CC BY
73Проблемы квалификации преступлений в сфере экономической деятельности со смешанной противоправностью
М. в. Бавсун *, и. Г. Бавсун **
На современном этапе развития общества в отечественном уголовном законодательстве появляется все больше норм, действие которых одновременно затрагивает несколько смежных отраслей права, куда с уверенностью можно отнести административное, налоговое и таможенное законодательство. В связи с этим так называемая смешанная противоправность 1 становится актуальной темой в отечественном уголовном законодательстве, представляя собой комплекс вопросов межотраслевого характера большой теоретической и практической значимости. Достаточно рельефно различные аспекты разграничения смежных составов проступают при правовой регламентации общественных отношений в сфере экономической деятельности.
Установлена административная ответственность за осуществление предпринимательской деятельности без государственной регистрации или без лицензии (ст. 14.1 КоАП РФ), незаконное использование товарного знака (ст. 14.10), незаконное получение кредита (ст. 14.11), фиктивное или преднамеренное банкротство (ст. 14.12), неправомерные действия при банкротстве (ст. 14.13 КоАП РФ) и другие правонарушения в области нормального функционирования экономики. Аналогичные составы преступлений закреплены и в уголовном законе: незаконная предпринимательская деятельность (ст. 171 УК РФ), фиктивное банкротство (ст. 197), незаконное использование товарного знака (ст. 180 УК РФ) и т. д.
Вот почему вполне обоснованным выглядит вопрос, задаваемый и теоретиками, и практиками уголовного права: какую норму следует применять в случае совершения правонарушения, одновременно подпадающего под действие смежных отраслей законодательства 2. При этом наиболее важным и сложным, на наш взгляд, является определение критериев, позволяющих разграничивать виды ответственности. Распространена позиция, согласно которой при возникновении коллизии приоритет отдается уголовному, а не административному закону 3. Необходимо отметить, что в административном законодательстве, в его процессуальной части, имеется попытка решения данной проблемы именно таким образом. Так, в пункте 7 ст. 24.5 КоАП РФ указывается, что производство по делу об административном правонарушении не может быть начато, а начатое подлежит прекращению при наличии постановления о возбуждении уголовного дела. Однако ответа на главный вопрос данное положение, к сожалению, не дает. Признаки перехода отношений из одной отрасли права в другую в диспозиции указанной нормы не изложены. Речь идет только о тех случаях, когда уголовное дело уже возбуждено и вопрос о сфере правового регулирования уже решен. Однако, что лежит в основе такого решения, чем руководствовался правоприменитель при выборе сферы правового регулирования, по-прежнему остается неясным.
В ряде случаев данная проблема снимается указанием в статьях Уголовного кодекса на мате-
* Постоянный автор нашего журнала.
** В нашем журнале публикуется впервые.
риальные последствия, наличие которых или их размер являются единственными критериями отграничения различных по своей правовой природе видов правонарушений. В частности, при решении вопроса о виде ответственности за совершение лицом преднамеренного либо фиктивного банкротства (ст. ст. 196, 197 УК РФ и ст. 14.12 КоАП РФ) обязательному учету подлежат как раз последствия, наличие или отсутствие которых позволяет сделать вывод о том, какой сфере правового регулирования необходимо отдать предпочтение. Подобное происходит и при неправомерных действиях при банкротстве (ст. 195 УК РФ и ст. 14.13 КоАП РФ), незаконном использовании товарного знака (ст. 180 УК РФ и ст. 14.10 КоАП РФ) и т. д. Примечателен и тот факт, что в административном законодательстве перечисленные правонарушения относятся к формальным составам, для реализации ответственности за их совершение вполне достаточно выполнения деяния вне зависимости от наступления последствий. Лишь в случаях причинения крупного ущерба вид ответственности трансформируется. Хотя и в данной ситуации имеются трудности, связанные в первую очередь с определением размера причиненного вреда. Именно эта операция позволяет сделать выбор сферы правового регулирования.
