CC BY
297Проявления агрессии у представителей различных национальных культур
Олимпиада Иванова
Есть серьезные основания считать внутривидовую агрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит человечеству в современных условиях культурно-исторического и технического развития.
Конрад Лоренц
— Эл, мне кажется, они сделали ужасную вещь. Они убили в человеке человека.
— Ну, этого ты утверждать не можешь, — тихо сказал я. — В конце концов...
— Подожди. Ведь это очень просто. Тот, кто убивает, готов к тому, что и его могут убить, да? Я молчал.
— И поэтому в известном смысле необходимо, чтобы он мог рисковать всем. Мы можем. Они нет. Поэтому нас так боятся.
Станислав Лем. Возвращение со звезд
В ходе небольшого пилотного опроса русских, бурят и осетин, обучающихся в Московском университете, была предпринята попытка с помощью известного опросника Басса — Дарки проверить широко распространенное представление о том, что уровень агрессивности и склонность к конкретным видам агрессии в значительной мере предопределены принадлежностью индивида к той или иной этнической культуре. Для этого полученные результаты соотносились автором со стереотипными представлениями о русских, бурятах, осетинах и вообще «кавказцах» (чей обобщенный стереотип фактически стирает в массовом сознании культурную индивидуальность осетин). Сами стереотипы были выделены из научных, публицистических и художественных текстов, созданных в начальный период интенсивных межэтнических
Олимпиада Федоровна Иванова, аспирантка факультета иностранных языков Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Москва, участник Школы молодого автора 2002 года.
контактов и относящихся к XVIII — XIX векам. Сопоставление, с одной стороны, как будто подтверждает некоторые стереотипы (например, более низкий уровень агрессивности у бурят, более высокий — у осетин), с другой, пожалуй, более ярко свидетельствует о зависимости степени и видов агрессии от социального положения респондентов и от гендерных различий. Иногда результаты сделанных замеров вообще идут вразрез со стереотипными представлениями о национальном характере. Все это приводит автора к мысли
о необходимости дальнейших, более широких опросов с обязательным учетом влияния таких факторов, как социальный статус, уровень образования и т. д.
Вероятно, агрессия заложена в человеке с рождения. Первые ее признаки можно наблюдать уже на первом году жизни ребенка: недовольный малым количеством или отсутствием молока, ребенок непременно применит первые зубки, чтобы укусить мать. Тем не менее агрессивное поведение не всегда есть нечто только плохое. Вопрос в том, перейдет ли оно в дальнейшем — ив каком количестве — в конструктивную или деструктивную силу. К тому же современный мир предъявляет человеку очень жесткие требования, поэтому ему иногда волей-неволей приходится быть агрессивным.
До сих пор нет единого мнения относительно самого определения агрессии, ее видов и соотношения с понятием «намерение». Кроме того, остается дискуссионным, облегчает или усложняет проявление агрессии фрустрация, может ли принадлежность к той или иной культуре предопределять уровень агрессии, возможно ли измерить степень проявления агрессии у отдельного индивида, шире — у целого народа. В этой статье как раз и предпринимается попытка рассмотреть формы агрессии с точки зрения принадлежности к различным национальным культурам.
Что такое агрессия?
Существует множество разных взглядов на природу агрессии. Одни считают, что агрессия — врожденная реакция, изначально направленная на защиту субъектом агрессии своей территории. Другие находят, что она не столько биологического, сколько социального происхождения: выражает стремление к власти в данном социуме.
Приведем основные позиции сторонников наиболее известных теорий агрессии.
Самой известной является этологическая теория. Согласно австрийскому биологу Конраду Лоренцу, истоки агрессии кроются во
врожденном инстинкте борьбы за выживание, присущем человеку, как и всем живым существам. Являясь подлинным инстинктом, агрессия направлена на сохранение вида1. Человек, которому наука обязана появлением сравнительной этологии, в прошлом офицер Третьего рейха, считал, что агрессивная энергия накапливается в организме непрерывно, в постоянном темпе. Чем большее количество агрессивной энергии имеется в данный момент, тем меньшей силы стимул нужен для того, чтобы агрессия «вышла» наружу. Хотя Лоренц и полагал, что агрессия неизбежна, все же он считал, что ее можно ослабить и постоянно контролировать. Так, участие в различных действиях, не связанных с причинением ущерба, может предотвратить накопление агрессивной энергии до опасного уровня и таким образом снизить вероятность вспышек насилия.
Теория Лоренца во многом перекликается с психоаналитическим подходом к агрессии. Его автор, Зигмунд Фрейд, рассматривал агрессию как инстинктивное поведение. Существует некий инстинкт, который влечет человека к смерти, его энергия — это энергия разрушения и прекращения жизни2. По мнению Фрейда, все человеческое поведение является результатом сложного взаимодействия инстинкта смерти с эросом, между ними — постоянное напряжение. Из-за острого конфликта между эросом, направленным на сохранение жизни, и инстинктом смерти, направленным на ее разрушение, другие психологические механизмы (например, механизм смещения) выбрасывают энергию вовне, от «Я». Иначе говоря, инстинкт смерти косвенно способствует тому, что агрессия выводится наружу и направляется на других. Взгляды Фрейда на истоки и природу агрессии крайне пессимистичны. Агрессивное поведение — не только врожденное, но и неизбежное, если энергия инстинкта смерти не будет обращена вовне, это вскоре приведет к разрушению самого индивида. Остается надеяться лишь на то, что внешнее проявление эмоций, сопровождающих агрессию, может вызывать разрядку разрушительной энергии и, таким образом, уменьшать вероятность более опасных действий.
