CC BY
253
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
В. Т. Рязанов
ПРОБЛЕМА ВЕРИФИКАЦИИ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
Вводные замечания. Для любой науки вопрос об истине и ее проверке является одним из фундаментальных. Использование самого этого понятия предполагает, что существуют неистинные знания (ложные или заблуждения), возникающие в виде мифов, неподтвержденных гипотез, необоснованных выводов и прогнозов. Характерно, что этимологически в русском языке слово «истина» произошло от глагола «есть» («естина» - то, что есть). В этой связи В. Даль отмечал: «Все, что есть, то истина; не одно-ль и то же есть и естина, истина?».*
Выдвижение научной истины в качестве высшей формы познания мира и самого человека предполагает использование надежного механизма и аппарата ее проверки. По-видимому, в идеале надежность проверочного механизма заключается в его способности в как можно более автоматическом режиме отсекать неистинные, т.е. ложные, утверждения. Он, работая непрерывно, должен «просеивать» научные знания. Безусловно, создание идеального проверочного механизма было бы равносильно вхождению в область существования абсолютных истин, когда сама наука, будучи формой проявления рационального, превращается в сверхрациональное.
Представления и нормы научной истины со временем не оставались неизменными, особенно преображаясь в периоды глобальных научных революций. Для научной истины как эталонного образца подлинного знания одной из самых важных черт выступает ее нормативная природа, связанная с выдвижением определенного критерия. В его основании лежат, прежде всего, рациональные характеристики, отражающие способность наиболее точно раскрывать природу изучаемых объективных процессов, но не менее важны индивидуальные качества самого исследователя - его интуиция, творческие способности, внутренняя мотивация и переживания и, наконец, жизненный опыт. Можно сказать, что в любой области научного знания возникают проблемы и трудности с истиной и ее определением.
* Интерес представляет этимологическое сопоставление слова «истина» в различных языках, проведенное П.А.Флоренским в книге «Столп и утверждение истины». Если в русском языке слово «истина» произошло от глагола «быть (есть)» и отсюда «естина», характеризующая то, что есть, то в греческом языке это слово означает «незыблемость» или «неизгладимость» истины; в латинском (veritas) - имеет тот же самый корень, что и русское слово верить. Древнееврейское слово emet подчеркивает сторону достоверности или надежности.'
РЯЗАНОВ
Виктор Тимофеевич
- д-р экон. наук, профессор, заведующий кафедрой экономической теории СПбГУ. Окончил экономический факультет ЛГУ (1972) и аспирантуру (1978). С 1968 г. работает в ЛГУ, с 1972 - на экономическом факультете. В 1989-1994 гг. - декан факультета, с 1995 г. - зав. кафедрой. Автор более 140 научных работ, в том числе 11 монографий (4 индивидуальных и 7 коллективных: руководитель авторских коллективов, автор, соавтор). Монография «Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в Х1Х-ХХ вв.» (СПб., 1998) издана при финансовой поддержке РГНФ. Научные интересы: теория экономического развития России, макроэкономические и институциональные проблемы переходной экономики. Избран действительным членом Академии гуманитарных наук и РАЕН. Заслуженный работник высшей школы РФ.
© В.Т. Рязанов, 2004
Обострение таких проблем становится одним из признаков наступающих периодических кризисов в тех или иных областях науки, что требует переосмыслений и смены научных парадигм. Хорошо известен кризис в физике, происшедший на рубеже XX в. и обусловленный потерей ее предмета (материи). В настоящее время все чаще экономисты говорят о кризисе в экономической науке. В немалой степени такое утверждение связано с неспособностью современной неоклассической экономической теории как доминирующей научной школы достоверно и точно объяснить происходящие изменения в мировом хозяйстве и особенно в странах с трансформируемой экономикой, с ее отстраненностью от реальной хозяйственной практики, запаздыванием в изучении новых проблем, растущей монополизацией и догматизмом. Все эти неблагоприятные процессы в экономической науке происходят на фоне кризиса классического идеала научной истины. Данное обстоятельство также следует принимать во внимание.
Ощущение кризиса науки не могло не способствовать усилению внимания экономи-стов-теоретиков к методологии экономического исследования. В этой связи важным становится вопрос об истине в экономической науке и ее обосновании применительно к постоянно усложняющейся сфере хозяйственных взаимодействий. Нельзя сказать, что он обойден вниманием экономистов. Особенно возрос интерес к данной проблематике, как и к другим вопросам методологии экономического исследования, в 1980-е годы, что дает определенные основания говорить о начале в мировой экономической науке своеобразного «методологического бума».
Достаточно отметить, что в эти годы начинают издаваться специальные научные журналы, ориентированные на изучение экономико-философской проблематики. Это, в частности, такие журналы, как «Economics and Philosophy» (основан в 1985 г.), «Journal of Economic Methodology» (1994 г.). В большом количестве методологические публикации появляются и во многих других научных журналах, и в виде отдельных монографий. Заслуживает внимания такой факт. В соответствии с краткой библиографией, составленной М. Блаугом, за период 1980-1991 гг. только на английском языке было опубликовано 28 индивидуальных и коллективных монографий, посвященных экономической методологии.2
Что касается ситуации в экономической науке современной России, то ее можно охарактеризовать как противоречивую. С одной стороны, интерес к методологии не исчез и постепенно возрождается. Об этом свидетельствует появление ряда новых журналов, сборников и альманахов,* ориентированных на исследование экономической методологии, переиздание и выход новых переводов классических работ представителей мировой экономической мысли, издание ряда отечественных монографий и сборников статей. К примеру, в 1996-2002 гг. вышла серия монографий «Экономическая теория на пороге XXI века», в которой основное внимание уделено экономической методологии.3
С другой стороны, масштаб и качество разработки методологических проблем экономической науки в нашей стране явно не соответствуют как достигнутому уровню в мировой науке, так и потребностям дальнейшего развития экономической науки. Более того, в сравнении даже с советским периодом можно констатировать общий спад интереса экономистов к теории, который выражается, в частности, в значительном уменьшении числа методологических работ. Не менее симптоматичным фактом является тенденция сокращения объема преподавания курса экономической теории в вузах, как он регламентируется в государственных образовательных стандартах.
* Речь идет, в частности, о журнале ((Философия хозяйства», издаваемом в МГУ с 1999 г., а также журнале «Экономическая теория», к изданию которого на русском и украинском языках приступили в Киеве с 2004 г. Кроме того, с 1992 г. издается альманах «THESIS», публикующий переводные работы, в том числе посвященные экономической методологии. С 1989 г. издается сборник «Истоки: вопросы истории народного хозяйства и экономической мысли», в котором также представлена методологическая проблематика.
Конечно, в советское время поток теоретических работ находился в русле сугубо марксистского направления, но и в его рамках велись теоретические дискуссии и отрабатывалась экономическая методология. В настоящее же время в российской науке в основном поддерживаются учебно-методические издания, что дает основание говорить о продолжающемся «учебном буме», а также работы эмпирически-прикладного характера. Мешает возрождению интереса к экономической методологии и крайне скудная оплата труда в сфере науки и образования, которая оказывает общее дестимулирующее влияние на занятия наукой. Следует учитывать и объективную трудность освоения накопленного в мировой экономической науке теоретического материала. Такого рода обстоятельства не позволяют экономической науке полностью оправдывать те ожидания, которые общество с ней связывает. Необходимость существенного усиления теоретико-методологического направления в развитии российской экономической науки в новых условиях тем более предопределяет актуальность и важность обращения к проблеме достоверности и истинности теоретического знания.
