CC BY
66
проблему, т.е. в стране в одночасье появился дефицит высококвалифицированных специалистов в различных сферах общественной жизни. Длительное присутствие многочисленного русскоязычного населения наложило свой отпечаток на быт и характер местного населения. Доминирование русского языка способствовало восприятию модернизации таджикского общества. Высокий статус русского языка носит не декларативный, а реальный характер: сегодня в стране функционирует большое количество печатных средств массовой информации, часть передач на телевидении транслируются на русском языке, среди населения весьма популярными являются высшие и начальные учебные заведения с русским языком обучения.
«Политические институты и процессы: Мировые и российские тенденции», М., 2008 г., с. 65-72.
Д. Файзуллаев, кандидат экономических наук РАДИКАЛИЗАЦИЯ ИСЛАМА В ПОСТСОВЕТСКОЙ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ
В настоящее время исламский экстремизм воспринимается как одна из самых серьезных угроз для мирового сообщества. В США, в России, во многих странах Европы и целом ряде других стран приняты законодательные акты, запрещающие на их территории деятельность радикальных исламских организаций. Особую актуальность в связи с этим приобретает исследование природы этого явления, причин его возникновения и активизации с начала 90-х годов прошлого века.
Феномен исламского радикализма имеет на постсоветском пространстве свою специфику. Его зарождение относится к концу 80-х - началу 90-х годов и связано непосредственно с распадом СССР. Эволюция ислама на постсоветском пространстве прошла несколько этапов: от религиозного подъема начала 90-х годов к постепенной его политизации и возникновению радикальных исламистских течений и группировок. Следует отметить, что в начале 90-х годов не только ислам, но и все конфессии, представленные в СССР, переживали возрождение интереса к ним, своего рода религиозный бум. Связано это было, прежде всего, с крушением прежних идеологических устоев советского общества. В условиях идео-
97
логического вакуума определенная часть населения в поиске новых мировоззренческих ориентиров обратилась к религии. Постепенно в деятельности многих исламских организаций стали все явственнее проступать политические черты - ислам приобретал религиозно-политическую направленность.
В Советском Союзе церковь была отделена от государства, но при этом государство стремилось к максимальному контролю над деятельностью церкви, что проявилось в возникновении специальных органов контроля, подчиненных Управлению по связям с религиозными организациями при Совмине СССР, а также такого феномена, как «официальное духовенство». Его представители были приближены к правящей элите и зачастую являлись проводниками ее политики. Это касалось двух крупнейших конфессий в России - православия и ислама. Если для православия идея «официального духовенства» имела определенную историческую традицию еще с досоветских времен, то для ислама этот феномен был, скорее, противоестественным. Ислам, как известно, не признает религиозной иерархии духовенства, в этой конфессии отсутствует институт церкви как посредника между верующим и Богом. Руководить религиозной жизнью мусульманской общины может с согласия верующих «любой совершеннолетний мусульманин, обладающий достаточным знанием и морально-нравственным авторитетом... без специальной процедуры посвящения в сан, не приобретая при этом никаких социальных привилегий».
Формирование в СССР институтов «официального ислама» не привело к исчезновению традиционных способов избрания религиозных лидеров и духовных наставников. Напротив, это стало причиной параллельного существования на протяжении десятилетий наряду с официальными структурами управления духовной жизнью мусульман значительного количества неофициальных мечетей. Так, к началу 90-х годов в постсоветских государствах Средней Азии число незарегистрированных мечетей превышало количество официальных в 20 раз. С обретением независимости количество мечетей в центральноазиатских государствах значительно возросло, что во многом объяснялось переходом «неофициального ислама» на легальное положение. Ряд представителей «неофициального ислама» впоследствии стали организаторами и участниками радикальных исламских группировок, действующих в Центральной Азии. Так, «неофициальные» религиозные лидеры
98
Д. Намангани и Т. Юлдашев возглавили «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ).
Политизация ислама проявляется также в создании и функционировании многочисленных мусульманских общественно-политических организаций, при этом некоторые из них стали придерживаться радикальных взглядов. Несомненно, что важнейшей чертой исламского радикализма является его политическая, а не религиозная составляющая. Суть этого феномена состоит в «использовании различными исламистскими группировками, ставящими своей целью захват политической власти, таких методов ведения борьбы, которые выходят за рамки методов, законных с точки зрения международного права». Проникновению и укоренению радикальных трактовок ислама способствовали и такие факторы, как отсутствие стройной системы мусульманского богословского образования, низкий авторитет представителей «официального» ислама, ассоциируемых с коррумпированными властными структурами, амбициозные устремления ряда политиков «новой волны» в государствах Центральной Азии к интеграции в мировое мусульманское сообщество с целью получения материальной помощи со стороны богатых арабских государств. Рост числа неимущих, безработица, перенаселенность, отсутствие какой-либо перспективы для молодежи привели к тому, что определенная часть населения стала прислушиваться к активистам религиозных организаций, призывавшим к созданию исламского государства как панацее решения всех проблем. Подобная пропаганда имела особый успех в тех случаях, когда исламисты платили реальные деньги за участие в деятельности организации. Так, в конце 90-х годов за расклеивание листовок можно было заработать 50-100 долл. в месяц. Это очень существенная сумма для всех государств региона, где человек, зарабатывавший 20-25 долл. в месяц, считался в тот период преуспевающим.
