CC BY
27
Философия. Культурология
106 Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Ло бачевского. Серия Социальные науки, 2009, № 1 (13), с. 106-
УДК 165.24
ПРОБЛЕМА ВЫБОРА В МИФОПОЭТИЧЕСКОМ И АНАЛИТИЧЕСКОМ ТИПАХ
МИРОВОСПРИЯТИЯ1
© 2009 г. Д.П. Козолупенко
Московский госуниверситет имени М.В. Ломоносова [email protected]
Поступила в редакцию 19.01.2009
Мифопоэтическое общество, для которого характерна ориентация на прошлое, переносит выбор поведения во внеличностную область. По сравнению с аналитическим мировосприятием здесь происходит своеобразная смена знаков: в оборачивающемся мире мифопоэтики человек и его судьба - самые устойчивые элементы, ибо они связаны воедино и определяют друг друга, и потому существование проблемы выбора для данного мировосприятия невозможно. В ориентированном на будущее аналитическом мировосприятии, для которого проблема выбора является одной из наиболее характерных, отказ от вслушивания приводит к развитию логики: выключенность из мира дает возможность абстрагирования, «взгляда со стороны», вынесения суждений и введения представлений об объективности, факте и о наблюдении как таковом.
Ключевые слова: мифопоэтическое, аналитическое
причинность, тип коллективной памяти, идентичность.
Ситуация личностного выбора, само ее существование, указывают на две интересные особенности, касающиеся отношения человека и общества при доминировании определенного типа мировосприятия. С одной стороны, человек в аналитическом обществе может сам выбрать себе занятие: для этого не требуется санкция общества, как в мифопоэтическом обществе, но сам же и будет отвечать за свой выбор. По большому счету, общество относится к его выбору с полным безразличием, никак не санкционируя его и не проверяя соответствия человека выбранной профессии. За все изменения собственной судьбы человек отныне отвечает сам. С другой стороны, «бесписьменная культура с ее ориентацией на прошлое, гадания и оракулов переносит выбор поведения во внеличностную область. Поэтому идеальным человеком считается тот, кто умеет понимать и правильно истолковывать предвещания, а в осуществлении их не знает колебаний, действует открыто и не скрывает своих намерений. В противоположность этому культура, ориентированная на способность человека самому выбирать стратегию своего поведения, требует благоразумия,
осторожности, осмотрительности и скрытности, поскольку каждое событие рассматривается как “случившееся в первый раз”» [1, с. 348-349].
Иными словами, человек мифопоэтического типа мировосприятия должен самостоятельно определиться с тем, что есть, так как прошлое не подсказывает и не может ему подсказать в определении настоящего - здесь он может
мировосприятие, выбор, направленность,
рассчитывать только на себя и на рядоположенное ему, то есть на то же настоящее, но зато он всегда точно знает, что будет в том или ином случае, при выборе им того или иного типа поведения, - и может, соответственно, не колебаться в этом выборе.
Человек же аналитического типа
мировосприятия, напротив, хорошо знаком с прошлым и полагает, что может в связи с этим достаточно точно определить настоящее,
исходя из прошлого, но он понятия не имеет о будущем, то есть о последствиях того или иного своего шага. А потому всегда делает его как бы «наугад» - и, соответственно, постоянно живет в состоянии некоторого проблематичного выбора.
Типы коллективной памяти, характерные, соответственно, для аналитического и мифопоэтического типов мировосприятия,
имеют как бы различную временную
направленность, что соответствующим образом сказывается в том числе и на отношении к проблеме выбора. А именно речь идет о том, что при разговоре о мифопоэтическом и
аналитическом типах мировосприятия «следует иметь в виду, что если письменная культура ориентирована на прошлое, то устная культура - на будущее» [1, с. 347] и что именно письмо является специфическим для аналитического типа мировосприятия типом коллективной памяти, тогда как в мифопоэтическом типе мировосприятия за сохранение информации отвечает нарратив.