По мнению сторонников социобиологического подхода, например Д. Бэреша, агрессия заложена в генах. «...Гены «приспособлены» до такой степени, что вносят свой вклад в успешность репродукции, благодаря чему гарантируется их сохранение у будущих поколе-ний»3. Индивиды содействуют выживанию тех, у кого имеются схожие с ними гены, и ведут себя агрессивно по отношению к тем, с кем наименее вероятно наличие общих генов, например, с носителями
другой культуры. Агрессивные взаимодействия с конкурентами представляют собой один из путей повышения эффективности репродукции в условиях среды с ограниченными ресурсами — недостатком пищи или брачных партнеров.
На наш взгляд, особый интерес представляют теория социального научения. Среди их сторонников можно назвать А. Бандуру4, Д. Зиль-манна5, Р. Гина и Д. Стоннера6. Данное направление рассматривает агрессию прежде всего как явление социальное — как воспринятую форму поведения. Агрессивные реакции усваиваются и поддерживаются при непосредственном участии в ситуациях агрессии, а также в результате пассивного наблюдения за ее проявлениями.
Мы видим, что агрессия преимущественно является предметом социологии, психологии и биологии. Безусловно, каждая из этих наук, используя собственные методы и приемы, дает нам возможность увидеть и проанализировать агрессию с самых разных сторон. Но ее стоит рассматривать и с позиции культурологии, которая, как представляется, позволяет, объединив все достоинства различных подходов, взглянуть на агрессию под специфическим углом зрения — по признаку принадлежности индивидов к различным национальным культурам.
Перейдем теперь к определениям самой агрессии. Их существует довольно много, приведем и прокомментируем только наиболее яркие из них.
А. Басс, один из известнейших американских психологов, занимавшихся агрессией, определял ее как «любое поведение, содержащее угрозу или наносящее ущерб другим»7. На первый взгляд очень точное определение, но только на первый. Как, например, руководствуясь этим определением, квалифицироватиь рождение ребенка? Ведь оно может угрожать здоровью, самой жизни роженицы, и, значит, появление ребенка на свет следует считать проявлением его агрессивного поведения по отношению к матери? Д. Зильманн ограничивает употребление термина «агрессия» попыткой нанесения другим телесных или физических повреждений8. Тоже верно и... недостаточно, так как за пределами этого определения остаются такие виды агрессии, как, например, вербальная агрессия или аутоагрессия. Третья точка зрения, высказанная в работах Л. Берковица9 и С. Фешбаха10, подчеркивает такой существенный момент, как намерение нанести обиду или оскорбление. Наконец, американские психологи Р. Бэрон и Д. Ричардсон определяют агрессию как «любую форму поведения, нацеленного на оскорбление или причинение
вреда другому живому существу, не желающему подобного обращения» 11. Здесь будет уместным напомнить, что слово «агрессия» произошло от латинского aggressio — «нападение».
Мы полагаем, что агрессия — это проявление такого поведения, цель которого заключается в том, чтобы нанести моральный или физический ущерб самому себе или другим. При этом мы допускаем, что агрессивное поведение проявляется не только по отношению к живым существам, но и к неживым предметам. Так, если человек бьет посуду или ударяет кулаком по столу, это тоже демонстрация агрессии. И, определяя агрессию, еще раз напомним: мы должны учитывать, что агрессия может стать как конструктивной, так и деструктивной силой.
Виды агрессии
Каждый из нас обладает определенной степенью агрессивности, но это не значит, что каждая личность обязательно переходит к агрессии. Разумная доля агрессивности помогает нам сдать экзамен, получить желаемую работу, должность, выиграть грант, победить в спортивных соревнованиях, другими словами, достичь поставленной цели. И. М. Дьяконов, известный российский востоковед, полагал, что «жизненная активность человека обуславливается известными социально-психологическими побуждениями»12, среди которых выделяется «побуждение к агрессивности, необходимой для выживания человека во враждебном мире, связанное с побуждением к движению вообще»13. Отсутствие или низкий уровень агрессивности может стать причиной снижения жизненной активности человека, что, в свою очередь, ставит под сомнение возможность прогресса в широком смысле. И наоборот, чрезвычайно высокий уровень агрессивности приведет к последствиям, нежелательным и для социума, и для агрессивной личности. Ведь человека, который не способен «держать себя в руках» и готов в любой момент перейти к агрессивным действиям, вполне справедливо избегают из-за его полной асо-циальности.
Психологи выделяют два типа агрессивных проявлений: агрессию мотивационную — агрессия как самоценность, и инструментальную — агрессия как средство14. В первом случае индивид задается целью каким-либо образом нанести вред другому индивиду (например, подравшись с ним или распустив о нем сплетню),
во втором — достигает поставленной цели посредством агрессивности, направляя ее потенциал в созидательное либо разрушительное русло.
Поскольку агрессия имеет различную степень выраженности, от почти полного отсутствия до предельного развития, ее уровень желательно измерять. На сегодняшний день самым известным, наиболее популярным и часто используемым для измерения постоянного уровня агрессивности остается опросник А. Басса, разработанный им в 1957 году. Басс, воспринявший ряд положений своих предшественников, разделил понятия «враждебность» и «агрессия» и определил первую как «реакцию отношения... скрытно-вербальную реакцию, которой сопутствуют негативные чувства (злая воля) и негативная оценка людей и событий» 15, а вторую — как «ответ, содержащий стимулы, способные причинить вред другому существу» 16.
