CC BY
897
РЕЛИГИЯ И ОБЩЕСТВО
РЕЛИГИОЗНАЯ СИТУАЦИЯ И УГРОЗА РЕЛИГИОЗНОГО ЭКСТРЕМИЗМА В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
Мурат ЛАУМУЛИН
доктор политических наук, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований (Алматы, Казахстан)
Введение
Религия играет все более важную роль в жизни стран Центральной Азии (ЦА). При этом она, с одной стороны, выступает достаточно целостным феноменом, с другой — выполняет широкий комплекс весьма разнообразных функций. Среди них консолидация этнического самосознания, формирование духовно-нравственной культуры, воспитание чувства причастности к той или иной общине и мировому сообществу, исполнение социальных обязанностей (посредством религиозных норм), формирование идеалов социальной справедливости и чувства долга (перед религиозной общиной и обществом в целом), осознанное отношение к обязан- 60
ностям человека перед государством и государства перед человеком и т.д.1
Некоторые функции религии в странах ЦА, внутренне противоречивы: так, консолидация религиозной общины здесь не всегда ведет к консолидации всего общества. Иными словами, религия способна обострять отношения между государством и верующей частью общества.
Консолидация по религиозному признаку нередко вносит в общество разногласия, обостряя разного рода проблемы.
1 См.: Рахимов Р. Своеобразие ислама в Цент-
ральной Азии // Россия и мусульманский мир (ИНИОН, ИВ РАН), 2011, № 1. С. 97—114.
Осознанное отношение верующих к государству зачастую обостряет требования к нему, ставя верующих в положение оппозиции, а нарушение проповедуемого религией принципа справедливости может привести к росту протестных настроений в обществе.
Конкретные причины и формы оппозиционности тех или иных религиозных общин могут меняться от страны к стране. Однако главная концептуальная причина заключается в противоречиях между религиозным пониманием справедливости и обязанностями верующего, с одной стороны, и государственной целесообразностью — с другой.
Необходимо подчеркнуть, что далеко не все религиозные объединения выражают оппозиционность государству. Так, одним из главных требований догматики ав-раамических религий (иудаизм, христианство и ислам) является подчинение властям (так как всякая власть дана Богом, Аллахом). Однако существует и ряд условий,
при которых властям можно выказывать неповиновение; к ним и апеллируют религиозные радикалы.
Еще один важный фактор нарастания религиозно мотивированного экстремизма и терроризма в Центрально-Азиатском регионе — геополитика США, стремящихся для поддержания здесь нестабильности использовать религиозный радикализм.
Таков контекст функционирования религий в ЦА2.
2 См.: Центральная Азия сегодня: вызовы и угрозы / Под ред. К.Л. Сыроежкина. Алматы: КИСИ, 2011. С. 130—156; Файзуллаев Д. Радикализация ислама в постсоветской Центральной Азии // Азия и Африка сегодня, 2008, № 11. C. 15—19; Митрофанова A.B. Центральная Азия и радикальный ислам // Азия и Африка сегодня, 2009, № 2. C. 50—56; Нанаева A. Исламский фундаментализм как основа развития политического ислама в южном регионе Центральной Азии // Россия и мусульманский мир, 2009, № 2. С. 79—85; Шодэ Д. Исламский терроризм в регионе Большой Центральной Азии: «аль-каидизация» узбекского джихадизма. Paris: IFRI, 2008. 32 с.
Тенденции в развитии ислама в регионе
В ЦА существует несколько основных тенденций в том, что касается религии.
■ Первая состоит в укоренении ислама во многих сферах общественной и личной жизни населения региона, которое в подавляющем большинстве позиционирует себя в качестве мусульман. Причем, если еще 5—6 лет назад это позиционирование было преимущественно формальным, то сегодня идут заметные процессы проникновения мусульман региона в глубины веры.
Тем не менее примерно третья часть от общего количества мусульман остается на позициях формального исповедания ислама, что объясняет многое в текущей религиозной ситуации в ЦА и позволяет найти ответы на ряд вопросов. Например, почему проповедь салафитов имеет относительный успех в регионе? Ответ прост: углубление в веру актуализирует многие вопросы, ответы на которые гораздо чаще дают салафиты, а не официальное мусульманское духовенство. Кроме того, формально верующая часть мусульман не обладает достаточными знаниями и пониманием основ ислама и тем «подпитывает» экстремизм3;
3 См. также: Фридман Э. Авторитарные режимы, религиозные права мусульман в Центральной Азии и недостаточное освещение этих прав в иностранной прессе // Центральная Азия и Кавказ (Лулео, Швеция), 2010, Том 13, Выпуск 1. С. 164—179; Олкотт М.Б. Велика ли угроза джихада в Центральной Азии? // Pro et contra (МЦК), 2009, № 2. С. 39—52.
именно поэтому, несмотря на очевидную абсурдность своих аргументов, экстремисты находят сторонников в среде мусульман региона.
■ Вторая тенденция тесно связана с первой и заключается в заметной исламизации стран региона; этот процесс имеет как позитивные, так и негативные моменты. Позитивный аспект состоит в том, что ислам, расширяя свое присутствие в обществе, получает возможность духовно оздоровлять его, в том числе и влияя на политическую сферу. Негативный аспект заключается в чрезмерных требованиях исламистов к обществу жить исключительно по законам шариата.
■ Третья тенденция выступает некоторой «компенсацией» за рост исламизации региона и заключается в устойчивом сохранении светского характера всех государств ЦА. Несмотря на достаточно широкий разброс мнений о перспективах влияния ислама на государственное устройство в разных странах региона, большинство населения выступает за светскую власть.
Социологические исследования дают ясную картину общественного мнения по вопросам государственного устройства стран региона. За светское государство выступают от 55% населения Кыргызстана (самый низкий показатель: из-за потери государственной стабильности население этой республики готово принять ислам в качестве «скрепы» общества) и до 90% — Казахстана; в этом диапазоне лежат и мнения жителей остальных стран региона. Таким образом, можно сделать вывод, что в государствах региона исламизации не произошло.
■ К четвертой тенденции следует отнести снижение непосредственного зарубежного влияния на характер исповедания ислама в регионе, что имеет несколько причин.
1. Духовные управления мусульман стран ЦА (чью деятельность оправданно критикуют по разным поводам) все же придерживаются традиционного для региона ханафитского мазхаба, наиболее лояльного государству и народным традициям.
2. Властные структуры государств региона принимают меры, чтобы не допустить влияния экстремизма на функционирование исламских структур в ЦА, в том числе и ужесточая законодательство в религиозной сфере и сокращая масштабы получения духовного образования за границей4.
Однако, хотя зарубежное влияние на характер исповедания ислама в регионе снижается, следует подчеркнуть, что в предыдущие годы оно было весьма мощным. В настоящее время это приносит определенные плоды, так как иностранным проповедникам удалось заложить в ЦА основы нетрадиционных толков ислама.
Процессы радикализации ислама в регионе нарастают лавинообразно, и на то есть несколько причин:
> распространение бедности и неравномерное распределение богатства;
> неэффективность работы госструктур в области образования, здравоохранения и других;
> борьба за власть между кланами и группами;
> несоблюдение непременных условий демократии (неуважение к правам человека, закону и т.п.);
4 См.: Шустов A.B. Трансформация этноконфессиональной структуры новых независимых государств Центральной Азии (1990-е — первое десятилетие 2000-х гг.) // Восток-Oriens (ИВ РАН), 2011, № 5. С. 98—115.
> практическое отсутствие у населения возможности влиять на принимаемые властями решения;
> многолетние успехи зарубежных проповедников в распространении радикального ислама;
> внешнее геополитическое влияние на регион, основным механизмом которого является радикальный ислам.
