CC BY
63В.М. Капицын
ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ, БУДУЩЕЕ В СИМВОЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ МОНОГОРОДА
Для развития моногорода актуален вопрос о соотношении символов прошлого, настоящего, будущего. Основная гипотеза статьи заключается в следующем. У моногородов «за плечами» советское прошлое, в котором доминировавшие индустриализированные знаки и символы были атрибутом государственной и городской политики и определенным образом ориентировали в будущее. В постсоветское время символы коммерциализированного настоящего ориентируют в основном на «постсоветское», т.е. на движение в некоем противоположном советскому направлении. Тем не менее, как стало ясно в 2000-2010-е годы, индустриализированные символы советского прошлого можно использовать для консолидации горожан в настоящем.
В политической науке выделяются направления политической семиотики и семантики, активно изучаются знаки и символы (в России - В.В. Ильин, О.В. Кармадонов, О.Ю. Малинова, А.И. Миллер, Д.А. Мисюров, Д.Е. Москвин, С.П. Поцелуев, Л.В. Сморгунов и др.). Появление сборника «Символическая политика» [Символическая политика, 2012], разработка темы «политика памяти» [см.: Малинова, 2013] - значимый тренд в политической науке России. Но символьная политика российских моногородов еще ждет своих исследователей.
Анализ знаков и символов играет очень важную роль в исследовании жизни поселений. Дж. Голд, подчеркивая когнитивные особенности символов, замечает, что «дом, местная община, ландшафт, город или этническая территория могут получить символические значения, доносящие особенности этих объектов луч-
ше, чем тома их подробных описаний» [Голд, 1990, с. 96]. Российский социопсихолог Т.М. Дридзе относит характер господствующей символики к факторам городской среды, способствующим выживанию и воспроизводству нормальных людей, формированию культурной субстанции, консолидирующей городское сообщество [см.: Дридзе, 1995, с. 334-335]. В этой и других работах она представляет городское пространство как текст (совокупность знаков), осмысленное послание, предполагающее осмысленное восприятие. Знаки не только «замещают» реальные объекты, но и задают программу деятельности истолкователям послания. Тем самым часть этих знаков претендует на представление будущего. Но только время показывает, эффективно ли эти знаки и символы использовались в символьной политике.
В основе воспроизводства городской символики лежат знаки повседневной жизнедеятельности; при соответствующей интерпретации они могут стать символами, которые воспринимаются как общие, входят в определенные символьные комплексы. Городская политика использует также общенациональные (государственные) символы, оказывает значительное влияние на взаимодействие символов прошлого, настоящего, будущего. Ее проводят органы власти, политические партии; немалое значение приобретает также деятельность инвесторов и предпринимателей, горожан, общественных организаций, школы, СМИ.
Механизм формирования символики города таков: городскому объекту или субъекту (действию, облику человека, организации) приписываются определенные черты; создается образ, связывающий объект или персону с идеей (места памяти, достижений в настоящем, проектов будущего, прославления тех или иных качеств горожан или отдельных их слоев, знаменитостей). При соответствующей интерпретации формируется символьный комплекс, код которого включает отличительные признаки города, обладающие консолидирующим потенциалом.
В моногородах доминировали индустриальные коды, так как эти города формировались нередко как «опорные пункты» отраслей промышленности, необходимые для развития экономики и оборонного комплекса, утверждения экономической самостоятельности СССР, обеспечения занятости населения. Эти индустриальные коды поддерживались общим идейным контекстом и символьными комплексами, связанными с историей и повседневностью.
Жизненные сферы и семиозис моногорода
Семиозис советского моногорода определялся политизацией символов героического прошлого и настоящего, связанных идеей «светлого» будущего. На формирование и интерпретацию жителями знаков («текстов») моноиндустриального пространства влиял специальный семиотический механизм, который включал в себя и повседневный поселенческий уровень: ведь именно в поселении находятся исходные топосы происхождения смыслов, связывающих прошлое, настоящее, будущее. Эти топосы укоренены в основных жизненных сферах, где возникают индивидуальные и групповые статусные знаки «нормальной жизни». У большинства жителей интерпретация этих знаков сходится в отношении ориентаций на определенный набор благ. А это - материал для соединения знаков и общих коллективных смыслов, кодируемых в индустриализированных символах на предприятии, в квартале, микрорайоне, районе, городе в целом. Это консолидирует горожан. В логике такого подхода можно понять, например, ситуацию в моногороде, где все население зависит от одного-двух предприятий, и последние уже в силу этого становятся экзистенциальными символами (символами надежды), историей и святыней. Как стекольный завод «Символ» в г. Курлово (Владимирская обл.), где стекло производят с 1811 г., а в 2011-2012 гг. возникала угроза полной остановки завода.
