CC BY
0
УГОЛОВНО-ПРАВОВЫЕ НАУКИ
2024'1
РАЗБОЙ: ЭРРАТОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
ROBBERY: ERRATOLOGICAL ASPECT
УДК 343.7
Г.В. НАЗАРЕНКО,
доктор юридических наук, профессор (Юго-Западный государственный университет
Россия, Курск) [email protected]
GENNADY V. NAZARENKO,
Doctor of Law, Professor (Southwest State University Kursk, Russia)
Аннотация: актуальность темы разбоя в эрратологическом аспекте подтверждает значительное количество ошибок, допускаемых неопытными авторами при рассмотрении разбойного нападения в теоретико-прикладном аспекте. Предмет предлагаемого исследования включает в себя некорректные суждения о конструкции основного состава разбоя, его объективных и субъективных элементах и признаках, а также об отдельных недостатках квалификации разбойного нападения. Цель настоящей работы заключается в выявлении и анализе ошибок, имеющих место в современных публикациях на тему разбоя. Методологическая основа исследования включает в себя диалектический поход к уголовно-правовым явлениям в совокупности с инструментальными методами познания, традиционно применяемыми криминалистами. В результате проведенного исследования выявлено следующее: 1) в научных публикациях встречаются серьезные недостатки при описании состава разбоя, его элементов и признаков; 2) неверно утверждается, что вымогательство, как и разбой, является одной из форм хищения; 3) разбой необоснованно выводится за рамки хищения на том лишь основании, что данное преступление совершается с целью хищения; 4) опасный насильственный способ совершения разбоя смешивается с открытым способом грабежа; 5) скрытное введение клофелина в организм потерпевшего с целью хищения его имущества ошибочно рассматривается как тайный способ хищения; 6) при описании субъективной стороны разбоя прямой умысел характеризуется без учета усеченного состава разбойного нападения; 7) вменяемость лица, совершившего разбой, напрямую отождествляется с его психическим состоянием. При этом вменяемость неверно рассматривается как альтернативное основание назначения наказания либо принудительного лечения. Вывод: полученные результаты могут быть использованы в процессе обучения студентов, магистрантов и аспирантов, а также на курсах повышения квалификации и в правоприменительной практике в целях недопущения отмеченных юридических ошибок.
Ключевые слова: эрратологический аспект, уголовно-правовые ошибки, некорректные суждения о разбое.
Для цитирования: Назаренко Г.В. Разбой: эрратологический аспект // Вестник Белгородского юридического института МВД России имени И.Д. Путилина. - 2024. - № 1. - С. 45-49.
Abstract: the relevance of the topic of robbery in the erratological aspect is confirmed by a significant number of mistakes made by inexperienced authors considering robbery in the theoretical and applied aspects. The subject of the proposed study includes incorrect judgments about the design of the main composition of the robbery, its objective and subjective elements and signs, as well as individual shortcomings in the qualification of the robbery. The purpose of this work is to identify and analyze errors that occur in modern publications on the subjut of robbery. The methodological basis of the study includes a dialectical approach to criminal law phenomena in conjunction with instrumental methods of cognition, traditionally used by criminologists. As a result of the study, the following was revealed: 1) there are serious shortcomings in scientific publications in describing the composition of the robbery, its elements and signs; 2) it is incorrectly stated that extortion, like robbery, is one of the forms of theft; 3) robbery is unreasonably excluded from the scope of embezzlement on the sole ground that this crime is committed for the purpose of embezzlement; 4) a dangerous violent way of committing a robbery is mixed with an open way of robbery; 5) the covert introduction of clonidine into the body of the victim in order to steal his property is considered as a secret method of theft by mistake; 6) when describing the subjective side of the robbery, direct intent is characterized without taking into account the truncated composition of the robbery; 7) the sanity of the person who committed the robbery is directly identified with his mental state. At the same time, sanity is incorrectly considered as an alternative basis for sentencing or compulsory treatment. Conclusion: the results can be used in the process of teaching students, undergraduates and graduate students, as well as in advanced training courses and in law enforcement practice in order to prevent the noted legal errors.
