CC BY
390
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СЛЕДСТВЕННОЙ ПРАКТИКИ
66
УДК 343.223
С. В. Долгова
ПРОБЛЕМЫ УСТАНОВЛЕНИЯ НЕВМЕНЯЕМОСТИ ЛИЦА, СОВЕРШИВШЕГО ОБЩЕСТВЕННО ОПАСНОЕ ДЕЯНИЕ
Анализируются нормы уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регламентирующие признание лица невменяемым и назначение принудительного лечения, а также практика применения этих норм.
This article contains an analysis of norms of the criminal legislation and the criminal procedure legislation, regulating the procedure of declaration of criminal insanity and the imposition of compulsory treatment. Also the practice of application of such norms is analyzed.
В современной постановке вопроса проблема невменяемости возникла на рубеже XVIII—XIX веков [1, с. 49]. Что интересно, судебными экспертами по вопросу невменяемости далеко не всегда выступали врачи. Ими могли быть монахи, богословы. В этот ряд даже каким-то образом попал учитель риторики, назначенный экспертом по делу отставного капитана Ефимовича, совершившего убийство (1776 г.). Также предлагалось перенести разрешение этого вопроса из медицинских факультетов на философские, так как проблемы свободы воли, вменяемости и ответственности имеют философский характер, а не медицинский [2, с. 112].
Современное уголовно-процессуальное законодательство обязывает следователя (суд) назначить судебно-психиатрическую экспертизу, если возникает сомнение во вменяемости подозреваемого или обвиняемого, которая поручается специалистам в области психиатрии — пси-хиатру-эксперту или комиссии экспертов (ст. 196 УПК РФ), но право признать лицо невменяемым принадлежит исключительно суду. Тем не менее в отношении исключительного права суда устанавливать невменяемость лица, совершившего запрещенное уголовным законом деяние, не все так просто. Наше исследование этого вопроса выявило ряд противоречий, имеющихся между положениями уголовного и уголовно-процессуального права.
Прежде всего, следует вспомнить дискуссию о праве экспертов-пси-хиатров давать заключение о вменяемости-невменяемости обвиняемого, которая достаточно длительное время велась на страницах научных изданий. Аргументы и доводы сторонников такого права экспер-тов-психиатров с критических позиций проанализированы в работах Р. И. Михеева [3, с. 175 — 179], поэтому мы не будем на них подробно ос-
Вестник РГУ им. И. Канта. 2007. Вып. 9. Экономические и юридические науки. С. 66 — 73.
танавливаться. Отметим только, что в настоящее время в юридической и психиатрической литературе господствует правильная точка зрения на то, что эксперт-психиатр не вправе давать заключение о вменяемости-невменяемости лица, поскольку эти понятия являются юридическими категориями и оперировать ими могут лишь следователь, прокурор, суд. Эксперт-психиатр дает заключение о психическом состоянии лица с точки зрения наличия или отсутствия у него болезненного расстройства, причем такой глубины, которая исключает возможность осознанно волевого регулирования. Но для вывода о вменяемости-невменяемости этого недостаточно, так как требуется установить факт совершения именно этим лицом общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законодательством, а также соотнести способность к осознанно волевому регулированию не с поведением человека вообще, а конкретно с инкриминируемым ему деянием. Понятно, что установление последних фактов не входит в компетенцию эксперта-психиатра, а следовательно, и вывод о вменяемости-невменяемости остается за рамками его компетенции [4, с. 25]. Данная точка зрения согласуется и с позицией Верховного суда РФ, выраженной в ряде определений [5, с. 7].
Казалось бы, вопрос решен, проблема преодолена. Но так ли это на самом деле? В научной литературе есть данные о проведенных опросах среди студентов юридических факультетов и практических работников по поводу установления вменяемости-невменяемости. Так, Б. А. Спа-сенников отмечает, что большинство опрошенных им студентов (217 из 300) и работников прокуратуры (39 из 50) ошибочно утверждали, что вменяемость-невменяемость лица, совершившего общественно опасное деяние, определяется врачами-психиатрами (вариант — судебно-психиатрической экспертизой) [6, с. 65]. Подобные данные приводит и И. Б. Бойко [7, с. 117].
