CC BY
76
УДК 80 (571.54)
) А.Н. Дамбаева
Происхождение эпического героя в эвенкийском нимнгакане
Рассматриваются вопросы происхождения одинокого героя эпического сказания эвенков «нимнгакана», который является первопредком эвенкийского народа. Рассматриваются сюжет, мотивы странствий эпического героя.
Ключевые слова: нимнгакан, происхождение, одинокий герой, странствие, мотив, сватовство.
A.N. Dambaeva
Origin of epic protagonist in the Evenk nimngakan
The problems of the origin of a lone protagonist in the Evenk epos “nimngakan” are considered. This proptagonist is an ancestor of the Evenk people. The subject, motives of the epic protagonist’s wandering are studied.
Keywords: nimngakan, origin, lone protagonist, wandering, motive, seeking for a wife.
Героические сказания (нимигаканы) встречаются среди эвенков, проживающих к востоку от Алдан-Учур-Зея-Селемджа и до Охотского моря, включая и сахалинскую группу, а также в Читинской и Амурской областях. Слово «нимнгакан» у эвенков является общим термином и для героических сказаний, и для мифов, и для сказок. В данной статье рассмотрим героические нимнгаканы с одиноким героем, называемые «нимнгаканами времени становления человеческого рода», т.к. по своему содержанию они являются самыми древними, но в них человек уже является предком людей и в истории человеческой жизни является точкой отсчета во времени [1,с. 74].
В 1982 г. Д.Г. Дамдинов и ответственные редакторы Л.Д. Шагдаров, А.Н. Дугар-Нимаев подготовили и выпустили книгу «Улигеры ононских хамниган». В нее включены шесть улигеров, записанных Ц.Ж. Жамцарано в 1911 г. в местах проживания хамниган. Опубликованные улигеры имеют много общего с эвенкийскими героическими сказаниями, где есть одинокий герой. Ононские хамнигане - это группа (примерно 5 тыс. чел.) монголоязычного населения, ныне проживающая по р. Онон и отличающаяся по происхождению и языку от других бурят. Слово «хамниган» в бурятском языке означает теперь «эвенк, тунгус».
Тип одинокого героя характеризуется определенными формулами, отражающими характеристику времени в историческом преобразовании человека-эвенка в этнос. Герой нимнгакана является, согласно этим формулам: а) бэе тэкэ-нин - доел, человек-корень, т.е. предок людей, предок эвенков; б) бэе муданин - доел, человек-кончик, т.е. начало человека; в) как человек, в отличие от животных, птиц и других обитателей земли, он имеет две противоположно расположенные руки, две шагающие ноги, поперечные глаза, черноволосую (либо коричневую)
голову; г) окружающий человека животный мир ограничивается формулами-определениями: имеющий четыре ноги земной зверь, имеющая крылья, способная летать птица.
Сказания «имеют традиционное вступление (нимнакан тэкэнин - «основание сказания»), которое, по словам эвенков, должно указывать, что содержание относится к глубокой древности» [2, с. 12]. Нимнакан тэкэнин дословно означает нимнгакана корень, т.е. начало или зачин нимнгакана.
Структура эвенкийских сказаний всегда постоянна. Зачин-вступление, т.е. корень нимнгакана, включает в себя сообщение о времени, когда происходят события, описание страны, где происходят события, сведения о главном герое или героях (о двух братьях, либо о брате с сестрой) [3, с. 41-82].
Зачин нимнгакана представляет собой про-странственно-временной фон, на котором разворачиваются события. Например, к одному из зачинов имеется следующий комментарий сказителя: «В древности, когда земля, как мокрый кумалан, брошенной была, как коврик под седло оленя, брошенной была, имеющий жилище утэн урангкай появился. Жилищем у него утэн был. У этого человека, называемой матерью, матери не было, называемого отцом отца не было. Сиротой рос» [2, с. 62].
«Корень нимнгакана» описывает начало мироздания, а именно появление и расцвет земли и появление на ней человека. Содержание зачинов однотипно. Появившаяся земля обычно сравнивается по величине либо со шкуркой, размером с голову годовалого олененка, либо с ковриком-кумаланом, на котором обычно сидит человек, либо с ковриком, который кладут под седло оленя. Зарождающееся небо также по размеру небольшое и подобно опрокинутому берестяному сосуду. Горы и хребты также невелики. Они только зарождаются. Море-океан величиной с
блюдце. Небо только начинает сверкать тройной радугой.
