CC BY
148
Политика
ЗУЕНКО Иван Юрьевич,
старший преподаватель кафедры Тихоокеанской Азии Восточного института -Школы региональных и международных исследований ДВФУ (г. Владивосток); младший научный сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН (г. Владивосток). Электронная почта: [email protected]
УДК 323(510)
Реализация политики Центра в китайских регионах: некоторые аспекты проблемы
(в контексте строительства Нового Шёлкового пути)
Китай, отношения Центра и регионов, Экономический пояс Шёлкового пути, провинция Хэйлунцзян
В статье анализируется проблема реализации в регионах КНР стратегических концепций Пекина, направленных на социально-экономическое развитие страны и сотрудничество с зарубежными странами. Делается вывод, что данные стратегии носят общий характер, не предполагающий чёткий алгоритм действий, и предоставляют регионам значительный объём полномочий по их реализации. На практике это выражается в привязке местнозначи-мых проектов к той или иной стратегической концепции Центра (проблематика разбирается на примере концепции строительства Экономического пояса Шёлкового пути), что позволяет местным элитам решить свои конъюнктурные задачи, связанные с получением бюджетного финансирования и продвижением по карьерной лестнице.
Активные меры по развитию восточных регионов России, принимаемые Федеральным центром на протяжении 2010-х годов, включая развитие логистической и выставочно-конгрессной инфраструктуры в рамках подготовки к Саммиту АТЭС-2012, создание «Территорий опережающего развития» и «Свободного порта Владивосток», не могут не сочетаться с активизацией сотрудничества с соседями России по АТР. Особое значение должно придаваться сотрудничеству с Китаем, который не только на данный момент является основным геополитическим союзником России в регионе, но и обладает значительным объёмом капитала, рабочих ресурсов и технологий. Между тем, стратегия взаимодействия с Китаем в плане развития Тихоокеанской России на данный момент воплощена лишь в «Программе сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири России и Северо-Востока КНР на 2009-18 гг.», которая, по мнению экспертов, провалилась: из 38 проектов, включая транспортные, о которых договаривались стороны в 2009 году, в настоящий момент запущено
Статья подготовлена при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «СевероВосточный Китай и Дальний Восток России: факторы влияния на модернизационное развитие трансграничных территорий в 50-60-е гг. ХХ в. и в начале XXI в.» № 15-07-00039.
восемь, по остальным нет инвесторов [9], то есть отсутствует экономическая целесообразность. Очевидно, что задачи социально-экономического развития восточных регионов России настойчиво требуют от научного и экспертного сообществ выработки ответов на вопрос о том, почему договорённости, заключённые на самом высоком уровне, оказались невыполненными, и рекомендаций по повышению эффективности российско-китайского регионального сотрудничества. Действуя в рамках выполнения данной актуальной задачи, автор данного исследования обратился к проблематике реализации установок Центра в китайских регионах, полагая, что, так как основными акторами трансграничного взаимодействия являются конкретные регионы, необходимо установить системные факторы, определяющие их действия, и выяснить, в какой степени та или иная стратегия Центра (в данной работе рассматривалась концепция создания Нового Шёлкового пути, инициированная руководством КНР осенью 2013 года) воплощается на практике.
Ранее вопросы реализации установок Центра в регионах КНР косвенно поднимались в работах отечественных исследователей Ларина В. Л. [7; 8] и Александровой М. В. [1] в привязке к проблематике эффективности российско-китайских внешнеэкономических отношений, а также в нескольких работах Иванова С. А., посвящён-ных непосредственно обозначенной проблеме [4; 5]. Доступны программные документы и официальная статистика по их исполнению (см., например, [16; 18; 22]). Также в исследовании активно использовались материалы СМИ и экспертные блоги (например, [11; 14]), содержащие оценки текущих событий (2013-15 гг.). В качестве примера реализации установок Центра на практике была использована провинция Хэйлунцзян, что объясняется особым положением, которое она занимает в системе российско-китайских связей в силу географической близости к России (3045 км общей границы).