Итак, исламский радикализм оказался в современных условиях удобным инструментом в руках тех, кто преследует совсем не религиозные цели. Деятельность радикальных исламских организаций отмечена во всех государствах Центральной Азии, но наиболее активны они были в Узбекистане и пограничных с ним территориях соседних государств - южных районах Киргизии и северных областях Таджикистана.
Узбекистан представляет особый интерес для исламских радикалов. Он определен в качестве центра, вокруг которого плани-
99
руется создать исламское государство - халифат - в Центральной Азии. Причины этого выбора достаточно очевидны. Страна занимает выгодное геополитическое положение, находясь на пересечении торговых маршрутов не только всех государств региона, но и Среднего Востока и Южной Азии. Узбекистан обладает существенными запасами нефтегазовых ресурсов, золота, урана и другого минерального сырья, а также быстрорастущим населением, готовым разрабатывать этот потенциал.
В Казахстане, также обладающем весьма значительными экономическими и нефтегазовыми ресурсами, идеи радикального ислама не получили большого распространения. Таджикистан и Киргизия, где деятельность радикальных исламских группировок порой даже более активна, не так привлекательны по своему экономическому и сырьевому потенциалу.
Туркмения в годы правления режима президента С. Ниязова была страной, практически закрытой для внешнего мира, в том числе и для радикальных исламских группировок. С 2007 г. ситуация в Туркменистане начала меняться в связи со смертью С. Ниязова. Трудно сказать, насколько жестко намерен контролировать деятельность радикальных исламистов президент Г. Бердымухамедов, но очевидно, что Туркмения может стать новой «целью» для идеологов радикального ислама.
В целом, повышенное внимание радикальных исламистов к новым государствам Центральной Азии вполне объяснимо. Однако на обширном пространстве постсоветской Средней Азии есть регион (или, точнее, субрегион), где деятельность экстремистских исламских организаций особенно активна, - Ферганская долина. Здесь проживают почти 12 млн. человек - около 200 человек на 1 кв. км. По этому показателю долина занимает 10-е место в мире, а в скором будущем, учитывая темпы рождаемости, может войти в пятерку наиболее густонаселенных регионов земли. Этот фактор усугубляется общими для Центральной Азии социально-экономическими проблемами (безработица, бедность, низкий уровень образования и медицинского обслуживания).
Ферганская долина включает семь областей, принадлежащих трем государствам: Киргизии (Ошская, Баткентская и Джалал-Абадская области); Таджикистану (Ленинабадская область) и Узбекистану (Наманганская, Андижанская и Ферганская области). Большую часть населения долины составляют узбеки. Так, из 25-миллионного населения Узбекистана около одной трети, т.е.
100
8 млн. человек, проживает в узбекских областях долины. Настрое -ние жителей Ферганской долины уже на протяжении по меньшей мере двух десятилетий характеризуется резкой оппозиционностью к любой власти. Так, в годы президентства А. Акаева, уроженца северной части Киргизии, противостояние Бишкека с Югом страны, Ферганской долиной, было особенно напряженным. Но и сейчас, когда у власти находится К. Бакиев, родившийся в Джалал-Абадской области, киргизская часть долины вновь находится в оппозиции к официальной власти. В свою очередь, центром противостояния президенту Таджикистана Э. Рахмонову считается Лени-набадская область республики. А многолетнее противостояние Ташкента и узбекских областей Ферганской долины хорошо известно сегодня далеко за пределами Центральной Азии в связи с вооруженным мятежом в Андижане в мае 2005 г.
На осложнение обстановки в Ферганской долине влияют многочисленные проблемы, завязанные в такой тугой узел, когда уже сложно расчленить причину и следствие. Это и территориальные конфликты, связанные с демаркацией государственных границ, являвшихся ранее внутренними, административными, и проблемы «водно-энергетического обмена» между республиками, и вытекающие из всего этого межэтнические конфликты между узбеками, киргизами и таджиками.
