CC BY
90
фи&офшт. Културлоия
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. СГериа Социалные науки, 200, К!1 4 (20), с. 200-204
УДК 165
«ПРОБЛЕМАТИЗАЦИЯ» М. ФУКО КАК СПОСОБ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЯ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
© 2010 г. Д-И. Коротаева
Волжский государственный инженерно-педагогический университет [email protected]
Поступила в редакцию 25.10.2010
Анализируются предметные и смысловые значения понятия «проблематизация», используемого М. Фуко. Исходя из его концепции проблематизация может рассматриваться как способ функционирования знания и как метод наблюдения этого функционирования.
Ключевые слова: проблематизация, история мысли, дискурс, истина, знание.
В основе интеллектуальных поисков XX в. лежит попытка по-новому подойти к проблемам эпистемологии и методологии познания. Понятие «проблематизация» можно выделить как заслуживающее внимания именно в этом контексте благодаря новому звучанию, которое оно получает в работах М. Фуко.
В 1984 г. в беседе с Ф. Эвальдом Фуко заявляет, что общей формой для всех исследований, выполненных им, начиная с «Истории безумия», служит понятие проблематизации [1, с. 310]. Сам он даёт скорее его описание, поэтому о строгом определении говорить здесь не приходится.
Проблематизация по Фуко - это «совокупность дискурсивных и недискурсивных практик, вводящих нечто в игру истинного и ложного и конституирующих эту игру в качестве объекта мысли (будь то в форме морального размышления, научного познания, политического анализа и т.д.)» [1, с. 311]. Согласно Фуко, посредством мысли человеческое бытие предстает:
1) в качестве субъекта познания - через установление внутри различных возможных форм (прежде всего, имеются в виду дискурсивные практики) «игр истинного и ложного»;
2) в качестве юридического и социального субъекта - через выработку оснований для принятия правила или отказа от него;
3) в качестве этического субъекта - через установление отношений с самим собой [2, с. 378]. Таким образом, мысль может быть обнаружена не только в области науки и философии, что чаще всего подразумевается. Она проявляет себя и, следовательно, должна анализироваться всюду, где индивид обнаруживает себя как этического, юридического субъекта или субъекта сознания, т.е. там, где он осознает и познает себя и других.
Проблематизация имеет место в случае, если некий комплекс отношений или поведение входит в поле мысли при условии, что определённое количество факторов, связанных с этими отношениями или поведением, становится неопределённым, теряет свою «узнаваемость», обыденность, создаёт ряд «трудностей» вокруг себя, т.е. становится проблемным [3, с. 66]. С одной стороны, проблематизацию можно представить как своего рода точку, в которой явление или процесс с определённого момента начинает осмысливаться. Но то, что обнаруживается до этого момента и после него, тоже есть проблематизация, поскольку она не возникает одномоментно и не исчезает таким же образом. Проблематизируемое явление - сложившийся при некоторых условиях объект дискуссии об истинном и ложном, которая может иметь теоретические или практические последствия для поведения людей, его самоорганизации и управления другими людьми.
Фуко отмечал, что обращение к проблемати-зациям требовалось ему для написания истории мысли, и работы, созданные им, следует рассматривать именно в таком ракурсе [1, с. 309]. История мысли не ограничивается традиционной историей идей или представлений, она подразумевает анализ комплекса условий существования идей, представлений, т.е. вскрывает целый пласт дискурсивных и недискурсивных практик. В конечном итоге она представляет не что иное, как попытку ответить на вопрос о возможности конституирования знания.
Так, Фуко подчеркивает, что в «Истории безумия» он «двигался от «проблемы», которую безумие могло представлять в определенном социальном, политическом и эпистемологическом контекстах, - от проблемы безумия, как она выступала для других» [1, с. 311]. Вопрос
состоял в том, чтобы узнать, как и почему в определённый момент безумие оказалось пробле-матизировано через определённую институциональную практику и определённый познавательный инструментарий. В «Надзирать и наказывать» речь шла о том, чтобы проследить историю мысли о наказании в конце XVIII - начале XIX века.
Как отмечалось выше, там где имеет место проблематизация, присутствуют отношения истинного-ложного, что само собой разумеется, поскольку знание или мысль всегда выстраиваются в определённых взаимоотношениях с истиной. Но у Фуко имеется в виду не истинность как свойство знания, а своего рода система координат, в которой можно проследить взаимное расположение знания и истины. Под истиной понимается не «совокупность истинных вещей, которые можно открыть или заставить принять, но совокупность правил, в соответствии с которыми истинное отделяют от ложного и связывают с истинным специфические эффекты власти [2, с. 392]». То есть, можно говорить о некой практике, режиме функционирования истины.
