CC BY
107
УДК 821.161.1
Т. А. Золотова
«Путешествие в мир иной...» (эволюция этнических маркеров в свадебных обрядах русских и марийцев Волго-Вятского региона.
Конец XVIII - первая треть XX в.)*
В традиционной картине мира значимыми компонентами являются стереотипизированные представления, закрепленные в обрядовых практиках. В зависимости от функций, выполняемых ими в том или ином обряде, они могут быть этнически маркированными. В статье рассматривается эволюция такого рода маркеров в свадебном обряде русских и марийцев Волго-Вятского региона. Автор сопоставляет обрядовые акции и тексты пре- и постлиминарного периодов свадебного ритуала данных этносов, отмеченные в этнографических описаниях конца XVIII - первой трети XX в. и в ходе фольклорно-этнографических экспедиций Марийского госуниверситета второй половины XX в., и выявляет ряд общих традиционных действий и формул.
The stereotyped ideas assigned to ritual practices are significant components of the traditional world image. Depending on their function in this or that rite, these ideas can have an ethnic complexion. In the article the evolution of the markers of this kind in the wedding rites of Russians and the Mari people in Volga-Vyatka Region is considered. The author compares the ritual actions and texts of pre- and post-interim periods of the wedding rite of the given ethnic groups. These actions and rites were collected and described in the ethnographic accounts from the end of the 18th century to a third of the 20th century and also during the folklore and ethnographic expeditions of MariStateUniversity in the latter half of the 20th century. Further the author discovers a number of common traditional actions and formulas.
Ключевые слова: Волго-Вятский регион, русские, марийцы, этнография, фольклор, свадебный обряд, невеста, лиминальность, эволюция.
Keywords: Volga-Vyatka Region, Russians, Maris, ethnography, folklore, wedding rite, bride, interim status, evolution.
В традиционной культуре русских и марийцев выработан ряд этнически маркированных стереотипов поведения невесты и соотнесенных с нею непосредственных участников и гостей свадебного ритуала. В настоящей статье осуществлена попытка показать, какие из них оказались востребованными на протяжении продуктивного периода бытования обряда (конец XVIII - первая треть XX в.), какие испытали наиболее ощутимые трансформации, а также объяснить подобного рода феномены. В статье использованы этнографические описания свадебных обрядов русских и марийцев, опубликованные в различных источниках [1], материалы фольклорных экспедиций преподавателей и сотрудников Марийского госуниверситета в разные районы РМЭ и Вятского края (1983-2013) [2]. При этом важно отметить, что автору данной статьи удалось встретиться с выдающимися знатоками свадебных обрядов русских и марийцев, в частности с А. К. Ермичевой, Е. С. Меркурьевой, И. В. Ракушиным (И. В. Ракушин, например, был дружкой на пятидесяти свадьбах и в совершенстве владел репертуаром и исполнительской манерой данного свадебного персонажа); приведенные ими свидетельства и тексты относятся ко времени молодости исполнителей (20-30-е гг. XX в.), этот период, по нашим наблюдениям, и маркирует окончание продуктивного периода бытования свадебной традиции в регионе.
В мировой и отечественной фольклористике свадьба рассматривается как один из вариантов модели «ritedepassage»: временная смерть и возрождение в новом качестве. Объек-
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №14-04-00077 «Эволюция этнических маркеров вятских северных и южных этноконтактных зон»
© Золотова Т. А., 2014
том такого перехода по преимуществу является девушка-невеста. Соответственно организация материала в статье является репрезентацией данного подхода.
Так, статус «временной смерти» невесты и в русском, и в марийском свадебном обряде (предсвадебный цикл) маркирован, во-первых, темными (траурными) одеждами; во-вторых, закрыванием лица; в-третьих, изоляцией невесты от других членов коллектива.
Первый из маркеров особенно интенсивно заявляет о себе в русской обрядности. По материалам Кировской области и Республики Марий Эл, на невесте - темное (черное или синее платье) платье, «сидит, как пугало» [3]. В причетах невесты встречается и символическое изображение брака как смерти: «Мое сердце не воротится, // Сердце кровью заливается, // Печеницей запекается...» [4] В ряде вариантов отмечено и крайнее выражение подобного рода эмоций невестой: «Я не чаю живой быть» [5].
