CC BY
108
ВЕСТИ. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2007. № 2
МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ НАУЧНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
«ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ИМУЩЕСТВЕННЫХ
ОТНОШЕНИЙ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИ
И ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН В XVIII—ХЕК вв.»*
Т.Е. Новицкая, доктор юридических наук
ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ИМУЩЕСТВЕННЫХ
ОТНОШЕНИЙ В РОССИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в."
Нам, историкам права, как никому хорошо известно, что ни одно явление общественной жизни не возникает на пустом месте: каждое несет на себе отпечаток прошлого. Революции и контрреволюции, реформы и контрреформы при всей их кардинальности в конечном счете не могут перечеркнуть прошлое. То, что мы имеем сейчас, — следствие более чем тысячелетнего развития российской государственности.
Вещное право представляет наиболее консервативный (по сравнению с обязательственным) институт гражданского права. Одновременно вещное право, и прежде всего право собственности, оказывает серьезнейшее воздействие на остальные институты гражданского права. Вещное право второй половины XVIII в. наиболее выпукло демонстрирует все противоречия русского гражданского права того времени. Законы, регулирующие вещно-правовые отношения, к этому времени уже сложились и отражали феодальный характер господствовавших отношений. Екатерининское законодательство попыталось приспособить существовавшую систему вещных прав, и прежде всего право собственности, к потребностям капиталистического развития. Вот этот-то процесс и представляет интерес.
Как известно, к институтам вещного права относятся право собственности, сервитуты (в русском законодательстве право угодья) и залоговое право. Отечественная цивилистика выделяла еще институт владения, хотя с точки зрения российского законодательства «владение представляет собой факт, а не право» \ Центральным институтом вещного права является институт права собственности. В научной среде до сих пор не затихает дискуссия по поводу того, когда произошло оформление в России права собственности, существовало ли оно вообще до времен Екатерины II.
* Конференция состоялась на юридическом факультете Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова 8 декабря 2006 г.
** Основной доклад.
1 Васъковский Е.В. Учебник гражданского права. Вып. 2. Спб., 1896. С. 46.
Названная проблема имеет два аспекта. Первый, терминологический, находится на поверхности: термин «собственность» в русской юриспруденции появляется впервые в XVIII в. Происходит он, надо полагать, от слова «собинность», во всяком случае за неимением лучшего можно согласиться с М.М. Сперанским, который понимал «собинность» в смысле особого, отдельного.
Второй аспект — существовало ли само понятие собственности ранее? Для нас, историков права, ясно, что каждая эпоха имеет свое представление о правовых институтах. Скажем, Русская Правда называет имущественные преступления и преступления против личности «обида». Если мы скажем, что в Древней Руси не было понятия преступления, то это будет ошибкой, хотя сам термин появился, как известно, в петровском Артикуле Воинском. Вместе с тем понятие преступления в Древней Руси не было аналогичным современному. Если термин «собственность» формулируется в конце XVIII в., это не означает, что до этого не существовало самой собственности.
Методология исследования вопроса состоит в следующем: если мы привержены метафизике, считаем, что есть «общечеловеческие ценности», которые едины для всех времен и народов, то единственный ответ на поставленный вопрос будет зависеть от того, где мы находим свой эталон; если же рассматривать проблему с диалектических позиций, то надо учитывать, что правовые институты, как и большинство явлений, находятся в развитии.
Моя точка зрения состоит в том, что форма собственности соответствует способу производства. Например, возьмем феодальную собственность (нарушение прав собственника каралось, да еще как!). Особенность этого вида собственности заключается в ее служебном характере и связанной с этим условностью, а также рядом существенных ограничений прав собственника на недвижимое имущество. Буржуазная собственность, которая, полагаю, считается многими «настоящей», также имеет свои особенности и за время своего существования прошла через известные этапы развития. Все разговоры о собственности, думаю, подспудно связаны с тем, чтобы доказать, что в СССР собственности не было и что буржуазная собственность есть единственная возможная собственность.
Во многом помочь уяснить проблему может исторический анализ содержания права собственности, изучение процесса формирования и изменения содержания права собственности.
В эпоху формирования традиции права на Западе, по мнению Г. Бермана, преобладала теория естественного права, которая оказала влияние на само право европейских стран2. В то время как в Европе
2 См.: Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1998. С. 29.
6*
85
было сильно влияние протестантизма, в России на формирование отношения к собственности большое воздействие оказало православие. Русская ортодоксальная церковь проповедовала идею главенства общегосударственных интересов. В проповеди «О богатом и убозем Лазаре» архиепископ Платон, опираясь на пример нижегородского ополчения, говорил следующее. «Общее добро почитать паче собственного своего. Ибо мы все союзом общества связаны: и на сем основано благополучие наше: почему когда общую пользу не сохраним, то и свою потеряем. Ибо когда все тело во изнеможении, может ли тогда один того тела член быть здрав и цел, а кто свою пользу почитает паче общей, тот, который ищет своей корысти или чести и с обидою другаго, кто не прямою ищет дорогою, но хитростию, и с нарушением совести своея, тот, который щадит свое имение и в тех случаях, в которых нужно и похвально оное употребить к подкреплению пользы общественной, тот, который по зависти или по злости к чьему-нибудь лицу удерживает себя дать полезный совет и наставление: лучше по страсти своей почитая протасть общей пользе, нежели чтоб чрез то зделать честь тому, котораго он ненавидит»3.
Таким образом, в России с самого начала были поставлены акценты в определении института собственности. При желании можно припомнить здесь и «Слово о Законе и Благодати» Иллариона. По сравнению с западноевропейскими «общечеловеческими» ценностями о священности и неприкосновенности собственности, откуда выглядывают рожки макиавеллиевой сентенции о сыне, охотно прощающем потерю отца, но не прощающем потерю наследства, российский подход слишком уж «зациклен» на христианских ценностях. Несколько отвлекаясь от темы, могу предположить, что именно эта близость к христианскому учению и злит западных исследователей России.
Возвращаясь к вопросу о появлении самого термина «собственность» в русском законодательстве, можно отметить, что в истории русского гражданского права владение долгое время использовалось в качестве синонима права собственности, вошедшего в употребление лишь к XIX в. Сам термин «владение» указывает на обладание имуществом, поэтому в условиях господства феодальной вторичной собственности, условной и ограниченной, он являлся наиболее предпочтительным. Если придерживаться теории «разделенной» собственности на землю, господствовавшей при феодализме, когда верховным
3 Платон. Продолжение десятое поучительных слов при высочайшем присутствии ея императорскаго величества и их императорских высочеств и в других местах сказанных Святейшаго Правительствующаго Синода членом преосвященным Платоном, архиепископом Московским и Калужским и Святотроицкия Сергеевы Лавры архимандритом. Спб., 1777. С. 13.
собственником в России выступало государство, а феодал был собст-венником-вассалом, к последнему наиболее применимо именно право «владения» землей, поскольку термин «владение» использовался в смысле полномочия, составляющего право собственности, а именно владение в своих интересах.
