CC BY
555
потезе о происхождении языка, не представляется возможным. Отсюда не следует, что от преувеличения роли слуховых ощущений его теория глоттогенеза в целом утрачивает свою ценность. Эта теория не утратила своего значения до сих пор. Ее главное достоинство
- эволюционный подход к решению вопроса о происхождении языка, который стал возможен, с одной стороны, благодаря универсально-эволюционному мировоззрению ее автора, а с другой, благодаря эволюционному истолкованию перехода предъязыка в язык.
Три грандиозных личности выдвинула история универсального эволюционизма в античности - Демокрита, Эпикура и Лукреция и три - в новое время - Иоганна Гердера
в ХУШ в., Герберта Спенсера в XIX и Пьера Тейяра де Шардена - в ХХ.
Библиографический список:
1. Антология мировой философии [Текст]: в 4-х т. / под ред. И.С. Нарского. - М.: Мысль, 1969. - Т. 3. -760 с.
2. Гайм, Р. Гердер, его жизнь и сочинения [Текст]: в 2-х т. / Р. Гайм. - СПб.: Наука, 2011. - 2 т.
3. Гердер, И. Идеи к философии истории человечества [Текст] / И. Гердер. - М.: Наука, 1977. - 704 с.
4. Гердер, И. Трактат о происхождении языка [Текст] / И.Гердер. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - 88 с.
5. Да скроется тьма! Французские материалисты XVIII в. об атеизме, религии, церкви [Текст] / сост.
В.Н. Кузнецов. - М.: Политиздат, 1976. - 304 с.
6. Кант И. Сочинения [Текст]: в 6-ти т. / И. Кант. -М.: Мысль, 1965. - Т. 4, ч. 1. - 544 с.
7. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений [Текст]: в 12-ти т. / Л.Н. Толстой. - М.: Правда, 1984. - Т. 4. - 400 с.
УДК 81 ББК 81.0
М.А. Казазаева
ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ СИНХРОННОГО И ДИАХРОНИЧЕСКОГО
ПОДХОДОВ В ЯЗЫКОЗНАНИИ
После почти вековой разработки концепции синхронно-диахронической лингвистики стало совершенно очевидным, насколько плодотворной была сама идея строгого размежевания двух планов рассмотрения языка и какие серьезные последствия имела она для совершенствования разных методик описания языка. Разграничение состояний синхронии и диахронии является важным аспектом при изучении языка, так как оно позволяет сосредоточиться не только на постоянных свойствах языковой системы, но и на процессах ее эволюции.
Ключевые слова: синхронное состояние языка; диахронические процессы; система языка; языковое изменение
M.A. Kazazaeva
ON CORRELATION OF SYNCHRONOUS AND DIACHRONOUS APPROACHES IN LINGUISTICS
After nearly a century of the development of the concept of synchronous and diachronic linguistics, it is obvious how fruitful has been the idea of a strict demarcation of the two plans of language analysis. In fact, it has played a crucial role for the improvement of different methods of description of language. The distinction between the states synchrony and diachrony is an important aspect of learning the language, because it appears relevant not only for studies of regular properties of the language system, but also for understanding of the process of its evolution.
Key words: synchronous state of the language; diachronic processes; system language; linguistic change
Разграничение синхронии и диахронии возникло в процессе развития исторического изучения языка. В XIX в. достойным объектом лингвистики как науки считали древние языки и поиски «праязыка». Традиционная сравнительно-историческая парадигма языкознания предыдущих веков, превратившая исследование языка в самостоятельную на-
уку, имела основной целью восстановление праязыка методами внутренней и внешней реконструкции языковых данных. Возможность анализировать языковые факты разных степеней давности предоставил сравнительно-исторический метод. Начало теоретическому осмыслению разницы между синхронией и диахронией положил В. Гумбольдт, хо© Казазаева М.А., 2014
тя он и не использовал в своих трудах терминов «синхрония» и «диахрония» [Даниленко, 2011, с. 6]. Однако уже в Х1Х-начале XX вв. крупнейшие ученые-лингвисты того времени
- Ф.Ф. Фортунатов, И.А. Бодуэн де Куртенэ,
- продолжая развивать исторический подход к изучению языка, научно обосновали, что жизнь языка не замыкается в одной системе пространственных координат. Язык и отличается тем, что характеризуется еще одним важным вектором - временем: язык существует в каждый данный момент времени, здесь и сейчас, тем не менее, он протяжен во времени: от более древних эпох до современного его состояния.
