CC BY
65
А.А. НЕЧАЕВА
ПРОБЛЕМА СРАВНИТЕЛЬНОГО ИЗУЧЕНИЯ МАРИЙСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПРОЗЫ (на материале преданий о взятии Казани)
Проблема межэтнических связей и взаимодействий всегда вызывала в фольклористике особый интерес, но особую популярность приобрела в последние десятилетия. В XIX в. к изучению данной проблемы обращались такие известные ученые, как Ф.И. Буслаев, А.Н. Веселовский, К.Д. Кавелин и др. Так, А.Н. Веселовским была предложена теория так называемых «встречных течений», согласно которой различные культурные традиции взаимно влияют друг на друга. «Встречные течения» - своего рода диалог культур, а имеющие место трансформации - «реплики в нем», но ни в коей мере «не порабощение низшей цивилизации высшею» [3].
На протяжении XX в. по мере накопления материала изучение межэтнических связей и взаимодействий оформляется в отдельное направление фольклористики. Принципиальную важность приобрели положения Н.И. Толстого об этапах сравнительного изучения фольклорных произведений: 1) внутренняя реконструкция (реконструкция внутри одной макросистемы или «культурной семьи»);
2) внешняя реконструкция (обращение к материалу неродственных и разносистемных языков и культур) [14, с. 44]. В настоящее время сформулированы и основные цели и задачи исследований в данной области: это «разыскания в таких сферах, как генезис и история, семантика, историко-стадиальное состояние и т.д.» [13, с. 9]; «материализация или фундаментирование исследований общего и особенного в фольклоре» [4, с. 3]; многоплановая (филологическая, этнографическая, музыковедческая и т.д.) спецификация <...> соответственно особенностям фольклорной традиции в ее комплексном воплощении и связях с общекультурным, этнобытовым и социальным контекстом» [4, с. 3-4].
Помимо этого определены зоны так называемой «повышенной интенсивности фольклорных контактов». К таким зонам, по словам Б.Н. Путилова, относятся Карпаты, районы украинско-белорусские, молдавско-украинские и районы, где русское население соседствует с народами Поволжья» [13, с.10].
Поволжье обычно не относят к архаическим зонам [14, с. 50]. Вместе с тем это целостное образование: во-первых, оно характеризуется общностью природных и социально-бытовых условий развития; во-вторых, имеет большое количество локальных зон, охватывающих современные разноэтнические и разноязыковые территории [14, с. 51].
Большой интерес для исследователей представляют ареалы со смещенной финно-угорской, тюркской и славянской культурой. Особенно поражает сходство сюжетов исторической прозы. С учетом приведенных выше методологических установок в настоящей статье осуществляется сопоставительный анализ данных исторической прозы и поэзии финно-угорских (внутренняя реконструкция); финно-угорских и тюркских, финно-угорских и славянских (внешняя реконструкция) этносов. В центре внимания один из наиболее популярных в регионе сюжетов - «о взятии Казани».
В статье использованы материалы архивов ведущих научных учреждений Республики Марий Эл, Мордовии, Чувашии (Научный рукописный фонд Ма-
рийского научно-исследовательского института, Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук), уникальные региональные сборники (Легенды и предания мордвы / Сост. и авт. предисл. Л.В. Седова. Саранск, 1982; Мордовские исторические песни. Саранск, 1980), а также академические издания русского фольклора (в частности, Исторические песни XIII-XVI веков. М.; Л., 1960), всего более 88 вариантов.
Сравнительный анализ сюжетов произведений о взятии Казани в пространстве одной «культурной семьи» (марийские и мордовские песни и предания) с привлечением тюркских (чувашские) и славянских (русские) материалов показывает, что при всем многообразии текстов в них можно усмотреть ряд универсальных мотивов, в целом соотносящихся с реальными фактами осады и взятия Казани: подход русских войск к Казани, обнаружившаяся невозможность быстрого захвата крепости, план с подкопом, помощь солдата/военачальника или другого персонажа в измерении расстояния до стен, закладывание бочек с порохом и установка свечи на них, задержка взрыва, гнев царя, взрыв, награда/казнь главного персонажа, помогавшего Ивану Грозному во взятии Казани.
