CC BY
138
УДК 294.3
ББК Э35
М.В. Аюшеева
г. Улан-Удэ
Распространение буддизма во Внутренней Монголии: деятельность Нейджи-тойна (1557 - 1653) и его учеников
В статье отмечается, что главным методом распространения основных концепций любых религий и буддизма, в том числе, являются религиозные проповеди. Широкая проповедническая деятельность в монгольских степях относится к нач. XVI — XVII вв. Нейджи-тойн и его последователи не ограничились просто проповедованием на монгольском языке, они стремились перевести всю религиозную службу на монгольский язык, и в этом отразилось не только стремление более широкого распространения буддийских идеалов среди широких монгольских слоев, но и пропаганда национальной культуры и языка, национального единства.
Ключевые слова: буддизм, религиозная проповедь, монгольский язык, национальная культура.
M.V. Ayusheyeva
Chita
Dissemination of buddhism in inner mongolia: activities of Naygi-toyn (1557 — 1653) and his followers
The author states that basic ideas of any religion including Buddhism are disseminated by means of religious sermons. Religious preaching inMongolian steppes dates back to the XVI — XVII centuries. Naygi-Toyn and his followers strove to conduct religious service in the Mongolian language. They tried not only to disseminate Buddhist ideals, but also to advocate the national culture and language, as well as national unity.
Key words: Buddhism, religious sermon, The Mongolian language, national culture.
Главным методом распространения основных концепций любых религий и буддизма, в том числе, являются религиозные проповеди, потому в XVI — XVII вв. в период массового приобщения монгольского населения к буддийскому учению; именно проповеди, прежде всего, способствовали восприятию религиозных идей.
Богословская литература на тибетском языке предназначалась только для имеющего посвящения духовенства, мирянам же, по существу, была недоступна. Необходимы были личные контакты лам с верующими. За короткий исторический срок ламы при поддержке нойонов и маньчжурской администрации смогли обратить в буддизм практически все население, широко используя устные проповеди на монгольском языке для доступного объяснения основных положений вероучения буддизма. Подобная проповедь буддийского вероучения среди аратов Монголии на монгольском языке способствовала отходу от старой веры - шаманизма и обращению в новую веру.
Буддийские проповедники появились в монгольских степях еще при династии Юань (Сакья-пандита, Ринчендагба, Пагба-лама), но их деятельность ограничивалась в основном имперским двором, представителями высшего сословия, чиновничеством, причем проповеди читались на тибетском языке и разъяснялись при помощи переводчиков [1, с. 66 — 67].
Широкая проповедническая деятельность в монгольских степях относится к началу XVI —
XVII вв.: первоначально в монгольские степи устремились тибетские и китайские монахи, затем появились проповедники из монгольской среды. К первым монгольским проповедникам следует отнести ойратского Зая-пандиту, I Джебдзундамба-хутухту, Нейджи-тойна и его последователей, Чаган-даянчи, Эрдэни-пандиту и других.
В то время из Тибета в Монголию прибывало много лам — представителей разных тибетских школ буддизма: кармапа, сакьяпа, гелукпа. Поначалу монголы не оказывали предпочтения тому или иному направлению тибетского буддизма. Но со временем главенство остается за желтошапочной традицией — гелукпа, и постепенно монгольские феодалы начинают борьбу по искоренению других школ тибетского буддизма в монгольских степях. Тибетские высшие ламы традиции гелукпа были заинтересованы в распространении именно своей формы тибетского буддизма, потому использовали авторитет монгольских хутухт и ученых лам, всячески поддерживали своих учеников. После обучения в тибетских монастырях хувараки из Монголии возвращались наставниками на родину, дабы заняться проповедованием Учения. Им давались рекомендации по обустройству монастырей, руководства по распространению религии. Много усилий приложили иерархи школы ге-лукпа и монгольские феодалы для того, чтобы закрепить позиции буддизма в Монголии как
официальной и господствующей религии, а также для того, чтобы искоренить шаманские представления.