К настоящему времени в мировой и отечественной экономической мысли разработаны и используются два основных и принципиально несовпадающих подхода к проверке экономического знания. Первый подход реализует идею независимости теоретического знания и его проверочного механизма от реальной экономики, базируясь на принципе «априоризма». Иначе говоря, создается модель абстрактной теории, постулирующая возможную самодостаточность теоретического знания. В чистом виде процедуру верификации можно представить в виде трех этапов: 1) выдвижение преимущественно на основе интуиции гипотезы, которая выступает как альтернатива существующей теории или как ее дополнение, или как ее конкретизация; 2) сравнение научной гипотезы с существующими научными взглядами и хозяйственным опытом; 3) оценка истинности (верификация) предложенной гипотезы путем сопоставления с другими теоретическим утверждениями и соответствующим выводом о предпочтительности ее доказательной силы.*
В результате возникает абстрактная экономическая теория сугубо логического (априорного) типа, реализующая приоритет дедуктивного подхода и метода абстракций в экономическом исследовании. В этом случае истинность экономического знания определяется в первую очередь логической строгостью (самосогласованностью) и внутренней непротиворечивостью теоретических построений. Одним из видных представителей априорнодедуктивной логики в экономической науке был Д. Рикардо, из современных экономистов -Л. фон Мизес, Л. Роббинс.
Завершенной формой такого подхода выступает идея «конвенционализма». С точки зрения «чистой теории» истинными экономическими знаниями, как правило, объявляются знания доминирующие, как результат складывающихся соглашений (конвенций) среди большинства экономистов в рамках существующих научных школ. Истинность как общепризнанность в условиях формирования господствующей научной школы (раньше в нашей стране это был марксизм, сегодня неоклассика в экономике) не может не привести к монополизации права на нее.
Второй подход в трактовке истины в экономике основывается на ее проверке непосредственно в хозяйственной практике, опираясь на индуктивный метод исследования, при котором научные утверждения выводятся из опыта и на его основе. Из этого следует, что и их правильность должна подтверждаться эмпирической оценкой экономического знания. Такой критерий был сформулирован уже в XIX в. основоположниками теории позитивизма
* Такого рода априорная верификация знания воспроизводит своеобразие дедуктивной логики, которая заключается в построении правильных силлогизмов, состоящих из большой посылки (тезы), малой посылки (антитезы) и вывода (синтеза). Например, все люди смертны; Петр - человек; Петр - смертен.
О. Контом и Дж.С. Миллем. Последний попытался распространить его принципы на экономику. Хотя надо заметить, что в отличие от Конта Милль допускал недостаточную эффективность индуктивных методов в системе «моральных наук», к которым в XIX в. относилась политическая экономия, из-за сложного взаимодействия и неразрывности хозяйственных явлений, а потому обосновывал целесообразность их сочетания с методами дедукции.
Процедуру верификации экономического знания в процессе использования индуктивного метода также можно представить в виде трех этапов, которые отличаются по содержанию: 1) наблюдение непосредственно происходящих хозяйственных явлений; 2) их обобщение и обоснование в виде универсальных теоретических гипотез и заключений (законов, принципов, моделей и т.д.); 3) обратная эмпирическая проверка теоретических положений путем обращения к хозяйственной практике.
Это означает, что критерием истины выступает практика, а теоретическое знание увязывается с реальной экономикой. Причем использование критерия эмпирической достоверности относится не только к полученным результатам, но и к исходным методологическим предпосылкам. Собственно, сам термин «верификация» зародился в недрах позитивистского подхода, в узком смысле реализуя принцип эмпирического подтверждения экономического знания. Однако данный термин применим и в расширительной трактовке как синоним общей проверки истины в сфере экономического знания. Характерно и то, что первоначально вариант позитивистского разграничения науки и ненауки, который в современной интерпретации получил обозначение как принцип демаркации, исходил из трактовки научных методов как индуктивных методов по преимуществу.
Можно выделить несколько конкретных версий (принципов), реализующих индуктивно-эмпирический подход в экономическом знании:
1. «Принцип апостериоризма», опирающийся на предшествующий анализ конкретной экономики и выводящий теоретические утверждения непосредственно из эмпирически наблюдаемых или подтвержденных данных. Первоначально в экономической науке наиболее последовательными адептами эмпиризма были сторонники новой исторической школы -Г. Шмоллер, Л. Брентано, К. Бюхер, которые отрицали полезность «общей экономической теории», выдвигая вместо нее идею разработки «специальной, или практической, политэкономии». Ее задача - описание фактов, что, как они понимали, ценнее априорных выводов. Соответственно они отрицали действие экономических законов и делали ставку на исторический метод применительно к анализу истории хозяйственного развития Германии.
2. «Принцип предсказуемости», который выдвигает способность к прогнозированию в качестве формы проявления истинности разрабатываемых теоретических моделей. Из современных экономистов М. Фридмен активно продвигает такую прогностическую версию эмпирической проверки экономического знания.4 При этом им доказывается независимость истинности теоретических моделей от реалистичности исходных предпосылок, а их правильность увязывается только со способностью давать достаточно точные прогнозы.
Использование прогностического принципа в качестве критерия правильности теории означает, во-первых, способность предсказывать неизбежность наступления в хозяйственной сфере определенных событий из-за возникающих нарушений в воспроизводственном процессе. В качестве классического варианта реализации прогностического потенциала экономической теории выступают многочисленные теории экономических кризисов (в частности, разработанная К.Марксом в рамках созданной им общей теории капиталистической экономики), содержание которых может быть сведено к выявлению совокупности причин, порождающих кризисы в экономике.
Во-вторых, эмпирическая верифицируемость прогнозов может выражаться в виде предсказания исторической продолжительности (начала или окончания) определенных фаз развития или конкретных процессов. Характерным примером в этом случае выступает про-
гноз «конца истории», который в конце 80-х годов XX в. сделал Ф. Фукуяма, связав его с наступлением эры окончательной победы либерализма в мире. Важно подчеркнуть, что прогноз как критерий правильности выдвинутого научного знания не должен проверяться только в отдаленном будущем, его использование должно быть содержательным применительно к текущим экономическим процессам, подтверждаться логикой развертывания процессов в экономике и достижением определенных промежуточных фаз или результатов экономического развития.
3. «Принцип вероятности», базирующийся на посылке об истинности как наиболее вероятностной из множества выдвигаемых гипотез. Такая оценка обеспечивается, как правило, благодаря использованию индуктивного метода и отражает действие вероятностной детерминации. Одним из пионеров в разработке вероятностного подхода в обосновании истины был известный британский экономист Дж.М. Кейнс, который в 1921 г. опубликовал монографию на эту тему.5 В последующем вероятностная версия достаточно активно развивалась многими представителями философии науки. Кейнсом такая вероятность трактовалась в рамках «логической концепции». При таком подходе она относится не к самому изучаемому процессу (явлению), а характеризует логическое соотношение между оппозиционными утверждениями по его поводу.6 Вместе с тем в философии науки разрабатывается и вариант применения частотной, или статистической, вероятности, позволяющий придать эмпирическое значение проверяемой гипотезе относительно реальных процессов посредством определения численного значения вероятности.7 В этом случае вероятность научных гипотез отождествляется с вероятностью наступления событий.
Каждый из двух подходов в трактовке истины и их конкретные версии имеют свои достоинства и недостатки. Так, априорно-логический подход к ее определению дает возможность придать самому научному анализу высокое инструментальное качество, внутреннее совершенство и эстетическую красоту, но его недостатком становится вызывающее пренебрежение реальной экономикой и ее жизненными проблемами. В свою очередь, индуктивно-эмпирический подход, обращенный к изучению реальной экономики и преодолевающий названный выше недостаток «чистой теории», тем не менее также не в состоянии обеспечить окончательную и во многих случаях даже достаточную верификацию научных утверждений уже в силу невозможности ограничить конечное число эмпирических наблюдений (фактов) и появления новых, ранее неизвестных или недооцененных факторов, что снижает доказательную силу данного подхода. Это свидетельствует о том, что ни один из двух подходов не может претендовать на значение универсального способа проверки экономического знания. Не случайно в истории экономической мысли доминирует не столько их применение в «чистом» виде, сколько сочетание и разные варианты комбинирования.