Естественно, подобная последовательность в развитии сюжета встречается в фольклоре финно-угорских, тюркских и славянских этносов довольно редко, тем не менее у каждого из них есть тексты, имеющие все выше перечисленные мотивы.
Так, в марийском фольклоре выделяется группа произведений с участием трех главных персонажей - Акпарса, Акпатыра, Йыланды, однако только предания об Акпарсе содержат большую часть мотивов реконструированного нами сюжета. В них сообщается, что Акпарс - марийский военачальник, добровольно присоединившийся к войску Ивана Грозного для штурма Казани. Именно он предлагает вырыть под стены подкоп и заполнить его бочками с порохом. Он же определяет и точное расстояние до крепости, причем самым неожиданным способом: берет гусли и идет по направлению к крепости. Игра на гуслях завораживает стражников, они не подозревают, что Акпарс таким образом считает шаги до крепости. Иван Грозный приказывает вырыть подкоп, на бочки с порохом поставить свечу, другую оставить на поверхности. Свеча догорает, однако взрыва не происходит. Царь, заподозрив измену, велит казнить Акпарса. В тот же миг стены крепости поднимаются на воздух. Русские войска штурмом берут город. Царь жалует Акпарсу грамоту и золотую чашу.
Предания об Йыланде и Акпатыре в целом близки к преданиям об Акпар-се, но в то же время имеют ряд существенных отклонений от него (Акпатыр измеряет расстояние до стены с помощью взмахов плетки, Иван Грозный казнит Йыланду, не дождавшись взрыва).
Большой интерес представляют и мордовские исторические предания и песни о взятии Казани. На общем фоне финно-угорского фольклора они выделяются большим кругом персонажей, участвовавших в походе русских войск на Казань. Это проводник Калейка, мордвин Кужендей, мордовский парень Кизай, девушка-мордовка и эрзянские старики. Каждый из них по-своему оказывает помощь войскам Ивана Грозного. И лишь в предании о мордовском парне Ма-ресе действие развивается по традиционной схеме. В войске Ивана Грозного Маресь нес службу в охране. Он видит, как долго русские осаждают Казань, но не могут взять город. Тогда герой предлагает царю вырыть подкоп под стены. Царь соглашается, но всю ответственность возлагает на Мареся. Наконец, подкоп готов. Закатили в него бочки с порохом, поставили свечу, другую взял в
руки Маресь. Когда свеча догорает, взрыва не происходит. Часовые доносят об этом царю, и он велит утопить Мареся. Но не успели солдаты бросить его в воду, как земля дрогнула и крепостные стены поднялись на воздух. В награду царь жалует Маресю шубу и тройку коней, со словами: «Скачи, куда хочешь, а где колесо сломается, там и будет твоя земля» [8, с. 71].
Мордовские исторические песни о взятии Казани, как и предания, содержат традиционный набор мотивов. Отличия заключаются в появлении нового персонажа - девушки-мордовки Самани.
Большим числом текстов о взятии Казани представлена и чувашская историческая проза. Любопытно, что в ней развиваются уже означенные в финноугорском фольклоре мотивы. Но в отличие от марийских и мордовских преданий, в чувашских - действие разворачивается на фоне широкого народного движения. Среди персонажей, оказывающих помощь русскому войску, встречаются и отдельные персонажи - чуваш-гусляр Урга, атаман Толпай и чуваш Питтубай, но чаще в качестве главного героя выступает весь чувашский народ. Особенно интересна в этом плане «Легенда о помощи чувашей русским во взятии Казани» [9]. В ней повествуется о жизни чувашей, находящихся под гнетом татарского ханства. Иван Грозный пытается использовать недовольство чувашей, мордвы и горных черемисов и собирает вокруг себя армию из местного населения. Тем не менее попытки царя взять город не увенчались успехом. Тогда государь собирает совет старейшин, на котором решает взять крепость с помощью подкопа.