Ойратский лама Нейджи-тойн Далай Ман-джушри (1557—1653) был сыном Мэргэн Тэбэ-нэ, владетельного западно-монгольского князя олётов и торгоутов. Его детское имя было Аби-да, а после принятия монашеского сана и обетов Панчен-ламой было пожаловано духовное имя Аригун Шагшабад. Однако повсеместно он прославился как Нейджи-тойн, это почетное имя он получил из-за своего «раннего призвания, за дружелюбие и сострадание ко всем» [2, с. 50]. В биографии Нейджи-тойна «Драгоценные четки, ясно освещающие историю богдо Нейджи-тойна Далай Манджушри», составленной уратским Праджня-Сагарой (Билигун-далаем) в 1739 г., приводится его полный титул «Йехэ Ваджрадара Эрдэни Далай Манджушри Нейджи-тойн богдо-лама». Нейджи-тойн обучался в тибетском монастыре Дашилхунбо, выслушал наставления ученых лам, получил много тайных посвящений. Когда же он решил уединиться для созерцания, Панчен-лама (Панчен-эрдэни Лубсанчойжижалцан (1570—1662) соизволил сказать: «Восток является страной, связанной с твоим предыдущим благопожела-нием. Поэтому если ты отправишься не куда-нибудь, а только на Восток, то принесешь огромную пользу вере и одушевленным существам» [см.: 2]. Итак, Нейджи-тойн прибыл в Южную Монголию по непосредственному указанию Панчен-ламы и Далай-ламы. В 1638 г. отправился в Халха-Монголию, затем побывал в Хухэ-хото, а с 40-гг. XVII в. проповедовал буддизм в кочевьях монгольских племен онгут, хорчин, узумчин, джалаир, харачин, горлос, дурбэт, баит, чахар, оннют. Он приобрел много почитателей и учеников, среди которых были как простые араты-скотоводы, так и нойоны, князья. Нейджи-тойн поощрял чтение и заучивание молитв простолюдинами на монгольском языке, разъяснял сокровенный смысл тантрийских сочинений, полагая, что для успешного распространения учения необходимо вначале вызвать у слушателей интерес, который впоследствии перерастет в веру: «В то время, когда он жил в местности, называемой Кийт-ун Хошигун, проповедовал каждому, кто приходил поклониться, тайное учение. Старший ученик спросил: "Когда Вы обучали нас наивысшей тантре, то наказывали нам: —Не объясняйте ее сущность людям, не принявшим обетов и наставлений'. Теперь же Вы каждому человеку проповедуете тайное учение. Что это означает?” Лама ответил на это: "То, что Вы говорите, совершенно правильно, но эти простые, обыкновенные араты, прослу-
шав мою проповедь один раз, разве удержат ее в своей памяти? Я открываю им [тайное учение] для того, чтобы возбудить интерес к нему, и тогда в будущем оно будет легче усваиваться”» [см.: 2]. Противники такой пропаганды учения вменяли Нейджи-тойну, что его ученики «берутся читать тантру Ямандаки, будучи пешими, и читают тантру Бирузаны, разъезжая на телятах». Но подобного рода отступления были необходимы для широкого привлечения к новой религии народных масс, среди которых господствовали шаманские представления, была низкая грамотность.
В проповедническо-миссионерской деятельности Нейджи-тойна можно выделить два аспекта: проповедь буддийской канонической литературы и непосредственная практическая работа по внедрению, распространению доктрин буддийского вероучения [см.: 2]. В своих проповедях Нейджи-тойн особо выделил следующее моральное требование: необходимость почитания ламы как посредника на пути к освобождению от страданий. Он отказался обратить в буддизм маньчжурского императора Шицзу Хуанди, мотивируя это тем, что после принятия буддизма император должен будет поклоняться ламе, что недостойно высокого имени и происхождения императора: «Император есть верховный царь в мире, а я — странствующий по улусам бедный отшельник. Как же столь ничтожный монах, как я, будет давать абишиг святейшему императору? Это недостойно великого имени и славы императора, поэтому не могу дать абишиг... Приняв посвящение в буддизм, надо стать учеником ламы; а ламу, давшего абишиг, необходимо уважать и поклоняться ему как Будде. Если так не поступать, то абишиг принесет вред» [2, с. 32]. Также он не захотел дать абишиг-посвящение и наставления чахар-скому Абанай Хоцой-цинь-вану и его жене — гунджу, мотивируя, это тем, что они — потомки Чингис-хана, принадлежат к золотому роду августейшего, а он лишь ничтожный бродячий монах.
Политика восхваления и почитания ламы-учителя уже в то время вызывала негативное отношение последователей буддизма других направлений, в этой связи в «Биографии Нейджи-тойна» приводится следующее высказывание Сакья-Номун-хана: «Этот лама Нейджи-тойн в Северной Монголии ведет себя, как Будда. Всем своим ученикам присвоил божественные имена, такие как Белый Ямандака, Желтый Яман-дака, Черный Ямандака, Красный Ямандака, Зеленый Ямандака, Белый Бирузана. Кроме того, заставлял выучивать и читать глубочайшие из глубочайших, тончайшие из тончайших [тантр]
из сокровенного учения ваджраяны, Ямандаки и другие подобные молитвы, не делая различия между хорошими и плохими [людьми] — канавокопателями, собирателями аргала, заготовщиками дров и тому подобными» [см.: 2]. Тем не менее, требование поклоняться ламе при обращении в буддизм сыграло свою роль в значительном повышении авторитета буддийского духовенства среди народных масс.