НАУКИ
Keywords: erratological aspect, criminal law errors, incorrect judgments about robbery.
For citation: Nazarenko G.V. Robbery: an erratological aspect // Vestnik of Putilin Belgorod Law Institute of Ministry of the Interior of Russia. - 2024. - № 1. - P. 45-49.
В уголовно-правовой литературе разбой по вполне понятным причинам, которые определяют актуальностт темы, рассматривается в теоретико-прикладном аспекте. Эрратологический аспект темы, связанной с трактовкой разбоя, его признаков и квалификации, затрагивается от случая к случаю, несмотря на то? что ошибочные трактовки разбоя доходят до курьезов и появляются в публикуемых работах все чаще, в том числе в Интернет-пространстве, доступном студентам и магистрантам юридических вузов и факультетов. Указанные лица воспринимают статьи, опубликованные в юридических журналах, в качестве образцов, достойных подражания, и невольно множат ошибки, допущенные неопытными исследователями. Отмеченные факты свидетельствуют о том, что в настоящее время эрратологический аспект стал не менее актуальным, чем теоретико-прикладной аспект разбоя.
Довольно часто в научных публикациях встречаются серьезные недостатки при описании отличительных признаков разбоя и смежных с ним преступлений. А.В. Тистик ошибочно утверждает, что вымогательство наряду с кражей, грабежом и разбоем является хищением чужого имущества [1, с. 403]. В действительности хищениями, которые различаются по способу изъятия чужого имущества, являются кража, мошеннические действия, присвоение, растрата, грабеж и разбой. Вымогательство, в отличие от кражи, грабежа, разбоя и других форм незаконного изъятия чужого имущества, не подпадает под признаки хищения, указанные в примечании 1 к ст. 158 «Кража» Уголовного кодекса Российской Федерации (далее -УК РФ). Уголовный закон со всей очевидностью относит действия вымогателей к преступлениям против собственности, которые не являются хищениями. Вымогательство имеет лишь отдельные признаки, которые придают ему сходство с разбоем. Вымогатель посягает на чужую собственность, но способ этого посягательства существенно отличается от разбойного нападения, так как субъект преступления не применяет физического насилия, а лишь предъявляет незаконные требования имущественного характера, которые подкрепляются различными угрозами причинить существенный вред потерпевшему или его близким. Угроза насилием в таких случаях имеет характер запугивания и, в отличие от разбоя, не применяется во время вымогательства. Квалификация по ст. 163 «Вымогательство» УК РФ на практике не вызывает затруднений: вымогательство трудно спутать
с разбойным нападением, так как это деяние не предусматривает незамедлительного применения насилия, опасного для жизни или здоровья. Равным образом разбойное нападение невозможно принять за вымогательство, в ходе которого предъявляются требования имущественного характера, сопровождаемые угрозами причинить в дальнейшем существенный вред в случае невыполнения требований вымогателя.
Ряд авторов (Е.А. Чудаева, Ю.С. Норвартян) ошибочно считают, что разбой вообще не является хищением, поскольку деяние, предусмотренное ст. 162 «Разбой» УК РФ, совершается лишь с целью хищения [2, с. 1353]. При этом указанные авторы упускают из виду, что законодатель при конструировании состава разбоя использовал указание на цель совершения разбойного нападения в качестве технико-юридического приема, который служит показателем усеченного состава преступления, имеющего признаки хищения. В силу этого разбой считается оконченным преступлением с момента нападения, совершенного в целях хищения чужого имущества. Это дает возможность квалифицировать разбой как оконченное хищение и в тех случаях, когда виновное лицо не сумело до конца реализовать свой умысел и достичь поставленной цели. Вполне закономерно, что авторы, отрицающие разбой как одну из форм хищения, не смогли определить, что представляет собой преступление, целями которого являются незаконное безвозмездное изъятие и обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц.