Общим для обоих этносов является представление о невесте как лиминальном (обладающем амбивалентными свойствами) персонаже. С одной стороны, «голова невесты покрывалась, и это было необходимым предохранительным средством от вредоносной силы, исходящей от лиминального существа, с другой стороны, - это был оберег самой невесты от внешних враждебных сил» [6]. В ряде районов РМЭ «невесту завешивали коноваткой на весь период предсвадебного цикла» [7]. При этом предписания в отношении использования ко-новатки были достаточно строги. Сговоренка не имела права открывать лицо перед чужими (не родственниками) людьми. Некоторые женщины вспоминали и о коноватках, которые полностью закрывали лицо. Только в церкви с головы невесты снимали платок [8]. Переходный характер данного цикла подчеркивался еще и тем, что в ряде уездов Вятской губернии под шаль на плечи невесты надевалась белая, небольшая скатерка, называемая подвенечной, ею закрывали впоследствии детей, когда них «накатывался родимчик» [9]. Так и у горных марийцев: «У невесты лицо всегда бывает закрыто платком, пока она не вступит в дом жениха» [10]. Г. Яковлев упоминает и об особом обрядовом блюде марийцев - «лапше открывания лица»: «.до подачи его на стол невеста находится под покрывалом, в момент подачи - в первый раз открывает лицо» [11].
Соблюдался (отмечен и в современных записях) обряд временного удаления невесты, вплоть до полной ее изоляции от окружающего мира. Выразительные формы его находим прежде всего у марийцев. По приезде свадебного поезда, например, жених не заходил в дом (где в течение длительного времени находилась невеста), а оставался во дворе. Там, «возле анбаруш-ки» и накрывался для него и поезжан «пребольшой стол, напротив оглушала слух свадебная музыка» [12]. У горных марийцев «для принятия свадебного поезда ставился среди двора стол, окруженный с четырех сторон лавками из половых досок; это место называлось «шилык». гостей никогда не принимают в избу; даже зимой - в «шилык» [13]. Но особенно замечательное свидетельство находим у Г. Ф. Миллера: «На дворе у жениха раскидывается шатер, в который невеста приводится двумя женщинами, одна из них с невестиной, другая - с жениховой стороны, .при входе на женихов двор ее принимают, . шатер кругом накрепко запирается, а сват кругом ходит и смотрит, чтобы к шалашу никто не приближался.» [14]. Данное описание - прямая параллель к так называемым женским инициациям (девушки помещались во временных жилищах, обряд инициации осуществляли старшие в роде женщины).
Несколько ослаблена эта форма у русских, выражается преимущественно в том, что невеста в течение всего предсвадебного цикла находится на середи (кухне), реже в чулане. Иногда середь «приготовлялась специально: вверху кругом устраивали полицы, а внизу - лавки» [15]. Чаще она просто отгораживалась занавеской. В РМЭ в момент вывода невесты к жениху свахой звучали следующие слова: «Сваха на середь идет, // Сваха за руку берет.» [16]
Обряды, связанные с изоляцией невесты, распространялись и на чету молодоженов в целом: так, обедали они за отдельным столом, или же маркировалось их положение за общим столом. У марийцев «молодым накрывался особый стол, и скамейка обыкновенно ставилась так, чтобы молодые сидели лицом к печи, а к остальным пирующим спиной.» [17]. У русских «молодые в доме невесты не едят и не пьют, даже ложки кладут черенками от них.» [18]; «Молодые ели из одной тарелки, пили из одной рюмки» [19].
С обрядовыми комплексами изоляции молодых (как более поздняя их стадия) связаны и разные формы скрывания (подмены) невесты. У марийцев они имели место, начиная со сватовства: «... девка так запрячется, что ее не отыщут» [20], через обряды утра свадебного дня: «.подавая ковшик перед каждым (участником свадебного поезда. - Т. З.) отворачива-
лась и закрывала глаза» [21], - к обрядам, связанным с отъездом к дому жениха. В частности, на брата невесты надевали шапку и синий, домашней работы кафтан: «...Он, надев его, начал плясать. Снял, отдал девкам, которые тотчас нарядили невесту.» [22] или: «.в особой избе наряжают молодого парня в невестино платье, при этом со стороны жениха находятся мужчина и женщина, которых называют «пюряш мари» и «пюряш вата». Из приехавших на свадьбу больше не пускают никого, если кто заходит случайно, у того отнимают шапку и заставляют платить деньги за то, что вошел. вошедшего называют. «первая невеста» [23].