Поэтому влияние символьной политики по необходимости зависит от воспроизводства «нормальной» жизни. В противном случае появляются символы, отражающие требования «повышения планки нормы» или «соблюдения нормы» («исправления отклонений»), выходящие за пределы тяготения повседневности, в область политической жизни, без чего также не обходится семи-озис города. Политическая жизнь - «накопитель» злободневных консолидирующих и дифференцирующих символов, область действия общественности, играющей роль «буфера», отграничивающего повседневность от государственной политики и служащего «посредником» между ними. Попадая в «буферную зону», символы повседневности политизируются. Символьная политика города должна предотвращать «переполнение» этого «буфера».
В символическом пространстве советского моногорода был особый тип политической жизни, соединяющей знаки повседневности с идейно-политическим контекстом, формируемым идеологией и символьной политикой. Во-первых, границы между повседневностью и государственной политикой были «размыты». Во-вторых, в
политической жизни складывались особенные отношения прошлого, настоящего и будущего: будущее как бы заменяло реальное настоящее [см.: Добренко, 2007, с. 28], поэтому восприятие «нормы» повседневности сравнивалось с «эксплуататорским прошлым» и одновременно смещалось в будущее. Эту особенность уловил Г.М. Маклюэн, отметивший, что в СССР традиции восточной иконы и построения образа адаптировались к новым электрическим средствам коммуникации, чтобы быть агрессивно эффективными в мире информации [см.: Маклюэн, 2003, с. 394].
В семиотике моногорода важен учет различий жизненных сфер - универсальных структур жизнедеятельности с набором благ («нормой»), в которых индивидуальные и коллективные статусные знаки согласуются, расходятся, подчиняясь ценностному коду, заполняют пространство символотворчества. Основных жизненных сфер четыре.
1. Территориально-пространственная (код - территориальность), где порождаются знаки ландшафта, климата, окружающей среды, путей сообщения, планировки улиц, архитектуры. Так, мощенная брусчаткой улица («мостовая») может влиять на формирование городской идентичности и в комплексе с исторической планировкой и архитектурой превращаться в Место - устойчивый символ «старого города» («европейского»), вызывать гордость жителей и привлекать туристов [см.: Димке, Гребенщикова, 2012, с. 54-58].
2. Естественно-антропологическая (код - телесность) со знаками социально-демографических состояний - быта, здоровья, детства, отрочества, зрелости, старости, состава семьи, феминности, маскулинности.
3. Духовно-культурная (код - духовность), которая формирует знаки, включающиеся в мифы, верования, историю, этические кодексы малых сообществ, т.е. в местный духовный нарратив.
4. Агентно-профессиональная (код - агентность) со знаками самобытных достижений места (местных промыслов, профессий, преобладающей экономики).
Особенности семиотики разных поселений могут определяться доминированием кодов одной из жизненных сфер. Формирование устойчивой монопрофильной структуры деятельности большинства жителей в поселении ведет к формированию моногорода, где доминируют знаки агентно-профессиональной сферы с различием по происхождению, что отражается в символах прошлого, настоящего, будущего. Одни моногорода возникли в советское время как промышленные центры почти на пустом месте (Магнитогорск, Но-
рильск). Другие специализировались в той или иной сфере промышленности еще в досоветское время, а затем развивались в том же направлении (г. Златоуст - металлургия и холодное оружие, г. Копейск - угольные копи и машиностроение). Третьи - индустриальную специализацию получили относительно недавно, что наложи-лось на доминанту духовных символов. Расположенный на берегах Волги моногород Тутаев (соединение двух исторических населенных пунктов - Романова и Борисоглебска) знаменит храмами и другими местами памяти, а с 1970 г. здесь заработал крупный моторостроительный завод. Похожая история была у моногорода Сарова.
Символы моногорода и консолидация жителей
В семиотическом дискурсе находит поддержку утверждение историка архитектуры С. Костофа, что городские ориентиры отмечают символы веры и особые достижения, фокусируя форму города и выявляя городской портрет [см.: Ко81ю£ 1993, р. 296]. Отношение к символьным объектам может стать консолидирующим фактором (гора Магнитная, строительство металлургического гиганта в Магнитогорске). И наоборот, ЦБК в г. Байкальске вызывал ожесточенные споры с начала его проектирования и строительства (1966), которые не утихли до сих пор.
В моногородах символы прошлого, настоящего и будущего принимали индустриализированный характер и оказывали влияние на политическую жизнь. Давление индустриализированных символов «выплеснулось» в СССР в шахтерских забастовках конца 1980-х годов. На Урале моногорода, пострадав от развала плановой экономики, теряли ориентиры развития. Индустриализированные символы повлияли на такие акции, как выпуск собственных денежных знаков (уральские, златоустовские, серовские франки) [см.: Машков, 1998, с. 15], провозглашение Уральской Республики.