Собственно, если некоторая культура основана на понятии факта, то естественным для нее является и обращение к прошлому. По сути дела, из трех временных сфер данной культуре всегда будут доступны только две: настоящее и прошлое, которое тоже было некогда чьим-то настоящим и сохранилось в виде такового в соответствующих письменных источниках. Понять настоящее можно путем обращения к прошлому, прошлое - путем обращения к настоящему, ибо и там, и тут мы имеем дело с однородной чередой фактов, связанных причинно-следственными цепями, а следовательно, логично вытекающими друг из друга. Проблема может заключаться лишь в «нехватке фактов», то есть в отсутствии соответствующих письменных источников, рассказывающих нам о прошлом. В таком случае основным устремлением ученого будет найти максимальное число таких письменных источников и последовательно связать между собой изложенные в них факты. Так и формируется упомянутая нами «обращенность к прошлому». Ибо история для аналитического мировосприятия, как и мир в целом, - всегда данность.
В мифопоэтическом мировосприятии картина принципиально иная. Здесь прошлое, настоящее и будущее как бы слиты - в одном настоящем, ибо временная последовательность, как уже отмечалось, не играет роли причины. Г ораздо важнее пространственная
рядоположенность, со-присутствие, в котором могут принять участие любые существа независимо от их временного «положения». Место является гораздо большим объединяющим фактором, чем время. «Вчера» и «завтра», таким образом, оказываются равно заключены в «сегодня», а потому нет ничего удивительного ни в незримом присутствии предков среди живых, ни в обнаружении или «предугадывании» событий, которые еще не наступили, - это лишь вопрос внимания. Другое дело, что быть внимательным, возможно, самая трудная из всех наук, и потому подвластна она не каждому. Но в целом, при такой установке на рядоположенность существ и событий, устная культура, как и все мифопоэтическое мировосприятие в целом, оказывается «обращенной к будущему», так как исходит не из «данного» («дано» некоторым образом
оказывается все, включая несколько расходящихся линий будущего, так как все времена взаимозависимы и не необратимы), а из возможного, не из сущего, а из должного, - ибо в мире, где «естественные» причинно-след-
ственные связи не играют существенной роли, эту роль выполняют связи этические. И в силу этого мифопоэтика «принципиально исходит не из того, что есть, а из того, что может быть. А это и значит, что структура мифа может быть охарактеризована как вероятностная... В мифе человек исходит не из логики факта, а из странной логики, согласно которой все может быть... И это именно та логика, которая позволяет сохранять принципиальную открытость будущему, причем открытость
любому будущему» [2, с. 127].
Обращенность письма к прошлому и его направленность на различение, так же как и обращенность устной традиции к будущему и ее установка на включенность, имеют и другие следствия. К примеру, уже упомянутый нами синкретизм в мифопоэтическом мировосприятии и постоянное стремление к удвоению в мировосприятии аналитическом, начало
которого можно усмотреть в создании
идеальных объектов.
Необходимость идеального объекта в аналитическом мировосприятии диктуется
отсутствием сферы должного в плане
причинности. Наличие планов должного и сущего равно необходимо человеку, так же как и представления об изменчивости и устойчивости. И так же, как и эти
представления, сферы должного и сущего оказываются распределены в мировосприятии между типом причинности и типом коллективной памяти.
Как мы уже упоминали выше, в
мифопоэтическом мировосприятии
причинность собственно и составляет сферу возможного и должного, тем самым заменяя собой мораль и снимая перед человеком проблему выбора - все возможные решения, равно как и их последствия, заложены в архетипах и ритуалах, в результате чего выбор того или иного решения происходит на бессознательном уровне. Человек, пытающийся сделать выбор сознательно или хотя бы отстраниться от того, что диктует ему коллективное бессознательное, признается колдуном или помешанным - опаснейшим для общества существом. Ибо он посмел отделить должное от сущего, усомниться в должности сущего и удвоить мир. Так и до предположения о существовании некоторого «лучшего» (должного, идеального) мира недалеко - а такое предположение несет явную угрозу миру сущему. Несет в себе разрушение. Ибо именно это предполагает сама возможность создания идеального объекта, возможность удвоения
мира и сравнения двух миров - должного и сущего. Не удивительно, что мифопоэтическое мировосприятие не только не создает такого удвоения, но и панически боится его.