К. Неволин отмечал, что для обозначения земельной собственности использовались названия «вечное владение» и «вечное и потомственное владение» 4. Эти же термины находим в жалованных грамотах екатерининского времени. По мнению К. Неволина, впервые сам термин собственность появился в наказе Екатерины II генерал-прокурору от 30 июля 1767 г.5 Можно найти и более раннюю дату появления слова «собственность» в правовых актах: так, в Декларации, подписанной членами Верховного Тайного совета и данной голштинскому герцогу Карлу Фридриху, «О подтверждении всех трактатов и артикулов, заключенных между ним и императором Петром I» по поводу супружества герцога с цесаревною Анною Петровною указывалось, что «платеж миллиона рублей... государыне герцогине Анне шлез-виг-голстинской, ее императорскому высочеству, яко вольная собственность, определен и обречен будет следующим образом учинен (курсив мой. — Т.Н.)»6.
Гораздо важнее не появление самого термина, а существование понятия, так как термин знаменует лишь конечный этап выработки представления о том или ином правовом институте. Более того, содержание термина может со временем меняться. Например, то, что понималось под собственностью даже в начале XIX в., не соответст-вовует современным представлениям об этом институте.
Что касается теории проблемы, то, по мнению М.М. Сперанского, даже римское право, этот молитвенник западноевропейских юристов, весьма зыбко и неопределенно определяло понятия собственности (ёотти), обладания (розезвютв) и завладения (иэигра-Йошя)7. В русском же праве сам термин «собственность» в Уложении 1649 г. отсутствует. Сперанский объясняет это тем, что данное понятие «выражаемо было другими словами: отчиною, куплею (купленным имуществом), выслуженным имуществом. «...Сие понятие о собственности противопоставлялось тогда поместьям, найму и вся-
4 См.: Неволин К. История российских гражданских законов. Т. 2. Спб., 1851. С. 118.
5 Там же. С. 121.
6 Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е (далее — ПСЗРИ). T. VII. № 5128 (ст. 5).
7 Мысли графа М.М Сперанского // Архив исторических и практических сведений, относящихся до России, издаваемый Николаем Калачовым. Кн. 1. Спб., 1858. С. 16.
о
кому управлению по доверенности и препоручению» . После того как была стерта грань между вотчиною и поместьем, или, по выражению Сперанского, «с уничтожением права поместного» право собственности могло быть противопоставлено только праву, возникающему в результате договора найма, поручения и пр. Однако первоначально и этого не произошло: в проекте Гражданского Уложения, составленном при Александре I, право собственности принадлежит как наймо-дателю (в полном объеме), так и нанимателю (в ограниченном). Таким образом, видно, что в отечественной теории гражданского права даже в начале XIX в. не было ясности в формулировании понятия права собственности. Данкварт отметил интересную особенность в формировании понятия собственность в римском праве: «абстрактное право собственности в противоположность конкретному dominium, которое нераздельно со владением», связано с появлением защиты владения при помощи иска9. В России данный этап отражен в Уставе благочиния 1782 г., защищающем владение.
Ученые едины во мнении, что «в древности не различали владения и собственности» 10. Наиболее серьезным доказательством этого тезиса служило отсутствие специальной защиты права владения, отличной от охраны собственности. К.П. Победоносцев полагал, что «у нас первые следы отделения защиты владения от собственности показались в Межевой инструкции11, потом в 1775 году в Учрежд. о губерниях» 12.
Опираясь на западноевропейское право, современник М.М. Сперанского профессор Л. Цветаев в начале XIX в. определял собственность как «вещь, которою может человек располагать произвольно и исключительно» 13. Таким образом, с точки зрения науки того времени в собственности могли находиться только вещи. Следует отметить, что вместо термина «собственник» в науке использовалось слово «хозяин» 14. Однако общепринятое представление о том, что собственник владеет, пользуется и распоряжается имуществом в
8 Там же. С. 17.
9 Данкварт. Гражданское право и общественная экономия / Пер. Цитовича. Спб., 1866. С. 46-47.
10 Сергеевич В.И. Лекции по истории русского права. Спб., 1890. С. 606; см. также: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Т. 1. М., 2003. С. 119.
11 Видимо, имеется в виду Инструкция межевым губернским канцеляриям и провинциальным конторам от 25 мая 1766 г.
12 Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 120.
13 Цветаев Л. Первые начала прав: частного и общего, с присовокуплением оснований народного права. Изданы для руководства учащихся профессором Львом Цветаевым. М., 1823. С. 16.
14 Там же.
своих интересах («произвольно») и своею властью («исключительно») в определении ученого присутствует, причем присутствует в совершенно освобожденной от каких-либо ограничений форме. Для сравнения приведем фрагмент из ст. 209 действующего ГК РФ: «Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие права и охраняемые законом интересы других лиц».
В конце XIX в. наука также исходила в определении права собственности из самого права. Так, К.П. Победоносцев, хотя и писал, что «слово "собственность" имеет не вполне одинаковое значение со словом "право собственности"», подразумевал и в том, и в другом случае чисто правовые явления: «В более пространном смысле под словом "собственность" разумеем всякое право по имуществу, принадлежащее человеку. В более тесном смысле право собственности есть право исключительного, полного господства лица над вещью» 15.
Материалистический подход к изучению общественных явлений позволяет выделить в понятии собственности два смысла — экономический и правовой. Если собственность в экономическом смысле, по определению К. Маркса, есть присвоение индивидом предметов природы внутри и посредством определенной общественной формы, то «собственность в юридическом смысле появляется в результате закрепления экономических отношений собственности в нормах права и выступает уже в качестве права собственности»16. Отсюда выводят развернутое определение права собственности: «Право присвоения, выраженное в определенной общественной форме, есть закрепленное законом право пользоваться и распоряжаться средствами и продуктами производства своей властью и в своем интересе»17'. Приводимое определение понятия права собственности, данное О.С. Иоффе, является стандартным для материалистической идеологии. Оно удобно тем, что, с одной стороны, позволяет отделить экономические отношения от правовых, а с другой — дает объяснение правовому регулированию имущественных отношений исходя из способа производства, господствующего в обществе, а не из самого себя.
Способ производства определяет и форму собственности. Экономическое состояние России в XVIII в. позволяет утверждать, что господствующее положение в тот период занимала феодальная форма собственности. Сохраняющееся индивидуальное ремесленное произ-
15 Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 79.
16 Иоффе О.С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 356.
17 Там же. С. 361.
водство, а также формирующийся капиталистический уклад свидетельствуют о развитии частной собственности. При правовом регулировании собственности, естественно, главную роль играла ее форма.
К.П. Победоносцев отмечал, что в эпоху формирования Русского централизованного государства «образовалось у нас своеобычное вотчинное право на землю, такое право, которого нельзя подвести ни под одну из римских категорий, но которое можно поставить в аналогию с подобным же правом верховной и подчиненной собственности, образовавшимся в Западной Европе под влиянием феодальной системы» 18. Далее ученый поясняет, что «у нас верховная собственность была не частным правом, как в Германии, а собственностью государственной» 19. Вероятно, К.П. Победоносцев был прав, когда писал: «Во всех законодательствах идея о праве собственности прежде всего развилась и достигла ясного сознания — по поводу земельного владения и применительно к нему»20. На этой стадии развития общественного производства появляется насущная необходимость в формулировании и закреплении прав господствующего класса по отношению к основному средству производства — земле. Однако Победоносцев как бы не замечает крестьян, работающих на этой земле и доставляющих своему господину прибавочный продукт.