Своеобразие природы экономического знания: экономика и эпистемология. Непреодоленные сложности в верификации экономического знания неизбежно ставят экономи-стов-теоретиков перед дилеммой: или снять эту проблему, или все же попытаться найти приемлемый вариант ее разрешения. Отказаться от проверки истины в области экономического знания - значит фактически признать ее «ненаучный» статус. Чтобы предложить достаточно надежный подход к верификации экономического знания, важно предварительно разобраться с самой его природой и своеобразием. По-видимому, есть все основания для утверждения о том, что в каждой области научного знания есть свои особенности в подходе к его верификации.* По существу, речь идет о необходимости расширения предметного поля экономической методологии, предполагающего переход от теории метода как инстру-
* Отметим, что по этому поводу высказывается и противоположный взгляд о действии принципа «методологического монизма», реализация которого предполагает использование единого универсального критерия истины.8
ментальной части экономической теории к эппсте.мологии, т.е. к анализу природы экономического знания (или теории экономического знания), составной частью которой выступает определение его истинности.
Хотя научное знание в области экономики имеет свою специфику в сравнении с другими отраслями обществознания, главные его отличия все же возникают при сопоставлении с естественно-научными знаниями. Их важно иметь в виду, поскольку научные дисциплины о природе следует рассматривать в качестве возможного эталона и примера для обоснования процедуры и методов верификации истины в сфере экономики. Рассмотрим, в чем выражается специфика научного экономического знания.
В первую очередь следует отметить то, что экономическая наука лишена возможности использования эксперимента в качестве важнейшего звена проверочного механизма, которым располагают естественные дисциплины. Это означает, что в чистом («лабораторном») виде провести эмпирическую верификацию экономического знания практически нельзя. Причем роль своеобразного «прибора» в данной научной области выполняет сам субъект познания, от интуиции, творческих способностей, ценностных ориентаций, добросовестности и ответственности которого в немалой степени зависят получение научных результатов и их достоверность. Поэтому познавательные возможности человека также ставят свои пределы в анализе объективно протекающих и непрерывно усложняющихся хозяйственных процессов, что особенно влияет на возможность приращения знания.
Значительная роль субъективного фактора относится не только к экономике как научной дисциплине, но и к самим хозяйственным процессам. Экономическая реальность связана с непосредственной производственной деятельностью людей. Поэтому в хозяйственной жизни должны учитываться не только зависимости и связи между отдельными процессами и явлениями в экономике, но и мотивы и интересы индивидов и коллективов (групп людей). Одним из закономерных следствий такого характера хозяйственной деятельности становится то, что экономическая наука имеет дело с отношениями между людьми, которые проявляются через противоречия и столкновение интересов. Достаточно отметить, что в любой экономической модели, в которой разделены производитель и потребитель, возникают два противоположных полюса в хозяйстве с несовпадающими интересами. В таком случае само понятие истины не может не приобрести черты, отражающие соответствующую фуппу интересов и субъективные идейно-теоретические предпочтения ученого.
Еще одной важной отличительной особенностью хозяйственных процессов, влияющих на формирование экономического знания, выступает сложность с их универсализацией и унификацией. Стремление универсализировать экономику и на этой основе разработать универсалистскую методологию отражало исторически сложившуюся научную традицию применительно к окружающему природному миру, разрабатываемую физикой, математикой, химией и т.п. В этом случае идея универсальности знания об окружающем мире наиболее полно воплощалась в открытии законов природы, с помощью которых давалось самое существенное объяснение возникновения и развития природного мира как объективно существующей реальности вне нашего сознания.
По аналогии с естественно-научным подходом универсальность экономики требует соответствующих усилий по открытию объективно присущих самой экономике законов, которые управляют миром экономики вне сознания человека, хотя и посредством его осознанной деятельности. Развитие классической политической экономии шло по такому пути. Характерно, что и предмет политической экономии определялся соответствующим образом. К примеру, Дж.С. Милль утверждал, что предметом его исследования являются «законы производства и распределения и некоторые вытекающие из них следствия».9
Если законы природы действуют объективно и непреложно и их простой волей человека не отменить, то можно ли сделать такой же вывод относительно экономических зако-
нов? Стоит напомнить о том, что закон вообще выступает как необходимая и постоянно воспроизводимая, причинно-следственная связь явлений, объективно и внутренне им присущая. То, что такая внутренняя связь существует и в сфере экономики, находит свои статистические (эмпирические) подтверждения. Так, в условиях превышения спроса над предложением на какой-то конкретный товар цена на него имеет тенденцию к повышению. Или в условиях действия золотого стандарта изменение стоимости золота обратно пропорционально влияет на товарные цены и т.д.
Значит, в принципе можно пользоваться понятием закона в области экономических отношений, но с большой степенью условности, трактуя его во всех случаях как закон-тенденцию или как вероятностный закон, что более точно определяет его природу. Если классическая политическая экономия, особенно марксистская школа, сделала ставку на разработку системы законов, раскрывающих особенности функционирования экономики, то в последующем неоклассическая школа фактически отказалась от концепции экономического закона, заменив его более нейтральным понятием - принципом хозяйствования.
Между тем различия в подходах к закону, раскрывающему причинно-следственную связь, уже обусловлены принципиальным несовпадением самого его статуса в природе и экономике. В экономике устойчивая регулярность событий относится только к рутинным моделям хозяйственного поведения, которые постоянно соотносятся с нестандартными случаями и процессами. Сюда же следует включить и проблему «временных лагов», с помощью которых экономистами-теоретиками нередко даются объяснения существования сложных причинно-следственных зависимостей. В подтверждение сказанного приведем примечательный пример объяснения экономистами монетарной школы существования временного лага между увеличением денежной массы и последующим ростом инфляции. Причем само значение такого лага колеблется и, как правило, фиксируется применительно к уже происшедшим периодам. Оценивая практику использования временных лагов в экономическом анализе, достаточно ее сопоставить с природными явлениями: что стало бы с теоретической физикой, если бы, к примеру, закон всемирного тяготения действовал с временным лагом?
Сошлемся еще на одно важное обстоятельство: статистическая база для обоснования законов природы на огромное множество порядков выше в сравнении с количеством взаимодействующих хозяйствующих субъектов и масштабом зависимостей, а потому в сфере экономической деятельности возможность опереться на закон больших чисел ограничена. Так, число молекул в 1 см3 газа в 100 млн (!) раз больше, чем число всех живших на Земле людей. Тем самым в основании закона природы лежит несоизмеримый с общественными явлениями масштаб взаимодействия элементов, что дает принципиально иную статистическую базу для выявления природных закономерностей. Уже отсюда вытекает разный ранг обязательности (воспроизводимости) действия законов в природе и в экономике.
В данном случае не будем касаться дискуссионного вопроса о том, насколько для естественно-научного знания достаточно эмпирической верификации в обосновании действия причинно-следственных законов. Подчеркнем, что критика позитивистских методологических предписаний относительно законов природы тем более имеет значение для экономической сферы.