Структурно работа состоит из трёх частей, в которых последовательно даётся обзор ситуации в китайских регионах в связи со снижением темпов экономического роста в 2013-15 гг., описывается распространение действия концепции ЭПШП на регионы для преодоления экономической стагнации, предпринимается анализ системных факторов, оказывающих влияние на реализацию данной стратегии и делается вывод с точки зрения ожиданий России от развития российско-китайского сотрудничества в контексте сопряжения ЭПШП и проекта Евразийского экономического союза.
Китайские регионы перед лицом экономической стагнации
Темп роста ВВП в Китайской Народной Республике в 3 квартале 2015 года снизился до 6,9% [15]. При этом имеющийся рост экономики обеспечивается промышленно развитыми и густонаселёнными провинциями побережья, тогда как в периферийных регионах наблюдается снижение динамики изменений ВРП до нулевой отметки и даже ниже её. В двух из трёх северо-восточных провинций КНР, соседство с которыми, по планам Москвы, должно стать важным фактором экономического развития Дальнего Востока, по итогам первого полугодия 2015 года рост ВРП снизился по сравнению с аналогичным периодом прошлого года [14].
2 Англ. - ЯшШек, кит. - или
Рис. 1.
Темпы роста ВРП в первом квартале 2015 года (источник [11])
Подобная рецессия оказалась характерной для Хэйлунцзяна и Ля-онина (падение ВРП на 4,2% и 1,5% соответственно) [14], экономическая мощь которых во многом базируется на принадлежащих государству предприятиях тяжёлой промышленности [11]. Это та самая «старая промышленная база Северо-Востока»,1 «возрождение» которой являлось основным мотивом риторики Пекина по отношению к региону на протяжении 2000-х гг. [20]. Судя по резкому сокращению упоминания о данной концепции практически начиная с 2013 года (то есть как раз тогда, когда относительно высокие темпы прироста ВРП сменились резким падением), китайская сторона восприняла результаты реализации стратегии скептично. Сейчас применительно к северо-восточным провинциям КНР употребляется другой термин - его называют «Ржавый пояс»2 [15], намекая на морально устаревшие заводы постройки середины ХХ века и депрессивные моногорода.
«Провал» данных регионов по показателям экономической статистики объясняется прежде всего конъюнктурным моментом - текущим уровнем цен на такую продукцию, как уголь и сталь. Например, в провинции Цзилинь, где уровень промышленного производства ниже, зато более развито сельское и лесное хозяйство, наблюдается не рецессия, а положительная динамика изменения ВРП по итогам первого полугодия 2015 года относительно аналогичного периода прошлого года (прирост 4,4% [11]). Схожую ситуацию мы видим в других
провинциях (см. рисунок 1) - негативная динамика изменений ВРП отмечается также в традиционно «угольных» регионах Шаньси и Внутренней Монголии, а также «сталелитейной» провинции Хэбэй.
Несмотря на то, что статистические показатели во многом являются условными, так как зависят от колебаний цен на продукцию, именно статистика является одним из основных критериев оценки эффективности руководства региона и оказывается особенно важна, когда речь заходит о стратегии развития в целом и о контроле его промежуточных результатов в частности.
Как и в России, развитие периферийных регионов в Китае происходит в соответствии с некими концепциями, которые разрабатываются и декларируются Центром. Причём привязка регионов к той или иной концепции весьма условна. Например, в объявленную в 2000 году «Программу по развитию Запада»1 вошли также регионы, находящиеся на севере и юге страны. Что касается самих концептуальных документов, которые идут из Центра, то это довольно размытые «программы» в духе «за всё хорошее, против всего плохого». При желании к ним можно подключить всё, что угодно. Характера чёткого алгоритма действий они не имеют (см. например, [22]).