Жизненные сферы задействованы в формировании местного нарратива. В семиотический механизм города помимо знаков повседневности включаются также ценности (ценностные коды), с помощью которых горожане приписывают городу позитивные качества. Ценностный код территориальности включает ценности сбережения природы, локального экознания (О.Н. Яницкий), территориальной идентичности, локальной безопасности. Код телесности интегрирует ценности любви, взаимоуважения супругов, детей, родителей, охраны детства, старости, соседской взаимопомощи, социальной защиты, физкультуры, спорта. Код духовности
включает стремление к знаниям, почтение к вере, святыням, историко-культурным памятникам, местам захоронения предков и героев. В коде агентности интегрируются ценности трудолюбия, соревнования, профессионализма1.
Такие ценностные коды, включенные в символьные комплексы, связывают прошлое, настоящее и будущее. В уральском моногороде Златоусте сейчас продолжают функционировать знаки и символы металлургии, в то же время он позиционируется больше как город мастеров расписного и обычного холодного оружия (ножей, кортиков, клинков), т. е. включает досоветские символы в общий ряд памяти и ожиданий [см.: Боярский, 2013].
Эти коды способствуют воспроизводству знаков, наполняющих повседневную жизнь горожан, переходу их в местные символьные комплексы (планировку улиц, площадей, гербы, памятники, праздники). Подобная консолидирующая символика вписывается в концепцию «градов» и «режимов публичного оправдания» (Л. Болтански и Л. Тевено), согласно которой жители обосновывают (оправдывают) для себя и потомков совместное сосуществование значимостью какого-то общего блага («экономика соглашений»). Символ общезначимого блага служит обоснованием консолидации и городского патриотизма, составляя устойчивую коммуникационную ткань, улавливаемую в символьной политике. Эти символы подчиняются, в свою очередь, двум общим типам принуждения (принуждения общей человечностью и порядком), устанавливающим легитимность оправдания как «общий горизонт смысла» [см.: Каркюф, 2002, с. 153-155].
Городской патриотизм проявляет стремление к консолидации, обретению городской идентичности, гордости за «свой» город, отличающийся от других. Это - коллективное публичное «Мы-оправдание» совместного сосуществования горожан как общей судьбы, современности и будущего. Городской патриотизм ослабляет социальную эксклюзию, соответственно, усиливает социальную (гражданскую) инклюзию и городскую идентичность, сочетание гордости за город с региональным и государственным патриотизмом. Такой пат-
1 У истоков таких символов стояли знаки (клейма) местных мастеров. Средневековый автор Б. Сассоферато отмечал, что ремесленные знаки (знаки местных мастерских) свидетельствуют о высоком искусстве мастеров и качестве изделия: знаки на бумаге (signum) в замке Фабриано, где делали лучшую бумагу; клейма на оружии и металлических изделиях (insignia) [см.: Черных, 1989, с. 307-310].
риотизм имел серьезное влияние в СССР, а в моногородах и сейчас частично сохраняется его индустриализированный вариант как замирение в сознании антиномии «индустриализм - экологизм», консолидированное «Мы-оправдание» индустриализированного пространства.
Этому способствовали соответствующая организация городского пространства, архитектурных, структурных, ландшафтных знаков в символьных комплексах, их оптимальное размещение и доступность в публичном пространстве. Условием этого являются также активная позиция жителей, их неравнодушие к среде проживания, коллективные инициативы, помогающие поддерживать городской патриотизм «снизу», т.е. непосредственно в соответствии с ценностями жизненных сфер.
Кейс-стади: Моногород Магнитогорск
При анализе семиотики моногородов мы исследовали также архитектурно-планировочные, скульптурные, природно-ландшафтные знаки (символы). Основной метод исследования - визуальный анализ, как полевой, так и дистанционный (работа с документами: текстами, фотографиями). Символьное пространство моногорода представлено как соединение ландшафтного и неландшафтного текстов.
Особое внимание обращено на то, как знаки (символы) моногорода, отражая прошлое, настоящее, будущее, влияли на проявление общих интересов, предпочтений, консолидацию городского сообщества. Автор опирался на концепцию Л.Б. Когана относительно условий наращивания интеграционного потенциала социалистического города, согласно которой критерии центральности, средин-ности, периферийности серьезно влияют на сохранение целостности символьных комплексов города и их восприятие [см.: Коган, 1990, с. 23-29, 173-175]. Роль критерия «центральности» в анализе городского пространства отмечают также немецкие урбанисты и городские политики [см.: Das Leitbild... 1998, S. 8-13].
Ставилась задача выяснить, как формируемые ряды знаков прошлого, настоящего, будущего, под влиянием ценностных кодов соединялись в символьных комплексах в ходе становления моногорода, способствуя формированию местного сообщества. Сделана
попытка раскрыть особенности моногорода, применяя анализ ландшафтного и неландшафтного текстов г. Магнитогорска1.