Полагаю, что мнение тех исследователей, которые говорят о присущем феодализму делении собственности на землю на первичную и вторичную, в значительной степени справедливо. В связи с обилием земли в Российском государстве на первых этапах существования захват и присвоение земли исключаются, к тому же перелог как одна из основных форм земледелия предполагал некоторую миграцию сельского населения.
Идея о первоначальном становлении собственности на землю как производной от княжеской власти, высказанная еще в XIX в., представляется наиболее соответствующей реальному положению. Во времена Древнерусского государства княжеская собственность на землю приобрела, по выражению К.П. Победоносцева, «свойство власти государственной», в то же время «государственная власть проникается вотчинным началом» 21.
Взгляд И.А. Покровского на развитие права собственности на землю крестьянской общины в отношении Руси, думаю, является неверным. Автор полагал, что землевладение в древнем обществе «про-
18 Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 87—88.
19 Там же. С. 89.
20 Там же. С. 81.
21 Там же. С. 85.
никнуто в это время характером публично-правовым: то или другое лицо владеет участком земли не как частное лицо, а как член данного союза, и не на основании какого-либо частного приобрета-тельного акта, а на основании общественного, публично-правового порядка распределения земли, принадлежащей данному союзу»22. Однако в этом случае речь идет не о связи, составляющей первый признак права собственности, а об общинном землевладении, которое так и не переросло в право собственности в связи с развитием феодальных отношений.
Таким образом, собственность государства на землю имеет первичный характер. Оседание на земле дружины князя и появление на каком-то этапе князей-феодалов, не обязанных своему сюзерену, великому князю, никакими службами, приводят из-за господства натурального хозяйства к раздроблению единого государства на отдельные княжества. Положение существенно меняется в XV—XVI вв., когда укрепляется власть великого князя и утверждается условный характер феодального землевладения. Тогда же становится повсеместной и феодальная зависимость крестьян. Общеизвестно, что землей, являющейся собственностью либо князя или царя, либо феодала владели крестьяне. Их зависимость от феодала обусловливалась тем, что «во всех формах, при которых непосредственный работник остается "владельцем" средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности должно в то же время выступать как непосредственное отношение господства и порабощения, следовательно, непосредственный производитель — как несвободный; несвобода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства»23. Это высказывание К. Маркса достаточно хорошо известно в научной литературе. Из него становится ясно, почему крестьяне, работавшие на государевой (государственной) земле, не являлись вторичными собственниками земли, а служилые люди князя, получавшие (или захватывавшие) землю, населенную крестьянами, становились производными собственниками.
Поэтому К.П. Победоносцев, на мой взгляд, ошибался, приравнивая имущественные права крестьянина и бенефициария: «Когда вассал получал только право пользования землею, оканчивавшееся с его смертью или со смертью господина, когда крестьянин получал участок земли в пользование, вполне зависящее от воли владельца, — здесь видим только зависимое владение и пользование, и ничего бо-
22 Покровский ИЛ. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 194.
23 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25, ч. 2. С. 353.
лее» 24. Если положение феодала в качестве землевладельца связано с его службой, то землевладение крестьянина является основой его феодальной зависимости и источником его принуждения, поскольку именно «собственность феодала на землю обусловливает возможность присваивать, не выполняя функции рабочей силы», которая лежит на крестьянине, не являющемся собственником земли.
Русские дореволюционные ученые при определении права собственности использовали термин «полная собственность», одновременно признавая, что «полной», т.е. ничем не ограниченной, собственность быть не может. Однако в законодательстве XVIII в. такого разграничения, конечно, не было. К. Неволин писал, что «различия между полным и неполным правом ясно выражены со стороны законодательства в первый раз только в Своде законов»25. Право собственности на землю в XVII в. носило ограниченный и условный характер, присущий феодализму. В XVIII в. происходят существенные изменения в правовом регулировании феодальной собственности: идет постепенное расширение полномочий собственника, и постепенно сходит на нет условность феодального землевладения. В царствование Петра I этот процесс протекает довольно противоречиво: с одной стороны, государство освобождает себя от обязанности обеспечивать служилых людей по отечеству землей, с другой — от обязательной службы их никто не освобождал, просто изменилась система оплаты.
В 30-х гг. XVIII в. завершается процесс перехода поместий в статус вотчин. В 1701 г. Петр I предоставил в вотчину смоленской шляхте ее маетности и поместья2 . Указом о наследии имений 1714г. он фактически проводит «приватизацию» всех поместий, закрепляя их за владельцами. Указ уничтожает старинную систему феодального землевладения, вводит единое для вотчины и поместья название — «недвижимое имение», уничтожает прямую связь службы и землевладения. Этот нормативный акт, безусловно, можно рассматривать в качестве важного этапа на пути перехода от феодальной к буржуазной форме собственности. Однако сохранение крепостничества и обусловленность государственной службой обладания имением не позволяет рассматривать эту форму собственности как частную.
Право собственности в законодательстве первой четверти XVIII в. сохраняет черты чисто феодального института: монарх может отнять отданные в вотчину рыбные ловли, населенные имения и прочее имущество. И хотя Анна Иоанновна в 1731 г. окончательно
24 Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 88.
25 Неволин К. Указ. соч. Т. 2. С. 123.
26 ПСЗРИ. T. IV. № 1845.
приравняла поместье к вотчине, придав обеим формам землевладения статус вотчинного, условность права феодальной собственности сохраняется. Вот довольно типичный пример. Анна Иоанновна пожаловала камергеру Василию Татищеву «деревни из отписанных князь Юрья Долгорукого деревень в Суздальском уезде пять сот шездесят четыре души в вечное потомственное владение». Татищев, полагая, что имение закреплено за ним «навечно», на свои и заемные средства осуществил там значительные работы по благоустройству. Однако по прошествии некоторого времени, уже в царствование Елизаветы Петровны, опала с князя Долгорукого была снята, и ранее конфискованные у него земли решили вернуть прежнему владельцу27. Взамен их Татищеву предполагалось пожаловать другое имение, но новый собственник не желал расставаться с хозяйством, которое он уже наладил. Такой подход к статусу собственности в XVIII в. уже вызывал недовольство у феодалов, тем более что после Указа 1731 г. татищев-ское имение приобрело статус вотчины.
Екатерина II принимает буржуазную идею о «священности и неприкосновенности» собственности, не забывает она и о различиях между вотчинами и поместьями. В этом смысле представляет интерес собственноручная резолюция императрицы на доклад генерал-прокурора князя Вяземского по делу советника князя Сергея Щербатова с сестрою его родною княгинею Долгоруковой и с племянницей о недвижимом имении его отца, отданном им в приданое своим дочерям. «Читав сие дело, усмотрели мы, что статьи, выписанные из главы о поместье, не служат к решению сего дела, ибо дележ, предписанной для поместий, не может апликоватся к дележу имений, и, следовательно, нужно искать в вотчинной главе правил для окончания сего дела. В XVII главе Уложения в 42 пункте напечатано: вотчинникам и их детям, и внучатам, и правнучатам выслуженные вотчины вольно продати и заложити и в приданое дати. Тут сказано просто, что власть имеют вотчинники вотчины в приданные дать. В 1731-го года Указ в отмену Указа 1714 года возстановляет вотчинную главу Уложения во всей силе. По сему Сенат и имеет окончать сие дело»2 . Свобода вотчинника распоряжаться своей собственностью здесь подчеркнута.
