CC BY
141
П
РОСТОГО РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ СОЗНАНИЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ. ОТВЕТ НА КРИТИКУ
Дмитрий Валерьевич Иванов - кандидат философских наук, старший научный сотрудник Института философии РАН. E-mail:
ivdmitry@mail.ru
Статья представляет собой ответ на критику, выдвинутую в адрес работы Д.В. Иванова «На пути к объяснению сознания». Основная идея статьи заключается в том, что не существует простого решения проблемы сознания. Для того чтобы продвинуться вперед по пути выработки натуралистического объяснения сознания, нам следует оценить множество непростых аргументов и мысленных экспериментов, а также внимательно проанализировать ряд контр-интуитивных подходов к этой проблеме. Статья затрагивает такие темы, поднятые оппонентами, как необходимость и аргументы от представимости; представимость сценария инвертированного спектра; невыразимость квалитативных характеристик сознательных состояний; элиминатиция квалиа; каузальная действенность квалиа; возможность натуралистического объяснения сознания; природа ин-тенциональности; перспективы репрезентационизма. Основной тезис,который в ней отстаивается, заключается в следующем: для того, чтобы продвинуться вперед на пути объяснения сознания, нам следует отвечать на вопрос о том, являются ли квалиа свойствами, внутренне присущими сознательным состояниям, а не пытаться редуцировать их к физическим или функциональным характеристикам организма. В статье демонстрируется, что квалиа являются не внутренними свойствами сознательных состояний, а реляционными свойствами репрезентируемых объектов. В целом, предлагаемый подход к проблеме квалиа может быть охарактеризован как комбинация элиминативизма и репрезента-ционизма.
Ключевые слова: философия сознания, проблема сознания, феноменальное сознание, квалиа, аргумент инвертированного спектра, интенциональность, ментальные репрезентации, репрезентационизм, элиминативизм.
#1 SIMPLE SOLUTION TO THE PROBLEM OF CONSCIOUSNESS DOES NOT EXIST
Dmitry Ivanov - Insti- The article provides a reply to critics of On the Way Towards Explanation ofConsci-tute of Philosophy, Russian ousness. The main idea of the paper is that there is no simple solution to the pro-Academy of Sciences blem of consciousness. To move forward towards naturalistic explanation of cons-
ciousness we should examine many complicated arguments and thought experiments, carefully analyze a set of counter-intuitive approaches to this problem. The paper addresses the next issues raised by commentators: necessity and the concei-vability arguments; conceivability of inverted spectrum scenario; ineffability of qualitative properties of conscious states; elimination of qualia; causal efficacy of qualia; possibility of naturalistic explanation of consciousness; the nature of in-tentionality; the prospects of representationalism. It defends the main thesis of On the Way Towards Explanation of Consciousness that to move forward towards explanation of consciousness we should answer the question whether qualia are intrinsic properties of conscious states instead of discussing whether they are reducible to physical or functional characteristics. It demonstrates that qualia are not intrinsic properties of conscious states. They are relational properties of represen-
52 Panel Discussion
ted objects. It is also argued that phenomenal aspects of conscious states should be explained with the concept of intentionality. The whole approach to the problem of qualia proposed in the article could be characterized as a mixture of representationalism and eliminativism. Key words: philosophy of mind, the problem of consciousness, phenomenal consciousness, qualia, inverted spectrum argument, intentionality, mental representation, representationalism, eliminati-
Я благодарен оппонентам за критические замечания к моей статье «На пути к объяснению сознания» (с. 20 настоящего номера). Прежде чем ответить на каждое возражение, хотелось бы сказать следующее. Я глубоко убежден, что не существует простого решения проблемы сознания, которое можно было бы представить в виде емкой формулы. Не существует также какого-то одного окончательного аргумента в поддержку подобного решения. Полагаю, объяснение природы сознательного опыта требует предварительной разработки сложного концептуального аппарата, предполагающего проведение тонких концептуальных различий, возможно, не очевидных на первый взгляд, анализ целой сети различных аргументов и мысленных экспериментов.
Такого рода работу я попытался выполнить в монографии «Природа феноменального сознания» (М., 2013). В обсуждаемой же статье, не имея возможности акцентировать внимание на употребляемых понятиях и подробно прописывать все переходы, всю аргументацию, я мог лишь кратко, тезисно обозначить основные моменты, на которые исследователям сознания следует обратить внимание. Как мне кажется, подобная краткость и породила часть критических замечаний. Надеюсь, что, отвечая на эти замечания, я смогу прояснить ключевые моменты своего подхода к проблеме сознания.
