CC BY
141
системы подготовки элитных специалистов, способных решать злободневные задачи экономики страны. Благодаря стремлению постоянно повышать академическую мобильность преподавателей и студентов, вуз становится крупнейшим региональным образовательно-научным центром, соответствующим всем критериям классического университета.
Великая Хартия университетов, объединяющая 600 лучших университетов мира в области национального образования - одна из авторитетнейших образовательных организаций мира. Быть принятым в ее состав, значит быть признанным в мировом образовательном пространстве. За последние 2 года в нее вошли более 40 ВУЗов из 12 стран. К примеру, в 2007 году в нее вошли 26 вузов из 12 стран, в том числе из Австрии, Испании, Великобритании, США, Грузии, России, Казахстана и др.
Когда посвященный человек говорит о Болонье, он имеет в виду символ, давший название международному процессу, направленному на создание стандартов евро-пейского высшего образования. В 1988 году здесь собрались 388 ректоров европейских вузов и впервые подписали Великую Хартию университетов. Именно этот документ стал основой Болонского процесса. В следующем 1989 году министры образования 29 стран мира подписали Болонскую декларацию о создании единой зоны высшего образования в Европе.
Сейчас многие вузы и предприятия сертифицированы на соответствие системе менеджмента качества, но внедрить систему менеджмента качества - одно, а заставить ее работать как хорошо настроенный механизм - задача куда более сложная. Необходимо объединение ряда академических научных учреждений с передовыми вузами страны. Однако, учитывая, что не все научные структуры стремятся к такому сотрудничеству, необходимо четко обозначить его формы. Это могут быть инновационные учебно-научно-производственные центры, научно-прикладные центры точных и инженерных наук, бизнес-инкубаторы, технопарки, малые предприятия и ТОО, проектно-конструкторские бюро, научно-производственные лаборатории креативных технологий.
Для полной интеграции образования с производством необходим тщательный анализ данной проблемы на государственном уровне, так как ученые вузов могут предложить производствам уникальные технологические разработки по различным отраслям промышленности. В связи с этим необходимо придать новый импульс партнерству высшей школы и бизнеса. Крупнейшим
Библиографический список
компаниям принимать активное участие в формировании программ, предоставлять базы для прохождения практики, кадровый потенциал этих предприятий формируют наши выпускники. Участие союза предпринимателей и работодателей, творческих Союзов, Ассоциации промышленников крупных национальных компаний в организации профессионального образования очень важно. Эти компании и Союзы могут привлекаться и к формированию государственных стандартов, и к проведению оценки качества подготовки специалистов. Настало время все-таки на законодательном уровне обязать их взаимодействовать с отечественной вузовской наукой.
Обязательным условием нового этапа развития образования и науки является развитие в учебных заведениях естественных наук, особенно математики и информатики, экологии, географии человека, инженерных наук, внедрение высоких технологий и использование инноваций. Возникла настоятельная потребность возрождения культа математики во всей системе образования. На базе региональных вузов научно-методических центров по обеспечению единого подхода к определению содержания педагогического образования. В университетах необходимо расширять сферы применения современных интерактивных технологий обучения, а 1Т-технологии должны быть обязательным атрибутом каждого выпускника вуза.
Необходима переориентация психологии профессорско-преподавательского состава для успешного обучения и воспитания конкурентоспособных специалистов творческих профессий со знанием трех-четырех языков. Планировать расширение и углубление преподавания по ряду технологических и экономических дисциплин, переход на полное обучение на иностранном языке. Для этого должна разрабатываться ресурсная база: создавать лингвистические центры, привлекать специалистов из ближнего и дальнего зарубежья. Но это требует значительных финансовых затрат. Для реализации этой цели требуется увеличение финансирования со стороны министерств, также создавать многоканальную систему финансирования, которая предполагает привлечение собственных средств вуза, поиск донорских организаций, привлечение партнеров-университетов и участие частных инвесторов. Эта схема финансирования может быть использована и для переоснащения материальной базы, а также при реализуемых программах сотрудничества университетов с ведущими зарубежными образовательными и научными центрами. Все это делается для создания университета нового типа, где студенты и преподаватели являются партнерами. Вузы должны не просто соответствовать требованиям времени, но и опережать его, иначе, можно оказаться в "ловушке" старого мышления.
1. МСА-ЮНЕСКО. Международный Союз Архитекторов. МСА и Архитектурное Образование. Соображения и рекомендации: - М., Архи-тектура-С, 2004.
2. Каган, М.С. Системность и целостность / 1996. - Режим доступа: http: //psylib. ukrweb.net /books/_kadan 01.htm.