Кыргызская Республика
Согласно официальным источникам, 80% жителей Кыргызской Республики (КР) составляют мусульмане. Мусульманская община республики полиэтнична, в ней представлено около 20 этнических групп, из которых 60% составляют кыргызы, около 15% — узбеки; более 5% приходится на долю казахов, татар, таджиков, дунган, уйгуров, турок, башкир, чеченцев, даргинцев и др. Почти все мусульмане республики относятся к суннитам ханафитского мазхаба; шиитов насчитывается не более 1 000 чел.
В Кыргызстане действуют 3 исламских университета, 7 исламских институтов и 52 медресе (мусульманских религиозных школ). В общей сложности насчитывается 2 050 мечетей, в которых служат около 3 тыс. имамов; эти данные были озвучены верховным муфтием КР Ч. ажы Жалиловым на пресс-конференции 19 апреля 2011 года.
В Госкомиссии по делам религий официально зарегистрировано более 1 700 мечетей, 9 исламских вузов, 60 медресе и примерно столько же различных центров, общественных фондов и объединений5. Кроме того, около 1 тыс. мечетей действуют без регистрации.
Количество религиозных объектов постоянно растет; только за 2010 год прошли регистрацию около 100 новых мечетей, строительство которых зачастую финансируется зарубежными мусульманскими странами.
Ответы на вопросы об отношении к активизации проповедования ислама распределились следующим образом: 76,6% респондентов к этому процессу относятся положительно, 2,5% — отрицательно, 8,7% — вообще никак не оценивают этот процесс, а 12,3% опрошенных затруднились ответить на этот вопрос.
Официальную исламскую общину КР возглавляет Духовное управление мусульман Кыргызстана (ДУМК). Однако, несмотря на то что в 2010 году руководство управления сменилось, ДУМК по-прежнему не пользуется доверием мусульман республики. Среди действующих в республике суфийских орденов наибольшее признание получили Нахш-бандия и Кадария.
Русская Православная Церковь (РПЦ) является крупнейшим религиозным меньшинством в стране. К числу ее последователей относят всех русских и русскоязычных жителей республики (т.е. религиозная принадлежность отождествляется с этнической), что составляет около 10% от общей численности населения (5,2 млн чел.). В республике функционируют 55 православных приходов, 1 православный женский монастырь и 4 приходских школы, кроме того, действуют 2 старообрядческих и 4 римско-католических прихода.
В стране насчитывается около 280 протестантских общин (48 баптистских церквей, 21 лютеранская, 49 церквей Пятидесятницы, 35 пресвитерианских, 45 общин Харизматических церквей, 49 общин Свидетелей Иеговы и 30 общин адвентистов Седьмого дня).
5 См.: Маликов К. Вопросы модернизации исламских образовательных учреждений в Киргизстане // Россия и мусульманский мир (ИМЭМО/ИВ РАН), 2010, № 1. С. 103—109.
Самая крупная из протестантских общин — Церковь Иисуса Христа; она насчитывает около 14 тыс. прихожан, из которых 35% составляют этнические кыргызы.
Кроме того, в КР существует еврейская община, причем синагога ведет интенсивную общественно-гуманитарную деятельность: раздаются продукты питания, изучаются разные стороны еврейской культуры и т.д.
Следует также упомянуть о небольшой буддистской общине (службы для нее проходят в одном буддистском храме) и 12 молельных домах бахаистов.
В настоящее время в Кыргызстане действует Закон «О свободе вероисповедания и религиозных организациях КР», введенный указом президента от 12 января 2009 года.
«Параллельный ислам» представлен в КР группировками таких нетрадиционных для Кыргызстана течений ваххабитских или салафитских джаммаатов, как «Хизб ут-Тах-рир», Ахмадия, Нуржилер, Сулеймания и др.
С 2005 года в Кыргызстане начало возрастать число приверженцев радикальных течений ислама; согласно информации некоторых ведущих кыргызских экспертов, в республике, как в во всем регионе, расширяются масштабы деятельности салафитов и ваххабитов. При этом подчеркивается, что салафиты не представляют угрозы режимам ЦА: они не претендуют на политическую власть, и потому на их существование в регионе можно было бы «смотреть сквозь пальцы». Однако эксперты видят здесь одно «но»: учение салафитов опасно тем, что вносит разлад в вероучительные основы ислама (ханафит-ского мазхаба), который исповедует абсолютное большинство мусульман региона; и с этим мнением мы полностью согласны.
Укоренению многочисленных радикальных исламистских течений способствовали не только низкий уровень жизни абсолютного большинства населения Кыргызстана и слабость кыргызской государственности; дело еще и в том, что их распространение не встретило никакого отпора со стороны мусульманских лидеров страны.
В Кыргызстане только 30—40% имамов имеют специальное теологическое образование; на фоне процветающих в религиозной среде землячества и коррупции нарастает социальная, экономическая, политическая и духовная фрустрация. В этой ситуации социальные аспекты роста радикальных течений наслаиваются на собственно исламистскую идеологию. Иными словами, происходит взаимная подпитка различных процессов генерации радикального протеста на исламистских основаниях.
После этнических конфликтов между кыргызами и узбеками в 2010 году на юге Кыргызстана усилилось присутствие Исламского движения Узбекистана (ИДУ). В ходе событий были разграблены несколько православных храмов (факт, не имеющий прецедента в истории Кыргызстана), а в окно синагоги была брошена бомба (по данным силовиков, никто не пострадал).
Как сообщил православный священник отец Дмитрий, «тогда же на севере Киргизии было осквернено православное кладбище: неизвестные разрушили более 30 могил». По его словам, в последнее время по республике прокатилась целая волна грабежей молитвенных домов протестантов, а за последние два месяца пострадало 15 протестантских церквей. «Сценарий один: в храмы врывалась группа из четырех-шести человек азиатской национальности в масках и с оружием. Избивали сторожа, связывали, пытали, есть смертельные случаи. Уносили все ценные вещи (в основном деньги)», — рассказал отец Дмитрий.
Согласно данным, озвученным 18 января на заседании парламентского Комитета по обороне и безопасности министром внутренних дел КР З. Рысалиевым, в настоящее время в Кыргызстане зарегистрировано 1 279 террористов, 86,1% из которых являются жителями южных регионов. Среди них насчитывается 1 192 сторонника движения «Хизб ут-Тахрир», 49 ваххабитов, 36 акромистов и 2 представителя ИДУ.
В целом с 1999 по 2010 год в стране отмечено 1 059 фактов экстремизма. В 2010 году был выявлен 101 факт, по 64 возбуждены уголовные дела, а материалы 21 дела направлены на расследование в ГКНБ. В 2010 году сотрудниками правоохранительных органов было изъято 12 179 материалов экстремистского толка, в том числе 3 151 листовка, 126 журналов, 3 168 книг, 7 буклетов, 22 газеты и 67 видеоматериалов.
Активность исламистских радикалов в Кыргызстане отмечают и зарубежные эксперты. В докладе Госдепартамента США о терроризме за 2008 год, подготовленном спецслужбами этой страны, подчеркивается, что в период с 2006-го по 2008 год в Кыргызстане на 10 тыс. чел. (с 5 до 15 тыс.) выросло число членов исламистской организации «Хизб ут-Тахрир», которая провозгласила своей целью «создание единого теократического государства всего исламского мира». Члены этой группировки разместились преимущественно на юге Кыргызстана в районах компактного проживания этнических узбеков, но, как отмечается в документе, «организация получает все большее распространение и на севере страны». В докладе также сообщается, что «кыргызские власти сообщают о росте поддержки «Хизб ут-Тахрир» среди населения и расширении ее влияния».
