CC BY
37
УДК 81'38
РЕФЛЕКСИВНЫЙ РЕЖИМ ИНТЕРПРЕТАЦИИ КАНОНИЧЕСКОЙ РЕЧЕВОЙ СИТУАЦИИ*
Л.У. Тариева
Кафедра русского языка Филологический факультет Ингушский государственный университет ул. Х.-Б. Муталиева, 6, Магас, Россия, 386102
Статья посвящена анализу рефлексивного режима интерпретации языковой ситуации, на базе которого репрезентируется парадигма «лиц», релевантных для ингушского языка: лицо Созерцающее, лицо Говорящее, лицо Произносящее, лицо Слышащее. Имманентные свойства одушевленного денотата реальной действительности: 'видение', 'слышание' трансформируются в десигнаторы языкового знака, формируя в языке Субъект восприятия. Эксплицитные свойства: 'говорение', 'произношение' запускают механизм функционирования в языке Субъекта речи.
Ключевые слова: элементарная каноническая ситуация, рефлексивный режим, парадигма лиц, категоризация, десигнатор, эмпатия, хронотоп.
Речевая ситуация, выделяющая Говорящего и Слушающего, охарактеризованных единством места и времени, интерпретированная в качестве канонической [13. C. 579, 637; 5. C. 259] с прагматической точки зрения содержит в себе, как нам представляется, имманентное противоречие, которое заключается в том, что выделение категории Говорящего обусловливается рефлексивным свойством «говорение», в то время как выделение Слушающего нерефлексивно и связано с эмпатией, т.е. с проникновением во внутренний мир другого человека. Способность воспринимать внутренний мир другого человека, идентифицировать себя с ним обусловливается эпистемическим богатством опыта индивида.
Эпистемический опыт объемом в одну-единственную языковую единицу «лицо Говорящее» — недостаточное условие для того, чтобы к Говорящему было подключено второе лицо — Слушающий. Недостающим звеном, как нам видится, является опыт каузации (вызывания к жизни) рефлексивного свойства «слышание», с целью его языковой десигнации как необходимого условия для эмпати-ческого переноса.
Апробированное в языках с различным грамматическим строем свойство «говорение», как иконический знак отраженное в языке «лицом Говорящим», на поверхностном уровне представлено номинативной формой имени в языках различных стратегий, сравните, эргативные языки: со (NOM) /я — (инг. яз.); со (NOM) /я — (чеч. яз.), со (NOM) /я — (бац. яз.); номинативные языки: я / со — (рус. яз.); ich /со — (нем. яз.); I/со) — англ. яз.). Например:
1) со (NOM) лув /Я говорю (т.е. обладаю способностью говорить);
2) со (NOM) йист хул /Я артикулирую (возможно вне акустики).
* Рец. проф. В.П. Синячкин (РУДН); проф. А.С. Мамонтов (ГИРЯ им. А.С. Пушкина).
Языковая категоризация свойства «слышание» в рефлексивном режиме интерпретации в ингушском языке (а также и других нахских языках) экспонируется «лицом Слышащим», на поверхностном уровне представленным аффективной формой имени сона/я, например:
1) сона (AFF) хоз /Я слышу (т.е. обладаю способностью слышать, не глухой).
Категория Наблюдателя, введенная в [1], может быть идентична лицу Созерцающему, обусловленному рефлексивным режимом интерпретации. Лицо Созерцающее, в силу своей интенциональности, каузирует (вызывает к жизни) лицо Говорящее, как участника общения, генерированного на базе онтологического рефлексивного свойства «говорение», дейктически маркируя его (как это обычно делается жестом), при произнесении местоимения первого лица, которое может быть «первичным» [2; 4. C. 6, 73] и «универсальным» [9. C. 3] словом, свойственным всем языкам мира.
Слушающий, совмещаемый с Говорящим, втягивается в речевую ситуацию на базе иного, нерефлексивного свойства: «слушания», сравните:
1) сона (AFF) хоз /Я слышу;
2) аз (ERG) ладувх /Я слушаю.
В ингушском языке различные глаголы (примарный: хоз / слышу, и композит: ладувх / слушаю, сложившийся из автономных слов ла / терпеть, терпение и дувх / надеваю) аргументированы различными актантами (в аффективной и эргативной формах), в русском семантически различные глаголы (слышу и слушаю), восходящие к одному корню, аргументированы одинаковой номинативной формой имени.