3. Jonson, Paul-Alan. The theory of architecture: concepts, themes and practices. - New York: Van Nostrand Reinhold, 1994.
4. Кудрявцев, А.П. Архитектурное образование: Проблемы развития / А.П. Кудрявцев, А.В. Степанов, Н.Ф. Метленков, Ю.П. Волчок. - М.: Эдиториал УРСС, 2002.
5. Бархин, Б.Г. Методика архитектурного проектирования. - М.: Стройиздат, 1993.
Статья поступила в редакцию 12.08.10
УДК 82
Г.А. Доброзракова, доц. кафедры связей с общественностью ПГУТИ, г. Самара, E-mail: deva_roza@list.ru
ПУТЬ СЕРГЕЯ ДОВЛАТОВА К ПРОЗЕ
Статья посвящена малоизученной в довлатоведении проблеме - стихотворчеству писателя-прозаика С. Довлатова. Рассматривается вопрос о влиянии ранних поэтических опытов Довлатова на его прозу. Выявляются характерные для довлатовской прозы элементы стихового начала. Прослеживается рецепция В. Набокова и Н. Олейникова в творчестве Довлатова.
Ключевые слова: стиховое начало в прозаическом произведении, эпиграмма, парафразирование, автоинтертекстуальные связи, метризованная проза, С. Довлатов, Н. Олейников, В. Набоков.
И. Бродский был одним из первых, кто заметил, что довла- и литературоведы. Так, И. Сухих считает, что "стилистическими товские прозаические произведения "написаны как стихотворе- аналогами" прозы Довлатова "будут Пушкин, Мандельштам или ния" [1, с. 67]. Об этом же впоследствии стали писать критики Кушнер" - "это проза выделенного слова, четких контуров, ров-
ного дыхания, размеренной и спокойной интонации" [2, с. 549]. С. Иванова называет довлатовского героя "лирическим", как если бы речь шла о стихах [3, с. 93]. "Строением прозы по законам стиха" объясняет В. Куллэ такие особенности довлатовской прозы, "как бесконечно варьирующиеся, повторяющиеся из произведения в произведение сюжеты, зарисовки, персонажи-маски..." [4, с. 486]. Автор монографии "Творческая индивидуальность Сергея Довлатова" Ж.Ю. Мотыгина обращает внимание на поэтические черты ранних рассказов Довлатова [5, с. 23 - 25]. Ю.Б. Орлицкий в статье, посвященной прозе "третьей волны", пишет о стиховом начале в его произведениях зрелого периода [6, с. 44 - 54]. Однако, говоря о взаимодействии прозы и стиха в довлатовском творчестве, никто из исследователей, кроме А.Г. Плотниковой, обратившей внимание на то, что использование Довлатовым при создании прозаических произведений законов поэтической речи явилось следствием стихотворного опыта писателя [7, с. 19], не рассматривает его поэтические произведения, относящиеся к первому периоду творчества (до 1970 г.) и оказавшие значительное влияние на тематику, жанровую специфику и поэтику его прозы. Это связано, во-первых, с тем, что стихотворения Довлатова отдельным изданием не выходили, и с ними можно познакомиться лишь по его эпистолярному наследию и по мемуаристике, включающей довлатовские экспромты, воспроизводимые друзьями и близкими писателя обычно по памяти. Во-вторых, с тем, что сам Довлатов смотрел на свои ранние произведения как на не заслуживающие внимания, отмечая в письме к А. Арьеву от 2 декабря 1988 г.: ".если что-то из этого хлама просочится в печать, это много хуже всяческого непризнания" [8, с. 503].
Думается, что сейчас, через двадцать лет после смерти Довлатова, обращение к анализу его раннего поэтического творчества просто необходимо, чтобы доказать с опорой на факты, что многие элементы поэтики Довлатова-прозаика появились на основе его тщательной работы над поэтическим словом в юношеском возрасте, когда начинающий автор, колеблясь в выборе творческого пути, отдавал предпочтение поэзии, и чтобы детально исследовать, какое именно воздействие оказало стихотворчество Довлатова на его прозу.
