CC BY
124
Экономические науки
УДК 621.37:319.2
ПРОМЫШЛЕННАЯ ПОЛИТИКА И ПРИОРИТЕТЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В РОССИИ
INDUSTRIAL POLICY AND THE PRIORITIES OF ECONOMIC SECURITY IN RUSSIA
E.M. Бужвальд,
институт экономики РАН, Москва
[email protected] E. Bukhvald,
Institute of Economics, Russian Academy of Sciences, Moscow
A.B. Бабкин,
Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, Санкт-Петербург [email protected]
A. Babkin,
Peter the Great St. Petersburg Polytechnic
University, St.-Petersburg
Рассматриваются основные направления и ключевые задачи стратегирования промышленного развития Российской Федерации с учетом тех требований, которые составляют основу экономической безопасности страны. Отмечено, что сохранение прочных позиций экономической безопасности страны невозможно вне «новой индустриализации» на инновационной основе, что равно необходимо как для поддержания обороноспособности страны, так и для ее достаточно высокой конкурентоспособности по всем компонентам инвестиционного и личного потребления. Обосновывается мнение о необходимости более четко ориентировать промышленную политику России и определяющие ее стратегические документы на соответствующий круг приоритетов национальной экономической безопасности, для чего последним в необходимых случаях должны быть вменены четкие количественные индикаторы («пороговые значения»)
Ключевые слова: промышленность, промышленная политика, стратегическое планирование, экономическая безопасность
The paper discusses the main directions and key tasks of strategizing industrial development in the Russian Federation on the basis of claims that form the backgrounds of economic security of the country. The authors note that the maintaining strong positions of economic security of the country is impossible without «new industrialization» on the basis of innovations, which is necessary for maintaining the country's defense capability, and for its fairly high competitiveness of all components of investment and personal consumption. The paper proves the need to direct industrial policy of Russia and its defining strategic documents clearly to the appropriate priorities for national economic security, which in necessary cases must be imputed definite quantitative indicators («threshold levels»)
Key words: industry, industrial policy, strategic planning, economic security
Статья подготовлена в рамках реализации научно-исследовательских проектов № 14-02-0032 и № 15-02-00629 Российского гуманитарного научного фонда
Последние два года отмечены такими важными продвижениями в области правового регулирования ключевых направлений экономической политики государства, как принятие Федерального закона от 28.06.2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Россий-
ской Федерации», а также Федерального закона от 31.12.2014 г. № 488-ФЗ «О промышленной политике в Российской Федерации». Кроме того, в конце 2015 г. утвержден еще один важный документ, который может быть уже в стадии непосредственной подготовки документальной базы страте-
гического планирования. Речь о Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, подготовка которой определена ст. 18 172 ФЗ. Как мы полагаем, эти документы формируют триединую основу действий государства по возрождению отечественной промышленности, которые часто именуются курсом на «новую индустриализацию» [13. С. 11 — 15]. В рамках этого единства должны быть определены и прак-
тически реализованы институциональные и организационные формы государственной промышленной политики, ее приоритеты, в том числе и сообразно требованиям национальной безопасности страны, а также обеспечено органичное встраивание этой политики в общую канву документов стратегического планирования как отраслевого, так и пространственного характера.
Промышленный компонент стратегии национальной безопасности
Новая Стратегия национальной безопасности (далее — Стратегия безопасности), одобренная в конце 2015 г., пришла на смену аналогичному по целям функции документу, принятому в 2009 г. Обновление подобной стратегии раз в шесть лет отвечает формальному требованию п. 1 ст. 16 172 ФЗ. Поэтому не будем акцентировать внимание на таких «мелочах», как отсутствие оценки того, каковы же основные практические результаты реализации прежде действовавшей стратегии за период 2009—2015 гг., в чем реализовались и не реализовались ее ключевые установки и пр.
Конечно, определенные посылки к обновлению Стратегии очевидны и без формальных требований со стороны закона. В новом варианте Стратегии упоминается важность достижения ее ключевых приоритетов на основе методов стратегического планирования; фиксируется факт возникновения дополнительных угроз национальной экономической безопасности страны в связи с введением в ее отношении целого ряда ограничительных мер и др. По мнению
О О ГЛ
ряда исследователей, в новой Стратегии существенно усилен акцент на приоритетах экономической безопасности и качества жизни населения [8. С. 9].
Тем не менее, назвать новую Стратегию, как и ее предшествующий вариант, «стратегией в полном смысле слова» достаточно сложно. В электронном словаре «Академик» стратегия трактуется как долговременный план действий [17]. В соответствии с другим определением, стратегия — интегрированная модель действий, пред-
назначенных для достижения конкретных целей. Содержанием стратегии служит набор правил принятия решений, используемый для определения основных направлений деятельности [16]. Этим признакам Стратегия, очевидно, не отвечает.