Начиная с 1910-х гг., как в русской, так и в зарубежной науке стала прослеживаться новая тенденция, а именно - поворот к рассмотрению языка как непосредственной данности (его синхронной составляющей), вне вопроса о генезисе отдельных его элементов [Жирмунский, 1958, с. 44]. Подобный подход стал реакцией против господствовавших в языкознании той эпохи методов младограмматической школы и получил у нас название «лингвистического модернизма». Наиболее ярким представителем этого направления у нас стал Л.В. Щерба, занимавшийся преимущественно изучением современного языка. Он сумел объединить вокруг себя группу исследователей, примыкавших к этому направлению: в Ленинграде - В.В. Виноградова, Л.П. Якубинского, Б.А. Ларина, С.И. Бернштейна, в Москве - Г.О. Винокура, А.М. Пеш-ковского, др.
Следующим по значимости этапом развития лингвистической мысли стал структурализм. Его основоположниками за рубежом стали Н.С. Трубецкой и Р.О. Якобсон, которые были, как и Л.В. Щерба, идейными последователями И.А. Бодуэна де Куртенэ, однако наряду с этим поддерживали новые, более прогрессивные по тем временам лингвистические идеи Ф. де Соссюра.
Постепенно проблемы, связанные с изучением возникновения и развития языков, вызывали в научных кругах все более глубокое теоретическое осмысление. Кроме того, работы в этом направлении определили более глубокую разработку теоретических основ научного описания каждого конкретного языка. В русле этих новых тенденций Ф.Ф. Фортуна-
тов разработал принципы описательной грамматики, а И.А. Бодуэн де Куртенэ разделил лингвистику на статическую (описательную) и динамическую (историческую). Но наиболее подробно рассмотрел этот вопрос и ввел в научный оборот термины синхрония и диахрония сам основатель структурной лингвистики Ф. де Соссюр.
Известно, что синхрония предполагает рассмотрение языка (или какой-либо другой системы знаков) с точки зрения соотношений между его составными частями в один период времени. Исследование языка в синхронии достигло высокого уровня еще в древнеиндийских, позднеантичных и новых европейских (начиная с XVIII в.) грамматиках, но теоретическое осмысление синхронии как следствия того, что всякий элемент языка имеет значимость благодаря его системному соотношению с другими языковыми элементами, было дано только в начале XX в. Однако именно Ф. де Соссюр предложил рассматривать синхронию в качестве статического аспекта языка, исключающего всякое вмешательство времени, а диахронию как собственно эволюцию языка во времени. Выделив примат синхронии над диахронией, Ф. де Соссюр совершил переворот в науках о языке. Основной его тезис состоял в том, что «в каждый данный момент речевая деятельность предполагает и установившуюся систему, и эволюцию; в любую минуту язык есть и живая деятельность, и продукт прошлого» [Соссюр, 1933, с. 34]. Отсюда берет свое начало идея синхронии и диахронии.
Как известно, Ф. де Соссюр представлял язык как систему знаков, элементы которой определяются противопоставлением различительных признаков. В этом аспекте, согласно Ф. де Соссюру, синхрония - это язык, рассматриваемый как система статических противопоставлений, лежащих в одной временной плоскости; некий статический двухмерный «срез», или «ось одновременности», которые касаются отношений между сосуществующими вещами. Отсюда в синхронической системе языка «исключено всякое вмешательство времени» [Там же. С. 88]. По той же причине изменения, затрагивающие область диахронии, по мнению ученого, следует считать беспорядочными и исключить из понятия системы.
По всей вероятности, именно тезис Ф. де Соссюра о бессистемности языковых изменений первым вызвал сомнения и возражения. Понимание развития языка как истории изолированных и случайных сдвигов было унаследовано Ф. де Соссюром непосредственно от младограмматиков (см., например, работы РО. Якобсона), и оно во многом предопределило скепсис к возможностям исторических исследований как у самого Ф. де Сос-сюра, так и за пределами женевской школы. Однако подобные научные воззрения оказались на редкость стойкими. Например, еще Л. Ельмслев продолжал придерживаться точки зрения, согласно которой понятия языкового развития и системы языка несовместимы.
