CC BY
136Лексин В.Н.
д.э.н., профессор, гл.н.с. ФИЦ «Информатика и управление» РАН
ПРОЕКТ «БОЛЬШАЯ ЕВРАЗИЯ» И ПРОБЛЕМЫ УСТОЙЧИВОСТИ СЛОЖИВШЕГОСЯ МИРОПОРЯДКА
Ключевые слова: Большая Евразия, интеграция, миропорядок, устойчивость.
1. Постановка проблемы
Заявленная мной тема о проекте «Большая Евразия» в контексте усиления неустойчивости сложившегося миропорядка, по всей видимости, будет постоянно звучать на нашей конференции. Это более чем оправдано, поскольку практически все существующие и инициируемые действия и институты проекта, которые, судя по Программе конференции, мы будем обсуждать, вынуждены конкурировать с другими межгосударственными интеграционными проектами, вписываться в неустойчивую внешнеполитическую среду и одновременно воздействовать на ее формат, на ее главных акторов, и на то, что сейчас называют «новыми вызовами». Проект «Большая Евразия» - большая открытая система, предполагающая длительное функционирование в мегасистеме неустойчивого миропорядка, и это определяет и напряженность ситуации, и необходимость ее постоянного мониторинга. Здесь собрались компетентные специалисты, практики и ученые, давно разрабатывающие названную проблематику, и я хотел бы лишь обозначить ее общие контуры и наиболее явные «болевые точки», актуализированные новациями последних лет.
Мое выступление является продолжением и развитием темы, представленной на предыдущей конференции в докладе «Цивилизационно-политический конгломерат Большой Евразии в изменяющемся мире». Тогда были обоснованы и сформулированы три главных, по моему мнению, отличительных особенности функционирования гипотетического пространства «Большой Евразии» в последнее десятилетие, а именно: (1) это пространство как и весь мир вступило в период тотальной турбулентности, характеризующийся общей политической, экономической и социальной неустойчивостью, (2) сама Большая Евразия представляет сложный мультицивилизационный и государственно-политический конгломерат с присущими каждой его составляющей собственных интересов, особенностей и проблем, не всегда способствующих интеграционным усилиям других сторон, и (3) большое евразийское пространство в силу его цивилизационно-политической конгломератности и тотальной нестабильности становится территорией с наиболее выраженными рисками реализации долгосрочных интеграционных проектов и в связи с этим требует обоснованного выбора приоритетов и использования особых механизмов подготовки соответствующих решений с четкими представлениями о возможностях собственной политической устойчивости инициаторов евразийской интеграции. При этом следует учитывать, что первые лица России и ряда других государств до сих пор не скрывают надежд на возможности осуществления полноценного «евразийского партнерства» и на его позитивные последствия. В связи с этим я еще раз напомню слова Президента России на церемонии открытия международного форума «Один пояс, один путь» (Пекин, май 2017 г.): «Россия видит будущее евразийского партнерства не просто как налаживание новых связей между государствами и экономиками. Оно должно изменить политический и экономический ландшафт континента, принести Евразии мир, стабильность, процветание, принципиально новое качество жизни. И в этом отношении большая Евразия - это не абстрактная геополитическая схема, а, без всякого преувеличения, действительно цивилизационный проект, устремленный в будущее». Об этом он еще раз говорил в конце сентября 2020 г., выступая (в формате видеообращения) на 75 сессии Генассамблеи ООН: «Россия предлагает создать глобальный интеграционный экономический проект, включающий все страны Европы и Азии - Большое евразийское партнерство... Идея качественного интеграционного роста, «интеграции интеграций» заложена в российскую инициативу по формированию Большого евразийского партнерства с участием всех без исключения стран Азии и Европы». Наряду с этим всё чаще в выступлениях лидеров многих государств, политиков и экспертов с тревогой поизносится слово «устойчивость» (политической ситуации, экономики, миропорядка) и в связи с тем, что оно является ключевым в моем выступлении, следует предельно кратко пояснить, что оно, по моему мнению, должно означать применительно к словосочетанию «устойчивый миропорядок». Это полезно сделать и потому, что «устойчивость» давно включена в контекст «устойчивого развития» -одного из самых дискуссионных понятий.
