CC BY
112
А.С. АМБАРЦУМЯН
ПРОБЛЕМЫ ПОВЫШЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО СЛЕДСТВИЯ
Процесс реформирования органов предварительного следствия в России прошел несколько этапов, но до настоящего времени его нельзя назвать завершенным. Недостаточная теоретическая разработанность, пробелы нормативного регулирования предварительного следствия, процессуальной самостоятельности следователя в
Предварительное следствие, следственные расследование.
Основной тенденцией уголовной политики на современном этапе развития России является кардинальная смена ее ориентиров, направленная на установление и применение международных стандартов защиты прав, свобод и законных интересов лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве. Складывающаяся правоприменительная практика, впитывающая в себя общепризнанные принципы и нормы международного права, прецеденты Европейского суда по правам человека и правовые позиции Конституционного суда РФ требуют от органов предварительного следствия применения принципиально новых процессуальных форм производства предварительного следствия, отдельных следственных действий. Однако в деятельности самих органов предварительного следствия накопилось немало проблем, требующих незамедлительного и комплексного разрешения.
Актуальной проблемой организации расследования и деятельности следователя является неопределенность в соотношении процессуальной самостоятельности следователя с процессуальным контролем руководителя следственного органа, прокурорским надзором, а также судебным контролем. Эти и ряд других обстоятельств свидетельствуют об актуальности темы исследования и обусловливают необходимость изучения проблемы повышения эффективности предварительного следствия.
Наработанная за последние годы следственная и судебная практика выявила существование ряда проблем. Можно констатировать, что ожидаемый эффект по повышению гарантии соблюдения прав и свобод граждан на досудебных стадиях процесса не достигнут. Одной из причин такого положения является то, что внесенные в УПК РФ изменения ограничили процессуальную самостоятельность следователя. В то же время значительно расширились объем и формы контроля над процессуальной деятельностью следователя путем наделения руково -дителя следственного органа отдельными полномо-чиями прокурора. При этом в УПК РФ не определено понятие процессуальной самостоятельности следователя, а также ее границы, что в целом негативно влияет на эффективность и объективность расследо-вания преступлений.
современном уголовном судопроизводстве России вызывают на практике трудности в применении и недооценку их значения. В предлагаемой статье на основе анализа ряда проблем, возникающих в правоприменительной практике следственных органов, предлагаются варианты их решения.
органы, уголовное судопроизводство, следователь,
Первый вопрос, который принято задавать сейчас при оценке любой деятельности, насколько она эффективна. Эффективность следственных органов принято оценивать по количеству расследованных и направленных в суд уголовных дел, по раскрываемости преступлений, срокам расследования и другим привычным для следствия показателям. Представляется, что такой подход имеет к оценке эффективности следственной деятельности лишь отдаленное и весьма опосредованное отношение. Эффективность -это продуктивность использования ресурсов в достижении какой-либо цели. Обычно она измеряется в затратах ресурсов, в том числе трудовых, на единицу произведенной продукции. Существующая система следственных показателей еще по «советской привычке» затрат не считает. Насколько же эффективна современная отечественная следственная деятельность исходя из данного определения?
Самый простой (пусть и не самый точный) способ оценки - посчитать, какой объем в уголовном деле занимают доказательства, т.е. тот «продукт», который должно «производить» следствие. Предположительно, в среднем по стране он вряд ли превысит половину. По сложным, объемным, многоэпизодным уголовным делам, расследуемым центральными аппаратами правоохранительных ведомств, он еще ниже. Так, в действовавшемдо апреля 2016 г. Следственном управлении Следственного департамента ФСКН России объем доказательств, по оценкам самих следователей, не превышал 30% материалов дела; остальное занимали процессуальные документы, обеспечивающие законность установленных процедур, соблюдение форм, прав и статусов участников процесса, переписка и тому подобные документы, собственно доказательственного значения не имеющие.
Большая часть сил следствия сейчас уходит не на раскрытие преступлений и не на сбор доказательств, а на борьбу за «процессуальную чистоту» дела. Между тем излишняя формализованность и забюрокра-ченность досудебного производства осознавалась как серьезная проблема еще советскими криминалистами и процессуалистами. Принятый в 2001 г. УПК РФ этой основной проблемы не только не решил, но и ухудшил положение. Произошло это в силу двух основных причин.