В эпосе можно обнаружить строки о ритуальном шаманском столбике - сэргэ, рожающем вселенную, которая, по преданиям эвенков-ороченов, состояла из трех миров: «верхнего (угу буга), среднего (дулин буга), нижнего (хэр-гу буга)» [4, с. 7].
Наличие зачинов, рисующих картины появления трех миров в эвенкийском фольклоре, говорит о сходстве с якутским и бурятским фольклором. Времени создания мира соответствует одинокий герой, появившийся на только что возникшей Средней земле. Вслед за появлением на земле растительности и животного мира появляется одинокий эвенкийский богатырь, иногда одним из первых появляется медведь. Г. Кэптукэ подчеркивает, что происходит выделение человека из природного окружения. Например, это отражено в нимнгакане «Ихэгдэкэн-богатырь» (Ихэгдэкэн-сонинг), хотя сам текст весьма архаичен, если судить по образу главного героя - Ихэгдэкэна, который является хозяином всех зверей на Средней земле и имеет определяющий эпитет к своему имени - Дулин буга тутакеан дяеучари Ихэгэдэкэн-сонинг - доел. Рукоятку земли (стержень земли) в руках держащий богатырь.
Само же имя Ихэгдэкэн образовано от икэг -лесная чаща. Ему подчиняются все звери, каждого он может спросить, куда тот направляется, чем питается, а те держат при встрече с ним ответ. Здесь налицо черты лесного духа у одинокого богатыря, к тому же называется словом сонинг, а не словом мата. Мата - название богатырей Средней земли Дулин буга, сонинги же - богатыри, имеющие одного из родителей либо духа, либо жителя верхнего мира. Ихэгдэкэну свойственны черты хозяина-духа, но сам о себе он уже говорит как о человеке. Так, встретив зверя, он требует отчета: чем занимается, чем питается этот зверь и дает напутствие, что есть, а что не есть. Особый акцент для всех зверей делает на том, чтобы не ели человека. Так, обходя землю, встречает медведя и говорит ему: «Я - человек есть, ты -зверь». Он дает совет зверю убивать дичи ровно столько, сколько он съесть может, убивать только для еды, запрещает убивать человека.
Одинокий герой не знает, откуда он произошел. Такой мотив отмечен в алтайском и якутском эпосе [5, с. 299-312], в эвенкийских нимн-гаканах он встречается постоянно. Рассуждения одинокого героя о своем происхождении наводят его на такие параллели: у меня нет родите-
лей, я не знаю, как мог родиться, однако в природе все животные, птицы имеют детей, т.е. у детенышей всегда есть родители. «Одинокий герой, задаваясь вопросом “Откуда я родился, если нет ни матери, ни отца у меня?” по текстам сказаний пробует связать свое происхождение то с землей, то с небом (верхним миром). Мифологические представления древнего человека отражены, например, в сказании о Кодакчоне, где его жилище утэн мыслится подобно земле, а земля как общий дом всех людей: “...дом-утэн его был небывало большим - от одного края его не было видно другого края его”» [2, с. 185].
Утэн-жилище, дюкча-жилище мыслится как земля-родина: дом - это земля, а земля - родина героя. И здесь явная связь места жительства, дома-жилища с восприятием самой земли как родителя человека. Если и нет у одинокого героя родителей-людей, то подразумевается, что дух-родитель у него имеется. Одинокий герой вырастает не в простом жилище, а в жилище, имеющем своего духа-хранителя, который его охраняет и бережет само жилище. Дух жилища утэна мыслится в сказаниях покровителем и своеобразным родителем героя.
В некоторых сказаниях происхождение героя связывается с деревом, и имя одного из них - Из дуплистого дерева рожденный - Кодакчэн-богатырь [6, с. 27], а жилище утэн Дёлоныкана построено из 8 половинок лиственниц. Жилище героя в таких сказаниях имеет духа уже потому, что оно из дерева-лиственницы.
Когда одинокий герой отправляется в путешествие, он обязательно прощается с утэном, обращаясь к нему, как к чему-то живому, как к человеку. Прощания оформляются в виде монологов-запевов. Если герой забывает попрощаться со своим жилищем, он никак не может отдалиться от него - жилище-утэн не отпускает его. Делоныкан из сказания «Дулин буга Дёлоны-кан» - «Средней земли Делоныкан», не попрощавшись с жилищем, отправляется в путь. Идет долго, но его утэн все виднеется, и герой никак не может удалиться от своего жилища. И лишь когда он, сев на пенек и глядя на свой утэн, «имеющий душу - кут», обращается к нему с прощальной речью, жилище отпускает его.