2. Устойчивость миропорядка
Известно, что в научный оборот и в словарь политиков и СМИ это словосочетание вошло после публикации в 1987 г. Комиссией ООН по окружающей среде и развитию доклада «Наше общее будущее»1, где устойчивое развитие
1 Our common future. Report of the World Commission on Environment and Development. - Oxford: Oxford University Press, 1987. - 416 p.
определялось как процесс перехода общества к удовлетворению потребностей нынешних поколений без ущерба для потребностей будущих. В одной из новейших обзорных работ по данной проблеме приведен перечень трактовок понятия «устойчивое развитие», представленных в ряде отечественных публикаций1. Обобщая представленные трактовки, авторы указанного обзора делают вывод: «наиболее обоснованной, на наш взгляд, является точка зрения, определяющая устойчивое развитие как непрерывный процесс удовлетворения потребностей общества. Следует отметить, что под непрерывностью процесса подразумевается неизменный или нарастающий темп роста возможностей для удовлетворения потребностей в долгосрочной перспективе, что является возможным в случае достижения баланса интересов и гармоничного взаимодействия между всеми подсистемами социально-экономической системы». Представляется закономерной трансформация в 1990-е и последующие годы понятия «устойчивое развития» в современную его концепцию, которая увязывает и балансирует экономическую, социальную и экологическую составляющие устойчивости и самого процесса развития общества, ориентируя рост экономики в долгосрочной перспективе на достижение социальных и экологических целей, обеспечивающих рост уровня и качества жизни людей. Именно эта концепция устойчивого развития (sustainable development) стала идейной платформой современных международных и национальных стратегических документов и практических действий государств, общественных движений и, частично, бизнеса в рассматриваемой сфере. Применительно же к миропорядку как мегасистеме мирового порядка важнейшим условием его жизнеспособности следует считать не «устойчивое развитие», а устойчивое функционирование в режиме, обеспечивающем сохранение и воспроизводство базовых элементов и связей этой мегасистемы, а также включение в ее структуру только таких новых элементов и связей, которые не оказывают разрушающее воздействие ее целостность. Добавлю, что предлагаемая трактовка устойчивости функционирования сложившегося миропорядка основывается на реально существующих предпосылках активизации потенциала его самоорганизации, саморазвития и адаптации к внутренним и внешним факторам их изменения.
Устойчив ли сложившийся миропорядок? Внешне - да: вооруженные конфликты пока что локальны, межгосударственная конфронтация находится в пределах «холодных» и «санкционных» норм, нарушения международного права (в частности, невмешательства во внутренние дела других государств) не приводят к разрыву дипломатических отношений со странами-агрессорами и т.д. Во многом это обеспечивают исторически сложившиеся и относительно новые межгосударственные институты, и многие считают, что они созданы именно для этого и призваны консолидировано принимать решения по проблемам, глобальные масштабы которых выходят за пределы компетенций каждой страны. Предполагается, что при этом используются нормы международного права, и будет обеспечено равенство прав и обязанностей всех участников без нарушения их суверенитета. К таким организациям чаще всего причисляют основанную на договорных отношениях и принципах добровольности одну из самых многочисленных (около двухсот членов) ООН и ее Совет Безопасности, а также относительно специализированные учреждения - Всемирная организация по здравоохранению, Международная организация труда, Всемирная метеорологическая организация, организация по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО); Международный чрезвычайный детский фонд (ЮНИСЕФ) и др.; до сих пор считается, что ООН - последний хранитель мира и согласия на планете. Человечество приходило к идее таких организаций по мере осознания планетарной взаимозависимости всего и вся. Так, относительно локальным был просуществовавший несколько столетий Ганзейский союз, в XIX в. на европейском пространстве особое место занял формировавшийся в течение более 30 лет и ставший прообразом единого немецкого государства Германский таможенный союз, в начале XX в. - Бельгийско-люксембургский экономический союз, ставший к 1932 г. реальным тройственным союзом Бельгии, Люксембурга и Нидерландов, а к 1940 г. - известным Бенилюксом. В настоящее время наднациональных мегасистем несколько десятков, в Европе это, прежде всего, Европейский союз (ЕС) и