CC BY
122
УДК 94(47) ББК 63.3(2) Г-24
Гафаров Анвар Айратович, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет», г. Казань, e-mail: [email protected], т.: 8(927)4354236;
Галеева Мариям Арслановна, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной истории ФГАОУ ВО «Казанский (Приволжский) федеральный университет», г. Казань, e-mail: [email protected], т.: 8(903)0618087
ПРОБЛЕМЫ РОССИЙСКОГО КОЛОНИАЛИЗМА И АНТИКОЛОНИАЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX-XX ВВ.) (рецензирована)
Статья посвящена изучению проблем российского колониализма в отечественной литературе. Авторы на основе историографического анализа попытались определить место понятий «колониализм» и «антиколониальное движение» в научно-исторической рефлексии. В результате они пришли к выводу о том, что концептуальная трактовка данной проблематики изменялась в зависимости от политических привходящих факторов и в целом находится в постановочной стадии.
Ключевые слова: Российская империя, российская колониальная политика, антиколониальное движение, историографический анализ.
Gafarov Anvar Aihratovich, Candidate of Historical Sciences, an associate professor of the Department of Domestic History of FSAEI HE "Kazan (Volga Region) Federal University", Kazan, e-mail: [email protected], t.: 89274354236;
Galeyeva Mariyam Arslanovna, Candidate of Historical Sciences, an associate professor of the Department of Domestic History, FSAEI HE "Kazan (Volga Region) Federal University", Kazan, e-mail: [email protected], t.: 89030618087.
PROBLEMS OF RUSSIAN COLONIALISM AND ANTI-COLONIAL MOVEMENT IN THE DOMESTIC SCIENTIFIC LITERATURE (SECOND HALF OF XIX - XX centuries)
(reviewed)
The article is devoted to the study of the problems of Russian colonialism in the domestic literature. Authors attempted to determine the place of the concepts of "colonialism" and "anticolonial movement" in scientific historical reflection on the basis of historiographical analysis. As a result, they've concluded that the conceptual interpretation of this problem varies depending on political factors and generally is in the stage of production.
Key words: the Russian empire, the Russian colonial policy, anti-colonial movement, historiographical analysis.
Распад Российской империи стал закономерным итогом социально-политических противоречий, подтачивавших её основы изначально. Территориальная экспансия Московского государства, начиная с середины XVI в., сопровождалась не только масштабной русской колонизацией1, но резким обострением этноконфессиональных отношений, ростом противоречий между имперским центром и новообретёнными провинциями. Ответом на имперскую политику стало перманентное усиление национально-освободительного и антиколониального движений (подчас ошибочно рассматриваемых как тождественные) . Антиколониальное движение наряду с «инородцами» вовлекало в освободительную борьбу окраин широкие слои русских переселенцев, создавая интернациональную основу неизбежно назревающей антиколониальной революции в России.
При, казалось бы, устоявшейся определённости понятийного аппарата отечественная историография второй половины XX в., а также, во многом и современная литература вносят существенные разночтения в область ключевых теоретических подходов к пониманию поднятой проблематики. Несмотря на полноту принципиальных признаков3, прослеживается явственное стремление исключить Российскую империю из числа колониальных держав. Если до середины прошлого века подобная проблема вовсе не ставилась, то в последующем периоде термины «колонии», «колониальные владения» в отношении России постепенно перестают употребляться, заменяются на аморфное понятие «национальные окраины».
Поначалу это было сделано под давлением политических обстоятельств: в угоду идеологической конъюнктуре. Очевидно, в данный период - «скрытого колониализма» (1917-1991) идеологические концепты жёстко стояли на страже «нерушимого союза», блокируя саму возможность воззрений об имперской преемственности СССР [10, с. 22]. (Проблематика антиколониальной борьбы оставлялась для стран третьего мира, где ещё не созрели предпосылки социалистической революции.) С течением времени термин «национальные окраины» стал вполне традиционным, превратился в привычное клише, размыв представления о колониальном характере имперского строя России.