В соответствии с п. 3 ст. 18 172 ФЗ, Стратегия национальной безопасности Российской Федерации содержит приоритеты, цели и меры в области внутренней и внешней политики в сфере обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. Эта мысль изложена и в п. 4, где отмечено, что данная Стратегия является базовым документом в области планирования национальной безопасности Российской Федерации, в котором определяются «порядок действий и меры по обеспечению национальной безопасности Российской Федерации». Между тем анализ действующей Стратегии говорит о том, что в ней есть приоритеты; некоторые — хотя и неявно выраженные — цели. Но нет в ней ни «мер», ни «порядка действий» по достижению названых целей и приоритетов, во всяком случае, в пределах «экономического блока» этой Стратегии. Это свидетельствует о том, что практическая значимость этого документа может быть в полной мере оценена и реализована лишь на основе его согласования и взаимодействия со всей совокупностью документов стратегического планирования. Вопрос о новом «прочтении» проблематики экономической безопасности в условиях становления системы стратегического планирования уже привлек внимание российских исследователей [9. С. 366—371 ].
Таким образом, принципиальное значение имеет то, что Стратегия 2015 г., в отличие от Стратегии 2009 г., — это уже не некий изолированный документ, а часть системы документов стратегического планирования и, следовательно, она должна подчиняться тем требованиям, которые закон к этим документам предъявляет. В этом смысле следует обратить внимание на то, что вся «идеология» 172 ФЗ построена на постоянной практике мониторинга хода и результатов реализации всех без исключения документов стратегического планирования. Это должно свести к минимуму доминирующую ныне практику постоянного замещения одних стратегических, концептуальных, программных документов другими без подведения итогов их выполнения.
Так, в ст. 3 172 ФЗ указывается, что мониторинг и контроль реализации документов стратегического планирования — это деятельность участников такого планирования по комплексной оценке хода и итогов реализации его документов (т.е. мониторинг достижения установленных в них целевых параметров). Закон предполагает осуществление такого мониторинга не в упрощенной форме («сделано или не сделано»), а в аналитическом смысле с учетом как количественной, так и качественной стороны целевых ориентиров стратегического планирования. Это вытекает из сути ст. 7 172 ФЗ, которая относит к числу принципов стратегического планирования также его результативность и эффективность, хотя можно предположить, что авторы текста закона едва ли четко представляли себе различие между понятиями «эффективность» и «результативность», а также то, как они могут быть количественно определены.
Названный ранее мониторинг невозможен вне четкого представления о конкретном содержании категории «экономическая безопасность» и практических путях сведения этого содержания к конкретным индикаторам, доступным для мониторинга на основе имеющейся статистической и иной информации. Экономическая безопасность как научная категория и как объект стратегического управления имеет
сложную внутреннюю структуру, в которой выделяются два ее важнейших элемента [1. С. 129-138].
Во-первых, экономическая безопасность должна отражать способность общества и его производительных сил к саморазвитию и прогрессу, что важно в современном, динамично развивающемся мире. В этом смысле ключевое значение для экономической безопасности государства имеют не разного рода «ограничительные заборы», а создание благоприятного климата для инвестиций и инноваций, последовательная модернизация производства, повышение профессионального и образовательного уровня работников как обязательные условия устойчивости и динамизма национальной экономики.
Во-вторых, безопасность как экономическая независимость не может носить абсолютного характера, поскольку международное разделение труда делает все национальные экономики все более зависимыми друг от друга. Экономическая безопасность означает, прежде всего, такой уровень контроля государства над национальными ресурсами и такой уровень эффективности и качества производства, которые обеспечивают высокую конкурентоспособность национальных производителей, позволяют им на равных участвовать во всей системе мирохозяйственных связей, включая и обмен научно-техническими достижениями.
Устойчивость и безопасность — важнейшие характеристики современной экономики; каждая из них по-своему характеризует ее состояние. Устойчивость экономики характеризует прочность и надежность вертикальных, горизонтальных и других взаимосвязей внутри экономики как системы и отражает ее способность выдерживать периодически возникающие внутренние и внешние «нагрузки». Безопасность — это состояние экономической системы с точки зрения ее способности выживания и устойчивого функционирования в условиях нарастания внутренних и внешних угроз, а также действия непредсказуемых рисков и иных трудно прогнозируемых негативных факторов.
Известно, что наиболее существенным атрибутом национальной экономической безопасности — и как научной теории, и как объекта государственного управления — выступает система так называемых «пороговых значений». Это система экономических, социальных и иных индикаторов, отклонение от которых (в худшую сторону) означает возникновение угрозы для экономической безопасности страны, для ее позиций в мире, угроз нарушения социально-политической стабильности в обществе и пр. При этом исследователями отмечается, что эти пороговые значения не представляют собой нечто застывшее, они закономерно могут модифицироваться под влиянием как внутренних, так и внешних факторов экономического и социально-политического развития в современном мире [6. С. 2—14]. Интеграция стратегирования требований экономической безопасности в единую систему стратегического планирования требует того, чтобы индикаторы такой безопасности были согласованы с целевыми значениями планов и отдельных программ, находились с ними в единой размерности и служили одной из основ для оценки степени выполнения этих планов и программ.