В настоящий момент опросник состоит из 75 вопросов, требующих ответов типа «да — нет». При его составлении авторы руководствовались двумя принципами: 1) вопрос должен относиться только к одному виду агрессии; 2) формулировки вопросов должны максимально ослабить влияние на респондента ожидаемого им общественного одобрения/неодобрения ответов, способствовать их предельной откровенности. Очевидно, что оба принципа повышают уровень достоверности получаемых результатов. Уменьшение социального давления на респондента достигается и за счет того, что уже в самом вопросе: а) предполагается, что агрессивное поведение уже имело место, и спрашивают просто о форме нападения («Я могу вспомнить случаи, когда я был настолько зол, что хватал попавшуюся мне под руку вещь и ломал ее»); б) дается оправдание для агрессии («Тот, кто оскорбляет меня и мою семью, напрашивается на драку»); в) используются охотно одобряемые идиомы («Если меня не попросят по-хорошему, я не выполню просьбы») 17.
Создавая свой опросник, дифференцирующий проявления агрессии и враждебности, А. Басс и А. Дарки, соавтор окончательного варианта, выделили два вида враждебности (обида и подозрительность) и шесть видов агрессии (физическая, косвенная, вербальная, раздражение, негативизм и аутоагрессия или чувство вины). Под выделенными ими видами враждебности и агрессии авторы опросника понимают следующее18.
Обида — проявление зависти и ненависти к окружающим, обусловленные чувством гнева, недовольства кем-то или всем миром, за действительные и вымышленные действия.
Подозрительность — склонность к недоверию и осторожности по отношению к людям, основывающаяся на убеждении в том, что другие люди могут принести вред.
Физическая агрессия — использование физической силы против другого лица (скажем, участие в драке).
Косвенная агрессия — усилия, окольным путем направленные на другое лицо или ни на кого конкретно не направленные (например, распространение сплетен, громкое хлопанье дверьми).
Вербальная агрессия — выражение негативных чувств как через форму (крик, визг), так и через содержание словесных ответов (проклятия, угрозы).
Раздражение — готовность к проявлению негативных чувств при малейшем возбуждении (вспыльчивость, грубость, брюзгливость).
Негативизм — оппозиционная форма поведения от пассивного сопротивления (например, авторитету руководства) до активной борьбы против чего-либо (например, против установившихся обычаев и законов).
Аутоагрессия или чувство вины — выражает возможное убеждение субъекта в том, что он является плохим человеком и/или поступает нехорошо, а также ощущаемые им угрызения совести.
Опросник Басса и Дарки не претендуют на исключительность, не является единственным в своем роде. Существуют и другие тесты и классификации агрессии. Важно, однако, то, что он успешно используется на протяжении почти пятидесяти лет и «в целом представляется достаточно стабильной мерой»19.
Немного о стереотипах
Психологи выделяют ряд факторов, способствующих проявлению агрессии. Среди них — половая и расовая принадлежность, негативные факторы окружающей среды, такие как ухудшение экологии, влияние шума, перенаселенность в городах-мегаполисах, а также употребление алкоголя и наркотиков20. Безусловно, все эти факторы заслуживают внимания, но мы хотели бы рассмотреть проблему с той точки зрения, что «конкретная культура часто в большей степени предопределяет агрессию»21.
О представителях другой национальной культуры мы нередко мыслим стереотипами. Эти стереотипы могут быть нейтральными, позитивными и негативными. С последними, под которыми в данном
контексте мы понимаем расовые и этнические предрассудки, справиться иногда оказывается задачей очень сложной, если вообще посильной. Пожалуй, многие согласятся, что в споре национальность — тот самый последний довод, с помощью которого можно при желании обескуражить и даже морально уничтожить оппонента. Горько, но приходится признавать справедливость «фоменкизма», часто звучащего по «Русскому радио»: «Когда у оппонента заканчиваются аргументы, он уточняет национальность». Такой подход весьма характерен для обывателя, пусть даже имеющего высшее образование и не лишенного здравого смысла. Позапрошлым летом, участвуя в Летней школе при Центрально-Европейском университете, автор этих строк услышала следующую фразу от одной очень респектабельной дамы, преподавателя российского вуза: «Понимать и любить можно всех (имелось в виду — представителей любой другой национальной культуры. — О. И.), но ровно до тех пор, пока это не касается лично Вас и Вашей семьи». Страх перед возможным неодобрением общественным мнением тех или иных слов и поступков заставляет такого обывателя мимикрировать и говорить не то, что он думает на самом деле, а то, что может создать ему имидж политкорректного или, говоря словами Гоголя, «приятного во всех отношениях» человека. Однако это не должно нас обманывать. Безусловно, страусовое поведение, в какой бы наивной форме оно ни выражалось, подчас помогает выжить. Но все же не стоит до конца уподобляться ребенку, когда он, не успев спрятаться во время игры в прятки, просто зажмуривает глаза: дескать, если я ничего не вижу, то и меня не должны увидеть...
Вернемся к поставленному вопросу: что происходит в действительности? Предопределяет ли принадлежность к той или иной этнической группе более высокий или более низкий уровень агрессии, а то и полное ее отсутствие?
