CC BY
60
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2008. № 1
О.Э. Набялэк
ПРОБЛЕМЫ ПОРЕФОРМЕННОГО ДВОРЯНСТВА
В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1860-х гг.
1860-е гг. стали вехой для дворянской жизни и жизни всей России. При этом литература 60-х оказалась не только зеркалом текущего момента, но и одной из движущих сил эпохи, а также предвестницей грядущих, пока еще только обозначившихся перемен.
Это было смутное время ожиданий. Недаром одним из показательных сочинений, отразивших ситуацию 60-х, стал роман И.С. Тургенева «Дым». Рухнувшее прошлое, туманное настоящее, неопределенное будущее, смятение в чувствах и изменение социального статуса сословия, беспочвенные надежды и пустая деятельность складываются в образ дыма, который завладел не только личной судьбой героя, но и всей окружающей жизнью. «Все дым и пар... все как будто беспрестанно меняется, всюду новые образы, явления бегут за явлениями, а в сущности все то же да то же... Дым...»1. Как и герою «Дыма» Литвинову, многим в тот момент смятения необходимо было принимать решения, порой очень сложные и неоднозначные. Тургеневу удалось уловить главное — переходный, а значит, обманчивый, опасный, непредсказуемый характер эпохи. Реформы стали своего рода испытанием для всего общества и конечно же для дворянства. Многие его представители этого испытания не выдержали.
«Фатальная обеспеченность» дореформенного существования — вот та причина, которая породила многие проблемы русских поместных дворян после 1861 г. Имея десяток-другой крепостных, они были гарантированно защищены от нищеты и нужды. Сложившаяся система сделала дворян своими заложниками. По-другому никто из них жить не умел, да мало кто и хотел. Поэтому слухи об «эмансипации» привели в шоковое состояние большинство поместных дворян. Дворянство оказалось неготовым, психологически незащищенным перед известием о преобразованиях, что во многом предопределило дальнейшую судьбу сословия. Все это нашло свое выражение в произведениях писателей-современников...
1 Тургенев И.С. Дым // Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М., 1981. Т. 7. С. 397—398.
3 ВМУ, история, № 1
33
«А если и действительно Свой долг мы ложно поняли И наше назначение Не в том, чтоб имя древнее, Достоинство дворянское Поддерживать охотою, Пирами, всякой роскошью И жить чужим трудом, Так надо было ранее Сказать... Чему учился я? Что видел я вокруг?.. Коптил я небо божие, Носил ливрею царскую, Сорил казну народную И думал век так жить... И вдруг... Владыко праведный!..» Помещик зарыдал...2
Именно отсутствие привычки к постоянному труду, заботы о хлебе насущном, неимение какого-либо своего дела многие авторы назвали одной из главных причин неустройства дворянской жизни уже в первое пореформенное десятилетие. И.А. Гончаров, еще до реформы создавший нарицательный образ русского дворянина — жертвы собственного образа жизни, признавался, что обломовщина не отошла в прошлое, и его самое крупное произведение пореформенного периода — «Обрыв» — тому доказательство. «Что такое Райский? Да все Обломов, то есть прямой, ближайший его сын, герой эпохи Пробуждения. Обломов был цельным, ничем не разбавленным выражением массы, покоившейся в долгом и непробудном сне и застое... Райский — герой следующей, то есть переходной, эпохи. Это проснувшийся Обломов: сильный, новый свет блеснул ему в глаза. Но он еще потягивается, озираясь вокруг и оглядываясь на свою обломовскую колыбель»3.
Эта тема «пробуждения» и растерянности звучит в произведениях большинства авторов. Помещики не знали, как вести хозяйство по-новому. Как научиться жить без крепостного труда? М.Е. Салтыков-Щедрин описал это в наиболее яркой гротескной форме сказки. «Дикий помещик» и «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» наглядно показывали, что может сделать помещик без мужика, а вернее то, что он ничего без него сделать не может.
