CC BY
87
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ THE STUDY OF LITERATURE
УДК 821.111
Ю. Ю. Трубникова Yu. Yu. Trubnikova
Путь воды: писательницы британского модернизма о природе сознания и мифопоэтике фемининности
The Way of Water: British Women Modernists on Consciousness and Mythopoetics of Femininity
На материале произведений ряда писательниц британского модернизма рассматривается специфика мифотворчества, связанного с акватической образностью. В качестве мифопорождающих выделяются следующие аспекты современной модернизму реальности: осмысление положения и роли женщины, научные исследования сознания, распространение оккультных знаний.
British women modernists’ mythmaking is concerned with aquatic imagery. This aspect is analyzed in the article. The author of the article regards an aquatic metaphor as one of the central parts of philosophical and scientific thought of the time too. The language of water imagery in those works conveys a new view on a rapidly changing reality and on the essence of all things in modern world.
Ключевые слова: женский модернизм; сознание; мистицизм; природа; акватическое мифотворчество.
Key words: female modernism; aquatic mythmaking; consciousness; mysticism; nature.
Литературоведы, обращаясь к истории британского модернизма, демонстрируют непрекращающийся интерес к проблеме влияния достижений психологии и психоанализа на творчество и самосознание писателей. Одним из рассматриваемых аспектов становится, например, взаимодействие таких специфических для литературы данного периода феноменов, как «поток сознания» и мифотворчество. Е. М. Мелетинский пишет: «Нельзя сказать, чтобы “поток сознания” неизбежно вел к мифологизму» [17, с. 262]. Однако психоанализ, по мнению учёного, «со своей универсализующей и метафорической интерпретацией игры воображения» [17, с. 262] предоставил для писателей XX века «некий трамплин для скачка» к мифотворчеству. Феномен сознания волновал многих писателей модернизма не только в рамках эксперимента литературы потока сознания. В работах довольно разных по своим эстетическим взгля-
© Трубникова Ю. Ю., 2015
217
дам и жизнетворческим стратегиям художников выявляется многообразие психологических состояний - от патологических психических расстройств до необъяснимого чувства гармонии и единения с Вселенной. Как отмечает Леон Эдель, «модернистские романы -это путешествие (voyages) по сознанию, передающее поток ментального опыта» [цит. по: 3, с. 57] (здесь и далее, если не указано иначе, перевод мой. - Ю.Т.). Проблема неомифологизма, в том числе и в отечественном литературоведении, продолжает обращать на себя внимание всё новыми перспективами, в частности, изучением женской литературы. Цель нашего исследования - проследить, как в романах ряда писательниц британского модернизма (Д. Ричардсон, В. Вулф, С. Таунсенд Уорнер, А. Каван) рождается и в разной степени формируется своеобразное акватическое мифотворчество.
Акватическая символика как метафора сознания уверенно заявляет о себе в текстах писательниц уже на раннем этапе развития модернизма, когда происходило осмысление термина «поток сознания». Как известно, термин пришёл из работ американского психолога У. Джемса: «В сознании нет связок, оно течет непрерывно. Всего естественнее к нему применить метафору “река” или “поток”» [13, с. 247]. В литературоведении данная формулировка закрепилась благодаря авторитетному литературному критику своего времени и писательнице Мей Синклер (1863-1946). В значимой для истории литературы модернизма статье обозначены черты, определяющие специфику модернистского романа. В обзоре «Романы Дороти Ричардсон» («The Novels of Dorothy Richardson», 1918) для журнала «Эгоист» Синклер пишет о новом качестве реальности, которое были призваны отразить современные романы: «Реальность - насыщена и глубока, слишком насыщена и слишком глубока, но в то же время слишком текуча, чтобы её можно было разрезать каким-то сподручным разделочным ножом» [8, с. 57]. Синклер находит, что и до «Островерхих крыш» она встречала повествование, которое «погружает» (plunge in) в реальность с различной степенью глубины. Но в романах Ричардсон это качество доведено до абсолюта - в них «нет драмы, нет обстоятельств, нет места действия. Ничего не происходит. Жизнь просто всё длится и длится. Поток сознания Мириам Хендерсон длится без конца и края» [8, с. 58]. В рассуждениях М. Синклер выстраивается важный для нашего исследования ассоциативный ряд, каждый компонент которого наделяется таким качеством как «текучесть»: реальность - жизнь -романное повествование - женское сознание.