В деле искоренения шаманизма Нейджи-тойн действовал в начале увещеваниями и просьбами: «...[он] показал различные чудеса, дал общие наставления, проповедовал суть различных учений. Тем самым успокоил их душу, развил ум и привел в движение колесо учения. Собрав иноверцев, которые по неведению почитали шаманов, шаманок, тенгриев, онгонов, увещевал их всех отречься от них.» [см.:2]. Впоследствии, получив поддержку от нойонов и ванов, стал прибегать к более жестким мерам, в частности, насильно собирал онгоны в домах верующих и сжигал их.
Следует отметить, что в своей проповеднической деятельности Нейджи-тойн придерживался гибкой практики «двойных стандартов». Однажды к нему обратилась Бингту-хатун с просьбой оставить ей старый шаманский он-гон: «Я поручила тебе мою настоящую и будущую [жизни], поэтому я не могу поклоняться помимо тебя другим. У меня есть так называемый онгон, наследственно перешедший ко мне от моего отца и деда. Он не приносит вреда ни мне, ни моим детям. Я никак не могу расстаться с ним. Если бы [ты] милостиво разрешил, то я не рассталась бы с ним в этой жизни. А после моей смерти дети пусть сами решают, что делать с ним». Лама сказал: «Пусть будет так» [2, с. 76].
Нейджи-тойн немало усилий прилагал для перевода буддийских сочинений, для их копирования и распространения: «.в сторону хорчин-ского Цамба Дархан-бэйлэ и быстро доехал до его хошуна. И там в его храме провел лама зиму. Предпринимая переписку Ганджура, заказал из Пекина тушь, бумагу и киноварь и собрал много переписчиков, которые переписали Ганджур 108 раз. Затем роздал по одному комплекту Ган-джура ванам, княгиням и принцессам, большим и малым нойонам, тойнам, хуваракам и тушимэ-лам каждого хошуна с приказанием: "Ревностно их почитайте!” А также дал их амбаню и сайтам восьми хошунов Пекина с повелением: "Почитайте и читайте!”» [см.: 2].
Нейджи-тойн заложил основы многих монастырей в хошуне туметов. Монгольские ваны, бэйлэ и бэйсэ, большие и малые нояны 10 хошу-нов воздвигли большой монастырь в местности
Баян Хошуне для постоянного проживания в нем Нейджи-тойна, куда собрали хувараков со всех хошунов. Кроме этого монастыря ему посвятили еще три монастыря: Чаган-Добун кийт в районе р. Нонни, в Далайте, Чаган-Чичикту кийт в местности Души, в Хорчине, кийт Дархан-бэйлэ в хошуне хорчинов. Данные монастыри наряду с монастырями Хухэ-хото являлись крупными религиозными центрами распространения буддизма.
Из «Биографии Нейджи-тойна» следует, что уже в тот период в монгольских степях было много проповедников, буддийских монахов, как тибетских, так и монгольских, занимающихся распространением Учения. В городе Хухэ-хото проживало 4 ламы даянчи (созерцателей и отшельников): Аюши-гуши, Чаган-лама, монгол Рабджамба, Са-цорджи.
Быстрому привлечению народных масс к новой вере способствовал и экономический стимул: «Чтобы руководствоваться искусным методом оказания милости при начальном распространении буддийской религии, [Тушэту-хан] объявил: "Тому, кто выучит наизусть [молитву] "Хурийан-гуй”, дадим коня, а тому, кто выучит наизусть [молитву] "Ямандака”, дадим корову”. ... В силу того, что Нейджи-тойн щедро наделил всех двумя видами милости: внутренним даром — учением [Будды] и внешним даром — вещами и товарами, слава его распространилась по всей земле» [2, с. 81].
О поддержке и покровительстве монгольских нойонов распространению буддизма свидетельствует следующий факт, описанный в биографии Нейджи-тойна: «В то время, когда только что создавалось государство маньчжуров, многие ваны и нойоны каждого хошуна пожелали подарить ламе мальчиков, захваченных в плен в Китае и Корее. Когда их привезли ламе, лама сказал: "Узким головам многочисленных китайских и корейских мальчиков подойдут желтые шапки приверженцев [учения] нашего Цзонхавы. Подарок довольно хорош”. Обрезал косы этим мальчикам, прибывшим из разных стран, дал каждому, согласно его желанию, восемь обетов спасения, обеты и посты гелона, гецула и банди и одел в монашеские одежды. Благодаря этому буддийская религия, особенно религия второго богдо Суматикирти, стала расцветать, как полнолуние» [см.: 2]. Отсюда следует, что уже на ранней стадии распространения тибетского буддизма выработался механизм дарения священнослужителям не только земель, драгоценностей, но и людей, который постепенно разовьется в институт шабинарства.