Однако 26 мая 2009 года МВД Кыргызстана опровергло данные доклада Госдепа США, касающиеся количества членов организации «Хизб ут-Тахрир» в республике.
Между тем в Кыргызстане не уменьшается размах противоправной деятельности, имеющей религиозную мотивацию. Так, 1 августа 2011 года в пригороде Бишкека была задержана вооруженная группа, подозреваемая в связях с международной террористической организацией Союз исламского джихада; в ее состав входили двое сотрудников правоохранительных органов, один из которых оказал сопротивление и скончался после задержания. По итогам операции было изъято большое количество оружия; семь человек доставлены в ГКНБ, один сотрудник МВД объявлен в розыск.
Правительство КР и официальные исламские структуры (например, ДУМК) пытаются переломить ситуацию, но пока это не удается. В ноябре 2010 года ДУМК приняло фетву по сохранению межконфессионального согласия (по согласованию с Госагентством по делам религии). На совместном совещании ДУМК и Госагентства обсуждались дерзкие ограбления церквей и молельных домов в ходе конфликта 2010 года. Как утверждают представители двух религиозных организаций, «ограбления носят только криминальный характер, и никакой другой подоплеки здесь нет». Казы областей и имамам мечетей будет поручено провести разъяснительные беседы среди мусульман о недопустимости проявления религиозной нетерпимости и соблюдении толерантности по отношению к представителям других вероубеждений.
Кыргызские чиновники обсудили также вопрос о запрещении молодым гражданам своей страны обучаться в зарубежных религиозных вузах. Глава представительства республиканской госкомиссии по делам религии К. Узаков заявил, что «было бы хорошо в такое время, когда религиозный экстремизм угрожает безопасности нашего государства, запретить обучение молодежи за рубежом»; в качестве примера был упомянут Таджикистан.
Кроме того, К. Узаков напомнил, что в некоторых исламских странах ваххабизм считается официальной религией, «и какое обучение может получить там наша молодежь, — это еще большой вопрос». По его словам, в Кыргызстане вполне хватает и высших, и средних учебных заведений — их насчитывается более 50; учителей тоже достаточно, и они «вполне грамотны».
С главой представительства согласен и заместитель начальника УВД Ошской области М. Нурдинов, сообщивший агентству, что имам, уничтоженный во время спецоперации 29 ноября 2010 года, два года изучал ислам за рубежом, а «другой, который под видом учебы отправлял молодых людей на подготовку в лагеря наемников, также обучался за границей около пяти лет».
По оценкам экспертов, ни в одной другой стране региона исламизация не идет с такой скоростью, как в Кыргызстане. Результаты опросов показывают, что около 50% населения КР поддерживают идею создания исламского государства.
Республика Таджикистан
Согласно экспертной оценке, число мусульман в Республике Таджикистан (РТ) составляет 97% от общего количества населения (немногим более 7 млн человек); по данным правительства, эта цифра достигает 99%. Большинство мусульман страны придерживаются ханафитского мазхаба суннитского толка; после принятия парламентом страны в марте 2009 года соответствующего закона это религиозное течение ислама получило в Таджикистане официальный статус. Министр культуры М. Асро-ри заявил, что необходимость принятия нового закона обусловлена появлением в обществе «религиозного радикализма, нигилизма и некоторых чуждых для народа течений в исламе». Примерно 4% мусульман являются исмаилитами, большинство их проживают в Горно-Бадахшанской автономной области, в ряде районов Хатлонской области и в Душанбе.
В стране действуют 27 центральных мечетей, 325 соборных мечетей, 3 334 мечети для пятничного намаза и одна Джамоат-хона — религиозная община исмаилитов. Соборные мечети могут самостоятельно выбирать руководителей религиозного объединения (имамов), а также иметь печатный орган и издательство для выпуска исламской литературы (по данным Департамента по делам религий при Министерстве культуры на 1 августа 2010 г.).
В Таджикистане действуют Исламский университет и 19 официально разрешенных медресе (по данным на сентябрь 2010 г.); домашнее религиозное обучение в республике запрещено. Религиозные объединения могут создавать свои школы и гимназии. Кроме того, с 2009 года в средних общеобразовательных школах Таджикистана введен предмет «Познание ислама» (для учащихся 8—11 классов).
На 2010 год в Департаменте по делам религий зарегистрированы 83 неисламские группы, из которых самая большая — православные христиане (150 тыс.). К другим зарегистрированным группам относятся баптисты, римские католики, адвентисты Седьмого дня, лютеране и корейские протестантские деноминации.
Существуют также очень маленькие религиозные сообщества (бахаисты, зороаст-рийцы и иудеи); почти все их члены проживают в Душанбе или других крупных городах.
Некоторые религиозные сообщества либо были запрещены, либо им было отказано в регистрации. К таковым относятся две местные действующие христианские группы: «Хаети фаровон» (Жизнь в изобилии) и Свидетели Иеговы (запрещенные в декабре 2008 г. и в январе 2009 г. соответственно).
Приблизительно 0,01% населения являются атеистами или не принадлежат ни к одной религиозной конфессии.
В Таджикистане действует единственная в ЦА исламская партия (Партия исламского возрождения Таджикистана), созданная в 1990 году.
Религиозные объединения страны функционируют в соответствии с Законом «О свободе совести и религиозных объединениях», принятым в 2009 году6.
6 См.: Рахнамо А. Трансформация политической культуры «политического ислама» в Таджикистане // Таджикистан и современный мир (Душанбе, ЦСИ), 2009, № 1. С. 83—69.
В Таджикистане, как и в других странах региона, происходят многочисленные террористические акты, в которых прослеживается исламистский след. Здесь сплелся сложнейший клубок противоречий, состоящий из клановой борьбы, коррупции, причастности правительственных структур к наркотрафику и неспособности официальных исламских лидеров удержать религиозную практику в рамках закона. В конце концов все перечисленное приводит к росту числа экстремистских и террористических действий в крайних исламистских формах. Вот лишь несколько подтверждающих это фактов7.
Крупнейший за последние годы террористический акт был совершен 5 сентября 2010 года в городе Худжанд на севере Таджикистана. В результате взрыва погибли 2 милиционера и около 30 получили ранения. Основная версия, которую отрабатывает следствие во главе с секретарем Совета безопасности республики А. Азимовым, — теракт, совершенный боевиками ИДУ. Следует отметить, что ИДУ обвиняется во всех терактах, которые происходили в республике.
Исламистам вменялась ответственность и за взрыв в ноябре 2007 года на территории государственного культурного комплекса — дворца «Кохи Вахдат» (Дворец единства); жертвой теракта стал один человек. В июне того же года мощный взрыв прогремел на территории Верховного суда Таджикистана.
Ранее, в 2006 году, объектом террористических атак трижды становилось здание МЧС Таджикистана. Некоторые эксперты склонны считать, что характер и метод исполнения операции («шахидизм») свидетельствуют о причастности к взрыву внешних сил.
В припамирском Раштском районе Таджикистана боевики, принадлежавшие к одной из местных исламистских организаций, атаковали автоколонну с 75 военнослужащими, которая направлялась в так называемую Раштскую группу районов (она расположена в 180 километрах восточнее Душанбе) для поимки особо опасных преступников, сбежавших 23 августа из СИЗО ГКНБ Таджикистана. На выходе из одного из ущелий колонна попала в засаду и была обстреляна из автоматов, пулеметов и гранатометов; по официальным данным, жертвами нападения стали 24 человека (в независимых СМИ говорится о гибели не менее 40 человек, в том числе 5 офицеров).