Вышеперечисленные обстоятельства создают благоприятную почву для расцвета в Ферганской долине радикальных воззрений, притом что исламские традиции здесь всегда были сильны. Так, только по данным Генеральной прокуратуры Киргизии, в настоящее время в долине насчитывается от 15 до 20 тыс. членов религиозно-экстремистских организаций. Идеи исламского халифата стимулируются самим географическим положением замкнутой горами долины, позволяющей образовать здесь самостоятельное государство. Долина связана с внешним миром всего несколькими автодорогами, проходящими через высокогорные перевалы. Неслучайно во время беспорядков в Андижане исламисты намеревались взорвать туннель через перевал Камчик и отрезать Ферганскую долину от Ташкента.
Первые радикальные религиозные организации появились в Центральной Азии на рубеже 90-х годов. В этот период с разной степенью активности проявили себя несколько радикальных исламских групп и течений. Среди них наиболее известны: «Акро-мия» (по имени создателя организации «Акрома» Юлдашева),
101
«Узун сокол» («Длинная борода»), «Адолат» («Справедливость»), «Ислом лашкарлали» («Воины ислама»), «Товба» («Покаяние»), «Нур» («Свет»). Они действовали в основном на территории Ферганской долины, но были замечены и в ряде других регионов Узбекистана - в Ташкенте, Джизакской и Сурхандарьинской областях. В 1990-1993 гг. эти группировки проводили собрания, митинги, шествия, пропагандируя идею создания исламского государства. Однако существенного влияния на внутреннюю политику государств они не оказывали по причине отсутствия четкой программы деятельности, недостаточного финансирования и общего уровня образования, в том числе и богословского, у лидеров исламистов «первой волны». В результате к середине 90-х годов деятельность этих организаций сошла на нет.
Период 1993-1997 гг. стал временем кардинальной трансформации оппозиции власти в целом. Произошло объединение наиболее активных и амбициозных противников власти вокруг ислама. В 1998 г. исламская оппозиция перешла к широкой агитации и пропаганде радикальных исламских идей, распространяя листовки и превращая молитвы в мечетях Ферганской долины в политические собрания. Исламисты критиковали наиболее слабые места власти: клановость, коррупцию, бедность населения, самоуправство местных руководителей, а также общую экономическую политику. Середина 90-х годов ознаменовалась появлением в Центральной Азии радикальных исламских организаций «второй волны». Это были организации совершенно иного типа, отличавшиеся от объединений начала 90-х годов, прежде всего, своим международным статусом, а также полным отсутствием демократических идей и целей не только в их программах, но даже в пропаганде. Эти организации четко ориентированы на создание исламского халифата. Наиболее активно в Центрально-Азиатском регионе себя проявляют такие радикальные группировки, как «Хизб ут-Тахрир» и «Исламское движение Узбекистана».
Деятельность «Хизб ут-Тахрир» (Исламской партии освобождения) зафиксирована в Центральной Азии с 1995 г. Центральноазиатский филиал «Хизб ут-Тахрир» представляет собой часть всемирной одноименной организации, созданной в 1953 г. в Иерусалиме. «Хизб ут-Тахрир» провозглашает себя политической партией, идеологией которой является ислам. Цель деятельности партии заключается в содействии возвращению мусульман к исламскому образу жизни, а именно к строгому соблюдению
102
норм шариата, а также в распространении исламской веры. Реализация этих целей возможна лишь путем создания единого, объединяющего весь исламский мир государства - халифата, - и включает три стадии. На первом этапе формируется партийное ядро; на втором - происходит активное взаимодействие членов партии с мусульманским обществом; третий этап начнется после учреждения исламского государства и будет заключаться в донесении идей ислама до остального мира. Филиалы «Хизб ут-Тахрир» действуют в странах Западной Европы, Египте, Иордании, Тунисе, Кувейте, Палестине, Турции и др. В каждой из этих стран, в том числе и государствах Центральной Азии, организация характеризуется пирамидальной структурой, подразумевающей деление на регионы, районы и низовые организации. Финансирование деятельности партии происходит в основном за счет ее членов, каждый из которых обязан ежемесячно вносить определенную сумму в бюджет партии в зависимости от своих доходов. Обычно взнос составляет от 5 до 20% доходов. В то же время часть средств поступает из центрального представительства организации в Иерусалиме. Основная деятельность «Хизб ут-Тахрир» ориентирована на пропагандистские формы работы: агитация с использованием листовок, религиозной литературы, подпольных собраний, пятничных молитв в незарегистрированных мечетях. Однако участие сторонников организации в народных волнениях в Андижане в 2005 г., как об этом сообщают официальные узбекские источники, свидетельствует о том, что руководство партии не исключает и вооруженного захвата власти.