Особенность Магнитогорска в том, что он начинал формироваться с 1929 г. практически на необжитом месте как рабочий поселок около горы Магнитной - уникального месторождения железной руды2. Это избавляло планировщиков и архитекторов от многих проблем, возникающих при застройке уже сложившихся городов (снос старых зданий, переселение жителей, переименование улиц)3. Схематический план города показывает масштабы Магнитогорского металлургического комбината (ММК), определившего облик моногорода (см. рис.).
Город располагается на берегах реки Урал. Левобережная часть (Азия) - промышленная зона и территория, на которой проживали первостроители Магнитки. Здесь возводились первые жилые кварталы. Правобережная часть (Европа) включает Ленинский район, а также возводившийся позднее Правобережный район и часть Орджоникидзевского района (располагается на обоих берегах Урала). В развитии города ММК выступал как доминантный символьный макрокомплекс, включающий, в том числе, планировочные символы панорамы ММК и саму аббревиатуру ММК. «Лицом» к этой панораме-символу формировался Ленинский район города с его величественными зданиями. От ММК идет Центральный мост через Урал; мост переходит в площадь с красивым въездом - начало проспекта Металлургов, значительная часть которого занята длинным сквером. Проспект завершался площадью с монументом Ленина - символьным комплексом, включающим Горно-металлургический институт (МГМИ), ЦУМ и другие
1 Автор жил и работал в Магнитогорске в 1978-1995 гг. и многократно приезжал в этот город позже. Помимо упомянутых выше трудов и вторичного анализа опубликованных результатов социологических исследований в работе использовались данные проектов, реализованных в Магнитогорске, в том числе с участием автора, в конце 1980-х - начале 1990-х годов (исследования «Ваше жилье», «Портрет будущего мэра», «Будущее городских и районных Советов народных депутатов»). Использовались качественные исследования автора 2000-х годов (41 глубинное интервью, анализ воспоминаний горожан, в том числе, с применением биографического метода), материалы местной периодики.
2 Не было здесь и трудностей северных климатических условий, сосредоточения учреждений ГУЛАГа, как это имело место при строительстве Норильска [см.: Замятина, 2007].
3 О трудностях планировки в 1920-1930-е годы в Нижнем Новгороде (Горьком) [см.: БеНаап, 2010, р. 2-5].
здания, построенные в классическом стиле. Проектировали город ленинградские планировщики и архитекторы, придавшие данному проспекту облик местного «Невского».
Вторая архитектурно-планировочная ось - проспект Ленина и параллельный ему проспект Маркса, застроенные в пределах Ленинского района, как и проспект Металлургов, зданиями в классическом стиле. Например, Дворец культуры Ленинского комсомола, строительный и индустриальный техникумы, другие здания с красивыми фасадами, арками, фронтонами, порталами и т.д. Два названных проспекта выступили доминантами, сформировавшими вместе с проспектом Металлургов первоначальный центр города, определившими основные направления развития других символьных комплексов; они протянулись через весь город параллельно реке Урал, достраиваясь в южном направлении.
Зданиями в классическом стиле были отстроены также улицы Жданова (позднее Ленинградская), Октябрьская, Строителей, Калинина, Гагарина, Ломоносова. Архитектурно-планировочная стратегия ориентировалась на усиление символики ММК; многие архитектурные доминанты подстраивались под панораму ММК. Дом Советов, Дворец культуры имени Орджоникидзе обращены к ММК, так же как и находящийся неподалеку памятник федерального значения «Тыл - фронту»1.
Показательна продуманность планировки промышленной архитектуры корпусов ММК, идущих к нему улиц и площадей. На Левом берегу расположены красивые жилые кварталы, здание первого городского театра, дворцы культуры ММК и других предприятий. Здесь создан знаменитый 1-й квартал («Соцгород»), планировщики которого ставили задачу посредством архитектуры влиять на коллективистское воспитание человека. Строился квартал как район-сад: дома группировались вокруг садов как общественных центров. Жилыми кварталами Левобережной части города восхищался в своей книге «Стальной город» историк Ст. Коткин (США) [см.: Ко1кт, 1992], бывший в 1987 и 1989 гг. на стажиров-
1 Скульптор Л.Н. Головницкий, арх. Я.Б. Белопольский (1979). Монумент стоит на кургане высотой в 15 метров. Символична изваянная церемония: Рабочий передает Меч Воину: при этом Рабочий обращен лицом к ММК (Востоку), а Воин - к Западу. Позднее здесь сооружены плиты с фамилиями магнитогорцев -Героев Советского Союза, а также погибших на войне воинов (всего предполагалось увековечить 14 тыс. имен).
ке в Магнитогорске. Готовятся документы для ходатайства о присвоении 1-му кварталу города статуса объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО [см.: Итоговый документ, 2010].
