CC BY
41
Но если численный рост состава Добровольческой армии мог способствовать ее победам, то разногласия среди солдат относительно целей войны могли принести противоположный результат. Кроме того, определенную роль сыграли разногласия в руководстве Белого движения, в частности, между Алексеевым и Деникиным. А задачи политического отдела армии, созданного в Новочеркасске, не были четко определены; отдел дублировал часть работы и имел серьезные противоречия со штабом армии (с. 168).
Особое внимание в книге уделяется итогам деятельности Добровольческой армии. В 1918 г. армии удалось достичь военных успехов на фронте, что имело национальное и даже международное значение. Правда, одной из причин этих успехов стала дезоргани-зованность воевавших с армией большевистских войск, они имели плохую экипировку, не располагали достаточным количеством достойных командиров. В последние же годы войны белогвардейцам пришлось столкнуться с более подготовленным противником. Но главное - руководство Добровольческой армии полностью провалилось в политических вопросах. Ее лидеры не понимали даже природу войны, которую вели, и полагали, что политику можно игнорировать, что и привело Белое движение к катастрофе (с. 319).
О. В. Бабенко
ОБЩИЕ ВОПРОСЫ
2018.04.005. О.В. БАБЕНКО. РАЗВИТИЕ СЛАВИСТИКИ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ: (По материалам журнала «81и&а 81ау1са е1 Ва1сашса Ре1хороШапа») (Обзор).
Ключевые слова: славистика в Восточной Европе; преподавание истории славян; история славистики; научная периодика по историческому славяноведению.
13-16 сентября 2017 г. в Санкт-Петербургском государственном университете прошел международный славянский конгресс «Как сегодня изучать историю славянского мира?». В конгрессе приняли участие более 130 человек из 12 стран мира. Доклады участников касались отдельных сюжетов из истории славян, теоретических и методологических вопросов изучения прошлого и на-
стоящего славянских народов. Особо рассматривались проблемы преподавания истории славян в образовательных учреждениях разных стран, история славистики, состояние дел в научной периодике по историческому славяноведению.
Историческая славистика как область гуманитарного знания зародилась на рубеже ХУШ-Х1Х вв. Это было связано с развитием национального самосознания славян и осознанием научной элитой их языковой и национальной идентичности. Во второй половине ХХ в. славистика была весьма востребованной областью знаний в связи с холодной войной, поскольку славяне волею судеб попали в рамки одного из противостоящих военно-политических блоков и вынуждены были анализировать свое положение. В современных геополитических реалиях зарубежные славяне играют скромную роль. Одни оказались в НАТО, другие ищут помощи России. Данная ситуация заставляет славистов задуматься о состоянии славянского мира, славянской идентичности, перспективах развития славянских государств и славяноведения. В конце 2017 г. журнал «81и&а 81ау1са е1 Ва1сашса Ре1хороШапа» опубликовал избранные материалы славянского конгресса. В нашем обзоре представлены статьи российских, белорусских, польских, словацких и румынских славистов, посвященные изучению и преподаванию истории славянского мира в Восточной Европе.
Проблемам изучения этногенеза славян в польской исторической науке посвящена статья профессора Р. Гжесика (Институт славистики ПАН, г. Познань) (2). Как пишет профессор, интерес к собственным предкам и древней родине появился у человека с возникновением исторического мышления. В Средние века оформились две линии презентации истории: церковно-библейская и светская. Развитие критической историографии в XIX в. совпало со становлением национального самосознания различных народов. Ученые изучали свою нацию, чтобы доказать ее славное прошлое и «историчность». Еще Павел Шафарик писал о раннем появлении славян, сравнивая его во временном отношении с появлением предков литовцев и немцев, кельтов, фракийцев и других народов. Польская дискуссия об этногенезе славян состоялась в вышеуказанном контексте на фоне конфликта с немцами из-за исторических прав на пограничные земли. Полякам надо было противопоставить
что-нибудь свое немецкой идее о цивилизационной неполноценности славян. В связи с этим в польской дискуссии доминировала ав-тохтоническая концепция, согласно которой польские земли в междуречье рек Одера и Вислы были колыбелью славянства и плацдармом его экспансии в Европу. Ее пропагандировали, в частности, известный историк Герард Лябуда и физический антрополог Януш Пионтек. Эта концепция с некоторыми изменениями фигурирует в польской историографии и в наши дни, особенно в теориях славистов научных школ Познани и Вроцлава. А современные археологи придерживаются неоавтохтонизма. Его отличительной чертой, как пишет Р. Гжесик, является «отход от тесной идентификации культуры с этносом» (2, с. 114).