В то же время, как показывает анализ действующего уголовного законодательства и практики его применения, названные последствия далеко не всегда эффективны в деле разграничения смежных составов. Устанавливая в конкретных уголовных нормах виды и размеры последствий, учет которых обязателен при квалификации, законодатель вместе с тем не в полной мере раскрывает их содержание. Так, законодатель обошел вниманием упущенную выгоду при оценке размера причиненного ущерба, трактовку дохода, извлеченного в процессе совершения преступления, соотношение различных видов преступных последствий и ряд других моментов, непосредственно влияющих на выбор сферы правового регулирования экономических отношений. Создавшаяся ситуация негативно отражается на деятельности правоприменителя.
Сформировалась весьма противоречивая практика, когда следователь одновременно может и вынести постановление о возбуждении уголовного дела с соответствующей квалификацией действий виновного, и отказать в его возбуждении, отдав предпочтение административно-правовому, а в отдельных случаях и гражданско-правовому варианту решения дела. Таким образом, квалификация действий виновного находится в полном ведении лица, осуществляющего предварительное расследование или отправляющего правосудие, что приводит к так называемому альтернативному применению «экономических» норм 4. Усмотрение, не базирующееся на законодательных критериях, провоцирует неопределенность следственной
и судебной практики и влечет за собой сложности в юридической оценке данной категории дел. В свою очередь, отсутствие законодательных критериев, которые бы позволяли в каждом конкретном случае делать вывод относительно квалификации содеянного, представляет собой одну из наиболее сложных проблем межотраслевого характера. Полагаем, что ее решение также должно носить комплексный характер с акцентированием при необходимости положений смежных отраслей права.
Материальные последствия, таким образом, являются оценочными не по стоимостному критерию, а по своему содержанию. Последнее обстоятельство приводит не к сложностям в разграничении смежных отраслей, а, скорее, к реальной возможности злоупотреблений. Это провоцирует возникновение элементарных ошибок, основанных на отсутствии четкого представления о том, что следует включать в содержание тех или иных видов последствий.
В такой ситуации грань между преступлением и административным правонарушением размывается: правоприменитель вправе в каждом конкретном случае выбирать сферу правового регулирования исходя из собственного усмотрения. Подобное недопустимо, так как критерии квалификации правонарушения должны находиться только в ведении законодательного органа. Наиболее оптимальным выходом была бы разработка таких легальных параметров, наличие которых позволило бы исключить свободную оценку правоприменителя в его деятельности по реализации ответственности за совершение нарушений в области экономической деятельности. В частности, речь необходимо вести о неоднократности совершения одного и того же деяния, т. е. об административной преюдиции, которая, по мнению В. В. Лунеева, безосновательно исключена из Уголовного кодекса 1996 г. 5
К сожалению, на сегодняшний день нет четкого определения неоднократности совершения деяния и стабильной практики привлечения к ответственности по данному признаку. Несмотря на это, в современной юридической литературе высказывается мнение, что установление судебной преюдиции — один из наиболее эффективных способов реанимации уголовно-правовых норм 6. Установленный судебным решением факт привлечения лица к административной ответственности за правонарушения в сфере экономической деятельности должен являться условием привлечения лица к уголовной ответственности в случае неоднократного совершения им аналогичного деяния вне зависимости от размера наступивших последствий.
Тем не менее законодатель полностью не отказался от данного способа. Речь, в частности, идет о ст. 180 УК РФ, а также норме, устанавливающей ответственность за незаконное усыновление (удо-
черение), ст. 154 УК РФ. В диспозициях обеих норм содержится ссылка на признак неоднократности, который не имеет какого-либо отношения к ранее существовавшей в ст. 16 УК РФ форме множественности. Не считается неоднократность и официальным проявлением административной преюдиции, когда уголовная ответственность следовала бы за фактом реализации мер административного воздействия на виновного. В уголовном законе сегодня нет прямого указания на наличие административной ответственности, выступающей в качестве обязательного условия применения мер уголовной репрессии. В такой ситуации анализируемый признак остается в высшей степени неопределенным. Его правовая природа в исследуемых статьях УК РФ может иметь различное происхождение, в том числе объясняться и с позиции административной преюдиции, как, впрочем, и наполняться иным, не связанным с данным явлением, содержанием. В то же время отсутствие прямых указаний на то, каким образом неоднократность должна быть использована, на деле приводит к неоднозначности толкования рассматриваемых положений Уголовного кодекса и существенным образом снижает эффективность их практического применения.
