CC BY
94
УДК 82.091
С. П. Толкачев
доктор филологических наук, профессор кафедры литературы МГЛУ; e-maiL: stoLkachov@yandex.ru
«ПУТЕШЕСТВИЕ В СЕРДЦЕ ТЬМЫ»: ТРАВЕСТИЯ ТРАДИЦИОННЫХ СЮЖЕТОВ В ТВОРЧЕСТВЕ МУЛЬТИКУЛЬТУРНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ
В статье рассматриваются проблемы творческого переосмысления традиционных сюжетов английской литературы мультикультурными писателями постколониального пространства. Показан процесс обогащения мировой литературы, прежде всего, англоязычными писателями бывших британских колоний, которые в своих произведениях ставят важнейшие вопросы истории, памяти, философии языка и этнокультурной идентичности.
Ключевые слова: мультикультурализм; постколониальное пространство; гиб-ридность; диаспора; повествовательная техника.
S. P. Tolkachev
Advanced Doctor (Dr. habR), Professor, Department of Literature, MSLU; e-mail: stolkachov@yandex.ru
"THE TRAVEL INTO THE HEART OF DARKNESS" TRAVESTY OF TRADITIONAL STORYLINES IN MULTICULTURAL AUTHORS WORKS
The article touches upon the problems of the creative reinterpretation of traditional English literary storylines by modern multicultural authors. The article shows a process of enrichment of the world literature by the authors from the former British colonies writing in English who raise important questions of history, memory, philosophy of language in their stories and novels as weU as those of ethnic and cultural identity.
Key words: multiculturalism; postcolonial space; hybridity; diaspora; techniques of narration.
Произведения писателей, принадлежащих к категории мульти-культурных, - это те, кто пишет на языке бывшей метрополии, а происхождение этих писателей из бывших колоний (еще их называют писателями постколониальной эпохи) - часто повествуют о принадлежности личности к тому или иному этносу, к узловому историческому
k«L®
301
отрезку времени, причем главным качеством состояния этой личности становится ощущение неустойчивости миропорядка, поскольку чаще всего это результат колониальной травмы и потеря человеком и целыми народами своего привычного локуса пребывания и своей этнокультурной принадлежности. Темой литературных произведений многих постколониальных писателей Великобритании, США, Канады и других мультиэтнических регионов, становится чаще всего насильственное перемещение мигрантов в колониальную и постколониальную эпохи, потеря людьми своей родины, а мысленный возврат в свое прошлое при этом уподобляет путешествию «в сердце тьмы». Недаром известный роман с названием «Сердце тьмы» английским писателем польского происхождения Джозефом Конрадом, опубликованный в самом начале ХХ в., стал очень популярным у мультикуль-турных писателей и хрестоматийным у представителей постколониальной теории.
Так, произведения нигерийского писателя Чинуа Ачебе, барбадосского поэта и драматурга Камау Брайтуэйта, индийского англоязычного прозаика Раджи Рао, британского писателя индо-пакистанского происхождения Салмана Рушди и ряда других авторов могут прочитываться как альтернативные сюжеты классических произведений XIX-XX вв., которые одновременно отрицают колониальный дискурс и озвучивают мнение тех общностей, чья судьба игнорировалась или замалчивалась официальной западной историей. Многие постколониальные тексты также явно и скрытно «подгоняются» под колониальные сюжеты, посылая, таким образом, «ответ империи». Известный теоретик постколониального дискурса Л. Хатчеон для характеристики таких произведений использует термин «историческая метапроза», давая характеристику романам, в которых важнейшей составляющей композиции и системы аллюзий становится диалог с колониальными нарративами истории [Hutcheon 1988].
Концепция «написания империй ответа» («writing back») - своего рода реакция колонизированных народов в постколониальную эпоху, когда метрополия, наконец, начинает «слышать» своих бывших подданных и даже принимать их в ряды своих сограждан - является центральной для одного из самых авторитетных изданий по постколониальным проблемам под названием «Империя пишет ответ» (1989) Билла Эшкрофта, Гарет Гриффитс и Хелен Тиффин [Ashcroft 1989].
Трое этих ярких австралийских критиков стали ведущими исследователями в сфере литературоведения Британского Содружества наций. Название их книги - цитата из высказывания Салмана Рушди, который по поводу постколониального пространства сказал, что «империя пишет ответ метрополии» [ДшИШ 1982, с. 8]. В книге «Империя пишет ответ» исследуются феномены постколониального прочтения локальных историй покоренных прежде народов, а также произведения постколониальной литературы, которые пересоздают и переписывают известные (по западным версиям) исторические сюжеты.