Среди показателей экономической безопасности традиционно выделяются следующие группы:
— природно-ресурсного, производственного, научно-технического потенциала страны и ее человеческого капитала;
— экономического роста (динамика и структура ВВП, объемов и темпов промышленного производства, отраслевая структура хозяйства, динамика и структура инвестиций в основной капитал);
— адаптивности хозяйственного механизма и государственного управления к воздействию таких внутренних и внешних факторов, как уровень инфляции, дефицит консолидированного бюджета, действие внешнеэкономических факторов, курс национальной валюты, состояние внутренней и внешней задолженности;
— качества жизни (ВВП на душу населения, уровень дифференциации доходов,
обеспеченность основных групп населения материальными благами и социальными услугами, состояние окружающей среды и т.д.).
Пороговые уровни экономической безопасности можно охарактеризовать системой показателей общехозяйственного и социально-экономического значения, отражающих, в частности:
— предельно допустимый уровень снижения экономической активности, объемов производства, инвестирования и финансирования, за пределами которого невозможно самостоятельное экономическое развитие страны на технически современной, конкурентоспособной технико-технологической базе и, соответственно, поддержание оборонного, научно-технического, инновационного, инвестиционного и образовательного потенциала;
— предельно допустимое снижение уровня и качества жизни основной массы населения, за границами которого возникает опасность острых социальных, трудовых, межнациональных и иных конфликтов; создается угроза некомпенсируемой утраты наиболее продуктивной части «человеческого капитала»;
— предельно допустимый уровень снижения затрат на поддержание и воспроизводство природно-экологического потенциала, за пределами которого возникает опасность необратимого разрушения элементов природной среды, утраты значительных территорий проживания, размещения производственных и рекреационных объектов, нанесение непоправимого ущерба здоровью нынешнего и будущего поколений и др.
Нельзя сказать, что Стратегия-2015 по национальной безопасности — это не только продиктованное требованиями закона обновление предшествующего аналогичного документа, но и его качественное обновление, соответствующее его интеграции в систему стратегического планирования в целом. Скорее всего, это связано с тем, что, ввиду соблюдения формальных сроков такого обновления, Стратегия-2015 разработана и одобрена не только до принятия всех иных документов стратегического планиро-
вания, но даже и до появления методических разработок, определяющих основное содержание этих документов.
Согласование Стратегии-2015 в контексте приоритетов экономической безопасности с документами стратегического планирования возможно и необходимо по двум направлениям. Во-первых, по «качественным требованиям» к развитию соответствующих сфер экономики страны; во-вторых, по упоминавшимся ранее количественным индикаторам («пороговым значениям безопасности»). Что в этом смысле в Стратегии-2015 корреспондирует идеям новой индустриализации как уже признанной основы качественного обновления всего облика российской экономики, ее устойчивого, инновационно-ориентированного развития?
С точки зрения изложения «качественных требований» к развитию промышленности как одного из ключевых условий материализации требований экономической безопасности, содержание Стратегии-2015 достаточной системностью не характеризуется. Если акцентировать внимание именно на экономическом блоке Стратегии-2015, то проблема промышленности упоминается в контексте обеспечения продовольственной безопасности страны (п. 54). В общем виде соотношение экономической безопасности и промышленного развития изложено в п. 58, где отмечено: «Обеспечение экономической безопасности осуществляется путем развития промышленно-техноло-гической базы и национальной инновационной системы, модернизации и развития приоритетных секторов национальной экономики, повышения инвестиционной привлекательности Российской Федерации, улучшения делового климата и создания благоприятной деловой среды».
В п. 59 отмечается, что реализация требований экономической безопасности страны требует преодоления не только отраслевых и территориальных дисбалансов в ее развитии, а также создания «новых отраслей экономики, центров промышленности, науки и образования». Пункт 62 ориентирует государственную социально-экономиче-
скую политику на «снижение критической зависимости от зарубежных технологий и промышленной продукции». Здесь же говорится о необходимости возвращения лидерства в традиционных промышленных отраслях (тяжелое машиностроение, авиа-и приборостроение), восстановления электронной и легкой промышленности, судо- и станкостроения, а также системы статистической оценки уровня технологического состояния отраслей экономики».
Еще менее удовлетворительно смотрится данная ситуация в разрезе количественных индикаторов («пороговых значений безопасности»), которые формально обозначены в заключительном VI разделе Стратегии-2015. Вызывают недоумение два момента. Во-первых, приводимый здесь список «показателей состояния национальной безопасности» очень краток и совершенно несообразен масштабности и разнообразию тех требований безопасности (в частности экономической), которые представлены в этом документе. К индикаторам социально-экономического характера могут быть отнесены такие показатели, как:
— ожидаемая продолжительность жизни;
— валовой внутренний продукт на душу населения;
— децильный коэффициент (соотношение доходов 10 % наиболее обеспеченного населения и 10 % наименее обеспеченного населения);
— уровень инфляции;
— уровень безработицы;
— доля расходов в ВВП на развитие науки, технологий и образования; — доля расходов в ВВП на культуру.