У русских комплексы скрывания (подмены) невесты приняли форму игры. На территории РМЭ «на место рядом с невестой обычно претендовал кто-либо из парней. Брат невесты прогонял парня, говорил, что это место жениха, требовал с него выкуп» [24]. Встречались и прямые формы: «.в момент вывода к столу невеста пряталась, жених искал ее» [25]; «увидев в окно, что жених приехал, невеста убирается (прячется. - Т. З.) за занавеску» [26].
Изоляция молодых как скрывание (подмена) нашла свое выражение и в вербальном коде свадебного обряда. У русских - преимущественно в иносказательных формулах сватовства (невесту называли телочкой, ярушкой, курочкой, голубицей, обобщенно - товаром; жениха - барашком, петушком, соколом, обобщенно - купцом), а также лирических свадебных песен и причетов (невеста - перепелка, утка, галочка, лебедушка, куница; жених - сокол, голубчик, соболь). У марийцев - в форме диалога хозяина (отца невесты) и сабуса.
Хозяин спрашивает:
- Хорошо ли приехали? Не случилось ли с вами какого-либо несчастья на дороге? Лошади ваши, одежда ваша, все ли цело? Шапки и рукавицы ваши не потеряли ли на дороге? Все ли ваши вещи целы?
Сабус отвечает:
- Ничего не потеряно, все цело; только у того-то (имя жениха) рукавицы не парны, одна потеряна, а потому столькими людьми приехали мы разыскать его пропавшую рукавицу; нет ли ее у вас? [27]
Предсвадебный цикл завершался особым обрядом «прощания». В русской традиции невеста прощается с родителями (Дайте мне да путь-дороженьку // К кормильцу моему тятеньке, // К родной моей мамоньке.»), братьями и сестрами («Как покучусь я тебе, любимый братец.»), с каждым уголком родительского дома («Спасибо, тебе, баненка, за тепло твое, за добро твое.» [28]. Причеты сопровождались обязательными слезами, «вытьём невесты» [29]. Отдельные моменты этого обрядового комплекса зафиксированы и у марийцев. Так, в «Описании.» Г. Миллера отмечено: «.отец и мать и ближние сродники при том плачут весьма жалостно» [30]. В «Записках.» А. Фукс читаем: «.невеста. морщилась, чтобы не заплакать» [31]. Интересно, что формула прощания в русской традиции почти в обязательном порядке соединяется с формулой-просьбой родительского благословения на переход в «иной» мир. Обычно изображается и самый «иной» мир либо в виде оппозиции своя-чужая сторона («Ваша сторонушка лютым зельем посеяна, // Слезами поливана, сухотою горожена» [32], либо в виде травестийного снижения образов («В хозяйстве всякой всячины: медной посуды - крест да пуговица, рогатой скотины - таракан да жужилица» [33]. В русском и марийском фольклоре имеются и специальные обрядовые действа, маркирующие «уход» невесты в «иной» мир. Так, у русских в течение всего предсвадебного цикла «невеста привыва-ет в платок, а затем по дороге в церковь выбрасывает его в поле. Кто подберет - застигнет горе» [34]. Марийцы по дороге в дом жениха втыкают в первые попавшиеся ворота палку: «Чтобы остались здесь всякие колдовство и нечисть» [35].
Статус «возрождения в новом качестве» невесты и в русском, и в марийском свадебном обряде (послесвадебный цикл) маркирован идентичными статусу «временной смерти» действами и атрибутами: сменой темных, траурных одежд на светлые праздничные, изменением прически, надеванием женского головного убора, поисками молодой.
Так, значимым моментом собственно свадебного периода является переодевание невесты в одежды, маркированные сочетанием белого и красного цветов. У марийцев на свадебном пиру «молодая сидит в новой, белой, красными шелками или шерстью расшитой рубашке» [36];«невеста была в белой, красиво вышитой рубашке» [37]. Ярким было и свадебное платье невесты у русских: розовое, бордовое [38]. Если цвет уходил на второй план, подчеркивалась оппозиция «старый-новый»: «снимают с нее покрывало и надевают на голову вместо худой, нарядную высокую шапку или повязку» [39].