Рис. Карта-схема г. Магнитогорска (центральная часть)
Судя по наблюдениям автора в период проживания в Магнитогорске (1978-1995), а также по результатам анализа биографических интервью, среди горожан была распространена гордость за ММК как индустриальную опору державы, а также за сам город. До 1980-х годов экологические проблемы не выдвигались на первый план. В биографических интервью некоторые респонденты -представители старшего поколения вспоминают, в частности, как они в 1960-е годы, будучи детьми, после дождя выбегали «кушать сульфитку» - сладковатую смесь воздуха, влаги и оседающих
частиц дымов от производств ММК. В 1950-1970-е годы даже разноцветные дымы из труб комбината воспроизводились на открытках как позитивный символ, некий «бренд» города. Под «сенью» ММК развивались другие производства - метизный и калибровочный заводы, «Магнитострой», «Магнитогорскстройпуть». ММК поддерживал образовательные, культурные, детские, спортивные учреждения.
В городе много ретро-символов ММК. Например, памятник «Первая палатка» со стихами магнитогорского поэта Б. Ручьева1. Среди индустриальных ретросимволов - прокатная клеть и мартен, выдавший первый чугун в 1932 г., самосвал «БелАЗ», паровоз, привезший первых переселенцев, памятник С. Орджоникидзе и др. Знаменита скульптура «Металлург», установленная в мае 1970 г. на постаменте на площади у железнодорожного вокзала2. Известны фотографии Э. Хонеккера - первостроителя Магнитки, бывшего руководителя ГДР. Ежегодные празднования Дня металлурга превратились также в символ Магнитогорска. К 80-летию ММК и Магнитогорска Госзнак выпустил маркированные конверты и открытки с изображением символов моногорода.
В середине 1980-х годов в СССР началась перестройка. В Магнитогорске осенью 1987 г. возникло патриотическое «Встречное движение» (устав официально зарегистрирован 15 февраля 1988 г.). Оно выступило за улучшение экологии, в том числе, путем сокращения производства чугуна и стали на ММК. Руководство ММК во главе с И.Х. Ромазаном выделяло для города солидные средства нейтрализации дефицита продовольствия и товаров народного потребления, как в натуральном виде, так и перечислением в городской бюджет, передачей части продукции в городские фонды для обмена на другие товары. Несмотря на эти усилия, активизировались организации, выступавшие за «ревизию» символики ММК. В десакрализации индустриализированных символов сыграло свою роль частичное «открытие» статистики заболеваний: население было представлено как «жертва» социалистического индустриализма. Шло активное разрушение символьного ряда ММК и города.
1 К этой палатке до сих пор часто приходят и возлагают цветы молодожены в день регистрации брака.
2 Создавалась для Всемирной брюссельской выставки 1958 г., в 1959 г. устанавливалась на выставке «Достижения СССР» в Нью-Йорке, в 1967 г. - передана ММК.
Разрушение государственной идеологии, влияние вестернизирован-ных символов способствовали деконсолидации горожан; возобладал вариант городского патриотизма деиндустриализированного типа.
Правда, этот процесс остался незавершенным. На фоне экономического и социального спада 1990-х годов сохранение рабочих мест и относительно высокая зарплата на ММК перевесили экологические аргументы. Определенное значение имело и неожиданное для многих превращение Магнитогорска после распада СССР в почти приграничный город, открытый миграции из других государств, где положение было более тяжелым. Укрепился в качестве опоры символьного комплекса ММК, особенно в сравнении с другими производствами. Хотя количество работников ММК сократилось, Магнитогорск соответствовал критериям моногорода, определенным в нормативных правовых актах.
Тем более, что из всех «сообществ коллективной памяти» по-прежнему превалировала группа «работники ММК и члены их семей». В обстоятельствах господствующей неопределенности она консолидировалась, несмотря на сильную дифференциацию между менеджментом и рядовыми работниками. Надо учесть, что множество фирм существовало тогда за счет продажи изделий ММК. Удалось сохранить контрольный пакет акций комбината в руках его менеджмента. Руководство города избиралось, как правило, при активной поддержке ММК.
Проявилась универсальная тенденция, в соответствии с которой «процесс признания и преодоления прошлого определяется, в первую очередь, политическими интересами и интересами влиятельных акторов» [Маколи, 2011, с. 139]. Структура групповых интересов элиты обусловила потребность в реконструкции исторической памяти. Уже к середине 1990-х годов в сознании горожан произошла реставрация позитивных символов металлургического моногорода. Тогда по всей России наблюдалась «ностальгизация» советских индустриальных символов, усилившаяся в 2000-е годы1, так как не появились другие доминантные символы. Но для многих магнитогорцев это означало возрождение «символа надежды», принявшего в новых условиях образ «социальной корпоративной ответственности» ММК. Сохранился, хотя и в измененном варианте,
1 Ностальгия по социалистическим символам проявилась на всем постсоциалистическом пространстве, в том числе в коммерциализации различных знаков прежней эпохи [см.: РасЬепкоу, Уогопкоуа, 2009, р. 191-216].