Мы не ставили цели своим исследованием подтвердить эти данные, но из приватных бесед с практиками (работниками суда и прокуратуры) и специалистами в области уголовно-процессуального права стало ясно, что аксиома уголовного права — невменяемость устанавливается только судом — таковой для них не является. Кроме того, при изучении актов судебно-психиатрических экспертиз мы столкнулись с тем фактом, что в некоторых заключениях и сейчас еще присутствует вывод о вменяемости-невменяемости подэкспертного. Так, в отношении М. постановлением следователя Багратионовского РОВД была назначена амбулаторная судебно-психиатрическая экспертиза, проведение которой было поручено экспертам Калининградской областной психиатрической больницы № 1. В заключении № 496 от 16 августа 2004 года был сделан вывод о том, что М. обнаруживает признаки врожденного умственного недоразвития в форме олигофрении, но для определения глубины умственного недоразвития и ответа на вопрос о вменяемости (курсив наш. — С. Д.) испытуемого его следует направить на стационарную судебно-психиатрическую экспертизу (справедливости ради отметим, что в постановлении следователя о назначении психиатрической судебной экспертизы вопрос о
67
68
вменяемости на самом деле не ставился, вопросы эксперту были сформулированы юридически грамотно). Что и было сделано. И уже из заключения стационарной судебно-психиатрической экспертизы от 12 ноября 2004 года узнаем о подтверждении диагноза М., а также о том, что «в отношении инкриминируемого ему деяния М. следует считать невменяемым» (выделено в акте экспертизы) [8].
Представляется, что в описанном случае эксперты-психиатры вышли за пределы своей компетенции и заранее, то есть до решения этого вопроса судом, определили статус лица, совершившего общественно опасное деяние, как невменяемого.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что ошибочные взгляды на установление невменяемости продолжают существовать, а следовательно, проблема не разрешена. Кроме того, анализ уголовно-процессуального законодательства показал, что положения УПК РФ некоторым образом способствуют такому положению вещей.
Как уже отмечалось, если психическое состояние подозреваемого или обвиняемого дает повод сомневаться в его вменяемости, должна быть назначена судебно-психиатрическая экспертиза (ст. 196 УПК РФ). При получении заключения, в котором есть вывод о наличии у подэкс-пертного того или иного психического расстройства, не позволявшего такому лицу в момент инкриминируемого деяния осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими (а тем более, если врач-эксперт прямо напишет «следует считать невменяемым»), следователь в конечном итоге принимает решение об окончании предварительного следствия. Согласно пункту 2 части 1 статьи 439 УПК РФ по окончанию предварительного следствия следователь выносит постановление о направлении уголовного дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера (приложение 138 ст. 476 УПК РФ). В свою очередь, суд, рассмотрев материалы уголовного дела, выносит постановление об освобождении (курсив наш. — С. Д. ) от уголовной ответственности и о применении принудительной меры медицинского характера (ст. 443, приложение 48 ст. 477 УПК РФ). В связи с вышесказанным возникает вопрос: на каком основании, во-первых, следователь направляет материалы дела в суд для назначения принудительного лечения, в связи с чем выносит соответствующее постановление, а, во-вторых, суд освобождает от уголовной ответственности и применяет принудительное лечение? С точки зрения уголовного права основанием применения принудительных мер медицинского характера является совершение деяния, предусмотренного статьями Особенной части УК РФ, в состоянии невменяемости (п. «а» ч.
1 ст. 97 УК РФ). Следовательно, признание лица невменяемым или совершившим деяние в состоянии невменяемости является первичным в отношении, во-первых, исключения уголовной ответственности в этом случае (соответственно, и уголовного преследования) и, во-вторых, назначения принудительного лечения. Анализ актов, выносимых следственными и судебными органами, свидетельствует о том, что этот первичный этап, то есть признание лица невменяемым, в уголовном процессе как бы теряется, сводится на нет, превращается в формальность.