Цвета традиционной триады присутствовали и в убранстве домов (вышитые красным по белому ритуальные полотенца); украшениях свадебного поезда («в повозки укладывали лучшие подушки - пуховики, красные или с яркими набивными цветами, разноцветные лоскутные ковры, ноги укутывали новыми одеялами») [40].
Действиями с волосами маркированы у русских специальным термином «окручивание». При этом укладывание волос в разные варианты женской прически и надевание женского головного убора могло осуществляться сразу после венчания в церковной сторожке: «Молодые заходят. здесь поневестница надевает на голову молодой моршень - род низкого кокошника, головной убор женщины» [41] или несколько позднее - в доме жениха: «.сваха расплетши новобрачной косу на две - надевши на голову ея сшитый головной убор, называемый моршок» [42]. У марийцев данный обряд производился в доме жениха «.сваха уводит молодую под полог, надевает ей на голову женский наряд (шарпан или кашмак) и выводит обратно» [43]; «.среди пира сестра новобрачного, если она есть, и сваха снимают с молодой шапку и надевают шидо-шобочо (русский тюрик), головной убор женщины» [44].
С «возрождением в новом качестве» связана и такая обрядовая форма, как «поиски молодой». В наших материалах молодую разыскивают после первой брачной ночи, а иногда и на второй, и даже на третий день. Любопытно, что отголоски данной формы встречаются во всем марийском Поволжье. При этом представление о том, что переходный период мог быть и более длительным, нашло выражение у русских в форме так называемых «отводин» или «отгостков». Смысл данных обрядовых действий проясняется в следующих описаниях: «Через неделю (после свадебного пира. - Т. З.) или позже родители молодушки отзывают зятя на блины. Для этого посылается нарочный, который и зовет зятя в гости. Те собираются, с по-зыватым же к вечеру и уезжают. Ездят на одну ночь, к вечеру второго дня возвращаются домой» [45]; «Третий день свадьбы гуляли в доме невесты. Процессия, движущаяся к дому родителей, получила название "послян"» [46]; «На третий день молодые с родителями жениха и его близкие родственники ездили в гости к родителям невесты на хлебена (или перепой-ки). Накрывали стол, но гостей уже было поменьше.» [47]. Символическим возвращением в дом невесты и заканчивалось ее путешествие в мир «иной» [48].
Таким образом, русская и марийская свадебная обрядность Волго-Вятского региона на всем протяжении XIX в. сохранила связь с основными составляющими обрядовой модели перехода. К наиболее значимым проявлениям подобного рода связи можно отнести четкое деление свадебного ритуала на пре- и постлиминарный периоды. Эти периоды, в свою очередь, маркируются у данных этносов сходными внешне (использование ритуальных головных уборов и одежды, действия с волосами, изоляция персонажа - его поиски), но противоположными по своей функции действами и атрибутами. Так, в прелиминарный период надевание темных траурных одежд рассматривается как прощание с прежним образом жизни и молодежным сообществом; в постлиминарный - преобладание в одежде бело-красной цветовой гаммы (как частное проявление - оппозиция «старый - новый») - знак вступления в новое сообщество; закрывание/завешивание как оберег и закрывание/завешивание как нарочитая демонстрация нового статуса; изоляция/поиски как окончательное выключение из половозрастной группы девушек и изоляция/поиски как утверждение включения в половозрастную группу женщин.
Необходимо отметить, что выделенные нами обрядовые действия и символические атрибуты имеют у разных этносов разную степень сохранности, так, например, у русских «прощание с девичеством» можно рассматривать и как самостоятельный ритуал, включающий в себя собственно прощание со всеми представителями рода/семьи, родительским домом, местами девичьих гаданий в сопровождении обрядового плача и развернутого словесного кода; у марийцев - представлено на уровне отдельных действий и реплик. Такого рода отличия и их комментарий мы намерены предложить в последующем цикле статей.
