако многие слова, обозначающие преступление, грех и вину, а также их отсутствие, культурно-исторически и этимологически взаимосвязаны: culpable «виновный» (< лат. culpa «грех»); blame (< греч. blasphemeo «богохульство»); vice «грех» (< лат. vitium «вина»); flawless «невинный» (< сканд. flada «грязь»); другие слова, входящие в это лексическое поле, не имея общих этимологических истоков, все же употребляются в обеих сферах: condemn, charge, innocent, offence, fault, accuse, indict, etc. Обращение к культурно-историческим корням членов этого поля позволяет увидеть, как гражданское правовое понятие «виновность» формировалось на основании религиозного концепта «грех».
Новый Завет отличается от Ветхого, в числе прочих признаков, тем, что в нем моральные заповеди четко отделены от всех остальных; нравственность выделена в отдельную категорию. Нагорная проповедь содержит заповеди, носящие сугубо этический характер и тесно связанные с понятием совести как результата интерио-ризации морали. Иисус недвусмысленно отделил религиозную мораль от государственного закона, заявив: «Give Caesar 's to Caesar, and God 's to God». Если Бог Ветхого Завета (Якве) мог судить и наказывать людей на этом свете (см.: Бытие, Иеремия, Плач Иеремии и др.), тем самым, выступая как светский Судья, то Бог Нового Завета (Иисус) принципиально отказался от роли светского Судьи, провозгласив Страшный Суд (Doomsday) средством свершения справедливости в мире ином и тем самым, предоставив людям самим вершить правосудие на этом свете. Возникновение протестантизма (учений Кальвина и Лютера), а также наступление эпохи Просвещения (успех учений Вольтера, Дидро, Руссо и др.) укрепило светский (гражданский) характер правосудия. Начиная с этого исторического периода, религиозный, моральный и гражданский аспекты правосудия стали отчетливо дифференцироваться. Это положило начало современной демократической правовой доктрине, в рамках которой во главу угла ставится не божественная воля, а интересы человеческого индивидуума и человеческого общества. Провозглашение идеалов гуманизма (< лат. humanus «человеческий») резко повысило ценность человеческой жизни, благополучия и процветания человека. Произошел сдвиг в системе социокультурных ценностей; были провозглашены лозунги «liberté, égalité, fraternité» (свобода, равенство, братство), а также лозунг «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Все это вызвало секуляризацию правосудия и возникновение новых юридических норм, не столь тесно связанных с религиозной моралью, а иногда и оторванных от нее. Этой тенденции обязаны своим возникновением такие понятия и термины демократического правосудия, как presumption of innocence (презумпция невиновности), human rights (права человека), natural law (естественное право), freedom of thought, conscience, religion, association, expression, etc. (свобода мыслей, совести, вероисповедания, собраний, слова и др.). Перечисленные принципы возникли как диалектическое отрицание связи религии и юриспруденции: понятие прав и свобод человека противоположно понятию «религия» (< лат. -lig-«узы») и христианской концепции человека как Божьего раба (< лат. Homo esclavus Dei est).
Тем не менее связь религиозной этики и современного права отнюдь не прервалась. Судебные решения в западных странах, как правило, выносятся именем Бога, и их формулирование по возможности не противоречит христианским заповедям.
IV. ПРОБЛЕМЫ ГЕРМАНСКИХ ЯЗЫКОВ
Произошло лишь определенное модифицирование религиозной морали в соответствии с веяниями Нового времени. В целом же в основе юридических понятий лежат этические концепты, что видно из анализа этимологии ряда юридических наименований. Ср.: right «what is veritable, proper, just, fair, true» (юридическое понятие восходит к этическим). Ср. также: justice «fairness; maintenance of right; reward of virtue and punishment of vice; fair treatment»; court (< лат. curia «святилище»); to condemn (< лат. damnum «зло») и т.п.