Создаваемые образы помещиков, как предшествующих, так и пореформенных времен, акцентировали внимание на тех чертах, которые, по мысли авторов, должны были уйти в прошлое. Частыми персонажами стали помещицы и помещики-самодуры, терроризировавшие родственников и дворню, подменявшие общечело-
2 Некрасов H.A. Кому на Руси жить хорошо // Избр. произв. М., 1985. С. 269.
3 Русские писатели XIX века о своих произведениях. М., 1995. С. 88.
34
веческую мораль пустыми интересами4. Авторы вновь и вновь показывали, что крепостничество исказило нравственные ценности в первую очередь самих дворян. Подобная антиностальгия 60-х подтверждала целесообразность и необратимость реформ, которые при всех минусах должны были вытащить Россию из болота скудоумия.
Распространенным становится описание реакции помещиков на сам манифест об освобождении крестьян: «Когда получен был манифест об освобождении... он прочел, потом сейчас же запер в стол и говорит своим людям: "Если кто-нибудь из вас да посмеет только пикнуть об этой воле, — запорю"»5. Или: «Ну, я этого не хочу!.. Поеду сама к государю и скажу: я скоро умру, после меня пусть что хотят, то и делают, а пока я жива, я этого не хочу»6. Во всем здесь видна старая привычка ко вседозволенности. Показывая подобную реакцию дворян на манифест, их планы обойти реформу или фантазии относительно путей ее реализации, писатели стремились подтвердить свою главную идею — такой помещик должен измениться или исчезнуть.
Проснись, помещик заспанный!
Вставай! — учись! трудись!..7
При этом сами деятели демократической литературы не воспринимали как что-то перспективное, отвечающее некрасовскому призыву «Трудись!» хозяйственную и любую другую деятельность предприимчивых дворян, например таких, как А.А. Фет в его имении Степановка, или таких, как помещик Щетинин в «Трудном времени» В.А. Слепцова. В художественной литературе, пожалуй, не найдется образа помещика, к которому было бы какое-то снисхождение.
Умеренный либерализм Щетинина, который не идет дальше нескольких порывов, высмеивается автором с помощью другого героя — Рязанова — человека базаровского типа: «Я вижу прилежного земледельца, вижу я, что этот земледелец ковыряет землю и в поте лица добывает хлеб; затем, примечаю я, что в некотором отдалении стоят коротко мне знакомые люди и терпеливо выжидают, пока этот прилежный земледелец в должной мере насладится трудом...»8. Внешняя незлобность и попытки благородства
4 См.: Салов ИА Бутузка // Сочинения. СПб., 1884. Т. 1. С. 225—376; Вовчок М. Тюлевая баба // Избранное: Рассказы. Повести. Сказки. М., 1976. С. 334—362; и др.
5 Слепцов В.А.. Трудное время // Русские повести 60-х годов XIX века. М., 1956. Т. 1. С. 305.
6 Якушкин П.И. Велик бог земли русской // Сочинения. М., 1986. С. 374.
7 Некрасов H.A.. Указ. соч. С. 269.
8 Слепцов В.А. Указ. соч. С. 334.
35
Щетинина, который не делает явного зла, но и добра не умножает, предстают в невыгодном свете в интерпретации Рязанова. Даже после 1861 г. самые благие намерения передовых помещиков недалеко увели их от привычного уклада барской жизни.