Примечания
1. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. 1. СПб., 1789; Миллер Г. Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов. СПб., 1791; Фукс А. Записки Александры Фукс о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань, 1840; Кузнецов С. К. Очерки из быта черемис. Древняя и новая Россия. Т. 2. СПб., 1877; Бажин. Крестьянская свадьба в Котельничском уезде // Вятские губернские ведомости. 1878. № 9; Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. Казань, 1887; Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян Слободского 178
уезда Вятской губернии. Этнографический очерк // Календарь Вятской губернии на 1893 год. Вятка, 1892; Флетчер Д. О государстве русском. СПб., 1906.
2. Болотова Т. А. Русская свадьба. Йошкар-Ола: Республиканское полиграфическо-редакционное объединение Госкомиздата МАССР, 1991; Болотова Т. А. и др. Вятская свадьба. Йошкар-Ола: Марийский госуниверситет, 2004.
3. Золотова Т. А. Русская свадьба. Йошкар-Ола: Республиканское полиграфическо-редакционное объединение Госкомиздата МАССР, 1991. С. 12.
4. Там же. С. 12.
5. Там же.
6. Еремина В. И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. С. 85.
7. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 12.
8. Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян Слободского уезда Вятской губернии. Этнографический очерк // Календарь Вятской губернии на 1893 год. Вятка, 1892. С. 235.
9. Там же. С. 231.
10. Миллер Г. Ф. Описание живущих Казанской губернии языческих народов. СПб., 1791. С. 73.
11. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. Казань, 1887. С. 59.
12. Фукс А. Записки Александры Фукс о чувашах и черемисах Казанской губернии. Казань, 1840.
С. 226.
13. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. С. 63.
14. Миллер Г.Ф. Описание живущих в Казанской губернии языческих народов. С. 74.
15. Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян. С. 213.
16. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 51.
17. Кузнецов С. К. Очерки из быта черемис. Древняя и новая Россия. Т. 2. СПб., 1877. С. 357.
18. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 28.
19. Гуржий Н. Свадьба в Котельничском уезде // Проселки: Литературно-краеведческий альманах. Котельнич, 1993. № 12. С. 29.
20. Фукс А. Записки Александры Фукс. С. 223.
21. Там же. С. 227.
22. Там же. С. 228.
23. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. С. 58.
24. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 26.
25. Там же. С. 51.
26. Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян. С. 219.
27. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. С. 55.
28. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 14.
29. Там же. С. 24.
30. Там же. С. 17.
31. Фукс А. Записки Александры Фукс. С. 225.
32. Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян. С. 221.
33. Там же. С. 232.
34. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 39.
35. Яковлев Г. Религиозные обряды черемис. С. 58.
36. Кузнецов С. К. Очерки из быта черемис. С. 356.
37. Фукс А. Записки Александры Фукс. С. 223.
38. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 52.
39. Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. Ч. 1. СПб., 1789.
С. 29.
40. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 52.
41. Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян. С. 236.
42. Бажин Н. Ф. Крестьянская свадьба в Котельничском уезде // Вятские губернские ведомости. 1878. № 9. С. 59.
43. Фукс А. Записки Александры Фукс. С. 235.
44. Кузнецов С. К. Очерки из быта черемис. С. 357.
45. Полушкина А. Л. Поверья, обряды и обычаи при рождении, браке и смерти крестьян. С. 241.
46. Болотова Т. А. Русская свадьба. С. 46.
47. Гуржий Н. Свадьба в Котельничском уезде. С. 35.
48. Еремина В. И. Ритуал и фольклор. С. 95.
Notes
1. Georgi I.G. Opisanie vsekh obitajushhikh v Rossijjskom gosudarstve narodov. Ch. 1. [The Description of All the Peoples Dwelling in the State of Russia. Part 1.]. St. Petersburg. 1789; Miller G.F. Opisanie zhivushhikh v Kazanskojj guberni iazycheskikh narodov [The Description of the Pagan Peoples Living in the Kazan Gover-norate]. St. Petersburg. 1791; Fuks A. Zapiski Aleksandry Fuks o chuvashakh I cheremisakh Kazanskojjgubernii [Alexandra Fuks's Notes about the Chuvash and the Cheremis People of the Kazan Governorate]. Kazan. 1840; Kuznecov S.K. Ocherki iz byta cheremis. Drevnjaja I novaja Rossija. T. 2. [The Studies of Life of the Cheremis. Ancient and New Russia]. Vol. 2. St. Petersburg. 1877; Bazhin. Krest'janskaja svad'ba v Kotel'nicheskom uezde [Peasant Wedding in the Kotelnichskiy District]. // Vjatskie gubernskie vedomosti[The Record of the Vyatka Province]. 1878, №9; Jakovlev G. Religioznye obrjady cheremis [Religious Rites of The Cheremis]. Kazan. 1887; Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai prirozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii. Ehtnograficheskijj ocherk [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. // Kalendar' Vjatskojj gubernii na 1893 god [The Vyatka Province Calendar 1893]. Vyatka. 1892; Fletcher D. O gosudarstve russkom [About the State of Russia]. St. Petersburg. 1906.