Проживание в Москве, учеба в Московском университете рядом с представителями разных национальных культур натолкнули автора на мысль попытаться с помощью опросника Басса и Дарки обнаружить наиболее характерные виды агрессии у бурят, русских и осетин, проследить степень влияния принадлежности к конкретной культуре на проявление и уровень агрессии. Сразу же заметим, что проведенное нами исследование нив коей мере не претендует на то, чтобы считаться «истиной в последней инстанции», поскольку малое число опрошенных позволяет лишь актуализировать проблему.
Любой индивид в первую очередь воспринимается как член определенной социальной группы: нации, этнической общности,
профессионального сообщества и т. д. Соответственно ожидаемое от него поведение, в том числе степень и вид агрессии, определяется его принадлежностью к одной из этих и подобных им групп. В такой априорной классификации есть свой резон, и совсем не обязательно она оказывается абсолютно нереалистической. Так, из наблюдений за знакомыми и родственниками, многие из которых являются медицинскими работниками, автор статьи пришел к убеждению, что большинство медиков объединяет просто патологическая тяга к мытью рук, фруктов и овощей, протиранию пыли и т. п. — из-за страха перед микробами, которые почему-то в гораздо меньшей степени беспокоят представителей других профессий. Кроме того, пусть стереотипы, тем более предрассудки, не полностью либо совсем мало соответствуют действительности, они достаточно убедительны, чтобы «обеспечить субъективные доводы, пригодные для аргументации и дискурсивного убеждения в разговорном взаимо-действии»22. Для обычного человека его отношение к группе «других» вполне рационально, а поведение — последовательно. Именно поэтому мы сознательно выбрали три национальные культуры, «полярные» с точки зрения такого человека: если он хоть как-то сталкивался с живыми носителями этих культур, то, не вдаваясь в подробности, скорее всего сразу же скажет, что осетины агрессивны, русские не очень агрессивны, а буряты вообще никаких признаков агрессивности не проявляют.
Как мы думали о себе и о других
Понятие «национальный характер» обычно используется для описания устойчивых личностных особенностей, свойственных членам той или иной национальной или этнической группы23. Так считают культурологи. Одновременно другие ученые полагают, что «попытки связывать психический склад этнической общности с особенностями ее физической антропологии стоят полностью вне науки»24. Впрочем, что бы ни думали на сей счет ученые, стереоти-пизированные, упрощенные представления об особенностях психического склада того или иного народа распространены и устойчивы. Ниже мы перечислим основные черты, якобы присущие, по мнениям этнографов, историков и литераторов, русским, бурятам, кавказским горцам в целом и осетинам.
Русские. Одним из наиболее известных трудов, посвященных русскому национальному характеру, является работа российского философа Н. О. Лосского «Характер русского народа»25. К основным свойствам русских Лосский причисляет религиозность, широкую натуру, доброту и могучую силу воли, которая либо переходит в страстность, максимализм и экстремизм, либо в обломовщину, леность, пассивность, невыработанность характера и недостаток самодисциплины 26. Русскому народу свойственны также «склонность к анархии, неумение столковаться для общего дела, нигилизм и даже хулиганство» 27. Кроме того, несмотря на то, что «к числу первичных основных свойств русского народа принадлежит доброта... измученный злом и нищетою русский человек может проявить и большую жестокость» 28. Другими словами, когда русский пребывает в нормальном состоянии (не «измучен злом и нищетою»), мы вправе ожидать, что он будет по преимуществу добр, то есть неагрессивен.
Буряты. Их истории и культуре посвящено немало научных трудов, но среди них нет, к сожалению, фундаментальных культурологических исследований бурятского национального характера. Во всяком случае, нам не удалось найти таковые, поэтому воспользуемся отрывочными характеристиками бурят, которые встречаются в различных, главным образом этнографических, источниках XIX века.
Одно из наиболее полных описаний бурят как этнической группы — отчет барона Ф. А. Бюлера о его пребывании в Забайкалье в середине XIX века. Бюлер очертил антропологический тип бурят, привел свои наблюдения относительно их национального характера. По его мнению, «буряты народ миролюбивый», «смертоубийство между ними дело необыкновенное», «грабежей между бурятами решительно нет». «Хотя буряты и запальчивы, но в обыкновенном расположении духа тихи, кротки; вообще же горды, хитры, иногда рассудительны и умны, всегда гостеприимны, жадны до новостей, легковерны, склонны к пьянству и объядению; одарены приметливостью, хорошей памятью и переимчивостью. <...> В отношениях с русскими буряты скрытны, но между собой откровенны и дружны; впрочем, начальству покорны и царю чрезвычайно преданы» 29.
