CC BY
476
УДК 008
Г. Е. Гун
д-р культурологии, канд. филос. наук, Магнитогорская государственная консерватория (академия) имени М. И. Глинки E-mail: filosof_gun@mail.ru
ПРОЦЕССЫ МЕМОРИАЛИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
Востребованность проблематики культурной памяти обусловлена во многом содержанием историко-социального контекста развития современной цивилизации - тотальным ускорением, трансформацией всех сфер жизни общества, галопирующими темпами прогресса. Многообразный исследовательский массив швшогу-проблематики мы разделили на два наиболее общих подхода - концептуальный (рассмотрение феномена памяти в теоретико-содержательном, историко-культурном ключе) и прикладной, связанный с интересом к формам визуализации, объективации памяти в пространстве культуры. В рамках второго подхода одним из наиболее актуальных является вопрос мемориализации современной культуры (ускорение темпов обновления содержания культурной памяти, влияние на нее внешних факторов и пр.). В данной статье основной акцент делается на осмыслении проблемы официальных и неофициальных форм памяти в условиях «мемориальной эпохи» (П. Нора). Показаны своеобразие и противоречивость современных процессов мемориализации.
Ключевые слова: память, мемориализация, мемориальная эпоха, П. Нора, актуализация памяти
Для цитирования: Гун, Г. Е. Процессы мемориализации в современной культуре / Г. Е. Гун // Вестник культуры и искусств. - 2018. - № 2 (54). - С. 46-52.
Проблемы памяти никогда не теряют актуальности, поскольку память имеет непреходящее значение в жизни отдельного человека и общества. Выступая мостом, связующим прошлое, настоящее и будущее в логике преемственности, она является важнейшим инструментом социокультурной идентичности. На фоне ускорения темпов социальных изменений, глубины трансформаций всех сфер жизни общества феномен прошлого и форма его культурной объективации - культурная память - приобретают особое, стратегическое, если не сказать мессианское значение. П. Нора, один из самых выдающихся исследователей памяти, связывает актуализировавшийся интерес к ней с тотальным чувством ускоряющегося хода времени, которое в свою очередь - результат стремительных темпов развития всех сфер жизни общества [22].
Применительно к современной исследовательской практике можно говорить о доминировании двух наиболее общих трендов изучения культурной памяти:
1. Концептуальный, связанный с концентрацией внимания на проблеме культурной
памяти в целом, ее сущностных чертах, структурных компонентах, функциях и т. п. Он соответственно также не является монолитным и распадается на три подуровня:
- культурологический (рассмотрение памяти как категории культуры), связанный с работами как классиков memory-studies (А. Асс-ман [6], Я. Ассман [7], П. Нора [22]), так и ученых более молодого, современного поколения, предлагающих свежий взгляд на проблемы культурной памяти (А. Васильев [12], И. Калинин [16], Г. Лебедева [18] и др.);
- историко-культурный (рассмотрение историко-культурной динамики формирования, развития, трансформаций содержания культурной памяти, механизмов ее пополнения и трансляции и пр.), представленный трудами Ю. А. Арнаутовой [3], М. Барга [8], П. Гири [14] и др.;
- историософский (рассмотрение памяти в контексте исторического знания, поиск конвергентных и дивергентных связей, форм взаимовлияния и пр.), в русле которого память осмысляли Ф. Артог [4], Ф. Ариес [5], А. Ме-гилл [21] и др.
46
2. Прикладной, ориентированный в большей степени на изучение форм визуализации культурной памяти в пространстве культуры (феномен коммемораций, обыденных представлений о прошлом, содержание исторических представлений и т. п.). Данный подход в силу своей популярности и востребованности представлен достаточно широким кругом ученых с чрезвычайно разнообразной палитрой исследовательских ракурсов. Отметим лишь некоторые имена: Е. Беседина, Т. Буркова [9], Дж. Браун [11], М. Габович [13] (проблема коммеморативных практик), А. Борозняк [10] (проблема травматизации культурной памяти), Г. Зверева [15] (проблема исторических представлений и «политики памяти») и др.
В целом можно сказать, что, с одной стороны, культурная память - постоянный предмет культурологической рефлексии в силу своей особой значимости для самоидентификации человека и общества. С другой - наметившийся в социально-гуманитарном знании эпистемологический кризис традиционных методологий, не в полной мере отражающих противоречивость социальной реальности, множественность ее проявлений, плюрализм и релятивность культур, актуализировал исследование памяти и процессов мемориализации как феноменов современной культуры.