Центрально-Европейская зона свободной торговли, в Америке - Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА), Общий рынок Южного конуса (МЕРКОСУР) и Карибское сообщество и общий рынок (КАРИ-КОМ), в Юго-Восточной Азии - Азиатско-Тихоокеанское экономическое сотрудничество (АТЭС), Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН), Ассоциация регионального сотрудничества Южной Азии (СААРК), в Африке и на Ближнем Востоке - Экономическое сообщество государств Западной Африки (ЭКОВАС), Центрально-Африканский экономический и валютный союз (ЮДЕАК) и Совет по сотрудничеству Арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), в Евразии - Содружество Независимых Государств (СНГ), Центрально-Азиатское сотрудничество (ЦАС), Союзное государство Беларуси и России, Евразийский экономический союз (ЕАЭС). С начала XXI в. в научный обиход входит понятие «мегарегионализм», означавшее появление таких гигантских пространственных политико-экономических систем как Транстихоокеанское партнерство (США и десять других тихоокеанских государств), Всеобъемлющее региональное экономическое партнерство (АСЕАН, Австралия, Индия, Китай. Новая Зеландия, Республика Корея, Япония), Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (США и ЕС) и БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, Южно-Африканская Республика). Эти мегасистемы находятся в стадии неустойчивого становления, но сам факт их проектирования весьма значим для формирования новой картины пространственной организации мира.
3. Политические альянсы и устойчивость миропорядка
К сожалению, многие политические мегаальянсы, поддерживая существующий миропорядок и вписываясь в его основания, одновременно становятся и сильнейшими факторами его расшатывания. Все чаще они создаются и
1 Порохин А.В., Порохина Е.В., Соина-Кутищева Ю.Н., Барыльников В.В. Устойчивость как определяющая характеристика состояния социально-экономической системы // Фундаментальные исследования. 2014. - № 12 (ч. 4). - С. 816-821.
функционируют по принципу «против кого будем дружить», и в Евразии примером такого конфликтогенного союза является НАТО. И здесь становится особо значимым такой фактор устойчивости сложившегося миропорядка как паритет ядерных вооружений. Информация о странах, имеющих ядерный потенциал, и о его количественном выражении, в последнее время обычно базируется на данных Стокгольмского международного института исследования проблем мира и Business Insider. Девять стран, официально являющиеся обладателями такого потенциала, образуют так называемый «Ядерный клуб». В список стран, имеющих ядерное оружие, в 2021 году вошла КНДР при том, что точное количество ядерных боеголовок КНДР неизвестно. Крупнейшими обладателями ядерного оружия являются США и Россия, причем оба государства отказались участвовать в начавшихся весной 2017 года переговорах о полном отказе от ядерного оружия. Военная доктрина США гласит, что Америка оставляет за собой достаточное количество оружия, чтобы гарантировать как собственную безопасность, так и безопасность своих союзников. Кроме того, США обещали не наносить удары по неядерным государствам, если те выполняют условия «Договора о нераспространении». В России ядерное оружие может быть использовано только в ответ на аналогичные действия или в случае нанесения ударов другим оружием, вследствие чего существование России окажется под угрозой. Новейшим примером появления угрозы существующему миропорядку стало заключение 16 сентября США, Великобританией и Австралией соглашения об оборонном партнерстве AUKUS (Австралия, Соединенное Королевство, США). Цель сделки - защита и отстаивание общих интересов сторон в Индо-Тихоокеанском регионе и объединение усилий в сфере развития оборонного сектора. Решение о создании AUKUS было воспринято в Китае как угрожающее безопасности в этом регионе. Китай должен приготовиться применить ядерное оружие, чтобы дать отпор новым альянсам, которые формируют США, в том числе AUKUS. С таким заявлением выступил бывший посол Китая в ООН Ша Цзукан, который согласно информации в Daily Mail считает, что настало время «пересмотреть и отрегулировать» давнее обязательство не наносить ядерных ударов первыми, так как военное присутствие США увеличивается. Политика Пекина, которая действует с 1960-х годов, дала моральное превосходство, но не подходит, если в ходе переговоров между Китаем и США не будет достигнута договорённость о том, что ни одна из сторон не применит ядерное оружие первой. Предупреждение Ша Цзукана связано с еще одним недавно созданным альянсом между США, Индией, Японией, а также Австралией. Объединение получило название «Четверка».