Писательница Дороти Ричардсон (1873-1957) известна как автор 13-томной серии романов под общим названием «Паломничество» («Pilgrimage»; в пер. Т. Красавченко - «Паломница») о
218
жизненном пути Мириам Хендерсон, который показан через призму сознания героини. Ричардсон не была вполне удовлетворена определением «поток сознания», характеризующим её прозу. Д. Парсонс пишет, что «по существу, он [термин «поток сознания». - Ю.Т.] стал бесполезно обезличивающим, Ричардсон, например, неоднократно выражала своё недовольство тем, что “её помещали в один ящик” с Джойсом и Вулф как писателей “потока сознания”, в то время как методы репрезентации совершенно различных типов сознания оставались не выявленными для каждого из них» [4, с. 58]. Позднее Ричардсон заявляла, что «выражение “поток сознания” вносит путаницу. Это не поток, это заводь, море, океан» [цит. по: 5, с. 25]. Т. Красавченко указывает, что сознание, по мнению Ричардсон, «не текуче, а стабильно, лишь рамки его со временем расширяются» [16, с. 356]. Современные исследователи творчества Ричардсон ведут дискуссии по поводу поисков более точного термина для её повествовательной техники. И тем не менее, как мы видим, писательница не отказывается совсем от акватического «определения» для своей прозы, в которой она стремилась раскрыть своеобразие женского мироощущения. Несмотря на то, что Ричардсон «получила статус “великой нечитаемой писательницы”» [16, с. 358] в последнее время научный интерес к её романам стал возрастать.
Использовать акватическую образность при описании механизмов сознания Ричардсон начала уже в ранней работе, которая носила исследовательский характер. Книга «Квакеры: прошлое и настоящее» («The Quakers: Past and Present», 1914) [см.: 19] является значимой для понимания творчества и жизненного пути писательницы. Ричардсон использует акватические метафоры погружения и плавания, чтобы описать способы достижения медитативного состояния, ведущего к непосредственному восприятию «присутствия Бога». В романе «Заводь» («Backwater», 1916), второй «главе» «Паломничества», встречаются описания моментов, инициированных своеобразным переживанием «растворенности» сознания в бытии. Мириам работает учительницей в школе для девочек в северном Лондоне. После очередного семестра она приезжает домой на каникулы. В честь этого события Джеральд, жених сестры Мириам Хариетт, организовывает лодочную прогулку. Троица собирается устроить пикник на острове. «Это был первый момент тишины с того времени, как она [Мириам. - Ю.Т.] приехала домой в полдень. От зашторенного ивами острова, куда они причалили, исходили едва уловимые стрекотания и мелькания. Перед ними золотым и голубым сверкала река, окаймлённая высокими раскидистыми деревьями» [6, с. 189]. Смена столь контрастных пространств и связанных с ними состояний происходит стремительно, что позволяет углубить переживание, которое происходит сию минуту: «Шесть ча-
219
сов назад - обмен рукопожатиями с полной комнатой шумных, собирающихся домой девочек - и сейчас - нечего делать, кроме как мечтательно вплывать в ворота шестинедельных каникул. Школьная пыль всё ещё была на ней: на коже лица чувствовалась напряжённость и усталость, её руки были уставшими и горячими, её блузка потускнела за время носки в школе, а чёрная юбка угнетала её невидимым бременем въевшейся грязи» [6, с. 190]. Водная стихия в данном контексте несёт семантику очищения и обновления, необходимого Мириам для продолжения «паломничества». Стремительные воды реки способны смыть «ментальную» грязь, которую Мириам пронзительно ощущает через телесные, материальные образы. Попадая в гармоничное пространство природы, образы которой тесно связаны с фемининным и поддержкой женского начала, Мириам остаётся наедине с собой и входит в некоторое состояние глубоко личностного контакта с миром - её внутренние ритмы сонастраиваются с окружающими. «С наслаждением она [Мириам. -Ю.