На сегодняшний день существует достаточно большое число определений культурной памяти. Приведем лишь одно из них - то, которое кажется нам наиболее конкретным и «рабочим»: «Культурная память - это... объяснительный принцип, раскрывающий механизмы социального воспроизводства. непрерывный процесс воссоздания прошлого в актуальном настоящем... разветвленная информационная система, содержащая в "свернутом" виде совокупность культурно закрепленных правил организации социальной деятельности.» [17, с. 104].
Вынося за скобки разговора развернутую историко-философскую рефлексию по поводу памяти, пунктирно обозначим основные моменты становления проблематики. В мифологическом сознании понимание памяти обусловлено верой в ее священное значение, поскольку она
47
связывала живущих с ушедшими и выступала источником пророческой власти. Античность формирует свое представление о памяти. Платон отождествляет припоминание (anamnesis) с познанием как важнейшей частью работы философа, который извлекает из глубин памяти знания об идеальном мире. Память выступает источником мудрости, внутренней красоты и божественности [23]. Аристотелевская концепция памяти трактует ее как «своеобразное отыскивание образов», свойственное человеку, наделенному способностью размышлять [2]. Религиозные концепции памяти трактуют ее теоцентрично. В философии Плотина актуализация внутреннего памятования души содействует обретению небесной родины и дает осознание причастности Мировой Душе [24]. У Августина память - это место таинственного присутствия Бога, открывающееся ищущей душе. Она хранит вытесненное за пределы сознания представление о неподвластных воле человека силах, противящееся Богу. Поэтому память проявляется как верность Богу, как надежда и любовь, как напоминание о спасении Христа [1]. В Новое время проблема памяти получает развитие в философии эмпиризма Дж. Локка в связи с обсуждением проблемы опыта и критикой учения о врожденных идеях [19].
Историко-философская рефлексия по поводу памяти в XX в. обретает устойчивую направленность в сторону мемориальной парадигматики. Осознание все возрастающего значения памяти как социокультурного феномена современности мы находим, например, у Ю. М. Лот-мана, характеризующего культуру как пространство общей памяти, сохраняющее и актуализирующее историю. Он пишет: «Культура есть память. Поэтому она всегда связана с историей, всегда подразумевает непрерывность нравственной, интеллектуальной, духовной жизни человека, общества и человечества. И поэтому, когда мы говорим о культуре нашей, современной, мы, может быть, сами того не подозревая, говорим и об огромном пути, который эта культура прошла. Путь этот насчитывает тысячелетия, перешагивает границы исторических эпох, национальных культур и погружает
нас в одну культуру - культуру человечества» [20, с. 8].
Логичным представляется появление понятия культурная память (Я. Ассман), зафиксировавшего социокультурное измерение памяти, взаимосвязь культуры и социальной жизни в исторической перспективе и развитие представлений о них в рамках историко-мемориальной парадигмы.
Закрепляет мемориальные тренды гума-нитаристики П. Нора, который о современной эпохе пишет как о «мемориальной эре» [22]. По его мнению, «мы живем в эпоху всемирного торжества памяти. В последние двадцать или двадцать пять лет все страны, все социальные, этнические и семейные группы пережили глубокое изменение традиционного отношения к прошлому» [Там же]. И далее: «Мир затопила нахлынувшая волна вспоминания, прочно соединив верность прошлому -действительному или воображаемому - с чувством принадлежности, с коллективным сознанием и индивидуальным самосознанием, с памятью и идентичностью» [Там же].
Формы мемориализации многообразны. Это и радикальный пересмотр официальных версий истории, и бурный интерес к генеалогическим изысканиям, и нескончаемое число мемориальных мероприятий, и появление разнообразных музеев, и повышенный интерес к архивам, и возобновившаяся привязанность к наследию.
Анализируя причины наступления «мемориальной эпохи», П. Нора обращает внимание на феномены ускорения времени и демократизации истории. Феномен «ускорения истории» (Д. Галеви) заключается в постоянстве изменений, которые противоположны стабильности и устойчивости и, нарастая, «выталкивают» прошлое, отдаляя его всё быстрее. Будущее, понимаемое в монических представлениях XIX в. либо как реставрация прошлого, либо как прогресс, либо как революция, теперь не укладывается в эти модели и оказывается абсолютно неопределенным. Для организации памяти это означает нарушение единства исторического времени, соединявшего прошлое с настоящим и будущим. Подобная
48
неопределенность ставит перед настоящим обязательство помнить прошлое. Разрыв исторической и временной преемственности, когда «прошлое перестало быть гарантией будущего, а потому память превратилась в движущую силу» [Там же], объясняет нарастающую ме-мориализацию культуры.