Особенно много заметок о бурятском национальном характере можно найти в статьях и записках некоторых декабристов, имевших в ссылке исключительную возможность непосредственно наблюдать бурят во всем их естестве. М. Ю. Барановская, автор монографии о Николае Бестужеве, пишет: «Он (Н. Бестужев. — О. И.) очень
высоко ставил их (бурят. — О. И.) за любовь к ближнему, за бескорыстную помощь в нужде и несчастье, благоразумие, честность, почитание старших, гостеприимство, любовь к домашнему очагу. Как человеку дисциплинированного труда, ему очень нравилось их исключительное трудолюбие»30. Н. Бестужев увидел в бурятах и такие качества, как скрытность, уклончивость, расчетливость: «От него (бурята. — О. И.) вы ни за что не выведаете того, что вам надобно, но он своим терпением и наблюдательностью высмотрит вас насквозь. Он придет к вам за надобностью, но на вопрос ваш, зачем он пожаловал, всегда ответит так и будет терзать вас два часа, пока вы решительно и настойчиво не потребуете категорического ответа»31. Как и Бюлер, он отмечал гостеприимность бурят («самый бедный из них, при посещении его даже незнакомым человеком, засыплет для него в чашу последнюю варю чая и будет сидеть после того сам голодом несколько дней»32), их наблюдательность («бурят сметлив и на все способен, потому что наблюдательность развита в нем в высшей степени» 33), высокие умственные способности («что же касается до умственных способностей бурят, то, по моему мнению, они идут наравне со всеми лучшими племенами человеческого рода»34). Наконец, «бурят не драчлив, не задорен, хотя и между ними бывают схватки. От русского он обыкновенно отходит прочь при малейшем поводе к ссоре. По большей части он трус, но горные буряты, охотники и зверовщики, имеют в сем отношении более самостоятельности» 35.
Другой декабрист, Вильгельм Кюхельбекер, в письме А. С. Пушкину характеризовал бурята как расчетливого, благоразумного, честного и трудолюбивого36. Суммировав же эти отзывы, получаем образ, в котором агрессивность практически отсутствует.
«Кавказцы». В последнее время выходцев с Кавказа принято называть не иначе как «лицами кавказской национальности». Сформировался очень негативный обобщенный образ, под который, не разбираясь, «подводят» всех «кавказцев», в то время как Кавказ — неоднородный регион, богатый и разнообразный во всех отношениях. Здесь проживают около 60 народов, каждый из которых обладает собственной этнической идентичностью и четко отличает себя от соседей. Велики также религиозные и языковые отличия, делающие этот регион поистине мультикультурным.
Откуда взялись предрассудки по отношению к кавказским народам? На заре отношений России с малочисленными народами, впоследствии ставшими подданными империи, у многих ее предста-
вителей имелось очень смутное представление об этих народах. Тот же Н. Бестужев поначалу называл бурят мартышками в человеческом образе 37. Три века назад, когда только начинали зарождаться российско-кавказские отношения, Северный Кавказ (здесь мы будем большей частью говорить именно о нем, поскольку осетины — жители Северного Кавказа) во многом был чем-то экзотическим, притягивающим и одновременно пугающим своей непохожестью. Отсюда столь разное отношение к кавказцам — от восхищения до ненависти.
Сильнейшее влияние на выработку стереотипа кавказцев оказали многолетняя Кавказская война и художественная переработка впечатлений от нее — как непосредственных (но при этом в большинстве случаев достаточно кратковременных и поверхностных), так и почерпнутых из уст достаточно пристрастных свидетелей — в русской литературе.
Во время войны горцев именовали дикарями, мошенниками, хищниками, канальями38. Столь малоприятными эпитетами они обязаны генералу А. П. Ермолову, ставшему в 1816 году наместником Кавказа. Название «мошенник» в это время сделалось, можно сказать, официальным в переписке Ермолова. «Извольте, ваше превосходительство, — указывает он генерал-майору Дельпоццо, — от мирных называющихся мошенников взять аманатов». Или там же: «Извольте объявить мирным мошенникам... Внушите им, что нам не нужны мирные мошенники» 39. И еще: «терпеть не могу беспорядков, а паче не люблю, что и самая каналья, каковы здешние горские народы, смеют противиться воле государя»40.
В литературе же сложился во многом синтезированный и одновременно упрощенный образ кавказского горца. Примеров можно привести великое множество — от романических героев А. Бестужева-Марлинского до лермонтовского злого чечена. Но мы ограничимся отрывком из «Послания к Воейкову» В. А. Жуковского41, примечательного тем, что автор его никогда не был на Кавказе, не мог опираться на личные впечатления и потому его строки отражают характерные для его современников типические представления о Кавказе. А в складывающемся из них образе отчетливо выделяются черты агрессивности.
«Как серны скачут по горам,
Бросают смерть из-за утеса;
Или, по топким берегам,
В траве высокой, в чаще леса Рассыпавшись, добычи ждут.
Скалы свободы их приют;
Но дни в аулах их бредут На костылях угрюмой лени;
Там жизнь их — сон; стеснясь в кружок И в братский с табаком горшок Вонзивши чубук, как тени В дыму клубящемся сидят И об убийствах говорят Иль хвалят меткие пищали,
Из коих деды их стреляли;
Иль сабли на кремнях острят,
Готовясь на убийства новы».
Осетины. Долгое время русско-осетинские связи носили случайный характер, систематическими они становятся с середины 40-х годов XVIII века, после окончания русско-турецкой войны 1735—1739 годов. Впрочем, подробности исторического характера не входят в задачи данной статьи, нам важно привести черты национального образа осетин, которые увидели русские.