В сочинении Чаган-даянчи деятельность
Нейджи-тойна оценена следующим образом: «Когда по силе времени проповедь и слушание священных книг пришли в упадок, явился святой лама Нейджи-тойн; он просветил тьму наших монголов и веру Будды сделал как солнце; в особенности же он уяснил учение тантрическое и правило о путях, толкуя [их] на нашем языке; последуя этому обыкновению, читающие, изучающие и проповедующие весьма распространились» (Позднеев, 1908). Следует особо отметить сообщение Чаган-даянчи: — «толкуя их на нашем языке» — которое свидетельствует о приверженности Нейджи-тойна распространять учение Будды на родном для монголов языке. В сумбуме Мэргэн-гэгэна Лубсандамбиджалцана, в письмах и зарлигах-обращениях говорится о пользе проповедования на монгольском языке и о том влиянии, оказанном Нейджи-тойном на этот процесс. Весьма частый эпитет Нейджи-тойна — «проповедующий веру на нашем языке и уяснивший нам высочайшее Учение».
Ученики и последователи Нейджи-тойна продолжили его стремление и усилия проводить религиозные службы на монгольском языке. Наиболее известные его ученики это Углигун-далай, Чаган-даянчи-хутухта, уратский Дхара-Билигундалай, Дхара-Самудара Номундалай, Аригун Мэргэн-гэгэн Динва. Они отличались большой ученостью и мудростью, имели много последователей и милостынедателей как среди нойонов, так и простых аратов. После их кончины ближайшие ученики находили их перерожденцев [см.: 4].
Наибольшая последовательность в проповеди буддизма на монгольском языке прослеживается в деятельности Аригун Мэргэн-даянчи-ламы Динва, который является основателем монастыря Шашнийг бадаруулагч (обиходное название — монастырь Мэргэн) во Внутренней Монголии. Монастырь Мэргэн стал практически единственным центром распространения буддизма на монгольском языке, где проводилась работа по переводу, составлению и редактированию монгольских религиозных сочинений. Мэргэн-даянчи1 Динва - зачинатель линии преемственности Мэргэн-гэгэнов2 — жил при-
1 Даянчи — созерцатель, отшельник от монг. diyana — «медитация», «созерцание».
2 Линия преемственности настоятеля монастыря Мэргэн: первый основатель и настоятель монастыря
— Аригун Мэргэн-даянчи Динва, второй настоятель и перерожденец Мэргэн-даянчи Динвы — Мэргэн-гэгэн Данзинжамцо (1683 — 1716), третий Мэргэн-гэгэн Луб-сандамбижалцан (1717 — 1766), четвертый Мэргэн-гэгэн Лубсанданзинжамцо (1772—1812), пятый Мэргэн-гэгэн Ишчоймпил (1814—1843), шестой Мэргэн-гэгэн Гунсанжав (1844—1848 — умер до возведения в духовный сан), седьмой Мэргэн-гэгэн Ишбалданчойрал — точные годы жиз-
мерно в 1600—1680 гг. По словам старых лам из уратов, его собственным именем было Отхонча-ган. Однако это имя в известных исторических сочинениях и заметках не упоминается. Полный его титул — Номун-гун Мэргэн-даянчи Динва, или Архат Мэргэн-даянчи Динва3. Согласно «Биографии Нейджи-тойна», первая встреча Мэргэн-даянчи Динвы с Нейджи-тойном произошла в горах к юго-востоку от Хухэ-хото, когда Архат Мэргэн-даянчи Динва находился в медитации в пещере Авга-хара. Согласно мнению В. Хайссига, эта встреча относится примерно к 1629 г. (до того как чахарский Лигдэн-хан напал на Хухэ-хото), когда Архат Динва уже совершил свое западное паломничество. При первоначальной встрече Нейджи-тойн стал вести себя как ученик: готовил и подносил еду для Мэргэн-даянчи, а сам урывками совершал созерцательную практику. В течение 1—2 месяцев Архат Мэргэн-даянчи Динва, глубже изучив поведение Нейджи-тойна, понял, насколько он ошибался и, усадив Учителя на свое место, стал на колени и просил прощения, со слезами говоря: «Разве моя рука из железа или латуни? Из человеческого мяса и кости ведь! Почему же тогда она не сломалась, когда я был выше своего ламы?» На что Нейджи-тойн благословил и утешил архата: «Поскольку ты осознал свой проступок, то твои дела будут светить как солнце, вышедшее из-за туч» [см.: 2].
Позднее, когда Нейджи-тойн прибыл в землю оннютов, там уже находился в качестве почитаемого ламы Архат Мэргэн-даянчи, который, узнав, что прибыл великий лама, поспешил узнать: не его ли это наставник, и, удостоверившись, немедленно прибыл к ламе. Со слезами рассказал о своих приключениях, о том, как
ни не известны, жил приблизительно между 1848 — 1890 гг.), восьмой Мэргэн-гэгэн Галсандамбижалцан (1898 — 1971).