Говоря об отличительных признаках разбоя, молодые исследователи отмечают, что это преступление является многообъектным [2, с. 1353], но при этом путаются в количестве и видах объектов [3, с. 171; 4]. В качестве основного объекта разбоя вместо чужой собственности некорректно указывают некую безымянную собственность, хотя законодатель обозначил в ст. 162 УК РФ такой предмет преступления, как чужое, а не бесхозное имущество. В качестве дополнительного объекта вместо «жизни или здоровья», которые альтернативно фигурируют в уголовном законе, столь же некорректно указывают два объекта -жизнь и здоровье, используя вместо разделительного союза «или» соединительный союз «и». На первый взгляд, эти законодательно-технические детали могут показаться незначительными, но именно их игнорирование, связанное с недостаточным знанием законодательно-технических приемов, ведет к тому, что разбой, посягающий на два
НАУКИ
объекта, объявляется многообъектным хищением. При этом в числе объектов разбоя указывают три объекта - собственность, жизнь и здоровье - причем отдельные авторы добавляют в группу объектов еще и общественный порядок. В то же время все авторы, допустившие некорректную трактовку объектов, формально признают двухобъектную структуру разбоя, поскольку это положение в доктрине уголовного права является хрестоматийным. Говоря о двухобъектности разбоя, они наряду с (чужой) собственностью вместо видового объекта, обозначенного законодателем альтернативно (жизнь или здоровье), указывают родовой объект - личность - либо обозначают в качестве второго объекта здоровье, чтобы количество объектов разбоя не превышало двух и вписывалось в заданную структуру объектов разбоя.
Такого рода произвольное толкование объектов ведет к тому, что из поля зрения исследователей выпадает тот факт, что в одних ситуациях разбой может представлять собой физическое или психическое насилие, опасное для здоровья, а в других ситуациях разбойное нападение может быть опасным для жизни, в том числе и в том случае, когда потерпевший остается жив (например, при сталкивании из тамбура поезда на высокой скорости или при угрозе убийством, сопровождаемой демонстрацией огнестрельного оружия либо неприцельным выстрелом). В последнем случае насилие представляет опасность для жизни потерпевшего, поскольку способ его осуществления создает реальную угрозу причинения смерти. К сожалению, ряд авторов безосновательно считают, что дополнительным объектом разбоя является здоровье, а не жизнь лица, подвергшегося разбойному нападению, поскольку потерпевший не лишен жизни. При таком подходе реальная опасность для жизни фактически оценивается как потенциальная, то есть символическая, что само по себе неверно, так как разбой, в отличие от других форм хищения, совершается способом, опасным для жизни или здоровья. В законодательной формуле разбоя жизнь не случайно стоит на первом месте, так как разбой является наиболее опасным корыстно-насильственным хищением, которое нередко сопрягается с убийством потерпевшего и квалифицируется по п. «з» ч. 2 ст. 105 «Убийство» УК РФ, а также по п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ согласно п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)».
Характеризуя объективную сторону разбоя, отдельные авторы ошибочно полагают, что разбой, как и грабеж, представляет собой хищение чужого имущества в открытой форме [1, с. 404]. В действительности разбой может совершаться скрытно, например из засады, причем удары по
голове, в область шеи и другие части тела в таких случаях наносятся сзади, в результате чего потерпевшие не в состоянии опознать нападавших. Равным образом действия лиц, которые добавляют в алкогольные напитки медицинские препараты, чтобы лишить потерпевших сознания в целях хищения их имущества, имеют скрытный характер и подпадают под признаки разбоя, указанные в ст. 162 УК РФ. Разбой, в отличие от грабежа, который совершается открытым способом, характеризует такой способ, как насилие, опасное для жизни или здоровья. Законодатель альтернативно выделяет два вида опасного насилия: физическое либо психическое. Последнее обозначено в ч. 1 ст. 162 УК РФ как «угроза применения такого (то есть опасного - Н.Г.) насилия». Это означает, что для квалификации по статье 162 УК РФ достаточно совершить нападение, сопровождаемое реально осуществимой угрозой применить насилие, опасное для жизни или здоровья.