Для прояснения вопроса следует обратиться к мнению самих современников исследуемого периода. Проблемы колониальной политики («колонизаторства») были едва ли не самыми обсуждаемыми российской общественностью в XIX в. Они включали широкий круг вопросов: перспектив дальнейшего расширения владений Российской империи, управления присоединёнными территориями, их колонизации, культуртрегерства, христианизации и русификации туземцев и т.д. Весьма показательна дискуссия о колониях, развернувшаяся на заседании Русского Географического общества в 1861 г. Барон Мейендорф Е.К. высказал опасения, «что благосостояние новых поселений
1 Колонизационный поток постоянно расширялся. В XIX - начале XX в., между 1801 и 1914 г. свыше 7 млн. русских переселились в азиатскую часть страны [2, с. 244].
2 Имея частично общее семантическое поле, эти понятия в целом различаются, имеют свои особенные смысловые оттенки.
3 Принудительное присоединение колоний, лишение их политической самостоятельности, их особый правовой статус, экономическая эксплуатация, колонизация, ущемление гражданских прав аборигенов, стремление большинства жителей колоний к улучшению своего положения, подавление освободительного движения и т.д.
будет способствовать отделению колоний от метрополии» [17]4. Ему возразил академик Бэр К.Э.; «он сказал, что отделение колоний от метрополий естественное историческое явление и что в этом никакой беды ни для колоний, ни для метрополий нет». В ходе споров великий князь Константин высказал примирительное мнение, что «Сибирь совсем не колония, это только расширение государственной территории» [14, с. 16]. Дискуссия о колониальной политике продолжилась и в дальнейшем5. Данная тема широко обсуждалась на страницах в периодической печати.
В XIX в. развиваются представления о радиальной структуре Российской империи: «Центр - колонизуемая Периферия» [1]. В целом официальные лица, учёные, сторонники и противники колонизаторства не отмечают принципиальной разницы между заморскими колониями западноевропейских стран (Великобритании, Франции, Голландии и др.) и владениями России на Кавказе, в Крыму или Средней Азии. Более того колониальный опыт европейских стран российскими апологетами признавался весьма полезным. Например, Ильминский Н.И., поборник инородческого образования активно ратовал за использование наработок постановки французско-арабских школ в Алжире [5, с. 6]. О недостатках российского колониального движения он писал: «Вообще у нас колонизация, особенно усилившаяся за последние годы, ведётся нехорошо. Это как бы огромный поток, с которого сняли плотину, и он понёсся неудержимо, всё затопляя и разрушая» [6, с. 220221]. Поэтому, как подчёркивал этнограф Рыбаков С.Г., надо изучать жизнь инородцев, как это делают англичане и французы в своих колониях [15, с. 293]. При этом защитники колонизаторства едины в том, что колонизация окраин - единственный залог их развития .
Колониальный опыт Англии и Франции был с очевидной заинтересованностью воспринят российскими властями. В частности в Туркестане было переведено и издано многотомное издание законов Британской Индии. Представители колониальной администрации вполне осознавали своё положение, роль и миссию. Как не вспомнить «английского сахиба», читая путевые заметки Пашино П.И. о поездке в Туркестан. Один из опытных «советчиков» настоятельно рекомендовал ему для общения с туземцами взять с собой в степи казацкую плётку: «затем, дескать, что "кулаки мои устанут ходить по
у
широким скулам, а нагайки куда как вся эта степная шушера боится"» . Не менее показательно звучит в «Среднеазиатском вестнике» (1896) утверждение о том, что за недолгие годы российского правления туземцы приучились воспринимать колонизаторов как «распорядителей и строителей» их судьбы. «Мы для них высшая раса» [12, с. 64].
Обращает внимание, что дореволюционная демократическая литература в своих оценках колониальной политики в Сибири, Крыму, Средней Азии, на Кавказе (и др.) лишена какого-либо оптимизма; с ней напрямую авторы (Ядринцев Н.М., Наливкин В.П.,
4 Впоследствии он высказался в газете «Век» против затрат государства на нужды Сибири [17].