Так, многие критики до 60-х гг. прошлого века полагали, что «интеллектуальный читатель» может вполне предсказуемо высказываться по поводу того, как интерпретировать текст и реагировать на сюжеты известных классических произведений. Но такие общие рассуждения оказались под пристальным вниманием общественности в связи с развитием феминистской литературной теории в 1970-х гг., и появлением понятия «читать глазами женщины» (женское прочтение, женский взгляд на литературу и т. д.). Теоретики феминизма исходили из данности, согласно которой многие писатели прошлого видели перед собой исключительно мужскую аудиторию, либо, по крайней мере, считали очевидным тот факт, что ценности и позиция такой аудитории должны быть в центре внимания. Кроме того, считалось, что писатели-традиционалисты волей-неволей ставят в центр повествования белого героя-мужчину, которому приписываются все доблести и достоинства, но при этом забывается о том, что при этом чувствует читающая книгу женщина или читатель неевропейского происхождения.
Показательным примером для новой, постколониальной, интерпретации служит роман Дж. Конрада «Сердце тьмы», о котором в свое время с возмущением отзывался Ч. Ачебе. Писатель вспоминал, как он впервые прочел этот роман в колледже и обратил внимание на образы африканцев в этом произведении, которые представлены как «субальтерны» - подчиненные, якобы не умеющие говорить (прежде всего, на языке метрополии) дикари, «склонные к каннибализму», «погруженных в свои бессловесные таинственные ритуалы», враждебные цивилизованному европейцу. Причем, как заметил нигерийский писатель, выполняют эти образы чисто служебную функцию - некоего экзотического фона для сюжета, связанного с рассказчиком Марло и зловещей фигурой Куртца
[Achebe 1988]. В то же время, будучи по происхождению африканцем, Ч. Ачебе особенно хорошо был осведомлен по поводу того, что в то время, когда появился роман Дж. Конрада африканское искусство и музыка оказывали значительное воздействие на европейцев, например, на Дебюсси и Пикассо, а артефакты, такие как бенинская бронза - собрание из тысячи латунных пластинок с изображениями из дворца правителя Бенинского царства, найденных все-таки на территории Нигерии - на самом деле являлись одним из ценнейших приобретений Британского музея и дворца архиепископа Кентерберийского. Ч. Ачебе также вспоминает о той совершенно отличной реакции на роман ирландского писателя Дж. Кэри «Мистер Джонсон» (1939), которую он испытал со своими учениками-соотечественниками в противовес британским ученикам, которые находились в том же классе. Это рассказ о наивном нигерийском парнишке по кличке «мистер Джонсон», который испытывает искреннюю симпатию к колониальному комиссару - официальному представителю Великобритании в доминионе, - к его английским манерам, привычкам, традициям, которым он следует. Но жизнь распоряжается по-своему, и подросток заканчивает жизнь трагически: его казнят за случайное непреднамеренное убийство белого европейца. Кстати, многие английские критики говорили о романе Дж. Кэри как об одном из лучших в истории литературы, воплотившем образ нигерийца, который написан трагикомическими красками и одновременно по-детски наивен, непосредственен. Ч. Ачебе вспоминает, что, когда британский учитель спросил учеников, что им больше всего понравилось в романе, один из учащихся-англичан ответил: «Расстрел мистера Джонсона».
Именно этот роман Дж. Кэри послужим стимулом для нигерийского писателя, который решил создать новую версию «Мистера Джонсона», поставив перед собой задачу «рассказать ту же самую историю изнутри». Первоначально Ч. Ачебе планировал изложить сюжет в одной книге, но в результате получилось два произведения: «Вещи распадаются» («Things fall apart») (1958) и «Покоя больше нет» («No longer at ease») (1960). В первом изображается исторический момент появления первого колонизатора на африканском континенте, и события излагаются с точки зрения коренного жителя. Во второй книге, подобно роману Дж. Кэри, рассказывается история
о некоем нигерийском клерке Оби, который совершает преступление, и его увольняет (хотя до казни дело не доходит, как в романе ирландского писателя) хозяин-англичанин. Однако у Ч. Ачебе частная судьба героя показана на фоне глобальных исторических и культурных перемен. Судьба его тесно «переплетена» с дедом Оконкво и отцом Нвойе, о которых рассказывается в первой части дилогии - романе «Вещи распадаются».