Звучит парадоксально, но буржуазные взгляды в законодательстве Екатерины II были последовательно осуществлены только применительно к феодальным имениям крепостников-помещиков, хотя принцип неприкосновенности был распространен и на городскую недвижимость.
27 Российский государственный архив древних актов (далее — РГАДА). Ф. 16. Оп. 1. Д. 168. Л. 56—56 об.
28 Там же. Ф. 10. Оп. 1. Д. 565. Ч. 1. Л. 28—28 об.
Императрицу более всего заботило придание феодальной земельной собственности статуса безусловной собственности. В этом смысле весьма интересны замечания Екатерины II по поводу маетно-стей — условной формы земельной собственности в западнорусских землях, где действовали нормы Статута Великого княжества Литовского 1588 г. В собственноручных объяснениях монархини по поводу понятий собственности она вполне удовлетворенно замечает: «О том, чего у нас нету, то есть маетности, естьли говорить о том, что Государь пожаловал кому единожды, то делает он из тверда пожалованное не твердое имение и бережение сему, ибо следствие из того будет, что ни за кем ничего не останется, ибо Государь по сему же правило ничего жаловать никогда не может и не мог, что есть точка противаре-чие нынешнему и прежнему изстари положению»29. Чуть ниже, подчеркивая устойчивость российского землевладения, Екатерина заме-
ст зо
чает: «Я первая не знаю, что такое маетности» .
С приватизацией поместий в 1714 г. исчезает производное, или вторичное, право собственности на землю феодалов. К.П. Победоносцев писал: «Понятие о полном праве собственности на землю явилось и выразилось только тогда, когда служебная повинность снята с дворянства... С этой эпохи, можно сказать, только что начинается гражданская история русского права собственности»31. Автор, надо полагать, имеет в виду Манифест о вольности дворянства 1762 г. Однако Победоносцев не вполне прав, упуская из виду, что феодальный характер собственности на землю сохраняется. И не только потому, что сохраняется феодальная зависимость крестьянина от землевладельца и сам крестьянин, оставаясь собственностью феодала, в течение XVIII в. теряет свою гражданскую правоспособность. Собственность на землю сохраняет элемент условности, поскольку верховная власть сохраняет за собой право конфискации имений при наложении «опалы» на собственника. Лишь Жалованная грамота дворянству 1785 г. устраняет условность феодального землевладения, отменяя право государства на конфискацию за измену их владельца.
Таким образом, право собственности дворянства на землю имеет двойственный характер. С одной стороны, законодатель максимально сближает его с правом частной собственности, освобождая от условности и максимально снимая ограничения в праве распоряжения имуществом. С другой стороны, право собственности дворян имело
29 Там же. Ф. 10. Оп. 1. Д. 26. Л. 2 об.—3.
30 Там же. Л. 4 об.
31 Победоносцев К.П. Указ соч. С. 92.
чисто сословный, т.е. присущий феодализму, характер и основывалось на эксплуатации труда крепостных крестьян.
В то же время право собственности на землю за государственными крестьянами закреплено не было. Более того, государство продолжало раздавать государственные земли, населенные крестьянами, в собственность отдельных феодалов. Переход государственных крестьян в другие сословия был затруднен. Следовательно, государственная собственность на землю продолжала сохранять феодальный характер.
Тем не менее частная собственность постепенно расширяет свои позиции. К торговому капиталу, мелкому ремесленному и крестьянскому производству и городской недвижимости присоединяется банковский капитал и крупное товарное частное производство. Частная собственность не знает сословных границ. Так, в законопроекте, посвященном созданию Вексельного банка, указывалось, что вкладчиком может выступать любой подданный независимо от его сословия.
Особое место в правовом регулировании частной собственности играет Именной указ 1762 г., запрещающий покупку крепостных крестьян для работы на фабриках3 . Данным нормативным актом устанавливался новый порядок обеспечения предприятий рабочей силой — вольный найм работников. С этого времени все вновь создаваемые предприятия, принадлежащие недворянам, приобретали статус частной собственности. Однако и здесь имеем двойственный характер права собственности: во-первых, «вольный» найм касался обычно крепостных крестьян, отпущенных на оброк; во-вторых, найм выступал подчас не в качестве личного, а имущественного, когда сам помещик сдавал своих крепостных в работу; в-третьих, внешне с капиталистической фабрикой была очень схожа дворянская фабрика, работающая на крепостном труде, но представляющая собой типичную феодальную собственность.
Содержание права собственности полностью зависело от формы собственности. Известно, что собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом33. В качестве эталона при определении права собственности использовалось определение, данное в римском праве. К.Н. Анненков писал, что и рус-
32 Законодательство Екатерины II. Т. 2. М., 2001. Док. № 185.
33 Некоторые авторы, гражданские историки по образованию, не всегда видят в содержании права собственности юридическую составляющую. Так, С.М. Каштанов пишет: «"Владение" и "пользование" являются экономическими категориями, в то время как "распоряжение" — категория правовая. Распоряжение присуще не только "собственности", но и в той или иной степени владению и пользованию» (Собственность в России. Средневековье в раннее и новое время. М., 2001. С. 39).
ское, и саксонское законодательство, характеризуя право собственности, обращают внимание на то, что по праву полной собственности на землю владелец имеет права и на все произведения поверхности ее, и на ее недра, и на воды, словом на все принадлежности. Однако ученый замечал, что при объяснении указанной нормы права «нельзя прежде всего не обратить внимания на то обстоятельство», что здесь имеется в виду полное право собственности, «между тем, как на самом деле право это таким полным правом, которое не было бы ограничено какими-либо правами участия в нем, почти никогда не является». Автор в связи с этим задает вопрос: «не следует ли полагать, что на самом деле последствиями этими должно сопровождаться и неполное право собственности на землю?»34. Данный подход, естественно, не учитывает особенности господствующего способа производства. Феодальную собственность ученые определяли как неполную.
Объем прав собственника не ограничивается, конечно, правом владения, пользования и распоряжения, однако эти важнейшие правомочия во многом его определяют.
При Петре I в силу прежде всего финансовых трудностей государство вводит многочисленные ограничения прав собственности: корабельные леса, находящиеся в частном владении, объявляются не подлежащими рубке35, а полезные ископаемые в тех же частных землях — государственной собственностью. Так, Петр I вначале поставил в обязанность воеводам и специальным чиновникам искать залежи руд в землях всех землевладельцев, а с учреждением Берг-коллегии право строить металлургические заводы было предоставлено «каждому и всем вообще, кто имеет к тому охоту». Землевладельцам, конечно, давалось преимущественное право на строительство заводов: в случае же отсутствия средств или желания промышленники, поставившие завод на земле феодала, уплачивали последнему 1/32 прибыли, а также плату за землю, -дрова и лес. Примечательно, что и за чинение препятствий поиску руд в своей земле виновные подвергались наказанию36.
Примеру императора следовал Сенат37.