Между тем в ряде случаев преюдиция могла бы играть роль альтернативы последствиям, содержащимся в диспозициях статей Особенной части. Причем наибольшую актуальность данное предложение приобретает именно применительно к рассматриваемой группе посягательств. Позиция многих специалистов сводится к тому, что значительное число деяний, сформулированных в главе «Преступления в сфере экономической деятельности», не соответствует признаку общественной опасности, что дает основание говорить о необходимости их исключения из уголовного закона и переводе в другие сферы правового регулирования 7.
«Сращивание» уголовного законодательства с другими отраслями наблюдается не только в общественных отношениях в сфере экономики. Подобные процессы происходят и при установлении уголовно-правовых запретов за экологические преступления, отдельные посягательства на общественную нравственность и др. 8 Полагаем, что уголовная ответственность за нарушение, совершенное впервые, далеко не всегда оправданна, она излишне сурова, не обусловлена степенью вредности такого нарушения для общества. Применение положений уголовного законодательства в таких ситуациях целесообразно только тогда, когда отсутствуют иные способы решения проблемы 9, например в случаях неоднократного привлечения лица к административной ответственности и в последующем совершения им нового деяния, запрещенного той же статьей УК РФ.
Роль мер административного воздействия на лицо, виновное в совершении того или иного по-
сягательства на общественные отношения в имеющемся варианте их регулирования, сводится к выполнению предупредительной функции. Речь идет и о предупреждении, например, самого предпринимателя о том, что им совершены неверные действия, которые в данном случае влекут за собой ответственность административную, а затем последует ответственность уголовная. Дело в том, что лица, занимающиеся экономической деятельностью, часто не подозревают о ее криминализации. Иногда это связано с отсутствием четких границ между сферами уголовного, гражданского и административно-правового регулирования в процессе регламентации экономических взаимоотношений. Выбор такой сферы крайне затруднен и практически всегда вызывает острую полемику на правоприменительном уровне при принятии решений по конкретным материалам проверки. Итогом спора может стать обычная оценка ситуации как с позиции объективных, так и субъективных критериев (интерпретация положений уголовного закона, фактические обстоятельства дела, собственное видение ситуации и т. д.). В любом случае наличие такой оценки свидетельствует об отступлении от принципа субъективного вменения, где вина рассматривается исключительно из психического отношения лица к тому общественно опасному деянию и его последствиям, которое им совершается. Однако речь о таком отношении нельзя вести до тех пор, пока в действиях правоприменителя будет содержаться элемент оценки, подтверждающий, что и для самого виновного совершенное деяние не носит объективно общественно опасного характера.
Известно, что незнание закона не освобождает от ответственности. Однако здесь применение данного принципа начинает приобретать угрожающие масштабы и далеко не всегда обусловлено нежеланием лица ознакомиться с положениями уголовного законодательства. Это касается и преступных последствий, осознание которых должно составлять интеллектуальное содержание вины субъекта преступления. Однако не факт, что лицо, занимаясь, например, незаконным предпринимательством, использованием товарного знака, преднамеренным или фиктивным банкротством, способно осознавать, что его действия приведут к последствиям в виде крупного ущерба 10. В таких случаях реализация уголовной ответственности осуществляется на основе объективного критерия долженствования, что в целом «выпадает» из принципа субъективного вменения.
В свою очередь, реализация административной ответственности обеспечит точное и неукоснительное знание субъектами экономических отношений возможных последствий их будущих действий. При этом повысится эффективность уголовного законодательства в деле предупреждения преступлений. Если гражданин знает, какие действия общественно
опасны, то Уголовный кодекс способен расширить предупредительную функцию, а правоприменитель приобретет дополнительный рычаг воздействия на виновного — уголовную ответственность. Угроза ее реализации, а не собственно применение уголовной репрессии гораздо ощутимее повлияет на субъекта правоотношений и предостережет его от дальнейшего противоправного поведения.