Принято считать, что невозможность исключить понятие эволюции из синхронии была впервые подчеркнута пражскими лингвистами и особенно Р. Якобсоном, который неоднократно говорил о несовпадении синхронии и статики. Однако следует отметить, что аналогичные взгляды еще до пражцев высказывал И.А. Бодуэн де Куртенэ и почти одновременно с ними - Е.Д. Поливанов.
Итак, уже с самого начала развития идей соссюрианства, несмотря на большое количество сторонников, они неоднократно подвергались и критике. Например, Г. Шухардт писал относительно разграничения синхронной и диахронической лингвистики: «Для меня это выглядит так, как если бы учение о координатах пытались разделить на учение об ординатах и учение об абсциссах. Покой и движение (взятые в самом широком смысле) как вообще, так и в частности в языке не образуют противопоставления; лишь движение действительно, лишь покой воспринимаем» [Шухардт, 1950, с. 233].
В дальнейшем видные структуралисты подвергли сомнению соссюровскую дихотомию статического и исторического подходов. Например, такого разрыва синхронии и диахронии при тщательном их различении не делал И.А. Бодуэн де Куртенэ (1895) [Бодуэн де Куртенэ, 1963, с. 266, 279, 324-326]. Р.О. Якобсон писал о вредной иллюзии существования пропасти между проблемами синхронии и диахронии [Jakobson, 1953, p. 17]. При этом декларируемый в большинстве случаев абсолютный методологический приоритет синхронии перед диахронией, по мнению указан-
ных ученых, нередко проистекал из смешения понятий. «Было бы ошибочно рассматривать статику и синхронию как синонимы, - указывал РО. Якобсон. - Статический срез есть фикция: это лишь вспомогательный метод, но не частная форма бытия» [Jakobson, 1953, P. 19].
Известно, что синхронный анализ легче осуществим практически - в силу большей полноты фактических данных и их доступности. По этой причине не вызывает удивления тот факт, что первоначально логика исторического исследования привела ученых к проблеме синхронии. Можно сказать, что практически с самого момента провозглашения примата синхронии над диахронией наметилась и антитеза между указанными понятиями. Это хорошо понимали уже основоположники структурализма, когда в тезисах Пражского лингвистического кружка они указывали еще в 1928 г., полемизируя с Ф. де Соссюром, что, например, «различие форм продуктивных и непродуктивных есть факт диахронии, который невозможно исключить из синхронической лингвистики» (цит. по: [Жирмунский, 1958, с. 48]).
Постепенно с развитием структурализма и распространением его методов на другие области гуманитарного и естественнонаучного знания сфера применения понятий диахронии и синхронии существенно расширилась. При этом некоторые представители структурализма часто неправомерно резко противопоставляли диахронию и синхронию, считая, что только синхрония может изучаться объективными научными методами. Однако большинство лингвистов, принимая само противопоставление синхронии и диахронии, отрицали его абсолютность (швейцарский ученый А. Сеше, бельгийский - Э. Бейсенс; румыно-германский Э. Косериу). Другие ученые, в число которых вошли Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон и др., вслед за И.А. Бодуэном де Куртенэ считали, что диахроническое изучение не исключает понятие системы, а синхроническое описание не может целиком исключить понятие эволюции.
Таким образом, первоначально в работах ученых, затрагивающих вопросы истории языковых изменений, проявился сильный «перекос» в область синхронного изучения языка. Этим наметился разрыв между синхронным и
диахроническим подходами в области изучения языка, хотя еще И.А. Бодуэн де Куртенэ в свое время призывал «не мерить язык одной эпохи аршином другой эпохи» [Бодуэн де Куртенэ, 1963, с. 56]. Указанная тенденция изучения языковых фактов получила свое продолжение и в советское время (см. замечания по этому поводу А.А. Реформатского, Б.М. Задорожного, В.Н. Сидорова и др.).