К сказанному следует добавить еще некоторые черты своеобразия экономических процессов, вносящих дополнительные трудности в формирование теоретического знания и проверку его правильности. Речь идет о том, что на эти процессы оказывает существенное влияние фактор случайности, а сами они выступают непрерывно изменяющимися и развивающимися. Отсюда, в частности, возникает проблема динамической достаточности экономического знания, которое не должно ограничиваться статикой и равновесием хозяйственных процессов, чем особенно злоупотребляет неоклассическая школа. Хорошо известно,
что одной из ее базовых идей как раз и является положение об общем экономическом равновесии. Оно придает стройность и завершенность всей неоклассической экономической конструкции, обосновывая устойчивость системы, находящейся в зоне равновесия, которое обеспечивается с помощью рыночного механизма. С познавательной точки зрения возможность достижения устойчивого равновесия тождественна идее о полной познаваемости экономического мира. Однако такая теоретическая конструкция противоречит и теории познания, и реальному состоянию современной рыночной экономики, для которой свойственны неустойчивость и неравновесность, а также нелинейный характер протекания хозяйственных процессов. Поэтому сама по себе установка на исследование экономического равновесия является существенным методологическим препятствием для построения динамически достаточной теории.
Приведенные особенности, раскрывающие своеобразие природы экономического знания, уже дают серьезный повод для заключения о том, что до настоящего времени нет приемлемого механизма проверки его достоверности, а это не может не дискредитировать экономику как научную дисциплину. И среди экономистов есть немалое число ученых, которые придерживаются такой версии, относя экономику к «сфере искусства управления» или к «неестественным наукам» или вообще отвергают ее научный статус.10 В этом же ряду следует рассматривать и достаточно популярную современную постмодернистскую трактовку экономической науки, основанную на предположении о невозможности в принципе познания истины в экономике. В соответствии с постмодернистской традицией данный вывод, по мнению Д. Мак-Клоски, означает, что в действительности экономическая наука выступает не как способ рационального познания мира экономики, а как «риторика», предметом которой становится изучение и применение убеждающих формулировок и выражений, иначе говоря, искусство убеждать.11
В этом случае утешает одно немаловажное обстоятельство, связанное с тем, что и в отношении других, казалось бы, более благополучных наук нарастают пессимистические оценки, прежде всего обусловленные проблемами с достоверностью и относительностью научных знаний, а это приводит к усилению тенденции антисциентизма. Уже само аксиоматическое признание относительности научных истин, если его развернуть дальше в систему аргументов, не может не привести к сомнению в возможности рационального познания мира. Как характерный пример можно привести такое высказывание современного философа П. Фейерабенда, разработавшего версию «гносеологического анархизма»: «Наука гораздо ближе к мифу, чем готова допустить философия науки. Это одна из многих форм мышления, разработанная людьми, и не обязательно самая лучшая».12
Более того, в современной философии науки вообще выдвигается идея о грядущем наступлении «конца науки». Некоторые ученые вообще отвергают саму возможность найти объективные критерии истины не только в науках об обществе, но и в естественных науках. В качестве примера сошлемся на позицию известного логика-неопозитивиста К. Поппера, который, исходя из предположительного характера любого знания и соответственно фактической недостижимости истины, доказывал, что реалистичней подходить к ней с точки зрения «приближения к истине» или «правдоподобности».*
Что значит истинное утверждение в экономике? Тем не менее, несмотря на все сложности в обосновании теоретического знания, экономика по многим характерным признакам вполне может претендовать на научный статус. Более того, разработанная в недрах экономической науки формализованная система аналитических категорий, таких как спрос и предложение, экономическое равновесие, ограниченность ресурсов и т.д., выделила ее по
* К. Поппер, утверждая, что «мы-искателн истины, но не обладатели ею», заключал: «Мы приходим к идее близости к истине, большего или меньшего приближения к истине - иначе говоря, к идее правдоподобности». 13
познавательным возможностям из всей совокупности наук об обществе. Не случайно экономический подход, и прежде всего его экономико-аналитический аппарат, стал активно внедряться в сферах других общественных наук.
Однако экономика является наукой с одной важной поправкой. Она все еще остается наукой «неточной»,* т.е. не располагающей надежным проверочным механизмом. Это самое слабое и уязвимое место, которое во многом объясняется ее отрывом от реальной экономики, а потому и низкой эффективностью процедур эмпирической проверки. Если не удастся преодолеть такой разрыв, то сомнения в научном статусе экономики не исчезнут. К этой проблеме должно быть привлечено повышенное внимание экономистов-теоретиков.
Какими признаками должно характеризоваться экономическое знание, чтобы претендовать на истинность, а потому отличаться от неистинного (ложного) знания?
1. До тех пор, пока теоретическое утверждение не опровергнуто, оно может считаться истинным.** Поясним данное положение.
Дело в том, что для действительного доказательства фактически любого теоретического положения требуется неограниченное количество фактов или аргументов. Поэтому всегда остаются в той или иной степени сомнения в их достаточности, а соответственно возражения и научное оппонирование. Что же касается неистинности, то здесь ситуация более простая: стоит обнаружить одно противоречащее доказательство, как уже возникает серьезный повод отвергнуть саму проверяемую теоретическую конструкцию или ее существенным образом скорректировать.
В этом плане ситуация в экономической науке в силу многих причин менее благоприятная, что связано со сложившейся традицией не замечать действие реальных фактов и аргументов, противоречащих теоретическим утверждениям. Отсюда неудивительно, что в экономической науке, как в никакой другой, такое обилие теорий и моделей, формулирующих прямо противоположные заключения при близких исходных условиях.
Приведенное рассуждение позволяет выйти на ряд важных следствий, полезных для улучшения методологии экономической науки. Во-первых, сфере экономического знания, как и другим отраслям науки, объективно присущи научный плюрализм и конкуренция между разными течениями научной мысли. Теоретически несовпадающие, но неопровергну-тые положения образуют реальную систему экономического знания. Этим определяется необходимость непосредственного сопоставления конкурирующих научных взглядов, что помогает в оценке истины. В этом случае для проведения процедуры проверки может использоваться определение степени вероятности или весомости выдвигаемых теоретических положений. Или может использоваться другой критерий, показывающий, что научные гипотезы, прошедшие большее число проверок, имеют преимущество перед наименее проверенными.
Во-вторых, необходимо постоянное обращение к проблеме реалистичности методологических предпосылок, а для экономического знания особо важно выяснение условий и ограничений, в рамках которых работает данная теория (модель). Причем реалистичность таких предпосылок и ограничений определяется степенью их соответствия действительно существующим условиям хозяйствования. Чем выше такая степень, тем лучше для подтверждения правильности любой экономической теории (модели). Это тем более надо подчеркнуть, поскольку для большинства ведущих научных школ, включая теорию марксизма и современную неоклассическую теорию, характерны нетребовательное отношение к реалистичности исходных предпосылок и избыточная абстрактность. Такой разрыв нарастает и
* Как пишут П.А. Самуэльсон и В.Д. Нордхаус: «Экономику нельзя отнести к числу точных наук, в то же время она больше, чем ремесло». 14
** В это связи приведем такое утверждение М.Блауга: «... вся доступная нам истина заключена в тех теориях, которые пока не были отвергнуты».15
особенно усилился в связи с развертыванием экономико-математического моделирования, при котором преобладающий акцент на формализацию экономического знания не мог не привести к тому, что во многих случаях даже и не ставится задача обеспечить должное соответствие моделей с реальной экономикой. Поэтому предложение М. Фридмена отвлечься от оценки предпосылок и сосредоточиться на результатах и научных выводах, отдавая преимущество достоверности вырабатываемых прогнозов, представляется уязвимым с точки зрения полноты обоснования истины.
В-третьих, проблема реалистичности методологических предпосылок в экономической теории имеет еще один важный аспект. Надо ли учитывать влияние неэкономических факторов или можно абстрагироваться от них, определяя хозяйственную сферу как автономную или даже независимую от таких «внешних шумов»?