5 На заседании Русского Географического общества 1865 г. высокие государственные сановники Левшин А.И., Валуев П.А., Соловьев Я.А., граф Муравьев-Амурский Н.Н., Милютин Д.П. и др. выступили в духе Мейендорфа Е.К.: «благоустройство новых поселений будет только способствовать отделению от метрополии, что колонии, как видно на примере Канады, рано или поздно стремятся к независимости» [17].
6 И если даже Крым в составе Российской империи отнюдь не процветает, то только потому, что «колонизация Крыма русскими только ещё в зародыше» [18, с. 22].
7 «А нагайку взяли? - спрашивал он, усаживая меня в возок. Нет? Ну поздравляю! Пеняйте на себя, без рук воротитесь» [13, с. 3].
Краснов А.Н., Потанин Г.Н., Шашков С.С., Рыбаков С.Г., Личков П.С., Абрамов Я.В., Цаликов А.Т. и др.) связывают оскуднение и даже деградацию этих регионов. Относительно российской политики в Средней Азии Логофет Д.Н. был вы вынужден признать, «что за 40 лет ничего не сделали в этом направлении (культурного, социально-экономического развития - А.Г., М.Г.), совершенно забыв эту огромную страну и признав её как-будто не заслуживающей никакого внимания» [11, с. 153] .
В защиту прав инородцев, против колониального гнёта выступили революционно-демократические силы. Например, «сибирские областники»9 (Потанин Г.Н., Ядринцев Н.М., Шашков С.С., Наумов Н.И., Усов Ф.Н. и др.) рассматривали Сибирь как колонию Российской империи. Политическое, экономическое, культурное неравноправие сибирских земель показывало, что «Сибирь представляет территориальную приставку к европейской России с востока, и сибирское население не могло не чувствовать, что оно живёт вдали («в стороне») от остального русского мира ..., на отбросе»; «сношения Сибири с европейской Россией должны были представляться, как сношения с посторонним миром» [14, с. 9-10]. Вместе с тем в основе областнического (антиколониального по сути) движения лежала, по мнению Потанина, территория, областной патриотизм: «население всякой территории, особенно если оно крупное, желает не только устранить недостатки своей общественной жизни, но и вообще быть само творцом собственной судьбы» [14, с. 40].
Понимая ту «глубокую пропасть между интересами колоний и метрополий» [14, с. 21], сибирские областники в первой половине 1860-х гг. подготавливали революционное восстание с целью отделения от метрополии и создания демократической республики. Вдохновляющим примером для них была освободительная борьба Североамериканских штатов. В своём фундаментальном труде «Сибирь как колония» (1882) Ядринцев Н.М. сравнивает российскую колониальную политику с жёсткой политикой Испании в своих заокеанских владениях [20, с. 410]. Он отмечает полное бесправие российских колоний по сравнению с метрополией, отстаивает необходимость введения земств, новых гласных судов, гарантий личности, распространения образования и т.д.10 Другой автор («№>) проводит аналогию с французским Алжиром, где запрещено всё, «что не приказано» [21, с. 101].
По мнению сибирских областников, колониальный статус территории решается «не смежным или отдалённым от метрополии положением страны, а тем, входила ли страна в состав метрополии в момент образования государства в метрополии и если не входила, а
8 «Поэтому невольно напрашивается вопрос: не сдать ли Бухару в аренду иностранцам, если мы сами в ней ничего сделать не можем?»; «если бы Англия владела Бухарою, то и Бухара в самое короткое время совершенно изменила бы свой вид, превратившись в культурную страну» [11, с. 153].
9 Сибирское областничество - общественно-политическое течение среди сибирской интеллигенции, с 60-х гг. до середины 90-х гг. XIX века стоявшее на революционно-демократических позициях борьбы с самодержавием, за демократические свободы.