Получается, что эксперт-психиатр сделал вывод о невменяемости лица, следователь согласился с этим выводом, а суду осталось только назначить принудительное лечение, вид которого рекомендует тот же врач-психиатр. Так кто же может в уголовном процессе признать факт совершения общественно опасного деяния в состоянии невменяемости? Врач-психиатр, следователь или все же суд? Нам могут возразить, сославшись на ст. 443 УПК РФ, согласно которой суд выносит постановление об освобождении лица от уголовной ответственности и о применении к нему принудительных мер медицинского характера только после признания доказанным того, что деяние, запрещенное уголовным законом, совершено данным лицом в состоянии невменяемости. Это действительно так, но, по-видимому, такого указания недостаточно. При изучении уголовных дел в судах Калининградской области, результатом рассмотрения которых было назначение принудительного лечения, мы выявили следующую проблему: в описательно-мотивировочной части постановления зачастую отсутствует признание того факта, что деяние совершено данным лицом в состоянии невменяемости (25 % изученных дел). Суд копирует вывод, сделанный в акте судебно-психиатрической экспертизы, и в лучшем случае перед резолютивной частью постановления ссылается на ряд статей УПК РФ, и в том числе на статью 21 УК РФ. Создается впечатление, что некоторые судьи просто бояться использовать словосочетание «в состоянии невменяемости», то есть брать на себя ответственность и признавать лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние, невменяемым, если к тому есть основания.
Еще большее удивление в свете исследуемой проблемы вызывает ситуация, когда суд отказывает в применении принудительного лечения. В качестве примера приведем уголовное дело, возбужденное в отношении Л. по признакам состава преступления, предусмотренного частью 3 статьи 30 и частью 1 статьи 158 УК РФ [9]. В акте судебно-психиатрической экспертизы был сделан вывод о том, что изменения со стороны психики у Л. столь значительны (органическое поражение ЦНС — травма черепа), что лишают его способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими, и он нуждается в принудительном лечении в психиатрическом стационаре общего типа. Следователь выносит постановление о направлении уголовного дела в суд для применения принудительных мер медицинского характера. В свою очередь, суд выносит постановление, в котором отказывает в применении принудительного лечения и прекращает уголовное дело и уголовное преследование в отношении Л. на основании того, что деяние, им совершенное, небольшой тяжести, при этом ссылаясь на часть 2 статьи 443 УПК РФ. С точки зрения уголовного процесса все верно, проблемы возникают с позиции уголовного права. Рассмотрим их.
Во-первых, часть 2 статьи 443 УПК РФ закрепляет новое основание неназначения принудительного лечения, не предусмотренное частью
2 статьи 97 УК РФ — совершение деяния небольшой тяжести. По-видимому, уголовно-процессуальное законодательство исходит из то-
69
70
го, что лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние небольшой тяжести в состоянии невменяемости, автоматически не представляет опасности для себя или других лиц. А как быть с основанием, указанным в части 2 статьи 97 УК РФ, когда психическое расстройство связано с возможностью причинения таким лицом иного существенного вреда, которое, кстати, в статье 443 УПК РФ не значится? Вполне вероятно, что лицо, совершившее деяние небольшой тяжести, не нуждается в принудительном лечении, в отличие от лица, совершившего деяние иной категории, но вопрос этот не должен решаться автоматически, так как такое лицо может представлять опасность для себя или других лиц либо причинить иной существенный вред общественным отношениям, охраняемым уголовным законом. Таким образом, считаем, что между материальным и процессуальным правом все же не должно быть разногласий.
Во-вторых, ни в одном из вышеуказанных процессуальных документов нет обоснования непривлечения Л. к уголовной ответственности. В решении суда в резолютивной части постановляется: 1) отказать в применении принудительных мер медицинского характера к Л.; 2) прекратить уголовное дело с прекращением уголовного преследования в отношении Л. Суд вынес такое постановление, руководствуясь статьями 442, 443 УПК РФ (заметим, что в описательно-мотивировочной части постановления нет ни слова о совершении общественно опасного деяния Л. в состоянии невменяемости или хотя бы ссылки на статью 21 УК РФ «Невменяемость»). Можно теряться в догадках, что Л. не понес уголовную ответственность либо в силу того, что он являлся на момент совершения деяния невменяемым, либо его деяние было признано малозначительным (ч. 2 ст. 14 УК РФ), что тоже вероятно, так как сумма похищенного Л. составила всего 990 руб. 30 коп. Нам опять-таки могут возразить, что в постановлении суда есть ссылки, во-первых, на заключение амбулаторной судебно-психиатрической экспертизы, а во-вторых, на ст. 442 УПК РФ, которая требует в ходе судебного разбирательства в том числе решить вопрос: не совершено ли деяние в состоянии невменяемости. Ссылка есть, а вот проверки доказательств, включая заключение эксперта (ч. 2 ст. 74 УПК РФ), как того требует ст. 87 УПК РФ, нет, в конечном итоге нет и признания совершения деяния, инкриминируемого Л., в состоянии невменяемости. Можно сделать вывод, что заключение эксперта в этом деле стало «царицей» доказывания (как, впрочем, и во многих других), а суд формально подошел к праву признания лица вменяемым или невменяемым.