Подобным образом в романе «Рай» (1994) Абдулразака Гурнаха, британского писателя танзанийского происхождения, представлен новый, африканский, вариант «Сердца тьмы» Дж. Конрада, а также восточно-африканская и арабская версии колониального человеческого опыта, о котором рассказано в романе «Вещи распадаются». Так, «Рай» А. Гурнаха, опубликованный почти полвека после одного из первых постколониальных произведений, романом Ч. Ачибе, повествует о событиях, которые происходят на другом краю африканского континента. В нем создана обширная галерея типов и характеров европейцев, которые в разное время приезжают в Африку в качестве поселенцев или военных оккупантов, и «Рай» А. Гурнаха представляет собой палимпсест этнокультурных образов: торговцев-мусульман из Йемена, Омана и других арабских стран, индийских купцов, представителей самых разных группы африканского населения. Это сложное и достаточно уникальное по эпическому размаху произведение, и оно не так прямолинейно, как творения Ч. Ачебе, хотя он и считается классиком африканской литературы. Роман Гурнаха уходит от простой бинарной оппозиции между африканцами и европейцами, заявленной в романах, в которых понятие о постколониальном начиналось -«Вещи распадаются», «Пшеничное зерно» и «Сердце тьмы». Отзвук сюжета «Сердца тьмы» можно увидеть и у А. Гурнаха. Его «Рай» повествует о путешествии главного героя Юсуфа, мальчика, родившегося в вымышленном танзанийском городе Кава в начале ХХ в., в глубины африканского континента. Отец Юсуфа, владелец отеля, оказывается в долгу у богатого и могущественного торговца Азиза, и мальчик оказывается у него в заложниках. Юсуф совершает путешествие в составе каравана Азиза в районы центральной Африки, в частности, в бассейн реки Конго, - по его представлениям в «рай» - и там им приходится столкнуться со многими испытаниями: враждебностью местных племен, хищными животными, труднопреодолимым рельефом местности.
Когда караван возвращается в восточную Африку, начинается Первая мировая война, и Азиз сталкивается уже с германскими военными, которые проникают в Танзанию и начинают насильно вербовать местных жителей в свои ряды. По мнению исследователя постколониальной литературы С. Л. Инна [Innes 2007, c. 41], роман «Рай» недвусмысленно перекликается с романом Дж. Конрада «Сердце тьмы», и А. Гурнах посредством своего произведением борется против господствующего западного контекста, в свете которого всё «африканское» до сих пор носит характер непонятного, страшного, враждебного - образ, который продолжает преобладать в западном культурном сознании.
У писателей-женщин, равно, как и у их читательниц, в ходу термин «двойная колонизация», поскольку, по их мнению, от них дистанцируются по двойному принципу - цвета кожи и пола [Petersen 1986]. По этому поводу Ч. Ачебе, которого в основном интересует тенденциозное изображение африканцев и Африки в романе «Сердце тьмы» Дж. Конрада, почти ничего не говорит об образах женщин европейского и африканского происхождения, которые, согласно конрадовской фабуле, в то или иное время интересовали Куртца. Одна из возлюбленных человека, в образе которого британский писатель с польскими корнями прозорливо предсказал зарождение фашизма в Европе, рисуется как некое небесное создание, слишком нежное и безукоризненное, чтобы увидеть в нем живого человека. Образ чернокожей «невесты» героя написан просто как некий, почти абстрактный символ Африки - дикое, одержимое первобытными инстинктами, а порой и просто устрашающее создание. Никто из женских образов вообще у Дж. Конрала, как и большинства европейских писателей, пишущих об Африке, не наделен более-менее осмысленным голосом или хотя бы каким-то намеком на причастность к разумной человеческой деятельности.
Другие африканские писатели также предлагают своего рода «антивзгляд» на роман Дж. Конрада «Сердце тьмы». В своем романе «Пшеничное зерно» (1968) кенийский писатель Нгуги Ва Тхионго использует аллюзии на это произведение, создавая образ представителя местной, аборигенной власти в одном из районов Кении, в его отношениях с окружающими и осознании цели колонизаторской миссии, что приводит в конце концов к тому, что он в своем преклонении перед колонизаторами начинает прибегать к пыткам и истреблению местного населения.
Еще одно произведение, которое также «переписывает» конрадов-ский сюжет, рассказ южноафриканской англоязычной писательницы, лауреата Нобелевской премии по литературе 1991 года, Надин Гор-димер «Африканский волшебник» (1965), повествующий о подобных событиях во время путешествия героев вверх по реке Конго.