городской патриотизм, примиряющий «индустриализм» и «эколо-гизм». Разумеется, в периоды экономических спадов индустриализированный вариант патриотизма ослабевает, однако другие символы будущего еще не сформировались.
Историческая память как символический ресурс оживляла позитивные знаки и символы прошлого в настоящем. Многие новые знаки (символы) в Магнитогорске тесно связаны с ММК. Например, достроенная ледовая арена имени И.Х. Ромазана (настоящего подвижника ММК и города); хоккейная команда «Металлург», которая в 2007 г. стала чемпионом России, сотворив настоящий праздник для магнитогорцев1.
Нельзя сказать, что в постсоветском Магнитогорске не уделялось внимание консолидирующим символам. На выездах с мостов через реку Урал на Правый берег (реперные точки в планировке города) созданы новые впечатляющие символьные комплексы: величественный Свято-Вознесенский кафедральный собор у четвертого моста. Строительство его начиналось еще в 1989 г., приостанавливалось в начале 1990-х и возобновилось только в 1998 г. при солидном участии ММК. Еще 300 организаций и предприятий, много частных предпринимателей и горожан жертвовали средства на строительство храма. Несмотря на пожар в декабре 2003 г., храм был освящен 16 июля 2004 г., накануне Дня металлургов и празднования 75-летнего юбилея города. Строившаяся с 1991 г. Соборная мечеть в парковой зоне на выезде с третьего моста была достроена также в 2004 г.
В 2000-х годах были красиво оформлены скверы города. Тем самым поддерживаются традиции Ленгипрогора, проектировавшего город2. Проводится конкурс оркестров и ансамблей народных инструментов «Европа - Азия». В сквере около Главпочтамта открылся памятник космонавту, дважды Герою Советского Союза, первому почетному гражданину города (1965) П.Р. Поповичу, учившемуся здесь в индустриальном и строительном техникумах (сквер находится рядом со зданиями этих техникумов), занимав-
1 Тогда возвращавшийся после победы в финале «Металлург» встречало большое число горожан, выстроившихся вдоль движения машин с победителями по дороге из аэропорта.
2 Продолжением традиции можно считать и то, что Генеральный план Магнитогорского городского округа до 2015 г. разработал Институт урбанистики (бывший Ленгипрогор - Ленинградский государственный институт проектирования городов).
шемуся в местном аэроклубе (клуб носит его имя). Его имя присвоено скверу. В апреле 2011 г. в день 50-летия первого полета в космос Ю.А. Гагарина на местной Аллее славы была заложена плита в честь П.Р. Поповича.
В целом заметны трудности в сохранении целостности консолидирующих символов. Новых символов, сравнимых по своему воздействию с ММК, не возникло. Ощущается нехватка оптимистичных знаков. При создании нового герба города проявилось стремление к деиндустриализации1. В градостроительной планировке преобладает инерционный принцип «достроить, что спланировано» и стратегия «строить то, на что идут инвестиции». Нарастают потери критерия центральности в новых микрорайонах, застраиваемых пестрыми однотипными зданиями.
В планировке, архитектуре, дизайне немало эклектики. Построено здание Макдоналдса (перекресток пр. Ленина и ул. Гагарина) перед городским драмтеатром. Причем стена Мак-доналдса стала фоном для расположенной рядом стелы с советскими орденами, которыми был награжден Магнитогорск. Видимо, стела с орденами города отступит перед натиском Макдоналдса. К явлениям эклектики можно отнести и размещение огромных рекламных щитов на фасаде здания городского драмте-атра; красивый фасад бывает полностью заслонен этой рекламой, так что сам театр и его афишу трудно идентифицировать.
Обобщая, можно сделать следующие выводы. Знаки под воздействием жизненных сфер и политики доминирующих групп стремятся к воплощению в символьных комплексах. Важно включать их в консолидирующую идеологию и стратегию развития города, используя реинтерпретацию популярных символов прошлого и интеграцию их с символами настоящего. Если этого не происходит, то проигрывает патриотическое воспитание горожан, как и общее символическое пространство. Интенция городского проектирования должна направляться на формирование сознания городского сообщества, позитивно воспринимающего консолиди-
1 Новый герб города стал абсолютно абстрактным: на щите с серебряным фоном черный треугольник; его можно интерпретировать как символ горы или палатки. Индустриализированные символы, как на гербе советского времени (черный рельеф домны на фоне красного щита), так и на гербе 1993 г. (два молота, обрамленные орденскими лентами), устранены; орденские ленты заявлены как необязательные элементы. Подобное произошло и с гербами ряда других уральских городов [см.: Мочёнов, Туник, 2004].