Несколько иначе в данном предании оформляется мотив «подсчета шагов до крепости». Чувашский атаман Толпай не был приглашен на совет. Однако именно он, подобно Акпарсу в марийских преданиях, берет гусли и идет к крепостным стенам. При этом он исполняет на татарском языке печальную песню Биляр. Татары, приняв его за бродячего музыканта, подпускают к воротам города и тем самым дают возможность сосчитать шаги до крепости.
И снова томительное ожидание взрыва. Грозный вызывает к себе Толпая, грозит ему смертью. Наконец происходит взрыв, в проем крепостной стены устремляются русские воины. После ожесточенной битвы Казань полностью покорена. Толпай со своим отрядом отправляется домой в надежде начать спокойную мирную жизнь.
Наибольшее количество текстов, посвященных взятию Казани, встречаются в русском фольклоре. Условно их можно разделить на три цикла в зависимости от главного персонажа:
1) собственно песни о взятии Казани (главный герой Иван Грозный);
2) поход голытьбы под Казань (коллективный образ голытьбы);
3) взятие Ермаком Казани (главный герой Ермак).
Действие во всех трех циклах развивается на основе выше означенных мотивов. Варьируются только персонажи, участвовавшие в организации подкопа (молодой пушкарь, мазуры, Ермак Тимофеевич и др.). Однако ближе к традиционной схеме оказываются песни первого цикла. Повествование в них начинается с зачина, в котором говорится, от чьего лица будет идти рассказ; затем следует сообщение об осаде города, подведении под него подкопов.
Как и наш-ат государь под Казань он подступал,
Под ту ли крепку стену белокаменную Он подкопы подводил под Казань под реку,
Закатили канонеры сорок бочек дубовых Как со лютым со зельем, свинцом-порохом.
Закатимши, канонеры зажигали там свечи [7, с. 92].
Когда назначенное время проходит, бочки не взрываются. Государь, подозревая измену, велит казнить пушкарей-зажигальщиков (канонеров, генералов). Но тут к царю подходит один из пушкарей и просит его выслушать: «Грозный царь Иван Васильевич!
Не приказывай казнить,
Прикажи мне говорить.
На ходу-то наши свечки скоро горят,
Во глухом же месте они тихо горят» [7, с. 94].
После его слов стены крепости поднимаются на воздух.
В то же время необходимо отметить, что ни в одном из 61 русского варианта не фигурирует центральный мотив финно-угорских текстов - «подсчет шагов».
Система персонажей всех текстов о взятии Казани сводится к двум героям: Иван Грозный и человек, помогавший ему во взятии крепости.
В образе Ивана Грозного отразились традиционные представления народа о царе. В преданиях и песнях он наделяется такими чертами, как мудрость, справедливость, хитрость и вместе с тем подозрительность и жестокость. Каждый из этносов добавляет к этому перечню новые черты характера.
Так, в марийских преданиях в первую очередь показываются уважение и почитание марийским народом русского царя. В одном из вариантов дана такая его характеристика: «Царь Московский крепко сидит на престоле, подданных слуг и войска у него много и все почитают его за земного бога» [1, с. 89]. Другое предание объясняет, почему Ивана Грозного так прозвали: «Он был грозен к своим подданным и особенно к иноземным врагам, потому и назван «Грозным» [1, с 87]. Во многих марийских текстах Иван Грозный рисуется человеком жестоким и подозрительным. В предании «Как погиб марийский царь Йыланда», например, сообщается: когда государь узнал о задержке взрыва, то разгневался и повелел отрубить Йыланде голову. Герой просит «подождать две-три минуты», однако царь неумолим: «... как отрубили голову Йыланде, в тот же миг бочки с порохом взорвались. После этого царь раскаялся и повелел заложить в городе Казани Зилантьев монастырь в честь Йыланды» [10].
Однако встречаются предания, в которых русский царь представлен доверчивым и щедрым правителем, например, в предании об Акпарсе, государь награждает героя золотой чашей и грамотой, «в которой было сказано: «марийцев не притеснять, боярам и воеводам их не отдавать, не прикреплять, а жить им вольно на своей земле».