О подобных путешествиях по затерянным территориям Гайаны пишет в своем романе «Дворец павлина» (1960) и других произведениях, принадлежащих к так называемой гайанской тетралогии англоязычный писатель из бывшей Британской Гвианы Уилсон Харрис. Лауреат Нобелевской премии по литературе 1973 года австралийский писатель Патрик Уайт в романе «Голос» («Voss») (1957) «отслеживает» примерно такой же маршрут, по которому движутся его герои, но уже по австралийскому континенту.
Сложный экспериментальный роман, который можно рассматривать как игровую инверсию сюжета «Сердца тьмы» с акцентом на вопросы философии истории и способы ее интерпретации представляет собой произведение ганской англоязычной писательницы Амы Эйду «Наша сестра ворчунья, или Размышления с точки зрения чернокожего» [Aidoo 1977]. Ее литературным дебютом стала драма «Дилемма призрака» (The Dilemma of a Ghost) (1964), сделавшая ее первым женщиной-драматургом Африки. Одна из первых в Гане А. Эйду обратилась к теме конфликтов традиционного образа жизни и культуры с современными. Главная тема рассказов писательницы - самоутверждение женщины как личности, преодоление предрассудков стародавнего уклада жизни.
Прозаик А. Эйду, как и Ч. Ачебе и другие постколониальные авторы, привержена идее меняющейся и освобождающейся от рабской зависимости Африки, и эти перемены она пытается изобразить, также переписывая традиционные исторические сюжеты. Сама писательница в одном из интервью призналась, что идея свободной и сильной Африки может быть выражена только через прозу, которая затрагивает «тонкие измерения» континента, интерпретации мечты об альтернативных, более благополучных судьбах африканцев, что возможно осуществить только через искусство настоящей прозы [Aidoo 1987, c. 25].
В первой части романа «Наша сестра ворчунья...» А. Эйду в художественной форме излагается концепция о том, что глобальная попытка изменить порядок вещей в исторической перспективе неизбежно
влечет за собой трансформацию описания окружающего мира, а это, в свою очередь, приводит к метаморфозам в языке и жанре повествования, которые используются для воссоздания того или иного феномена реальности. Писательница прибегает к экспериментальной технике изложения, которая пересматривает условности традиционного классического романа от Диккенса и Теккерея до Голсуорси и Моэ-ма, хотя в ее прозе можно найти и некоторые элементы «потока сознания» английских и американских писателей-модернистов. «Наша сестра...» - своего рода серия инверсий сюжета и фабулы, системы образов героев, которые формируют «африканский» вариант конра-довского сюжета. В этой связи необходимо напомнить, что «Сердце тьмы», как и некоторые другие произведения Дж. Конрада, можно считать «одноголосым», поскольку повествование в них ведется от лица рассказчика Марло, все события подаются сквозь призму его видения, и в этом отношении это произведение можно считать почти цельным и органичным. Рассказчик у Конрада общается с другими европейцами - моряками, работниками компании, которые разделяют его ценности и взгляды: об идее империи, прирожденной порядочности британцев, относительной неразвитости африканцев, о необходимости почитать и защищать женщин. Как и многие другие произведения, повествующие об Африке, «Сердце тьмы» - повествование о паломничестве, в котором главную роль играют белые мужчины, а чернокожие - часть внешнего ландшафта, который иногда «сливается» с метафизическим и аллегорическим пейзажем. Миссия Мар-ло происходит от имени некоей компании, под которой может подразумеваться бельгийская компания Свободного Конго с тем, чтобы спасти и вернуть домой торговца слоновой костью Куртца, который якобы затерялся в тропических дебрях. Вся информация о зловещем Куртцу, которую узнает Марло, отправляется в Европу, где, как становится понятно, будучи трансформированной, она используется для очищения души цивилизованного человека, предотвращения ее вырождения. Дж. Конрад не мог знать о двух мировых войнах, которыми будет «освещена» история ХХ в., но в образе Куртца он как раз гениально предсказал появление фашизма. То, о чем рассказывает Марло, подается как материал слишком сложный для понимания женщиной, и несмотря на свою приверженность правде и честности, рассказчик скрывает часть правды от «суженой» Куртца, которую он считает
слишком мягкой и неподготовленной, чтобы открыть ей всю правду. Кроме того, герой Конрада совершает путешествие из Европы в Африку с тем, чтобы открыть иррациональность чернокожего человека, которая подспудно все-таки скрывается в сердце европейца - темнота, которая проявляется в чудовищных ритуалах по обезглавливанию аборигенов, в которых принимает участие Куртц.