Другим важным фактором оказывается процесс демократизации истории, подразумевающий освобождение разных народов, этносов и групп. Для народов, выходящих на арену политической жизни в качестве новых субъектов, отвоевание своего прошлого рассматривается как важный инструмент утверждения собственной идентичности. Следствием этого исторического явления становится возникновение разнообразных форм памяти.
Российская действительность укладывается в общемировые тренды, поэтому в логике П. Нора тоже предполагают нарастающую мемориализацию. Более того, особую остроту придают общественно-политические и социокультурные реалии современной России.
Срез современного российского общества дает сложную картину межпоколенческих различий, проявляющихся в системе ценностей, восприятии действительности и, конечно, в памяти, сохраняющей весьма отличающиеся друг от друга впечатления об истории страны и отдельных людей. Старшее поколение, пережившее все трудности и героические свершения начала и середины XX в., ориентировано на ценности любви, дружбы, взаимовыручки и бескорыстной помощи ближнему. Для этого поколения художественной квинтэссенцией мемориальных переживаний становятся выдающиеся художественные произведения советской эпохи. Поколение 1970-х и 1980-х гг. формировалось на сломе эпох и радикальной идеологической перестройки, приведшей к разрушению прежних моральных ценностей и стереотипов. В 1990-х и 2000-х гг. в условиях коренного преобразования государства и резкого расслоения общества по доходам появилась поколенческая страта, которая существует в иных ценностных координатах. Ее представители получили возможность путешествовать и изучать культуру
других народов через произведения искусства, достопримечательности, учебу за границей и повседневную жизнь. У каждого из этих поколений свои представления о прошлом. Но все эти поколенченские страты интересуются им и транслируют свое понимание этого прошлого.
Общество хочет помнить. Этим общественным запросом, на наш взгляд, объясняется большой общественный интерес, вызванный кинофильмами, апеллирующими к недавнему советскому прошлому, которое считывается обществом как время великих достижений. Фильмы «Легенда № 17» (2012 г., реж. Н. Лебедев), «Движение вверх» (2017 г., реж. А. Мегердичев), показавшие выдающиеся спортивные достижения этой эпохи, попали в эпицентр запроса. Киноленты о достижениях советской космонавтики «Салют-7» (2017 г., реж. К. Шипенко), «Время первых» (2017 г., реж. Д. Киселев) дали возможность зрителям испытать чувство причастности к великой истории страны и гордость за нее.
Многослойность исторических представлений разных поколений и демократичность памяти, артикулируемой в самых разных формах, связаны с возникающими противоречиями между официально признанными способами трансляции памяти и неофициальным желанием помнить.
В известном смысле институциональные формы мемориальности автономны по отношению к первоначальному порыву зафиксировать память о прошлом в материальных объектах. В связи с этим возникает вопрос, насколько сильна потребность в мемориали-зации? В какой степени институциональная сторона мемориализации соответствует реальной потребности в обнаружении индивидуальной и коллективной памяти? Насколько адекватны конкретные формы ее закрепления и предъявления, например, в виде памятников, памятных мест и мемориальных досок?
Помимо институциональных коллизий возникают и психологические трудности мемориа-лизации. Насколько современный россиянин готов столкнуться с зафиксированными проявлениями чужой памяти? В российском менталитете ситуация проживания «другого» всегда сложная.
49
Политические реалии современной России предельно обостряют ситуацию, и можно говорить о своеобразной битве за память. Власть, осознавшая, что память - это идеологический ресурс относительно мягкого действия, ведет борьбу за то, чтобы доминировать в ней. Одновременно прорастает низовая мемориальная культура, свидетельствующая о формировании исторического общественного сознания. Самый убедительный пример этого - акция «Бессмертный полк», которая очень быстро обрела популярность, массовость и вышла на международный уровень. Практиками конструирования неофициальной мемориальности выступают спонтанные народные мемориалы и памятные места. Например, в последнее время центры крупных городов стали местами мемориально-урбанистического творчества жителей, противостоящих укорененным институтам, символически захватывающих площади, скверы, улицы, другие части городского пространства и формирующих на них новые локусы памяти. Функционирование памятных объектов оказывается автономно относительно отношения власти к ним. Есть официальные памятники, не прижившиеся в сознании граждан, и одновременно существуют памятники, которые становятся любимыми объектами жителей, несмотря на идеологическую несовременность. К примеру, во многих городах местом фотографирования молодоженов являются монументы В. И. Ленина. Подобные случаи спонтанной мемориализа-ции, идущей от самого общества, встраивают официальные памятники в другой контекст.