В аналитическом же мировосприятии ситуация принципиально иная. Здесь сфера должного отсутствует в плане причинности как таковая. Мир, создаваемый аналитическим мировосприятием, - это мир данного, то есть сущего. Мир причин и следствий, мир наблюдаемых фактов и их безличных связей. Однако, как мы уже упоминали, сфера должного необходима для человеческого существования. Для того чтобы это существование было собственно человеческим, нам нужна не только наука, но и этика, позволяющая нам не только быть, но и поступать. Следовательно, нам в данном случае необходимо то самое удвоение, которое было таким губительным для мифопоэтики. И возможность такого удвоения - и в данном контексте не только удвоения, но и восполнения - дает нам наша коллективная память, тот тип коллективной памяти, который соответствует аналитическому типу
мировосприятия и дополняет лежащие в его основании принципы причинности, а именно: письмо. О письме как об условии возможности идеальных объектов писал в своем «Происхождении геометрии» Э. Гуссерль, о письме как о восполнении, о сущности письма, предстающего перед нами «как другое имя самой структуры восполнительности» [3, с. 422], подробно говорил Ж. Деррида. Мы не будем углубляться в эту тему слишком подробно. Заметим лишь, что «сам акт письма лучше всего передается глаголом «восполнять», «заменять» (зирр1еег)» [3, с. 468], что «письмо есть восполнение как таковое, поскольку именно оно отмечает ту точку, где восполнение выступает как восполнение восполнения, как знак знака, как заместитель уже означенной речи» [3, с. 469]2, и что восполнение и замена становятся возможны лишь на базе первоначального разделения и удвоения мира, каковым и является, по сути, процедура создания идеальных объектов.
Повышение (можно даже сказать, собственно возникновение) свободы выбора в аналитическом мировосприятии стимулируют рост как творческого потенциала, так и социальной мобильности горожан, но тем самым лишает их чувства защищенности и «чувства корня», сменяя традиционность инноваторством.
Нарушается один из существенных признаков первобытной культуры -традиционность, в силу которого «все особенности структуры бытия и быта, мифы и обряды, нормы вкуса и способы худжественного формообразования
оказывались стабильными... и передавались из поколения в поколение как неписаный закон, освященный мифологическими
представлениями» [4, с. 336]. Отчужденность от природы и от традиционной культуры, отчужденность от общества и потеря чувства единой взаимозависимости, заменившегося чувством необходимого самоутверждения, приводит к возможности всякого изменения, более того - к ощущению необходимости нового. Ибо как иначе можно утвердить собственное «я», если не создавая не-бывшее до того? Знаки авторства проступают как знаки личного присутствия - утверждения «я» в культуре. Необходимость утверждения «я» в обществе приводит к социальной мобильности
- в поисках иного, не предзаданного социального статуса.
Упорядоченность, создаваемая логическим мышлением письменной городской культуры и развитой социальной стратификацией, является необходимым условием для мобильности. В мировосприятии происходит своеобразная смена знаков: в текучем, изменчивом, все-во-всем-содержащем, оборачивающемся мире мифопоэтики человек и его судьба были самыми устойчивыми элементами, ибо были связаны воедино и определяли друг друга. Чтобы устоять в текучем мире, обществу и человеку требовалась традиционность, включавшая в себя символические - а значит многомерные - образцы, и максимальная собранность, максимальное взаи-
мосоответствие. Отказ от диалога, от вслушивания приводит к развитию логики: ибо что нельзя почувствовать, нужно попытаться понять. Выключенность из мира дает возможность абстрагирования, «взгляда со
стороны» - а значит, и вынесения суждений, и введения представлений об объективности, факте и о наблюдении как таковом.