Восприятие Слушающего становится возможным, если Говорящий обладает собственным имманентным эпистемическим опытом каузированного рефлексивного свойства «слышания», вызванного произношением, т.е. лицом Произносящим, морфологически представленным в ингушском языке эргативной формой имени, например:
Аз (ERG) оал / Я произношу (т.е. осуществляю «акустическое говорение»,
не немое «говорение»).
Имманентный процесс кумуляции лиц в качестве десигнаторов языкового знака (Созерцающее, Говорящее, Произносящее, Слышащее), возможен в элементарной канонической речевой ситуации, обусловленной рефлексивным режимом интерпретации, ср.:
сона (AFF) сайна (AFF) гу /Я сам вижу; со (NOM) се (NOM) лув /Я сам говорю; аз (ERG) айса (ERG) оал /Я сам произношу; сона (AFF) сайна (AFF) хоз /Я сам слышу.
Лицо Говорящее как иконический знак буквально «списан» с лица говорящего и естественно функционирует как полноценное лицо в едином хронотопе
с остальными тремя лицами, выдерживая одно из основных условий канонической речевой ситуации: непосредственное единство места и времени. При рефлексивном режиме интерпретации единство хронотопа в речевом акте произнесения личного местоимения со/я естественно.
При подобном мировосприятии в высказываниях в фокусе эмпатии будет функционировать лицо Говорящее, маркированное единым дейксисом с Лицом Произносящим, при условии, что человек не немой. «За спиной» полноценного Говорящего будет возникать одно из лиц парадигмы, экспонируя иную интерпретацию отношений «рядов иерархии эмпатии», чем это представлено в [12; 15; 11], в частности:
1) со (NOM) б1ехьвеннав / Я запачкался (Говорящий и Созерцающий);
2) сона (AFF) сай дега тата хоз / Я слышу стук своего сердца (Говорящий и Слышащий);
3) аз (ERG) оал /Я произношу (Произносящий и Слышащий);
4) со (NOM) ист хул / Я говорю, артикулирую, вне звука (Говорящий, Созерцающий).
Определение эмпатии, приведенное в [10], — это «конструкт, кумулирующий аффективный и когнитивный компоненты», отражает необходимость интерпретации рефлексивной «дистинкции» [8] объемом в четыре репрезентируемых лица, когда конституируется «собственное Я», чтобы эмпатия, интерпретированная как «интеллектуальная идентификация собственных чувств с чувствами и мыслями другого человека» в [3] благополучно состоялась. Это и есть то направленное на адекватное смысловое восприятие условие, при котором возможно подключение Слушающего.
Четыре лица — Созерцающее, Говорящее, Произносящее, Слышащее, осмысленные как единый комплекс, могут функционировать в языке как прямые участники общения, и выступать условием приемлемости квалификации эмпатии в качестве интеллектуальной идентификации собственных чувств с чувствами и мыслями другого человека в [3]. Об эмпатии, нацеленной на эффективную речевую коммуникацию, может идти речь, если собственные чувства («видение», «слышание») апробированы прежде в этистемическом состоянии индивида, де-сигнированными в языке «лицами», выраженными на поверхностном уровне различными падежными формами.
Полноценный Говорящий в комплексе с еще тремя лицами организован в ингушском языке в двух ипостасях: с одной стороны — это Хоалу саг / Субъект восприятия, кумулирующий гомогенные лица: Созерцающее (сона / я) и Слышащее (сона /я), обусловливающие запуск чувственного мышления, онтологически первичного; с другой стороны, — Кхета саг / Субъект речи, кумулирующий негомогенных Говорящего и Произносящего, обусловливающих запуск механизма понятийного мышления, в силу того, что становление понятия происходит при посредстве языка. При этом Говорящий функционирует в языке в качестве де-
сигнатора языкового знака, морфологически, представленного номинативной формой имени, имеющего выход на денотат. Произносящий выполняет семантическую функцию десигнатора чисто языкового знака, имеющего выход на сигнификат, и на поверхностном уровне выражается эргативной формой падежа.
Традиционно каноническая речевая ситуация характеризуется несколькими основными условиями: предмет общения, участники общения, место и время общения, цель общения, взаимосвязь между участниками общения.