Конечно, в конкретных случаях разработка любой версии экономической теории предполагает использование метода абстракций, особенно в начальной фазе ее выдвижения. Но здесь следует иметь в виду, что этим не снимается проблема достаточности и полноты аргументов и фактов в ее обосновании. К тому же сам принцип реалистичности исходных предпосылок также заставляет экономистов не пренебрегать действием значимых внешних факторов, абстрагирование от которых может искажать представления о протекающих хозяйственных процессах. Важнее всего учитывать влияние такого рода факторов в хозяйственных процессах, связанных с поведением людей как экономических агентов и с принятием ими решений. Можно приводить множество примеров, иллюстрирующих значительную роль в экономическом анализе внеэкономической институциональной среды. Так, в реальной хозяйственной жизни роль обычая, традиции часто бывает более существенной, чем действие законов рынка (в частности, конкуренции).16
В-четвертых, необходимость обращения к конкретной хозяйственной действительности не должна привести к другой крайности - к отрицанию наличия всеобщего в экономике, когда любое явление трактуется как особенное (или даже уникальное) либо «в пространстве» - в виде национально особенного, либо «во времени», т.е. как свойственное только конкретно-историческому периоду.17
2. Эмпирическое подтверждение может считаться истинным, если оно само прошло определенный проверочный тест.
В чем выражается принципиальная возможность верификации в экономической сфере, включая эмпирическую? В том, что хозяйственные процессы и явления, изучаемые наукой, являются реальными, возникают и действуют объективно, хотя и осуществляются через субъективную деятельность людей. Кроме того, мир экономики выступает как открытая система, в которой могут происходить альтернативные события. Объекты познания существуют независимо от наших знаний о них, но те знания, которые мы приобретаем, не могут быть отождествлены с этими объектами или привязаны к ним. Наши знания не сводятся к этим объектам. Скорее, знания реализуются в исторически специфической, символически опосредованной, зависящей от практики форме.
Что должны представлять собой экспериментальные процедуры и эмпирическая проверка, чтобы с достаточной точностью служить оценке истинности?
Во-первых, истинным утверждением является такое, которое имеет более высокую степень (качество) верифицируемости. Другими словами, в подтверждении истины качество оценки предпочтительней количества проверок. Причем в ряде областей экономики (например, в теории финансов) достигнуто приемлемое качество эмпирической проверки правильности теоретических положений. Вместе с тем следует учитывать, что многие теоретические утверждения из области экономики вообще не поддаются эмпирической оценке, а потому принимают форму (чаще всего подобие) истины-аксиомы. Скажем, как эмпирически, на конкретных данных проверить гипотезу о достижении оптимума Парето в реальной
экономике. Предположение о том, что эффективным можно считать любое изменение в хозяйственной системе, если оно способствует улучшению благосостояния хотя бы одного члена общества и при этом не снижает его уровень у других, со статистической точностью не проверить.
Во-вторых, уже выдвижение гипотезы как начальной фазы любого теоретического исследования должно быть «реалистичным», т.е. как минимум не противоречить действительным условиям хозяйствования. Хотя в экономической науке довольно часто гипотезы формулируются как критическая реакция на существующие теоретические положения, но даже и тогда они должны обязательно соотноситься с реально функционирующей экономикой. Только в таком случае может эффективно использоваться механизм верификации истины с опорой на эмпирическую проверку, остающейся для экономики принципиально важной.
В-третьих, эмпирическая проверка не должна представлять собой процедуру «подгонки фактов», тем более прямую их фальсификацию, что также нередко случается. Мир экономики - это «море фактов», в котором при желании практически всегда можно найти примеры, подтверждающие, казалось бы, диаметрально противоположные утверждения. Этим определяется необходимость тестировать саму процедуру верификации и используемый аналитический материал. В наиболее простом варианте такое тестирование предполагает проверку степени достоверности эмпирического материала и способов его получения, учитывая, что искажения и неполнота информации - это в принципе неустранимая проблема. Она объясняется слабой заинтересованностью экономических агентов предоставлять точную информацию в силу действия коммерческой тайны, остроты конкуренции, оппортунистического поведения и т.п.
Еще одним вариантом тестирования становится проведение качественного анализа самой процедуры эмпирической верификации, необходимость которого обусловлена тем, что экономические процессы - это всегда сочетания качества и количества. Принять во внимание надо то, что сложные и неоднозначные утверждения далеко не всегда просто проверить эмпирически. (Например: всегда ли и везде инфляция является сугубо денежным феноменом.) Из этого можно сделать такое заключение: если научная истина в экономике в силу разных причин не может непосредственно опереться на эмпирическое подтверждение через обращение к хозяйственной практике, то в таком случае есть еще один дополнительный способ - это проверка истины временем. Чем дольше время жизни научной гипотезы, тем больше оснований считать ее истиной, уже хотя бы потому, что в большем временном промежутке потенциально содержится большее число возможных проверок.
3. Теоретическое утверждение может считаться истинным, если оно прошло проверку по критерию фальсифицируемости. Такой признак истинности научного знания активно разрабатывался К. Поппером18 и важно оценить целесообразность его использования в экономической сфере.
Принцип фальсифицируемости предполагает процедуру проверки теории, задачей которой является обнаружение фактов (аргументов), противоречащих ей как выдвинутой гипотезе. На этой основе представлена версия демаркации, которую можно применить в экономике. В соответствии с ней эмпирической наукой предлагается считать совокупность утверждений о реальном мире, которые могут, по крайней мере в принципе, быть опровергнуты.19 Это означает, что «науку характеризует используемый ею метод формулирования и проверки утверждений, а не ее предмет или заверения в истинности знания».20 Необходимо особо подчеркнуть, что предлагаемый критерий фальсифицируемости в методологии Поппера характеризует принципиальное несовпадение теоретических систем эмпирического типа от метафизических научных систем (или тавтологических). Теоретические системы с
эмпирической основой при таком подходе обладают преимуществом, но и метафизические системы полезны для науки.
С точки зрения данного критерия большинство теоретических систем в экономике, если не все, должны быть определены как «метафизические или тавтологические», поскольку рождаются они преимущественно на основе дедуктивно-логического метода, слабо поддаются процедуре эмпирической верификации, выступают как закрытые и самодостаточные системы, чем ограничивается возможность их сопоставления по признакам истинности. В качестве примера сошлемся на неоклассическую школу экономики. Тот факт, что у нее базовой предпосылкой выступает принцип рациональности выбора, определяет ее соответствующий статус. Не затрагивая в данном случае проблему его реалистичности, отметим, что априорное постулирование рациональности выбора, присущей рыночной экономике, характеризует данный принцип как не аналитический, а эвристический. Это означает, что использование такой исходной предпосылки лишает сооруженную на ее основе теоретическую систему способности к проверке по критерию фальсифицируемости, тем самым относя данную систему к метафизическому типу.
Тем не менее использование принципа фальсифицируемости в сфере экономических исследований при соответствующих условиях желательно и определяется потребностью укрепления проверочного механизма истины, что имеет еще большее значение применительно к экономическому анализу, учитывая его менее строгий характер. Речь идет о том, что в процессе проверки истинности любого знания, и экономического в том числе, существуют два рода ошибок. С одной стороны, возможны ошибки, связанные с недооценкой истинной гипотезы. Чтобы их избежать, нужно использовать механизм верификации экономического знания. С другой - возможен второй род ошибок, когда ложные гипотезы принимаются за истинные. Для их недопущения предназначена проверка по критерию фальсифицируемости.
При этом важно подчеркнуть такую существенную деталь в позиции Поппера и его сторонников. По их мнению, эти две стороны проверки «асимметричны», что объясняется следующими обстоятельствами:
а) истинность предпосылок передается выводам, но ложность - нет;
б) ложность выводов передается предпосылкам, но истинность - нет;
в) отсюда возникает асимметрия между верификацией и фальсификаций.21
Иначе говоря, прохождение теста на опровержимость, как считают последовательные сторонники принципа фальсифицируемости, является более сильной проверочной процедурой проверки теории, а потому и более предпочтительной.