Кроме того, анализ уголовно-процессуального законодательства свидетельствует о том, что лицо может быть «признано невменяемым» следователем или прокурором. Так, в соответствии с пунктом 1 части 1 статьи 439 УПК РФ следователь по окончании предварительного следствия выносит постановление о прекращении уголовного дела, в том числе тогда, когда характер совершенного деяния и психическое расстройство лица не связаны с опасностью для него или других лиц либо возможностью причинения им иного существенного вреда. Копия такого постановления направляется прокурору (ст. 213 УПК РФ). Понят-
но, что такое постановление следователь выносит после получения заключения судебно-психиатрической экспертизы, из которого можно сделать вывод о невменяемости обвиняемого (но ведь только о возможной невменяемости!) и отсутствии необходимости применения принудительного лечения. Получается, что следователь и прокурор берут на себя право с подачи эксперта решать вопрос, во-первых, о невменяемости лица (ведь только на этом основании в данном случае лицо не подлежит уголовной ответственности), во-вторых, об отсутствии необходимости назначения принудительного лечения. Хотя возможно представить такую ситуацию, когда суд, несмотря на заключение эксперта, не признает факт совершения деяния в состоянии невменяемости (в этой связи можно вспомнить о существовании в УК РФ ст. 22, которая предусматривает уголовную ответственность лиц с психическими расстройствами, не исключающими вменяемости) или сделает вывод о необходимости назначения принудительных мер медицинского характера. Но в описанной ситуации уголовное дело в отношении такого лица вообще не доходит до суда.
Представляется, что ни следователь, ни прокурор не вправе предрешать вопрос о невменяемости лица и о неприменении к нему принудительного лечения, даже если с их точки зрения характер совершенного деяния и психическое расстройство лица не связаны с опасностью для него или других лиц либо возможностью причинения им иного существенного вреда, вынося соответствующее постановление о прекращении уголовного дела (п. 1 ч. 1 ст. 439 УПК РФ), так как у суда может быть иное мнение на этот счет. Следовательно, постановление о прекращении уголовного дела (уголовного преследования) в отношении лица, совершившего запрещенное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости (приложение 137 ст. 476 УПК РФ), следует исключить из перечня бланков процессуальных документов досудебного производства. Прекратить уголовное дело в отношении лица, признанного невменяемым, может только суд.
В связи с вышеизложенным хочется напомнить слова видного ученого профессора Р. И. Михеева: «Никто, кроме суда, не наделен правом признания лица вменяемым или невменяемым. Установленный законом судебный порядок признания лица вменяемым или невменяемым имеет глубокий социально-политический смысл: это одна из важных правовых гарантий охраны личности, ее законных прав и интересов, исключающая субъективизм и произвол в решении важного социально-политического вопроса, имеющего юридическое значение», поэтому «каждый практический работник органов правосудия должен глубоко осознать, что на него, а не на эксперта закон возложил обязанность и право принять решение о вменяемости и ответственности субъекта либо о его невменяемости и применении к невменяемому принудительных мер медицинского характера» [3, с. 179].