В конце 1743 года игумен Христофор, приводя историческую справку, согласно которой осетины «издревле народ был православной христианской», отметил «возможность для проповеди без возмущения и убивства», при этом сослался на обычай гостеприимства, по которому, если к осетину «знатному или подлому в дом приедет гость, а особливо духовный сан», «то оной со всею своею фамилиею и кто у него приятель есть должен ему со всеми служить и угождать», и «все до одного из-за того гостя повинны умереть»42. В 1779 году правительство, задавшись целью получить более полные сведения об истории, нравах, быте, религии осетин, направило в Осетию из Астраханской духовной консистории протопопа Иоанна Болгарского. Он описал быт и нравы осетин, обратив особое внимание на хозяйственную жизнь, междоусобные войны, кровную месть в Осетии43. Однако оба эти описания существенно не повлияли на образ осетина. Массовое сознание в общем так и не научилось выделять христиан-осетин из нерасчлененной общности воинственных и «диких» (читай — агрессивных) мусульман-горцев.
Вот так представляли мы себе друг друга пару столетий назад. Но даже по прошествии длительного времени многие стереотипы остаются в силе — прежде всего из-за того, что как аксиомы повторяются на страницах печати и с экранов телевизоров.
Результаты опроса
Итак, верно ли ранжирование народов, в соответствии с которым осетины агрессивны, русские не очень агрессивны, а буряты не склонны к агрессии вообще? Подтвердить или опровергнуть эти стереотипы можно лишь с помощью крупномасштабных исследований. В наших силах — лишь указать на их спорность... и на подчас кажущуюся очевидность стереотипов, связанных с национальным характером и культурой. Для этого был проведен пилотный опрос 10 бурят, 10 русских и 10 осетин в возрасте от 22 до 32 лет. Каждая группа была поровну представлена мужчинами и женщинами. Все респонденты имеют высшее образование, большинство — аспиранты Московского госуниверситета. Большая часть опросников была разослана каждому респонденту по электронной почте вместе с объяснительной запиской о целях исследования. Бурятская и русская группы респондентов практически сразу же ответили на все вопросы. Что касается осетинской группы, то здесь пришлось немного подождать. Что ж, отношение ко времени у разных народов всегда было разным.
Результаты для удобства представлены в показателях, полученных путем умножения суммы баллов на определенный коэффициент, выставленный авторами опросника для каждого вида агрессивности. Это позволило получить нормированные, то есть удобные для сопоставления величины, характеризующие представления об этнической «привязке» враждебности и агрессивности как на индивидуальном, так и на групповом уровнях.
Сначала мы представим сводную таблицу результатов нашего исследования (табл. 1) и попытаемся их интерпретировать. Но предварительно отметим, что, признавая вслед за Бассом определенное отличие враждебности от агрессии — как различаются настрой на действие и само действие, — мы все же сочли возможным включить компоненты враждебности — обиду и подозрительность — в число видов агрессии. Слишком тонка, трудно уловима разница между ними, и в реальной жизни легко можно перейти от одного состояния к другому...
Чувство вины (или аутоагрессия) у бурятской и русской группы респондентов развито сильнее, чем у осетин. Вероятно, причина в том, что у большинства опрошенных в этих двух группах нет стабильного социального положения: респонденты еще учатся, во многом материально зависят от родителей («Меня угнетает то, что
Таблица 1
Виды агрессии в зависимости от национальной принадлежности *
Вид агрессии Буряты Русские Осетины
Чувство вины 70,4 63,8 57,2
Косвенная 67,6 57,2 49,4
Вербальная 53,6 53,6 59,2
Физическая 49,5 46,2 58,3
Обида 48,1 52,0 45,7
Негативизм 48,0 42,0 72,0
Раздражение 46,8 45,0 59,4
Подозрительность 30,8 45,1 38,5
* Среднее арифметическое значение.
я мало делаю для своих родителей»), некоторые, уже будучи аспирантами, не уверены в необходимости учебы в аспирантуре. В особенности у бурятской группы, сравнительно с двумя другими, агрессия направлена в гораздо большей степени на себя, а не на окружающий мир, что дает основания предполагать у них более развитую способность к критической самооценке и рефлексии. Однако большая склонность у них же к косвенной агрессии свидетельствует об их потенциальной готовности к более активной защите своих интересов, более активному достижению поставленной цели. Вербальная агрессия у бурят стоит лишь на третьем месте, что подтверждает позитивный стереотип об их сдержанности («Даже если я злюсь, я не прибегаю к сильным выражениям») и благоразумии («Я стараюсь обычно скрывать свое плохое отношение к людям»). Что же касается физической агрессии, то у бурят она стоит еще ниже — на четвертой позиции; но не следует забывать о том, что опрос проводился среди интеллигентной, образованной аудитории, по определению менее всего склонной к вспышкам физического насилия или, по крайней мере, способной управлять своими эмоциями. (Большинство не согласилось с утверждением: «Временами я не могу справиться с желанием причинить вред другим».) Буряты и русские оказались примерно одинаково склонными к аутоагрессии (средний показатель у первых
Таблица 2
Буряты: влияние гендерных различий на виды агрессии *
Вид агрессии Мужчины Женщины
Косвенная 72,8 62,4
Вербальная 72,0 35,2
Чувство вины 68,2 72,6
Физическая 66,0 33,0
Обида 57,2 39,0
Негативизм 52,0 44,0
Раздражение 48,6 45,0
Подозрительность 28,6 33,0
* Среднее арифметическое значение.
составил 70,4, у вторых — 63,8), косвенной (соответственно 67,6 и 57,2) и вербальной агрессии (53,6 и 53,6). Лишь обида и подозрительность чуть более присущи русской группе респондентов.