Друзья и близкие Довлатова в своих мемуарах вспоминают о нем как об авторе шутливых, комических стихотворений. По воспоминаниям А. Нахимовского, Довлатов (в школе он носил фамилию Мечик) участвовал в оформлении классной стенгазеты. "Однажды там поместили Сережин шарж на старосту нашего класса, достаточно пассивного в своей должности. Подпись гласила: "Лет до ста расти нам без старосты!"" [9, с. 23]. Иронического звучания молодой автор добивается, прибегая к парафразированию известных строк В. Маяковского. Еще один образец языкового юмора Довлатова приводит друг детства и юности Дм. Дмитриев: "В техникуме мне поручили заведовать стенгазетой, и я часто обращался к Сереже за помощью. Учился со мной один парень по фамилии Вакульчук, он курил сигареты с мундштуком и был чем-то на Чаплина похож: маленький, с усиками. Собирал в перерывах деньги со студентов и бежал за угол покупать им пирожки, а сдачу оставлял себе за "работу". Я о нем рассказал Сереге, он посидел, подумал и написал такой стих: Вставив в рот большой мундштук,
Рассуждает Вакульчук:
"Если мелкими шажками Побегу за пирожками И со всей огромной группы Соберу оброк некрупный,
То куплю автомобиль!
Будет сказки лучше быль!
И на "Волге" иль "Победе"
Я на практику приеду!"
Вот что думал Вакульчук,
Вставив в рот большой мундштук.
Вакульчук тогда на это страшно обиделся" [10, с. 114]. Стихотворение, высмеивающее скупость, излишнюю предприимчивость Вакульчука, построено на антитезе ("большой мундштук" - "мелкие шажки", "огромная группа" - "оброк не-
крупный", "сказка" - "быль"), имеет кольцевую композицию и содержит афористическую "вставку": "Будет сказки лучше быль!", - отсылающую к словам из марша сталинской авиации "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью" (стихи поэта П. Германа), что привносят дополнительное значение в короткое произведение, делает его многосмысленным. (Ср. афоризм советского времени: "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью".)
Дм. Дмитриев же приводит и текст эпиграммы, написанной Довлатовым на одного из "университетских поэтов": "Твой стих хотели мы забыть, / Ты ж прозой нас уже тревожишь! / Поэтом можешь ты не быть, / Но быть писателем - не можешь!" [10, с. 117, 119]. Эта юношеская эпиграмма создана вполне в духе русской традиции и носит характер литературной полемики. Известные стихотворные строки Некрасова: "Поэтом можешь ты не быть, / Но гражданином быть обязан", - с помощью парафразирования начинает играть роль пуанта. Такие эпиграммы, в которых "перепевы" известных стихотворений русских классиков способствовали созданию острых пуантов, вызывающих двойные ассоциации, были нередки в истории отечественной литературы и обычно имели успех.
Интересный образец вкрапления эпиграммы в элегическое стихотворение - экспромт Довлатова "Безмолвно по бульвару / Одна гуляет пара. "., относящийся к началу 1960-х годов, -опубликовала в мемуарной книге "Когда случилось петь С.Д. и мне" первая жена писателя Ася Пекуровская [11, с. 236 - 237]. В этом раннем стихотворении слышится один из постоянных мотивов прозы Довлатова - мотив бедности влюбленного молодого человека, - а также появляются образы автопсихологического двойника и Манюни. "Манюня", как явствует из воспоминаний Пекуровской, было прозвище, данное одному из ее ухажеров -Фиме Койсману, преуспевавшему в то время адвокату [11, с. 235]. Не случайно в стихотворении звучат напевы городского песенного фольклора - популярных в начале 60-х гг. "детских песенок" "Крокодила" ("По улицам ходила / Большая крокодила. / Она, она голодная была") и "Цыпленок жареный, цыпленок пареный..." (в одном из вариантов этой песенки есть слова: "Была бы шляпа, / Пальто из драпа, / А к ним живот и голова, / Была бы водка, А к водке глотка, / Все остальное трын-трава") с их "гастрономической" темой и ироническими интонациями.
В главе "Приличный двубортный костюм" из повести "Чемодан", где рассказывается о том, как редакция газеты купила неимущему журналисту Довлатову импортный костюм, писатель "превращает" адвоката Манюню из мужчины в женщину: "Я сидел у наших машинисток. Рыжеволосая Манюня Хлопина твердила:
- Да пригласи же ты меня в ресторан! Я хочу в ресторан, а ты меня не приглашаешь!
Мне приходилось вяло оправдываться:
- Я ведь и не живу с тобой.
- А зря. Мы бы вместе слушали радио. Знаешь, какая моя любимая передача - "Щедрый гектар"! А твоя?
- А моя - "Есть ли жизнь на других планетах?"