3 В работах китайских ученых говорится об Аригун
Мэргэн-даянчи. На наш взгляд, здесь имеет место прочтение слова «архат» как «аригун», (возможно один из зубцов был удлинен как «шилбэ» — знак для буквы «і», а также пропущены диакритические знаки для обозначения буквы <^», что часто наблюдается в источниках), т.е. под «Архат» и «Аригун» имеется в виду один и тот же человек, разница лишь в различных списках, которыми пользовались исследователи «Биографии Нейджи-тойна». Ц.П. Пурбуева считает, что Архат Мэргэн-даянчи в отличие от Аригун Мэргэн-даянчи (здесь говорится об авторе летописи «Алтан тобчи») являлся первым Мэргэн-даянчи [См. подробно: Пурбуева [Пурбуева, 1984. — С. 32]. На наш взгляд, на это утверждение автора повлияло отсутствие источников, в частности «Истории монастыря Мэргэн», введенной в научный оборот только 1994 г. Так, автора летописи «Алтан тобчи» — третьего перерожденца Мэргэн-гэгэна Лубсандамбижалцана никогда не называли «Аригун Мэргэн-гэгэн». В нашей работе в зависимости от источника первый настоятель монастыря Мэргэн называется «Аригун Мэргэн-даянчи Динва» или «Архат Мэргэн-даянчи Динва».
бежал с мест созерцания, поскольку на тумэт-ские земли напал чахарский хан. «Когда Архат Мэргэн-даянчи вспомнил о том, как сидел в созерцании у ламы, при мысли о законах материального мира у него зародилось отчаяние. Все, приобретенное путем выпрашивания: вещи и товары, а также скот и тому подобное, пожертвовал ламе и просил милости: "Соизволь благословить, чтобы я до конца этой моей небольшой жизни следовал за ламой и был неразлучен [с ним]”» [2, с. 57; 63]. Архат Мэргэн-даянчи был одним из 30 «старших»1учеников Нейджи-тойна. После смерти Учителя, Мэргэн-даянчи Динва находился в небольшом домике перед хухэ-хотоским Бага-джу, охраняя прах Нейджи-тойна. В колофоне «Биографии Нейджи-тойна» говорится, что для составления биографии автор в числе других источников использовал записи, сделанные «прямодушным, искренним, правдивым на словах и на деле и проницательно мудрым Мэргэн-даянчи» [2, с. 90], которые, к сожалению, не сохранились.
После 1670 гг. Мэргэн-даянчи Динва принял просьбу-приглашение уратского народа во главе с V засаком улсын туше-гуном (государственным управителем в чине туше-гун2) Номун-нойоном и пожаловал для распространения буддийской религии в западно-уратский хошун. В «Истории уратского хошуна» (данная книга не сохранилась) говорится, что «пятый засаг-гун Номун-нойон обратился к Нейджи-тойну3 с просьбой указать ламу для почитания» [3, с. 4]. Нейджи-тойн указал на Мэргэн-даянчи Динву, который слыл образованным человеком, знатоком «5 больших и 5 малых наук», за что удостоился титула «мэргэн-гэгэн»4.
Китайский исследователь С. Галлу о жизни Динвы пишет, что он был весьма образованный
1 Согласно «Биографии Нейджи-тойна», у Нейджи-тойна было много покровителей, последователей и учеников: 30 «старших» и 30 «младших» учеников, где 30 «старших» (или «30 близких») — это первые наиболее преданные ученики, которые были со своим учителем неразлучны и сопровождали его во время ссылки из столицы в Хухэ-хото [Пурбуева, 1984].
2 Туше-гун (tйsiy-e gйng) — княжеский титул пятой степени.
3 Имеется в виду второй перерожденец Нейджи-тойна, который родился в 1671 г. в хошуне мумингатов Уланцабского чулгана в семье тайджи Очира. Умер в 1703 г. в возрасте 33 лет. В 27 главе «Алтан тобчи» Мэргэн-гэгэна приводится генеалогия второго перерожденца Нейджи-тойна [См. подробно: Балданжапов, 1970. — С. 157 — 158].
4 По свидетельству А.М. Позднеева, звание «гэгэн»
— «чистый, святой» даровалось богдыханом хубилганам (перерожденцам) за проявленные гражданские доблести и сопровождалось выдачей специального рескрипта. Точно не выяснено, когда и при каких обстоятельствах был дарован данный титул, известно лишь, что во время проповеднической деятельности среди хорчинов Динва прославился как ученый и рассудительный лама, за что и получил данный титул.