Прежде всего напомню, что в статье я дал негативный ответ на вопрос: внутренне присущи (intrinsic) ли феноменальные свойства, ква-лиа, нашим сознательным состояниям? Как справедливо отметил Игорь Гаспаров (с. 31), этот вывод был получен путем рассуждения, построенного по форме modus tollens. Однако, по мнению Гаспарова, в моем рассуждении присутствует ряд недостатков. Анализируя первую посылку, он отмечает: «Ни немыслимость, ни невозможность перевернутого спектра не могут служить решающим тестом для существования квалиа» (там же). С этим можно согласиться. Однако первая посылка моего рассуждения является условной, в ней не (Л утверждается и не отрицается существование чего-либо, а лишь гово-
рится, что чем бы ни были квалиа, если они обладают определенным ^ свойством, а именно внутренней присущностью сознательным состояниям, то сценарий перевернутого спектра мыслим.
Далее Гаспаров пытается показать проблематичность первой посылки, утверждая, что возможно одновременное наличие того, что ^Св квалиа обладают свойством внутренней присущности, но ситуация
инверсии спектра немыслима. Соглашусь, что такая ситуация возможна, когда феноменальные качества необходимым образом связаны с телом. Однако в таком случае про эти качества уже нельзя сказать, что они характеризуются сущностным образом исключительно своим феноменальным измерением. Если они необходимым образом связаны с телом, то у нас нет оснований считать их чем-то принципиально иным, отличным от физических или функциональных свойств этого тела.
Объяснение феноменальных свойств, понятых таким образом, не является трудной проблемой. Последняя появляется тогда, когда мы рассматриваем феноменальные свойства как связанные случайным образом с телом. Сторонники нередуктивного физикализма, или, иначе, дуализма свойств, как раз стремились с помощью аргументов от представимости (сопсегуаЫШу), к которым следует отнести и аргумент от инверсии спектра, продемонстрировать, что феноменальные свойства связаны случайным образом с физическими и функциональными процессами нашего организма. Очевидно, что таким образом понятые феноменальные свойства, квалиа, если они внутренне присущи нашим сознательным состояниям, должны предполагать мысли-мость перевернутого спектра.
Обращаясь к анализу второй посылки моего рассуждения, Гаспа-ров пытается продемонстрировать, что «витгенштейновские рассуждения не способны обосновать немыслимость перевернутого спектра» (с. 33). Как отмечает Гаспаров, «философ однозначно не отрицал возможность перевернутого спектра в любой форме». Действительно, он обсуждал сценарий интрасубъективной инверсии спектра. Следует признать, что этот вариант инверсии спектра вполне мыслим и, очевидно, возможен. Однако этот сценарий сам по себе не позволяет сформулировать аргумент в поддержку существования квалиа как внутренних свойств ментальных состояний. Ведь трансформация сознательного опыта субъекта сопровождается его бихевиоральным, функциональным и, возможно, физиологическим изменением. Все это не позволяет показать, что феноменальные свойства являются чем-то нередуцируемым к физическим или функциональным свойствам организма.
О Примечательность сценария интрасубъективной инверсии спек-
(Л тра заключается в том, что он, по мнению некоторых философов, к ко-
3 торым примыкает Гаспаров, позволяет нам продемонстрировать мыс-
Л лимость сценария интерсубъективной инверсии спектра. Однако это
2 не верно. В своей книге в главе «Инверсия спектра» я подробно объ-
_ ясняю, почему это так (см. с. 152-183). Здесь же я лишь кратко отмечу следующее. Шумейкеру, на которого ссылается Гаспаров, не удалось
Я показать, что в варианте интрасубъективной инверсии спектра речь
^ идет именно об изменении квалиа. Изменяющиеся феноменальные
аспекты сознательного опыта субъекта могут пониматься как репрезентативные (интенциональные), функциональные состояния организма, не предполагающие наличия таких дополнительных свойств, как квалиа. Переход же от сценария интрасубъективной инверсии спектра к сценарию интерсубъективной инверсии спектра возможен, если мы уже изначально допустили существование квалиа. Собственно, такой маневр и совершает Шумейкер, тем самым делая ошибку petitio principii. Другой философ, Нед Блок, пытаясь избежать этой ошибки, предлагает свой вариант этого перехода. Однако в результате он приходит к тому, что квалиа начинают представляться чем-то невыразимым, что, на мой взгляд, ставит под сомнение возможность сформулировать аргумент инвертированного спектра.