рующий ландшафтный и неландшафтный тексты. Семиотика ММК и моногорода обладает сильной инерцией. Это объяснимо, так как экономическая диверсификация если и происходит, то весьма незначительно; серьезных экономических альтернатив нет1, и это сказывается в периоды кризисов. Пока еще сохраняется ставшая традиционной символика ММК, что необходимо использовать в патриотическом воспитании. Вызов символьной политике Магнитогорска связан также с этнонациональной проблемой -частичной сегрегацией района «Зеленого рынка», который уже довольно плотно заселен выходцами из Центральной Азии, что может привести к выезду коренного населения из этого района. Возникает также проблема сохранения знаков культуры в отдельных районах и в целом поддержания идентичности магнитогорцев. Городская символьная политика сохраняет ностальгирующий характер.
Важные задачи городской символьной политики наряду с сохранением и реинтерпретацией символов ММК - соответствующая систематизация и оценка культурного потенциала, наращивание символьных комплексов, связывающих прошлое, настоящее, будущее. Такие проекты уже разрабатываются, в частности, проект развития Магнитки как туристического центра, поддержания старой архитектуры Левобережной части. Предстоит серьезная работа по интеграции мигрантов и реинтерпретации символов интернационального воспитания молодежи.
Заключение
Дальнейшему развитию индустриального направления многих моногородов пока не найдено альтернативы. На совещании в ноябре 2013 г. в моногороде Тутаеве обещано, что выделят деньги на переезд отдельных жителей в другие места для трудоустройства (до 400 тыс. руб. каждому работнику). Но в крупных масштабах
1 В Комплексном инвестиционном плане модернизации г. Магнитогорска по реализации Концепции стратегии социально-экономического развития муниципального образования г. Магнитогорска до 2020 г. отмечено, что доля градообразующего предприятия в общегородском объеме отгруженных товаров, выполненных работ и услуг собственного производства даже повышается - с 77,05% в 2010 г. до 79,26% в 2020 г., а доля малых предприятий за это же время уменьшается с 4,12 до 3,78% [см.: Постановление Администрации... 2011]
это не осуществимо1. Следует учитывать и социально-географический момент. Часть российских моногородов находится в таких районах, которые приходилось упорно осваивать, скрепляя связь территории, населения, идеологии, экономики с помощью властного ресурса. Создавались города, обеспечившие символизацию территорий и превращение географического пространства в социальное. Участки пространства, не подвергшегося символьному освоению, оказываются «социальными лакунами», а их население становится «социальными невидимками» [Говорухин, Иващенко, Зайкова, 2007, с. 32-48]. И если допустить деградацию (маргинализацию) ряда моногородов Урала, Севера Сибири, Дальнего Востока, то это обернется расширением «социальных лакун». А вслед за символьными потерями могут прийти и реальные потери некоторых территорий.
Моногорода - системы символьных комплексов, долгое время поддерживающих совместное проживание людей, нуждающихся и тогда и сейчас в символах консолидации в отношении проектирования будущего. Сбалансирование символов социальной дифференциации и консолидации требует обновления символьной политики, как городской, так и государственной. Решение повседневных задач города не умаляет важности создания концепции будущего. В этой концепции должно занять свое место поддержание символьных комплексов, привлекающих значительную часть ингрупп (горожан) и аутгрупп (туристов, мигрантов, жителей соседних селений). Формирование качественной городской среды, в том числе, создание символьных комплексов, способствующих сбалансированию социальной дифференциации и консолидации горожан, становится составляющей долговременной политики. Это способствует в опосредованных формах привлечению инвестиций, создает новые возможности для постепенной диверсификации производственной базы, расширения сфер приложения труда в непроизводственной сфере, создания новых рабочих мест.
1 На переселение 20-тысячного моногорода необходимо около 500600 млрд руб. А бюджет затрат на все моногорода, попадающие в программы помощи в 2010 г., предполагался в размере всего 10 млрд руб. Очевидно, что основные средства необходимо направлять на диверсификацию производства и совершенствование городской инфраструктуры большинства моногородов [см.: Любовный, 2013, с. 316-317].
Литература
Боярский А. Нож во спасение // Коммерсант-Деньги. - М., 2013. - № 39 (947), 7 октября. - С. 21.
Говорухин Г.Э., Иващенко Е.А., Зайкова О.А. «Исчезающее пространство» советских городов современной России на примере г. Комсомольск-на-Амуре // Актуальные проблемы социогуманитарного знания: Сб. науч. трудов. - М.: Прометей, 2007. - Вып. 37. - С. 32-48.
Голд Дж. Основы поведенческой географии. - М.: Прогресс, 1990. - 304 с.