Объяснить отсутствие в этом перечне показателей, связанных с количественными и качественными характеристиками развития промышленности — сердцевины современной экономики и одной из первооснов национальной безопасности во всех ее слагаемых, крайне сложно.
Во-вторых, те показатели, которые представлены в действующем варианте Стратегии, не имеют количественной размерности, что затрудняет интерпретацию требований экономической безопасности в
практике стратегического планирования и управления, в частности, в сфере промышленности. Например, ранее приводилось требование относительно снижения критической зависимости российской экономики от зарубежных технологий и промышленной продукции. Этим, безусловно, задается
важный вектор общегосударственной промышленной политики. Но как его практически интерпретировать, если мы не знаем, каковы конкретные количественные параметры названной зависимости, которые и делают ее «критической»?
Промышленная политика и приоритеты безопасности: проблемы согласования
В настоящее время четко обозначилась позиция относительно того, что ключевым звеном стратегии инновационной модернизации российской экономики является восстановление — на качественно новой основе — промышленного потенциала страны, осуществление курса «новой индустриализации». Страна в чем-то возвращается к актуалитетам почти столетней давности, когда только курс на индустриализацию страны обеспечивал ее безопасность и государственную целостность. В этом историческом опыте есть немало интересного и ценного для экономической политики сегодняшнего дня, особенно с позиции це-леориентации промышленной политики и системного подхода к обеспечению поставленных задач хозяйственного развития страны [4. С. 21-36].
Актуальной задачей является обеспечение отсутствующей пока взаимной увязки стратегии национальной безопасности, национальной промышленной политики и единой системы документов стратегического планирования в стране. Под «национальной промышленной политикой» понимают комплекс мер, направленных на развитие промышленного сектора и повышение его конкурентоспособности, реализуемый посредством системного взаимодействия власти, бизнеса и общества и нацеленный на обеспечение устойчивого экономического роста и увеличение национального благосостояния [5; 7; 11]. Как форма взаимодействия государственной власти и частного бизнеса возможно применение государственно-частного партнерства в тех отраслях, где государство, являясь
собственником, одновременно стремится привлечь бизнес для реализации общественно значимых инвестиционных проектов. Электроэнергетика является одной из перспективных отраслей для применения государственно-частного партнерства, так как, с одной стороны, в данной отрасли есть компании с государственным участием, а с другой - в электроэнергетике существует высокая потребность в модернизации из-за износа основных фондов [10].
Однако, как отмечают многие авторы, существующая в России практика формирования и реализации промышленной политики фрагментарна, слабо связана с национальными приоритетами и задачами обеспечения устойчивого экономического роста и увеличения благосостояния. Это блокирует возможности эффективного использования имеющихся экономических и институциональных ресурсов в целях поступательного развития отечественной промышленности, повышения конкурентоспособности и достижения приоритетов стратегически необходимого импортозаме-щения.
Решить эти проблемы возможно только за счет тесной увязки всех направлений и документов стратегического планирования и согласования обеспечивающей их нормативно-правовой базы. В этой связи обращает на себя внимание отсутствие должной координации 172 ФЗ с другими федеральными законами в области социально-экономического регулирования, прежде всего, с законом о промышленной политике. Так, в этом законе говорится, что Правительство РФ утверждает документы стратегического
планирования в сфере промышленности в соответствии с 172 ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации». Однако в 172 ФЗ конкретных указаний на такие документы нет; более того, там отсутствует понятие «промышленность». Далее обращает на себя внимание то, что в 488 ФЗ ничего не говорится о согласовании государственных и ведомственных программ, «технологических платформ» и «дорожных карт», так или иначе связанных с развитием промышленного производства в стране. Не отражена возможная продуктивная опора промышленной политики на разработки российских наукоградов. В законе отсутствует информация о малом и среднем промышленном предпринимательстве, хотя в любой экономически развитой стране оно формирует важный сегмент современного индустриального развития и особенно обеспечения его инновационного характера.
Не вполне очевидно и то, что вообще подлежит стратегированию по данному направлению экономической политики государства. Здесь постоянно сталкиваются две точки зрения. Одна делает акцент на стра-тегировании, в том числе и в сценарном варианте, количественных и качественных индикаторов развития отраслей промыш-
/По о
ленности. С другой точки зрения, такой вариант стратегирования в основном повторяет опыт директивного планирования советского типа и, следовательно, проецирует на себя все его издержки и неизбежные неудачи. Мы полагаем, что наиболее продуктивным является сбалансированный подход.
По сравнению с ранее предпринимавшимися попытками стратегического видения экономического развития страны, в частности, в ее промышленном секторе, необходим известный перенос акцента с попытки предугадать в подобного рода документах количественные индикаторы экономического, в частности, промышленного развития страны на долговременную перспективу на идею институционального стратегирования. Речь идет о доминирующем значении долговременного планирования деятельности тех институтов и
инструментов промышленной политики государства, которые и будут способствовать преодолению стагнации, осуществлению структурных изменений в отечественной экономике и ее выходу на путь устойчивого развития. Имеются в виду государственные программы промышленного развития и им-портозамещения; система государственных закупок, использование различных институтов промышленно-инновационного развития (особые экономические зоны, зоны территориального развития, территории опережающего развития, промышленные парки, кластеры и пр.). Эти институты и инструменты промышленной политики действуют разрозненно, вне изначально планирования и итоговой оценки их кумулятивного воздействия на тенденции развития отдельных отраслей экономики страны и ее регионов.