- Не думаю, - вздыхала Хлопина, - и здесь-то жизнь собачья." [12, с. 327]
Так, создав полный иронии текст, Довлатов возвращается одновременно с воспоминанием о Манюне к "ресторанной" теме, которая, по словам Пекуровской, являлась "ностальгической темой времен далекой юности" [13, с. 235]. И возвращение к этой теме именно в повести "Чемодан" закономерно, прежде всего, потому, что именно повесть "Чемодан" связана автоинтертексту-альными связями со всеми написанными до нее и после нее произведениями Довлатова, героем которых является автопсихологи-ческий двойник писателя (Алиханов - Довлатов - Далматов), и отсылает читателя к истории драматичной любви Довлатова и Аси Пекуровской, изображенной в повести "Филиал" (отношения автопсихологического героя и главной героини по имени Тася не складываются из-за бедности молодого человека, осознания им своей ущербности, возникновения ревности). Кроме того, раннее стихотворение "Безмолвно по бульвару." и повесть "Чемодан" связаны изображением абсурдности жизни, в которой основную значимость приобретают деньги и вещи: в стихотво-
рении упоминаются "пальто и шляпа", "костюм и модные носки" Манюни, "денежка хрустящая"; в повести, композиционной и тематической доминантой которой становится ее многозначное заглавие - "Чемодан", - рассказывается о бесполезных вещах (в том числе о финских носках и импортном двубортном костюме), вывезенных Довлатовым из Советского Союза, и о курьезных, а порой абсурдных историях их приобретения.
Особого внимания заслуживают армейские стихи Довлатова, написанные за период с конца июля 1962 г. по осень 1963 г., которые стали доступны читателям после публикации его писем к отцу, частично напечатанных в журнале "Звезда" в 1998 г. и -в более полном объеме (семьдесят четыре письма, содержащих около шестидесяти стихотворений) - в сборнике 2003 г. "Сквозь джунгли безумной жизни: Письма к родным и друзьям". Письма Довлатова из армии представляют собой такой вариант смыслового взаимодействия эпистолярной прозы и текстов стихотворений, когда автор предваряет свое сочинение изложением того, что побудило его написать произведение, когда прослеживаются его творческие планы, комментируются собственные стихотворные опыты - раскрывается лаборатория творчества. Переписка с родными и друзьями, а главное, стихи помогают Довлатову пережить тяжелый период службы в конвойных войсках (1962 -1965) и определить дальнейший жизненный путь. "Стихи очень спасают меня, Донат. Я не знаю, что бы я делал без них" [14, с. 39],
- сообщал он отцу. В письмах, обращенных к Д. Мечику осенью 1962 г., двадцатиоднолетний автор рассказывает, что сочиняет по одному стихотворению в два дня. В его планах было после отбора и переделки стихов через три года их напечатать. Кроме того, Довлатов мечтал о том, чтобы написать хорошую повесть, куда могли бы войти и его стихи.
Замысел Довлатова ввести свои армейские стихи в ткань прозаического повествования в дальнейшем осуществился: в повесть "Зона", рассказывающую о службе в ВОХРе, писатель включил собственные стихотворные фрагменты. Это незначительно переделанная заключительная строфа из стихотворения "Дамское танго" (в повести Довлатов адресует авторство одесскому поэту, впоследствии эмигранту, Л. Маку):
.. .Видно, я тут не совсем кстати.
Патефон давно затих, шепчет.
Лучше вальса подождем, Катя,
Мне его не танцевать легче. [15, с. 85], -которая контрастирует с прозаическим текстом и выражает эмоциональное отношение автора к героине.
Стихотворения, написанные в армейский период, на тематическом и мотивном уровнях перекликаются не только с повестью "Зона" (тема лагерного быта, мотив пьянства), но и с другими довлатовскими прозаическими произведениями. Так, в шутливом стихотворении о Дантесе (1962) уже отражено стремление автора взглянуть на всем известные факты остраненным взглядом, выражена одна из основных идей повести "Заповедник" (1983): Пушкин - не только культовая персона и не только вдохновенная творческая личность, но и простой смертный человек.
Стихотворение "На тему о любви" с посвящением Асе предваряет одну из сюжетных линий повести "Филиал" (1989), раскрывающих сложность и неоднозначность отношений героя с любимой женщиной.
Армейские стихи связаны между собой, прежде всего, единым лирическим героем, близким к автопсихологическому герою довлатовской прозы, которому в размышлениях о вечных проблемах: о смысле жизни, о любви - были свойственны философичность и ироничность одновременно:
Я вспоминаю о прошедшем,
Детали в памяти храня:
Не только я влюблялся в женщин -Влюблялись все же и в меня.