Писательница А. Эйду заменяет Марло на Сиси - героиню, которая достаточно реально воспринимает действительность, но в романе «Наша сестра...» - это африканка, которая совершает прямо противоположное путешествие - из Африки в Германию 1960-х гг. Ее цель -открыть загадку белого человека, найти «сердце света». Сиси уверена в значимости своей поездки, ее цивилизаторской миссии, несмотря на еще свежую память о гитлеровском фашизме (оба единственных немца, которые упоминаются в тексте, носят имя Адольф). Героиня посещает бывшие концлагеря; места, связанные в боями минувшей войны, и это вызывает подлинный ужас в сердце чернокожей женщины, «ужас от осознания того, на что способен человек со светлым цветом кожи», что становится для нее достаточно трагичным, но предсказуемым откровением, и это заставляет Сиси вернуться в родную Африку с чувством того, что ее жизнь никогда не будет прежней. Примечательно, что в своем произведении А. Эйду заменяет монотонную, гипнотическую интонацию, присущую роману Дж. Конрада, фраг-ментированной многоголосой повествовательной матрицей, которую даже сам автор не решился назвать романом. Нарратив разделен на серию диалогов между внутренним голосом героини и другими персонажами, который как бы вступает в спор не только с окружающими, включая самого автора. В результате образ самой Сиси становится многоплановым, многоголосым, постоянно подвергающим свои мысли и опыт сомнению. Поверх всего - повествовательное полотно, в подтексте «сплетенное» с нарративом Марло, которое «нарезается» на маленькие кусочки, иногда приобретающие относительную художественную свободу, иногда «сплетаемые» вместе опять, и такой своеобразный прием становится главной техникой автора, предупреждающее о такой отрывочности.
«Расщепление» повествования у А. Эйду - прием, который позволяет создать эффект сомнения в абсолютности приобретенного знания, свойственный рефлектирующим натурам, и это имеет прямое
отношение и к вопросу о языке; как можно и нужно взывать к человечеству о своей колониальной травме и постколониальном состоянии отчужденности от своей этнокультурной идентичности, - на языке метрополии или на своем родном. Это важнейшая проблема, которая ставится на повестку дня вместе с распадом империи.
В третьей части романа А. Эйду «Наша сестра.» главная героиня пользуется тем самым «сомнительным орудием», английским языком, для того, чтобы говорить и обсуждать политические проблемы. Спор, в который она вступает, касается мифа о «сердце тьмы» и его приспособлении белыми людьми для своего «спасения». Сиси вступает в фантасмагорический спор о целесообразности пересадки сердца чернокожего африканца в тело белого европейца, сделанной доктором Кристианом Барнардом1, и вдруг понимает, что ее оппоненты, коллеги по работе - почти все мужчины, которые на словах выступают за равенство всех культур, но на самом деле они сторонники освобождения науки от человеческих ценностей и нравственности, с чем героиня категорически не согласна. При разговоре присутствует герой по имени Кунли, поклонник опытов доктора Барнарда и всего западного. Позже Кунли сам станет жертвой западных технологий: он погибнет, попав на своей дорогой европейской машине в аварию, а его семья лишится компенсации от страховой компании, что символически демонстрирует бессилие языка человеческого над бездушным, но всесильным языком юридической машины. Но сюжет романа А. Эдду на этом не исчерпывается, как следовало бы ожидать, поскольку роман, скорее, о том, что женский голос не имеет права на существование в патриархальном мире, хотя коллеги главной героини делают всё возможное, чтобы успокоить ее и намекнуть на то, африканской женщине «должно знать свое место». В завершающей части романа под названием «Любовное письмо», героиня пишет послание своему возлюбленному по-английски. Как нам становится понятно из авторской позиции, личное общение в постколониальном мире напрямую зависит, в том числе, и от проблемы общественного положения мужчины и женщины в обществе, а также от последствий колониальной травмы, что усиливает разделение по классовому, гендерному и расовому
1 Белый хирург из Южной Африки, который выполнил первую операцию по пересадке сердца в 1967 г. Донором стал чернокожий, погибший в автомобильной катастрофе, реципиентом - белый пациент.