Т.] свободнее расположилась на подушках. Река, плавно тёкшая и плескавшаяся под лодкой, была словно колыбель. Мягкие прикосновения воздуха ласкали её виски и скользили по контурам лица и шеи. Сорок два дня... как этот. Завтра она проснётся новым человеком... будет петь и смеяться вместе с Хариетт. Она закрыла глаза. Спокойно вздымавшаяся вода, казалось, подошла ближе; подступивший воздух обволакивал её. Она с упоением поддалась его прикосновениям; мышцы её уставшего лица расслабились; и она подумала, что может заснуть; заплакать или заснуть» [6, с. 191]. Воздух и вода окутывают Мириам, словно кокон, - сравнение с колыбелью возникает неслучайно. В исследовании «О “поэтическом” комплексе моря и его психофизиологических основах» В. Н. Топоров приводит идею пренатального сознания как одно из современных развитий теории «океанического чувства» З. Фрейда: «.главные события пренатального периода - первые воспоминания яйца. Яйцу свойственно ощущение покачивания туда-сюда, словно на большом водном пространстве, и одновременно ощущение того, что оно есть часть этой воды» [18, с. 583-584]. В данном эпизоде романа мы имеем дело с возникновением «пренатального» состояния у героини. Речной пейзаж выступает как идиллический топос, передающий семантику блаженства, детства, рая - периода до грехопадения. Переживание состояния гармонии Мириам не связано с исповеданием определенной религии. Данный опыт мистического единения с универсумом возникает спонтанно и характеризует определенное состояние сознания как самостоятельный феномен. Мириам не «плывёт против всех волн» - растворение «я» героини в космическом универсуме происходит легко и естественно. В то же время река играет роль пограничного пространства, в котором
220
Мириам совершается выход за пределы повседневности и переживает трансформацию. Дж. Йейтс отмечает, что дихотомия грязь/чистота в «Паломничестве» связана с отвержением, а затем осознанием героиней своей фемининности и мизогиническим дискурсом модернизма, оценивавшим женское как грязное [11]. С нашей точки зрения, акватический код фемининности представляется частью концепции мистического женского паломничества, во время которого происходит медитативное постижение героиней своего настоящего, очищенного «я» путём возвращения к «пренатальному» состоянию.
Испанская исследовательница М. Санчез-Визкайно достаточно подробно рассматривает влияние работ мыслителей, занимавшихся проблемами сознания и репрезентации внутренней жизни, на «метафорическое воссоздание деятельности сознания человека» [7] Вирджинией Вулф (1882-1941). Без сомнения, вода - ключевой образ художественного сознания Вулф и её творческой индивидуальности. Во всех романах наиболее известной писательницы модернизма разрабатывается устойчивая акватическая символика, что наглядно представлено на примере названий многих произведений писательницы (романы «По морю прочь», «На маяк», «Волны», пьеса «Freshwater»). До предела насыщен акватическими образами роман «Волны» (1931). Работая над романом, Вулф, уже авторитетный и зрелый автор, ставит цель найти «свой голос», что выражалось в попытке передать ритм волн на уровне стиля, сюжета, повествования, мифопоэтики и т. д. Одна из возможных интерпретаций представляет волны метафорой человеческой жизни, точнее, живого восприимчивого сознания, а море - загадочным пространством вечности, одухотворяющим окружающий пейзаж, из глубин которого рождаются причудливые образы, заключающие в себе пронзительную правду о человеческом бытии. Волны составляют невидимую ткань бытия (здесь для Вулф характерен синтез научного и мистического), и сознание человека - полноценная его часть. Герои, каждый в рамках своего «акватического» мировосприятия, проникнуты желанием отыскать связь с океанической Мировой душой и обрести смысл, несмотря на трагизм человеческого существования, невозможность любить, преодолеть иррациональный страх, смерть, утрату прежних ценностей. Никто из них не получает окончательного или удовлетворительного ответа на свои вопросы -на протяжении всей недолгой жизни героям романа слышится лишь далёкий шум волн. «Волны разбились о берег» [12, с. 628] - так заканчивается жизнь сознания и сам роман.