Таким образом, сохраняющийся интерес к памяти и всему, что связано с прошлым, в условиях «мемориальной эпохи» получает новый импульс. Однако процесс актуализации памяти в современном российском обществе отличается противоречивостью и напряженностью. Перед социумом, с одной стороны, стоит сложная задача формирования консолидированной системы представлений о собственном прошлом, репрезентующей коллективную память. С другой - важно создавать условия и вырабатывать способы закрепления для низовой мемориальной культуры.
1. Августин, А. Исповедь Блаженного Августина, епископа Гиппонского / А. Августин ; изд. подгот. [и вступ. ст.] А. А. Столяров ; пер. с лат. и примеч. М. К. Сергеенко. - Москва : Ренессанс, 1991. -488 с. - (Сер. Памятники религиозно-философской мысли).
2. Аристотель. О памяти и припоминании / Аристотель ; пер. с древнегреч. и примеч. С. В. Месяц // Вопросы философии. - 2004. - № 7. - С. 161-173.
3. Арнаутова, Ю. А. Культура воспоминаний и история памяти / Ю. А. Арнаутова // История и память: историческая культура Европы до начала Нового времени / под ред. Л. П. Репиной. - Москва : Кругъ, 2006. - С. 47-55.
4. Артог, Ф. Время и история: «Как писать историю Франции?» / Ф. Артог // «Анналы» на рубеже веков: антология / Рос. акад. наук, Ин-т всеобщей истории ; сост. А. Я. Гуревич, С. И. Лучицкая. - Москва : XXI век - Согласие, 2002. - С. 147-168.
5. Арьес, Ф. Время истории / Ф. Арьес ; пер. с фр. и примеч. М. Неклюдовой. - Москва : ОГИ, 2011. - 304 с.
6. Ассман, А. Трансформации нового режима времени [Электронный ресурс] / А. Ассман ; пер. с англ. Вл. Кучерявкина, под ред. А. Скидана // Новое литературное обозрение. - 2012. - № 116. - Режим доступа : magazines.russ.rU/nlo/2012/116/a4.html#_ftnref7.
7. Ассман, Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Я. Ассман; пер. с нем. М. М. Сокольской. - Москва : Языки славянской культуры, 2004. - 368 с.
8. Барг, М. А. Эпохи и идеи: становление историзма / М. А. Барг. - Москва : Мысль, 1987. - 348 с.
9. Беседина, Е. А. «В этом здании жил и работал...»: мемориальные доски как образ исторической памяти / Е. А. Беседина, Т. В. Буркова // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. -2013. - № 16. - С. 45-67.
10. Борозняк, А. ФРГ: волны исторической памяти [Электронный ресурс] / А. Борозняк // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. - 2005. - № 2-3 (40-41). - Режим доступа : http://magazines.russ.rU/nz/2005/2/boro6.html.
11. Браун, Дж. Перформативная память: празднование Дня Победы в Севастополе [Электронный ресурс] / Дж. Браун : пер. с англ. В. Макарова // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. - 2015. -№ 3 (101). - Режим доступа : http://magazines.russ.rU/nz/2015/3/12b-pr.html#_itnrei8.
12. Васильев, А. Воплощенная память: коммеморативный ритуал в социологии Э. Дюркгейма / А. Васильев // Социологическое обозрение. - 2014. - № 2. - С. 141-168.
13. Габович, М. Памятник и праздник: этнография Дня Победы [Электронный ресурс] / М. Габович // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. - 2015. - № 3 (101). - Режим доступа : http://magazines.russ.rU/nz/2015/3/9g.html.
14. Гири, П. Память / П. Гири // Словарь средневековой культуры / под ред. А. Я. Гуревича. - Москва : РОССПЭН, 2003. - С. 342-348.
15. Зверева, Г. Конструирование культурной памяти: «наше прошлое» в учебниках российской истории [Электронный ресурс] / Г. Зверева // Новое литературное обозрение. - 2005. - № 74. - Режим доступа : http://magazines.russ.ru/nlo/2005/74/zv6.html.
16. Калинин, И. Перестройка памяти [Электронный ресурс] / И. Калинин // Неприкосновенный запас. -2009. - № 2 (64). - Режим доступа : magazines.russ.ru/nz/2009/2/ka17-pr.html.