Стена и лабиринт улиц - два основных символа города - определяют и изменение мировосприятия его жителей, которое начинает определяться, дробиться, отгораживаться, систематизироваться, превращаться в структуру. В мире структурированном и закономерном возможно меняться самому, произвольно. Ибо здесь нет четкой взаимоопределенности места и сущности, и потому можно попытаться оспорить
правильность собственного положения. И менять
- пытаться менять - этот структурированный мир. Ибо он устойчив и однороден. Значит, возможно постепенное его изучение и создание теорий, возможен эксперимент, возможна передача информации о нем и уточнение этой информации в последующем. Возможна свобода как осознанность. Возможно постепенное восхождение по его ступеням: они не будут меняться от шагов восходящего. Возможен выбор как таковой, ибо сама ситуация выбора предполагает устойчивость и некоторую картографию - невозможную для мифопоэтического мировосприятия, но вполне естественную для мировосприятия
аналитического. «Г етерогенность духовно-
энергетического пространства городской среды постоянно ставит городского жителя в позицию выбора. Содержание выбора варьируется широко: от выбора бога (духа) - покровителя (объекта партисипации) до выбора товара или женщины. И несмотря на все привносимые культурой регламентации, это постоянное пребывание в ситуации выбора неуклонно подстегивает становление автономной самостности субъекта. Вполне очевидно и то, что в относительно гомогенном духовном космосе деревни этот процесс жестко блокируется» [5, с. 196-197].
В мифопоэтике ситуация и отношение к ней моделируются в архетипических рядах, задача индивида - узнать ее (услышать обращение мира к нему) и поступить соответствующим образом. «Приметы же и предсказания,
прогнозируя будущее, связывали функцию выбора с коллективным опытом, оставляя отдельной личности открытое и решительное действие» [1, с. 350]. Узнавание - сугубо личное дело (общество не может в этом помочь никоим образом, так как ситуация всегда личностна), но «программа поведения» после узнавания строго регламентирована и предписана коллективной памятью.
Соответственно, главной задачей человека является в таком случае - вслушивание, внимание, а вовсе не выбор. Проблема выбора как таковая не стоит вообще. Если же она возникает, то это может означать только, что человек либо абсолютно невосприимчив к знакам мира, а следовательно, чужд ему и может быть опасен, либо, слыша и видя эти знаки, пытается противопоставить им себя, то есть противостоять миру, а значит, нарушить весь существующий миропорядок. В любом случае, появление ситуации выбора в таком
прочтении означает угрозу и соответственно расценивается мифопоэтическим обществом.
В аналитике же, напротив, человек никогда не имеет перед собой никаких указаний на то, как следует себя вести в той или иной ситуации, не имеет строгих, раз и навсегда заданных рамок поведения в определенных ситуациях, так как
предполагается, что нет никаких
«определенных ситуаций», а ситуация всегда нова. Соответственно, аналитическое общество, помещая человека в те или иные условия, заставляет его каждый раз самого выбирать собственную линию поведения и оценивать ее применимость к данной ситуации. В одном случае мы знаем только и всегда только следствия (в мифопоэтике) - и потому должны не выбирать свое будущее, но слушать свое настоящее; в другом же (в аналитике) нам известны всегда и только предпосылки - и исходя из них мы пытаемся спрогнозировать и выбрать свое будущее.
Человек в мифопоэтическом
мировосприятии связан со всем миром - и зависим от него так же, как и мир зависит от него. Человек, как и все иные существа и предметы, - каждый - уникален, и потому каждый имеет свое предназначение, у каждого имеются свои личные качества, которые внимательно подмечаются и развиваются общиной. Выбор как таковой, тем более личностный выбор, вообще характерен только для аналитического типа мировосприятия, для которого ситуация личного выбора является естественной и необходимой именно в силу специфики данного типа мировосприятия. Для человека с доминированием мифопоэтического мировосприятия ситуация выбора фактически заменяется ситуацией избрания. Человек мифопоэтического общества не выбирает своей судьбы - это судьба избирает его. Он же может и должен лишь помочь ей (своей судьбе) вовремя заметить его. Наиболее ярким примером такого «избрания» может служить подбор будущих жрецов - случай, когда особые склонности и талант ребенка проявляются в раннем детстве и тем самым определяют его дальнейшую судьбу и роль в племени - или же выбор старейшин - по истечении значительного срока жизни, когда их мудрость и способность к управлению становятся достаточно очевидными. Но даже при условии максимального развития всех личных качеств сам по себе человек не будет обладать силой - его сила дается ему его местом, его должностью, соответствие которой усиливает как его
собственные личные качества, так и собственную силу места. Таким образом, смиренность и ответственность должны быть, согласно данному аспекту мифопоэтического мировосприятия, неизменными спутниками избранности.