Силовые структуры Таджикистана расценивают нападение на автоколонну как теракт, в котором обвиняют командира непримиримой таджикской оппозиции А. Рахимова (мулло Абдулло) и его соратника А. Давлатова. Именно к отряду А. Рахимова стремились присоединиться 25 рецидивистов (в том числе и пятеро россиян), совершивших побег из изолятора в Душанбе 23 августа; пока пойманы только 7 сбежавших заключенных.
В посольстве РФ в Таджикистане уточнили, что сбежавшие россияне являются выходцами из Дагестана и приехали в республику якобы для того, чтобы учиться исламу. Однако в итоге все они были приговорены к длительным тюремным срокам за участие в попытке госпереворота и антиконституционную деятельность.
По данным Минобороны Таджикистана, в настоящее время в ряды группировки мулло Абдулло, численность которой точно не известна, входят боевики из Афганистана, Пакистана и России. Бандиты хорошо знают местность, мобильны и, главное, пользуются поддержкой у значительной части жителей Припамирья. Как говорится в заявлении Министерства обороны, этот «бандитский интернационал» пытается под флагом священной религии ислама превратить Таджикистан в арену междоусобной войны.
7 См.: Нанаева А. Исламский фундаментализм и политический ислам в странах Центральной Азии (на примере Таджикистана и Узбекистана) // Россия и мусульманский мир, 2009, № 1. С. 84—93.
По официальным данным, только с начала года в Таджикистане было арестовано свыше 50 исламских фундаменталистов, которые прошли специальную подготовку в учебно-тренировочных лагерях Пакистана и Афганистана.
В Согде осуждены 11 членов экстремисткой партии «Хизб ут-Тахрир», среди которых двое граждан Узбекистана. Суд признал их виновными в возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды, публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности, к насильственному захвату власти и изменению конституционного строя, в организации экстремистского сообщества, участии в деятельности политических партий, общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете их деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности (это характерная формулировка для подобных дел). Арестованные экстремисты были приговорены к лишению свободы на срок от 3 до 20 лет.
В конце марта 2011 года в Согде были осуждены еще 11 членов «Хизб ут-Тахрир» (все они являются гражданами Таджикистана), которые получили от 4 до 20 лет лишения свободы. По данным прокуратуры Согдийской области, за 2010 год были возбуждены уголовные дела в отношении 90 членов экстремистских партий, в том числе в отношении 42 участников запрещенной в Таджикистане «Хизб ут-Тахрир». За три месяца 2011 года в отношении 29 членов данной партии было возбуждено три уголовных дела.
В Таджикистане деятельность «Хизб ут-Тахрир» была запрещена в 2001 году; в 2008 году партия вошла в список экстремистских организаций, а ее активисты преследуются законом.
Государство принимает меры для противодействия религиозно-мотивированным преступлениям экстремистской и террористической направленности. Так, Комитет по делам религий Таджикистана планирует осуществить реформы в Совете улемов в соответствии с новым законом. 10 сентября 2010 года по окончании молитвы в центральной мечети Таджикистана Ид аль-Фитр глава Комитета А. Холиков заявил, что будут избраны новые главы Совета улемов, а затем проведены реформы, направленные на «достижение свободы религии» и способные «принести пользу религиозным организациям страны».
Некоторые аналитики считают, что реформирование Духовного управления мусульман Таджикистана позволит государству более активно вмешиваться в дела мечетей и в жизнь верующих. Немногим ранее президент РТ Э. Рахмон отделил Комитет по делам религии от Министерства культуры. С тех пор Комитет занимался разработкой и введением ограничений деятельности религиозных организаций по всей стране.
Нижняя палата парламента Таджикистана одобрила поправки в Закон «О свободе совести и религиозных объединениях» (2009 г.), согласно которым желающие изучать религию за рубежом в обязательном порядке должны получить согласие правительства. Разрешение, которое будет выдаваться уже после получения начального религиозного образования в Таджикистане, должно быть оформлено сразу в двух ведомствах — Министерстве образования и Комитете по делам религии при правительстве.
В ходе прений депутаты отмечали, что для получения религиозного образования большая часть таджикских студентов едет в Иран, население которого исповедует шиизм, в то время как большинство жителей Таджикистана придерживаются ислама суннитского толка.
«Государство будет регулировать, в какой стране и какое образование будет получать гражданин Таджикистана, и это будет способствовать устранению конфликтов среди религиозных деятелей и в обществе в целом», — сказал член возглавляемой президентом правящей Народно-демократической партии депутат Д. Давлатзода. По его словам,
сейчас в Исламском университете в Душанбе религиозное образование получают 1,5 тыс. студентов. Еще около 6 тыс. официально учатся в 19 медресе, в одной гимназии и двух школах светско-религиозной направленности.
В конце августа 2010 года президент Э. Рахмон выразил серьезные опасения, что после обучения в зарубежных религиозных заведениях граждане страны возвращаются на родину «террористами и экстремистами», и призвал родителей незамедлительно вернуть своих детей на родину. Следует отметить, что к настоящему времени за рубежом получают религиозное образование не более 60 человек, все остальные уже вернулись в Таджикистан.
РТ пытается сохранить светский характер государства, запрещая школьницам и студенткам посещать учебные заведения в мусульманских платках. Недавно президент подверг критике и тех женщин, которые стали носить мусульманские головные уборы в повседневной жизни.
К мерам, направленным на стабилизацию религиозной ситуации в Таджикистане, можно отнести и закрытие мечетей (особенно в Горно-Бадахшанской автономной области), смену имамов (в 2010 г. в крупнейших мечетях страны были заменены около 20 священнослужителей), расширение списка запрещенных организаций и ужесточение законодательства в религиозной сфере. Кроме того, под угрозой запрещения находится Партия исламского возрождения Таджикистана, в связи с чем она пытается акцентировать свою деятельность на социальных и благотворительных программах.
Некоторые из перечисленных мер поддерживаются как внутри страны, так и за рубежом, иные же резко осуждаются.
К примеру, ситуацией со свободой совести в Таджикистане озаботились США: на «вопиющие факты нарушения свободы вероисповедания» обратил внимание глава американской миссии при ОБСЕ И. Келли, выступление которого, как пишет агентство ИТАР-ТАСС, распространило посольство США в Душанбе.
Американский дипломат, в частности, сказал: «Наиболее вопиющие факты нарушения свободы вероисповедания имеют место в странах с авторитарными правительствами, которые стремятся подчинить себе все виды религиозной мысли и самовыражения в рамках общего стремления взять под контроль все аспекты политической и гражданской жизни. Мы наблюдаем это в ряде стран ОБСЕ, в первую очередь в Узбекистане, Туркменистане и Таджикистане».
Непосредственным поводом к выступлению И. Келли стало недавнее принятие в Таджикистане закона об ответственности родителей за воспитание детей (закон включает запрет на посещение мечетей детьми, не достигшими 18 лет и не являющимися учащимися религиозных школ).
Объектом пристального внимания властей является деятельность салафитов, которая была запрещена в январе 2009 года; уже в середине года были арестованы 40 последователей движения.
Первые сторонники движения «Салафия» появились в Таджикистане в 2005 году; к настоящему времени их число превышает 20 тыс. чел. Сенатор таджикского парламента А. Тураджонзода пояснил, что сторонниками движения являются преимущественно молодые люди, получившие образование в Международном университете имени Фейсала в Исламабаде и университетах Йемена и Саудовской Аравии; в этих крупных исламских учебных заведениях очень сильны позиции салафитов.
Обучение таджикских студентов финансировали различные общественные организации из арабских стран: они оплачивали их учебу, проживание, выплачивали стипендию и т.п. Анализируя «взрывоопасную» деятельность этих организаций (не только в Таджикистане, но и во всем исламском мире), зачастую имеющих поддержку на Западе, можно сделать вывод, что за ними стоят иностранные спецслужбы.