В мордовских исторических песнях и преданиях Иван IV также изображается двояко. В одних текстах он хитрый, подозрительный и себялюбивый человек:
Ох ты, красная девка,
Богатого отца дочь!
Сама ты собой хвалилась,
Надо мной смеялась, -Голова с тебя долой! [6].
В других - мудрый и справедливый. В предании «Эрзянское оружие» Иван Грозный, остановившись в чувашском селе, в первую очередь собирает местных стариков, спрашивает у них совета, как скорее и лучше «Казань город взять». В другом варианте, царь, узнав от девушки-мордовки, что ему угрожает смерть, не спешит принимать решение, а говорит ей: «Сначала дознаюсь, что и как. Если обманула меня, казнить тебя велю, но коль правду сказала, награжу, и народу твоему облегчение будет» [8, с. 69].
В чувашских исторических преданиях при характеристике царя особо подчеркиваются три его качества. На первом плане - жестокость; практически во всех вариантах о взятии Казани царь казнит солдата, державшего в руках свечу. На втором - религиозность в варианте православия: во время штурма крепости Грозный стоит в церкви на коленях. На третьем - хитрость, это один из его атрибутивных эпитетов.
Русские исторические песни прежде всего изображают Ивана IV мудрым и дальновидным правителем:
Уж он, наш белой царь, он хитер был, мудер,
Он хитер и мудер, мудрей в свете его нет [7, с 108].
Отсюда и многочисленные ласковые обращения к царю, такие, как «батюшка», «батюшка-надежда, свет великий государь».
Обязательно подчеркивается тот факт, что он возглавляет «православное государство»:
Был-жил у нас православный царь,
Православный царь Иван Васильевич [7, с. 92].
Отмечается в текстах и подозрительность Ивана IV, провоцирующая его гнев и жестокость:
А рассердился царь Иван Василич На своих он, на своих он славных мастяров:
«Я приеду, я приеду, всех повешу,
Всех повешу, всех повешу до одного!» [7, с. 99].
Что касается второго персонажа, помогавшего царю в сооружении подкопа, то у каждого этноса существуют свои герои. В марийских преданиях, как было отмечено ранее, во взятии казанской крепости участвовали Акпарс, Ак-патыр, Йыланда.
При этом Акпарс - исторический персонаж, во времена Ивана Грозного действительно являлся одним из марийских военачальников [1]. Помимо храбрости, он наделяется такими чертами, как находчивость, изобретательность и хитрость: «В один прекрасный день Акпарс повесил на свою грудь гусли и пошел медленно, делая шаги с того самого места, где начали уже подкоп к казанским стенам. <...> Он играл на гуслях и вместе с тем считал шаги в уме» [11]. В другом варианте он размещает русских воинов в телегах под беличьими шкурками и вяленой рыбой и таким образом провозит их в крепость.
Аналогичными качествами обладает и марийский богатырь Акпатыр. Он также помогает Ивану Грозному узнать расстояние до стен, только измеряет его не шагами, а взмахами плетки, сидя на коне. Предания наделяют Акпатыра и магическими свойствами. Его не берут пули и стрелы, он без страха сражается с привидениями.
Стремление «укрепить» героя в исторической реальности характерно и для преданий об Йыланде. Подробно описывается его внешность, указываются место жительства (деревня Кукарка), наличие почтенных предков («отцом ли, дедом ли, был старик Курык Кугу Ен - горный Великий человек» - высший дух, покровитель марийского народа), сообщаются и другие факты биографии (борьба с казанским ханством, обращение за помощью к Ивану Грозному, подозрение в измене, казнь).
Большим количеством персонажей отмечен мордовский эпос. Одни из них давали советы, как, например, эрзянские старики, поведавшие царю, как взорвать крепостные стены с помощью кислого молока [8, с. 72]. Другие без
раздумий отдавали за него жизнь, как девушка-мордовка из предания «Девичьи горы». Любовь к ним народа нашла выражение в том, что их именами названы многие населенные пункты (села Малое Маресьево и Большое Маресь-ево, Девичьи горы и другие).