Дело в том, что с 1980-х годов у китайских регионов довольно много полномочий в экономике, а обеспечение высоких показателей социально-экономического развития является главным критерием оценки того или иного руководителя. Для того, чтобы продемонстрировать свою лояльность установкам Пекина, которые выглядят не как жёсткие директивы, а скорее, как некие «рекомендации к действию» [13, р. 75], местные руководители стараются привязать тот или иной проект к риторике Центра. Следование «сигналам» из Пекина позволяет получить бюджетное финансирование и налоговые преференции, а местным политикам рассчитывать на повышение в рамках ротации руководящих лидеров. Это заставляет местные власти внимательно относиться к стратегическим инициативам Пекина, что облегчается существованием устоявшейся политической практики доведения установок Центрального комитета КПК по партийной иерархии, в которую включены все руководители плоть до низового уровня.
Концепция строительства Нового Шёлкового пути
Наиболее значимой из ныне декларируемых Пекином стратегических концепций является проект «Нового Шёлкового пути» («Один пояс, один путь»2), с которой в Китае связываются две пространные, в большей степени философские идеи, обозначаемые терминами «Экономический пояс Шёлкового пути»3 и «Морской Шёлковый путь 21
века»4. Несмотря на размытость рамок проекта [3], его суть, по на- ^ шему мнению, заключается в одном: предполагается экономическая ^^ интеграция на азиатском пространстве под патронажем Пекина и при китайском финансировании, а также развитие инфраструктуры - прежде всего, предназначенной для ввоза природных ресурсов в Китай и вывоза китайских товаров на Запад.
Ясно также и то, что для умеющих широко мыслить китайских политиков «Новый Шёлковый путь» не имеет никакой конкретной географической привязки. Осенью 2013 года Си Цзиньпин впервые артикулировал концепцию «Экономического пояса Шёлкового пути» и «Морского Шёлкового пути 21 века», а уже несколько месяцев спустя
1
2
ттш 3 ^жтшмт
китайские регионы активно включились в кампанию по её обсуждению, продвижению и «созданию». Синьцзян-Уйгурский автономный район и провинция Фуцзянь были объявлены «ключевыми» для реализации проекта [12], однако о своих инициативах по продвижению проекта заявили также Ганьсу, Шэньси, Хайнань, Гуандун и даже Тибет [12]. Данный порыв был поддержан Председателем КНР, который призвал «участвовать в проекте все провинции» [26], что послужило и сигналом для всех остальных.
Так, в провинции Хэйлунцзян была разработана и представлена концепция строительства «Восточного сухопутно-морского Шёлкового пути»1 [25]. В соответствии с ней территорию провинции предполагается использовать для прохождения новых логистических схем для обслуживания торговли между странами Северо-Восточной Азии. Аналогичное содержание подразумевается под проектом «Экономического пояса Лунцзянского сухопутно-морского Шёлкового пути»2, а также «Китайско-монгольского-российского экономического коридора»3 [21].
Примечательно, что все указанные проекты основаны на использовании инфраструктуры дальневосточных портов, что, с одной стороны, делает их весьма уязвимыми, поскольку фактически их реализация находится в зависимости от договорённостей с российскими коллегами, с другой стороны, все они должны являться предметом самого пристального интереса со стороны российских специалистов, поскольку их реализация потенциально будет способствовать развитию российской логистической инфраструктуры.
Примечательно также и то, что после майских договорённостей между Путиным и Си Цзиньпином о «координации усилий по сопряжению Экономического пояса Шёлкового пути и Евразийского экономического союза», которые были достигнуты на двухсторонней встрече в Москве (несмотря на то, что это разные по своим качественным характеристикам проекты, причём ЭПШП - это не только Китай, а ЕАЭС - это не только Россия), лозунг о необходимости сопряжения двух проектов стал лейтмотивом всего российско-китайского сотрудничества. Это обуславливает необходимость изучения реализации китайскими регионами стратегии строительства ЭПШП, так как теперь большая часть российско-китайских трансграничных проектов (включая развитие логистической инфраструктуры в восточных регионах России) формально также привязана к концепции ЭПШП (!)
Проблемы мотивации регионального руководства и эффективности реализации установок Центра
Между тем, при оценке инициатив китайской стороны (прежде всего, региональных властей) российской стороне следует учитывать ряд системных факторов, определяющих мотивацию регионального руководства и сказывающихся в конечном итоге на эффективности реализации тех или иных стратегических установок Центра.