Отметим, что преюдиция как таковая существует и активно применяется в уголовном законодательстве англосаксонской системы права. Отличие заключается лишь в том, что, например, в США за факты совершения первого и второго посягательства реализуется уголовная ответственность. При этом сроки назначаемого наказания щадящие, соответствующие общественной опасности. Однако за третье посягательство («третье преступление последнее») лицу назначается наказание в одних случаях не менее чем на 25 лет, а в других — не менее 15 лет лишения свободы п.
Приведенный пример только иллюстрация к сказанному. По отдельным элементам используемый подход значительно отличается от административной преюдиции, однако по сути представляет одно и то же явление. Сам факт его существования объясняется желанием законодателя обеспечить функцию предупреждения совершения данным конкретным лицом дальнейших преступлений и отказ от изначально существующей лояльной позиции по отношению к первому и второму нарушению закона. И в том и в другом случае разрешение возникшего конфликта обеспечивается за счет использования минимально необходимых для этого средств, что в полной мере соответствует принципу экономии мер уголовной репрессии. Именно данное направление должно стать приоритетным в деле отграничения административных правонарушений от преступлений в сфере экономической деятельности. Целесообразно, на наш взгляд, включить в содержание ряда норм действующего Уголовного кодекса неоднократность как необходимое условие реализации уголовной ответственности. При этом преступные последствия либо должны выступать в роли обстоятельств, отягчающих наказание, не оказывая влияния на квалификацию совершенного лицом деяния, либо служить альтер-
нативой неоднократности. В законе следует четко сформулировать положение о том, что при наличии установленного факта привлечения виновного к административной ответственности за правонарушение в сфере экономической деятельности в случае повторного (либо в третий раз) совершения им аналогичного деяния вне зависимости от размера причиненного вреда лицо подлежит уголовной ответственности.
1 См.: Пикуров Н. И. Квалификация следователем преступлений со смешанной противоправностью. — Волгоград, 1988.
2 См. об этом более подробно: Шишко И. В. Экономические правонарушения. — СПб., 2004. — С. 146.
3 См.: Белов М. Н. Правоотношения в уголовном праве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Новгород, 2002. — С. 17.
4 См.: Завидов Б. Д., Гусев О. Б. К экстравагантному вопросу о перерастании гражданской ответственности в уголовную // Юрист. — 2000. — № 5. — С. 46.
5 См.: Лунеев В. В. Проблемы юридических наук криминального цикла // Гос-во и право. — 2007. — № 5. — С. 47.
6 См.: Кузнецова Н. Ф. 7 лет Уголовному кодексу РФ // Вестник Московского университета. — 2003. — № 1.
7 См., напр.: Лунеев В. В. Эффективность борьбы с преступностью и ее отдельными видами в современной России // Гос-во и право. — 2003. — № 7. — С. 106-111; Михайлов В. И. Вред и его регулирование в уголовном законе // Там же. — 2007. — № 2. — С. 63.
8 В современной юридической литературе отмечается, что в последнее время идет процесс «непрерывного расширения уголовной ответственности, которая заведомо обречена на провал». В такой ситуации совершенно «необходимо искать оптимальное соотношение уголовной, административной, гражданской, имущественной, дисциплинарной ответственности» (Лунев В. В. Проблемы юридических наук криминального цикла. — С. 41).
9 В. Н. Кудрявцев отмечал, что «уголовно-правовой запрет следует рассматривать как субсидиарный в том смысле, что уголовное наказание следует устанавливать в качестве последнего средства» (Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: норма и патология. — М., 1982. — С. 269).
10 См.: Тихон И. А. Уголовно-правовая оценка последствий в преступлениях в сфере экономики: дис. . канд. юрид. наук. — Омск, 2006. — С. 102.
11 См.: Уголовное право зарубежных государств: (Общая часть) / под ред. И. Д. Козочкина. — М., 2003. — С. 239.