34 Анненков КН. Система русского гражданского права. Т. 2. Спб., 1895. С. 21—22.
35 См., напр.: Инструкция, данная из Адмиралтейской коллегии лесным надзирателям «О хранении заповедных лесов» (ПСЗРИ. Т. VI. № 3967).
36 См., напр.: Именной указ от 19 апреля 1722 г. «О делании Берг-коллегии розысков по доносам о помешательствах, чинимых в сыскивании руд» (ПСЗРИ Т. VI. № 3974).
3 См., напр.: Указ Сената от 16 декабря 1720 г. «Об отписке деревень на государя на неподачу ревизских сказок» (ПСЗРИ. Т. VI. № 3687).
Особый статус приобретают в XVIII в. леса. Петр I ценит их как сырье для кораблестроения (корабельные леса находились в ведении Адмиралтейства) и как средство для сохранения рек, поскольку именно речное судоходство являлось наиболее удобным средством передвижения в России. Корабельные леса описывались и отмежевывались, они не подлежали рубке, даже если находились в частных владениях. Владельцам корабельных лесов предписывалось следить за их состоянием, убирать валежник, рубить сухостой38.
Ограничения прав собственника недвижимостью были настолько велики, что, по словам А. Романовича-Славатинского, при Петре I произошло «подчинение условиям ограниченного поместного владения полного и вотчинного»39. Это определение все же неверно: император всего-навсего ограничил права отдельных феодалов в пользу феодального государства в целом. Причем сделал это исключительно феодальными методами — введя государственные регалии. В течение последующих царствований государственные регалии постепенно отменялись, расширяя тем самым полномочия собственника.
К. Неволин рассматривает их как «ограничения права владения и пользования различными составными частями недвижимых имуществ из времени Петра Великого». Отдельно автор выделяет «ограничения в праве владения и пользования различными составными частями недвижимых имуществ, ведшие свое начало из прежнего времени и другие, непосредственно к ним присоединившиеся» 40. Предложенная систематизация представляется неточной, поскольку основным критерием в ней выступает хронологический или персональный. В первом случае имеются ограничения, присущие феодальной форме собственности; во втором мы имеем дело с правом участия общего и частного, обусловленного правилами человеческого общежития.
Несколько иной характер носили ограничения прав собственности фабрикантов и заводчиков. Переход права собственности на фабрики и мануфактуры мог осуществляться только с согласия Берг- и Мануфактур-коллегий. После упразднения их Екатериной II эта практика прекратилась сама собой.
В период царствования Екатерины II расширяются права помещиков в области пользования недвижимостью. В 1782 г. Манифестом «О распространении права собственности владельцев земли на все произведения земли на поверхности и в недрах ее содержащиеся» 41 за
38 ПСЗРИ. Т. VI. № 3548.
39 Романович-Славатинский А. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. Киев, 1912. С. 239.
46 Неволин К. Указ. соч. Т. 2. С. 319, 345.
41 Законодательство Екатерины II. Т. 2. Док. № 207.
7 ВМУ, право, № 2
97
землевладельцами были закреплены права собственности на металлы и минералы, находящиеся в земле. В соответствии с Манифестом 1782 г. собственник мог передать право поиска полезных ископаемых и устройство завода по их обработке другому лицу (п. 3). Одновременно Манифест расширял свободу распоряжения уже добытыми полезными ископаемыми: каждый помещик и «хозяин земли» (т.е. лицо, которому собственник передал права добычи полезных ископаемых) мог распорядиться ими по собственному усмотрению. Правило это касалось даже драгоценных металлов и камней (п. 6,12).
Именным указом «О распространении права собственности владельцев на леса, в дачах их растущие» 42 снимаются все ограничения в праве пользования лесами, произраставшими на земле помещика. Подтверждение прав «благородных» на все сокровенные в недрах земли минералы и воды, а также на леса, растущие в дворянских дачах, содержалось в Жалованной грамоте дворянству 1785 г. Таким образом, Екатерина II сняла всякие ограничения с права пользования помещичьей недвижимостью.
Расширение прав собственника во время царствования Екатерины II позволило цивилисту начала XIX в. Л. Цветаеву утверждать, что собственник может «произвольно и исключительно» располагать своей вещью43.
В круг полномочий собственника входило и право распоряжения своим имуществом. И.А. Покровский полагал, что единое понятие права собственности заключает «в себе всю полноту свободы распоряжения» 44. Ученый добавляет, что «римское право является образцом быстроты и полноты», в котором «различие между дви-жимостями и недвижимостями имеет... самое минимальное значение... как содержание права собственности, так и формы вещного оборота определяются в нем для обеих категорий вещей совершенно одинаково: огромное имение может перейти из рук в руки так же бесформально, как и самая незначительная безделушка»45. Римскому праву ученый противопоставляет «право новых народов», для которого свойственно существенное различие в правовой регламентации движимого и недвижимого имущества. Автор прав, указывая, что существенные ограничения права распоряжения недвижимым имуществом объясняются тем, что «право на недвижимости... еще сильно проникнуто публично-правовым характером;
42 Там же. Док. № 208.
43 Цветаев Л. Указ. соч. С. 16.
44 Покровский И.А. Указ. соч. С. 195.
45 Там же. С. 195.
оно не столько частное право, сколько — по меткому выражению Гирке — известная "социальная позиция" лица» 46. Однако, чтобы уж до конца расставить все точки над 1, следует вновь указать, что римское право — все же право рабовладельческого государства, где раб, являясь движимым имуществом, представлял ту же ценность для его господина, что и земля, недвижимость, вместе с поселенными на ней крестьянами для барина в феодальном обществе. Именно способ производства и обозначил столь существенные правовые различия в сфере распоряжения движимым и недвижимым имуществом.
В Высочайшей резолюции от 23 октября 1773 г. на доклад генерал-прокурора князя Вяземского47 императрица указала: «Продать собственность всякой волен, кому похочет, согласно с законами, и запрещения нет продавцу по выгодности своей избрать покупщика». Однако следует учесть, что свобода распоряжения во многом зависела от того, кому имущество принадлежало и было ли оно родовым или благоприобретенным. Указ о наследии имений 1714 г. существенно 01раничил право распоряжения недвижимым имуществом, особенно при передаче его по наследству. Анна Иоанновна отменила эти ограничения. Статья 22 Жалованной грамоты дворянству предоставляет «благородному» «свободную власть и волю» распоряжаться благоприобретенным имуществом. «Наследственным же имением да не разпоряжает инако, как законами предписано». Аналогичную норму содержит и ст. 88 Городового положения.
Интересный казус в связи с проблемой распоряжения недвижимыми имениями приводит К. Неволин48. Поскольку ни в Жалованной грамоте дворянству, ни в Городовом положении не упоминалась свобода обмена недвижимостями, Сенат указом от 11 ноября 1786 г.49 со ссылкой на петровский указ о наследии имений признал мену недви-жимостей незаконной. Таковой за редкими исключениями она оставалась и в Своде законов. Конечно, при желании мену всегда можно заменить куплей-продажей.
Для распоряжения своим имуществом горожанам порой требовалось специальное позволение. Так, 5 декабря 1789 г. в Совете при высочайшем дворе было заслушано прошение фабриканта Димитрия Затрапезникова о переводе «им мастеровых и работных людей с фабриками из Вологды в Ярославль». Это прошение интересно тем, что
46 Там же. С. 196.