Так, несмотря на соблазн воспринимать действия китайцев «слишком серьёзно», являющийся следствием того напора, с которым китайские регионы начали конкурировать между собой за право ре-ализовывать концепцию «Нового Шёлкового пути», трезвый анализ сложившейся в Китае политической и экономической конъюнктуры может привести к выводу, что данная концепция - это больше пиар,
чем руководство к действию, а китайские регионы, включаясь в кампанейщину по её продвижению, цинично решают собственные задачи, мало связанные с декларируемыми.
Привязка того или иного местнозначимого проекта (от строительства аэропорта до проведения научной конференции) с «большой концепцией» типа ЭПШП облегчает получение бюджетного финансирования, которое в Китае, судя по ряду косвенных признаков1, в значительной степени оседает в карманах лиц, ответственных за его «освоение».
Ведущим мотивом всей концепции Нового Шёлкового пути является развитие трансконтинентальной логистической инфраструктуры. Это вынуждает едва ли не каждый китайский регион регулярно рапортовать об успехах в открытии или модернизации транспортных маршрутов «Восток-Запад». Однако, как показывает практика, все эти маршруты оказываются убыточными [23], и ради поддержания их существования местные администрации, заинтересованные в сохранении витрины своих «успехов» вынуждены их фактически субсидировать [19].
Касательно мотивации политической элиты, следует отметить её зависимость от того, насколько тот или иной аспект деятельности (например, развитие внешних связей) будет способствовать дальнейшему карьерному росту чиновника или повышению его статуса в политической системе государства [4, с. 150]. Следование «большим концепциям» Пекина, даже несмотря на их сомнительную экономическую целесообразность применительно к местным условиям, позволяет руководителям продемонстрировать, что они идут «в ногу со временем», а партийным организациям показать, что установки Центрального комитета реализуются на практике.
Отличный пример того, как работает эта система, демонстрирует провинция Хэйлунцзян, которую в 2013 году возглавил молодой и перспективный руководитель Лу Хао (№М). Политик, которому нет ещё и пятидесяти, возглавлял Чжунгуаньцунь - китайскую «Силиконовую долину», курировал проведение Олимпийских игр в должности заместителя мэра Пекина, а в 2012 году вошёл в Центральный комитет Компартии2. От столь многообещающего политика ожидают, что осенью 2017 года он войдёт в Политбюро ЦК КПК с последующими головокружительными перспективами. Однако для этого ему сейчас, возглавляя проблемный регион, нужно показать значимый с точки зрения Центра результат. Причём политик заинтересован прежде всего в получении «громкого», медийного эффекта «здесь и сейчас», а не в создании условий для получения результата в перспективе, поскольку в таком случае «отчитываться» им будет не он, а его последователь. При таком раскладе очевидно, что даже весьма формальные достижения, при условии их медийности, являются более предпочтительными, чем планомерная, долгосрочная работа на перспективу.
К числу достижений Лу Хао на новом месте работы можно отнести «ребрендинг» Харбинской ярмарки в Российско-Китайское ЭКСПО (именно он, по данным интервью с представителей Торгового представительства РФ в КНР, является отцом данной идеи). Качественных изменений на данной выставочной площадке пока не произошло, и даже более того, в результате ротации выставочных площадок между Россией и Китаем Харбин рискует проводить её в два раза реже; одна-
1 См., например, материалы диссертации Л. Н. Смирновой [10].
2 Биографию чиновника см. [17; 24], а также в проекте А. Габуева «Колода Срединной империи» [2].
1 Во Владивостоке встреча с китайскими учёными и сопровождавшими их российскими коллегами была организована на базе ИИАЭ ДВО РАН и приурочена к круглому столу на тему «Состояние и проблемы взаимодействия между провинцией Хэйлунцзян и Тихоокеанской Россией». Заметку о мероприятии см. [6].