2. Zolotova T.A. Russkaja svad'ba [The Russian Wedding]. Yoshkar-Ola, Respublikanskoe poli-grafichesko-redakcionnoe ob"edinenie Goskomizdata MASSR. 1991; Zolotova T.A. and others. Vjatskaja svad'ba [The Vyatka Wedding]. Yoshkar-Ola. Mari State University. 2004.
3. Zolotova T.A. Russkaja svad'ba [The Russian Wedding]. Yoshkar-Ola, Respublikanskoe poli-grafichesko-redakcionnoe ob"edinenie Goskomizdata MASSR. 1991. P. 12.
4. Ibid. ... P. 12.
5. Ibid.
6. Eremina V.I. Ritual ifol'klor [Ritual and Folklore]. Leningrad. Nauka, 1991. P. 85.
7. Zolotova T.A. Russkaja svad'ba...[The Russian Wedding]. P. 12.
8. Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai pri rozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii. Ehtnograficheskijj ocherk [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. // Kalendar' Vjatskojj gubernii na 1893 god [The Vyatka Province Calendar 1893]. Vyatka. 1892. P. 235.
9. Ibid. ... P. 231.
10. Miller G.F. Opisanie zhivushhikh v Kazanskojj gubernii jazycheskikh narodov [The Description of the Pagan Peoples Living in the Kazan Governorate]. St. Petersburg. 1791. P. 73.
11. Jakovlev G. Religioznye obrjady cheremis [Religious Rites of The Cheremis]. Kazan. 1887. P. 59.
12. Fuks A. Zapiski Aleksandry Fuks o chuvashakh I cheremisakh Kazanskojj gubernii [Alexandra Fuks's Notes about the Chuvash and the Cheremis People of the Kazan Governorate]. Kazan. 1840. P. 226.
13. Jakovlev G. Religioznye obrjady cheremis ... [Religious Rites of The Cheremis]. P. 63.
14. Miller G.F. Opisanie zhivushhikh v Kazanskojj gubernii jazycheskikh narodov... [The Description of the Pagan Peoples Living in the Kazan Governorate]. P. 74.
15. Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai prirozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii ... [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. P. 213.
16. Zolotova T.A. Russkaja svad'ba...[The Russian Wedding]. P. 51.
17. Kuznecov S.K. Ocherki Iz byta cheremis. Drevnjaja I novaja Rossija. T. 2. [The Studies of Life of the Cheremis. Ancient and New Russia]. Vol. 2. St. Petersburg. 1877. P. 357.
18. Zolotova T.A. Russkaja svad'ba... [The Russian Wedding]. P. 28.
19. Gurzhijj N. Svad'ba v Kotel'nicheskom uezde [The Wedding in the Kotelnichskiy District] // Proselki: Literaturno-kraevedcheskijjal'manakh. Kotelnich. 1993, № 12, p. 29.
20. Fuks A. Zapiski Aleksandry Fuks o chuvashakh I cheremisakh Kazanskojj gubernii ... [Alexandra Fuks's Notes about the Chuvash and the Cheremis People of the Kazan Governorate]. P. 223.
21. Ibid. ... P. 227.
22. Ibid. ... P. 228.
23. Jakovlev G. Religioznye obrjady cheremis ... [Religious Rites of The Cheremis]. P. 58.
24. Zolotova T.A. Russkajasvad'ba...[The Russian Wedding]. P. 26.
25. Ibid. ... P. 51.
26. Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai pri rozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii ... [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. P. 219.