До последнего не желая мириться с неизбежным, многие помещики продолжали жить на широкую ногу, не заботясь о завтрашнем дне. Подобные образы довольно часто встречаются в драматургии Островского. «Я не знала, не чувствовала нужды и не хочу знать... Я знаю магазины... я знаю, что когда нужно что-нибудь, едут туда, берут вещь, отдают деньги... Но откуда берут деньги, сколько их нужно иметь в год, в зиму, я никогда не знала и не считала нужным знать»9. В словах молодой героини выражена психология многих дворян, которые просто не утруждали себя заботой о добывании средств, это была привычка, выработанная годами, десятилетиями обеспеченной жизни. Помещики обладали недюжинным умением пустить немалые деньги на ветер, прокутить их за одну поездку в столицу или ближайший крупный город, развеять на соответствующие «элементы благородного образа жизни». И это неудивительно. Деньги-то ведь были «бешеные». Легко попадая в руки, они также легко уплывали. «Знаете ли, — говорит герой пьесы А.Н. Островского, — я недавно догадался, отчего у нас с вами бешеные деньги? Оттого, что мы не сами их наживали. Деньги, нажитые трудом, — деньги умные. Они лежат смирно... Нынче не тот богат, у кого много денег, а тот, кто их добывать умеет»10. А ведь в период реформы денежные суммы на руках у помещиков количественно выросли — действительно, «бешеные деньги» появились. А отношение к ним оставалось прежним.
Однако если одни тратили полученные средства впустую, то другие пробовали вести так называемое «рациональное хозяйство». Впоследствии это явление станет символом массовых неудачных попыток внедрить то, что в помещичьем хозяйстве внедрить было практически невозможно11.
Но были и такие помещики, которые старались применить старые подходы в новых условиях. Речь идет о тех хозяевах, которые пытались максимально сохранить свою власть над крестьянами, «и не то чтоб как-нибудь, а все по правилу». «Курица ли крестьянская в господские овсы забредет — сейчас ее, по правилу, в суп; дровец ли крестьянин нарубить по секрету в господском лесу соберется — сейчас эти самые дрова на господский двор, а с по-
9 Островский А.Н. Бешеные деньги // Полн. собр. соч. М., 1950. Т. 5. С. 284.
10 Там же. С. 331.
11 Тема «рационального хозяйства», вернее его нерациональной реализации, будет обстоятельно раскрыта авторами позднее, пока же, в 1860-е, она была только обозначена.
36
рубщика, по правилу, штраф»12. Отношение к подобным методам было различным как у помещиков, так и у тех, кто о них писал. Кто-то видел в этом повод опутать крестьянина13. Другие прикрывались заботой о ближнем: «Я беру с тебя штраф для твоей же пользы, для того, чтобы ты был вперед осмотрительнее, зря не распускал бы скотину. Сами же вы благодарить будете, что вас уму-разуму учат»14. Большинство авторов смотрели на подобные действия как на возвращение помещичьего произвола. Известен конфликт между А.А. Фетом и писателями-демократами. Стабильность, которой не стало, Фет планомерно, жестко, иногда педантично пытался восстановить хотя бы в своем маленьком хозяйстве. Именно за эту ностальгию по стройности и организованности крепостнического уклада, за повадки и мелочность крепостника сочинения публициста-поэта подвергались обличительной критике слева. Он сам (как и подобные ему хозяева) становится литературным героем.
Если в поле встречу гуся, То (и буду прав) Я к закону обращуся И возьму с вас штраф; Буду с каждой я коровы Брать четвертаки, Чтоб стеречь свое добро вы Стали, мужички...15
Фет как хозяин делается любимой жертвой сатиры и пародий Д. Минаева, который неоднократно возвращается к «любимым» фетовским гусям, лошадям, нерадивому работнику Семену.
Холод, грязные селенья, Лужи и туман, Крепостное разрушенье, Говор поселян. От дворовых нет поклона, Шапки набекрень, И работника Семена Плутовство и лень. На полях чужие гуси, Дерзость гусенят, — Посрамленье, гибель Руси, И разврат, разврат!..16
12 Салтыков-Щедрин М.Е. Дикий помещик // Собр. соч.: В 10 т. М., 1988. Т. 8. С. 336.
13 Слепцов В.А. Указ. соч. С. 304.
14 Там же. С. 231.
15 Минаев Д.Д. Лирические песни с гражданским отливом // Избранное. Л., 1986. С. 67.
16 Там же. С. 66.