пандита, изучал буддийское учение в Индии, защитил звания «хутукта шидитан» и «пандита эрдэмтэн» в диспуте среди 500 ученых монахов-архатов. В работе Галлу приводятся более полные сведения о жизни и деятельности первого Мэргэн-гэгэна — Архат Мэргэн-даянчи Динвы. По его мнению, Динва родился в 1588 г. (год желтой мыши 10 рабджуна) в семье родовитого монгола Баянхутага, его мать звали Эрдэнинара. В семье было 5 сыновей и 2 дочери, детское имя Динвы было Шажинмандах, он являлся третьим сыном. Родители организовали для своих детей обучение на дому, потому с детских лет Динва владел монгольским, тибетским, санскритом, маньчжурским, китайским, уйгурским языками. В 18 лет он направился в крупные буддийские центры Тибета и Индии для продолжения своего образования: в Гумбум, Лабран, Лхасу, Наланду. В 1616 г. принял в качестве учителя Гончугярпил-ламу и был одним из его четырех знаменитых учеников: Агванлодой-гэгэн (тибетское имя Динвы, по-монгольски «Хэл-ний эрдэмтэн»); Чжанчжа-гэгэн Агванчойдон, Чжамьян-шадба гэгэн, Агванцонрой-гэгэн. Мэргэн-гэгэн Динва организовал новую редакцию перевода на монгольский язык Ганджура в монастыре Мэргэн. Под его руководством ближайшими учениками было переписано 4 полных комплекта Ганджура бамбуковым пером, один из которых был преподнесен императору Канси, другой передан в Северную Монголию (Ара Монгол). Император высоко почитал Мэргэн-гэгэна Динву и наградил его титулом «государственный учитель». Из-за разногласий в политике в отношении монголов Динва бежал от императора в монастырь Мэргэн, и больше не возвращался в столицу, ссылаясь на преклонный возраст. После смерти Мэргэн-гэгэна Динвы на должность государственного учителя был возведен Чжанчжа-хутукта Агванлубсан-чойдан [5, с. 63 — 67; 73 — 84]. Сведения С. Галлу заслуживают внимания и требуют дальнейшей тщательной верификации с данными из других источников.
Мэргэн-гэгэн Динва наряду с Нейджи-тойном [1557—1653], Чахар Цултимом и др. был инициатором и популяризатором монголи-зации буддизма среди населения, поскольку в начальный период его распространения араты воспринимали буддизм, религиозные службы которого велись на тибетском языке, как «му-хар сусэг» — суеверие. Мэргэн-даянчи Динва разъяснял смысл буддийских книг, переводил религиозные сочинения с тибетского и санскрита на монгольский язык. Он был одним из первых монгольских лам, который начал проводить богослужения на монгольском языке. Сло-
жившаяся в монастыре Мэргэн традиция проведения религиозных служб на монгольском языке получила свое дальнейшее развитие и становление благодаря активной деятельности третьего настоятеля и перерожденца Аригун даянчи ламы — Мэргэн-гэгэна Лубсандамби-жалцана (1717—1766).
Мэргэн-гэгэн Лубсандамбижалцан — крупный ученый, повсеместно прославился под кратким именем Мэргэн-гэгэн. Он родился в семье Лавжана в 1717г.1в уратском хошуне среднего гуна. Был возведен в сан перерожденца в год беловатой коровы (1721 г. или 60-й год правления Энх-Амгалана) по одобрению Далай-ламы2и Панчен-эрдэни3. Его наставником был первый цорджи-лама Углигундалай (или цор-джи багшийн чаду эбуген). Мэргэн-гэгэн принял обеты от Рэгува-гэгэна4 в Долон-норе. В 1766 г. Мэргэн-гэгэн Лубсандамбижалцан скончался, его прах был помещен в ящик и установлен в серебряном субургане в специальном здании.
Мэргэн-гэгэн Лубсандамбижалцан является одним из немногих монгольских авторов, чьи сочинения религиозной тематики были объединены в собрание сочинений (Sumbum), первоначально состоявшее из 4 томов общим объемом в 1300 печатных ксилографических страниц. Сумбум Мэргэн-гэгэна был отпечатан с ксилографических досок в 1780—1783 гг. в Пекине под общим названием «Wcir dhara mergen diyanci blam-a-yin gegen-ü gbum jarliY kemegdekü orusiba» («Собрание учения Вачир дхара Мэргэн даянчи-ламы») и до сих пор используется для проведения религиозных служб в ряде монастырей Внутренней и Внешней Монголии. Традиция монголизированной службы из монастыря Мэргэн была перенята в монастырь Ул-зэй бадарагсан из хошуна хорчинского Хошой Зоригту чин вана, для чего был составлен обряд-ник «Oljei badaraYsan süm-e-yin chos sbyod-un YarcaY kemekü orusiba», в колофоне которого дается указание Мэргэн-гэгэна о необходимости строго придерживаться установленных правил служения. Значительное место среди работ Мэргэн-гэгэна занимают произведения, предназначенные для исполнения ритуалов в храмах Мэргэн-сумэ и Улдзэй бадарагсан сумэ в качестве обязательных книг, а также тексты, сочиненные им для чтения при совершении обрядов
1 По поводу даты рождения точного указания нет; известно, что Мэргэн-гэгэн Лубсандамбижалцан скончался в 1766 г. в возрасте 50 лет, а второй хубилган умер в 1716 г.