10 И хотя, сравнивая Сибирь с Америкой, он называет её «нашими Соединёнными Штатами», сравнение с Австралией и Америкой - далеко не в пользу Сибири [20, с. 95, 141, 433, 449]. Неудивительно, что «войны, государственная жизнь не возбуждали здесь особого патриотизма. Во время Отечественной войны 1812 г. в Иркутске были построены триумфальные ворота, говорит предание, для приёма Наполеона.» [20, с. 444, 61].
присоединена после, то после присоединения страны применялась ли к ней так называемая колониальная политика» [14, с. 52]. Колонии имеют безусловное право на борьбу за равноправие, «более независимое положение от центра», более благоприятные условия развития своей территории и жизни населения.
Очевидно, что «обширная империя не может не расчлениться на отдельные области, хотя бы связь между ними и продолжала сохраняться. Это расчленение должно установиться не на этнографических, а на экономических особенностях в силу того, что физические условия в разных областях империи различны» [14, с. 64, 57]. Если эти факторы не учитываются, то колонии развиваются отнюдь «не в соответствии с благоприятными для прогресса местными условиями, а в зависимости от темпа жизни метрополии» [14, с. 63]11.
Осуждение колониальной политики было характерно и для литературы марксистского толка. Не случайно в советской историографии в начальный период 192030-х гг. российские окраины открыто, по уже сложившейся традиции, называются колониями. Так, Галузо П.Г. в очерке «Туркестан-колония» (1929, 1935) характеризует российские владения в Средней Азии. О пагубных последствиях российского завоевания колоний в Туркестане пишет также Климович Л.И. «Разговоры о "пользе", якобы приносимой народу русскими завоевателями, являются лишь неуклюжей ширмой для эксплуататорского лица её авторов» [9, с. 33, 34].
Подобные суждения звучат и в отношении других регионов, включая Поволжье и Приуралье, присоединённых к Московскому государству ещё в XVI в. По мнению Фирсова Н.Н., Казанское ханство после завоевания «превратилось в московскую колонию». Как и «всякую колонию» его постигла единая участь - «безудержная эксплуатация со стороны победителей» [16, с. 25]. Г.С. Губайдуллин вполне определённо выразил общее мнение (Ибрагимов Г.Г., Терегулов И.В., Воробьёв Н.И. и др.): причина
обеднения татарских крестьян - расширение русской колонизации края [3, с. 151].
12
По мере укрепления имперских устоев в СССР , как было выше сказано, «российские колонии» постепенно сходят со страниц научных исследований, также исчезают аналогии с западноевропейскими колониальными империями. Россия представляется страной, в отношении которой неуместно апеллировать понятиями «метрополия» и «колония». Национально-освободительное движение в принципе начинает рассматриваться как второстепенное, несамостоятельное движение, целиком подчинённое интернациональной пролетарской борьбе за социализм.
Крах мировой колониальной системы, начавшийся в послевоенный период, несколько смягчил теоретические подходы. Термины «колониальная политика», «национально-колониальный гнёт», «национально-колонизаторская политика» в 1960-90-е гг. широко используют ведущие специалисты в этой области (Михайлова С.М., Абдуллин
11 На предложение прогрессивных реформ в Сибири губернатор Богданович ответил: «Ишь вы, захотели, чтобы колония пользовалась лучшими условиями жизни, чем метрополия» [14, с. 63].
12 Империи по определению не бывают интегрированными. Укрепление имперской системы в СССР привело к актуализации борьбы за централизацию страны, борьбы с басмачеством, национал-уклонизмом и другими формами сепаратизма.
Я.Г., Усманов М.А. и др.) . В контексте же общего ряда колониально зависимых территорий, совместной борьбы народов «против колонизаторов в Индии, Египте, Иране, России» допускаются в отношении Российской империи выражения «колониальное иго», «колониальный период», «антиколониальная борьба». Например, война на Кавказе под руководством Шамиля в энциклопедическом словаре «Ислам» (1991), наряду с другими освободительными выступлениями народов Азии и Африки, признаётся проявлением «антиколониальной борьбы» [8, с. 230].