Море было предметом интеллектуального и духовного созерцания для писательницы на протяжении всей жизни. «Ни один писатель модернизма, возможно, за исключением Джозефа Конрада и
221
Джеймса Джойса, не был так глубоко вдохновлён морем и не провёл так много своей творческой жизни вблизи или в самих глубинах его образности, и в работах ни одного другого автора модернистской эпохи море не наделено столь богатым символическим смыслом, как в творчестве Вулф» [1, с. 101]. В автобиографическом эссе «Зарисовка прошлого» (1939), своеобразном автокомментарии к роману «Волны», с одной стороны, и некотором итоговом осмыслении прожитой жизни, с другой, Вулф рассказывает о детском воспоминании, на котором, как чаша на основании, покоится вся её жизнь: «Невообразимый, чистейший восторг: лежать, слушать волну, видеть свет, знать про себя, что это почти невероятно - быть здесь» [13, с. 390]. Это фундаментальное для её жизни чувство, ставшее доминантой художественного мироощущения, выраженного формулой «момент бытия», она испытала во время каникул в английском прибрежном городке Сент-Айвз. У других писательниц модернизма также встречаются подобные воспоминания о море, ассоциирующиеся с детством. Например, Мэри Баттс в своих мемуарах «Хрустальная шкатулка: моё детство в Солтенс» («The Crystal Cabinet: My Childhood at Salterns», 1937) наделяет морские ландшафты сакральным статусом, поскольку там происходят божественные мистерии: «В Солтенс, на заре моей жизни, Мощь и Красота шествовали, обнажённые, по восточному Дорсету бок о бок. Ложились спать вместе подобно богам на острове Парбек, выходили из залитого рассветом моря» [2, с. 10-11]. Детское воспоминание Мириам о море встречается в романе Ричардсон «Заводь». И тем не менее реализация ак-ватического мифотворчества в произведениях Вулф связана не только с морем. Акватическая образность у Вулф будет наиболее полной и многоаспектной по сравнению с работами других представительниц модернизма. Обратимся к произведениям романисток Сильвии Таунсенд Уорнер и Анны Каван, чтобы выявить специфические вариации и сходные стратегии акватического мифотворчества в связи с новым этапом развития женского художественного и духовного самосознания.
Первый роман С. Таунсенд Уорнер (1893-1978) «Лолли Вилло-уз» («Lolly Willowes», 1926) имел коммерческий успех, стал бестселлером и самой известной её работой. Главная героиня романа, «тётушка Лолли», в 47 лет осознаёт, что жизнь «очень полезной» старой девы в доме её брата - это сон, от которого она внезапно очнулась. Она покупает путеводитель и смело отправляется жить в сельскую местность поближе к лесам и полям, где она могла бы свободно гулять в одиночестве. Городское и сельское пространства противопоставляются: Лондон, где даже вода для Лолли оказывается слишком жёсткой, предстаёт средоточием мёртвых стереотипов, ограничивающих Лолли в её саморазвитии, а деревня, наоборот,
222
даёт долгожданную свободу выбора и самостоятельность. В духовной трансформации героини присутствует и фантастический элемент: освободившись из плена благочестивой семьи брата, она становится ведьмой «в Англии, в 1922 году» [9]. Визит племянника Титуса, охваченного идеей переезда к тётушке, нарушает спокойствие Лолли. Наблюдения за юношей приводят к неутешительным выводам: «Он любил эту местность, как если бы это было тело» [9]. «Это была ненапряженная, это была доступная, рациональная оценивающая страсть, властная любовь мужчины» [9]. Однако она понимает, что увлечение Титуса временное; и действительно, через некоторое время племянник возвращается в Лондон.