Как я полагаю, в конечном счете именно невыразимость (ineffability) квалиа препятствует мыслимости (conceivability) сценария интерсубъективного спектра. Поскольку эти понятия спровоцировали вопросы двух оппонентов - Игоря Гаспарова и Игоря Михайлова, проясню, каким образом я их себе мыслю. Понятие мыслимости я использую в том широком смысле, в каком оно функционировало в метафизических дискуссиях начиная с Декарта, обращавшего внимание на необходимость различать способность воображения и способность интеллектуального постижения чего-либо. Некая ситуация мыслима, если она непротиворечивым образом концептуально представима.
Почему сценарий инвертированного спектра немыслим? Мы вполне можем вообразить эту ситуацию, как и любой другой фантастический сюжет, но пытаясь представить ее концептуально, мы сталкиваемся с противоречиями. Например, мы знаем, что понятие «красный» обозначает объекты - цвета, у которых мы можем выделить такие свойства, как яркость, насыщенность, светлота, тон и проч. Характеристики цвета вполне доступны объективному измерению и интерсубъективному обсуждению, они позволяют нам построить таблицы цветов, сверяясь с которыми, мы можем приходить к консенсусу в нашей совместной деятельности. Ни о каких таких свойствах квалиа мы не можем говорить. Чтобы не впадать в противоречия, допуская, что объекты, обозначаемые термином «красное», и обладают, и не обладают определенными характеристиками, мы должны признать, что лишь условно обозначаем квалиа цветовыми терминами. По сути это и означает, что квалиа невыразимы.
Игорь Михайлов задается вопросом, что означает эта невыразимость, но фактически абзацем ранее он сам же и отвечает на этот вопрос, говоря, что «слова выражают не квалиа, а социально сертифицированные способы различения свойств» (см. с. 37). Я бы не сказал, что цветовые термины выражают сертифицированные способы различения свойств, скорее они предназначены для выражения самих свойств, цветовых качеств объектов, но я согласен с Михайловым
«Я (Л 3 О (А
(В
в том, что они не выражают квалиа. Иначе говоря, мы не может сказать ничего конкретного об этих феноменальных свойствах, употребляя лишь условно для их обозначения цветовые термины. Все это и означает, что квалиа оказываются исключенными из контекстов, в которых мы могли бы работать с ними как с конкретными объектами, например обсуждать их природу и строить сценарий инвертированного спектра. Именно это я хотел продемонстрировать, используя идеи позднего Витгенштейна, при этом я не предполагал примыкать ни к какой теории значений: ни к верификационистской теории, ни к теории употребления (use theory).
Обосновывая то, что феноменальные свойства не являются внутренне присущими свойствами сознательных состояний, я не предлагаю отказаться от объяснения феноменальных характеристик сознания, открытие которых считаю важнейшим достижением Декарта. Я также не предлагаю объяснять их с позиций редукционизма. Почему-то именно таким образом проинтерпретировали мой подход Игорь Михайлов и Максим Беляев, хотя я отмечал, что вопрос о редукции не является тем основным вопросом, на который мы должны ответить, решая проблему сознания. Собственно, я не делаю акцента на том, каким именно образом мы будем вырабатывать натуралистическое объяснение феноменальных свойств.
Существуют различные натуралистические подходы к объяснению сознания, и не все они предлагают редуцировать сознание к физическим характеристикам. Например, мы могли бы интерпретировать сознательные состояния как поведенческие (бихевиоризм) или функциональные (функционализм) характеристики организма, отличные от его физико-химических свойств. Тот подход, который предлагаю использовать я, можно обозначить как репрезентацио-низм, или интенционализм. Оба названия используются как взаимозаменимые в современной аналитической философии сознания. Ре-презентационизм вполне совместим с натурализмом. Более того, он также совместим с функционализмом.
Игорь Михайлов задается вопросом: каким образом полученный на предыдущем этапе вывод, что феноменальные свойства являются внешними реляционными свойствами сознания, имплицирует кон-
О цепцию интенциональности? (с. 39). На это можно ответить следую-
(Л щим образом. Прежде всего я не получал на предыдущем этапе вывод
д о том, что феноменальные свойства являются внешними реляцион-
Л ными свойствами сознания. Поскольку подобную интерпретацию с
2 Игорем Михайловым разделили также Сергей Левин и Максим Беля-
_ ев, проясню этот момент подробнее. Мой вывод состоял лишь в том, что квалиа не являются свойствами, внутренне присущими созна-
Я тельным состояниям. Но из этого автоматически не следует, что они
^ являются реляционными свойствами этих состояний. Такое следова-
ние отсутствует в том случае, если квалиа вообще не существуют. В конце своей статьи Сергей Левин высказывает предположение о том, что «относительно квалиа стоит занять антиреалистическую позицию и не считать, что в реальности им соответствует что-либо, кроме принятых языковых конвенций» (с. 46). Отчасти я с ним согласен. Относительно квалиа я занимаю антиреалистскую или, правильнее сказать, элиминативистскую позицию. Квалиа, понятые как свойства сознательных состояний, не существуют, а то, что мы пытались обозначить термином «квалиа», является реляционными свойствами репрезентируемых объектов.