принципу, в то же самое время, обеспечивая жизнь «сомнительному орудию», с помощью которого эти разделения могут быть преодолены, то есть, языку. В начале своего письма Сиси волей-неволей поднимает эту проблему: «Этот язык. Моя любовь, что хорошего в том, что я не могу озвучить свою душу и в то же время слышу, как она говорит? Уже давно я могу использовать этот язык, который поработил меня и поэтому глашатаи моего разума всегда приходят заключенными в кандалы чужого языка» [Л1ёоо 1977, с. 112].
В финале романа А. Эйду героиня понимает, что истинная цель письма - примирение с бывшим возлюбленным - не может быть достигнута, и в любом случае, дело уже не в этом, а в том, что героиня возвышается над собой прежней в результате сложной, порой мучительной работы души, а это самом по себе - уже важнейший шаг к свободе. В отличие от Марло, Сиси не лжет близкому человеку, она говорит ему достаточно жесткую истину о соучастии мужчин-африканцев, которые являются членами образованной элиты, в косвенном сотрудничестве с колониальными властями в порабощении женщины. «Ценности» Марло озвучиваются только лишь для его друзей - людей, которые разделяют его взгляды и в силу этого по умолчанию одобряют его мнение. Взгляды Сиси начинают звучать в письме для тех, с кем она находится в неравном положении. Таким образом, ее письмо как попытка вступить в общение, превращается в феномен самопознания, что очищает ее разум от власти времени над разумом и позволяет ей примириться с противоречиями внутри себя и приготовить ее к возвращения в новую, постколониальную Африку. Горькая ирония состоит в том, что на родину она возвращается в самом что ни на есть западном олицетворении европейской цивилизации - авиалайнере, от чего уйти невозможно. Таким образом, А. Эйду, Ч. Ачебе и многие другие мультикультурные писатели постколониального пространства, хотя посредством образов своих героев и оспаривают правомерность действий в пользу западной цивилизации, используют язык, словесные формы, технологии колонизатора, чтобы вернуться на родину, в обновленную, свободную Африку (хотя слово «свободная» так и напрашивается на кавычки). И эта Африка, как становится понятно из их творчества, скорее, некая метафора, чем объективная данность1, но вопреки философии текста она как раз и становится истинным домом
1 Вспомним роман К. Бликсен «Из Африки».
этих героев - это Африка или другой колонизированный в прошлом континент, чья физическая реальность зовет их и бросает им вызов: «Наконец она вернулась в Африку. И эта мысль на вкус напоминала что-то горько-сладкое: начинаешь с приятного, но потом понимаешь, какую боль это приносит. Но всё же, в конце концов, ты возвращаешься домой. В дом с его теплом, где все, тем не менее, может поменяться сразу и до неузнаваемости» [Aidoo 1977, с. 133]. Именно так ганская писательница очень точно и глубоко фиксирует «мерцающее» психологическое состояние постколониальной личности.
Таким образом, Дж. Конрад, по мнению писателей и теоретиков, в той или иной степени разделяющих постколониальные идеи, дал канонический сюжет, в котором присутствует важный и для сегодняшнего дня колониальный контекст. Современные постколониальные писатели, таким образом, судя по рассмотренным выше произведениям, не только очень критично переосмысляют колониальный дискурс, многие из них рассматривают глубинные конфликты человеческого духа, которые «взрывают» понятия «национального», своего и «чужого», гендерного, психологического, бытийного.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Achebe C. An image of Africa // Achebe C. Hopes and impediments: Selected essays, 1965-1987. Oxford : Heinemann, 1988. 130 p. Aidoo A. A. Interview with Sarah Chetin // Wasafiri 6/7. L. : Open University &
Routledge, 1987. P. 25. Aidoo A. A. Our Sister Killjoy: or Reflections from a Black-eyed Squint. Harlow :
Longman, 1977. 134 p. Ashcroft B., Griffiths G., Tiffin H. The empire writes back. L. & N.Y : Routledge, 1989. 246 p.
Hutcheon L. The Canadian postmodern. Toronto : Oxford University Press, 1988. 230 p.
Innes C. L. The Cambridge Introduction to Postcolonial Literature in English.
Cambridge : Cambridge University Press. 2017. 295 p. Petersen K.H., Rutherford A., eds. A double colonization: Colonial and post-colonial women's writing. Sydney and Oxford : Dangaroo Press, 1986. 190 p. Rushdi S. The empire writes back with vengeance // The Times. L., 3 July 1982. P. 8.