Российских комментариев этого прецедента очень много, и я хотел бы привести лишь один из них - мнение авторитетного обозревателя ТАСС Ивана Лебедева, высказанное в статье с симптоматичным названием: «Новый альянс старых союзников: США заключили с Британией и Австралией пакт против Китая»1. И. Лебедев пишет: «Реакция Пекина на трехстороннее партнерство США, Великобритании и Австралии показала, что он обеспокоен перспективой нарушения баланса сил в АТР. «Начало сотрудничества США, Великобритании и Австралии по атомным субмаринам грубо вредит миру и стабильности в регионе, усугубляет гонку вооружений, вредит усилиям в рамках международного режима нераспространения ядерного оружия», - заявил официальный представитель МИД КНР Чжао Лицзянь. Он призвал участников пакта отказаться от «устаревшей ментальности эпохи холодной войны» и «узколобых геополитических концепций». Может показаться, что все это играет на руку России, поскольку конфронтация между другими странами, в том числе соперничающими с ней державами, отвлекает их военные, финансовые и людские ресурсы и создает для них лишние проблемы. Однако такая конфронтация ведет не только к усилению напряженности в столь важном регионе, как АТР, но и к нарушению стратегической стабильности в глобальном масштабе. И здесь возникает вопрос, не придется ли уже самой России предпринимать в связи с этим какие-то шаги».
Идеи и принципы, заложенные в евразийские проекты, выходят за границы интересов потенциальных стран-участников этих проектов. Россия и Китай стремятся не повторить ошибок США, навязавших в рамках НАТО политику конфронтации, гонки вооружений и «охоты на ведьм», и ЕС с его авторитарными директивами. По заявлению председателя КНР, «ведущие мировые державы и постоянные члены Совбеза ООН Китай и Россия будут вместе с международным сообществом проявлять чувство долга, решительно защищать международную систему под эгидой ООН и на основе международного права, активно продвигать политическое урегулирование проблем «горячих точек», защищать многостороннюю торговую систему и вносить положительную энергию в чрезвычайно сложную международную обстановку, вносить новый вклад в построение единой судьбы человечества»2. Прежде всего, речь идет о гарантировании мира и безопасности, защите человечества от угрозы ядерной войны. По этому поводу Россией и Китаем принято очередное совместное заявление «Об укреплении глобальной стратегической стабильности в современную эпоху»3. В практическом плане стороны договорились о тесной координации своих внешнеполитических усилий, наращивании стратегических контактов между оборонными ведомствами и вооруженными силами двух стран, усилении мер по защите безопасности и устойчивости функционирования критической информационной инфраструктуры, военно-техническом сотрудничестве. Во-вторых, речь идет о формировании новой системы международных финансовых отношений. Об этом летом 2019 г., выступая на пленарном заседании Петербургского международного экономического форума, говорил Президент РФ: «основные глобальные институты были созданы еще в рамках Бреттон-Вудской системы 75 лет назад. За это время появились новые экономические центры, повысилась роль региональных валют, изменился баланс сил и интересов. Очевидно, что эти глубокие перемены требуют адаптации международно-
1 https://tass.ru/opinions/12430787
2 http://www.kremlin.ru/events/president/transcripts/60672
3
Совместное заявление Российской Федерации и Китайской Народной Республики об укреплении глобальной стратегической стабильности в современную эпоху// kremlin.ru>supplement/5412
финансовых организаций, переосмысления роли доллара, который, став мировой резервной валютой, превратился сегодня в инструмент давления страны-эмитента на весь остальной мир»1.