Примером иллюстрации такого различия в отношении к выбору может послужить анализ ритуальной фигурки народа ндебу (Центральная Африка). У ндебу, как в иных мифопоэтических обществах, значительную роль имеют различные виды ритуалов, предсказаний и, в том числе, собственно гаданий. Для гадания применяются
специальные ритуальные фигурки, которые складываются в корзину и затем встряхиваются. По расположению фигурок в корзине после встряхивания и особенно по тому, какая из фигурок окажется наверху, и производится предсказание. Нас в связи с отношением к ситуации выбора интересует в данный момент даже не сам процесс гадания, а одна вполне определенная ритуальная фигурка, изображение которой можно было бы охарактеризовать как «человек, находящийся в ситуации выбора» или «глубоко задумавшийся человек» - и то значение, которое приписывают ндебу данной фигурке. Данная фигурка называется СЬатШ:ап§’а. «Она изображает мужчину, сидящего съежившись, подперши подбородок руками и опираясь локтями на колени» [6, с. 57]. Поза, весьма характерная и потому легко узнаваемая, - поза мыслителя. Отмечает
данную распространенность и узнаваемость позы и Ю.М. Лотман. «Нетрудно заметить, что все основные жестовые элементы фигурки СЬатШ:ап§’а из гадательного ритуала ндебу присущи «Мыслителю» Родена. Символика жеста подпирания подбородка настолько устойчива, что статуя Родена не нуждается в пояснениях. Это тем более примечательно, что в замысел скульптора входило изображение «первого» мыслителя: ни лоб, ни пропорции фигуры не несут признаков интеллектуального стереотипа - все значение передается только позой. Интересно при этом напомнить, что те же жестовые стереотипы, по описаниям, использовал Гарик для создания «гамлетовского типа» (с поправкой на стоячее положение фигуры, что делает основной жестовый комплекс еще более заметным)» [1, с. 349-350].
Трактовка данной позы одинакова в аналитическом и мифопоэтическом
мировосприятии: «человек, находящийся в
состоянии выбора». Однако само отношение к
данной ситуации и собственно к человеку, находящемуся в состоянии выбора, будет в данных типах мировосприятия диаметрально противоположным. Для аналитики состояние выбора (и именно личностного выбора, и притом нелегкого - то есть именно такого, о каком и свидетельствует упоминаемая «поза мыслителя») означает собственно способность мыслить. Не случайно определения «мыслитель» и «человек, находящийся в состоянии выбора» оказываются в данном случае практически синонимичны и изобразительно выражаются, соответственно, одной и той же позой. Умение же мыслить в аналитическом мировосприятии является чуть ли не главным достоинством человека. Причем
- «мыслить самому» [7, с. 293], как гласит одна из максим мысли И. Канта и «мыслить в согласии с самим собой» [7, с. 293], как гласит другая его максима. Собственно говоря, иначе мыслить и невозможно, ибо все остальное, собственно, не является мышлением, но простым перениманием чужого (знания, мнения, восприятия и т.д.).
Итак, для аналитического мировосприятия мышление есть величайшее достижение и призвание человека, мышление носит исключительно личностный характер, а потому ситуация личностного выбора, о которой говорит «поза мыслителя», является для человека естественной и необходимой, а человек, находящийся в данной ситуации, заслуживает всяческого уважения и
почитания.