Высокий показатель негативизма у осетин подтверждает стереотип об их бунтарском духе, проявления которого колеблются от пассивного сопротивления до активной борьбы против установившихся обычаев и законов. Отсюда склонность остро реагировать на малейшие посягательства на их права, землю и т. д. Раздражение, которое мы выше определили как готовность к проявлению негативных чувств при малейшем возбуждении, свидетельствует о справедливости представления о «горячей» кавказской крови. Оба вида враждебности занимают последние места в иерархии рассматриваемых видов агрессии.
Любопытными оказались результаты опроса с гендерной точки зрения, представленные в табл. 2—4.
Женщины-бурятки продемонстрировали сильно развитое чувство вины. Скорее всего, у них это связано не только с чувством вины перед родителями, но и с личной неустроенностью на фоне традиционной для бурят ориентации на семью, что также усиливает самокритику. У мужчин чувство вины стоит на третьем месте. И у женщин и у мужчин данной группы довольно высокий показатель
Таблица 3
Русские: влияние гендерных различий на виды агрессии *
Вид агрессии Мужчины Женщины
Вербальная 65,6 41,6
Физическая 59,4 33,0
Косвенная 54,6 59,8
Чувство вины 52,8 74,8
Обида 52,0 52,0
Негативизм 44,0 40,0
Подозрительность 44,0 46,2
Раздражение 43,2 46,8
* Среднее арифметическое значение.
косвенной агрессии. Представляется, что постоянная готовность отстаивать свои интересы объясняется принадлежностью к национальному меньшинству. Обида и подозрительность находятся практически на последнем месте, что говорит о большей предрасположенности к агрессии, нежели к враждебности, свидетельствует о стремлении к открытой демонстрации своих эмоций, а это, в свою очередь, ставит под вопрос стереотип скрытности бурят.
В русской группе показатели женщин по видам агрессии практически такие же, как у женщин в группе бурятской. Добавим, что и для русских, и для бурятских женщин в исследуемых группах наименее характерной оказалась физическая агрессия, в то время как и в той, и в другой группах налицо довольно высокая склонность к физической агрессии у мужчин. Тем самым подтверждается предположение об определяющем значении такого фактора агрессии, как половые различия.
Для мужчин-осетин более всего характерны физическая агрессия и раздражение, женщинам же свойственен негативизм. Объяснить это можно следующим образом. В Осетии ими неукоснительно соблюдались довольно строгие нормы поведения, в Москве же осетинки столкнулись с совершенно другими нормами, что, очевидно, заставляет их становиться в оборонительную позицию и относиться
Таблица 4
Осетины: влияние гендерных различий на виды агрессии *
Вид агрессии Мужчины Женщины
Физическая 68,2 48,4
Раздражение 61,2 57,6
Чувство вины 59,4 55,0
Негативизм 56,0 88,0
Вербальная 54,4 64
Косвенная 49,4 49,4
Обида 45,4 47,2
Подозрительность 33,0 44,0
* Среднее арифметическое значение.
ко многим вещам с высокой долей негативизма. Маленький доказательный пример: как-то на первом году аспирантуры я ехала в метро с моей знакомой осетинкой, и та, увидев, целующихся на платформе подростков, очень долго потом возмущалась и удивлялась распущенности москвичей... Высокий уровень раздражения и у мужчин, и у женщин является следствием высокого уровня негативизма. В то же время чувство вины в меньшей степени присуще осетинской группе респондентов, нежели двум предыдущим.
* *
*
Итак, все три группы продемонстрировали склонность скорее к агрессии, чем к враждебности. Это, с одной стороны, объясняется молодостью респондентов и их принадлежностью к академической среде, что делает их всех более открытыми, менее подозрительными, не зацикливающимися на обидах, с другой, говорит о готовности активно завоевывать свои жизненные позиции, добиваться поставленных целей, открыто демонстрировать притязания и права. Выраженная склонность осетин к негативизму противоречит представлению о какой-то особой их агрессивности, предполагающей скорее
склонность к физической агрессии. Результаты опроса интересны и в гендерном плане. Русские мужчины в первую очередь склонны к вербальной агрессии (65,6), осетинские — к физической (68,2), бурятские — к косвенной (72,8). У бурятских и русских женщин наиболее всего развито чувство вины (72,6 и 74,8), а у осетинок — негативизм (88). Физическая же агрессия, как и следовало ожидать, более свойственна мужчинам, чем женщинам.
Сложнее обстоит дело с предположением, что принадлежность к той или иной культуре предопределяет уровень агрессии: в одних случаях соответствующие стереотипы получили как будто бы некоторое подтверждение, в других — нет. Как уже говорилось выше, факторов, провоцирующих агрессию, множество; их, на наш взгляд, нужно учитывать в каждом отдельно взятом случае, не сводя все к национальным стереотипам. В то же время нами были обнаружены некоторые различия в уровнях и степенях проявления агрессии в зависимости от принадлежности к той или иной национальной культуре. Они могут стать поводом для проведения опроса большего количества респондентов, возможно, принадлежащих не только к указанным трем национальным культурам. Также следует провести опрос не только среди студентов и аспирантов, но и среди других групп населения, что позволит замерить уровень проявления агрессии на фоне социальной принадлежности индивидов.