47 Законодательство Екатерины П. Т. 2. Док. Ш 201.
48 См.: Неволин К. Указ. соч. Т. 2. С. 352.
49 ПСЗРИ. Т. XXII. № 16460.
еще в 1762 г. фабрикантам было запрещено приобретать крестьян к своим фабрикам (как с землей, так и без земли).
Работники, уже находившиеся в собственности фабриканта на момент принятия документа, оставались в прежнем положении. Как известно, фабрика является недвижимым имуществом, а рабочие считались ее принадлежностью. Перевод фабрики из одного города в другой представлял собой чисто теоретическую проблему: рассматривать ли фабрику в Ярославле как заново построенную или же считать производство в Ярославле перемещением на новое место старой фабрики? Члены Совета решили, что «люди сии с фабрикантами (так в тексте. — Т.Н.) только перемещены в Ярославль», и просьба была удовлетворена50.
Русский законодатель разделял ограничение права собственности и сервитуты (обозначавшиеся как право угодий). Термин «право участия», которым в XIX в. называли ограничения прав собственника недвижимым имуществом, был неудачен. Г.Ф. Шершеневич справедливо упрекал российских систематизаторов за использование терминологии Кодекса Наполеона. Она действительно вносит путаницу, поскольку из текстологического анализа можно сделать вывод, что речь идет о вещных правах. «Выражение "право участия" само по себе показывает на участие посторонних лиц в пользовании чужою вещью», хотя на самом деле имеется в виду ограничение прав собственника, а не «доставление посторонним лицам прав на чужую вещь»51.
И.А. Покровский придерживался в этом вопросе иной точки зрения, полагая, что ограничение права собственности одного создает вещное право у другого52. На наш взгляд, такой подход обусловлен тем, что данный ученый был специалистом в области римского права.
Законодательство Екатерины II не изменяет ранее установленные и закрепленные в Уложении 1649 г. ограничения права собственности, которые в российском праве XIX в. получили название права участия. В первой трети XIX в. в процессе систематизации к ограничениям права собственности были отнесены и права на чужую вещь, именуемые правом угодий. Право собственности на имущество, обремененное правами угодья, рассматривалось законом как неполное. Такое смешение двух разнородных понятий внесло немало путаницы в работы, вышедшие в последнее время. Авторы, не имеющие пред-
50 Архив Государственного Совета. Т. 1. Совет в царствование императрицы Екатерины II (1768—1796 гг.). 4.2. Отделение юридическое. Спб., 1869. Стб. 678— 679.
51 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Казань, 1901. С. 233—234; см. также: Анненков КН. Указ. соч. Т. 2. С. 380.
52 См.: Покровский И.А. Указ. соч. С. 207—208.
ставления об историческом развитии институтов русского права, не всегда различают ограничение права собственности и право угодий, называя и то и другое сервитутами.
Специальных указов, посвященных праву участия общего и участия частного во второй половине XVIII в. не было: эти права были довольно четко закреплены в предшествующем российском законодательстве, в это время принимались лишь указы по конкретным делам. Так, в связи с рассмотрением в Сенате дела крестьянина Федора Исаева Именным указом из Сената от 30 марта 1766 г. было подтверждено право пользования подножным кормом для прогоняемого скота. Причину появления этого ограничения права собственности в форме права участия общего достаточно ясно объяснил Д.И. Мейер53. В связи с огромными пространствами России, незначительным числом городов и рынков и большими расстояниями между населенными пунктами снабжение городов продовольствием было бы крайне затруднено, если бы корм для прогоняемого скота (равно как и для скота, используемого для перевозки, поскольку гужевой транспорт играл весьма важную роль) приходилось покупать. Тогда «на месте потребления скот обошелся бы чрезвычайно дорого, а от этого затруднилось бы и продовольствие жителей»54.
Правило, согласно которому собственник обязан был начиная с 1 сентября и до Троицына дня (дата, как известно, переходящая из года в год, обычно приходящаяся на конец мая — начало июня), а также после скашивания летом травы и уборки хлеба беспрепятственно пускать для выпаса скот, прогоняемый мимо, было установлено обычаем, поскольку мало ущемляло права собственников соседних с дорогой участков земли. Затем государство частично подтвердило его, включив в закон, однако в дальнейшем стали возникать затруднения. Один случай лег в основу упомянутого Именного указа из Сената. Крестьянин надворного советника Саввы Березина Федор Исаев в 1764 г., скупив вдоль большой дороги «на немалое число верст луга и прочие скотские кормы», «с умыслу с самой весны до глубокой осени» не скашивал там траву и собирал с каждого прогоняемого гурта до трех рублей (деньги для простого народа немалые). Надо сказать, что Федор Исаев был, видимо, мужик смекалистый, поскольку формально он закон не нарушал (строго говоря, он как крепостной крестьянин и собственником-то земли быть не мог). Вопрос о праве пользования придорожными пастбищами был урегулирован в Соборном Уложении 1649 г.: гл. 7 (ст. 4) устанавливает правило, касающее-
53 См.: Мейер Д.И. Русское гражданское право. Ч. 2. М., 1997. С. 24—25.
54 Там же. С. 24.
7*
101
ся «ратных людей», идущих на государеву службу, статья разрешает им «на лугах становиться у всяких людей беспенно». Если же луга будут заперты («а дуги всяким людем запирати с Троицына дни»), то и на запертых лугах они могут пользоваться пространством в 5 сажень от дороги (около 11 м). Речь, таким образом, шла о войске. Кроме того, время, когда луга должны быть отперты, тоже строго определено не было. Обычай требовал, чтобы луга открывались после того, как трава будет скошена.
Поскольку в законе оказалась брешь, то Именной указ от 30 марта 1766 г. восполнил ее, установив следующее правило. Во-первых, полоса, на которую допускался скот, расширяется до одной версты (около 1 км) в глубь земельного участка вдоль больших дорог и до полверсты вдоль малых. Во-вторых, устанавливалась твердая дата, когда предписывалось открывать луга, — 1 сентября (причем закон требовал открытия лугов независимо от того, была или не была к этому времени скошена трава). В-третьих, подтверждалось, что пользование лугами должно быть безвозмездным. Бросается в глаза резкая разница в определении придорожной полосы, куда допускается скот: с 10 метров она расширяется до 1300 для больших дорог. Цифры показывают, что гурты скота стали значительнее в связи с ростом потребности горожан в продовольствии. Сельское хозяйство постепенно вытесняется из крупных городов, хотя Городовое положение, закрепляя за ними выпасы и другие сельскохозяйственные угодья, свидетельствует о том, что горожане продолжают заниматься земледелием, однако снабжение продовольствием крупных городов осуществляется в основном за счет ввоза продуктов.