ко развитие партнёрских отношений с Россией в настоящий момент является одним из приоритетов внешней политики КНР, и представляется, что эта инициатива была оценена в Пекине положительно. По данным специалистов из Академии общественных наук провинции Хэйлунцзян, именно Лу Хао является «мотором» процесса пересмотра российско-китайских трансграничных проектов с целью разобраться в причинах их очевидной пробуксовки. Для того, чтобы разобраться, почему же «слова расходятся с делами», была организована и профинансирована научная экспедиция, которая в сотрудничестве с учёными из Хабаровска и Благовещенска в течение нескольких недель инспектировала приграничные проекты, включая недостроенный мост Нижнеленинское-Тунцзян1. Чем хуже ситуация со статистическими индикаторами социально-экономического развития региона (как упоминалось выше, Хэйлунцзян вошёл в стадию рецессии), тем более востребованы всевозможные пиар-проекты, способные имитировать достижения властей как в глазах Центра, так и в восприятии местного сообщества.
Анализ имеющихся материалов в отношении местных проектов в рамках реализации концепции Нового Шёлкового пути позволяет сделать вывод, что они также нацелены прежде всего на получение моментального медийного эффекта, а эффективность их реализации является второстепенной.
Заключение
Таким образом, выделенные нами механизмы действия региональных властей КНР в условиях негативной динамики изменения ВРП позволяют сделать вывод, что регионы ориентируются на стратегические установки Центра (например, концепцию строительства ЭПШП), привязывая к ним имеющиеся местнозначимые проекты или инициируя новые с целью привлечения бюджетного финансирования и получения медийного эффекта.
Анализ данных о российско-китайских трансграничных проектах показывает, что там, где нет экономической целесообразности, даже самые громкие проекты, даже при наличии самой благоприятной политической риторики, обречены на пробуксовку. Таким образом, риторика региональных китайских властей не должна вводить российскую сторону в заблуждение. Чаще всего это прагматичная политика, направленная на достижение конкретных конъюнктурных целей. Понимание этого позволит России избежать иллюзий о Китае как о «золотой рыбке», исполняющей наши инфраструктурные желания, и выстраивать отношения с ним, исходя из того, что движением китайского капитала управляют не политические решения, а, прежде всего, законы бизнеса.
Литература
1. Александрова М. В. Экономическое взаимодействие регионов России и Китая в период реформ. - М.: ОГНИ, 2005. - 262 с.
2. Габуев А. Т. Поколение на вырост // Коммерсант-Власть. [Электронный документ]. http://www.kommersant.ru/doc/2064368 (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
3. Денисов И. Е. Путешествие на Запад // Россия в глобальной политике. [Электронный документ]. http://www.globalaffairs.ru/number/ Puteshestvie-na-zapad-17315 (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
4. Иванов С. А. Деятельность субнациональных правительств в приграничном сотрудничестве России и Китая: системные ограничители и проблема мотивации // Россия и АТР. - Владивосток, 2011. - № 2. - С. 143-153.
5. Иванов С. А. Условия формирования и особенности пространственной организации внешнеэкономической деятельности на Северо-Востоке Китая // Вестник Дальневосточного отделения Российской академии наук. 2012. № 4. С. 136-144.
6. Круглый стол по проблемам российско-китайских приграничных и межрегиональных связей // Сайт Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН [Электронный документ] URL http://ihaefe.org/news/3574 (Дата обращения 15.11.2015 г.).
7. Ларин В. Л. Тихоокеанская Азия в российско-китайских отношениях: затянувшееся ожидание прорыва // Россия и АТР. 2014. № 3. С. 5-21.
8. Ларин В. Л. В тени проснувшегося дракона: российско-китайские отношения на рубеже ХХ-ХХ1 веков / В. Л. Ларин. - Владивосток: Дальнаука, 2006. - 424 с.
9. Нехайчук Ю. Живущим рядом с Китаем стоит заняться эко-туризмом и ремёслами // Ведомости [Электронный документ]. URL: https://www.vedomosti.ru/economics/articles/2015/11/09/615984-zhitelyam-prigranichnih-kitaem-raionov-pravitelstvo-sovetuet-zanyatsya-ekoturizmom-remeslami (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
10. Смирнова Л. Н. Борьба с коррупцией: международный опыт и «особая китайская модель. Диссертация... кандидата политических наук. М., 2014. - 200 с.