37
Конечно, хозяйственные успехи героев того времени были весьма сомнительны. У И.С. Тургенева, например, «Литвинов кончил тем, что отдал большую часть земли крестьянам исполу, т.е. обратился к убогому, первобытному хозяйству, однако кой в чем успел: возобновил фабрику, завел крошечную ферму с пятью вольнонаемными работниками, — а перебывало их у него целых сорок, — расплатился с главными частными долгами...»17. Впрочем, по тогдашним меркам отсутствие роста долговых обязательств уже было хорошим признаком, поскольку дворянские семьи все чаще разорялись. «Вчера описали мебель у двух моих знакомых, сегодня у вас, завтра у меня... Это нынче такое поветрие»18.
После 1861г. российское общество претерпело значительные перемены и с точки зрения его организации и структуры. Эти перемены не могли не затронуть дворянство. Но если экономические проблемы дворянство еще как-то надеялось решить, то свой новый социальный статус многие «благородные» воспринимали как главную жертву на алтарь Великих реформ.
Первой реакцией на нововведения было — «обидели» — именно потому, что высшее сословие поставили на один уровень с остальными. Хотя, конечно, о реальном равенстве речь не идет, но самолюбие было ущемлено. «Уравняли!» — эти слова звучали как приговор. Ведь прежде...
Ни в ком противоречия, Кого хочу — помилую, Кого хочу — казню. Закон — мое желание! Кулак — моя полиция!19
Тот факт, что помещик отныне должен был встречаться и принимать «на равных» свою бывшую одушевленную собственность в суде, в земстве и т.д., выводил его из равновесия.
Когда один из нынешних судей Оправдывал работника Семена, Стал плакать я, как плакал иудей, Лишенный стен родимого Сиона20.
Конечно, демократическое крыло общественной мысли не могло пройти мимо столь яркой приметы времени, как задетые дворянские чувства, сословная спесь:
17 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 400-401.
18 Островский А.Н. Указ. соч. С. 339.
19 Некрасов H.A. Кому на Руси жить хорошо. C. 267.
20 Минаев Д.Д. Лирические песни с гражданским отливом. С. 65.
38
Как вдруг — реформы... Стало жутко, — Но, ободрившись, думал я: «Все это так... все это — шутка, Нас вспомнят... Мы — особь статья!..21
Многие герои произведений пореформенной поры, как и их прототипы, старались найти позитивный вариант развития событий. Обсуждая земскую реформу, дворяне ассоциировали новые принципы с превращением дворянского сословия в первое среди равных. При слиянии общества в единое целое, считали они, авангард всегда будет представлен наиболее передовыми, просвещенными, подготовленными, государственными людьми, а эту роль может выполнить только дворянство. Если в публицистике разразились принципиальные споры о необходимости и способах «слияния», то в художественной литературе все чаще появлялись ироничные образы-иллюстрации.
Например, популярная идея «слияния» сословий нашла свое отражение в одноименной комедии С.Н. Терпигорева-Атавы22, который тогда еще только начинал свои литературные опыты, став впоследствии одним из главных участников полемики о судьбе пореформенного дворянства. Герой его комедии помещик Пупы-рин считает, что «необходимо слиться с народом», и, облачаясь в народную одежду, устраивает общий стол с приглашением пятидесяти избранных крестьян, даже «баб», исходя из новых прогрессивных взглядов. Апофеозом «слияния» становится водружение щита и вензеля с изображением господина в сюртуке, в шляпе, с тросточкой, протягивающего руку мужику в красной рубашке (сверху надпись — «Слияние»). Однако у мужиков забота — рабочие дни пропали даром, а некоторых «благородных» уносят с празднества. Да и не все дворяне поддерживают начинание («Хамов с нами помешать хочет!»).
В «Трудном времени» В.А. Слепцова встречаем также живописную сцену «сближения сословий», отразившую и показной характер, и «перспективы» этого процесса.
«— Что у вас тут такое? Сословия сближаются? Ах вы, шуты гороховые! Где же мужики-то?
— Какие мужики? Они там, на крыльце.
— А какие же сословия-то?
— ...Вон, гляди, видишь: Лаков сидит. Что ж тебе еще?
На диване действительно сидел купец с красным носом и бессмысленно водил глазами.