В связи с изложенным возникает вопрос: насколько правомерна квалификация в качестве грабежа эпизодов скрытного применения клофе-лина в целях хищения имущества потерпевших, поскольку закон (ч. 1 ст. 161 УК РФ) характеризует грабеж как открытое хищение чужого имущества? Противоправное изъятие имущества при грабеже должно быть явным не только для грабителя, но и для потерпевшего. Однако потерпевшие под воздействием значительных доз клофелина находятся без сознания либо в спутанном состоянии сознания и лишены возможности воспринимать совершаемые преступником действия. Сильнодействующий медицинский препарат в таких случаях вводится в организм против воли потерпевших, то есть насильственно. При этом опасность насилия устанавливается экспертами по характеру и тяжести вреда, причиненного здоровью потерпевших.
А.В. Сидорова ошибочно полагает, что хищение совершается тайным способом, если чужое имущество изымается у собственника, который находится без сознания под воздействием клофелина и в силу этого не способен осознать совершаемых действий [4, с. 109]. Указанный автор при решении вопроса о способе хищения отдает приоритет субъективному критерию, то есть принимает во внимание главным образом восприятие виновного лица совершаемых им действий. Однако правоприменительная практика отдает предпочтение объективным признакам содеянного, если субъект, применивший клофелин для хищения чужого имущества, искаженно воспринимает свои действия и отрицает насильственный способ завладения имуществом. В таких случаях хищение с признаками насилия в зависимости от его опасности квалифицируется как грабеж или разбой. Пункт 23
НАУКИ
постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (в актуальной ред.) предусматривает соответствующие правила квалификации при введении в организм потерпевших против их воли одурманивающих, сильнодействующих или ядовитых веществ для приведения таких лиц в беспомощное состояние с целью завладения чужим имуществом.
Однако указанное постановление нуждается в дальнейшем разъяснении, так как правоприменительные органы ошибочно квалифицируют как грабеж совершение хищений чужого имущества, которым предшествовало замаскированное введение в организм потерпевших клофелина и других сильнодействующих на психику веществ. При этом упускается из виду, что эти лица находились в беспомощном состоянии или без сознания и не знали, что их имущество подвергается незаконному изъятию. Это означает, что в качестве грабежа, который представляет собой хищение, совершаемое открытым способом, в таких случаях квалифицируется деяние, совершаемое опасным насильственным способом, о применении которого потерпевшие даже не подозревали.
При описании субъективной стороны разбоя М.И. Морозов характеризует умысел по формуле прямого умысла, которая, по его мнению, включает в себя следующие признаки: во-первых, осознание общественной опасности своего деяния, во-вторых, предвидение возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий своих действий, в-третьих, желание наступления общественно опасных последствий [5, с. 120].
Применительно к составу разбоя такого рода характеристика прямого умысла некорректна по нескольким причинам: во-первых, разбой сконструирован как усеченный состав, поэтому предвидение каких-либо последствий при прямом умысле в случае совершения разбоя закон не предусматривает; во-вторых, виновное лицо желает совершить нападение с целью хищения чужого имущества, а желание достичь общественно опасных последствий явно не вписывается в модель усеченного состава; в-третьих, под описание общей формулы прямого умысла подходит любой материальный состав преступления, но дифференциация преступлений при таком не конкретизированном подходе невозможна. К тому же возникает вопрос: зачем лицу, совершающему разбойное нападение, отдавать отчет в общественной опасности своих действий, предвидеть наступление общественно опасных последствий и желать наступления именно общественно опасных последствий?
Столь же некорректно М.И. Морозов характеризует субъект разбоя. Указанный автор трактует вменяемость субъекта как психическое состоя-
ние, которое дает возможность человеку жить и взаимодействовать с обществом, не причиняя ему никакого вреда. Кроме того, автор считает, что вменяемость определяет, какое наказание должен понести человек: ответить перед судом или отправиться на лечение, в том числе принудительное [5, с. 120].
Подобного рода утверждения не выдерживают критики, поскольку, во-первых, отождествление уголовно-правовой категории «вменяемость» с неюридическим понятием «состояние психики» недопустимо; во-вторых, отсутствие причиненного вреда делает бессмысленным определение вменяемости; в-третьих, вменяемость не определяет, какое наказание должен понести субъект. Более того, заявленная альтернатива назначения наказания или лечения, в том числе принудительного, якобы связанная с вменяемостью, свидетельствует о поверхностных знаниях автора, касающихся не только признаков субъекта, но и правил назначения принудительного лечения.