Проблемы изучения Древней Руси и восточнославянского Средневековья в Беларуси, России и на Украине рассматриваются в публикации докторанта Белорусского государственного университета, канд. ист. наук А.В. Мартынюка (6). С момента становления научной историографии в конце XVIII - начале XIX в. «исторические исследования в области восточнославянского Средневековья развивались в рамках единой школы - и идейно, и институционально» (6, с. 147). Все этапы развития исторической науки в XIX-XX вв. белорусские, российские и украинские ученые прошли вместе. Все пережитые ими события - это «данность истории исторической науки на нашем пространстве» (там же). Однако период нахождения этих историков на общем интеллектуальном поле завершился в конце XX в. Автор считает, что в наши дни наблюдается тенденция к распаду этого поля вследствие того, что медиевисты Беларуси, России и Украины замыкаются в границах своих национальных исследований, которые в целом именуются «историей Беларуси», «историей России» и «историей Украины». «Своим Средневековьем» для Беларуси является теперь история Полоцкой земли и Великого княжества Литовского, для Украины - история Киева и Галицко-Волынского княжества и т.д. Явный недостаток вышеуказанного явления, по мнению автора, заключается в том, что при таком подходе к истории «все процессы рассматриваются только как предыстория современных политических реалий, прежде всего - современных государств и наций» (6, с. 148-149). Ситуацию с современными восточнославянскими исследованиями
Мартынюк сравнивает с «великим расколом» Западной и Восточной церквей в 1054 г. Кроме того, он отмечает другие негативные явления в сегодняшней научной среде, не только славистической, например возможность заниматься наукой, не выезжая на зарубежные конференции и не публикуясь в иностранных изданиях. Стали возможными «академические карьеры, полностью замкнутые границами национальных историографий, в том числе и в области истории Древней Руси» (6, с. 151). В то же время автор не претендует на создание завершенного исследования по данной проблематике, а лишь предлагает свой материал для дискуссии.
Материальному наследию болгарских переселенцев посвящена статья д-ра культурологии Н.М. Калашниковой (Российский этнографический музей, г. Санкт-Петербург) (4). Автор отмечает, что проблемы переселения болгар в степные районы Причерноморья и Южной Бессарабии в ХУШ-Х1Х вв. и их экономического статуса получили достаточное освещение в историографии, а материальное наследие этого этноса еще не в полной мере изучено. Между тем в музеях России, Молдовы и Украины хранятся ценные артефакты, характеризующие материальную и духовную культуру болгар-переселенцев. В 2015-2017 гг. в рамках проекта «Болгары Молдовы, Украины и России. Опыт жизни в диаспоре» проводились этнографические экспедиции этнографов и музейных работников России, Молдовы, Украины и Болгарии с целью изучения материального наследия болгар-переселенцев. Работа с вещевыми коллекциями и архивными материалами проходила в Российском этнографическом музее, Музее этнографии и антропологии им. Петра Великого РАН (Кунсткамера), архиве Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, Санкт-Петербургском филиале Архива РАН. Болгарская коллекция Российского этнографического музея является самой крупной и уникальной. Ценнейшим источником о материальном наследии болгар-переселенцев считается архив Н.С. Державина, хранящийся в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН. Сотрудниками Российского этнографического музея были обследованы болгарские села Молдовы. В сельских музеях особенно подробно представлена тема одежды. Так, например, в молдавском селе Парканы есть интересная этнографическая экспозиция, посвященная болгарам. Более
того, там проживает болгарская диаспора, важной функцией которой является «активное участие в сохранении, развитии и укреплении духовной культуры своего народа, в культивировании национальных традиций и обычаев, в поддержании культурных связей со своей исторической родиной» (4, с. 104). Автор выражает надежду на публикацию результатов этнографических экспедиций 20152017 гг. в коллективной монографии «Болгары» в рамках серии «Народы и культуры».