Не вдаваясь в дискуссию по поводу предпочтительности этих двух сторон проверки истины, обратим внимание на то, что с точки зрения прагматического применения следует учитывать серьезный недостаток принципа фальсифицируемости. Его строгое применение в состоянии подорвать научные позиции многих теорий, и не только экономических. Более того, если бы он активно и широко использовался на стадии выдвижения научных гипотез, как это и предполагается, то большинство теорий должны были бы исчезнуть уже на этапе постановки. Но этого не произошло, поскольку теории и далее развивались, преодолевая первоначальные опровержения, недоработки и сомнения. Не случайно экономисты-теоретики не столько опровергают, сколько подтверждают или дополняют разрабатываемые теории.
Устранить недостаток данного принципа можно в том случае, если он не противопоставляется принципу верифицируемости, а его непосредственное применение относится не к отдельно взятой теории, а к их определенной совокупности. Именно в таком направлении предлагал развивать концепцию Поппера один из его сторонников - И. Лакатос, предложивший версию «утонченного фальсификационизма». В соответствии с ней он утверждал:
«Не может быть никакой фальсификации прежде, чем появится лучшая теория». И далее в сноске эту мысль поясняет: «Опровержение без альтернатив указывает только на скудость воображения, не способного к выдвижению спасающей гипотезы».22
Кстати, сам К. Поппер фактически признавал необходимость такого более ограниченного применения принципа фальсификации, когда в вопросе о предпочтительности подчеркивал, что он «возникает главным образом и может быть даже исключительно по отношению к конкурирующим теориям, т. е. теориям, которые предлагаются в качестве решений одних и тех же проблем». И далее. «Теоретика по различным причинам интересуют неоп-ровергнутые теории, в особенности потому, что некоторые из них, возможно, истинны. Он предпочитает неопровергнутую теорию опровергнутой при условии, что она объясняет успехи и неудачи опровергнутой теории».23
4. Истинность теоретического утверждения в экономике определяется его функциональной полнотой.
Речь идет о том, что экономическая наука выполняет ряд важных и несовпадающих функций. К ним относятся такие, как познавательная, аналитическая, управленческая, нормативно-идеологическая, прогностическая. Понятно, что такое функциональное многообразие не может не отразиться на возникновении определенных разночтений в формах проявления истины в зависимости от того, в каком качестве выступает экономическая теория. Приведем примеры.
Можно сказать, что наиболее упрощенный вариант истинности теоретических положений свойствен познавательной или обучающей функции. Именно здесь доминирует представление об истине как «очевидной (формальной) истине». Их определенный набор необходим для формирования свода базовых понятий как платформы экономических знаний. Проверка таких истин чаще всего ограничивается их общепринятостью среди экономистов.
При выполнении экономической наукой управленческой функции истина принимает форму «пользы». Чем более полезны те или иные теоретические утверждения (системы, модели) непосредственно для управленческой деятельности, тем в большей степени они представляются истинными. Для их оценки принципиальное значение имеют эмпирическая проверка, реалистичность исходных предпосылок и т.п., т.е. все то, что повышает степень обоснованности практических рекомендаций для проводимой экономической политики.
В случае с аналитической функцией истина в экономической теории чаще всего выступает как «.научная гипотеза», внутренне непротиворечивая, что обеспечивается ее самоорганизацией, стройностью и совершенством. Но именно здесь, когда экономическая наука выполняет наиболее присущую ей функцию, важно преодолеть ограничения, возникающие при доминировании дедуктивно-логических методов исследования. Преодолеть их - значит перестроить проверочный механизм, ориентируя его на реальные практики и используя проверку истины как по критерию верифицируемости, так и по критерию опровержимости.
С точки зрения выполнения нормативно-идеологической функции научная истина с неизбежностью превращается в «правильную истину», которая выступает инстанцией, формирующей нормы поведения в области экономических исследований, познавательные стереотипы, идеологические штампы. О негативной стороне такой трансформации научных истин в инструменты идеологической борьбы наглядно свидетельствует опыт научноидеологического доминирования марксизма в советском обществоведении.
Наконец, в случае с прогностической функцией, истина - это прежде всего «прогноз». Чем выше его точность, тем сильнее подтверждается истинность соответствующей экономической теории. При этом надо иметь в виду, что сама по себе точность без объяснительного потенциала скорее похожа на угадывание, чем на научный прогноз.
Итак, своего рода инструментальными признаками истинного теоретического утверждения в экономике следуют считать: а) неопровержимость, б) реалистичность исходных предпосылок с учетом внеэкономического контекста, в) протестированную эмпирическую верифицируемость, г) усиление доказательности за счет использования критерия опровержимое™, д) прогностичность, е) функциональную полноту. Важно подчеркнуть, что отмеченные признаки являются взаимодополняющими, и посредством их совместного использования можно с наибольшей степенью вероятности судить об истинности экономического знания.
Верификация истины в экономической теории как процесс перепроверки. Объективные трудности в проверке экономического знания ставят сложные и ответственные задачи перед экономистами-георетиками. Прежде всего, не следует затушевывать данную проблему, а, напротив, усилить к ней внимание. Правильно будет трактовать ее не только как изолированную проблему, относящуюся сугубо к области эпистемологии, но и как составную часть получения любого теоретического знания. Помимо всего прочего, потребность в верификации истины должна стать ключевым элементом исследовательской культуры и процесса подготовки профессиональных экономистов. На данное обстоятельство приходится обращать особое внимание, поскольку в современных учебниках по экономической теории - как российских, так и переводных - чаще всего отсутствует даже упоминание о проблеме верификации и сложившихся трудностях с проверкой теоретических постулатов.
Одно из элементарных предложений, призванное на деле повысить внимание к проблеме верификации истины в экономике, можно сформулировать как обеспечение обязательного сопровождения каждой из тем в учебных теоретических курсах по экономике разделом (методологическим практикумом), в котором рассматривались бы процедура и методы оценки истинности содержащихся в них конкретных теоретических положений.
Далее, для возвышения статуса научной истины полезно отказаться от губительной для ее обоснования идеи мейнстрима в экономической теории, а фактически от диктата той научной ветви, которая занимает господствующие позиции. Он ведет к застою в науке и лишает ее достоверных оценочных критериев. Не должно быть такого положения, чтобы само вхождение в ведущую научную школу становилось чуть ли не гарантией качества и истинности пропагандируемых знаний. Поэтому в экономической науке современной России следует стимулировать появление самых разных научных школ и непосредственный диалог между ними. Как справедливо пишет М. Алле, для того чтобы наука развивалась, главным принципом должно стать «постоянное сомнение в том, что считается истинным, постоянная готовность к благожелательному рассмотрению противоположных мнений и к содействию исследованиям, направленным на опровержение положений, в которые веришь».24
Тем самым научный плюрализм и диалог становятся необходимым условием для сохранения в работающем режиме проверочного механизма, поскольку через непосредственное сопоставление гипотез и научных результатов, рождающихся в недрах различных течений экономической мысли, можно на деле находить и подтверждать более истинные теоретические утверждения. В этом плане современная ситуация в российской экономической науке отличается действием противоположной тенденции - нарастанием нового научного монополизма. При этом уже стало стереотипом, когда представители конкурирующих научных школ демонстрируют полное пренебрежение к выдвигаемым критическим аргументам своих оппонентов. Особенно это характерно для новообращенных российских адептов неоклассической школы. Отказ от научного диалога чаще всего ими объясняется нежеланием дискутировать с устаревшими марксистскими догмами, место которым в музее истории экономической мысли. Однако, скорее всего, дело в том, что переход от монополии марксизма к монополии неоклассики меньше всего стимулировался поиском научной истины. Смена научных координат по преимуществу носила не научный характер, а сугубо идеологический, подкрепленный внешними обстоятельствами (например, обязательностью пере-
хода к чтению учебного курса, базирующегося на неоклассике) и боязнью оказаться на обочине «научной моды» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Наиболее желательным результатом нового этапа в развитии российской экономической мысли должно стать формирование системы взаимно конкурирующих и одновременно дополняющих экономических теорий, хотя бы по примеру взаимодействия неоклассики и неоинституционализма. Ведь реальное познание чаще всего образует систему теоретических моделей, иерархически организованную. Во все времена будут существовать различия в научных взглядах по степени авторитетности в обществе и популярности среди ученых. Важно, чтобы в экономической науке работал не только односторонний механизм отбрасывания существующих знаний.