Получше были и похуже -Терялись в сутолоке дней,
Но чем-то все они похожи,
Неравнодушные ко мне.
Однажды я валялся в поле,
Травинку кислую жуя.
И, наконец, представьте, понял,
Что сходство между ними - я [16, с. 56 - 57].
В "зоне" к Довлатову приходит понимание того, что истина не бывает однозначной: республика Коми - одна из "добродушных" автономных социалистических республик, но она, кроме того, и "концлагерь" [16, с. 35]; жизнь в тайге - не только романтика и красота природы, но и тяжелые будни, экзамен на выживание; отношение к женщине в лагере - трепетно-нежное и в то же время цинично-жестокое. Не случайно стремление к изображению жизни такой, "какая она есть", в ее "диалектической антиномичнос-ти", проявляется уже в армейских стихах (впоследствии одним из основных принципов Довлатова-прозаика станет принцип объективного повествования).
После возвращения из армии, как вспоминает жена Довлатова Елена, "сразу стало понятно, что он будет заниматься литературой, к тому времени у него уже были написаны рассказы на армейском материале. <.> Я думаю, осознание того, что он будет писать рассказы, пришло к Сереже в армии, хотя сначала он оттуда присылал отцу письма со стихами. После армии Сережа писал очень много и довольно быстро" [17, с. 129]. В это время, которое можно охарактеризовать как этап становления творческой манеры писателя, поэтический опыт Довлатова используется им при работе над прозой. Стиховое начало прослеживается, например, в рассказах "Блюз для Натэллы", "Когда-то мы жили в горах" из сборника "Демарш энтузиастов", в повести "Иная жизнь", писавшихся в середине 1960-х гг. и находившихся в состоянии перманентной доработки в эмиграционный период. В рассказах, вошедших в сборник "Демарш энтузиастов", основными приемами, заимствованными из разряда поэтических средств, становятся:
анафоры (например, "Забыта насыпь, бегущая под окнами. Забыты темные избы. Забыты босоногие ребятишки, которые смотрели поезду вслед" [18, с. 48] - в "Блюзе для Натэллы"; "Когда-то мы жили в горах", "Когда-то мы были чернее", "Когда-то мы скакали верхом" [19, с. 66] - в рассказе "Когда-то мы жили в горах");
внесение в структуру прозы силлабо-тонического метра и использование паронимической аттракции, например, "Когда-то / мы жили / в горах. Эти горы / косматы / ми псами / лежали / у ног. Э / ти горы / давно у / же стали / ручными / ." [19, с. 61] (амфибрахий; аллитерация: к - г - т - р).
К метрически организованной прозе Довлатов обращается в заключительном абзаце повести "Иная жизнь": "Кончается история моя. Мы не постигнем тайны бытия вне опыта законченной игры. Иная жизнь, далекие миры - все это бред. Разгадка в нас самих. Ее узнаешь ты в последний миг. В последнюю минуту рвется нить. Но поздно, поздно что-то изменить." [20, с. 130]. В письме Науму Сагаловскому от 25 августа 1984 г. Довлатов объясняет, что этот прием применяется им совершенно сознательно, как дань набоковской традиции: "Стишки в прозаическом тексте - очень древний фокус. Западные писатели делают это сто лет. Набоков в 30-е годы закончил стихами "Дар". Стилистически это - курсив, выделение. Все равно, что напечатать абзац зеленой краской. Так что аксеновская "Цапля" - ни при чем. Фокус настолько старый, что принадлежит всем и каждому" [21, с. 334].
К концу 1960-х гг., по воспоминаниям Л. Штерн, относится знакомство Довлатова с поэзией Николая Олейникова: когда Штерн прочитала Довлатову стихи из хранящегося в ее домашней библиотеке редкого в то время сборника Олейникова, "Сергей пришел от них в восторг" [22, с. 74]. Познакомившись с творчеством Олейникова, Довлатов стал писать стихи-подражания. Так, под впечатлением стихотворений, в которых слышалась олейниковс-кая шутка с присущей ей "домашней семантикой" (термин Тынянова, использовавшийся им применительно к "арзамасскому" и пушкинскому кругу), Довлатов написал шутливое стихотворение а 1а Николай Олейников:
Среди всех других предметов Выделяется Далметов Несравненной красотой,
Неоцененной тобой.
Удивительно и мило,
Что пришла ко мне Людмила.
Напоила молоком,
И растаял в горле ком [22, с. 73 - 74].