21 Богданов В.И. Собрание стихотворений. М., 1959. С. 269.
22 Терпигорев С.Н. (С. Атава) Слияние // Узорочная пестрядь. Рассказы и пьесы. СПб., 1883.
39
— Да он, скотина, и теперь уж пьян... <...> Экое животное!..
— Господа, за соединение сословий! Лаков, слышь, чучело?
— «Устюшкина мать собиралась умирать...» — затянул Лаков.
— Этих свиней никогда не надо пускать, — рассуждали дворяне. — Вот посадили его за стол, а он и ноги на стол.
— Что ж такое? Я за свои деньги... Ай у нас денег нет?.. Всех вас куплю, продам и опять выкуплю...»23
Отношения между сословиями и в самом деле начнут меняться, но далеко не так, как ожидали помещики. Дворянство не готово было перешагнуть через себя. Пренебрежительное отношение к мужику проявлялось так или иначе: «Па-адлецы, па-адлецы!.. мужичье поганое... вот она хваленая свобода-то...»; «Не позволяйте умничать черни да вверьтесь аристократии, в которой одной и есть сила»24. У «Дикого помещика» без мужика и «чистый воздух стал». Отношения с крестьянином могли строиться только с позиции силы и власти: «De la poigne et des fermes!25 ...А сие по-русски можно перевести тако: вежливо, но в зубы!»26.
Даже либеральные заигрывания четы Щетининых в «Трудном времени», где жена робко пытается лечить, учить крестьян — больше для удовлетворения своего самолюбия, — заканчиваются разочарованием, в котором проявляется некая брезгливость к низшему слою. «Опять эти мужики проклятые... когда они меня оставят в покое?»27. И кстати, в устах Щетинина сформулирована вторая причина невозможности сближения — хроническое непонимание и враждебность двух сословий по отношению друг к другу. «Такая дрянь — мужичонка! ...Когда ему что-нибудь нужно от меня, — ходит, клянчит, ноги целует, а случись так, что мне понадобится купить у него десяток яиц, так он готов рубашку снять»28. Писатели говорили о пропасти между мужиком и помещиком29, о том, что их отношения всегда по сути были «война», а теперь переросли во «взаимное доезжание»30. Каждая из сторон не желает слышать другую.
Таким образом, в литературе 60-х гг. XIX в. был поставлен вопрос о перспективах дворянского будущего в контексте реформ. В целом все авторы характеризовали положение русского помещика как крайне сложное из-за разрушения старой эконо-
23 Слепцов В.А.. Указ. соч. С. 259—261.
24 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 303, 402.
25 Сильная власть и обхождение! — фр.
26 Тургенев И.С. Указ. соч. С. 304.
27 Слепцов В.А. Указ. соч. С. 314—315.
28 Там же. С. 232.
29 Якушкин П.И. Бунты на Руси // Сочинения. М., 1986.
30 Слепцов В.А. Указ. соч. С. 284, 303.
40
мической системы, начала трансформации социальной структуры и общей неопределенности текущего момента. Необходимо отметить при этом, что вершины художественной литературы того времени были представлены прежде всего авторами демократического крыла, что не могло не сказаться на проблематике и созданных образах.
Писатели практически не видели смысла в какой-либо, даже самой сознательной и старательной, деятельности помещика, поскольку тружеником, близким народу, он стать не мог. Проснувшиеся обломовы были ослеплены и сбиты с толку новой жизнью. Сочинения 1860-х гг. демонстрируют шоковое состояние, смятение духа, разлаженность быта помещиков — все, что последовало за Великими реформами. Но во что это могло вылиться, для многих было тогда неясно. Реформы, которые еще не успели понять; последствия, которые только проявлялись; изменения, которые надо было осознать. И довольно верным представляется сравнение И.А. Гончарова. Если 1861 год — это пробуждение, то 1860-е — переходный период, утро пореформенной России, утро новой жизни русского поместного дворянства.
Поступила в редакцию
21.12.2006
41