Современная, крайне противоречивая литература, к сожалению, не внесла определённости в данный вопрос. Для неё характерны (по ряду объективных причин политического характера) безусловные признаки стремления к идеализации имперского прошлого России. Однако очевидно, что в целом, сложившаяся с XIX в., научная традиция признаёт Российскую империю колониальной державой с присущими в этом отношении атрибутами.
Вместе с тем нельзя отрицать, что в концептуальном плане представляется весьма интересной проблема определения границ метрополии и колоний России, их исторической эволюции и смещения. Вероятно, метрополией изначально следует считать «историческое ядро» страны - территорию, сложившуюся к середине XVI в. В составе Московского государства, а впоследствии, и Российской империи именно этот регион составил территорию «средоточия имперской жизни, не только (а иногда и не столько) политический, сколько экономический, социальный, культурный узел имперской системы, стягивающий её» [7, с. 9]. По определению Потанина Г.Н., «Европейская Россия представляла компактную симметрично организованную торговую сферу, в состав которой Сибирь (как и другие колонии - А.Г., М.Г.) не включались» [14, с. 9].
Вплоть до XIX в. все путешественники, отечественные и иностранные, пересекавшие Россию с запада на восток, отмечали тот факт, что на границах Средней Волги собственно русская Россия заканчивается и начинается другой, отличный от среднерусского уклада, разноплеменный, восточный мир. Здесь, несмотря на то, что часть чуваш и марийцев Нижегородчины значительно обрусела, Лядов В.И. констатирует (1861): «за Сурой же эти народы до сих пор сохранили свои обычаи и веру почти неприкосновенными» [4, с. 61]. По мнению современного исследователя Горизонтова Л.Е., «восточный рубеж внутренней России фиксировался за Нижнем Новгородом, в окрестностях Чебоксар» [7, с. 29]. Однако по мере усиления
колонизации края «Поволжье теряет характер колонии, - считает Мордовцев Д.Л., - и приобретает ... качества метрополии» [7, с. 30-31]. Примечательно, что, несмотря на смещение рассматриваемых «границ», для замечательного писателя, историка (поборника центробежных сил) был очевиден принципиальный раздел территории Российской империи на «метрополию» и «колонии».
К началу XX в. представления о российской «метрополии» и её «колониях» приобрели более определённые очертания. Например, в «Докладной записке Совета съездов представителей промышленности и торговли.», представленной правительству 12 июля 1914 г., Россия рассматривается как, безусловно колониальная империя. Хотя, в
13 В советской историографии сложилась парадоксальная ситуация: колониальная политика в Российской империи была, а колоний не было (были окраины).
отличие от старых (Великобритания, Франция) и новых (Германия, Италия, Япония) колониальных держав она имеет «относительно слабо выраженную центральную часть» метрополии, в которую, по мнению авторов, входят «29 европейских губерний с преобладанием русского населения (так называемая Великороссия)» [19]. Наряду с классическими колониями, а также вассальными территориями (Бухарский эмират, Хивинское ханство), данный документ особо выделяет 10 сибирских и дальневосточных, а также 3 северокавказские губернии, в которых «большинство населения составляли переселенцы и их потомки из метрополии». Они характеризуются как, «так называемые переселенческие колонии, аналогичные британским доминионам» [19]. (Как видим, в отличие от неловких современных книксенов здесь выражена чёткая, вполне ясная позиция по вопросу о колониальном характере Российской империи, который, по признанию идеологов колониализма, признавался не только нормой, но и предметом национальной гордости.)
При этом проблематика антиколониального движения освещалась весьма скудно, более того подвергалась порой замалчиванию, особенно если это касалось освободительного движения русских колонистов. Например, дело сибирских областников (1865-1868)14 не получило широкой огласки. Лишь в 1907 г. Потанину Г.Н. в работе «Областническая тенденция в Сибири» удалось в общих чертах рассказать об этом. Вероятно, имперская администрация опасалась возможности объединения колонистов с национально-освободительным движением, поэтому всячески способствовала раздуванию антагонизма между туземцами и переселенцами, позиционируя себя единственным гарантом их выживания во враждебной среде. Неслучайно «эксцессы» Андижанского восстания 1898 г., Среднеазиатского восстания 1916 г. и др. так подробно живописала центральная и региональная печать.