Уже здесь Довлатов использует один из вариантов своей фамилии, которую, по воспоминаниям Штерн, и в армии, и в университете, и в редакциях часто искажали. Самоирония, звучащая в стихотворении Довлатова, напоминает олейниковские строки: "А Олейников, скромный красавец, / Продолжает в немилости быть." [23, с. 68].
На стихи Олейникова "Жук-антисемит":
И солнышко не греет,
И птички не свистят.
Одни только евреи
На веточках сидят. -
Довлатов ответил такими строками:
Все кругом евреи,
Все кругом жиды.
В Польше и Корее Нет другой среды.
И на племя это Смотрит сверху вниз Беллетрист Далметов -Антисемитист [24, с. 74].
Штерн отмечает, что "Сергей впитывал смешное как губка и, слегка редактируя и видоизменяя, производил собственные шутки и остроты" [24, с. 75]. Уроки Николая Олейникова сказались в дальнейшем при написании экспромтов: стихотворных записок, надписей.
Интерес к стихам Николая Олейникова отразился не только на стихотворном творчестве Довлатова, но и оказал влияние на поэтику и стилистику довлатовской прозы, вобравшей такие олейниковские черты, как глубокая ироничность; совмещение несовместимого как принцип словоупотребления; скрещение разных стилистических пластов языка; включение цитат классиков русской литературы в бытовой контекст; насыщенность аналогиями и ассоциативными связями; простота формы и скрывающаяся за ней смысловая сложность, когда веселое повествование об обыденных предметах и явлениях предстают в необычном освещении и внешне веселое повествование о них неожиданно приобретает неподдельно трагическое звучание.
Таким образом, совершенно очевидно, что поэтические опыты Довлатова оказали непосредственное влияние на его прозу.
Библиографический список
Примечательно, что не прошло бесследно довлатовское юношеское увлечение эпиграммами и шутливыми стихами; впоследствии Довлатов-прозаик начинает работать в близких к эпиграмме жанрах: сначала в жанре фельетона - в советское время в журнале "Крокодил" появляются его фельетоны "Победители" (в № 2 за 1969 г.) и "Счастливчик" (в № 2 за 1972 г.), - затем в жанре литературного анекдота ("Соло на ундервуде" - одна из его первых книг, вышедших в Америке в 1980 г.).
По закону анекдота, важнейшей чертой поэтики которого выступает эстетический эффект непредсказуемости, достигаемый за счет действия закона пуанта, построены многие микроновеллы, из которых состоит последняя довлатовская повесть "Филиал". Кроме того, самостоятельность каждой микроновеллы подчеркивается тем, что автор на протяжении всего текста сознательно выделяет их чисто визуально - с помощью пробелов, служащих знаком паузировки, замедляющих (с точки зрения физиологии) ритм восприятия текста и маркирующих переход к другому смысловому плану, смену сюжетных блоков или временной промежуток между двумя сюжетными блоками. Использование пробелов в прозаическом тексте восходит к строфическому принципу в поэзии [25, с. 76 - 77].
Говоря о ярко выраженном в творчестве Довлатова взаимодействии прозы со стихом, необходимо выделить следующие характерные для его прозы элементы стихового начала: использование метризации и паронимической аттракции, прозиметрия (чередование в повествовании фрагментов прозаического текста с фрагментами стиховотворного или вмонтирование в прозаический текст точных или неточных цитат из стихов русских классиков - Пушкина, Блока, Мандельштама); строфизация текста (краткость абзацев); "смысловая рифма" (А.А. Воронцова-Ма-ралина), "проявляющаяся в повторяющихся элементах на разных уровнях организации текста (деталь, персонаж, мотив, сюжет)" [26, с. 344] и сравнимая с автоцитированием в поэзии; миниатюризация прозы, выражающаяся в обращении к жанру прозаической миниатюры, как правило, к литературному анекдоту; стихоподобная разбивка прозаического текста на фрагменты, сознательно выделяемые автором визуально - с помощью служащих знаком паузировки пробелов. Использование средств стиховой речи в прозаических произведениях Довлатова выступает не только как чисто эстетический, "гармонизирующий" прозу прием, но и как знак определенной литературной традиции: Пушкина - Серебряного века - Набокова.
1. Бродский, И. О Сереже Довлатове // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. - Нью-Йорк; Тверь: "Другие берега", 2001.
2. Сухих, И. Довлатов и Ерофеев: соседи по алфавиту // Довлатов С. Последняя книга: Рассказы, статьи. - СПб.: Азбука-классика, 2001.
3. Иванова,С. Нелишний человек // О Довлатове. Статьи, рецензии, воспоминания. - Нью-Йорк; Тверь: "Другие берега", 2001.