Участниками общения в эргативном ингушском языке могут быть Созерцающий (сона (AFF) гу / я вижу), Говорящий (со (NOM) лув/я говорю), Произносящий (аз (ERG) оал / я произношу), Слышащий (сона (AFF) хоз / я слышу), генерированные на основе соответствующих онтологических свойств и представленные на поверхностном уровне различными формами падежей: «Произносимое и слышимое слово есть первоначальная форма языка, гораздо более важная чем его вторичная форма...» [4. C. 11].
Парадигма лиц Созерцающий, Говорящий, Произносящий, Слышащий, возникающая на базе имманентных свойств денотата: «видение, говорение, произнесение, слышание», репрезентируется нами в рефлексивном режиме интерпретации.
Такой режим, как представляется, должен быть введен в обиход лингвистического исследования языков, в частности, эргативного ингушского языка. Рефлексивный режим интерпретации канонической речевой ситуации ингушского языка и других нахских языков, исключающий опосредованный контакт, — это такой контекст [7], который, используя термины «необходимые для раскрытия значения эгоцентрических элементов и снятия их неоднозначности» и который, на наш взгляд, представляет ряд лиц со строгой имманентной иерархией включения: Созерцающий, или Наблюдатель в [1; 6], вызывающий интенциональностью и прескриптивностью дейксиса «говорение», грамматически представленный аффективной формой имени (сона (AFF) гу /я вижу, т.е. 'не слепой'; Говорящий, на поверхностном уровне выраженный номинативной формой падежа имени (со (NOM) лув /я говорю, т.е. обладаю способностью «говорить»); Произносящий, морфологически представленный эргативной формой имени (аз (ERG) оал / я произношу, т.е. озвучиваю способность говорить); Слышащий, на поверхностном уровне выраженный аффективом сона/я (сона (AFF) хоз /я слышу).
Парадигма, включающая четыре лица (Созерцающее, Говорящее, Произносящее, Слышащее), представляет собой иерархически строго организованную систему аппозитивных компонентов, на базе которых формируется система основных падежей ингушского языка и в целом нахских языков.
Лицо Слышащее и Созерцающее, представляющие Хоалу саг / Субъекта восприятия, морфологически репрезентируются единой формой аффективом сона/я, в связи с гомогенным характером чувственного аппарата человека, т.е. в связи с тем, что между Лицом Созерцающим и Слышащим нет дистинктивного различия. Лицо Говорящее и лицо Произносящее, представляющие Кхета саг / Субъект речи, экспонированы различными падежными формами в связи с аппо-
зитивностью гетерогенных свойств «говорение» и «произнесение»: на базе свойства «говорение», которое необязательно должно быть посредством произношения, возникает языковой знак «лицо Говорящее», имеющий выход на денотат. На базе свойства «говорение» возможен и немой Говорящий. Достигающий «эффективной» речевой коммуникации артикуляцией, жестами. Свойство «произнесение» есть акустически наполненная артикуляция, генерирующая в ингушском языке лицо Произносящее, на поверхностном уровне синхронно представленное ядерным падежом (аз/я).
Парадигма лиц, включающая четыре первичных «эгоцентрика» (термин Б. Рассела, см.: [14]), обусловлена единым хронотопом, общим полем зрения, связанным со способностью лицезреть собственное «говорение», если человек не слепой, и слышать собственное произношение, если человек не глухонемой.
Таким образом, первичные эгоцентрики — лицо Созерцающее, лицо Говорящее, лицо Произносящее, и лицо Слышащее — могут быть охарактеризованы как «слова и категории, которые полностью реализуют свой смысл только в условиях канонической речевой ситуации» [7] и, как нам представляется, выявляются преимущественно в рефлексивном режиме интерпретации.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика, 1986. — М.: ВИНИТИ. — Вып. 28. — С. 5—33.
[2] Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984.
[3] Ефремова Т.Ф. Современный толковый словарь русского языка. — М.: Астрель, 2006.
[4] Есперсен О. Философия грамматики. — М.: Издательство иностранной литературы, 1958.
[5] Падучева Е.В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. — М.: Языки рус. культуры, 1996.
[6] Падучева Е.В. Еще раз о генитиве субъекта при отрицании // Вопросы языкознания. — 2005. — № 5. — С. 84—99.