17. Кройтор, С. Н. Культурная память как механизм воспроизводства социальных практик / С. Н. Кройтор // Социологический альманах. - 2010. - № 3. - С. 97-105.
18. Лебедева, Г. В. Память и забвение как феномен культуры: автореф. дис. ... канд. филос. наук : 09.00.13 / Г. В. Лебедева. - Екатеринбург, 2006. - 28 с.
19. Локк, Дж. Избранные сочинения : в 3 т. Т. 1 / Дж. Локк ; ред., авт. вступ. ст. и примеч. И. С. Нарский ; пер. с англ. А. Н. Савина. - Москва : Мысль, 1985. - Т. 1. - 621 с. - (Философское наследие. Т. 93).
50
20. Лотман, Ю. М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века) / Ю. М. Лотман. - Санкт-Петербург : Искусство, 1994. - 758 с.
21. Мегилл, А. История и память: за и против / А. Мегилл ; пер. М. А. Кукарцева // Философия и общество. -2005. - № 2 (39). - С. 132-165.
22. Нора, П. Всемирное торжество памяти [Электронный ресурс] / П. Нора ; пер. с фр. М. Сокольской // Неприкосновенный запас: дебаты о политике и культуре. - 2005. - № 2-3 (40-41). - Режим доступа : http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/nora22-pr.html.
23. Платон. Теэтет / Платон ; пер. Т. В. Васильевой // Платон. Собр. соч. : в 4 т. - Москва : Мысль, 1993. -Т. 2. - С. 192-274.
24. Плотин. Об ощущении и памяти / Плотин; пер. и предисл. Д. В. Бугай // Вопросы философии. - 2004. -№ 7. - С. 169-173.
Получено 14.05.2018
G. Gun
Doctor of Culturology, Candidate of Philosophical Sciences, Magnitogorsk State Conservatory (Academy) named after M. I. Glinka E-mail: filosof_gun@mail.ru
MEMORIALIZATION PROCESSES IN MODERN CULTURE
Abstract. The demand of a perspective of cultural memory is caused in many respects by the maintenance of a historical and social development context of a modern civilization - the total acceleration, transformation of all spheres of life of a society galloping rates of progress. We have divided a diverse research array of a memory-perspective into two most general approaches - conceptual (consideration of a phenomenon of memory in a theoretically-informative, historical and cultural key) and applied, connected with interest in forms of visualization, memory objectivization in culture space. Within the second approach one of the most relevant is the problem of a memorilization of modern culture is (acceleration of rates of updating the content of cultural memory, influence on its external factors and so on). The main emphasis in this article is placed on the judgment of a problem of official and unofficial forms of memory under "a memorial era" (P. Nora) conditions. The author shows modern processes of a memorialization originality and inconsistency.
Keywords: memory, memorialization, memorial era, P. Nora, memory updating
For citing: Gun G. 2018. Memorialization processes in modern culture. Culture and Arts Herald. No 2 (54) : 46-52.
References
1. Augustine A. 1991. Ispoved' blazhennogo Avgustina, episkopa Gipponskogo [Confession of Blessed Augustine, bishop of Hippo]. Preparation of the edition and foreword by A. Stoliarov ; translation from Latin by M. Sergeenko. Moscow : Renessans. 488 p. (In Russ.).
2. Aristotle. 2004. On memory and reminiscence. Translated from Ancient Greek and note by S. Mesiats. Voprosy filosofii [Philosophy questions]. No 7 : 161-173. (In Russ.).
3. Arnautova IU. 2006. The culture of remembrance and the history of memory. Istoriya i pamyat': Istoricheskaya kul'tura Evropy do nachala Novogo vremeni [History and memory: historical culture of Europe before the Modern age]. Moscow : Krug. P. 47-55. (In Russ.).
4. Artog F. 2002. Time and history: "How to write history of France?". «Annaly» na rubezhe vekov [Les "Annales" au tournant des siecles]. Comp. by A. Gurevich, S. Luchitskaia. Moscow : XXI vek - Soglasiye. P. 147-168. (In Russ.).
51
5. Ariès Ph. 2011. Vremya istoiii [Essais de mémoire]. Translated from French and note by M. Nekliudova. Moscow : OGY. (In Russ.).
6. Assmann A. 2012. Transformations of the modern time regime [Electronic resource]. Translated from Eng. by V. Kucheriavkin ; ed. by A. Skidan. New Literary Observer. No 116. Available from : magazines.russ.ru/nlo/ 2012/116/a4.html#_ftnref7. (In Russ.).