В какой-то степени до определённого времени администрации удавалось вбивать национальный клин в освободительное движение. Показательно, что Потанин, переосмысливая опыт юности, в своей книге опускает категории революционной, антиколониальной борьбы, идеи образования Сибирской республики, фактически сводит движение областников 1860-х гг. к либеральному просветительству. Признавая проблему инородцев, он ничего не пишет о национально-освободительном движении, которое даже в Сибири в начале XX в. проявило себя в полной мере15. Для него жизнь инородцев - «туземцев», «дикарей» - объект культуртрегерской деятельности «господствующего в колонии племени» [14, с. 48, 50]. Вместе с тем в научном сообществе, как и в обществе в целом неуклонно усиливалось осознание того, что национально-освободительное движение в России является органичной частью назревающей антиколониальной революции.
14 «Дело о злонамеренных действиях некоторых молодых людей, стремившихся к ниспровержению существующего сибирского порядка и к отделению от империи».
15 Для Потанина Г.Н. в принципе характерна недооценка этноконфессионального фактора в областническом движении. По его мнению, даже в таких «обособленных этнографически областях как Польша и Малороссия, обособление зиждется главным образом на почве экономических интересов, а этнографические особенности служат только побочным средством для пропаганды» [14, с. 58].
Краткий историографический обзор показывает, что в отечественной научной литературе по вопросам характера взаимоотношений периферии и центра Российской империи имеются весьма широкие разночтения, как относительно понятийно-терминологического аппарата, так и теоретических подходов. Очевидно, что данное направление исторических поисков представляет собой самостоятельную и актуальную научную проблему, связанную с пониманием тенденций развития российской государственности в целом. Несмотря на наработанный научно-исследовательский потенциал, мы вынуждены констатировать, что объективное изучение проблем «российского колониализма» и «антиколониального движения» в России находится в постановочной стадии.
Литература:
1. Арсеньев К.И. Статистические очерки России. Санкт-Петербург: Типография Императорской Академии наук, 1848. 503 с.
2. Атлас всемирной истории. Италия: Ридерз дайджест, 2003. 344 с.
3. Газиз Г. История татар. Москва: Московский лицей, 1994. 190 с.
4. Европейская Россия в физическом и этнографическом отношениях / сост. В. Лядов. Санкт-Петербург: Типография П.А. Кулиша, 1861. 194 с.
5. Извлечения из писем Н.И. Ильминского к Н.П. Остроумову. Казань, 1900. 84 с.
6. Ильминский Н.И. Письма Н.И. Ильминского к обер-прокурору К.П. Победоносцеву. Казань: Изд. Редакции Православного Собеседника, 1895. 414 с.
7. Имперские и национальные модели управления: российский и европейский опыт: сборник материалов Международной научной конференции / науч. ред. А.О. Чубарьян. Москва: ИВИ РАН, 2007. 491 с.
8. Ислам: энциклопедический словарь. Москва: Наука, 1991. 315 с.
9. Климович Л. Ислам в царской России. Очерки. Москва: ОГИЗ, Гос. антирелигиозное изд-во, 1936. 407 с.
10. Котюкова Т.В. Туркестанское направление думской политики России (19051917 гг.). Москва: Энтер-Графико, 2008. 201 с.
11. Логофет Д.Н. Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное состояние. Санкт-Петербург: Изд. В. Березовского, 1909. 239 с.
12. Местное обозрение // Среднеазиатский вестник. 1896. Март. С. 57-70.
13. Пашино П.И. Туркестанский край в 1866 году. Путевые заметки. Санкт-Петербург, 1868. 176 с.
14. Потанин Г. Областническая тенденция в Сибири. Томск, 1907. 64 с.