В целом следует отметить, что религиозные, этические и правовые концепты нередко представляют собой значения одного и того же слова, развившиеся из общего концептуального ядра, что говорит об их культурно-историческом единстве. Так, английское существительное sentence в числе прочих значений имеет следующее: «a short anthem» (короткий религиозный гимн); «a moralizing maxim» (нравоучение, сентенция); «a declaration of punishment allotted to a person condemned in criminal trial» (приговор). Существительное truth имеет религиозное значение «God 's revelation» (the Truth), моральное значение «the state or quality of being in accordance with fact or reality, not false or erroneous (of evidence or testimony)». Прилагательное faithful означает: «believing in and adhering to a religious doctrine»; «conscientious, trustworthy»; «true to fact, true to original, accurate, adequate to reality». В других случаях слово имеет одно широкое значение, в равное мере применимое к религиозным, этическим и юридическим объектам (loyal to God/ principles/ Sovereign/ mother-country, ect.). При этом слова, относящиеся к трем упомянутым концептуальным сферам, зачастую имеют образную основу, выявляемую этимологически на гиперлексическом уровне, то есть на уровне целых словесных групп. Так, то, что связано с религией, моралью и законом, нередко обозначается словами, во внутренней форме которых имеются семы [граница], [ограничение], [узы], [связывание]: ср. упоминавшееся выше слово religion (лат. букв. »узы»), а также liability/ legation (лат. ligare «связывать»), obligation (< лат. ligare «связывать»), bond (< германск. *bindan «связывать»), bound «обязанный» (pp. от to bind < *bindan «связывать»), boundaries of law, within the limits of the law, etc. Нарушение любого закона образно выражается как выход за границы, установленные этим законом: transgression (< лат. trans- + gradi/ gress- «идти», ср. рус. пре-ступить, пре-ступник), outlaw, delict/ delinquency (< лат. de- + lingere «покидать, уходить») и др.
Другие слова такого рода этимологически восходят к понятиям [закрепленное], [(прочно) установленное], [положенное]. Ср.: law (< сканд. lagu «нечто положенное»), status/ statute (< лат. stare «стоять»), to lay «налагать обязательства и т.п.>» (< германск. *lag- «лежать») и др.
Кроме того, лексемы, входящие в упомянутые лексические поля, могут этимологически восходить к понятию [говорение/ высказывание], например: dictum (< лат. dicere «сказать»), dictate «диктат» (< dicere), verdict, indictment, jurisdiction, sentence (см. выше), process-verbal «протокол» (< лат. verbum «слово») и т.п. (ср. рус. приговор, выговор, заговор, оговор и т.п.).
Слова, относящиеся к теме греха, преступления, наказания, этимологически восходят к понятиям вреда, ущерба, страдания и вызывающих их факторов (удара, нагрузки и т.п.). Например: evil (< германск. *ubhilaz «вред»), vice (< лат. vitium «ущерб»), penal/ penalty/ punishment (< лат. poena «боль»), damage (< лат. damnum «потеря»), chatge (< лат. cargo «груз»), burden (< германск. *burthi «бремя, тяжесть»), offence (< лат. fendere «ударять») и др.
А.М. БАРЗАНОВА-ПЫЖ
В заключение отметим, что терминология права имеет глубокие общие корни с религиозной и этической системами наименований, что обусловлено общностью культурно-исторических истоков трех соответствующих форм общественного сознания. Развитие семантической структуры этих номинативных единиц отражает постепенное расхождение (растождествление) религиозных, этических и правовых категорий при сохранении их концептуальной взаимосвязи.
Литература
1. Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. - М.: Изд-во МГУ, 1998. - 622 с.
2. Вебер А. К вопросу о социологии государства и культуры // Культурология. XX век: Сб. научн. трудов. - М.: Юрист, 1995. - С. 497-539.
3. Денисова А.А. Семантика терминов общей терминологии права (парадигматический аспект): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - М., 1992. - 16 с.
4. ИшмуратовА.Т. Рациональность, рассуждение, коммуникация. 1987. - 220 с.
5. Клоков В.Т. Влияние культурологического фактора на формирование и функционирование некоторых терминологических систем // Язык и общество: Сб. научн. трудов. - Саратов: Изд-во СГУ, 1993. -С. 69-78.
6. Максименко Е.С. Национально-культурная специфика отраслевых терминоси-стем (на материале английской и американской юридической терминологии): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Саратов, 2002. - 24 с.
7. Палашевская И.В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокультурах: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Волгоград, 2001. - 23 с.
8. Шервуд Е.А. Отражение в терминологии англо-саксонского языка развития этносоциальной структуры // Советская этнография. 1978. №2. - С. 100-106.