4. Проект «Большая Евразия» в условиях нестабильного миропорядка
Как могут повлиять намерения о реализации мегапроекта «Большая Евразия» или даже первые попытки реализации «интеграции интеграций» на состояние и перспективы функционирования существующего миропорядка, на его устойчивость? Напомню, что особенность проекта Большой Евразии, отличающая его от других наднациональных проектов, договоров и соглашений, состоит в том, что он предполагается к реализации в феноменально гетерогенной совокупности цивилизационно-политических систем. Согласно одному из документов ООН в Большую Евразию входят 48 стран Европы, 50 - Азии и даже 7 - Северной Африки, охватывающие восемь из двенадцати локальных цивилизаций и девять цивилизационных объединений2. В пространстве Большой Евразии сосуществует столь много принципиально несопоставимых типов таких систем, что упования на благодетельный «диалог цивилизаций» представляются мало обоснованными, а конфликты цивилизованного характера при всей их внешней приглушенности способны естественно переходить в фазу латентных цивилизационных аннексий. И во всех случаях это является следствием не силы внешних влияний, а собственным отказом от базовых цивилизационных ценностей и сущностных оснований цивилизационного бытия. Так, в ряде государств Западной Европы сознательный отказ от христианских начал и семейных ценностей уже привел к депопуляции коренного населения и к постепенной смене его представителями ислама. Вероятно, это не обязательно станет причиной формирования «еврохалифата», но способно привести к серьезнейшим изменениям внутренней политики ряда государств, к новому содержанию межправительственных соглашений и договоров и т.п. И не исламская цивилизация наступает на постхристианскую Европу, а она отступает от самой себя.
Эпоха тотальной турбулентности не дает оснований для безапелляционных заявлений. Авторитетный исследователь проблем глобализации пишет: «Преодолев эпоху биполярного состояния, человечество вступило в период формирования новых центров мировой динамики, постепенно смещающихся в Азию. Это наблюдаемое изменение геополитической и геоэкономической конфигурации мира стимулирует Россию к повороту на Восток. Но что ждет ее «там, за поворотом»? И не окажется ли она в инициированных ею же больших геополитических проектах на положении «младшего партнера»? Да и стоит ли ей вместе с Китаем торпедировать сложившуюся ранее тенденцию к одно-полярной глобализации мира, в пространстве которой они получили немалые экономические выгоды? Убежденные, что в мире есть одна доминирующая держава, indispensable nation (незаменимая нация) - США, которые стремятся к сохранению своего геополитического статуса, и две крупных «ревизионистских» страны - Китай и Россия, утверждают, что «руководству Китая и России нужно понимать, что как экономический рост КНР, так и хозяйственное возрождение РФ вызваны исключительно повышательным трендом мировой экономики, который был задан однополярной глобализацией, подталкиваемой Америкой: именно американский спрос и американские инвестиции в 1990-е гг. запустили «китайское экономическое чудо»; именно формирование нового центра индустриального производства в Китае подтолкнуло спрос на ресурсы, а с ним и цены, обеспечившие в следующем десятилетии бум в российской экономике»3.
Я не считаю себя первооткрывателем рассматриваемых в докладе вопросов. Все более часто появляется новая информация, выходят научные статьи, а в последнее время и монографии с обстоятельным анализом текущей ситуации и оценками перспектив международной интеграции. В связи с этим рекомендую обратить внимание на только что изданную книгу отечественного дипломата и правоведа, в которой обоснован прогноз сценариев и алгоритмов развития системы международных отношений до 2050 года и возможностей формирования нового мирового порядка как альтернативы дальнейшей хаотизации мировой политики. Автор показывает, что «в складывающихся условиях миру необходима новая система взаимодействия, отличительной чертой которой будет то, что государствам придется приспосабливаться к перманентному состоянию хаоса и искать модели взаимодействия друг с другом для поддержания стабильности в мире. К 2050 году международное право будет отброшено, а роль международных договоров и конвенций станет ничтожной. На смену привычной, но не действенной, системе международного права придут «правила», которые будут выработаны ведущими сверхдержавами и окажутся ситуативными - то есть будут иметь «прецедентный» характер и представлять собой ad hoc договоренности»4.