У негидальцев в героических сказаниях очаг мыслится как мать, а жилище-утэн - как отец. Прощание с жилищем, заменявшим Омусликону отца, и с очагом, заменявшим мать, сходно с эвенкийским [7, с. 54]. В таких нимнгаканах прощание с жильем-утэном и очагом, а также и приветствие их при возвращении - это один из сюжетообразующих моментов, т.е. обязательная
структурная часть текстов нимнгаканов героического содержания.
Мотив одиночества, заложенный в нимнгака-нах первотворения, заставляет отправиться в путешествие, с этого и начинается обычно развитие сюжета [1, с. 80]. И цель путешествий эпических героев часто мотивируется как поиски человеческого общения и сближения с другими людьми. Например, герой сказания Моки-гдын-богатырь, родившись и живший одиноким, отправляется странствовать с одной лишь целью, сформулированной в эвенкийском эпосе так: “Много зверей я убил, заготовил мяса, но нет у меня никого, кто бы ел это все. Пойду-ка я поищу сотрапезника-друга себе” [2, с. 214].
Одинокие герои питаются необычным образом. Они питаются половинками ягод, половинками орехов. Одинокий богатырь по имени Набок - ни-разу-не-упавший богатырь Бочок, ест только ягоды и пьет только дождевую воду, подставляя свой раскрытый рот дождю [1, с. 77].
Странность питания одинокого героя можно понимать как «неполноту и неполноценность» одинокого человека. И именно в таких зашифрованных моментах кроется «недостаток» одинокого человека, вынуждая развитие сюжета в нимнгакане: одинокий и, по логике нимнгакана, еще ненастоящий, неполноценный человек, питающийся половинчатой пищей, должен стать полноценным, найти свою вторую половину [1, с. 77]. И он отправляется в странствия. Основными мотивами странствий является желание увидеть край земли, найти противника, чтобы проверить свою силу и ловкость, найти товарища, друга (мужа, жену) [2, с. 14].
В своем желании посмотреть мир герой идет на восток, путешествие его продиктовано разведкой новых земель, когда исчезли птицы и звери. Герой направляется вверх по большой реке, отдыхая на вершине большой горы, смотрит на восток и видит там красивое светлое место. Он желает найти места, богатые зверем. Исторический факт продвижения древних тунгусов на восток находит свою мотивировку в сказаниях - двигаться вслед за зверем, разведывая богатые места на востоке. Историческое движение на восток вылилось в основную и главную тему сказаний, выразившуюся в мотиве «разузнать, разведать новые земли», «повидать мир», «узнать величину земли», «исходить все края земли».
Герой иногда вступает в схватку со встречающимися на пути недоброжелателями, но это происходит вынужденно и отнюдь не является основной целью путешествия. Нимнгаканы подобного типа относятся к эпосу странствий, где
основной целью является желание посмотреть мир и разведать земли. Цель путешествия мотивирует сюжет сказаний, их структуру. Мотив героического сватовства, поиска суженой как главная цель путешествия героя складывается гораздо позднее [1, с. 74].
Таким образом, можно сделать вывод, что в сказаниях об одиноких героях тема странствий ради познания мира, разведки новых земель и поиска себе подобных является одной из центральных тем. В таких нимнгаканах повествуется прежде всего о зарождении человеческого племени от первопредка и лишь на втором месте - тема продолжения рода.
В пути у героя появляется желание померять-ся силами с себе подобными. Однажды в пути богатырь попадает на игрища, которые происходят в верхнем мире - Угу буга. Ж.К. Лебедева отмечает относительно игрищ (у многих тунгусо-маньчжурских, а также и других северных народов), что они носят «характер знакомств и “смотрин” с развлекательными моментами» [8, с. 58]. Далее она пишет: «Причем брачные состязания и их формы аналогичны тому комплексу спортивно-воинских упражнений, которыми овладевает юноша в ходе ритуальной подготовки в воины» [8, с. 59]. Основную канву сюжета богатырского сватовства составляет «мотив брачного испытания, который в северной эпике предстает в виде предбрачных игрищ богатырей... нет ярко выраженного мотива брачного испытания: предбрачные игрища, на наш взгляд, носят характер знакомств и “смотрин” с развлекательными элементами» [8, с. 58].