27. Jakovlev G. Religioznye obrjady cheremis ... [Religious Rites of The Cheremis]. P. 55.
28. Zolotova T.A. Russkajasvad'ba...[The Russian Wedding] P. 14.
29. Ibid. ... P. 24.
30. Ibid. ... P. 17.
31. Fuks A. Zapiski Aleksandry Fuks o chuvashakh I cheremisakh Kazanskojj gubernii ... [Alexandra Fuks's Notes about the Chuvash and the Cheremis People of the Kazan Governorate]. P. 225.
32. Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai pri rozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii ... [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. P. 221.
33. Ibid. ... P. 232.
34. Zolotova T.A. Russkajasvad'ba...[The Russian Wedding]. P. 39.
35. Jakovlev G. Religioznye obrjady cheremis ... [Religious Rites of The Cheremis]. P. 58.
36. Kuznecov S.K. Ocherki iz byta cheremis ... [The Studies of Life of the Cheremis]. P. 356.
37. Fuks A. Zapiski Aleksandry Fuks o chuvashakh I cheremisakh Kazanskojjgubernii ... [Alexandra Fuks's Notes about the Chuvash and the Cheremis People of the Kazan Governorate]. P. 223.
38. Zolotova T.A. Russkajasvad'ba...[The Russian Wedding]. P. 52.
39. Georgi I.G. Opisanie vsekh obitajushhikh v Rossijjskom gosudarstve narodov. Ch. 1. [The Description of All the Peoples Dwelling in the State of Russia. Part 1.]. St. Petersburg. 1789. P. 29.
40. Zolotova T.A. Russkajasvad'ba...[The Russian Wedding]. P. 52.
41. Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai pri rozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii ... [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. P. 236.
42. Bazhin. Krest'janskaja svad'ba v Kotel'nicheskom uezde [Peasant Wedding in the Kotelnichskiy District]. // Vjatskie gubernskie vedomosti - The Record of the Vyatka Province. 1878, №9, p. 59.
43. Fuks A. Zapiski Aleksandry Fuks o chuvashakh I cheremisakh Kazanskojj gubernii ... [Alexandra Fuks's Notes about the Chuvash and the Cheremis People of the Kazan Governorate]. P. 235.
44. Kuznecov S.K. Ocherki iz byta cheremis ... [The Studies of Life of the Cheremis]. P. 357.
45. Polushkina A.L. Pover'ja, obrjady I obychai pri rozhdenii, brake I smerti krest'jan Slobodskogo uezda Vjatskojj gubernii ... [Birth, Wedding and Death Beliefs, Rites and Customs of the Peasants of the Slobodskoy District in the Vyatka Province]. P. 241.
46. Zolotova T.A. Russkajasvad'ba...[The Russian Wedding]. P. 46.
47. Gurzhijj N. Svad'ba v Kotel'nicheskom uezde ... [The Wedding in the Kotelnichskiy District]. P. 35.
48. Eremina V.I. Ritual I fol'klor ... [Ritual and Folklore]. P. 95.
УДК 398.3(470.342)
Ю. А. Крашенинникова
Локальные традиции как этнические маркеры (ритуалы и поэзия Великого четверга с. Лойма на материалах XXI в.)*
В статье рассматривается как этнический маркер комплекс Великочетверговых обрядов и фольклора в с. Лойма, которое принадлежит вологодско-вятским районам Русского Севера. Многочисленные публикацияи, исследования начала ХХ в., экспедиционные материалы и современные записи позволили выявить специфические и типичные черты, благодаря которым местная традиция, с одной стороны, имеет свой индивидуальный облик, с другой - довольно органично «встраивается» в культуру Русского Севера.
The article discusses how ethnic marker Velikochetvergovyh complex rituals and folklore with. Loyma, which belongs to the Vologda-Vyatka region of the Russian North. In numerous publications, research at the beginning of the twentieth centuries. Expeditionary materials and modern recordings revealed a specific and typical features, due to which local tradition, on the one hand, has its own individual character, on the other -quite organically "embedded" in the culture of the Russian North.
Ключевые слова: этнические маркеры, ритуал, Великий четверг, поэзия, севернорусский календарь.
Keywords: ethnic markers, ritual, Maundy Thursday, poetry, northern Russian calendar.
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта №14-04-00077 «Эволюция этнических маркеров вятских северных и южных этноконтактных зон».
© Крашенинникова Ю. А., 2014