Об этом же пишет и доктор философских наук Ю.Д. Гранин: «стремления западных стран встраиваться в проект «Большой Евразии» пока не наблюдается. Они предпочитают игру с нулевой суммой и пока игнорируют предложенный В.В. Путиным инвариант этого проекта: формирование Большого евразийского партнерства, которое должно объединить общеконтинентальные усилия с участием стран ЕАЭС, ШОС, АСЕАН и быть открытым для стран ЕС. Да и стремления у азиатских стран формировать совместно с Россией новую континентальную мегаструктуру тоже не наблюдается. Политика - вещь прагматичная, и наших партнеров больше интересует возможность использования России в качестве транзитного коридора, поставщика сырьевых ресурсов, современного оружия, космических услуг (объем которых неуклонно сокращается), ну и, конечно, в качестве «толкача» для включения в состав непостоянных членов Совета Безопасности ООН. Россия в этом вопросе готова пойти навстречу им - как и Бразилии, и ЮАР, кото-
1 https://ria.ru/20190607/1555375432.html
2 World Population Prospects. The 2015 Revision. Vol. 2. Demographic Profiles. - New York: United Nations, 2015. - P. XIII-XXI.
3 Иноземцев В. Л. Экономика и политика глобализации: уроки прошлого для настоящего и будущего // Век глобализации. -М., 2019. - № 2. - С. 9.
4 Каламанов В.А. Матрица миропорядка - 2050: Политологический прогноз будущей системы международных отношений. -М.: URSS, 2021. - 304 с.
рые просили об этом на последнем саммите стран БРИКС. Но ее внешнеполитические возможности ограничены, а экономическое положение оставляет желать лучшего. Единственное, что действительно сближает Россию с ее главными партнерами в Евразии (Индией и Китаем), - это их объективное ценностно-смысловое противостояние Западу в качестве особых «стран-цивилизаций», вынужденных осуществлять политику «догоняющего развития» без утраты своей цивилизационной идентичности»1.
5. Надежды и шансы
В известном анекдоте больной спрашивает: «Доктор, надежда есть?», и слышит в ответ: «Надежда есть. Шансов нет». Каковы реальные шансы и есть ли надежды на реализацию проекта «Большая Евразия», который до сих пор воспринимается многими как утопическая идея консолидации значительной части человечества для построения более справедливого и устойчивого миропорядка? Можно ли в обозримом будущем хотя бы понемногу, но последовательно идти по этому пути и каково место России в этом движении? Ответы на эти вопросы во многом определяются общеполитическими и макроэкономическими трендами современности, реально противостоящими вышеуказанной консолидации.
В докладе уже говорилось, что большинство межгосударственных альянсов фактически противостоят всем продвижениям в сторону «Большой Евразии», и их сила в значительной степени определяется США как воплощением однополярного мира и объединенной Европой как многоаспектным воплощением современной западной цивилизации. Появились и прямые европейские и азиатские альтернативы «Большой Евразии», одной из которых может служить евроазиатский проект ЕС Трасека. Он был инициирован еще в 1993 г. как комплекс железнодорожного, автомобильного и морского сообщения Европа-Кавказ-Азия, минуя Россию, и как конкурент Транссиба и БАМа. Реализация проекта финансируется ЕС, постоянный секретариат находится в Баку, а участниками стали Азербайджан, Армения, Болгария, Грузия, Казахстан, Молдова, Монголия, Румыния, Таджикистан, Туркменистан, Турция, Узбекистан и Украина. Этот евроазиатский транспортный коридор, по которому может пройти значительная часть грузопотока Европа-Азия, включает черноморские (Поти, Батуми) и тихоокеанские китайские порты, железные дороги Грузии и Азербайджана, каспийскую паромную переправу Баку - Туркменбаши, железнодорожные сети Туркменистана, Узбекистана, Киргизии, Казахстана и Китая. Официальная позиция России относительно программы ТРАСЕКА, заявленная ещё в 2000 году, состоит в том, что она рассчитана на то, чтобы создать транспортные коммуникации «в обход России», а также усилить «центробежные тенденции среди стран СНГ», но до сих пор в различных документах СНГ эта программа оценивается как один из основных международных транспортных коридоров Содружества2.