В отличие от сибирского эпоса монголов, в большинстве эвенкийских нимнгаканов с одиноким героем в центре нахождение невесты и жены выглядит попутным действием, не являющимся основной целью героя - побеждая противника на игрищах, либо победив своего временного противника, герой получает жену в обмен на жизнь побежденного в поединке. Так, Умусликон, принимая участие в игрищах, побеждает богатыря Гарпавулчана, тот просит пощады, обещая дать ему в жены свою сестру, т.е. поединок Умусликэна с Гарпавулчаном начинался без цели получить в жены Кимэнэри Мэнгукчэн.
Герой получает жену также в награду за оказанную помощь. В некоторых случаях оба мотива совмещаются. Так, получив в невесты младшую сестру Гарпавулчана, Умусликэн подкрепляет право на жену, защищая семейство Гарпавулчана от врагов.
То, что тема героического сватовства еще четко не оформилась в эвенкийском эпосе, как в
эпосах других народов, свидетельствует об архаичности подобных нимнгаканов. Три способа добывания жены (нахождение в процессе путешествий без борьбы с противниками, получение жены за оказанную помощь и обмен на жизнь побежденного) очень древние. Два первых, очевидно, относятся еще к тому периоду, когда тунгусские племена были малочисленными. Древний способ женитьбы, отмеченный Г.М. Василевич - путем войны - мало практикуется в сказаниях с одиноким героем. Только третий эпический способ добывания жены героем имеет к нему отношение.
Этнографические и фольклорные данные, как отмечает Г.М. Василевич, позволяют говорить, о
том, что у эвенков существовали разные способы приобретения жен: 1) наиболее древний -путем войны; 2) обмен между отдельными семьями, родами и племенами; 3) обмен равноценными подарками (институт тэри) [2, с. 156-165]. Итак, добывание жены героем в героическом сказании происходит следующим образом: герой находит ее во время странствий без борьбы с противником; он получает жену в обмен на жизнь временного противника; он получает жену в награду за оказанную помощь.
Таким образом, героическое сказание эвенков «нимнгакан» является примером становления и развития устного художественного слова народа.
Литература
1. Кэптукэ Г. Двуногий да поперечноглазый черноволосый человек-эвенк и его земля Дулин Буга // Розовая чайка. -Якутск, 1991.
2. Василевич Г.М. Уранхаи и эвенки // Доклады по этнографии / Геогр. о-во СССР. Отд-ние этнографии. - 1966. -Вып. З.-С. 56-93.
3. Мыреева А.Н. Эвенкийские героические сказания // Эвенкийские героические сказания. - Новосибирск, 1990. - (Сер. «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока»),
4. Мазин А.И. Традиционные верования эвенков-ороченов. - Новосибирск, 1984.
5. Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники. - М.: Изд-во вост. лит., 1963.
6. Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. - JI: Наука, 1974.
7. Цинциус В.И. Негидальский вариант сказаний восточных тунгусов // Фольклор и этнография. - JL: Наука, 1970.
8. Лебедева Ж.К. Эпические памятники народов Крайнего Севера. - Новосибирск, 1982.
Дамбаева Арюна Нарановна, старший преподаватель кафедры перевода и межкультурной коммуникации БГУ, кандидат филологических наук.
Dambaeva Аруипа Naranovna, senior eacher, department of translation and cross-cultural communication, Buryat State University, candidate of philological sciences. Тел.: +7-636350; e-mail: [email protected]
УДК 398.22 (571.54)
© Р.П. Матвеева
Фольклорная проза русских старожилов Байкальской Сибири о разорении православных храмов: художественное осмысление действительности*
* Работа выполнена в рамках проекта, поддержанного РГНФ, №12-04-00107а.
Рассматриваются сюжетно-композиционное содержание, эмпирическая достоверность и типизация, рациональное и мифологическое в художественном осмыслении действительности в современной фольклорной прозе о разорении православных храмов.
Ключевые слова: православный храм, рационалистические мотивы и мифологемы, персонажи.
R.P. Matveeva
The folklore prose of the Russian old residents of Baikal Siberia about the destruction of the Orthodox temples: the artistic comprehension of reality
In the article the topical-composition content, empirical authenticity and typification, rational and mythological in the artistic comprehension of reality in contemporary folklore prose about the destruction of orthodox temples are considered.
Keywords'. Orthodox temple, rationalistic motives and mythologemas, characters.