4. Кулл, В. Бессмертный вариант простого человека // Довлатов С. Последняя книга: Рассказы, статьи. - СПб.: Азбука-классика, 2001.
5. Мотыгина, Ж.Ю. Творческая индивидуальность Сергея Довлатова: монография. - Астрахань: Издательский дом "Астраханский университет", 2006.
6. Орлицкий, Ю.Б. Стиховое начало в прозе "третьей волны" // Литература "третьей волны": Сб-к науч. статей. - Самара: Изд-во "Самарский университет", 1997.
7. Плотников, А.Г Традиции русской классической литературы в творчестве С.Д. Довлатова: автореф. Дис. . канд. филолог. наук. - М., 2008.
8. Малоизвестный Довлатов: Сборник. - СПб.: АОЗТ "Журнал "Звезда"", 1995.
9. Ковалова, А., Лурье Л. Довлатов. - СПб.: Амфора, 2009.
10. Григорьева, Е. "Сереже было виднее." // Биография. - 2006. - № 9.
11. Пекуровская, А. Когда случилось петь С.Д. и мне. - СПб.: Simposio, 2001.
12. Довлатов, С. Чемодан // Довлатов С. Собр. соч.: в 3 т. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - Т. 3.
13. Пекуровская, А. Когда случилось петь С.Д. и мне. - СПб.: Simposio, 2001.
14. Довлатов, С. Армейские письма к отцу // Довлатов С. Сквозь джунгли безумной жизни: Письма к родным и друзьям. - СПб.: Издательство
журнала "Звезда", 2003.
15. Довлатов, С. Зона // Довлатов С. Собр. соч.: в 4 т. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - Т. 2.
16. Довлатов, С. Армейские письма к отцу // Довлатов С. Сквозь джунгли безумной жизни: Письма к родным и друзьям. - СПб.: Издательство
журнала "Звезда", 2003.
17. Ковалова, А., Лурье Л. Довлатов. - СПб.: Амфора, 2009.
18. Довлатов, С. Блюз для Натэллы // Довлатов С. Собр. соч.: в 4 т. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - Т. 1.
19. Довлатов, С. Когда-то мы жили в горах // Довлатов С. Собр. соч.: в 4 т. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - Т. 1.
20. Довлатов, С. Иная жизнь // Довлатов С. Собр. соч.: в 4 т. - СПб.: Азбука-классика, 2004. - Т. 1.
21. Малоизвестный Довлатов: Сборник. - СПб.: АОЗТ "Журнал "Звезда"", 1995.
22. Штерн, Л. Довлатов - добрый мой приятель. - СПб.: Азбука-классика, 2005.
23. Олейников, Н. Стихотворения и поэмы. - СПб.: "Академический проект", 2000.
24. Штерн, Л. Довлатов - добрый мой приятель. - СПб.: Азбука-классика, 2005.
25. Семьян, Т.Ф. Визуальный облик прозаического текста. - Челябинск: Библиотека А. Миллера, 2006.
26. Воронцова-Маралина, А.А. Поэтика цикла Сергея Довлатова: "смысловые рифмы" (деталь, персонаж, мотив, сюжет) и их функция // ".Лучших строк поводырь, проводник просвещения, лучший читатель!": Книга памяти А.М. Зверева. - М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2006.
Статья поступила в редакцию 21.09.10
УДК 412.2
О.С. Савельева, докторант ЧГПУ, г. Челябинск, E-mail: savelyevacspu@yandex.ru
КАТЕГОРИЯ ПРЕДМЕТНОСТИ КАК СЕМАНТИКО-ГРАММАТИЧЕСКОЕ СВОЙСТВО СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ
В статье описаны механизм образования предметного значения, структура значения предметности, семантическая сложность предметности; раскрывается соотношение категорий грамматического рода и предметности: по-новому рассматривается традиционная теория рода, биологическое значение пола, присущее небольшой части одушевленных существительных, не может входить в грамматическое значение, присущее классу слов.
Ключевые слова: грамматическая категория, предметность, структура предметного значения, облигаторные свойства предмета.