Более того, чем больше создается институтов промышленного развития различной типологии, тем в большей мере складывается впечатление, что в этом процессе явно ощущается дефицит системного подхода и разумного целеполагания. Это связано, во-первых, с отсутствием единого представления о том, где и какие типы институтов развития наиболее целесообразны как инструмент восстановления и модернизации промышленного потенциала страны. Даже из официальных документов по инициированию новых «зон», «парков» и пр., не всегда можно составить представление о том, каков юридический статус и экономическая база этих институтов, на достижение каких целей промышленной политики они рассчитаны. Во-вторых, нерешенной проблемой остается формирование адекватной нормативно-правовой базы деятельности институтов развития. Федеральные институты развития действуют на основе особых федеральных законов; их региональные аналоги — либо на основе законов субъектов Федерации, либо на основе иных нормативно-правовых актов регионального уровня. Сложившаяся ситуация создает неопределенность в юрисдикции институтов промышленного развития, в источниках их финансирования, в системе имуществен-
ных отношений, в праве их резидентов рассчитывать на налоговые и иные льготы, предоставляемые на федеральном и/или на региональном уровнях. Практика институционального стратегирования также дает возможность уточнить состав действующих и вновь потребных государственных программ промышленного развития, согласовать их реализацию с деятельностью государственных корпораций и иных институтов промышленно-инновационного развития, с мерами налогово-бюджетного и таможенного регулирования промышленных производств и пр. [2; 7].
Однако институциональный «срез» сам по себе не может исчерпать собой всю идею экономического стратегирования: вне системы индикаторов, отражающих целевые установки стратегического плана, такой план неизбежно окажется чисто декларативным. В этом смысле Стратегия национальной безопасности способна преодолеть одно из наиболее уязвимых мест 172-го ФЗ, а именно — в части неопределенности принципа целеполагания стратегического планирования. Этот закон — едва ли первый законодательный документ, в котором не только дано определение понятия «целе-полагание», но и обозначена его ключевая роль в процессе разработки и реализации всей системы документов стратегического планирования. Четкое, экономически выверенное целеполагание всегда являлось слабым местом наших долгосрочных планов. Между тем, как заметил Р.С. Гринберг, «если нет цели, куда вы плывете, то и попутного ветра не будет никогда» [14].
Примером может служить Государственная программа «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности». В целом, программу можно рассматривать как достаточно частный документ промышленной политики: по приведенным в ней данным, доля отраслей промышленности, отнесенных к предмету действия программы, составляет лишь 5,5 % ВВП страны. Включенное в программу Приложение № 3 «Сведения о показателях (индикаторах) государственной программы Российской Федерации «Развитие
промышленности и повышение ее конкурентоспособности») содержит лишь разрозненные показатели. В итоге они способны составить лишь фрагментарное представление об основных, особенно о качественных, структурных изменениях, которые должны были бы произойти в промышленности России в результате реализации программных мероприятий. Да и те ориентиры, которые фактически даются в программе, уже практически не осуществимы. Так, согласно программе, прирост объема промышленного производства в 2015 г. по сравнению с 2011 г. должен составить 12 %, а фактически — только 2 %. Далее доля организаций промышленного производства, осуществляющих технологические, организационные и (или) маркетинговые инновации в общем количестве обследованных организаций за указанный период, должна была возрасти с 24 до 47 %. Фактически же (по сфере обрабатывающих производств) составила 13,6 %, причем без всякой позитивной динамики за последние 4...5 лет. При этом удельный вес затрат на технологические инновации в общем объеме отгруженных товаров, выполненных работ, услуг оказался даже выше, чем это предполагалось по программе (2,9 % против 2,0 %).
Все это делает экономически тщательно взвешенное и, скорее всего, сценарно выраженное целеполагание одним из ключевых моментов для всех уровней стратегического планирования, условием его эффективности как системы управления экономическими, социальными и иными процессами в стране. Для такого социально-экономического стратегирования, в том числе и в сфере промышленного развития, необходима сценарность планов, но не в виде «вилки макроэкономических показателей», как это делается (пессимистический, базовый и оптимистический варианты) в надежде, что реальность в итоге хоть как-то попадает в эти «вилки». Мы полагаем необходимой сценарность стратегии в виде системных планов действия Правительства РФ и его экономического блока на случай наступления тех или иных негативных обстоятельств, возникновения тех или иных
рисков, угроз и даже «шоков» с соответствующими компенсирующими механизмами и пр. За каждым вариантом сценария должны стоять конкретные меры экономической, в т.ч. промышленной политики государства, соответствующие ресурсы и др. Очевидно, что на протяжении реализации стратегического плана эти сценарные варианты и соответствующие им целевые индикаторы могут и должны корректироваться с учетом объективно возрастающих возможностей государства и его экономики демпфировать все факторы негативного воздействия, сохраняя устойчивость трендов хозяйственного и социального развития страны.