Решение проблем славяноведения в Санкт-Петербургском университете отражено в публикации д-ра ист. наук, доцента Л.М. Аржаковой (Санкт-Петербургский государственный университет) (1). История высшего образования в России более полутора столетий привлекает внимание ученых. Что же касается изучения славистической составляющей исторического образования в Петербургском университете, то существует целый ряд проблем, которые требуют более глубокого исследования и переосмысления. Капитальные труды по истории славян иногда не только не предлагают ответов на актуальные вопросы, но и формулируют новые проблемы и задачи. Среди них следующая: как можно оценить степень изученности истории славяноведения в Петербургском университете? Отправной точкой отечественного славяноведения стал Университетский устав 1835 г., согласно которому в Московском, Петербургском, Казанском и Харьковском университетах должна быть открыта кафедра истории и литературы славянских наречий. В Петербурге такую кафедру возглавил П.И. Прейс. В Санкт-Петербургском филиале Архива РАН хранится его ценнейший фонд, практически не введенный в научный оборот. После Прейса в университете работали И.И. Срезневский и В.И. Ламанский. Первого недооценивали коллеги, второго до сих пор не оценили историографы - его малоизученные труды ждут своего исследователя. Нуждаются в осмыслении и забытые сочинения Н.И. Кареева по истории Польши. В конце XIX - начале XX в. очень продуктивной стала деятельность профессора И.В. Ястребова. В 1917 г. и в межвоенный период славистика подвергалась гонениям. Но тяжелые времена сменились плодотворной эпохой. С конца 1950-х годов в Ленинградском университете успешно работал межкафедральный славянский сектор. В 2002 г. А.Ю. Дворниченко выступил с ини-
циативой создания на историческом факультете СПбГУ славянской кафедры. Тем не менее автор считает, что славистика, в том числе и петербургская, «периодически вынужденная доказывать свое право на существование, пожалуй, и сейчас переживает не лучшие времена» (1, с. 180).
Вопросам преподавания истории славян в современной Словакии посвящена статья научного сотрудника и преподавателя, канд. ист. наук Л. Гоптовой (Институт истории Прешовского университета, г. Прешов) (3). Словацкая система образования начала формироваться в XVIII в. под влиянием немецкой педагогической мысли и законодательных основ Австрийской империи. С образованием в 1918 г. Чехословацкой республики местные политики стали создавать условия для получения качественного образования своими народами. Однако в годы Второй мировой войны эти процессы затормозились из-за того, что провозглашенное в 1939 г. Словацкое государство находилось в зависимости от нацистской Германии, а на чешских землях был создан протекторат Богемия и Моравия. В послевоенное время в Чехословакии, входившей в советский военно-политический блок, наиболее существенное значение имела реформа 1976 г. под названием «Последующее развитие чехословацкой воспитательно-образовательной системы». В 1993 г. на карте Европы появилась суверенная Словацкая Республика. Автор пишет, что история является самостоятельным предметом, который преподается в словацких образовательных учреждениях на всех уровнях обучения. В государственной образовательной программе Словакии выделены тематические блоки, в которые входит в том числе история славянских государств. В школах самой объемной частью предмета «История» является курс словацкой национальной истории. К наиболее изучаемым государствам относится также Россия, а история других славянских стран (Польши, Югославии и др.) рассматривается лишь обзорно. В вузах история славян изучается более углубленно, но и в них основное внимание уделяется истории СССР / России. Л. Гоптова констатирует следующее: «Несмотря на уникальность и высокий уровень преподаваемых в словацких университетах исторических дисциплин, мы считаем это направление недостаточно разработанным и перспективным...» (3, с. 169).