Для мифопоэтического же мировосприятия ситуация выбора расценивается не только как неестественная для человека, но и как опасная, ибо «состояние выбора означает отказ от обычая, утвержденной веками роли. Он связывается или с семантикой нарушения утвержденного порядка, то есть с
колдовством, или с такими отрицательными качествами, как двойственность и
нерешительность» [1, с. 350]. Во многом такое отношение связано с существовавшими в мифопоэтическом мировосприятии представлениями об «идеальном равновесии». Представление об «идеальном равновесии» играет весьма существенную роль в
мифопоэтическом мировосприятии и предполагает, что существует некий «идеальный социально-моральный порядок, установленный божественной волей в
далеком прошлом и сохраняющийся благодаря неустанной заботе о нем прапредков. Те, кто умышленно мешает
сохранению этого порядка, одержимы Злом. а те, на кого обрушилось несчастье, - это жертвы собственных грехов, то есть люди, нарушившие общепризнанные правила. Те, кто выступает против всего, что «правильно и естественно», становятся жертвой того, что “неправильно”» [8, с. 110]. Существует
испокон веков установленный порядок, идеальный для этого мира - и в том числе для живущих в нем людей. Существуют правила, известные всем и служащие для поддержания данного порядка. Следовать общему правилу
- означает, тем самым, поддерживать «идеальное равновесие». «Думать самому» -значит усомниться в правиле и подвергнуть опасности идеальное равновесие, нарушение которого неизбежно приведет к гибели мира, а следовательно, - и человека. «Находиться в состоянии выбора» будет, соответственно, для мифопоэтического мировосприятия означать либо неумение узнать или запомнить общее правило (таковы нерешительные люди, которые не уверены в своем знании или слабы памятью, - и
следовательно, им требуется помощь в совершении того или иного действия, так как сами они не могут выйти из «состояния выбора» или могут ошибиться), либо бессознательное нарушение идеального равновесия (таковы двойственные люди, которые прибегают ко злу ненамеренно, помимо своей воли и зачастую не осознавая этого), либо намеренное вредительство, сиречь колдовство.
Значение ритуальной фигурки СЬатШ:ап§’а замечательно иллюстрирует данную трактовку отношения к личностному выбору в мифопоэтическом мировосприятии.
«СЬатШ:ап§’а означает нерешительного, непостоянного человека. СЬатШ:ап§’а означает также: «человек, от которого не знаешь чего ожидать». Его реакции неестественны. Своенравный, он, по словам информантов, то раздает подарки, то скаредничает. Иногда он без всякой видимой причины неумеренно хохочет в обществе, а иногда не проронит ни слова. Никто не предугадает, когда он впадет в гнев, а когда не выкажет ни малейших признаков раздражения. Ндамбу любят, когда поведение человека предсказуемо. Стало быть, высоко ценится человек, соблюдающий обычай. Они почитают открытость и постоянство, и если чувствуют, что кто-то неискренен, то допускают, что такой человек, весьма вероятно, колдун. Здесь получает новое освещение идея о том, что
скрываемое потенциально опасно и неблагобриятно» [6, с. 57-58]. Человек,
живущий в мифопоэтическом мире, должен знать социальные и моральные правила, по которым существует этот мир. Освоению этих правил посвящена сложная и длительная система воспитания и посвящений,
существующая (с различными нюансами) в любом мифопоэтическом обществе. До тех пор пока человек не усвоит законов своего мира, решения за него принимает общество - то есть те люди, которым эти законы известны и которые следуют им во имя поддержания идеального равновесия. Человек может и должен действовать сам - согласно правилам -в той мере и в той области, в которой он знаком с соответствующими правилами и прошел соответствующий обряд, подтверждающий, что он будет им следовать. Зная правила, человек не может сомневаться или «выбирать» какое-либо действие, ибо всякое его действие будет предписано правилами, а следовательно, будет единственно возможным и верным. «В любой ситуации вы можете действовать и реагировать целеустремленно» [8, с. 112] - более того, вы должны действовать и реагировать целеустремленно, и любое колебание или попытка осуществить личностный выбор будет расценена как прямая угроза «идеальному равновесию», а следовательно, - и всему мифопоэтическому обществу в целом.