Закон о стратегическом планировании (ст. 3) определяет целеполагание как «определение направлений, целей и приоритетов социально-экономического развития и обеспечения национальной безопасности Российской Федерации». Однако 172 ФЗ подробно описывает, где должны фиксироваться целевые показатели стратегического планирования, а не какими они должны быть и как должны определяться. Любой закон не является методическим документом, однако в данном случае в законе очевиден явный дисбаланс между инвентаризацией документов стратегического планирования на каждом уровне государственного управления и определением того, какими целями они должны оперировать, а также тем, как эти цели должны определяться. Более того, изменение социально-экономической ситуации, неизбежное на долговременном горизонте всякого страте-гирования, предполагает, что и акценты це-леполагания плана могут модифицироваться, как могут соответственно требованиям времени модифицироваться и отдельные критерии национальной экономической безопасности.
Обращение к требованиям экономической безопасности позволяет наполнить идею целеполагания в стратегическом планировании, в том числе в части госу-
дарственной промышленной политики, конкретным содержанием. Это содержание может быть в известной мере спроецировано из тех самых пороговых значений экономической безопасности, о которых говорилось ранее. Те параметры, которые фактически даются в Стратегии-2015, здесь помочь не могут, хотя сам по себе документ признает этот список «открытым», т.е. возможным к дополнению иными показателями. В разработках различных авторов и экспертных институтов неоднократно предпринимались попытки определить ключевые параметры экономической безопасности.
Не все из предлагавшихся «пороговых значений» имели четкие макроэкономические мотивации; многие параметры представлялись достаточно интересными, но их количественная оценка выходила за рамки возможностей отечественной практики статистических наблюдений. Особенно заметно это стало после перехода этой практики от классификатора отраслей (ОКОНХ) к классификатору видов экономической деятельности (ОКВЭД), где такого единого макроэкономического агрегата и единого объекта статистических наблюдений, как «промышленность», по большинству необходимых для экономического анализа и прогнозирования параметров не существует вообще. Несомненно, это создает определенные трудности в процессе мониторинга и оценки хода выполнения соответствующего круга государственных программ.
Наиболее достоверными научным сообществом признаны критерии социально-экономической безопасности России, рассчитанные академиком С.Ю. Глазьевым. Блок этих показателей, которые мы дополнили иными показателями, в частности, представленных в разработках Института экономики РАН [15], рассчитанных авторами и в целом — так или иначе соотносимых с развитием сферы промышленного производства, представлен в табл. 1.
Таблица 1
Ключевые параметры экономической безопасности, относимые к сфере промышленности, %
Показатели Пороговые значения Фактические значения*
Среднегодовой темп прироста в ВВП 5** 6-7 - независимые эксперты 1,8 (за 2007-2015)
Доля обрабатывающей промышленности в валовой добавленной стоимости промышленности - разделы С, D, Е 70 53,0 (2015)
Доля машиностроения (производство машин и оборудования; электрооборудования, электронного и оптического оборудования, транспортных средств и оборудования) в продукции обрабатывающих производств - раздел D Не менее 25 18,6 (2015)
Доля продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей в ВВП Не менее 40 21,5 (2015)
Доля инновационно-активных предприятий в сфере обрабатывающих производств к их общему числу 40,0 13-14
Отгруженная инновационная продукция ко всей промышленной продукции 15-20 8,9
Износ основных фондов 40,0 48,2
Инвестиции в основной капитал к ВВП 25,0 до 25 % к 2015 г. и 27 % к 2018 г.** 19,7
Коэффициент обновления основных фондов Не менее 8 6,7
Удельный вес импортного оборудования во внутреннем инвестиционном спросе Не более 30,0 Примерно 2/3
Примечание: * данные за 2014 г. (если не указано иное); ** Программа Правительства РФ до 2018 г. (первоначальный вариант, принятый в 2012 г.)
По нашему мнению, стратегическое видение новой или «неоиндустриализации» в российской экономике на период до 2030 г. следует разделить на два этапа. Первый (до 2018—2019 гг.) — этап посткризисной стабилизации, основная задача которого — восстановить лучшие докризисные показатели и сформировать институциональную базу для последующего этапа промышленного развития страны. Второй этап (до 2030 г.) — полного или максимально возможного прибли-
жения к тем показателям хозяйственного, прежде всего, промышленного развития, которые отвечают критериям экономической безопасности страны и, следовательно, создают условия для устойчивого роста национальной экономики, повышения ее конкурентоспособности и последовательного решения задач социального характера. Основные параметры этих этапов отражены в табл. 2.