2 Имеется в виду VII Далай-лама Галсанжамсо (1708-1757).
3 Имеется в виду V перерожденец Панчен-эрдэни — Лубсан-Еши (1663—1737).
4 Рэгува-гэгэн был престольным ламой в пекинском монастыре Сун жу се («Аригун сагурин хийд»).
поклонения местным культам. Его перу принадлежит множество переводов, новых редакций с тибетского и также оригинальных монгольских произведений по разным отраслям средневековых наук — сочинения по медицине, зурхаю, цаму; в том числе т.н. «светские» произведения: исторические, дидактические и грамматические сочинения, пособия по изучению монгольского языка, которыми пользовались как хувараки — послушники, так и миряне. Уже к 20 годам Мэргэн-гэгэн Лубсандамбижалцан был широко известен за пределами уратского хошуна. Его приглашали в другие хошуны, где он проповедовал буддийское учение, раздавал абишиги — обеты и ваны — посвящения.
Большую роль в распространении буддизма среди народа сыграла реформа стихосложения, осуществленная Мэргэн-гэгэном, — «шад тэг-шилт» («равность слогов», ритмизация), благодаря чему монгольское чтение, основанное третьим Мэргэн-гэгэном, часто называют «шинэ уншлага» — «новое чтение», по сравнению с проводившимися ранее религиозными службами на основе переводов буддийских текстов, выполненных еще во времена Мэргэн-даянчи Динвы и ранее.
В монастыре Мэргэн помимо линии перерождений настоятеля монастыря Мэргэн-гэгэна были еще 7 линий преемственности: цорджи-ламы, расанг-ламы, эмчи-ламы, баруун да-багши, хубилган-ламы, гууши да-багши. Из них сохранилась лишь одна линия преемственности — в настоящее время в монастыре Мэр-гэн проживает шестой хубилган цорджи-багши Ешипринлайжамцо. Зачинателем этой линии преемственности был ученик Аригун Даянчи Динвы — Углигундалай.
Углигундалай — первый цорджи-багши из монастыря Мэргэн Дзу — родился в 1610 г. в семье Сайнчахуна, подданного занги Шири, со-мона Долот тумэтского хошуна. В 5 лет был возведен на престол цорджи-багши. Этот лама с малолетства принял Аригун Мэргэн Динву в качестве учителя, приобрел много знаний, не только познал тайные посвящения, тарни и сутры, но и выучил тибетский, санскрит, маньчжурский, китайский, монгольский и другие языки. В исторических летописях его упоминают как «чаду эбуген», учителя и наставника многих известных лам, в том числе гуши да багши Номундалай, Мэргэн-гэгэна Данзинжамцо, Мэргэн-гэгэна Лубсандамбижалцана, которые переняли от него многочисленные познания. Ученики почитали своего учителя как «Очирдара».
В начале XVIII в. Углигундалай со своим учеником Номундалаем проповедовал буддийское
учение по многим хорчинским хошунам, занимался медицинской практикой и «многих людей вызволил из пут страданий и болезни». Когда Углигундалай стал возвращаться к себе домой, то хорчинские ваны, гуны, нойоны и простолюдины просили его остаться, на собранные деньги и имущество построили в землях хошуна хорчинского тушету-чин-вана в Баянхошуне специальный дуган. Углигундалай оставил в нем своего ученика Номундалая, потому ураты называют находящийся в Баянхошуне монастырь — «сал-бури сан» — отделением гуши-багши из Мэргэн-сумэ. Углигундалай продолжил начинания своего учителя — Аригун Мэргэн-даянчи Динвы по переводу сочинений на монгольский язык, и в течение 10 лет основные произведения буддийской религии были переведены на родной язык. За усердное распространение религии, переводческий талант, мудрость и авторитет среди его учеников и верующих Ганжурва Мэргэн Номун-хан Лубсанчултэн1 пожаловал Угли-гундалаю в 4-й год (1726 г.) правления Юнч-жэна (1678—1735) 21 числа первого весеннего месяца специальную грамоту с присвоением ему титула «Эрдэни гуши мэргэн цорджи». В летописи «История монастыря Мэргэн» приводится цитата из письма «Распространителя религии» Ганжурва Мэргэн Номун хана к урат-скому гуши Углигундалаю: «Осведомлен я, что ты исполнен благодетельными делами, твердо придерживаешься обетов и укрепляешь веру, усердно трудишься для религии, тебе преподношу титул «эрдэни гуши мэргэн цорджи». С этих пор ты по мере своих сил ради пользы религии и живых существ ... преумножай дела религиозные!» [3, с. 134 — 135].