Только с течением времени стало понятно, что подобное использование идеей примата синхронии и декларацией пропасти между синхронией и диахронией сковывает применение диахронических методов в синхронии и значительно тормозит дальнейшее развитие исторического языкознания. И хотя впоследствии указанное противопоставление стало проводиться более умеренно, его отголоски можно до сих пор отчетливо проследить в практике современных подходов к изучению многих языковых фактов и явлений.
На современном этапе развития языкознания не вызывает сомнения тот факт, что именно диахронический подход помогает понять, каким образом сложилась та или иная языковая система. Поэтому, хотя синхронное рассмотрение языка и предшествует диахроническому (так как для диахронического анализа требуется сопоставление по меньшей мере двух последовательных стадий - синхронных срезов), оба подхода несомненно дополняют и обогащают друг друга [Кубрякова, БЭС, 1998, с. 136].
В свое время еще В.В. Виноградов отмечал, что в синхроническом тождестве слова «есть отголосок его прежних изменений и намеки на будущее развитие» [Виноградов, 1995, с. 17]. Отсюда ученый пришел к выводу о том, что «синхроническое и диахроническое
- лишь разные стороны одного и того же исторического процесса. (...) Соотношение значений в современном употреблении слова, их иерархия, их фразеологические контексты и их экспрессивная оценка - всегда заключают в себе диахронические отложения прошлых эпох» [Там же]. В свою очередь О.Н. Труба-чев указывал, что «знание эволюции значения слова небезразлично для понимания его нынешней природы и структуры» [Трубачев, 1976, с. 148].
Таким образом, в современном языкознании широкое распространение получил те-
зис, согласно которому язык следует изучать и понимать как систему не только в его настоящем, но и в его прошлом, т.е. «изучать его явления и в связи друг с другом, и в развитии одновременно, отмечая в каждом состоянии языка явления, уходящие в прошлое, и явления, нарождающиеся на фоне стабилизовавшихся, нормальных для данного состояния языка явлений» [Реформатский, 2001, с. 442]. Идеи названных ученых позволяют рассматривать синхронию и диахронию как разные системы измерения.
Однако нельзя сказать, что в данном вопросе не осталось противоречий и его можно признать полностью решенным. Некоторые лингвисты еще продолжают считать, что указанные системы измерений радикально отличны друг от друга в своем отношении к фактору времени. По мнению Е.С. Кубряко-вой, такая постановка вопроса не является достаточно точной по той причине, что основной принцип синхронного рассмотрения - это не минимум времени, а минимум изменений [Кубрякова, 1968, с. 121]. В результате приходится признать, что и основной принцип диахронии - это тоже не установление абсолютного (астрономического) времени, а определение относительной хронологии событий, синхронизация установленных фактов по разным временным слоям, определение порядка следования или характеристика явления в терминах первичности и вторично-сти. В то же время в диахронии обязательный учет относительной хронологии означает и релевантность времени как такового, и время выступает как главный параметр этой системы измерения. Мерой же синхронии является лингвистическое время, которое само определяется скоростью изменения языковой системы [Иванов, 2011, с. 68; Топоров, 1960, с. 84]. «Синхронный подход, - резюмирует Е.С. Кубрякова, - предполагает. выбор такого отрезка времени, на протяжении которого изменениями, происходящими в языке, можно пренебречь точно так же, как в некоторых математических расчетах можно пренебречь бесконечно малыми величинами» [Кубрякова, 1968, с. 121].
Известно, что изменения, происходящие в языковой системе, не являются одинаковыми на всем протяжении хронологических линий развития того или иного языка. Так, напри-
мер, временем ускорения языковой динамики обычно становится время быстрых социально-политических изменений в обществе. Именно в этот период отмечается бурный рост языковых новаций, которые могут восприниматься обществом по-разному в зависимости от ряда причин и условий: степени и сферы распространения, источника возникновения (внешнего или внутриязыкового), соответствия языковой системе, под.