11. Batson A. The Manchurian Recession // Andrew Batson's Blog. [Электронный документ]. URL: http://andrewbatson.com/2015/08/30/ the-manchurian-recession/ (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
12. Beauschamp-Mustafaga N. Chinese Provinces Aim to Find Their Place Along New Silk Road // China Brief by The Jamestown Foundation. [Электронный документ]. URL: http://www.jamestown.org/single/?tx_ ttnews%5Btt_news%5D=43915&no_cache=1#.VkxGm3bhC02 (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
13. Bergsten F., Freeman C., Lardy N., Mitchell D. China's Rise: Challenges and Opportunities. - Washington: Peterson Institute for International Economics, 2009. - 269 p.
14. China Northeast in Recession, Unadjusted Nominal GDP Declines; Global Economy on Knife's Edge // Investing in Chinese Stocks. [Электронный документ]. http://investinginchinesestocks.blogspot. ru/2015/08/china-northeast-in-recession-unadjusted.html (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
15. Denyer S. In China, Ghost Town Points to Shifting Fortunes // The Washington Post. [Электронный документ]. https://www.washingtonpost. com/world/asia_pacific/chinas-hard-hit-rust-belt-reflects-the-countrys-economic-woes/2015/08/24/d5d82752-45bf-11e5-9f53-d1e3ddfd0cda_ story.html (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
16. National Bureau of Statistics of China: National Data. [Электрон-
ный документ]. http://data.stats.gov.cn/english/index.htm (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
17. Lu Hao (Лу Хао) // ChinaVitae [Электронный документ] URL http://chinavitae.com/biography/Lu_Haoj4863/full (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
18. 2012 2013 ^х
(Обзор реализации Программы восстановления старой промышленной базы Северо-Восточного Китая в 2012 году и основные задачи на 2013 год). [Электронный документ]. http://www.chinaneast. gov.cn/132548052_11n.pdf (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
19. 8 (8 линий железных дорог, соединяющих Китай и Европу, по-прежнему субсидируются регионами). [Электронный документ]. http://finance.sina. com.cn/ chanjing/cyxw/20141129/010320952265.shtml (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
20. (Возрождение Северо-Востока). [Электронный документ]. http://baike.baidu.com/view/1125084.htm (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
21. ^Щ^ТШФШШ^ЗШ^Ш (Вместе построим Российско-китайско-монгольский экономический коридор). [Электронный документ]. http://www.mofcom.gov.cn/article/i/jyjl/j/201409/20140900728588.shtml (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
22. щ&яшшм^шшжш 21
(Дорожная карта совместного продвижения Экономического пояса Шёлкового пути и Морского Шёлкового пути 21 века). [Электронный документ]. http://news.xinhuanet.com/fortune/2015-03/29/c_127633221. htm (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
23. (Каждая железная дорога, соединяющая Китая и Европу, субсидируется правительством, почти вся линия убыточна). [Электронный документ]. http://www.slrbs.com/qyfc/dynamic/wjdt/2015-09-23/492944.html (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
24. (Лу Хао: биография чиновника) // (Новости Коммунистической партии Китая) [Электронный документ] URL http://cpc.people.com.cn/n/2013/0321/c123789-20865907. html (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
25. (Провинция Хэйлунц-зян создаёт «Экономический пояс Восточного сухопутно-морского Шёлкового пути). [Электронный документ]. http://finance.chinanews. com/cj/2014/11-04/6749674.shtml (Дата обращения: 15.11.2015 г.).
26. жх-.&шш-^-т шмшмъ.% (Си Цзинь-
пин: каждая провинция должна планировать участие в проекте «Один пояс, один путь», это позволит построить Новый Шёлковый путь). [Электронный документ]. http://phtv.ifeng.com/program/news/ detail_2014_02/25/34154008_0.shtml (Дата обращения: 15.11.2015 г.)..