Первая, наиболее очевидная, причина «утяжеления» уголовного процесса вызвана попыткой законодателя максимально защитить права участников уголовного судопроизводства при помощи формальных процедур: многочисленных подписей, уведомлений, разъяснений прав, ознакомлений с документами и пр. Однако форма, как показывает практика, не гарантирует содержания. О том, что попытка законодателя не удалась, свидетельствуют разъяснения высших российских судебных инстанций, практика Европейского суда по правам человека, высокие показатели количества нарушений закона в ходе следствия, а также «заказные» уголовные дела. Тем самым гарантированной защиты прав участников уголовного процесса не вышло, а уголовный процесс утратил функциональность.
Вторая причина, менее очевидная, но более существенная, сокрыта в формулировке принципа допустимости доказательств. Часть 1 ст. 75 УПК РФ относит к недопустимым все доказательства, полученные с нарушением требований данного Кодекса. Указанная формулировка почти дословно «цитирует» ч. 2 ст. 50 Конституции РФ и на первый взгляд не таит в себе никаких опасностей. Однако 15-летняя юридическая практика применения УПК РФ убедительно демонстрирует несовершенство данной конституционной нормы в роли основного гаранта защиты прав участников уголовного процесса.
С точки зрения установленного критерия допустимости нет разницы между серьезным нарушением способа получения доказательства, ставящим под сомнение само его содержание, и «техническим» дефектом безмерно усложнившейся формы. И в том, и в другом случае доказательство будет признано недопустимым. При этом никакого механизма исправления ошибок в законе не существует. Закрепленные в УПК РФ формальные требования к процедуре получения и оформлению доказательств весьма многочисленны и, что еще хуже, дают широкий простор для их расширительного толкования. Так, формализм самого закона еще более усиливается надзорной практикой. Между тем последствия несоблюдения требований уже не закона, а его зачастую небесспорного толкования все те же -признание доказательства недопустимым. Неизбежным результатом сложившейся ситуации является формирование соответствующего подхода к толкованию закона - доктрины, которая в силу «неразборчивости в средствах» закрепленного вч. 1 ст. 75 УПК РФ критерия допустимости вполне может стать господствующей.
Последствия применения этой доктрины на практике многообразны и отрицательны. Так, проблема легализации результатов оперативно-розыскной деятельности и их использования в доказывании за пределами «спора о форме» вообще таковой не является. До введения нынешнего формально-процедурного критерия допустимости доказательств представление оперативных материалов ни в какой особой процедуре не нуждалось - достаточно было обычного сопроводительного письма. То же самое относится и к любому другому процессу введения информации в уголовное дело, будь то определение
статуса материалов, полученных от иностранных компетентных органов в ходе оказания правовой помощи, результатов поиска и анализа информации или просто получения из камеры хранения вещественных доказательств, что ранее вообще не требовало какого-либо специального оформления, а теперь - только посредством выемки.
Борьба за соблюдение формы приобрела в современном уголовном процессе самодовлеющий характер, подменяющий собой истинные цели расследования. Порой забывается, что формальная чистота доказательства - не самоцель, а всего лишь средство верификации - обеспечения доверия, необходимого суду, чтобы положить его в основу приговора. В принципе, доверие суда к собираемым следствием доказательствам может быть обеспечено и без применения архаичных юридических техник - за счет развития состязательности, совершенствования механизмов участия адвоката на досудебной стадии производства.
Однако формально-процедурный критерий допустимости доказательств имеет и другую сторону: все полученное с соблюдением правил, установленных УПК РФ, становится допустимым доказательством, которое не может игнорировать никто - ни следователь, ни прокурор, ни суд. При этом соблюденная форма как бы невзначай окружает содержание opeo -лом практической достоверности, а потому совокупность формально-безупречных доказательств, сфабрикованных даже в отношении заведомо невиновно -го, не оставляет ему никаких шансов на справедливость: все заложенные законодателем в уголовный процесс формальные гарантии его прав «сработают» против него же с невероятной эффективностью.
Что бы ни говорили защитники состязательности о том, что следователь - не субъект установления истины, что ее (т.е. истину) устанавливает только суд [1; 3], пока судебная истина формальна, а формы «отливает» следователь, свобода оценки доказательств, а за ней и состязательность в уголовном процессе останутся фикцией. Существующий в УПК РФ критерий допустимости доказательств необходимо менять и возвращаться к реальному, а не декларативному господству свободной оценки доказательств. Это позволит существенно упростить и облегчить уголовный процесс при минимуме необходимых изменений.