Значительное влияние на формирование такого подхода к пониманию истины у Фуко оказал Ницше, мысль о том, что «рациональность не измеряется производимой ею истиной, но сама истина образует часть истории рационалистического дискурса и является его внутренним эффектом» [4, с. 403]. В каждом обществе вырабатываются механизмы различения истинно -го и ложного, технологии, за которыми закрепляется статус приемлемых для получения истины, т.е. определённая «политика» истины. Фуко выделяет следующие характеристики существования истины в современном западном обществе: 1) истина сосредоточена в форме научного рассуждения в институтах, которые его производят; 2) истина подвергается постоянной экономической и политической стимуляции (т.е. и экономическое производство, и политическая власть нуждаются в «производстве» истины);
3) истина бесконечно распространяется и потребляется в разнообразных формах (например, в органах образования или средствах массовой информации); 4) истина производится и передаётся под господствующим контролем и управлением нескольких крупных политических и экономических институтов (университет, армия, письмо, средства массовой информации); 5) истина является ставкой всякого политического спора и всякого общественного противостояния («идеологической» борьбы) [5, с. 206]. Фуко указывает: «То, чем я пытаюсь занимать-
ся, - это история отношений, которые мысль поддерживает с истиной, история мысли как мысли об истине» [1, с. 310].
Проблематизируемое явление может рассматриваться как складывающееся на пересечении трех осей: 1) знания, выстраиваемые вокруг этого явления; 2) системы власти, регулирующие его практику; 3) конкретные формы, в которых индивид признает себя в качестве субъекта. «Слова и вещи», «Надзирать и наказывать» Фуко определяет как исследования, касающиеся первых двух направлений. Он пишет, что «анализ дискурсивных практик позволял прослеживать образование знаний, избегая при этом дилеммы науки и идеологии; анализ отношений власти и их технологий позволял рассматривать эти отношения в качестве открытых стратегий, избегая при этом альтернативы между властью, понимаемой как господство, и властью, разоблачаемой как симулякр» [6, с. 272].
Анализ процессов субъективации Фуко предпринимает в последних работах. В том и другом случае его интересовало выявление условий, при которых оказалась возможна сама проблематизация. Так, он отмечает, что в отличие от истории поведений и представлений задача истории мысли состоит в том, чтобы «определить условия, внутри которых человеческое существо «проблематизирует» то, что оно есть, то, что оно делает, и мир, в котором оно живет» [6, с. 279].
Фуко считает, что анализировать необходимо не поведение, идеи, идеологии, но именно проблематизации, через которые человеческое бытие дано как то, что может и должно быть помыслено, а также практики, на основе которых складываются эти проблематизации.
Следует отметить, что в понимании пробле-матизации присутствует определённая двойственность. С одной стороны, проблематизации (здесь может использоваться и множественное число) могут являться объектом анализа, т.е. тем, что оказывается в центре внимания исследователя, изучающего то или иное социокультурное явление. Именно это преимущественно мы и встречаем у Фуко. С другой стороны, сам подход к исследованию социокультурной действительности, реализуемый на основе подобных установок, может быть назван проблемати-зацией. Используя это понятие, Р. Кастель характеризует метод, с помощью которого Фуко работает с интересующим его материалом [7, с. 10].
Вопрос о том, можно ли вычленить в исследованиях Фуко конкретный метод и применять его для работы над другими темами, является
одним из самых спорных вопросов, связанных с творчеством философа. Однозначный ответ противоречил бы самому подходу Фуко, всегда выступавшего против универсализма. Все его книги в определённой степени носят методологический характер, но их особенность заключается в том, что метод разрабатывается в процессе исследования, а не предшествует ему. Фуко отказывался от телеологического понимания метода, т.е. метода как действий, осуществление которых должно привести к достижению намеченной цели. Цель, по мнению Фуко, может быть определена только лишь в процессе работы или скорее даже, когда она будет завершена. Тем не менее можно выделить ряд методологических положений, которые в той или иной степени обнаруживаются в его работах.
В энциклопедической статье о собственном творчестве Фуко писал: «Если Фуко и вписывается в философскую традицию, то это традиция критики, которая опирается на Канта и которую можно назвать Критической историей мысли» [6, с. 452]. Его интересуют «исторические априори возможного опыта». Так, Х. Дрейфус и П. Рабиноу рассматривают метод Фуко как «интерпретирующую аналитику», исследующую, как и Кант, условия возможности явлений социокультурной действительности, предстающих в качестве реальности [6, с. 455]. Под характеристикой этой аналитики как интерпретирующей подразумевается то, что она направлена на исследование смыслов и значений культуры, не включающее в свои задачи её внешнее описание.