Республика Узбекистан
По сообщениям правительства Республики Узбекистан (РУ), приблизительно 93% населения страны традиционно являются мусульманами, в подавляющем большинстве — суннитами ханафитского мазхаба. Около 1% — шииты, проживающие в основном в Бухарской и Самаркандской областях. По состоянию на 1 июня 2010 года было зарегистрировано 2 226 религиозных организаций, представляющих 16 конфессий, включая 2 051 мусульманскую (в том числе мечетей, образовательных учреждений и исламских центров) и 175 христианских8. Среди мусульманских общин имеются несколько шиитских деноминаций. Действуют 50 различных религиозных учебных заведений, а также Исламский университет.
В число зарегистрированных общин религиозных меньшинств входят 52 протестантские общины корейских деноминаций, 37 общин РПЦ, 23 общины баптистов, 21 община пятидесятников («Полное Евангелие»), 10 общин адвентистов Седьмого дня, 8 иудейских общин, 5 общин Римско-католической церкви, 6 общин учения Бахаи, 2 лютеранские общины, 4 общины «Новых апостолов», 2 общины Армянской апостолической церкви, 1 община Свидетелей Иеговы, 1 община «Общества сознания Кришны», 1 буддистская община, 1 христианская церковь «Глас Господа» и одно межконфессиональное «Библейское Общество». Созданный в 1999 году (сразу после известных терактов в столице) по инициативе президента страны Ташкентский Исламский университет, курируемый кабинетом министров, по своему юридическому статусу является светским высшим учебным заведением. В университете с использованием современных светских методологий преподаются различные предметы.
Приблизительно 4% населения составляют верующие РПЦ, однако их доля сокращается, поскольку этнические русские и представители других славянских национальностей продолжают эмигрировать из страны.
Остальные 3% населения входят в состав небольших религиозных общин: католики, христиане-корейцы, баптисты, лютеране, адвентисты Седьмого дня, евангелисты и пятидесятники, Свидетели Иеговы, буддисты, последователи движения Бахаи, кришнаиты, а также атеисты. Кроме того, в Узбекистане насчитывается порядка 10 тыс. ашкеназских и бухарских евреев, проживающих в основном в Ташкенте, Бухаре и Самарканде.
С начала 1990-х годов в Ферганской долине возникли и усилились антиправительственные движения на исламистской основе.
Следует отметить, что до принятия в 1998 году нового Закона «О свободе совести и религиозных организациях» в РУ насчитывалось около 7 000 религиозных организаций, основная часть которых принадлежала к исламским конфессиям. Согласно некоторым данным, помимо официально зарегистрированных религиозных учреждений существовало и большое число незарегистрированных организаций (после перерегистрации их осталось всего 1 500). Лидеры и члены незарегистрированных религиозных общин (особенно тех, которые подозревались в прозелитизме) подвергались притеснениям, внезапным проверкам и арестам; некоторым из них были предъявлены уголовные обвинения.
Кроме того, вышеупомянутый закон запрещает гражданам появляться в общественных местах в культовом религиозном одеянии.
Узбекистан традиционно считается государством, проводящим жесткую политику в религиозной сфере; он стал применять репрессивные меры против исламских радикалов
8 См.: Агзамходжаев С. Современное состояние исламского образования в Узбекистане // Россия и мусульманский мир (ИМЭМО/ИВ РАН), 2010, № 1. С. 124—133.
раньше всех других государств ЦА. В Узбекистане больше всего заключенных, отбывающих наказания за противоправную деятельность в сфере религии. Согласно законодательству РУ запрещается следующее: обращение в свою веру (форма прозелитизма), неконтролируемый ввоз и распространение религиозной литературы (созданы специальные советы по цензурированию такого рода литературы), а также преподавание религиозных дисциплин в частном порядке. Нарушившие эти положения подвергаются уголовным наказаниям9.
Так, в 2010 году были осуждены и приговорены к лишению свободы на срок от 6 до 12 лет члены турецкой мусульманской организации «Нур», которую правительство республики считает «экстремистской» (предположительно, в организации насчитывается 141 человек).
После трех громких преступлений, совершенных летом 2009 года, правоохранительными органами РУ были арестованы сотни предполагаемых религиозных экстремистов. Причем многие из них не совершали никаких преступлений, но состояли в запрещенных религиозных организациях.
Одним из самых распространенных нарушений прав человека в Узбекистане является запрет или наказание за религиозную деятельность без государственной регистрации. Это стало серьезной проблемой для мусульман, протестантов, католиков и Свидетелей Иеговы, а также людей, придерживающихся других вероисповеданий.
Узбекистан уделяет большое внимание контролю над религиозными организациями; с затруднениями сталкиваются даже те из них, которые хотят получить государственную регистрацию. Предметом пристального внимания государства является и большинство мусульманских общин. Многие мечети в сельской местности закрыты или лишены государственной регистрации.
По свидетельству независимого правозащитника, пожелавшего остаться неизвестным из-за опасения репрессий со стороны государства, «правительство против строительства мечетей в деревнях. Сложно не только зарегистрировать независимую мечеть в сельской местности, но регистрации лишаются даже те, у которых она уже была».
В РУ подвергается жесткой цензуре ввозимая в страну религиозная литература; несмотря на это, с начала 2011 года попытки ее нелегального провоза участились. По данным Государственного таможенного комитета, с начала года на таможенных постах страны было выявлено 66 попыток незаконного перемещения 2 571 единицы литературы и 62 единиц аудио- и видеопродукции религиозного содержания. Причем для нелегального ввоза литературы и аудио- и видеопродукции религиозного содержания используются не только все виды транспорта, но и почтовые отправления. За последнее время сотрудниками таможенного поста в Ташкенте были обнаружены и изъяты запрещенные к ввозу 574 единицы журналов и брошюр из Южной Кореи, а также 120 единиц печатных изданий из Великобритании и Германии.
С середины 1990-х годов исламские радикалы в Узбекистане в массовом порядке подвергаются уголовному преследованию. По некоторым данным, в заключении находятся до нескольких десятков тысяч человек, причем сроки наказания нередко превышают 15 лет; периодически объявляются амнистии.
В докладах Государственного департамента США «О свободе вероисповедания в странах мира» Узбекистан наиболее часто называется в числе стран — нарушителей свободы совести. 16 января 2009 года за особо серьезные нарушения свободы вероисповедания государственный секретарь США Х. Клинтон в очередной раз охарактеризовала Узбекистан как «страну, вызывающую особое беспокойство».
9 См.: Бабаджанов Б. «Исламское движение Узбекистана»: джихад как идеология «изгоев» // Россия и мусульманский мир (ИНИОН, ИВ РАН), 2010, № 3. С. 105—125.
Республика Туркменистан
Официальной статистики в отношении религиозной принадлежности населения Туркменистана нет. Известно, что религиозным большинством являются мусульмане-сунниты, к которым принадлежат этнические туркмены, узбеки, казахи и белуджи. На небольших территориях вдоль границы с Ираном и в городе Туркменбаши проживают мусульмане-шииты, многие из которых являются этническими иранцами, азербайджанцами или курдами. В характере исповедания ислама четко проявляются исторически преемственные ритуалы (например, обряды поклонения предкам). Государственным органом, регулирующим государственно-конфессиональные отношения, является Совет по делам религий; согласно предоставленным им данным, в 2010 году количество мечетей в республике составило 398.
РПЦ имеет в Туркменистане 13 приходов, из которых 3 находятся в Ашхабаде; там же функционирует 1 монастырь. С 2008 года приходы РПЦ в Туркменистане подчиняются непосредственно Московской патриархии.