[7] Падучева Е.В. Режим интерпретации как контекст, снимающий неоднозначность // Материалы международной конференции «Диалог-2008». URL: www.dialog-21.ru/dialog2008/ materials/htm/64/htm
[8] Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л.Ф. Ильичёв, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалёв, В.Г. Панов. — М.: Советская энциклопедия, 1983.
[9] Штелинг Д.А. Семантика грамматических противопоставлений в современном английском языке: Автореф. дисс. ... док-pa филол. наук. — М., 1978.
[10] Davis, M. Empathy: a social psychological approach. — Boulder: Westview Press, 1996.
[11] Kuno S., Kaburaki E. Empathy and syntax // Linguistic Inquiry. — 1977. — V. 8. — № 4.
[12] Kuno S. Subject, Theme and the Speaker's empathy — a reexamination of relativization phenomena // Subject and topic. — N.Y.; S.F.; L., 1976.
[13] Lyons J. Semantics. Vols. 1 and 2. — London: Cambridge University Press, 1977.
[14] Russell B. An inquiry into meaning and truth. — L., 1940.
[15] Yokoyama O.T., Klenin E. The semantics of «optional» rules: Russian personal and reflexive possessives // Sound, Sign and Meaning. — Ann Arbor, 1976.
THE REFLEXIVE MODE OF INTERPRETATION OF CANONICAL SPEECH SITUATION
L.U. Tarieva
The Russian Language Department Philological Faculty Ingush State University Mutaliev str., 6, Magas, Russia, 386102
This article presents reflexive mode of interpretation of language situation, on the basis of which paradigm of "persons" is relevantly represented as to the Ingush language: Contemplative person, Speaking person, Sounding person, Hearing person. The inherent properties of animate referents of reality which are "seeing", "hearing', etc., transform into designator of language sign, forming the Subject of perception in the language. Explicit properties such as "speaking", "pronouncing" run operational mechanisms of speech Subject.
Key words: elementary canonical situation, reflexive mode, paradigm of "persons", categorization, designator, empathy, chronotop.
REFERENCES
[1] Apresyan Ju.D. Dejksis v leksike i grammatike i naivnaya model mira // Semiotika i informati-ka. — M.: VINITI, 1986. — Vyp. 28. — S. 5—33.
[2] Gumboldt V. fon. Izbrannye trudy po yazykoznaniju. — M.: Progress, 1984.
[3] Efremova T.F. Sovremennyj tolkovyj slovar' russkogo jazyka. — M.: Astrel, 2006.
[4] Espersen O. Filosofija grammatiki. Izdatel'stvo inostrannoj literatury. — M., 1958.
[5] Paducheva E.V. Semanticheskiye issledovaniya: Semantika vremeni i vida v russkom yazyke. Semantika narrativa. — M.: Yazyki rus. kultury, 1996.
[6] Paducheva E. V. Esche raz o genitive subyekta pri otricaniyi // Voprosy yazikoznaniya. — 2005. — № 5. — S. 84—99.
[7] Paducheva E. V. Rezhim interpretaciyi kak kontekst, snimayuschiy neodnoznachnost // Materialy mezhdunarodnoy konferencii «Dialog-2008». URL: www.dialog-21.ru/dialog2008/materials/ htm/64/htm
[8] Filosofskiy entsiklopedicheskiy slovar. — M.: Sovetskaya entsiklopediya // Gl. redaktsiya: L.F. Ilichov, P.N. Fedoseyev, S.M. Kovalyov, V.G. Panov, 1983.
[9] Shteling D.A. Semantika grammaticheskikh protivopostavleniy v sovremennom angliyskom yazyke: Avtoref. diss.... dok-pa filol. nauk. — M., 1978.
[10] Davis M. Empathy: a social psychological approach. — Boulder: Westview Press, 1996.
[11] Kuno S., Kaburaki E. Empathy and syntax // Linguistic Inquiry. — 1977. — V. 8. — № 4.
[12] Kuno S. Subject, Theme and the Speaker's empathy — a reexamination of relativization phenomena // Subject and topic. — N.Y. — S.F. — L., 1976.
[13] Lyons J. Semantics. — London: Cambridge University Press, 1977. — Vols. 1 and 2.
[14] Russell B. An inquiry into meaning and truth. — L.,1940.
[15] Yokoyama O.T., Klenin E. The semantics of «optional» rules: Russian personal and reflexive possessives // Sound, Sign and Meaning, — Ann Arbor, 1976.