Левин предлагает рассматривать эти свойства как диадические, асимметричные реляционные свойства. Это очень интересный подход. В таких терминах я не думал о феноменальных свойствах. Действительно, хотелось бы рассматривать квалиа не только как свойства репрезентируемых объектов, но и как нечто, хотя бы отчасти характеризующее сознательные состояния организма, в которых этот объект схватывается. Однако, несмотря на то что реляционные свойства репрезентируемых объектов говорят нам что-то и о самих сознательных состояниях, их вряд ли можно рассматривать как характеристики этих состояний. Характеристика «быть высоким» вполне применима к репрезентируемому нами человеку, но не понятно, в каком смысле она могла бы быть также свойством самой ментальной репрезентации. (Думаю, что подобный пример можно использовать и для возражения против адвербализма, на возможность которого указывает Гас-паров.) Поэтому для того чтобы объяснить связь этих свойств с самими интенциональными состояниями, я написал: «Обсуждение онтологического статуса интенциональных объектов и их свойств должно вестись, на мой взгляд, только с точки зрения того, каким содержанием обладает интенциональное состояние» (с. 28). Иначе говоря, свойства репрезентируемого объекта фиксируются как часть содержания сознательного состояния, но не как свойства этого состояния.
По мнению Левина, феноменальные качества, понятые как реляционные свойства, не обладают особым онтологическим статусом, поскольку они лишены каузальной эффективности. Этот вопрос требует отдельного внимательного рассмотрения. Однако prima facie кажется убедительным положение о том, что наши действия все-таки зависят от изменения содержания наших интенциональных состояний. Если это так, то реляционные свойства репрезентируемых объектов все-таки обладают определенным онтологическим статусом, пусть и в качестве части содержания ментальных репрезентаций. При этом не думаю, что термины «содержание» и «репрезентация» следует рассматривать как сокращение для описания каких-то иных естественных свойств и состояний. Способность одних физических объек-
(Л (Л 3 О (А
(В
тов репрезентировать другие объекты сама по себе является естественным феноменом, который не нуждается в редукции к чему-то иному.
Поскольку возможность натуралистического объяснения сознания, на которую я указываю, ставится под сомнение в статье Максима Беляева, остановлюсь отдельно на этом моменте. В своей статье Беляев задается вопросом о том, «способствует ли понимание реляционного характера феноменальных свойств натуралистическому объяснению сознания» (с. 49). Он отвечает на этот вопрос отрицательно, объясняя это следующим образом: «Невозможность объяснения в данном случае связана с тем, что (1) сознание как вид сущего не мыслится одновременно объективно и субъективно существующим и (2) тела (вещи, материальные объекты, физические существа и т.п.) не обладают интенциональностью» (с. 51). На мой взгляд, оба пункта являются спорными.
Если субъективный тип бытия сущего, о котором пишет Беляев, не предполагает введения дуализма естественного и сверхъестественного, то следует признать, что сознательные состояния, наделенные такой характеристикой, как субъективность, являются естественными феноменами. Это значит, что мы можем не только представлять субъективные состояния как объективно существующие естественные феномены, но и пытаться объяснить их природу с объективистской позиции. В каком-то смысле, конечно, вся полнота знания о том или ином сознательном состоянии будет нам недоступна, в этом и проявляется специфика субъективности. Знание из перспективы первого лица, доступное субъекту сознательного состояния, всегда будет оставаться для нас недостижимым. Однако это не отменяет возможности объяснить природу сознательного состояния, если оно является естественным феноменом. Для объяснения важно, чтобы мы могли дедуцировать утверждения об этом феномене из других утверждений о естественных процессах. Иначе говоря, препятствием для натуралистического объяснения будет наличие разрывов в нашей онтологии, а не эпистемологии.