Фуко отмечал, что Кант сместил направление анализа отношений между представлениями с уровня представлений самих по себе, которым ограничивалась до этого философская традиция, и обратился к вопросу о том, что определяет эти отношения и что вообще делает их возможными: «Направляя таким образом свой вопрос, Кант обходит и само представление, и все то, что в нем даётся, и обращается к тому, на основе чего может быть дано всякое вообще возможное представление» [8, с. 267]. Можно согласиться с А.В. Дьяковым, который считает, что именно «анализ этих условий всегда был центральной проблемой философии Фуко, к какой бы сфере человеческой практики он ни обращался» [7, с. 380]. Но кантовская критика, выводя знание и мысль за пределы представления, замыкается на человеке и погружает философию в «антропологический сон», из которого, по мнению Фуко, необходимо найти выход [8, с. 362]. Тем не менее можно говорить о крити-
ческой традиции, идущей от Канта, в границах которой располагает свои исследования сам Фуко. Он отрицает наличие единых априорных форм созерцания, считая, что они складываются исторически. Но мысль о том, что «всякий человеческий опыт имеет место в определённых формах, которые этот опыт и определяют», становится у Фуко одной из центральных [7, с. 381].
Фуко отмечает связь современной мысли с Просвещением через постоянное возвращение к некоторой установке, своего рода «философскому этосу», который как раз и складывается из указанных выше трех направлений пробле-матизации. Этот «философский этос» можно описать как «постоянную критику нашего исторического бытия» [9, с. 357]. Критика по своей сути есть анализ границ, рефлексия над ними. Но если кантовская критика, выясняя границы познания, постулировала отказ последнего от перехода за эти границы, то Фуко настаивает на преобразовании задач критики, которая должна отталкиваться от вопроса о том, «какова доля единичного, случайного, вызванного произвольным принуждением, - в том, что дано нам как всеобщее, необходимое, обязательное?» [9, с. 358]. Критика, осуществляемая в форме необходимого ограничения, должна быть заменена практической критикой, отыскивающей пути «преодоления истории». Недостаток трансцендентальной критики состоит в том, что она «не способна исходя из того, что мы есть, сказать о том, каким образом мы к этому пришли, а самое главное - о том, как перестать быть теми, кто мы есть» [7, с. 387]. «Философский этос» Фуко представляет собой историко-практическое исследование границ, которые можно преодолевать. Кантовская критика претендовала на поиск структур, имеющих всеобщее значение, тогда как Фуко предлагает историческое исследование событий, в которых можно обнаружить условия возможности конституирования нас самих как субъектов того, что мы делаем, мыслим и говорим.
На вопрос об отношении «проблематизирую-щего» подхода Фуко к кантианской критике даются противоречивые ответы. В центре внимания оказывается возможность/невозможность расположить проект Фуко в русле трансцендентальной феноменологии. Так, интерпретация мысли Фуко через призму последней даётся в работах Б. Хан, К. Томпсона. Последний, анализируя действия Фуко, полагает, что критическая история мысли Фуко «не добивается ничего, кроме того, что улавливает одновременность историчности и трансцендентальности» [10, с. 122].
С обстоятельным разбором подобных точек зрения на исследовательский подход Фуко выступает К. Купман, находя их неудовлетворительными в структурном плане и неудачными в философском отношении. Его собственная позиция сводится к утверждению, что «Фуко -кантианец, но не трансцендентальный идеалист, он берет у Канта проект критики, но отказывается от ее трансцендентального характера» [11, с. 106]. Купман считает Фуко создателем такого исследовательского подхода, самим философом называемого критической историей мысли, целью которого является объяснение проблемати-заций, задающих условия «нашего исторического настоящего». Именно понятие проблема-тизации выступает, по Купману, решающим аргументом в споре об отношении французского интеллектуала к трансцендентальной критике. На его основе и выстраивается исследовательский проект Фуко. Критика как проблема-тизация может быть определена как форма исследования, выделяющая в первую очередь два аспекта действительности: случайность и «многосложность». Фокусируя внимание на появлении неоднородной совокупности проблем, можно «переоткрыть» их как случайный комплекс, а не рассматривать как заданную необходимость. Проясняя условия структурирования этого комплекса проблем или вопросов и их решений, археология и генеалогия дают нам возможность занять «рефлексирующую» позицию по отношению к ситуациям, в которых мы обнаруживаем себя сознательно или нет опутанными их условиями [11, с. 110].
Один из важных аспектов исторической аналитики Фуко (археологии и генеалогии) - исследовать, как исторические «условия возможности» определяют современные мысль и действия, или, другими словами, исследовать про-блематизации, обусловливающие «историческое» настоящее. Эти условия рассматриваются как границы или пределы, не претендующие на универсальность и обязательность. Исследование такого плана имеет локальный характер, т.е. обращается к конкретным явлениям социокультурной действительности. При этом невозможно занять такую позицию, которая дала бы доступ к исчерпывающему ответу о том, что задаёт исторические пределы человека. Следовательно, опыт, получаемый об этих пределах, ограничен и требует возобновления.