Радикальный фланг исламской оппозиции в Центральной Азии представлен «Исламским движением Узбекистана». Лидеры организации открыто заявляют, что ее цель - насильственный путь создания исламского халифата с центром в Узбекистане. Организация была сформирована в конце 90-х годов. Ее основные силы располагались на территории Таджикистана. Отряды ИДУ получали оружие и финансирование от таджикской оппозиции, движения «Талибан» (Афганистан), а также религиозных фондов и организаций Саудовской Аравии и Пакистана. Активная деятельность ИДУ началась в 1997-1998 гг. Самым серьезным образом ИДУ заявило о себе в феврале 1999 г., организовав серию террористических актов в Ташкенте. В этот период отряды ИДУ насчитывали около 1 тыс. боевиков. Следовало также учитывать возможность потенциального подкрепления ИДУ посредством арабских наемников, а также боевиков таджикской оппозиции и движения «Талибан». Таким
103
образом, к концу 90-х годов ИДУ представляло собой достаточно внушительную силу, которую следовало воспринимать весьма серьезно. Руководство Узбекистана с первых проявлений деятельности ИДУ в регионе приняло решительные меры по стабилизации обстановки в республике, предотвращению паники среди населения и решительному противодействию экстремистам. К сожалению, этого нельзя сказать о действиях лидеров Киргизии и Таджикистана. Во многом ввиду их пассивности, а также несогласованности действий киргизских, таджикских и узбекских властей деятельность ИДУ в регионе была в тот период столь эффективна. В своих действиях ИДУ преследовало вполне определенную цель -прорваться в Ферганскую долину, где во второй половине 90-х годов до 40% населения относилось с сочувствием к идеям радикального ислама. Боевики намеревались установить контроль над долиной и провозгласить на ее территории исламское государство. И в 2001 г. действительно возникла реальная угроза широкомасштабных действий исламистов в Узбекистане. В тот период афганские талибы, разгромив группировку генерала Дустума, вышли к границе с Узбекистаном. В связи с этим лидеры ИДУ, находившиеся под покровительством талибов, все чаще стали выступать с заявлениями о скором захвате власти в республике.
В этой ситуации проведение США и НАТО антитеррористической операции в Афганистане в 2001 г. стало выгодным для Узбекистана, поскольку отвлекло внимание ИДУ от реализации своих целей в республике. В ходе операции боевики ИДУ приняли самое активное участие в боевых действиях на стороне движения «Талибан». Один из лидеров ИДУ Д. Намангани был назначен заместителем У. бен Ладена и командующим северным фронтом талибов, он был убит в ноябре 2002 г. в боях Северного альянса за взятие города Кундуз на севере Афганистана. После завершения активной фазы операции в Афганистане боевики ИДУ, наряду с другими уцелевшими частями талибов, предпочли отказаться от открытого противостояния и сохранить боеспособные силы. В связи с этим большая часть боевиков скрывается в настоящее время в Таджикистане и Пакистане и не предпринимает активных действий. Узбекское руководство подверглось жесткой критике со стороны западных стран и фактически оказалось во внешнеполитической блокаде в связи с принятыми им решительными мерами по пресечению вооруженного мятежа в Андижане в 2005 г. Неоспоримым остается то, что в этих выступлениях принимало участие большое количест-
104
во мирного гражданского населения, а действия властей по стабилизации обстановки были достаточно суровыми. Однако, учитывая то, что народные волнения были во многом спровоцированы и поддержаны членами «Хизб ут-Тахрир», представляется, что действия узбекского руководства соответствовали ситуации. В противном случае бездействие властей могло бы иметь гораздо более серьезные последствия не только для всего региона Центральной Азии.
В то же время, очевидно, что стратегия противостояния действиям радикальных исламских группировок в Центрально-Азиатском регионе должна быть коренным образом изменена. Учитывая социально-экономические причины возникновения исламского радикализма в Центральной Азии и его поддержку частью населения, понятно, что борьба с этим явлением не может постоянно основываться только на применении военной силы, поскольку достаточно часто оказывается, что эта сила применяется против гражданского населения. Важно переключить внимание на анализ причин сложившейся в регионе ситуации и заняться их устранением. А это предполагает скорейший переход к проведению реальных экономических реформ, способных изменить социально-экономическую ситуацию в регионе, создать новые рабочие места и хоть немного поднять средний уровень жизни населения. Без решения этих задач противодействие исламским радикалам вряд ли будет успешным. Достижению этой цели может способствовать более тесное сотрудничество государств Центральной Азии со странами, действительно готовыми инвестировать значительные финансовые средства в экономику региона. Это, прежде всего, участники таких интеграционных объединений, как ЕврАзЭС и ШОС.
«Азия и Африка сегодня», М., 2008 г., № 11, с. 15-19.
Расим Агаев,
политолог (Азербайджан)
ТУРЦИЯ: СХВАТКА НА ПЕРЕПУТЬЕ
Независимо от того, чем закончится политический кризис, которым охвачена последние несколько лет Турция, последствия его будут иметь значение, выходящее за сугубо национальные рамки. Речь идет о глубоком и принявшем широкие международные
105