7. Assmann J. 2004. Kul'turnaya pamyat'. Pis'mo, pamyat' o proshlom i politicheskaya identichnost' v vysokikh kul'turakh drevnosti [Cultural memory: The letter, the memory of the past and political identity in the high cultures of antiquity]. Translated from German by M. Sokolskaia. Moscow : Yazyki slavyanskikh kul'tur. 368 p. (In Russ.).
8. Barg M. 1987. Epokhi i idei: Stanovleniye istorizma [Eras and ideas: Formation of historicism]. Moscow : Mysl'. 348 p. (In Russ.).
9. Besedina E., Burkova T. 2013. "In this building lived and worked.": commemorative plaques as a way of historical memory. Trudy istoricheskogo fakul'teta Sankt-Peterburgskogo universiteta [Works of department of history of the St. Petersburg University]. No 16 : 45-67. (In Russ.).
10. Boroznyak A. 2005. Germany: Waves of historical memory [Electronic resource]. Neprikosnovennyy zapas [NZ. Debates on politics and culture]. No 2-3 (40-41). Available from : http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/boro6.html. (In Russ.).
11. Brown G. 2015. Performatory memory: the celebration of the Victory Day in Sevastopol [Electronic resource]. Neprikosnovennyy zapas [NZ. Debates on politics and culture]. No 3 (101). Available from : http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/boro6.html. (In Russ.).
12. Vasilev A. 2014. Embodied memory: kommemorative ritual in sociology of Emile Durkheim. Russian sociological review. Vol. 13. No 2 : 141-168. (In Russ.).
13. Gabovich M. 2015. Monument and holiday: Victory Day ethnography [Electronic resource]. Neprikosnovennyy zapas [NZ. Debates on politics and culture]. No 3 (101). Available from : http://magazines.russ.ru/nz/ 2015/3/9g.html. (In Russ.).
14. Giri P. 2003. Memory. Slovar' srednevekovoy kul'tury [Dictionary of medieval culture]. Gurevich A., ed. Moscow : ROSSPEN. P. 342 - 348. (In Russ.).
15. Zvereva G. 2005. Constructing cultural memory: "our past" in Russian history textbooks [Electronic resource]. New Literary Observer. No 74. Available from : http://magazines.russ.ru/nz/2015/3/9g.html. (In Russ.).
16. Kalinin I. 2009. Memory reorganization [Electronic resource]. Neprikosnovennyy zapas [NZ. Debates on politics and culture]. No 2 (64). Available from : http://magazines.russ.ru/nz/2009/2/ka17-pr.html. (In Russ.).
17. Kroitor S. 2010. Cultural memory as a mechanism of reproduction social practician. Sotsiologicheskiy al'manakh [SociologicalAlmanac]. No 3 : 97-105. (In Russ.).
18. Lebedeva G. 2006. Pamyat' i zabveniye kak fenomen kul'tury [Memory and oblivion as culture phenomenon]. Ekaterinburg. 28 p. (In Russ.)
19. Locke J. 1985. Izbrannyye sochineniya : v 3 t. T. 1 [Chosen compositions : in 3 vol. Vol. 1]. Ed., foreword and note by I. Narskii. Translated from Eng. by A. Savin. Moscow : Mysl'. 621 p. (In Russ.).
20. Lotman IU. 1994. Besedy o russkoy kul'ture: byt i traditsii russkogo dvoryanstva (XVIII - nachalo XIX veka) [Conversations about the Russian culture: life and traditions of the Russian nobility (18th - early 19th century)]. St. Petersburg : Iskusstvo. (In Russ.).
21. Megill A. 2005. History and memory: pros and cons. Translated by M. Kukartseva. Philosophy and society. No 2 (39) : 132-165. (In Russ.).
22. Nora P. 2005. World celebration of memory [Electronic resource]. Neprikosnovennyy zapas [NZ. Debates on politics and culture]. No 2-3 (40-41). Available from : http://magazines.russ.ru/nz/2005/2/nora22-pr.html. (In Russ.).
23. Plato. 1993. Theaetetus. Translated by T. Vasileva. Sobranie sochineniy [Collected works] : in 4 vol. Vol. 2. Moscow : Mysl'. P. 192-274. (In Russ.).
24. Plotinus. 2004. About feeling and memory. Translated and foreword by D. Bugai. Voprosyfilosofii [Philosophy questions]. No 7 : 169-173. (In Russ.).
Received 14.05.2018
52