Тем не менее Фуко считает возможным говорить о некоторой общности, однородности и систематичности подобного историко-критического анализа [9, с. 354-355]. Его задачей является определение взаимоотношений между
возрастанием технических возможностей воздействия на вещи и интенсификацией отношений власти. Так, можно определить, проводником каких отношений власти оказались технологии в сфере экономического производства, институтах социальной регуляции, средствах коммуникации. В работе «Надзирать и наказывать» Фуко исследует эти отношения. Однородность историко-критического анализа обеспечивается областью практик, взятых в их технологическом (что люди делают) и стратегическом (какими способами это делают) аспектах. Другими словами, анализируются формы рациональности, организующие деятельность, и степень свободы, с которой люди действуют в системах этих практик, реагируя на действия других людей и видоизменяя правила игры. Множество исследований, которые могут быть предприняты при таком подходе, соотносятся с тремя осями, о которых речь шла выше: оси знания, власти и этики, т.е. могут быть систематизированы. Также они, будучи обращёнными к определённым эпохам, материалу, совокупности практик и дискурсов, обладают общностью, поскольку воспроизводятся.
Фуко имеет в виду западное общество, а в качестве примера указывает на взаимоотношения между разумом и безумием, болезнью и здоровьем, преступлением и законом. Его работы, следовательно, могут рассматриваться как попытки реализации такого историко-критического анализа, который не стремится выстроить метаистори-ческую непрерывность, ошибочный вывод о воссоздании которой может возникнуть на основе констатации общности подобного исследования. Фуко отмечает, что «изучение форм проблемати-зации (то есть того, что не есть ни антропологическая константа, ни хронологическая вариация) есть, таким образом, способ анализа вопросов всеобщего значения в их исторически единичных формах» [9, с. 355].
Центральный пункт истории проблематизаций Фуко, общий для всех её разнообразных форм, показать, что условия, которые ограничивают настоящее, случайно сформированы комплексом исторических процессов. И история проблемати-заций по Фуко не только указывает на случайный характер складывания современности, но показывает, как это происходило. Эта разница между простой констатацией случайности и исследованием того, как объекты или явления были случайно согласованы, является решающей для надлежащего понимания критического проекта Фуко. Благодаря такой постановке вопроса, этот проект предлагает определить «инструменты», в которых мы нуждаемся, чтобы преобразовать себя в на-
стоящем. Именно изменение отношения к проблемам современности является важнейшим следствием проблематизирующего подхода, представляющего явления социокультурной действительности в новом свете.
Список литературы
1. Забота об истине. Беседа М. Фуко с Ф. Эвальдом // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. С. 307-327.
2. Табачникова С. Комментарии к «Использование удовольствий» // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. С. 326-397.
3. Фуко М. Полемика, политика и проблематизация // Интеллектуалы и власть. Ч. 3. М.: Праксис, 2006. С. 55-67.
4. Дьяков А.В. Мишель Фуко и его время. СПб.: Алетейя, 2010. 672 с.
5. Фуко М. Политическая функция интеллектуала // Интеллектуалы и власть: Избранные политические ста-
тьи, выступления и интервью. Ч. 1. М.: Праксис, 2002. С. 201-210.
6. Фуко М. Использование удовольствий. Введение // Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996. С. 269-307.
7. Кастель Р. «Проблематизация» как способ прочтения истории // Мишель Фуко и Россия: Сб. статей. СПб.-М.: Европейский университет в Санкт-Пе-
тербурге: Летний сад, 2001. С. 10-33.
8. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.: A-cad, 1994. 408 с.
9. Фуко М. Что такое Просвещение? // Фуко М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью. Ч. 1. М.: Праксис, 2002.
С. 335-360.
10. Thompson K. Response to Colin Koopman’s «Historical Critique or Transcendental Critique in Foucault: Two Kantian Lineages» // Foucault Studies. 2010. № 8. P. 122128.
11. Koopman С. Historical Critique or Transcendental Critique in Foucault: Two Kantian Lineages// Foucault Studies. 2010. № 8. P. 100-121.
«PROBLEMATIZATION» M. FOUCAULT AS A WAY OF RETHINKING OF SOCIAL AND CULTURAL REALITY
D.I. Korotaeva
The subject and the meanings of the concept of «problematization» in its using by M. Foucault are analyzed. On the basis of his conception, problematization can be considered as a way of functioning of knowledge and as a method of observing this process.
Keywords: problematization, the history of thought, discourse, truth, knowledge.