В своей статье я пытаюсь указать, каким именно образом нам следует мыслить субъективность, чтобы выработка натуралистического
О объяснения сознательных состояний была возможной. Для этого я ис-(Л пользую распространенное в современной философии сознания под нимание сущности субъективности посредством понятия перспекти-Л вы первого лица. Я не ввожу это понятие для обсуждения интенцио-2 нальности, как это пытается представить Игорь Михайлов, скорее _ наоборот, примыкая к Сёрлу, я пытаюсь прояснить понятие перспективы посредством введения понятия интенциональности. Понятие же Я интенциональности позволяет нам увидеть субъективность как есте-^ ственный феномен. Оспаривая второе положение Беляева, я полагаю,
что любым физическим объектам можно приписать интенциональ-ные состояния. Это хорошо показано, например, в работах Деннета. В этом нет ничего удивительного, если мы понимаем, что интенцио-нальные состояния - это репрезентативные состояния и, очевидно, один физический объект способен представлять уникальным образом иной объект или какую-либо ситуацию. Некоторые философы, соглашаясь с этим, уточняют, что речь здесь идет о производной интенцио-нальности, подлинные же интенциональные состояния можно приписывать лишь существам, наделенным сознанием. Такой взгляд, например, отстаивает Сёрл. Не вникая сейчас в суть этого спора, отмечу лишь, что и философы последней группы, оставаясь на позициях фи-зикализма, или - шире - натурализма, рассматривают интенциональ-ность как состояние физических тел, прежде всего мозга.
Отвечая на замечания Михайлова, я хотел бы отметить, что в своей статье я не примыкаю специальным образом ни к какой особой теории интенциональности и не разбираю проблемы, возникающие в связи с этим понятием в философии сознания и философии языка. Я не делаю этого просто потому, что статья посвящена совершенно другой теме. Интенциональности я понимаю в самом общем смысле как способность представлять специфическим образом некий объект, и то, что я использую термин Сёрла «аспектуальность», чтобы подчеркнуть эту специфичность репрезентации, не значит, что я всецело разделяю его концепцию. Единственная особенность моего понимания интенцио-нальности заключается в экстерналистской интерпретации интенцио-нального объекта. При такой интерпретации никакого удвоения реальности не происходит.
Интенциональный объект не некая фикция «в моей голове», это наделенный различными свойствами реальный объект в момент, когда мы его репрезентируем. Те свойства этого объекта, о существовании которых имеет смысл говорить в контексте ее взаимодействия с другим объектом, мы обозначаем как реляционные свойства. Как я уже отмечал, можно думать об этих свойствах, как, впрочем, и о самом объекте, как о содержании репрезентативного состояния, помня, что понятием содержания мы фиксируем просто «факт особого отношения к миру» (с. 28). Не думаю, что нам следует проводить параллели между подобным элиминативистским и экстерналистским взглядом и локковским учением о вторичных качествах, что, по-видимому, подразумевает Михайлов.
Однако все же, по мнению Михайлова, мой «текст свидетельствует, что "на пути к объяснению сознания" мы вместе с Декартом и Лок-ком едва лишь прошли его начало» (с. 40). Такая оценка выглядит странно. В п. 5 и 6 статьи я всего лишь воспроизвожу в самом общем виде репрезентационистский (интенционалистский) подход к объяснению сознания. Подобный подход лежит в самом основании когни-
(Л (Л 3
о
(Л
(В
тивной науки. Очевидно, когнитивная наука в XX в. значительно продвинулась вперед в понимании сознания и это стало возможным прежде всего благодаря критике идеи картезианского театра и расчистке феноменалистических джунглей британского эмпиризма. Однако в последней четверти XX в. перед когнитивной наукой вновь возникла проблема объяснения природы феноменальных данностей -квалиа (в первой половине XX в. этим термином обозначились свойства чувственных данных, сенсибилиа). Предлагаемое мной решение проблемы сознания, квалиа, новизна которого состояла в оригинальной постановке вопроса (внутренне присущи ли квалиа сознательным состояниям?), как я полагаю, должна способствовать нашему движению вперед в понимании психики по пути, уже проложенному когнитивной наукой. В последнем п. 7 статьи я даю свое понимание того, в каком направлении мы можем двигаться по этому пути с учетом тех трансформаций, которые происходили в самой когнитивной науке (коннекционистский поворот 1980-х, эннактивистский поворот начала 2000-х). Это ни в коем случае не выводы из статьи, скорее это общие размышления о действительно важной проблеме, стоящей перед когнитивной наукой и философией сознания.
О
"35 <0 3
о
(О
(В