Таблица 2
Ключевые параметры экономической безопасности, относимые к сфере промышленности, %
Показатели Стабилизационный этап Этап перехода к тренду устойчивого развития
Среднегодовой темп прироста в ВВП 2-3 5-6
Доля обрабатывающей промышленности в валовой добавленной стоимости промышленности - разделы С, D, Е 55-60 65-70
Доля машиностроения (производство машин и оборудования; электрооборудования, электронного и оптического оборудования, транспортных средств и оборудования) в продукции обрабатывающих производств - раздел D 18-20 23-25
Окончание табл. 2
Показатели Стабилизационный этап Этап перехода к тренду устойчивого развития
Доля продукции высокотехнологичных и наукоемких отраслей в ВВП 23-25 35-37
Доля инновационно - активных предприятий в сфере обрабатывающих производств к их общему числу 15-20 30-35
Отгруженная инновационная продукция ко всей промышленной продукции 10-12 15-20
Износ основных фондов 45-46 40-42
Инвестиции в основной капитал к ВВП 20-22 25-27
Коэффициент обновления основных фондов 7 8-9
Удельный вес импортного оборудования во внутреннем инвестиционном спросе 55-60 35-40
Приведенные количественные параметры промышленно-инновационного развития, как ориентиры долгосрочной стратегии индустриального развития российской экономики, равно как и их разбивка по двум возможным этапам реализации подобной стратегии, носят лишь предварительный характер. Эти ориентиры нуждаются в дальнейшем уточнении и, кроме того, по мере изменения внутренних и внешних условий социально-экономического развития страны могут и неизбежно будут подвергаться последующим корректировкам. Подобная актуализация ключевых ориентиров экономического развития потребует постоянной работы со стороны научно-экспертного сообщества. Это верно, как и то, что вне
Список литературы_
системы четких ориентиров, количественно заданных, доступных для постоянного мониторинга и оценки хода выполнения целевых индикаторов и базовых блоков, любая стратегия неизбежно превращаются в набор благих пожеланий. Такой вариант «стратегирования», в т.ч. и в сфере промышленности, не только дискредитировал бы саму идею стратегического планирования, но и, по сути, лишил бы нас возможности использовать такое планирование как один из немногих оставшихся шансов переломить негативный тренд эволюционных изменений в российской экономике и вывести ее на путь устойчивого, инновационно-ориентированного развития.
1. Бабкин А.В. О соотношении понятий «экономическая безопасность» и «экономический потенциал» // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Экономические науки. 2013. № 4 (176). С. 129—138.
2. Бухвальд Е.М. Закон о промышленной политике принят: а будет ли промышленность в России? / / Теория и практика общественного развития. 2015. № 5. С. 23—31.
3. Бухвальд Е.М. Трудные пути становления промышленной политики в России // Экономика: вчера, сегодня, завтра. 2015. № 1—2. С. 10—33.
4. Бухвальд Е.М., Погребинская В.А. Стратегическое планирование в России: исторический опыт и реалии экономики // Федерализм. 2014. № 4. С. 21—36.
5. Гулин К.А., Ермолов А.П. Национальная промышленная политика России в рамках неоиндустриального вектора развития: концептуальные подходы / / Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2015. № 6. С. 58—77.
6. Гусаков Н.П., Андронова И.В. Концептуальные подходы к разработке новой стратегии экономической безопасности // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2014. № 46. С. 2—14.
7. Демиденко Д.С., Бабкин А.В., Кудрявцева Т.Ю. Оптимизация бюджетных расходов на контроль качества общественных благ // Научно-технические ведомости СПбГПУ. Сер. Экономические науки. 2010. № 6.
8. Ильин В.А. Стратегия национальной безопасности-2015 — шаг к новому этапу развития России / / Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2016. № 1 (43). С. 9.
9. Кузнецова Е.И. К вопросу о государственном стратегическом планировании в обеспечении экономической безопасности // Национальная безопасность. 2014. № 3. C. 366—371.
10. Малышев Е.А., Кашурников А.Н. Механизмы планирования развития электроэнергетической системы региона // Экономика региона. 2015. № 4 (44). С. 214—225.
11. Малышев Е.А., Малышева Т.Е. Особенности управления безопасным развитием регионального энергетического комплекса // Вестник ЗабГУ. 2014. № 4 (107). С. 142—150.
12. Миронова О.А. Экономическая безопасность: проблемы и пути ее обеспечения // Экономика. Налоги. Право. 2015. № 1. C. 79-83.
13. Проблемы и стратегические направления реиндустриализации экономики России / под ред. В.И. Гришина и С.Д. Валентея. М.: РЭУ им Г.В. Плеханова, 2014. С. 11-15.
14. Руслан Гринберг: «Страшно, что Россией руководят либералы, ненавидящие ее». [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://me-forum.ru/media/news/5277/ (дата обращения: 25.02.2016).
15. Сенчагов В.К. Национальные интересы России, международные санкции и угрозы экономической безопасности // Экономическая безопасность России: проблемы и перспективы: материалы II Междунар. науч.-практ. конф. Нижний Новгород, 2014. С. 18-21.