Углигундалай способствовал возведению Шикетэйн сумэ в хошуне западно-уратского гуна, потому ламы и хувараки из Шикетэйн сумэ специально почитали своего ламу-наставника, в том монастыре имелся особый престол — «баг-шийн ширэ», на котором восседал Углигунда-лай во время посещения монастыря, а после его смерти «багшийн ширэ» почиталось как место учителя.
В источниках Углигундалай упоминается как «урад гуши Углигундалай» или «Тана Самуда-ра». Углигундалай — знаменитый монгольский переводчик, поэт, филолог, просветитель, выдающийся медик. Он прожил долгую жизнь, примерно до середины XVIII в., по данным С. Галлу, 120 лет и умер в 1670 г. (в год белой собаки 12 рабджуна).
1 Ганжурва Мэргэн Номун-хан Лубсанчулгэн яв-
лялся засаг ширэтэ нойон цорджи-гэгэном в долоннорском Хухэ-сумэ (кит. Хуй Цунг Се). Жил примерно с 1680-го по 1755 гг.
Номундалай — первый гуши да-багши в Мэргэн-сумэ, родился в 70 гг. XVII в. в сомоне Занги илагугсан хошуна западно-уратского гуна, в семье подданного тайджи Шажинда-лая — Шажиндэлгэра. Номундалай с малых лет принял в качестве учителей первого Аригун Мэргэн-даянчи Динву, второго перерожденца Нейджи-тойна, крупного ученого, первого цорджи-багши в монастыре Мэргэн Углигун-далая, изучил много языков: китайский, монгольский, тибетский, маньчжурский, санскрит, в совершенстве познал медицину, буддийское учение: тарни и сутры. В начале XVIII в., следуя за учителем Углигундалаем, посетил многие хорчинские хошуны и по наставлению своего учителя несколько лет провел в монастыре Баян хошигун в хошуне Тушету чин-вана. Среди жителей хорчинского хошуна распространилась слава о Номундалае, как о крупном ученом, удивительном ламе, потому тушету чин-ван Рабдан, Ака Билигту, тусалагчи Гундалай обратились к Номундалаю с пожеланием поднести ему какой-нибудь титул, и в 1774 г. маньчжурским императором Цяньлуном Номундалаю было присвоено звание «Эрдэни цэцэн-цорджи».
Номундалай совместно с третьим Мэргэн-гэгэном Лубсандамбижалцаном занимался переводом на монгольский язык богослужебных сочинений, переложил на оригинальную монгольскую музыку сопровождение тибетского цама. В 1741 г. гуши да-багши Номунда-лай был приглашен в Пекин, где участвовал в переводе Данджура на монгольский язык. Но-мундалай оставил крупные произведения, которые обогатили монгольскую литературу. Его сочинения, бережно хранимые в монастыре Мэргэн, были уничтожены в годы культурной революции. Среди его сохранившихся разрозненных сочинений нужно отметить крупное историческое сочинение — намтар второго перерожденца Нейджи-тойна под названием <^еде^ tбrШkitu boYda gnas-byu toyin qutuYtu vagisvara sumadi sasana dhvaja sayin coYtu-yin Cadig doluYan еМет tegusugsen susug-un ;|'и1а kemegdeku ог^Ша». Это сочинение было закончено в 1756 г. и издано в Пекине ксилографическим способом. Творческий псевдоним Номундалая — dharma samudr-a, потому его часто называют просто «дхара». Номундалай — прославленный монгольский деятель культуры XVIII в., известный переводчик, знаток языков, врачеватель, деятель просвещения, историк и литератор. Точная дата его смерти, как и рождения, неизвестна, приблизительно он жил до 60-х гг. XVIII в.
Нейджи-тойн и его последователи не ограничились просто проповедованием на монголь-
ском языке, они стремились перевести всю религиозную службу на монгольский язык, и в этом отражается не только стремление более широкого распространения буддийских идеа-
лов среди широких монгольских слоев, но и пропаганда национальной культуры и языка, национального единства.
Библиографический список
1. Балданжапов, П.Б. Jimken-u tolta-yin tayil-buri. Монгольское грамматическое сочинение
XVIII века. - Улан-Удэ, 1962.
2. Пурбуева, Ц.П. [Ванчикова] «Биография Нейджи-тойна» — источник по истории буддизма в Монголии. — Новосибирск, 1984.
3. Mergen keyid-un uy teuke orusibai. — Qailar, 1994.
4. Vanchikova Ts. Neyiji toyin-ujalYamjilaYcid-un namtar // The international symposium on Mongolian Studies of China. — Huhhot, 2005.
5. Yallu S. MongYol-iyar delgeregulugsen burqan sasin-u nom soyul uraliY-un teuke. — Boti 1—2. — Kokeqota, 2003.