Характерно в этом плане замечание Л.В. Щербы, сделанное им в 1939 г: «Все изменения языка, которые потом проявляются и в монологической речи, куются и накопляются в кузнице разговорной речи» [Щерба, 1957, с. 67]. Развивая эту мысль, О.А. Лаптева указывала, что «при любом типе процесса каждый сдвиг - и формальный, и семантический
- начинается в узусе, в живом употреблении. Основной его механизм - расширение сочетаемости слова или другого языкового средства. Появляясь в соседстве, подкрепленном грамматической связью, с другим словом, ранее для его сочетаемости не характерном, слово «впитывает» его семантику и тем самым меняет свою прежнюю» [Лаптева, 2003, с. 16]. Здесь уместно было бы вспомнить и высказывание Е.Э. Бабаевой, писавшей о том, что разрыв между синхронией и диахронией в области лексической семантики представляется искусственным, в связи с чем, по мнению автора, назрела необходимость последовательного сближения синхронных и диахронных семасиологических исследований [Бабаева, 1998, с. 94].
Итак, после почти вековой разработки концепции синхронно-диахронической лингвистики стало совершенно очевидным, насколько плодотворной была сама идея строгого размежевания двух планов рассмотрения языка и какие серьезные последствия имела она для совершенствования разных методик описания языка. При этом, несмотря на тот факт, что первоначально в языкознании синхрония противопоставлялась диахронии, оба процесса признавались взаимозависимыми и взаимодополняющими друг друга: например, не отрицался факт того, что диахронический процесс может выявляться благодаря описаниям синхронии в виде упорядоченной системы правил, порядок которых соответствует диахронической последовательности преобразо-
ваний. Отметим, что до сих пор актуальным остается тезис Ф. де Соссюра, согласно которому синхронический аспект доминирует над диахроническим, «ибо для говорящих сегодня людей нынешний язык - единственная реальность» [Соссюр, 1933, с. 57]. Таким образом, синхроническая лингвистика может пониматься, в определенном смысле, как наука о статусе языка, поэтому она является в какой-то степени более статической лингвистикой. Диахроническую лингвистику в этом смысле можно назвать лингвистикой эволюционной.
Однако до сих пор, как справедливо отмечает Е.В. Бондаренко, вопросы общих диахронических тенденций саморазвития языка, равно как и возможности типологического прогнозирования языкового развития на основе экстраполяции процессов одного языка на другой «остаются только на уровне постановки проблем» [Бондаренко, 2007, с. 3]. Действительно, неоспоримым является тот факт, что фактически работ по диахронической типологии на удивление мало. Они единичны [Макаев, 1960; Серебренников, 1970; Гухман, 1962, 1972; Мигачев, 1991], и большинство из них касается лишь частных проблем германистики и индоевропеистики.
Резюмируя вышеизложенное, особо выделим следующие положения.
1. В силу того, что исследования языка в его синхронном состоянии легче осуществимы практически, их применение проявились на самых ранних этапах описания языка как системы; теоретическое же осмысление синхронии было дано значительно позднее -только начиная с XX в.
2. Собственно разграничение синхронии и диахронии как таковое возникло в процессе исторического изучения языка, в частности, в связи с развитием в XIX в. сравнительно-исторического метода. При этом с самого начала изучения исторических путей развития языков наметилась и антитеза между синхронным и диахроническим подходами в лингвистике. Так, первоначально синхрония противопоставлялась диахронии, хотя оба из указанных языковых состояний признавались взаимозависимыми и взаимодополняющими процессами.
3. После почти вековой разработки концепции синхронно-диахронической лингвистики стало очевидным, насколько плодотворной
была идея размежевания двух планов рассмотрения языка, так как именно разграничение состояний синхронии и диахронии позволяет не только сосредоточиться преимущественно на постоянных свойствах языковой системы, но и на процессах ее эволюции.
4. В современном языкознании уже достаточно прочно укрепился тезис, согласно которому именно диахронический подход помогает понять, каким образом сложилась та или иная языковая система. И хотя синхронное рассмотрение языка до сих пор предшествует диахроническому, оба подхода несомненно дополняют и обогащают друг друга.
5. Согласно современным научным тенденциям, диахронический аспект языкознания рассматривается не как история отдельных звуков и форм, а прежде всего как история развития системных отношений, когда основные исторические процессы в языке интерпретируются с точки зрения законов развития системы и определяются стремлением к выравниванию и унификации составляющих ее единиц. Таким образом, язык изучается и понимается как система, существующая не только в настоящем, но и в прошлом, что позволяет рассматривать синхронию и диахронию как разные системы измерения.