При этом следует отметить, что для истории экономических идей как раз более характерна их «перекличка», когда, казалось бы, архаичные идеи возрождаются в том или ином качестве. Так, теория справедливой цены, активно разрабатываемая средневековыми уче-ными-схоластами (в частности, Ф. Аквинским), получает новую жизнь в случае с заработной платой применительно к неконкурентному рынку, когда ее величина определяется не путем чисто рыночного согласования спроса и предложения на рынке труда, а в результате договора между работодателем и работником. Или можно привести пример с Кейнсом, который оценивал меркантилизм, считавшийся классиками политической экономии «детской» доктриной, предшественником современной теории монетарной экономики и т.д. Значит, прав А. Маршалл, когда утверждал: «На первый взгляд некоторые лучшие труды современных авторов вступают в противоречие с работами их предшественников. Между тем, когда эти новые исследования со временем становятся на свои места, а их критическая острота снимается, то оказывается, что в действительности они отнюдь не нарушают преемственности процесса развития. Новые доктрины лишь дополняют старые, иногда исправляют их, по-новому расставляя акценты, но очень редко ниспровергают их».25
Собственно, такой кумулятивный принцип развития экономической науки соответствует общим закономерностям формирования научного знания. И здесь полезный пример дают естественные науки, в которых научное приращение идет по пути накопления, когда старые теории, как правило, входят в новые в виде более частных случаев.* В физике, например, фундаментальные теории связаны в единое целое принципами симметрии и всей своей структурой. Нельзя нарушать даже малую часть, не разрушив целое. А ведь это целое показывает свою неоспоримую стабильность от 300 лет (классическая механика) до 70 лет (квантовая механика). На протяжении нескольких веков ученые имели дело с огромным количеством эмпирических законов, которые трудно подсчитать. Причем все законы взаимосвязаны. После создания классической физики - первой фундаментальной физической теории - вся теоретическая физика в конце концов свелась к небольшому числу (менее десяти) фундаментальных теорий, каждая из которых описывает огромный круг явлений или, говоря иначе, поведение определенной формы движения материи. Кроме механики Ньютона к фундаментальным теориям относятся: электродинамика Максвелла, термодинамика, статистическая механика, квантовая механика и др. Все эти теории основываются на громадном эмпирическом материале и на протяжении всего развития физики (300 лет) не обнаружено с достоверностью на опыте ни одного отклонения от фундаментальных теорий в рамках их применимости.
* Отметим, что иную интерпретацию развития науки предложил известный представитель философии науки Т. Кун. Им была разработана концепция «парадигмы» как конкретного видения мира, выступающего в качестве эталона научного описания мира и научной деятельности. Она объединяет вокруг себя научное сообщество (научная школа) и превращается в фактор, конституирующий науку. Причем развитие науки осуществляется через смену парадигм как проявление научных революций. Так же важно и то, что каждая научная парадигма вырабатывает свой собственный язык, пользуясь несовпадающими понятиями, следующими из различных видений мира. Причем разные теории имеют несопоставимые друг с другом наборы эмпирических данных.26
Наконец, для укрепления статуса экономики как науки необходимо продолжить разработку самого проверочного механизма, используя для этого опыт других научных дисциплин и учитывая своеобразие природы формирования экономического знания. И здесь целесообразно учитывать два важных аспекта. С одной стороны, никакая отдельная отрасль научного знания, включая экономику, не может существовать в философском вакууме, не иметь эпистемологический (философский) контекст. К тому же существуют большие возможности переноса опыта оценивания теорий, разработанных в других более точных науках. В научной сфере идеи и открытия непрерывно перетекают из одной науки в другую.
С другой - требуется развернуть экономическую теорию в сторону реальной экономики, какие бы трудности ни возникали при этом, всячески поощряя научный поиск, основанный на анализе реальных хозяйственных практик.
Таким образом, верификация истины в экономико-теоретической сфере означает, что ее следует оценивать не как отдельный акт, а как непрерывный процесс перепроверки истины, имманентно присущий самой природе экономического знания и использующий все возможные варианты для его осуществления. Путь к научной истине - это не однонаправленное движение. Он лежит через множественность критериев, необходимость которых объясняется самой относительностью научной истины. Только так можно устранить недостатки, присущие каждому из существующих способов верификации. Это равнозначно использованию итерационной и многофакторной процедур верификации всего множества теорий через их непосредственное сопоставление и привязку к реальной экономике. До тех пор, пока не разработан механизм по-настоящему эффективной проверки экономического знания, появление которого теоретически нельзя исключать, следует в комплексе использовать все наличные для этого способы верификации.
Истина в экономике как общественная ценность. Поиск научной истины и ее проверка зависят не только от действия эпистемологических факторов, но и от социальнокультурной и идеологической роли экономической науки в обществе, а также от самих эко-номистов-теоретиков и их ценностных ориентаций. Вообще же следует отметить, что в новых картинах мира - неклассических и постклассических - происходит отказ от упрощенного подхода к истине, и все активнее в ее обоснование включается проблема взаимодействия субъекта (исследователя) и объекта (экономической деятельности).
Более конкретно это означает, что само стремление к истине непосредственно зависит от потребности в ней со стороны как общества, так и сообщества экономистов. Международный опыт и пример современной России свидетельствуют о том, что в этой сфере не все просто и однозначно. Достаточно задуматься об ответе на такой вопрос: кому нужна научная истина в экономике?
Теоретически в ней есть потребность у всех, хотя бы для того, чтобы располагать как можно более полной и достоверной информацией о сложном мире экономики, необходимой для принятия обоснованных решений. Однако на практике приходится сталкиваться с парадоксом пренебрежения научной истиной, который становится преобладающим фактически во всех звеньях общества. Рассмотрим его применительно к главным субъектам общества.
Нужна ли научная истина власти и правительству? Прежде всего им необходима наука как один из институтов, обеспечивающих легитимитацию проводимой политики и научное сопровождение принимаемых решений. Данную роль экономическая наука выполняет по-разному: через экспертизу и консультирование, непосредственную включенность в государственную управленческую деятельность и публичную политику и т.д. Конечно, в каких-то конкретных случаях поиск научной истины и политическая польза могут совпадать, но в основе своей политические мотивы доминируют над научными соображениями, отбрасывая проблему достижения истины на второй план.
Нужна ли истина самому обществу? Экономическая наука интересует рядовых граждан как возможная заступница и выразительница их экономических интересов. Защититься от произвола власти, добиться лучших условий жизни - все это вполне понятные и заслуживающие сочувствия мотивы простых людей. При этом само по себе стремление к научной истине далеко не всегда способно разрешить насущные потребности общества. Приведем такой, пусть и неэкономический, но характерный пример. Человечество не один век жило в уверенности, что не земной шар, а солнце вращается вокруг земли. И вот ему открывается истина. Стали ли от этого люди более счастливыми или процветающими?