Любая интеграционная структура кроме политических и финансово-экономических связей определяется наличием или развитием транспортных коммуникаций. Не случайно в проекте «Большая Евразия» географически центральное место России связывают с ее транзитными сухопутными (железнодорожными) и морскими (Северный морской путь) возможностями. Но здесь уже сейчас (не говоря о перспективе) есть существенные проблемы. Так, не развиты отечественные контейнерные перевозки; если 80% грузов между ЕС и Китаем транспортируются в контейнерах, то почти весь экспорт в Китай из стран ЕАЭС состоит из насыпных и наливных грузов, а российский контейнерный экспорт близок к 1%. В целом же транзит грузов между Европой и Азией через Россию составляет менее 1% и используется менее 5% транзитного потенциала (более 90% грузопотока Азия-Европа направляется морским путем через Индийский океан). Китай, - важнейший потенциальный участник «Большой Евразии» строит по национальному железнодорожному стандарту3 дорогу Китай-Казахстан-Иран, сокращающую на 600 км путь через Центральную Азию в Персидский залив, и дорогу Китай-Киргизия-Узбекистан, планирует строительство дороги Китай-Киргизия-Таджикистан-Афганистан-Иран и т.д.
Россия - один из основных инициаторов «Большой Евразии» не по своей воле все более политически и экономически изолируется от некогда бесспорно дружеского окружения и становится окруженной кольцом политических оппонентов. Сейчас относительно стабильная интеграция осуществляется только с республикой Беларусь, Казахстаном и Монголией. Но Союзное государство Беларусь-Россия строится медленно и неуверенно, в Казахстане осуществляется плановая деруссификация и последовательно уменьшается транзит грузов через Россию. Монголия не входит ни в ЕАЭС, ни в ШОС, участвует в миротворческих акциях США и НАТО, экспорт Монголии в Россию составляет менее 1% (30 лет назад - около 70%), а в Китай - 90%.
Остается ли в этих обстоятельствах хоть какая-то надежда на реализацию проекта «Большая Евразия»? Да, остается. Как уже говорилось, сложившийся миропорядок при бесспорной турбулентности общественно-политических, экономических и социальных отношений уже поэтому трансформируется весьма динамично. Последствия этих перемен неоднозначны, и не исключено глобальное осознание неизбежности иных консолидирующих начал, в том числе предлагаемых в проекте «Большая Евразия». К этому могут подтолкнуть и неминуемые новые бедствия, чреда которых только начинается. И очень многое зависит от того, насколько Россия будет функционировать как единственное в мире полноценное евразийское сообщество. Для этого ныне и в перспективе есть все возможности.
1 Гранин Ю. Д. Россия и альянсы Евразии: Поворот на Восток перед лицом вызовов Запада // Свободная мысль. - М., 2021. -№ 5. - С. 91-104.
2 Тураева М. О. Транспортно-инфраструктурные проекты в Евразии // Мир перемен. - М., 2016. - № 1. - С. 127-137.
3 Ширина колеи китайских железных дорог - 1435 мм, что соответствует распространенному (страны Западной и Центральной Европы, США, Канада и др.) международному стандарту. В России и странах СНГ ширина колеи 1520 мм и начато строительство небольшой железной дороги по китайскому стандарту.