Вменяемость - это уголовно-правовая категория, которая служит для обозначения способности лица в установленном уголовным законом возрасте действовать осознанно и волимо во время совершения преступного деяния и тем самым представляет собой обязательное условие уголовной ответственности [6, с. 37]. Ограниченная вменяемость лица, совершившего разбой, не исключает наказания и может служить основанием для назначения принудительного психиатрического лечения в соответствии с принципом двухколейности, который закреплен в ст. 22 «Уголовная ответственность лиц с психическим расстройством, не исключающим вменяемости» УК РФ.
На основании изложенного можно сделать вывод, что в сфере уголовно-правовой литературы курсирует множество ошибочных суждений, касающихся основного состава разбойного нападения, которые свидетельствуют о том, что выпускники юридических вузов и факультетов не обладают достаточной профессиональной подготовкой в области уголовного права и, очевидно, не знакомы с научными трудами по уголовно-правовой законодательной технике и законодательной текстологии [7, с. 24-34]. Обращает на себя внимание, что подготовленные недостаточно компетентными авторами материалы не вычитываются научными руководителями и предоставляются в юридические журналы в неоткорректированном виде, а соблюдение формальных требований, предъявляемых к публикациям, не гарантирует отсутствия в них уголовно-правовых ошибок и некорректных теоретических суждений в случае, если в журнале должным образом не организовано научное рецензирование.
НАУКИ
Литература
1. Тистик А.В. Проблемы квалификации и отграничения разбоя от смежных составов // Научно-образовательный журнал для студентов и преподавателей. - 2020. - № 2. - С. 402-406.
2. Чудаева Е.А., Норвартян Ю.С. Уголовно-правовая характеристика разбоя / Королевские чтения 5-7 октября 2021 г.: в 3 т. - Самара: СНИУ им. С.П. Королева, 2021. Т. 3. С. 1353-1354.
3. Белькова Д.С. Разбой: уголовно-правовая характеристика // Молодой ученый. - 2022. - № 16 (441). - С. 171-173.
4. Сидорова А.В. Объективные признаки кражи // Вестник Челябинского государственного университета. - 2013. - № 11 (302). Вып.6. - С. 106-110.
5. МорозовМ.И. Разбой: уголовно-правовая характеристика, проблемы квалификации // Молодой ученый. - 2023. - № 5 (452). -С. 119-123.
6. Назаренко Г.В. Субъект преступления: проблемы и решения: монография. - Москва: Юрлитинформ, 2020. - 176 с.
7. Ситникова А.И. Уголовно-правовая текстология: монография. - Москва: Проспект, 2016. - 304 с.
References
1. TistikA.V. Problemy kvalifikacii i otgranichenija razboja ot smezhnyh sostavov // Nauchno-obrazovatel'nyj zhurnal dlja studentov i prepodavatelej. - 2020. - № 2. - S. 402-406.
2. Chudaeva E.A., Norvartjan Ju.S. Ugolovno-pravovaja harakteristika razboja / Koroljovskie chtenija 5-7 oktjabrja 2021 g.: v 3 t. - Samara: SNIU im. S.P. Koroleva, 2021. T. 3. S. 1353-1354.
3. Bel'kova D.S. Razboj: ugolovno-pravovaja harakteristika // Molodoj uchenyj. - 2022. - № 16 (441). - S. 171-173.
4. Sidorova A.V. Ob#ektivnye priznaki krazhi // Vestnik Cheljabin-skogo gosudarstvennogo universiteta. - 2013. - № 11 (302). Vyp.6. - S. 106-110.
5. Morozov M.I. Razboj: ugolovno-pravovaja harakteristika, problemy kvalifikacii // Molodoj uchenyj. - 2023. - № 5 (452). -S. 119-123.
6. Nazarenko G.V. Sub#ekt prestuplenija: problemy i reshenija: monografija. - Moskva: Jurlitinform, 2020. - 176 s.
7. Sitnikova A.I. Ugolovno-pravovaja tekstologija: monografija. - Moskva: Prospekt, 2016. - 304 s.
(статья сдана в редакцию 05.07.2023)