В республике имеются незарегистрированные религиозные группы, представленные небольшими общинами: Свидетели Иеговы, иудеи, мусульмане-шииты и несколько еван-гелистских христианских групп, включая баптистов и пятидесятников.
Лютеранство исповедует небольшая община этнических немцев, большинство из которых проживают в городе Сарахсе и вокруг него.
В стране насчитывается около 1 000 этнических поляков; они в значительной степени поглощены русской общиной и считают себя православными.
В Ашхабаде существует католическая община, которая состоит из граждан Туркменистана и иностранцев (службы проводятся в часовне нунция Ватикана).
Кроме того, в Туркменистане проживает около 1 000 евреев; раввинов и синагоги нет.
Туркменистан в наименьшей степени подвержен влиянию исламских радикалов; здесь практически отсутствуют противоправные действия, связанные с религиозно мотивированным терроризмом. Эксперты объясняют этот феномен двумя обстоятельствами: во-первых, духовными традициями туркмен, которые никогда не были привержены фундаменталистским формам исповедания ислама, и, во-вторых, жесточайшим контролем государства за всеми проявлениями религиозной жизни в стране.
С 1994 года в стране действует Генгеш (Совет) по делам религии при президенте страны, которым руководят председатель и его заместители: муфтий (глава мусульман Туркменистана), заместитель муфтия, благочинный (православный священник, назначенный церковными властями осуществлять надзор за порядком в епархиальном округе) Туркменистана и один гражданский чиновник. В областях (велаятах) при местных администрациях были образованы велаятские советы по делам религий. Возглавляют их главные имамы областей.
Все упомянутые духовные руководители получают зарплату в качестве служащих государственных органов — грубейшее нарушение Конституции страны, согласно которой «религиозные объединения отделены от государства». Причем Туркменистан никак не реагирует на критику, вызванную несоблюдением им Основного закона.
Несмотря на некоторую либерализацию режима, в 2008 году власти по-прежнему осуществляли жесткий контроль за деятельностью религиозных общин, а также за содержанием проповедей в мечетях и храмах страны.
Как и в предыдущие годы, в 2008-м лишь ограниченное число желающих смогло совершить хадж в Мекку: согласно указу Г. Бердымухаммедова, такая возможность была предоставлена 188 паломникам. Причем эта цифра не случайна — именно столько мест имеется на борту самолета национальной авиакомпании «Туркменские авиали-
нии», выполняющей чартерный рейс в Саудовскую Аравию исключительно за собственный счет.
Многие эксперты и политологи признают, что Туркменистану, в отличие от соседних стран, удалось избежать появления на своей территории «ваххабитских» группировок и их агентов влияния. Разумеется, это произошло во многом благодаря жесткому контролю со стороны власти и спецслужб, но и не в меньшей степени вследствие того, что ни туркменская религиозная среда, ни ментальность народа органически не приемлют религиозный фундаментализм. Именно поэтому в Туркменистане мала вероятность возникновения предпосылок для усиления ислама фундаменталистского толка. Практически все эмиссары, направляемые в Туркменистан экстремисткой религиозной организацией «Хизб ут-Тахрир», потерпели фиаско: на пропагандируемые ими призывы население реагировало крайне вяло, а нелегально ввозимая литература зачастую оказывалась невостребованной.
Глубина веры у мусульман Туркменистана неизвестна; громадные мечети, построенные в Ашхабаде, полупусты даже в праздники. Наблюдатели говорят, что из-за тотального религиозного контроля государства мусульмане предпочитают молиться дома.
В уже упоминавшемся докладе Госдепартамента США о терроризме за 2008 год сообщается, что Туркменистан принимает участие в международных контртеррористических мероприятиях, но его границы остаются уязвимыми ввиду сложного рельефа местности, а также «малочисленности и неоднородности пограничной и таможенной служб страны».
В докладе дается скупая информация о столкновениях, имевших место в сентябре 2008 года в Ашхабаде (в районе «Хитровка»), когда при невыясненных обстоятельствах вспыхнула перестрелка, продолжавшаяся продолжительное время. Далее подчеркивается, что этот инцидент «вынудил власти Туркменистана пересмотреть свою программу по борьбе с терроризмом, подготовке кадров и повышению боеготовности».
Кроме того, в докладе Госдепартамента США говорится: «Правоохранительные и силовые структуры страны осуществляют строжайший контроль над всеми аспектами жизни общества, делая маловероятным использование Туркменистана в качестве безопасного прибежища для террористов». Иными словами, терроризм в Туркменистане не имеет особых перспектив.
Таким образом, Туркменистан демонстрирует достаточно оригинальную, но, нужно признать, весьма эффективную политику в религиозной сфере, позволяющую избегать проявлений исламского радикализма.
Республика Казахстан
В поликонфессинальной, полиэтничной Республике Казахстан (РК) функционирует свыше 3 300 религиозных объединений, представляющих более 40 конфессий и деноминаций. Развитие современного Казахстана демонстрирует способность религии (традиционных и нетрадиционных конфессий, различных религиозных объединений) оказывать как позитивное, так и негативное воздействие на общественно-политические процессы в стране10.
10 См.: Жусипов Б.С. Религиозный экстремизм как угроза безопасности Казахстана // Казахстан-Спектр (КИСИ), 2009, № 1. С. 35—41; Асанбаев М., Умирзакова Л. Новая форма религиозного экстремизма в Казахстане: деструктивные секты и культы // Центральная Азия и Кавказ, 2009, № 1 (61). С. 47—53; Избаиров А., Аязбеков С. Особенности религиозной ситуации в Казахстане: существующие проблемы // Казахстан в глобальных процессах (Алматы, ИМЭП), 2008, № 4. С. 78—86.
В Казахстане достаточно позитивно воспринимается роль религии в современном обществе, хотя более трети жителей страны настроены по отношению к ней негативно. Таким образом, можно констатировать, что казахстанцы занимают достаточно противоречивые позиции по вопросам, касающимся религии и ее влияния на отношения между людьми. Тем не менее позитивные оценки превалируют11.
В региональном разрезе наиболее позитивное восприятие религии и строгое исполнение постулатов ислама наблюдается в Южно-Казахстанской области.
Следует также отметить, что горожанам в большей мере, чем жителям сел, присущи негативные установки в отношении роли религии в современном обществе.
Большая часть казахстанцев выступает за общение с Богом без посредников, почти треть респондентов затрудняются определить необходимость религиозных служб/обрядов; таким образом, налицо неоднозначное восприятие роли церкви/мечети и ее служителей.
Однако, как отмечают социологи, представители сообществ, традиционно идентифицируемых как мусульманские, оценивают роль религии намного позитивнее, нежели представители других этноконфессиональных сообществ. Мусульмане также чаще, чем представители других религий, отмечают необходимость религиозных служб/обрядов для нахождения пути общения с Богом.
При этом казахи оценивают роль религии выше, чем респонденты русской и других национальностей. Представители других этнических групп больше констатируют негативные свойства религии12. 75% казахстанцев в той или иной степени считают себя религиозными, тогда как 15,5% не относят себя к верующим.
Регионы страны сильно различаются по степени религиозности. Согласно результатам опроса, численность религиозного населения в Атырауской области в 3,3 раза больше, чем в Алматы и Астане. Сельское население более строго, чем горожане, относится к соблюдению религиозных предписаний; так, намаз совершают 11,6% сельчан и 7,4% горожан. То же самое характерно в отношении выполнения таких постулатов ислама, как «закят» и «саум».
Однако городское население имеет больше экономических возможностей для совершения хаджа.