Инструкция межевым губернским канцеляриям и провинциальным конторам 1766 г. в гл. 7 закрепляет издавна существовавшее правило об ограничении прав собственника земли на использование дорог, соединяющих между собой населенные пункты. К. Неволин полагал, что земли, отведенные под дороги, являлись землями государственными, поскольку исключались из общей земельной дачи собственника. Однако, полагаю, это йе совсем так. Исключение из общей дачи земельной площади, занятой дорогой (на государственные тракты собственник должен был выделить полосу земли шириной не менее 30 сажень, а на проселок — 10), должно было компенсировать собственнику неудобства, связанные с ее наличием. Статья 10 допускает для собственника земли возможность перенести малую проселочную дорогу на другое место с тем лишь условием, чтобы она все равно проходила через земли данного собственника и начиналась и заканчивалась в том же месте. Кроме того, не исключалась и возможность пролегания дороги через населенный пункт, принадлежащий
собственнику земли. В этом случае последний не мог воспрепятствовать проходу и проезду по дороге. Таким образом, закон в данном случае имеет дело с правом участия общего. Применительно к большим столбовым дорогам надо признать, что они являлись государственной собственностью, исключенной из частного оборота. Давность их происхождения дает возможность полагать, что уже в древности они таковыми и являлись.
Указанная Инструкция межевым губернским канцеляриям и провинциальным конторам (ст. 13) ограничивает права собственника берегов судоходных рек: закон устанавливает береговую полосу в 10 сажень вдоль берегов всех судоходных рек и озер для бечевника55. Аналогично решался вопрос и о 10-саженной полосе по берегам озер, где имелся «вольный рыбный промысел» для «пристанища рыбным ловцам и обсушки снастей». Примечательно, что судовладельцы могли свободно пользоваться пристанями и землей в пределах бечевника для разгрузки товаров без какой-либо платы собственнику земли.
Интересно, что об ограничении прав собственника в населенных местностях (городах, поселениях) законодатель особо не упоминает, сохраняя порядок, установленный в Уложении 1649 г.
Еще в начале XX в. отечественные цивилисты писали о значении ограничения прав собственника для доставления пользы обществу. Интересны в этом смысле высказывания двух таких крупных ученых, как Г.Ф. Шершеневич и И.А. Покровский.
Г.Ф. Шершеневич писал: «Можно указать в виде общего правила, что ограничения права собственности прямо пропорциональны сложности общественных отношений и обратно пропорциональны силе индивидуализма»56. И.А. Покровский, работа которого увидела свет в 1917 г., как бы продолжая мысль Шершеневича, делает очень важные выводы. По мере развития буржуазных отношений право собственности на недвижимость все более и более ограничивается «в интересах общего блага». Ученый, писавший в канун Великой Октябрьской социалистической революции, прослеживает тенденцию, родившуюся отнюдь не в 1917 г. По мнению И.А. Покровского, «ограничения выливаются в форму обширного специального законодательства»: горного (изъятие из права собственности , право на недра земли), водного (регулирование общественного водопользования), строительных и санитарных уставов, мер по сохранению лесов, осушению болот и пр. Таким образом, осуществляется непрестанно расширяющееся государственное вмешательство «в дело устроения и эксплуа-
55 Законодательство Екатерины П. Т. 2. Док. № 226 (гл. 7).
56 Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 233.
тации недвижимости»57. Двойственность статуса собственности на недвижимое имущество состояла, по мнению автора, с одной стороны, в том, что потребность экономического прогресса стимулирует личную инициативу, а это требует отмены всяческих ограничений прав собственника. С другой стороны, «недвижимость составляет не только частное, но и национальное достояние», поэтому дальнейшее развитие общественного благоустройства будет требовать все новых шагов в направлении ограничения прав собственника недвижимого имущества. Весьма актуально звучит заключение ученого: «недвижимостью далеко не исчерпывается арена возможной индивидуальной деятельности, и государственная регламентация пользования недвижимостью далеко не обрекает индивида опасности полного подавления его со стороны государственной власти»58.
Возвращаясь же к обстоятельствам конца XVIII в., можно сказать, что снятие в это время всех ограничений в праве собственности на недвижимое имущество, принадлежавшее феодалам, должно было способствовать оживлению частной инициативы и развитию производства. Однако при сохранении крепостного права такой шаг не вызвал серьезного прорыва в области экономики. Это осознавалось уже в то время. Не случайно общеизвестен факт признания Вольным экономическим обществом лучшим сочинения, доказывающего отрицательное влияние крепостного права в России на развитие экономики. Снятие ограничений с права собственности не сопровождалось отменой крепостничества, что сохраняло суть феодального права собственности: личная инициатива сдерживалась рамками сословного строя, упразднения серьезных ограничений в праве собственности на недвижимость оказалось недостаточно. В сочетании с феодальными производственными отношениями оно не привело к расцвету российского производства.
Очень близко к ограничению права собственности стоят права угодья. Русское законодательство XVIII в. не знало термина «сервитут», да и представления о праве на чужую вещь на Руси складывались автономно от римского права, рецепированного Западной Европой. Исследователь русского дореформенного права Д.И. Мейер справедливо писал, что римское право «организовало целую систему прав на чужие вещи, известные под именем сервитутов. Но наше законодательство обратило внимание на изнанку, на невыгодные стороны прав на чужие вещи и хотя указывает некоторые отдельные виды этих прав, но не возводит их в систему и скорее даже противодейст-
57 Покровский И.А. Указ. соч. С. 202.
58 Там же. С. 205—206.
вует существованию уже установившихся прав на чужие вещи, нежели благоприятствует возникновению новых»59.
Примечательно, что даже в своем пособии для студентов J1. Цветаев дает весьма абстрактное определение сервитутов, опираясь на нормы римского права и не оперируя российскими реалиями. Впрочем, как уже упоминалось, теория права в то время не основывалась на российском законодательстве. Так, JI. Цветаев говорит о существовании двух сервитутов: пользонаслаждении (usufructus) и пользовании (usus). Определение обоих сервитутов не соответствует ни эталону римского права, ни существующим в русском законодательстве реалиям60. В.И. Сергеевич, преимущественно изучавший историю отечественного права, при определении прав на чужие вещи использует термин «сервитут» и в своем исследовании пытается использовать классификацию сервитутов, опираясь на римское право61. Г.Ф. Шерше-невич, напротив, преимущественно исследовал гражданское право, поэтому четко отличал ограничение права собственности (право участия), отечественные права угодий и западноевропейские сервитуты.
Русское гражданское право определяет сервитуты, или право угодий, иначе, чем современное. Возьмем классическое определение сервитута в римским праве: «Сервитутами назывались права пользования чужой вещью, которые устанавливались или для создания определенных выгод при эксплуатации определенного участка, или в пользу определенных лиц. ... Сервитут есть всегда право на чужую вещь». Сервитуты устанавливались: 1) путем injure cessio или манци-пацией, 2) приобретением по давности, 3) при разделе имущества судьей, 4) в сделках, 5) неформальными договорами. Прекращение сервитута связано с: 1) отказом и 2) погасительной давностью.
В России права угодья появлялись исключительно из соглашения сторон и давности. Одновременно законодатель вводил значительное количество ограничений права собственности. В русском праве существовал удобный подход: устанавливались не права на чужую вещь в частном порядке, а ограничивались законом права собственника. И разграничение здесь абсолютно ясно: если речь идет о праве пользования чужой вещью, то дело касается права угодья, или сервитута (бортные деревья в чужом лесу, сенокосы, рыба и пр. в чужих владениях); если ограничивается право собственника (нельзя строить выше определенной этажности здание, затемнять постройками чужой участок, перегородить шлагбаумами дорогу общего пользо-
59 МейерД.И. Указ. соч. Ч. 2. С. 100.