Вопросы преподавания славистики в Румынии рассматриваются в статье доктора истории, профессора Р. Мырзы (Университет Бабеш-Бойяи, г. Клуж-Напока) (7). В конце XVIII - начале XIX в. отдельные румынские ученые из Трансильвании (Петру Майор и др.) обращались к истории славян, отрицая роль кириллицы и славянского влияния в румынской истории. Однако серьезное изучение истории славян в Румынии длится немногим более века. Начало этому было положено открытием первых курсов славянской филологии в университетах Бухареста и Ясс профессоров Иоана Богдана (1891) и Или Бэрбулеску (1905). С того времени в румынских университетах стали появляться славянские кафедры. Так, например, в 1919 г. в университете города Клуж-Напока была основана кафедра славянской и юго-восточноевропейской истории. Автор статьи читает в этом вузе курс «Славяне и славянизм в румынской истории» и полагает, что преподаватель должен адаптировать свой предмет к культурному и образовательному опыту студентов. Р. Мырза пишет также, что университетский курс истории славян должен основываться «на аналитическом, а не на хронологическом принципе» (7, с. 151).
Доцент Самарского национального исследовательского университета им. академика С.П. Королева, канд. ист. наук В.В. Кутявин опубликовал статью, посвященную положению курса «История южных и западных славян» в системе исторического образования современных университетов России (5). Автор полагает, что утратив на рубеже 1980-1990-х годов свою идеологическую привилегированность, курс «История южных и западных славян» «все еще не обрел собственное достойное место ("новую" привилегированность) в системе исторического университетского образования» (5, с. 154). Этот предмет все чаще оказывается в разряде «дисциплины по выбору». А введение бакалавриата ограничило возможности историко-славистической специализации. Курс «История южных и западных славян» появился в Советском Союзе в 1940-е годы, и такое его название сохранилось в большинстве российских вузов. Дискуссии шли не о названии дисциплины, а о содержании курса истории славян. Они были начаты в конце 1960-х годов по инициативе ленинградских историков, выступавших за то, чтобы считать предметом курса историю не только славянских, но и неславянских
народов региона. «Новая» привилегированность рассматриваемого курса определяется, по мнению В.В. Кутявина, положением славянства и соседних народов между Западом и Востоком. Изучение этого «промежуточного» региона, где сталкивались самые разные цивилизационные влияния, способствует формированию целостной картины европейской и даже мировой истории. Кроме того, исследуя историю славянских и неславянских народов Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы, «мы знакомимся с особым типом исторического сознания» (5, с. 159).
Список литературы
1. Аржакова Л.М. Славистика в Санкт-Петербургском университете // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - СПб., 2017. - № 2 (22). - С. 172-184.
2. Гжесик Р. Этногенез славян в польской исторической рефлексии XX-XXI вв. // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - СПб., 2017. - № 2 (22). - С. 107-121.
3. Гоптова Л. Современное состояние преподавания истории славянских государств в словацких учреждениях образования // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - СПб., 2017. - № 2 (22). - С. 157-171.
4. Калашникова И.М. К вопросу об изучении материального наследия болгар-переселенцев в музеях России, Молдовы и Украины // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - СПб., 2017. - № 2 (22). - С. 99-106.
5. Кутявин В.В. О «новой» привилегированности университетского курса «История южных и западных славян» // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. -СПб., 2017. - № 1 (21). - С. 154-161.
6. Мартынюк А.В. «Великий раскол» в восточнославянской медиевистике: Семь тезисов к дискуссии // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - СПб., 2017. -№ 1 (21). - С. 146-153.
7. Marza R. Teaching slavic history in Romania in 2017 // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - СПб., 2017. - № 2 (22). - С. 140-156.
2018.04.006. Ю.В. ДУНАЕВА. СОВРЕМЕННОЕ ИЗУЧЕНИЕ АВТОБИОГРАФИЙ РОССИЙСКИХ РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ: На примере публикаций в журнале «Avtobiograf^». (Обзор)
Ключевые слова: автобиография; автобиографический текст; российская историческая автобиография; автобиографии российских революционеров.
В современной исторической науке спустя десятилетия доминирования «истории структур» вновь возник интерес к «истории