15. Рыбаков С.Г. Музыка и песни уральских мусульман с очерком их быта. Санкт -Петербург, 1897. 330 с.
16. Фирсов Н.Н. Прошлое Татарии. Казань: Академич. центр Татнаркомпроса, 1926. 45 с.
17. Чередниченко И.Г. Сибирские областники о роли местной прессы в развитии регионального самосознания [Электронный ресурс] // Сибирь: взгляд извне и изнутри. Духовное измерение пространства: материалы Международной научной конференции (2426 сентября 2004 г.). Иркутск. Иркутский МИОН: URL:
http://mion.isu.ru/fllearchive/mion_publcations/sbornik_Sib/3_4.html (дата обращения: 30.07.2018).
18. Шиле. Крымские татары // Природа и люди. 1879. Февраль. С. 1-52.
19. Экономика Российской империи [Электронный ресурс]. URL: http://dalmate.ru/muzej/item/318.html (дата обращения: 30.07.2018).
20. Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. Санкт-Петербург, 1882. 471 с.
21. Письма из Алжира. V. // Русское слово. 1860. Апрель.
Literature:
1. Arsenyev K.I. Statistical essays of Russia. SPb.: the Imperial Academy of Sciences publishing house, 1848. 503 p.
2. Atlas of World history. Italy: Readers' Digest, 2003. 344 p.
3. Gaziz G. History of the Tatars. Moscow: Moscow Lyceum, 1994. 190 p.
4. The European Russia in physical and ethnographic relations / Comp. by V. Lyadov. SPb.: Publishing house of P.A. Kulish, 1861. 194p.
5. Extracts from N.I. Ilminskiy's letters to N.P. Ostroumov. Kazan, 1900. 84 p.
6. Ilminskiy N.I. Letters of N.I. Ilminsky to the ober-prosecutor K.P. Pobedonostsev. Kazan: Edition of the Orthodox Interlocutor editorial office, 1895. 414 p.
7. Imperial and national management models: Russian and European experience: coll. of materials of the International Scientific Conference / scientific editor -A.O. Chubaryan. M.: IVI RAS, 2007. 491 p.
8. Islam: Encyclopedic Dictionary. M.: Nauka, 1991. 315 p.
9. Klimovich L. Islam in the Tsarist Russia: essays. M.: OGIZ, state antirel. publishing house, 1936. 407p.
10. Kotyukova T.V. Turkestan direction of the Duma policy of Russia (1905-1917). M.: Enter-Graphico, 2008. 201 p.
11. Logofet D.N. Country of Lawlessness. Bukhara Khanate and its current state. SPb.: V. Berezovsky's publishing house, 1909. 239 p.
12. Local Review // Central Asian Bulletin. 1896. March. P. 57-70.
13. Pashino P.I. The Turkestan region in 1866. Travel notes. SPb., 1868. 176p.
14. Potanin G. The regional tendency in Siberia. Tomsk, 1907. 64p.
15. Rybakov S.G. Music and songs of the Ural Muslims with an essay of their life. SPb., 1897. 330p.
16. Firsov N.N. Past of Tataria. Kazan: Academic Center of Tatnarcompros, 1926. 45 p.
17. Cherednichenko I.G. Siberian regionalists on the role of the local press in the development of regional identity [Electronic resource] // Siberia: a look from outside and inside. The spiritual dimension of space: materials of the International Scientific Conference. (September 24-26, 2004). Irkutsk. Irkutsk MION: URL: http://mion.isu.ru/filearchive/mion_publcations/sbornik_Sib/3_4.html (appl. date: 07/30/2018).
18. Schiele. The Crimean Tatars // Nature and people. 1879. February. P. 1-52.
19. Economy of the Russian Empire [Electronic resource] URL: http://dalmate.ru/muzej/item/318.html (appl. date: 07/30/2018).
20. Yadrintsev N.M. Siberia as a colony. SPb., 1882. 471 p.
21. N. Letters from Algeria. V. // The Russian word. 1860. April.