Под стать чрезмерно усложненным формальным процедурам сформировалась и практика судебного контроля за предварительным следствием. Так, при продлении сроков содержания обвиняемых под стражей следователь представляет в суд копии материалов дела, необходимые для рассмотрения данного вопроса. При повторных продлениях сроков следователь вновь представляет копии в основном тех же документов. Если это уголовное дело о преступном сообществе (преступной организации), а обвиняемых 10 - 15, то к каждому продлению сроков следователь должен представлять в суд 10 - 15 томов таких материалов. На это уходит не только масса сил и средств, но и не менее недели тех самых сроков, за продлением которых обращается следователь. Быст-
ро большие дела не расследуются, а значит, обращаться в суд за продлением приходится 4 - 5 раз.
Таким образом, из фактически отведенных следствию чуть более 16 месяцев предельного срока содержания обвиняемых под стражей от одного до полутора месяцев придется потратить на копирование материалов дела. Указание на 16 месяцев корреспондирует к следующим подсчетам: из предельного 18-месячного срока содержания обвиняемых под стражей, установленного ч. 3 ст. 109 УПК РФ, необходимо вычесть 10 дней, необходимых прокурору для принятия решения в порядке ст. 221 УПК РФ, суду - 14 суток в порядке ст. 227 УПК РФ, и за 30 дней до окончания этого срока следователь обязан представить обвиняемому и его защитнику все материалы уголовного дела для ознакомления [2]. Полагаем, что неэффективных трудовых и ресурсных затрат можно было бы избежать, если бы эти материалы в судах формировались в накопительном порядке, а следователь при повторных обращениях представлял бы лишь вновь полученные материалы.
Пункт 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» обязывает следователей при составлении обвинительного заключения, если по делу привлечены несколько обвиняемых или обвиняемому вменяется несколько эпизодов обвинения, приводить доказательства в отдельности по каждому обвиняемому и по каждому эпизоду обвинения. Это разъяснение, очевидно, продиктованное стремлением внести ясность в итоговый документ предварительного следствия, на практике привело к тому, что обвинительное заключение по многоэпизодному и многофигурантному уголовному делу приобретает размеры, трудно совместимые со здравым смыслом. По делам о преступлениях, совершенных преступными сообществами, обвинительное заключение размером в 6 - 8 тыс. страниц не редкость, а давно привычная норма.
Так, по уголовному делу по обвинению 39 членов организованного преступного сообщества Судакова-Старостина (Самара) обвинительное заключение составило 84 тома, из которого было изготовлено более 3400 томов копий [4]. При вручении их обвиняемым для перевозки использовались грузовики «КамАЗ» и «газель». Перевод такого объемного документа на родные языки обвиняемых также требует значительных финансовых средств и временных затрат (последние в УПК РФ не предусмотрены). Между тем при написании приговоров правила приводить доказательства в отношении каждого обвиняемого и по каждому эпизоду сами судьи не придерживаются. Разумно и экономно группируя доказательства, они получают куда более компактный приговор, чем громоздкое обвинительное заключение.
Повышение эффективности следственной деятельности, разумеется, не сводится лишь к необходимости оптимизации уголовно-процессуальных правил. Развитие компьютерной техники, внедрение 1Т-технологий, безбумажного производства плохо «вписываются» в допотопные процессуальные формы «современного» российского судопроизводства.
Новые технологии расследования, поиска и анализа данных, документооборота и делопроизводства необходимы, чтобы остановить бурно эволюционирующую преступность. Поэтому совершенствование уго-ловного процесса - это требование времени, оно неизбежно, ибо всякая целесообразная деятельность обязана быть эффективной.
ЛИТЕРАТУРА
1. Александров A.C. Критика концепции объективной истины в уголовном процессе // Уголовный процесс. 2012. № 6.
2. Карягина О.В. Проблемы и перспективы законодательной регламентации предельного срока содержания обвиняемых под стражей // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2015. № 11-1. С. 278.
3. КухтаА.А. Доказывание истины в уголовномпро-цессе: автореф. дис. ... д-раюрид. наук. Новгород, 2010.
4. Харатишвили А.Г. Вопросы совершенствования уголовно-процессуального законодательства при производстве следственных действий по уголовным делам о преступлениях, совершенных в организованных формах соучастия // Расследование преступлений: проблемы и пути их решения. 2015. № 1 (7). С. 101.