Рассуждения Лауры во многом предвосхищают представления экофеминизма о связи между дискриминацией женщин и набирающим обороты экологическим кризисом, т.е. насилием над природой, как результатом деятельности рационалистически ориентированного патриархального общества. Таким образом, в романе выявляется два кода восприятия природного начала: мужской, обозначенный выше, и женский. Женское отношение к природе характеризуется пониманием её вдохновляющей сущности, психофизиологическим ощущением слияния с этим загадочным, мистическим миром, обретением чувства покоя, что и происходит с Лаурой в финале романа. Сознание «обновлённой» Лауры сравнивается с водоёмом, отражающим окружающий живописный природный мир: «Слово бухнулось в её сознание, как камешек, брошенный в пруд. Она слышала это так часто, и сейчас она услышала это снова. Те же самые волны мысли кружили вовне, волны ужасной мысли, распространяясь во все стороны, сотрясая тени знакомых вещей, размывая неизменную картину с деревьями и облаками, вращаясь наружу одна за другой, каждая волна всё ленивее, всё незаметнее, чем предыдущая, пока пруд снова не стал спокойным» [9]. Акватическая метафора раскрывает самый важный аспект нового состояния Лауры - её живой восприимчивый ум. Соотнося женское и природное, Таунсенд Уорнер выходит за рамки общепринятой точки зрения, закрепляющей за природой и женщиной только лишь репродуктивную функцию. Писательница убедительно доказывает, что на пороге пятидесятилетнего возраста женщина не увядает, не обесценивается для мира, если понимать под ним не только социум: на лоне природы в Лауре пробуждается чувственность, её собственное тело будто растворяется, одновременно вбирая в себя местный ландшафт и становясь его частью.
Писательница Анна Каван (1901-1968) «была аутсайдером по выбору (неустанной путешественницей по всему миру), по рождению (никогда не чувствуя себя как дома на официальной родине) и по медицинской классификации (в течение тридцати лет состояла на учёте из-за героиновой зависимости и регулярно содержалась
223
в психиатрических клиниках)» [10, с. 60]. В отличие от всех предыдущих писательниц, чувствовавших внутреннее родство с природой и морской стихией, неотъемлемой составляющей национального ландшафта, и выражавших это восприятие в виде целительных и возрождающих фемининность вод, для Анны Каван Великобритания ассоциировалась с холодом и отчужденностью. В её последнем романе «Лёд» (1967) весь мир находится на грани неизбежной экологической катастрофы - опыты учёных инспирируют новый ледниковый период, планету накрывает ледяная стена. Возникает параллель между насилием над природой и насилием над женщиной. На протяжении романа безымянный протагонист преследует девушку, которую он, возможно, любит. Его мучают садистские фантазии, где она погибает мучительной смертью, будучи поглощённой ледяной стеной. У Каван появляются образы зловещей воды некой северной страны, где главенствует жестокий правитель. Местные жители верят, что в водах фьордов живут драконы. И однажды протагонист будто попадает в иное временное измерение: та же страна, но в её водах пробуждается зло, возникают картины древних жертвоприношений, где жертва - та самая девушка. «Брызнули огромные струи, бешено забились волны, разлетаясь каскадами брызг. Не обратив внимания на окативший меня ледяной душ, я склонился над краем платформы и увидел всплывающие в бурлящей воде чешуйчатые кольца, в которых судорожно билось что-то белое, пока не лязгнули покрытые бронёй челюсти» [15, с. 44]. Герой не спасает девушку, он занимает пассивную позицию, созерцая её изувеченное тело, судя по подробным описаниям нанесенных девушке травм. В контексте романа превратившаяся в лёд вода означает человеческую душу, совершенно потерявшую чувствительность, способность к любви и состраданию. Данная ситуация отсылает одновременно к мифу о всемирном потопе и замёрзшему дну дантовского ада, где находятся предатели. Перед нами ад для уже наказанного за жестокость и предательство всех своих ценностей, но ещё не осознающего это человечества.
Таким образом, в женском мифотворчестве британского модернизма водная стихия становится ценностным концептом художественного сознания, плодотворным языком репрезентации женской субъективности. Анализ акватической образности и её мифопоэтической рефлексии в женских текстах модернизма выводит на основополагающие бытийные проблемы: писательницы задаются
вопросами об онтологической сущности сознания, размышляют о сакральной природе национальных ландшафтов и метаморфозах женского сознания. Во всех рассмотренных текстах обнаруживается некая общая тенденция - «путь воды», за которым стоит поиск
224
невидимой, трудноуловимой, но вместе с тем нерасторжимой связи между микрокосмосом человека и макрокосмосом Вселенной. Ревизионистский взгляд писательниц на известные женские архетипы показывает, что новые времена, пробудившие в женщинах стремление к самопознанию и давшие возможность выбора альтернативных жизненных ролей, требовали конструирования и новой мифологии, сочетавшей в себе желание найти истоки фемининности вне патриархальной парадигмы и переосмыслить известные мифологические образы и сюжеты с женской точки зрения.