60 См.: Цветаев Л. Указ. соч. С. 19.
61 См.: Сергеевич В.И. Указ. соч. С. 635.
вания или плотиной реку) — речь идет о праве участия. Права угодья складывались в довольно запутанных земельных отношениях, когда верховный собственник мог на одной и той же территории одному лицу пожаловать право пользоваться бортями, другому в том же лесу косить сено, а третьему — использовать в личных интересах древесину. Государственное закрепление ограничения прав собственника было ясным и определенным.
В России право на чужие вещи получило название право угодья, или угодье. Уложение 1649 г. дает перечень объектов этого права: бортные деревья, сенокосы, рыба в озере. Исторически права угодий в России возникли на чисто феодальной почве, это видно и из того, что в качестве синонима прав угодий в законе использовались термины «оброки» и «оброчные статьи» (например, ст. 2 гл. 25 Инструкции межевым губернским канцеляриям и провинциальным конторам). В большей своей части оброчные статьи были введены Петром I в целях увеличения государственных доходов. Сравнение этого института с сервитутами, известными римскому праву, по меньшей мере некорректно. В отличие от права участия права угодий создавали права на чужую вещь, а не только ограничивали собственника.
К XVIII в. наиболее распространенными стали «дачи и въезды» в леса, принадлежащие на праве собственности либо частному лицу, либо казне, и пользование звериными и другими промыслами. В случае права въезда в леса независимо от того, были ли они казенные или частные, государство регламентировало порядок их использования.
Основанием возникновения права угодья был договор или жалованная грамота (если речь шла о казенной недвижимости), что отличало угодье от ограничения права собственности правом участия, в основании которого лежал закон. Жалованные грамоты подлежали утверждению, именно утверждение создавало правовые последствия. Срок права угодья мог быть ограничен, а мог быть «вечным».
«Дачи и въезды», как уже упоминалось, получили особенное распространение в результате петровского ограничения пользования лесами, растущими в частных владениях. Право на рубку и вывод леса из казенных дач было отменено в 1782 г. в связи с принятием Именного указа о распространении права собственности помещика на леса, растущие в его владениях. Однако на практике «дачи и въезды» в казенные леса сохранились, и это вело к их безжалостному истреблению62.
Права угодий подробно освещаются в упомянутой Инструкции межевым губернским канцеляриям и провинциальным конторам
62 Очень хорошо об этом писал Д.И. Мейер (см.: МейерД.И. Указ соч. 4.2. С. 100—101).
1766 г. В частности, ст. 15 гл. 6 регламентирует межевание лесов, в которые разрешен въезд для «рубки хоромнаго, строеваго и дровенаго леса». К.Н. Анненков полагал, что в данной статье речь идет о правах вещных, или реальных, а не личных повинностях в чужом имуществе63. Однако следует дополнить, что на данной норме можно проследить тенденцию ограничения права угодий, поскольку в Инструкции содержится запрещение как тем, «которые имеют въезды», так «и тем самим, за кем таковые леса в дачах написаны, в которые другим въезды даны, отнюдь посторонним людям и владельцам не только своих в леса въездов не продавать, но и для рубки того леса от себя позволения другим не давать».
Еще более мысль о законодательном ограничении прав угодий подтверждает гл. 25 той же Инструкции. Закон прямо говорит о желательности постепенного изживания этого рода правоотношений: «ко отвращению неминуемых от того ссор, драк, непрерывной вражды, для общаго спокойствия» (ст. 12). Пути к постепенному уничтожению уже имеющихся прав угодий предполагаются следующие. Во-первых, продажа в собственность земель, на которых имелись права угодий тем, кто этими правами обладал (ст. 3, 8). Во-вторых, прекращение прав угодий, предоставленных не «навечно», если «та-ковыя земли возтребуются на настоящее их заселение» (ст. 6). В-третьих, впредь в частных владениях никаких прав угодий не устанавливать (ст. 7). В-четвертых, ограничить право въезда в леса десятью годами, причем осуществление рубки леса проводить под наблюдением представителей собственника земли. Владельцам же, имеющим право въезда в чужие дачи, «стараться лес возрастить в собственных дачах» (ст. 9). Еще более ограничить право угодий предлагает Сенатский указ от 13 ноября 1767 г.64 Помимо ограничения леса «единственно на собственное свое необходимое употребление, а отнюдь не на продажу» Указ требует использовать древесину «с такою... бережливостью, чтоб на топление и прочие, кроме строения расходы... употребляем был валежник, пенья и мелкой, а на строение негодной лес».
Таким образом, в конце XVIII в. право угодий рассматривалось как чисто феодальный институт, сдерживающий инициативу собственника. Поэтому государство стремилось максимально сократить его применение. К. Неволин в середине XIX в. заметил, что «право это отжило свое время»65. И.А. Покровский, как бы продолжая эту
63 См.: Анненков КН. Указ. соч. Т. И. С. 389.
64 ПСЗРИ. Т. XVIII. № 13013.
65 Неволин К. Указ. соч. Т. 2. С. 402.
мысль, писал: «Истинной ценой, которою покупается каждое подобное ограниченное право на чужую вещь, является урезанное, морально и экономически подорванное право собственности»66. Интересно, что в другом месте своей работы автор высказывался в пользу ограничения права собственности. Вопрос, полагаю, состоял в том, что в первом фрагменте ученый выступал против феодальных обременений, а в последнем случае речь шла о развитых буржуазных отношениях, когда гигантское обобществление производства требовало изменений в сфере распределения и использования природных объектов. По мнению Г.Ф. Шершеневича, «твердость общинных начал пользования землею и отсутствие мелкой поземельной собственности не дают достаточной бытовой почвы для развития сервитутов в России»67.
66 Покровский И.А. Указ. соч. С. 210.
67 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 309.
В.А. Томсинов, доктор юридических наук, профессор
СТАТЬИ О ПРАВЕ СОБСТВЕННОСТИ В ГРАЖДАНСКИХ КОДЕКСАХ
ФРАНЦИИ И ГЕРМАНИИ*
Право собственности, конечно же, занимает центральное место среди вещных прав, и содержание доклада Т. Новицкой посвящено главным образом именно этому институту. Хотелось бы заметить, что неопределенность, расплывчатость трактовок права собственности характерна не только для юристов Древнего Рима и российских правоведов. Гражданские кодексы Франции и Германии, которые считаются образцовыми в кодификации гражданского права, осуществленной в XIX в., были во многом произведениями теоретической юриспруденции: они вобрали в свое содержание то, что отстоялось и устоялось во французской цивилистической мысли к началу указанного столетия, а в германской — к концу его. При составлении Гражданского кодекса Франции 1804 г. (ФГК) и Гражданского кодекса Германии 1900 г. были использованы, образно говоря, сливки французской и германской цивилистики. Но что же мы видим в статьях, посвященных праву собственности?
Статья 544 ФГК гласит: «La propriété est le droit de jouir et disposer des choses de la manière la plus absolue, pourvu qu'on n'en fasse
* Далее представлены выступления в прениях по основному докладу и сообщения.