Основная мысль чувашских преданий - показать единство народа в борьбе против Казанского ханства. Образы народных героев в чувашских преданиях раскрыты также ярко, как и в горномарийских и других финно-угорских сказаниях. В образе Питтубая подчеркивается героизм при штурме Казани, он «жалован специальной грамотой земли около Сувара». Гусляр Урга отличается храбростью и хитростью и т.д. [5, с. 106-118].
Русские исторические песни, как уже было отмечено, делятся в зависимости от главного персонажа на три цикла. Первая группа текстов объединяется образом пушкаря-молодца. Он изображается в песнях как человек смелый, находчивый и умный; характеризуется по преимуществу с точки зрения возраста (молодой канонер, старшой канонер) и личностных качеств, внешнего описания в песнях не дается.
В текстах отчетливо выражена народная оценка героя. В большей их части она положительная, в разных вариантах его называют «пушкаречком», «мастерочком», «молоденьким пушкарем».
Героями второго цикла песен выступают мазуры, матросы купеческих и промысловых судов на Каспии. При общем сочувственном к ним отношении («ясные соколики», «ребятушки»), каких-либо конкретных данных в песнях о них не сообщается.
В третьей группе песен главным персонажем выступает Ермак Тимофеевич. Это известный персонаж, но образ его строится исключительно при помощи традиционных фольклорных эпитетов и сравнений:
Хорош-пригож, молодец народился,
В три ряды черны кудри завивалися,
На каждой кудринке по жемчуженке <...>
Вздевает сапожки сафьяновые на босу ножку,
Казназлинскую черкесочку на опашечку,
Соболиную шапочку на правой бочек [7, с. 524].
Любопытны и мотивировки появления Ермака у стен Казани. Он винится перед царем в том, что разбивал «бусы-корабли государевы» и в качестве искупления обещает взять Казань-город. Царь готов жаловать его золотой казной и званием генерала. На что Ермак отвечает:
Вы не жалуйте меня генералушкой,
Не хочу я вашей золотой казны,
А пожалуйте меня рекой Доном,
Прикажите заселить людьми вольными И назваться донскими им казаками [7, с. 529].
Необходимо отметить и тот факт, что в финно-угорском фольклоре предания о взятии Казани включают в себя топонимические мотивы. Например, в одном из марийских преданий (Сказание об Акпарсе [11]) объясняется происхождение названия города Козьмоденьянска: «... В старину жили швеи Козьма и Демьян. Они шили бесплатно, только за обед. И воинам войска Иван Грозный повелел поставить крепость в честь их. И вот город назвали Козьмодень-
янском». В свою очередь, в преданиях об Йыланде [12] рассказывается о возникновении Зилантьева монастыря.
Особенно много таких феноменов в мордовском фольклоре. Почти в каждом тексте о взятии Казани говорится о происхождении названия того или иного населенного пункта. Например, сообщается, как появились названия сел Теплого, Молякса, Девичьих гор, Маресьева.
Широко представлены топонимические мотивы и в чувашских преданиях. В них повествуется об основании городов Чебоксар, Алатыря, Цивильска, Яд-рина, деревень Нового Сюрбеева, Ачакасов и других населенных пунктов. В них же упоминается о возникновении селений Урга(л)-касов, Ялаур, Улите-Алешкина, Акат-ял-Выростайкина [5, с. 124-130, 148-149].
Предания о взятии Казани стали составной частью культуры финноугорских этносов, они порождают другие жанры фольклора и даже бытовые обычаи. Например, с одним из преданий связывают появление эрзянской поговорки: «Что ходишь как Красивый Кизай», так обращаются к тем, кто не любит работать. В свою очередь, в мордовские песнях содержится объяснение факта появления женских головных уборов, в составе которых были монеты с изображением Ивана Грозного.
Итак, сопоставительный анализ марийских исторических преданий о взятии Казани в пространстве одной «культурной семьи» и с привлечением материалов народов, проживающих с марийцами в одном регионе, позволил выделить типологически сходные мотивы данного сюжета. К ним можно отнести следующие: подход русских войск к Казани, обнаружившаяся невозможность быстрого захвата крепости, план с подкопом, закладывание бочек с порохом и установка свечи на них, задержка взрыва, гнев царя, взрыв, награда/казнь главного персонажа, помогавшего Ивану Грозному во взятии Казани.