Димке Д.В., Гребенщикова Т.Ю. К биографии одной вещи: мостовая как товар // СОЦИС. - М., 2012. - № 11. - С. 52-61.
Добренко Е. Политэкономия социализма. - М.: НЛО, 2007. - 592 с.
Дридзе Т. М. Коммуникативные механизмы культуры и прогнозно-проектный подход к выработке стратегии развития городской среды // Города как социокультурное явление исторического процесса / Отв. ред. Э.В. Сайко. - М.: Наука, 1995. - С. 334-344.
Замятина Н. Норильск - город фронтира // Вестник Евразии. - М., 2007. - № 1. -С. 165-190.
Итоговый документ Международной научной конференции «Социалистический город и социокультурные аспекты урбанизации». - Магнитогорск, 2010. - 1011 декабря. - Режим доступа: http://lmgazeta.ru/projects/social/socgorod-put-k-vozrozhdeniyu (Дата посещения: 17.11. 2013.)
Каркюф Ф. Новые социологии / Пер. с фр. - М.: Институт экспериментальной социологии.: СПб: Алетейа, 2002. - 172 с.
Кармадонов О. А. Эффект отсутствия: культурно-цивилизационная специфика // Вопросы философии. - М., 2008. - № 2. - С. 29-41.
Коган Л.Б. Быть горожанами. - М.: Мысль, 1990. - 205 с.
Краеведение. Магнитогорск. 9-11 класс: Учебник для общеобразовательных учреждений Челябинской области / Под ред. М.Г. Абрамзона, М.Н. Потёмкиной. - Челябинск: Абрис, 2013. - 200 с.
Лалетина Е. Любишь ли ты Красноярск, как люблю его я? // Городские новости. -Красноярск, 2011. - 2 июня, № 2380. - Режим доступа: http://www.gornovosti.ru/ tema/blagoustroistvo/lyubish-li-ty-krasnoyarsk-kak-lyublyu-ego-ya.htm (Дата посещения: 21.01.2014.)
Левитин М.К. Развитие навыков средового восприятия // Культура города: проблемы развития / Отв. ред. В. Л. Глазычев. - М.: Изд-во НИИ культуры, 1988. -С. 98-113.
Любовный В.Я. Города России: Альтернативы развития и управления. - М.: Эконом-Информ, 2013. - 614 с.
Маклюэн Г.М. Понимание Медиа: Внешние расширения человека / Пер. с англ. В. Николаева; Закл. ст. М. Вавилова. - М.; Жуковский: КАНОН-пресс-Ц, 2003. - 464 с.
Маколи М. Историческая память и общество сограждан // Pro et contra. - М., 2011. - № 1-2. - С. 134-149.
Малинова О.Ю. Конструирование смыслов: Исследование символической политики в России: Монография / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отд. полит. науки. - М., 2013. - 421 с.
Машков В. Уральские франки // Всемирный коллекционер. - СПб., 1998. - № 1 (21). - С. 15.
Мочёнов К.Ф., Туник Г.А. Официальные символы Челябинской области и муниципальных образований. - М.: Русский раритет, 2004. - 296 с.
Постановление Администрации г. Магнитогорска от 1 августа 2011 года № 8686-П «Комплексный инвестиционный план модернизации г. Магнитогорска по реализации Концепции стратегии социально-экономического развития муниципального образования г. Магнитогорск до 2020 года». - Магнитогорск, 2011. - 96 с.
Учебник по Магнитковедению // Уральская открытая газета. - Магнитогорск, 2013. - 23 мая. - С. 3.
Символическая политика: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН; Отв. ред.: Малино-ва О.Ю. - М., 2012. - Вып. 1: Конструирование представлений о прошлом как властный ресурс. - 334 с.
Черных А.П. Трактат Бартоло ди Сассоферато «О знаках и гербах» // Средние века. - М., 1989. - Вып. 52. - С. 307-310.
Kostof S. The city shaped: Urban patterns and meanings through history. - N.Y.: Bulfinch Press, 1993. - 352 p.
Kotkin St. Steeltown, USSR: Soviet society in the Gorbachev era. - Berkley: California univ. press, 1992. - 364 p.
Das Leitbild der multizentrischen Stadt. Wirtschaftspolitische Diskurse. 124 Reihe / Ed. Th. Franke. - Hamburg: Friedrich-Ebert-Stiftung, 1998. - 50 S.
Pachenkov O.,Voronkova L. New old identities and nostalgias for socialism at St. Petersburg and Berlin flea markets // Changing economies and changing identities in postsocialist Eastern Europe / I. W. Schroder, A. Vonderau (Eds.). - Halle: Lit. Verlag, 2009. - P. 191-216.
DeHaan H.D. Dynamic cityscapes: Contesting the soviet city // Russian analytical digest. - Zurich, 2010. - N 85, 1 November. - P. 2-5.