Наше небольшое исследование еще раз подтвердило: агрессия свойственна человеческой природе вообще, а не конкретной национальной культуре. Мы полагаем, что агрессивность, естественно в пределах разумного, нужна человеку и каждой отдельной национальной культуре. Для чего? Для того чтобы к чему-то стремиться, чтобы отстаивать свои интересы, а значит развиваться и двигаться вперед. Если лишить человечество агрессивности, или, говоря языком героев Станислава Лема, «бетризовать»44 его, то, вероятно, мы действительно «убьем в человеке человека»45, а все вокруг станет «тепленьким» 46.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло») / Пер. с нем. Г. Швейника. СПб., Амфора, 2001. С. 70.
2 Freud S. Civilization and its discontents // New Introductory Lectures on Psychoanalysis. Vol. 2. Harmondsworth, Penguin Books, 1979, P. 140-141.
3 Barash D. P. Strategies of social competition: aggression and dominance // Sociobiology and Behavior. N. Y., Elsevier, 1977. P. 241.
4 Bandura A. Psychological mechanisms of aggression // R. G. Geen, F. I. Donnerstein (eds.). Aggression: Theoretical and Empirical Reviews .Vol. 1. N. Y., Academic Press, 1983. P. 1-40.
5 См.: Zillmann D. Hostility and Aggression. Hillsdale (NJ), Erlbaum, 1979.
6 Geen R. G., Stonner D. Effects of aggressiveness habit strength on behavior in the presence of aggression-related stimuli // Journal of Personality and Social Psychology, 1971. Vol. 17. P. 149-153.
7 Buss A. H. The Psychology of Aggression. N. Y.—London, Wiley and Sons, 1961. P. 2.
8 Zillmann D. Op. cit. P. 33.
9 Berkowitz L. The Concept of Aggressio // P. F. Brain, D. Benton (eds.) Multidisciplinary Approaches to Aggression Research. Amsterdam, Elsevier, North Holland Biomedical Press, 1981. P. 3-15.
10 Feshbach S. Aggression // P. H. Mussen (ed.). Carmichael’s Manual of Child Psychology. N. Y., Wiley, 1970. P. 159-259.
11 Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., Питер, 1999. C. 26.
12 Дьяконов И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М., Наука, 1994. С. 21.
13 Там же.
14 Buss A. H. Aggression pays // J. L. Singer (ed.). The control of Aggression and Violence. N. Y.—London, Academic Press, 1971. P. 7-18.; Feshbach S. The function of aggression and the regulation of aggressive drive // Psychological Review, 1964. Vol. 71, P. 257-272; Hartup W. W.Aggression in childhood: Developmental perspectives // American Psychologist, 1974. Vol. 29. P. 336-341.
15 Buss A. H. The Psychology ofAggression. N. Y. — London, Wiley and Sons, 1961. P. 12.
16 Buss A. H. Op. cit. P. 1.
17 Buss A. H. Op. cit. P. 170.
18 Buss A. H., Durkee A. An inventory for assessing different kinds of hostility // Journal of Consulting Psychology, 1957. Vol. 21, P. 343-348.
19 Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия... C. 63.
20 Румянцева Т. Г. Факторы, способствующие агрессии // Психология человеческой активности. Минск— Харвест — М., АСТ, 2001. С. 64-114.
21 Там же. С. 73.
22 Triandis H. C. Essentials of Studying Cultures // International Journal of Intercultural Relations, 1986. Vol. 10, No. 2. P. 28.
23 Николаев В. Г. Национального характера концепция // Культурология. XX век. Энциклопедия. Т. 2. СПб., Университетская книга, 1998. С. 74.
24 Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., Наука, 1979. С. 102.
25 См.: Лосский Н. О. Характер русского народа. М., Ключ, 1990.
26 Лосский Н. О. Указ. соч. С. 85.
27 Там же.
28 Там же.
29 Бюлер Ф. А. Очерки Восточной Сибири. Ламаизм и шаманство // Отечественные записки, 1848. Т. СХХУ С. 221.
30 Барановская М. Ю. Декабрист Николай Бестужев. М., Госкультпросветиздат, 1954. С. 171.
31 Бестужев Н. А. Гусиное озеро: статьи, очерк / Сост. Б. Дугаров. Улан-Удэ, Бурятское книжн. изд-во, 1991. С. 86.
32 Там же. С. 87.
33 Там же. С. 88.
34 Там же. С. 88.
35 Там же. С. 86.
36 В. К. Кюхельбекер — Пушкину // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 17 т. Т. 16. М., Воскресенье, 1997. С. 85.
37 Бестужев Н. А. Указ. соч. С. 96.
38 Мамедов М. Массовые стереотипы и предрассудки в национальных историях и представлениях о прошлом // Национальные истории в советском и постсоветских государствах / Под ред. Аймермахера К., Бордюгова Г. М., АИРО-ХХ, 1999. С. 107.
39 Уманец Ф. М. Проконсул Кавказа. Историческая монография. СПб., 1912. С. 46.
40 Там же. С. 60.
41 В. А. Жуковский. Там небеса и воды ясны...Стихотворения. Баллады. Сказки. Тула, Приокское книж. изд-во, 1982. С. 128.
42 Цит. по: Блиев М. М. Русско-осетинские отношения. Орджоникидзе, Ир, 1970, С. 79.
43 Блиев М. М. Указ. соч. С. 246.
44 Лем С. Возвращение со звезд / Пер. с польского Г. А. Гудимовой, В. М. Перельман. М., ДО «Глаголь», 1991. С. 122.
45 Там же. С. 156.
46 Там же. С. 75.