Каждый десятый житель Казахстана так или иначе сталкивался с проблемами в связи с вероисповеданием, причем чаще, чем приверженцы ислама и православия, их испытывают представители других конфессий.
По мнению населения Казахстана, на ухудшение отношений между представителями разных вероисповеданий может повлиять в первую очередь активность радикально настроенных религиозных групп. И хотя жители села склонны оценивать отношения между представителями различных конфессий в Казахстане как более или менее устойчивые, горожане отмечают факторы, способные привести к ухудшению ситуации.
Более половины респондентов (67,4%) отметили, что за последние три года они стали больше верить в Бога. Тем не менее руководствоваться Священным Писанием и советами священнослужителей при принятии важного решения готовы лишь 3,6% населения страны. Данный факт может являться свидетельством того, что религиозность населения страны носит неглубокий характер.
11 См.: Козырев Т. Новые тенденции в развитии этноконфессиональной ситуации в Казахстане // Analytic (КИСИ), 2009, № 5. С. 87—90; Смагулов Е. Современная религиозная ситуация в Казахстане // Центральная Азия и Кавказ, 2011, Том 14, Выпуск 3. С. 53—72.
12 См.: Краснобаева Н. Религиозная ситуация в Восточно-Казахстанской области // Россия и мусульманский мир (ИНИОН, ИВ РАН), 2010, № 7. С. 71—76; Цепкова И. Межконфессиональные отношения в Казахстане // Россия и мусульманский мир (ИНИОН, ИВ РАН), 2009, № 11. С. 72—76.
Согласно результатам опроса, среди тех, кто стал верить в Бога, преобладает население Южно-Казахстанской и Западно-Казахстанской областей. В течение последних лет более религиозными, чем жители других регионов страны, стали алмаатинцы. Что касается Карагандинской области, то здесь, напротив, каждый пятый стал менее религиозен.
Тем не менее, если рассматривать оценки воздействия религии на современное казахстанское общество в их динамике (с августа 2008 г.), становится очевидным, что жители страны в целом стали менее позитивно оценивать ее влияние. Так, возросло количество тех, кто полагает, что религиозные институты манипулируют общественным мнением, используя верующих в своих интересах, что отнюдь не способствует сплочению общества.
В октябре 2011 года в Казахстане был принят новый закон о религии, причем под нажимом западных правозащитных организаций внесение в него изменений откладывалось более 10 лет. Изменения эти были ожидаемы, на них настаивала и РПЦ, и многие общественные деятели и политики в Казахстане; критика звучала, в основном, со стороны протестантских церквей.
Главное различие старого и нового законов прослеживается в их названиях. Прежний Закон «О свободе вероисповедания и религиозных объединениях», принятый 15 января 1992 года, был направлен на закрепление свободы совести. Новый закон называется «О религиозной деятельности и религиозных объединениях» и направлен на регулирование их деятельности.
Отдельная статья нового закона посвящена компетенции уполномоченного органа, каковым на сегодняшний день является Агентство по делам религий Казахстана. Оно проводит изучение и анализ деятельности миссионеров и созданных на территории республики религиозных объединений, координирует деятельность местных исполнительных органов в сфере регулирования отношений по вопросам религиозной деятельности, обеспечивает проведение религиоведческих экспертиз и проверки списков граждан-инициаторов религиозных объединений, согласовывает деятельность иностранных религиозных объединений на территории республики и назначение иностранными религиозными центрами руководителей религиозных объединений в Казахстане.
Правительство РК взяло, наконец, под контроль деятельность миссионеров. Однако в новый закон не включена наиболее одиозная норма, содержавшаяся в предыдущих проектах — о выделении квоты на миссионерскую деятельность и распределении ее по областям. Правилам регистрации и перерегистрации миссионеров в новом законе посвящена специальная статья (последний ее пункт гласит, что осуществление миссионерской деятельности без регистрации запрещается).
Против «закона, запрещающего намаз», выступили несколько общественных объединений (в том числе «Желтоксан рухы»), часть которых вообще никому не известна.
Однако самая жесткая критика прозвучала из уст депутата и композитора Б. Тлеуха-на, ранее прославившегося тем, что он объявил празднование 23 февраля покушением на независимость Казахстана. Он также потребовал запретить показ фильмов, в которых присутствуют эротические сцены, и убрать рекламные плакаты некоторых из них, а также исключить из школьной программы теорию Дарвина и поменять изображения на ученических тетрадях.
События 2011 года показали, что ситуация с религиозным экстремизмом в Казахстане далеко не благополучна. В апреле силы правопорядка обезвредили в Алматы группу из четырех человек, близкую к радикальным кругам. Уроженцы Казахстана есть и среди боевиков, воюющих на Северном Кавказе в рядах нелегальных террористических группировок.
В стране фактически началась волна терактов. В мае в офисе здания ДКНБ в Актобе произошел взрыв, который был осуществлен 25-летним Р. Макатовым; никто, кроме самого террориста, не погиб. По мнению некоторых экспертов, этот взрыв был проверкой готовности Казахстана к отражению терактов ближневосточных джихадистов. Акт самоподрыва был скорее «любительским» и, вероятнее всего, был совершен по личной инициативе Р. Макатова, что подтверждается малой мощностью заряда.
Актобе уже не раз упоминался как город, откуда казахстанские граждане направлялись в соседнюю РФ, в частности на Кавказ, чтобы присоединиться к местным боевикам для ведения религиозной войны. Четверых казахстанцев арестовали в Махачкале с бомбой ручной сборки. В 2009 году в той же Актюбинской области были арестованы и осуждены (уже казахстанскими властями) шесть человек во главе с А. Каримбаевым, впоследствии умершим в тюрьме; по версии следствия, они готовились к террористическим акциям, тренируясь в степи в стрельбе из пневматических ружей. 20 апреля 2011 года в Махачкале был убит один из последних казахстанцев-джихадистов С. Аманов, являвшийся одним из руководителей подполья.
Ночной взрыв неподалеку от изолятора КНБ в Астане был напрямую связан с задержанием около 20 человек, подозреваемых в причастности к самоподрыву смертника в здании ДКНБ в Актобе.
28 октября 2011 года ранее неизвестная исламистская группировка «Джунд аль-Ха-лифат» («Солдаты Халифата») пригрозила Казахстану актами насилия, если не будет отменен новый закон, запрещающий намаз в госучреждениях. Это была реакция на то, что в стране с преобладающим мусульманским населением принят закон, запрещающий молельные комнаты в госучреждениях и требующий ежегодной регистрации иностранных миссионеров.
Заявление «Джунд аль-Халифат» стало первой прямой угрозой властям Казахстана после принятия нового закона. Уже 31 октября в Атырау прогремели два мощных взрыва. Через пять минут на пустыре возле жилого дома неизвестным мужчиной был осуществлен самоподрыв; он оказался единственной жертвой, так как было очень рано, а взрывные устройства не были снабжены поражающими элементами.
И, наконец, 12 ноября в Таразе боевик, который, по данным спецслужб, являлся приверженцем идей джихада, ограбил оружейный магазин, застрелил пятерых сотрудников силовых структур, обстрелял из гранатомета здание КНБ, а затем подорвал себя гранатой. Стрельба и взрывы, прогремевшие в городе, вызвали в Таразе панику.
Таким образом, религиозный экстремизм в Казахстане стал реальностью.
Политологи считают, что, если казахстанцы нормально воспринимают «реваншистский» ислам, значит, социальная ситуация в республике приблизилась к ближневосточной, которая, как известно, характеризуется идеологическим вакуумом, безработицей, пренебрежением интересами простого населения со стороны властей и подменой государственных приоритетов материальными устремлениями властных элит.