Исторически и в настоящее время общество может вполне благополучно жить с мифами разного рода. Более того, они нередко лучше соответствуют народным чаяниям и массовому сознанию, чем научные истины. Не случайно, что большинству людей нужна не столько научная истина, сколько идеология. В этой связи нельзя не согласиться с замечанием Д. Норта, когда он пишет: «Люди обращаются к идеологиям для объяснения мира. В идеологиях важна их нормативность, т.е. их способность объяснять мир, как он есть, и одновременно указывать на то, каким он должен быть».27
Поэтому взаимосвязь между поиском научной истины и способностью экономической науки служить преобразованию общества и улучшению жизни его членов не возникает автоматически. Тем не менее если выдвигаемые программы преобразования общества и экономики основываются и подтверждаются истинами, выработанными в недрах экономической теории, то они приобретают большую реалистичность и достижимость. В свою очередь, те общественные потребности в улучшении жизни людей, которые подкреплены научным авторитетом, приобретают дополнительную весомость в диалоге общества с властью.
Более сложным для ответа является вопрос о том, насколько истина необходима самим экономистам. Не вникая во все исторические аспекты и нюансы данной проблемы, обратимся к современной ситуации в российской экономической науке как примеру для его разбора. То, что каждый экономист-теоретик попадает в «поле интересов», в котором эти интересы не совпадают и сталкиваются, становится чаще всего непреодолимой преградой в реализации естественной потребности любой науки - в поиске истины. К тому же следует иметь в виду, что сама автономность научной сферы в социальном пространстве общества, хотя и относительная, приводит к образованию профессиональной корпорации экономистов со своими традициями и ограничениями входа и выхода. Причем такая корпорация распадается на разные группы, прежде всего в соответствии с научными позициями. В результате между ними возникает конкуренция за научное знание как особый ресурс, способный приносить специфическую прибыль, в виде грантов, престижных премий, общественного авторитета и т.п. В итоге нормальная научная конкуренция, целью которой должна быть истина, трансформируется в обычную рыночную погоню за прибылью.
Превращение научного знания в «научный капитал» - это уже одна из реальностей, перенесенная из мировой практики в современную экономическую науку России. Она не столько стимулирует поиск учеными истины, сколько поощряет групповой научный эгоизм и стремление к монополии в науке.
Не менее сложной проблемой остается сохранение серьезного идеологического размежевания, которое еще дальше уводит экономическую теорию и самих теоретиков от достижения истины. Экономическая наука, находясь в эпицентре столкновения экономических интересов разных групп населения, не может не отражать их в своих рассуждениях. Насколько это значимо, можно судить по такому высказыванию А. Уайтхеда: «Если бы теорема Евклида затрагивала финансовые или политические интересы, то она была бы предме-
28
том самых яростных споров».
В истории нашей страны уже звучали призывы освободить науку от сковывающего обруча идеологии, которые не были услышаны. Незадолго до революции H.A. Бердяев писал, размышляя о судьбе научной истины в тогдашней России: «Интеллигенцию не интересует вопрос, истинна или ложна, например, теория знания Маха, ее интересует лишь то, благоприятна или нет эта теория идеи социализма, послужит ли она благу и интересам пролетариата ...»,29 Идеологические координаты, господствующие в научной среде, как мы наблюдаем по современной российской ситуации, могут диаметрально меняться, но сами они остаются. Какая бы ни была идеология, рано или поздно ее неизбежной жертвой становится научная истина. Потеря самоценности истины в экономической науке, без чего она не может существовать как наука, равнозначна ее разнаучиванию.
Для того чтобы экономическая наука по-настоящему переориентировалась на достижение истины, она, как и вся система научных знаний, в идеале должна превратиться в максимально независимый общественный институт с самостоятельным источником финансирования, получаемым непосредственно из рук общества. Развивая экономическую науку, важно ослабить в ней как властно-идеологический прессинг, так и диктат рынка, что позволит экономистам-теоретикам дистанцироваться от мощных центров влияния, отвлекающих ее от поиска истины. В известном смысле можно говорить о своеобразном «отделении» экономической науки от государства и рынка, которые оказывают сильное деформирующее влияние на ее общественную роль. Только при таких обстоятельствах экономическая наука сможет успешно выполнять свое главное предназначение - стремиться к истине. В свою очередь, превратиться в такой общественный институт наука сможет тогда, когда сама истина станет осознаваться как непреходящая общественная ценность.
Возможно ли это? Может показаться, что жизненные реальности заставляют усомниться в потребности общества в научной истине в экономике. Однако все же это не так. Во всяком случае, для самих экономистов остается выбор. Ведь истина нужна самой науке, и этого уже достаточно, чтобы к ней стремиться.
'См.:Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991. С. 231.
2 Б л а у г М. Методология экономической науки, или Как экономисты объясняют. М., 2004. С. 17.
5 См.: Экономическая теория на пороге XXI века: В 6 т. / Под ред. Ю.М.Осипова и др. СПб., М., 1996-2002.
4 См.: Фридмен М. Методология позитивной экономической науки // THESIS. 1994. Вып. 4.
5Kcynes J.М. Treatise on Probability. London, 1921.
6 О концепции логической вероятности Дж. М. Кейнса см.: Рассел Б. Человеческое познание. Его сфера и граница. М., 2001. С. 397-406.
7 См., напр.: Карнап Р. Философские основания физики. М., 1971.
8 См., напр.: Б л а у г М. Указ.соч. С. 96-104.
9 М и л л ь Дж.С. Основы политической экономии. Т.1. М., 1980. С.106.
10 В этой связи характерно название одной из монографий: Why economics is not yet a scicnce / Ed. by A. Eichncr. New York, 1983.
11 См.: M а к-К л о с к и Д. Риторика // Экономическая теория / Под ред. Дж. Итуэлла, М. Милгейта, П. Ньюмена. М., 2004. С. 748. Подробный анализ «риторической концепции» в экономической теории см.: Отмахов П.А. Риторическая» концепция метода в экономической теории // Истоки. Вып. 4. М., 2000. С. 138— 176.
|:Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. С. 450.
11 Поппер К. Объективное знание. Эволюционный подход. М., 2002. С. 300.
н Самуэльсон П.А., Нордхаус В.Д. Экономика. 15-е изд. М., 1997. С. 34.
15 Б л а у г М. Указ. соч. С. 63.
16 О социальном контексте в экономической жизни и о реальной роли рыночных принципов хозяйствования см.: Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истоки нашего времени. СПб., 2002.
17 Подробнее о диалектике всеобщего и особенного в экономике см.: Рязанов В Т. Экономическое развитие России. Реформы и российское хозяйство в XIX-XX вв. СПб., 1998. С. 235-259.
18 Первоначально К. Поппером принцип фальсифицируемости как критерия проверки истины был изложен в 1934 г. в книге «Логика научного исследования» (первый русский перевод в кн.: Поппер К. Логика и рост научного знания. Избр. работы. М., 1983).
14 Поппер К. Логика научного исследования. М., 2004. С. 38.
20 См.: Б л а у г М. Указ. соч. С. 57-58.
21 Там же. С. 59.
22 Лакатос И. Методология исследовательских программ. М., 2003. С. 55, 175. - В свою очередь, М. Блауг делает близкий по содержанию вывод: «В экономической теории, как и в других науках, теория отвергается не просто под влиянием фактов, а только при наличии лучшей теории» (Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М., 1994. С. 652).
23 Поппер К. Объективное знание. С. 24.
24 А л л е М. Экономика как наука. М., 1995. С. 100.
25 Маршалл А. Принципы экономической науки. Т.1. М., 1993. С. 45.
26 Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.
27 Н о р т Д. Институты, идеология и эффективность экономики // От плана к рынку: будущее посткоммунн-стических республик. М., 1993. С. 316.
28 Уайтхед А. Избранные работы по философии. М., 1990. С. 16.
29 Бердяев H.A. Философская истина и интеллигентская правда // Вехи. Интеллигенция в России. Сборники статей. 1909-1910. М., 1991. С. 28-29.
Статья поступила в редакцию 23 сентября 2004 г.