Список литературы
1. Bradshaw D. «The Purest Ecstasy»: Virginia Woolf and the Sea // Modernism on Sea: Art and Culture at the British Seaside / ed. by Feigel L., Harris A. - L.: Peter Lang Ltd, 2009. - P. 101-115.
2. Butts M. The Crystal Cabinet: My Childhood in Salterns. - L.: Carcanet Press, 1988. - 296 p.
3. Diaz M. Pointed Roofs: Initiating Pilgrimage as Quest Narrative // Pilgrimages: A Journal of Dorothy Richardson Studies. - 2010. - № 3. - URL: http://dorothyrichardson.org/PJDRS/Issue3/Contents_assets/Llantada.pdf (дата обращения: 9.12.14).
4. Parsons D. Theorists of the Modernist Novel: James Joyce, Dorothy Richardson, Virginia Woolf. - L. and NY: Routledge, 2007. - 162 p.
5. Rado L. Rereading Modernism: New Directions in Feminist Criticism. - L. аnd NY: Routledge, 2012. - 390 p.
6. Richardson D. Backwater. - NY: A. Knopf, 1919. - 293 p.
7. Sanchez-Vizcafno M. The Waters of the Mind: Rhetorical Patterns of Fluidity
in Woolf, William James, Bergson and Freud // PSYART: A Hyperlink Journal for the Psychological Study of the Arts. - 15.12.2009. - URL:
http://www.psyartjournal.com/article/show/jess_lpez_snchez_vizcano-the_waters_of_the_mind_rhetorical_patter (дата обращения: 9.12.14).
8. Sinclair M. The Novels of Dorothy Richardson // Egoist. - 1918. - № 4. -P. 57-59.
9. Townsend Warner S. Lolly Willowes: Kindle Edition. - NY: NYRB, 1999.
10. Wasson S. Urban Gothic of the Second World War: Dark London. - Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2010. - 209 p.
11. Yates J. Feminine Fluidity: Mind versus Body in Pilgrimage // Pilgrimages: A
Journal of Dorothy Richardson Studies. - 2009. - № 2. - URL:
http://dorothyrichardson.org/PJDRS/Issue2/Contents_assets/Yates2.pdf (дата обращения: 9.12.14).
12. Вулф В. Зарисовка прошлого / пер. Рейнгольд Н. И. // Вулф В. День и ночь. - М.: НИЦ «Ладомир»; «Наука», 2014. - С. 389-412.
13. Вулф В. Волны / пер. Суриц Е. // Вулф В. Миссис Дэллоуэй. На маяк. Орландо. Волны. Флаш. Рассказы. Эссе. М.: НФ «Пушкинская библиотека»: АСТ: АСТ МОСКВА, 2008. С. 469-628.
14. Джемс У. Поток сознания (отрывок) // Швацкий А. Ю. История психологии: учебное пособие. - M.: Флинта, 2013. - С. 243-249.
225
15. Каван А. Лёд / пер. Симановского Д. // Иностранная литература. - 2010. - № 6. - С. 3-118.
16. Красавченко Т. Ричардсон Дороти // Энциклопедический словарь английской литературы XX века / отв. ред. А.П. Саруханян. ИМЛИ РАН. - М.: Наука, 2005. - C. 355-358.
17. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. - М.: Академический Проект; Мир, 2012. - 331 с.
18. Топоров В. Н. О «поэтическом» комплексе моря и его психофизиологических основах // Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического. - М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995. - С. 575-622.
19. Трубникова Ю. Ю. Истоки «Паломничества» Д. Ричардсон: «Квакеры: прошлое и настоящее» // Филология и культура. Philology and culture. - 2014. -№ 2. - С. 188-191.
226