Неблагоприятная социальная атмосфера в регионах представляет наибольшую проблему для сотрудников оперативных и антитеррористических подразделений. Силовые структуры получают информацию путем агентурной работы, в ходе которой их оперативные работники вербуют источники информации, в том числе и в среде религиозных экстремистов.
Однако высокий уровень коррумпированности государственных структур не только снижает эффективность управления страной, но и порождает отсутствие уважения к ним у простых граждан, не говоря уже о хорошо осведомленных офицерах спецслужб и полиции.
С учетом политики формирования пояса нестабильности в Центрально-Азиатском регионе и социального неравенства, существующего в республике, внешние игроки активно финансируют заброску в Казахстан религиозных эмиссаров.
Помимо всего прочего, в Казахстане существует и важная техническая проблема: в республике фактически нет централизованной базы по подготовке спецподразделений по антитеррору и специалистов по ведению контрпартизанской войны.
3аключение
В качестве общих для всех государств ЦА направлений развития религиозной ситуации можно выделить следующие:
> во всех странах региона самой распространенной религией является суннитский ислам ханафитского мазхаба; вторая по численности конфессия — православие (РПЦ Московского патриархата);
> общины верующих заметно «помолодели»;
> значительно возросло число верующих-горожан;
> большинство религиозных объединений политизировались (особенно исламские общины);
> в деятельности религиозных общин усилилась образовательная составляющая;
> в десятки раз (а по отдельным странам региона — в сотни раз) увеличилось число новых религиозных движений (НРД);
> НРД финансируются в основном из-за рубежа, их религиозные центры (штаб-квартиры) расположены за пределами ЦА;
> в странах ЦА (за исключением Туркменистана) возникают и активизируются политические движения под исламскими лозунгами; идет их консолидация с другими оппозиционными силами в регионе;
> во всех странах региона в большей или меньшей степени удается контролировать деятельность религиозных объединений (в Узбекистане, Туркменистане и Таджикистане — более жестко, в Кыргызстане — мягче);
> во всех странах региона по нескольку раз ужесточали законодательство в религиозной сфере;
> во всех странах региона обостряется ситуация с исповеданием ислама;
> все центральноазиатские общества (за исключением Туркменистана) исламизи-руются;
> во всех странах региона существуют запрещенные исламистские организации;
> ни одна страна ЦА не имеет представления о реальных объемах и глубине религиозности своего населения.
На основе проведенного анализа религиозной ситуации в ЦА можно заключить, что в регионе растут масштабы религиозно мотивированного экстремизма и терроризма.
Несмотря на ужесточение законодательной базы в сфере борьбы с экстремизмом и терроризмом, а также на преследования и многочисленные судебные процессы, масштаб этих противоправных действий не уменьшается, то есть противодействие исламским радикалам в регионе ведется неэффективно. Более того, ислам в ЦА все больше политизируется, что является первым условием его радикализации. Этот процесс необходимо приостановить: религия должна спасать души, а не призывать людей к протесту, который она
вместо этого способна канализировать в созидательное русло личностного и общественного развития13.
Необходимо осознать, что религиозно мотивированный экстремизм и терроризм в настоящее время представляет одну из самых значительных угроз стабильности ЦА.
Формы и методы деятельности радикальных исламистских течений в регионе совершенствуются; они все больше сращиваются с наркобизнесом, организованной преступностью, торговлей людьми и, что самое опасное, втягивают в свою орбиту молодежь. Растет организованность и мобильность исламистских групп, которые в своей деятельности начинают использовать сетевой принцип. Соответственно, должны меняться и совершенствоваться меры, способы и формы противодействия радикальным исламистским течениям.
Не исключено, что радикальный ислам находит поддержку среди чиновничьей бюрократии и бизнес-элит региона, и эту возможность необходимо всесторонне и детально исследовать.
Активность исламских радикалов в ЦА подпитывается острыми проблемами в социально-политической, экономической и собственно религиозной жизни региона. Терроризм с «религиозным лицом» является формой прорыва системных противоречий: для того чтобы он стал реальностью, необходимо сочетание многих факторов. Эти факторы представляют собой как бы единую структуру, и каждый из них может обусловить появление терроризма. Таким образом, разрушая тот или иной компонент террористической структуры, можно ослабить ее потенциал.
Следует также отметить, что население региона не испытывает уважения к официальным исламским структурам, в то время как неформальные мусульманские лидеры пользуются у него авторитетом. Исследователями доказано, что без ощутимой поддержки населения исламистские движения существовать не могут.
В регионе присутствует недовольство правящими режимами, что может вызвать развитие новых форм протеста (в том числе и радикально-исламистской направленности). Почти все режимы ЦА авторитарны, правящие элиты замкнуты сами на себя, отсутствуют эффективные методы воздействия на власть; общественные программы в большинстве случаев не выполняются, а социальные лифты сокращаются. Исламские радикалы акцентируют внимание на просчетах власти и используют их как аргумент в пользу организации правления на основе норм шариата.
За прошедшие годы зарубежные проповедники заметно преуспели в насаждении идеологии исламизма, потенциал которого в настоящее время уже и без них способен к росту. Теперь в регионе проповедуют их ученики; созданы центры «кристаллизации» радикальных общин и террористических групп.
В борьбе с исламизмом в ЦА доминируют силовые методы, однако их эффективность ограничена. Необходимо развивать превентивные формы противодействия религиозно мотивированному экстремизму и терроризму, которые, как показывает зарубежный опыт, более эффективны.
Лицам во властных структурах региона необходимо осознать, что представители исламских радикальных течений — это чаще всего их сограждане, и вместо применения к ним жестких мер (нередко включающих физическое уничтожение) следовало бы попытаться вернуть жизнь оступившихся людей в правовое русло с дальнейшей интеграцией в общество. Для этого необходимо проводить профилактическую работу, вести дискуссии о религии и формах вероисповедальной практики, а также активно обсуждать наиболее актуальные проблемы развития государств региона.
13 См.: Джалилов З.Г. Нетрадиционные исламские движения в Центральной Азии // Казахстан-Спектр, 2009, № 4. С. 28—36.
Высказанное предложение в полной мере относится и к религиозным деятелям региона: как представляется, сегодняшняя ситуация с распространением мусульманского радикализма во многом объясняется недееспособностью исламского руководства стран ЦА.
Официальные лидеры исламской уммы региона устранились от дискуссий с радикалами и каждодневных проповедей, содержащих ясную и обоснованную критику их идей. В то время как имамы боятся обсуждать острые проблемы социального и экономического характера, исламские радикалы дают ответы на все вопросы, чем привлекают к себе сторонников. Таким образом, духовным лидерам ЦА необходимо перехватить инициативу в ведении религиозных проповедей.
Следует помнить, что в нестабильности ЦА заинтересованы многие крупные акторы современной геополитики. Для достижения своих целей эти «игроки» используют существующий в регионе протестный потенциал и привнесенные из-за рубежа отточенные идеи исламского радикализма; «накладывая» одно на другое, они провоцируют конфликты, которыми стремятся управлять.
Несмотря на то что экстремисты и террористы относительно сильны в критике, у них нет никакой конструктивной программы, кроме сомнительной для современного мира идеи халифата; эту ситуацию надо максимально использовать.
И, наконец, надо преодолевать имеющиеся в регионе политические, социальные и экономические проблемы, так как именно их нерешенность дает «козыри» радикалам.
Круг актуальнейших для региона проблем давно очерчен: коррупция, отсутствие социальной справедливости, исключительно высокий уровень безработицы среди молодежи, отсутствие «социальных лифтов», слабое развитие демократических институтов и т.п. Решение обозначенных проблем является самой эффективной формой борьбы с религиозно мотивированным экстремизмом и терроризмом.