Категория предметности присуща всем современным языкам. Обозначение в языке образа материальности мира осуществляется грамматическим средством - категорией предметности. Мы рассматриваем эту категорию как фундаментальное свойство целого класса слов, класса существительных. Предметность, будучи свойством грамматическим, большой языковой абстракцией, представляет и систематизирует отражение сложного образа мира предметов, бесконечное разнообразие всех форм и видов материи, иными словами - весь мир. Являясь языковой абстракцией (находясь в ряду других грамматических категорий, абстракций), категория предметности в то же время связана со свойствами каждого существительного. Предметность - выразитель совокупности облигаторных свойств предмета, качественной определенности предмета [1, с. 65-66]. Правомерно здесь применить обобщение и сказать, что предметность - признак предмета (субстанции - в философии), т.е. сам предмет, названный по одному из облигаторных свойств (признаков) совокупности - по свойству-эталону [2]. Таким образом, без предметности нет существительного. У предметов множество свойств, будь то конкретный неодушевленный предмет, человек, отвлеченное понятие. Изучая предметное значение, т.е. значение качественной определенности, мы: 1) рассматриваем совокупность облигаторных свойств предмета и 2) выделяем главное (сущностное, присущее только этому предмету) свойство из этой совокупности, свойство-эталон, которое обозначено существительным, образ которого зафиксирован в языковом коде. Мы полагаем, что в наименованиях - существительных - обозначены лишь эталонные признаки из массы других свойств. За этим обозначением стоит множество других свойств: внутренних, вошедших в совокупность (значение существительного); внешних, находящихся при существительном в виде согласуемых или предикативносвязанных слов, но мыслящихся также как внутренние свойства предмета. Это сложный процесс наименования по одному признаку при наличии прочих признаков, характерный для существительных и отличающий существительное от всех других частей речи.
Базой значения предметности, опорой, являются конкретные существительные [1, с. 66]. Категория предметности, охватывая и конкретные, и отвлеченные существительные, своей основой имеет мир материальных предметов, проявляя при этом грамматическую силу и высокую степень абстрактности в наименовании мира предметов идеальных. Изучение категории предметности, ее способности обозначать весь мир предметов, все существующее в мире и материального, и идеального, позволяет нам рассматривать эту категорию как центральную грамматическую категорию существительных современного русского языка.
Грамматическая категория предметности является категорией семантической, поскольку "пустых" категорий, на наш взгляд, нет и не может быть. Значение предметности в высшей степени как абстрактно, так и структурно. В категориальном
значении предметности содержатся значения субкатегориальные, групповые и т. д. В каждом существительном каждой части этой структуры подчеркивается предметность. Категориальное значение предметности невозможно без семантической классификации, поскольку мы имеем дело с качественным (предметным) своеобразием обозначаемых в языке явлений действительности. Исследуя семантическую структуру грамматического категориального значения предметности, мы отмечаем, что все анализируемые нами существительные обозначают предметы, однако все предметы различны по качеству. В соответствии с этим исследование значения категории предметности мы осуществляем на основе изучения элементов, свойств, выбранных и оставленных в совокупности, обозначенной именем существительным. Например, роза - это, во-первых, растение, но и дерево является растением. Во-вторых, это растение кустарниковое. Что по-прежнему не помогает нам объяснить и показать особенность анализируемого предмета. Указываем на следующий важный элемент значения - "декоративное", ставим, таким образом, исследуемый предмет в ряд прочих декоративных кустарниковых растений, таких как камелия, азалия, акация, жасмин, сирень. Следующий элемент обозначаемой совокупности - "с красивыми крупными махровыми душистыми цветками разнообразной окраски" - также требует некоторых дополнений и уточнений, для того чтобы раскрыть своеобразие предмета, поскольку крупные махровые душистые цветки разнообразной окраски есть у других растений, и не только у растений кустарниковых: пион, петуния, камелия. Таким исключительным, особенным свойством-эталоном является "стебель, покрытый шипами" [3; 4, с. 92]. Следовательно, название рассмотренного предмета роза - это название эталонного качественного признака, которому придана форма предмета.
Процесс выбора главного признака, признака-эталона, является решающим, категория предметности выполняет в нем и ограничительную и обобщающую функции: 1) ограничивает совокупность облигаторными признаками, несущественные признаки оставляет внешними, определениями; 2) обобщает значения отдельных слов, но, заметим, не суммирует их. В этом сложном процессе происходит тесное переплетение лексического и грамматического значений, но не поглощение друг другом.
Изучение процесса формирования предметного значения показывает: содержанием категории предметности (категории качества, качественной определенности) является семантическая структура понятия "предмет". Таким образом, категориальное предметное значение, состоящее из субкатегориальных предметных значений (а это субкатегории конкретности и отвлеченности, а также малые субкатегории, или лексико-грамматические разряды), является семантико-грамматическим.
Мы исследуем механизм образования предметного значения на примере субкатегорий конкретности и отвлеченности, малых субкатегорий (лексико-грамматических разрядов суще-