На этом фоне ярко обозначен один общий для марийцев, мордвы и чувашей мотив - измерение расстояния до крепостных стен. Оформление этого мотивы также весьма своеобразно: герой идет по направлению к городу, играет на гуслях, при этом довольно точно рассчитывает расстояние до крепостных стен.
В качестве такого незаурядного помощника русских воинов каждый из этносов предложил своего героя. Таким человеком мог оказаться любой, независимо от пола, возраста и социальной принадлежности. Главное в персонаже -его внутренние качества: смелость, находчивость и желание помочь своему народу. Вместе с тем в марийских преданиях ощутимо стремление придать и событиям, и образам большую достоверность (Акпарс - известный военачальник, Йыланда - царь вятских марийцев, он обладатель своего рода биографии и т.п.). Тогда как в русских исторических песнях, наоборот, Ермак Тимофеевич наделяется атрибутами, свойственными фольклорному персонажу вообще (кудри, сафьяновые сапожки и т.п.).
Образ Ивана Грозного во всех фольклорных произведения близок народному идеалу грозного, но справедливого царя. В то же время он показан человеком жестоким и подозрительным, что соответствует исторической правде.
Предания о взятии Казани с их специфической образностью вошли в общекультурный фонд финно-угорских народов. Об этом свидетельствуют факты порождения в рамках их новых фольклорных жанров и бытовых обычаев.
Литература и источники
1. Айплатов Г.Н. Навеки с тобой Россия. О присоединении Марийского края к Русскому государству / Г.Н. Айплатов. Йошкар-Ола, 1967.
2. Айплатов. Г.Н. Навеки с тобой Россия. О присоединении Марийского края к Русскому государству. Йошкар-Ола, 1967. С. 89.
3. Веселовский А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. М.: Высшая школа, 1989. С. 393.
4. Гацак В.М. О перспективах изучения межнациональных фольклорных общностей и взаимосвязей / В.М. Гацак // Межэтнические общности и взаимосвязи фольклоров народов Поволжья и Урала / Материалы симпозиума, 22-24 ноября. Казань, 1979. С. 3.
5. Димитриев В.Д. Чувашские исторические предания: Очерки истории чувашского народа с древних времен до середины XIX века / В.Д. Димитриев. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1993.
6. Ефимова М.Ф. Мордовские исторические песни / М.Ф. Ефимова. Саранск, 1980. С. 23.
7. Исторические песни XIII-XVI в. М.; Л., 1960.
8. Легенды и предания мордвы. Саранск, 1982.
9. Научный архив Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН). Отд. III. Ед. хр. 213. Инв. № 1807. Л. 243-246, вторая нумерация 477-484 Г.Н. Комиссаров. - Выражаю свою благодарность кандидату исторических наук Г.А. Николаеву за квалифицированный перевод с чувашского языка на русский текстов рукописей с чувашскими историческими преданиями.
10. Научный рукописный фонд Марийского научно-исследовательского института им. В.М. Васильева (НРФ МарНИИ). Оп. 1. Д. № 307. Текст № 31(б) Запись А.М. Бердникова.
11. НРФ МарНИИ. МДЭ-66, 73. №143 / Запись Г.Г. Тихомирова.
12. НРФ МарНИИ. Оп. 3. Д. №11. Текст №56. / Запись А.М. Бердникова.
13. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура / Б.Н. Путилов. СПб.: Наука, 1994.
14. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике / Н.И. Толстой. М.: Индрик, 1995.
НЕЧАЕВА АЛЕКСАНДРА АНАНЬЕВНА родилась в 1983 г. Окончила Марийский государственный университет. Аспирант кафедры марийской литературы Марийского университета. Область научных интересов - проблема межэтнических связей и взаимодействий, фольклор народов Поволжья, исторические песни и предания. Автор 3 научных работ.