И еще на один парадокс уголовно-процессуального законодательства хочется обратить внимание. Постановление суда, в котором принимается решение о невменяемости лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное Особенной частью УК РФ, и о при-
71
72
менении к нему принудительного лечения, называется постановлением об освобождении от уголовной ответственности и о применении принудительной меры медицинского характера (приложение 48 ст. 477 УПК РФ). Освободить лицо от уголовной ответственности возможно только в том случае, если для начала есть основания для привлечения к ней. Основания освобождения от уголовной ответственности являются институтом материального права и четко прописаны в главе 11 УК РФ, в которой отсутствует такое основание, как совершение деяния в состоянии невменяемости. Кроме того, основанием привлечения к уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления (ст. 8 УК РФ). В общественно опасном деянии невменяемого отсутствует такой элемент состава преступления, как субъект преступления, так как уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста, установленного уголовным законодательством (ст. 19 УК РФ). Таким образом, невменяемый, не являясь субъектом преступления, не подлежит уголовной ответственности, а значит, и освобождать его не от чего. Представляется, что в отношении лиц, признанных судом невменяемыми, уголовные дела следует прекращать за отсутствием в их действиях состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ).
Подводя итог вышесказанному, хочется вспомнить латинские юридические изречения, знание и выполнение которых может помочь нейтрализовать распространение правового нигилизма [10, с. 20]. Максима требует строгого следования требованиям правовой формы: кто пропустит запятую — проиграет дело («Qui perdit virgola, perdit causa»). Это означает, что уважение к праву, закону начинается с терминологической точности, корректного оформления правовых требований. По-этому представляется достаточно важным внесение следующих изменений в названия уголовно-процессуальных документов (в качестве предложения):
1. Постановление о направлении уголовного дела в суд для решения вопроса о невменяемости лица (о совершении лицом запрещенного уголовным законом деяния в состоянии невменяемости) и необходимости применения принудительной меры медицинского характера (приложение 138 ст. 476 УПК РФ).
2. Постановление о прекращении уголовного дела в отношении лица, совершившего запрещенное уголовным законом деяние в состоянии невменяемости, и о применении (или отказе в применении) принудительной меры медицинского характера (приложение 48 ст. 477 УПК РФ).
Список литературы
1. Назаренко Г. В. Невменяемость в уголовном праве. Орел, 1993.
2. Шишков С. Н. Общественно опасное поведение, уголовная юстиция и судебная психиатрия: послесловие переводчика // Философская и социологическая мысль. 1991. № 7.
3. Михеев Р. И. Невменяемый. Владивосток, 1992.
4. Шишков С. Понятия «вменяемость» и «невменяемость» в следственной, судебной и экспертной практике // Законность. 2001. № 2.
5. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 30 декабря 1998 г. // Бюллетень Верховного суда РФ. 1998. № 8.
6. Спасенников Б. А. Принудительные меры медицинского характера. СПб., 2003.
7. Бойко И. Б. Невменяемость как уголовно-правовая категория // Человек: преступление и наказание. 2006. № 1.
8. Архив Багратионовского районного суда Калининградской области. Дело № 1-39/2005.
9. Архив Центрального районного суда г. Калининграда. Дело № 1143/2006.
10. Латинские юридические изречения / Сост. Е. И. Темнов. М., 1996.
Об авторе
С. В. Долгова — канд. юр. наук, доц. РГУ им. И. Канта, e-mail: dolgova@albertina.ru
УДК 343.1
И. Л. Ландау
РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПА НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЖИЛИЩА В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ
Анализируются содержание понятия «жилище» и реализация принципа неприкосновенности жилища на стадии предварительного расследования.
73
This article contains an analysis of the content of the definition «dwelling» and considers the realization of the principle of inviolability of dwelling at a stage of preliminary investigation.
Принцип неприкосновенности жилища закреплен в статье 25 Российской Конституции: «Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе, как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения» [1].
Данное конституционное положение получило свое развитие в отраслевом законодательстве. В частности, УПК РФ закрепил это положение в статье 12, предусмотрев, что осмотр жилища производится только с согласия проживающих в нем лиц или на основании судебного решения (за исключением случаев, предусмотренных ч. 5 ст. 165 УПК РФ). Кроме этого, обыск и выемка в жилище могут производиться на основании судебного решения (за исключением случаев, предусмотренных ч. 5 ст. 165 УПК РФ). Соответственно, более детальная реализация этого принципа присутствует в частных нормах, регулирующих проведение этих следственных действий (ст. 165; 177; 182; 183 УПК РФ).
Вестник РГУ им. И. Канта. 2007. Вып. 9. Экономические и юридические науки. С. 73 — 77.