Тип связи личностного, общественного и внеличностного выбора оказывается в непосредственной зависимости от типа причинности и типа коллективной памяти и оказывает непосредственное влияние на складывание определенного типа коллективной и индивидуальной идентичности. В
складывающейся группе коллективная идентичность находится в стадии складывания, а потому и индивидуальная идентичность оказывается неустойчивой. Изначально сама группа «должна была избавиться от чувства неуверенности. Ей предстояло утвердить свою индивидуальность, новые правила жизни, обычаи и верования. Как пишет Сангри о народе тирики (Кения), каждый был вынужден сам искать ответы на такие вопросы: “Откуда я пришел? Кому интересно, жив я или умер? Кто может помочь мне достать пищу, землю и жилье?”» [8, с. 32]. В уже сложившейся мифопоэтической группе ответы на эти вопросы заложены в коллективной идентичности, которая и определяет, по большей части, идентичность индивидуальную. Однако весьма интересен и характерен для
мифопоэтического мировосприятия и тот факт, что «однозначно определенная», «стабильная» группа в этом типе мировосприятия фактически не существует, поскольку любая группа воспринимается как некоторым образом «постоянно складывающаяся» или «открытая».
Отношение человека к ситуации выбора также может служить своеобразным маркером для определения типа индивидуальной и коллективной идентичности, характерной для представителя того или иного типа мировосприятия. Вместо «накопления» (как в аналитике) в мифопоэтике в плане индивидуальной идентификации происходит «прохождение» или даже «превосхождение» одного вида коллективной идентичности в другой. Вместо «недостаточности» (когда я «немножко врач, немножко ученый, немножко ученик»), характерной для соотношения индивидуальной и коллективной идентичности в аналитическом мировосприятии, в
мифопоэтическом мировосприятии эти два вида идентичности работают по принципу «переполнения» (то есть когда человек
настолько совершенно воспринимает один из видов коллективной идентичности, что уже почти превосходит ее, он оказывается готов к посвящению, то есть к переходу к освоению нового вида коллективной идентичности, в который он также должен начать погружаться с самого начала и воспринять его весь без остатка - и без остатка им наполнившись). Естественно, что в такой ситуации выбор -сама ситуация выбора - оказывается неправомерен и невозможен, так как ситуация выбора как таковая предполагает наличие нескольких возможных образцов, тогда как при данном типе индивидуальной идентичности образец возможен всегда и только один.
Примечания
1. Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ № 07-06-00066а.
2. Подробнее о том, как создаётся данная структура восполнения и какие изменения в структуре представления сопутствуют её созданию см. [3].
Список литературы
1. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. М.: Языки русской культуры. 1999. 464 с.
2. Лобок А.М. Антропология мифа. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1997. 688 с.
3. Деррида Ж. О грамматологии. М.: Ас1
Ыа^тет. 2000. С. 468-470, 490-491.
4. Каган М.С. Философия культуры. СПб.: Петрополис, 1996. 415 с.
5. Пелипенко А. А. Городской миф в художественном сознании: аспекты диалога // Сб. Социокультурное пространство диалога. М.: Наука, 1999. С. 196-197.
6. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983. 277 с.
7. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения. СПб.: Наука, 1999. 471 с.
8. Дэвидсон Б. Африканцы. Введение в историю культуры. М.: Наука, 1975. 280 с.
THE PROBLEM OF THE CHOICE IN THE MYTHOPOETICAL AND IN THE ANALYTICAL APPREHENSION OF THE WORLD
D.P. Kozolupenko
The situation of a personal choice, its existence, specify on two interesting features, concerning attitudes of the person and a society at domination of the certain type of attitude. On the one hand, in the analytical society the person answers itself for all changes of own destiny. On the other hand, the mythopoetical society with its orientation to the past transfers a choice of behavior in the commune area. In attitude there is an original change of signs: in fluid, changeable, everything, a turning around the mythopoetical world the person and its destiny were the steadiest elements for have been connected together and defined each other - and consequently existence of a problem of a choice for the given attitude was impossible. In analytical attitude for which the problem of a choice is one of the most typical problems, refusal of dialogue leads to development of logic.