16. Стратегия — понятия и определения. Классификация стратегий. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.stplan.ru/articles/theory/strategy.htm (дата обращения: 25.02.2016).
17. Экономический словарь. Режим доступа: http://dic.academic.ru/dic.nsf/econ_dict/19736 (дата обращения: 25.02.2016).
List of literature_
1. Babkin A.V. Nauchno-tehnicheskie vedomosti SPbGPU. Ekonomicheskie nauki (Scientific and technical statements of the STU. Ser. Economics), 2013, no. 4, (176), pp. 129-138.
2. Bukhvald E.M. Teorija i praktika obshhestvennogo razvitija (Theory and practice of social development), 2015, no. 5, pp. 23-31.
3. Bukhvald E.M. Jekonomika: vchera, segodnja, zavtra (Economy: yesterday, today and tomorrow), 2015, no. 1-2, pp. 10-33.
4. Bukhvald E.M., Pogrebinsky V.A. Federalizm (Federalism), 2014, no. 4, pp. 21-36.
5. Gulin K.A., Yermolov A.P. Ekonomicheskieisotsialnyeperemeny: fakty, tendentsii, prognoz (Economic and social changes: facts, trends, prognosis), 2015, no. 6, pp. 58-77.
6. Gusakov N.P., Andronova I.V. Natsionalnye interesy: prioritety i bezopasnost (National interests: priorities and security), 2014, no. 46, pp. 2-14.
7. Demidenko D.S., Babkin A.V., Kudryavtseva T.Yu. Nauchno-tehnicheskie vedomosti SPbGPU. Ser. Ekonomicheskie nauki (Scientific and technical statements of the STU. Ser. Economics), 2010, no. 6.
8. Ilyin V.A. Ekonomicheskie i sotsialnye peremeny: fakty, tendentsii, prognoz (Economic and social changes: facts, trends, forecast), 2016, no. 1 (43), p. 9.
9. Kuznetsova E.I. Homeland Security (Natsionalnaya bezopasnost), 2014, no. 3, pp. 366-371.
10. Malyshev E.A., Kashurnikov A.N. Ekonomika regiona (The economy of the region), 2015, no. 4 (44), pp. 214-225.
11. Malyshev E.A., Malysheva T.E. Vestn. Zab. Gos. Univ. (Transbaikal State University Journal), 2014, no. 4 (107), pp. 142-150.
12. Mironova O.A. Ekonomika. Nalogi. Pravo (Economy. Taxes. Right), 2015, no. 1, pp. 79-83.
13. Problemy i strategicheskie napravleniya reindustrializatsii ekonomiki Rossii [Challenges and strategic directions of re-industrialization of the economy in Russia]; Ed. V.I. Grishina and S.D. Valentey. Moscow: RG named after G.V. Plekhanov, 2014, pp. 11-15.
14. Ruslan Grinberg: «Strashno, chto Rossiey rukovodyat liberaly, nenavidyashhie ee» (Ruslan Grinberg: «It is terrible that Russia is headed by liberals who hate it») Available at: http://me-forum.ru/media/news/5277/ (accessed 25.02.2016).
15. Senchagov V.K. Ekonomicheskaya bezopasnost Rossii: problemy i perspektivy (Economic security of Russia: problems and prospects): II International Materials. scientific-practical. conf. Nizhny Novgorod, 2014, pp. 18-21.
16. Strategiya — ponyatiya i opredeleniya. Klassifikatsiya strategiy (Strategy - concepts and definitions. Classification strategies) Available at: http://www.stplan.ru/articles/theory/strategy.htm (accessed 25.02.2016).
17. Ekonomicheskiy slovar (Economic Dictionary) Available at: http://dic.academic.ru/dic.nsf/econ_ dict/19736 (accessed 25.02.2016).
Коротко об авторах_
Бухвальд Евгений Моисеевич, д-р экон. наук, профессор, заведующий центром федеративных отношений и регионального развития, Институт экономики РAН, г. Москва, Россия. Область научных интересов: экономическая безопасность
Бабкин Александр Васильевич, д-р экон. наук, профессор, профессор кафедры «Экономика и менеджмент в машиностроении», Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого, директор научно-образовательного центра инноваций и экономики промышленности, г. Санкт-Петербург, Россия. Область научных интересов: экономическая безопасность [email protected]
Briefly about the authors_
Evgeniy Bukhvald, doctor of economic sciences, professor, head of the Centre of Federative Relations and Regional Development, Institute of Economics, Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia. Sphere of scientific interests: economic security
Alexander Babkin, doctor of economic sciences, professor, professor of Economy and Management in Mechanical Engineering department, Peter the Great St. Petersburg Polytechnic University, director of the Scientific and Educational Center of Innovations and Industrial Economy, St.-Petersburg, Russia. Sphere of scientific interests: economic security
Образец цитирования _
Бухвальд Е.М., Бабкин A.B. Промышленная политика и приоритеты экономической безопасности в России // Вестн. Забайкал. гос. ун-та. 2016. Т. 22. № 4. С. 94—106.