Однако нельзя сказать, что в данном вопросе не осталось противоречий и его можно признать полностью решенным. Некоторые лингвисты еще продолжают считать, что указанные системы измерений радикально отличны друг от друга в своем отношении к фактору времени.
Подводя общие итоги, отметим, что на современном этапе развития языкознания разграничение синхронии и диахронии признается одним из наиболее важных аспектов при изучении языка. Во-первых, оно позволяет сосредоточиться преимущественно на постоянных свойствах языковой системы, а во-вторых, на ее эволюции. Но при этом важно не забывать, что синхрония и диахрония неразрывно связаны друг с другом, так как состояние языка в любой момент его существования - это всего лишь один из эпизодов развития языка.
Библиографический список:
1. Бабаева, Е.Э. Кто живет в вертепе, или опыт построения семантической истории слов [Текст] / Е.Э. Ба-
баева // Вопросы языкознания. - № 3. - 1998. - С. 94-106.
2. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Избранные труды по общему языкознанию [Текст]: в 2-х т. / И.А. Бодуэн де Куртенэ / пер. с франц.- М.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т. 1. - 384 с.
3. Бондаренко, Е.В. Эволюция языковой системы в диахронии [Текст]: автореф. дис. ... д-ра филол. наук: 10.02.19 / Е.В. Бондаренко. - Воронеж: ВГУ, 2007. - 39 с.
4. Виноградов, В.В. Слово и значение как предмет историко-лексикологического исследования [Текст] /
B.В. Виноградов // Вопросы языкознания. - 1995. - № 1. - С. 5-34.
5. Гухман, М.М. Понятие системы в синхронии и диахронии [Текст] / М.М. Гухман // Вопросы языкознания.
- 1962. - № 4. - С. 25-35.
6. Гухман, М.М. Процессы парадигматизации и историческая типология словоизменительных систем германских языков [Текст] / М.М. Гухман // Историкотипологические исследования морфологического строя германских языков. - М.: Наука, 1972. - С. 39-67.
7. Даниленко, В.П. Синхрония и диахрония в лингвистике [Текст] / В.П. Даниленко // Вестник ИГЛУ - 2011.
- № 4 (16). - С. 6-11.
8. Де Соссюр, Ф. Курс общей лингвистики [Текст] / Ф. де Соссюр; пер. А.М. Сухотина. - М.: Гос. соц.-эконом. изд-во, 1933. - 432 с.
9. Жирмунский, В.М. О синхронии и диахронии в языкознании [Текст] / В.М. Жирмунский // Вопросы языкознания. - 1958. - № 5. - С. 43-52.
10. Иванов, Вяч.Вс. Вероятностное определение лингвистического времени [Текст] / Вяч.Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры. -Т. VII. - Кн. 1. - М.: Знак, 2011. - 736 с.
11. Кубрякова, Е.С. Диахрония [Текст] / Е.С. Кубрякова // Большой энциклопедический словарь: Языкознание / Гл. ред. В.Н. Ярцева. - 2-е изд., репр. - М.: Большая российская энциклопедия, 1998. - С. 136.
12. Кубрякова, Е.С. О понятиях синхронии и диахронии [Текст] / Е.С. Кубрякова // Вопросы языкознания. -1968. - № 3. - С. 112-123.
13. Лаптева, О.А. Самоорганизация движения языка: внутренние источники преобразований [Текст] / О.А. Лаптева // Вопросы языкознания.- 2003. - № 6. -
C. 15-29.
14. Макаев, Э.А. Синхрония и диахрония и вопросы реконструкции [Текст] / Э.А. Макаев // О соотношении синхронного анализа и исторического изучения языков: сб. докладов. - М.: Наука, 1960. - С. 144-152.
15. Мигачев, В.А. Реконструкция морфонологиче-ских процессов [Текст] / В.А. Мигачев // Вопросы языкознания. - 1991. - № 5. - С. 55-71.
16. Реформатский, А.А. Введение в языковедение [Текст] / А.А. Реформатский. - 5-е изд., доп. - М.: Аспект-Пресс, 2001. - 536 с.
17. Серебренников, Б.А. Внешние причины языковых изменений [Текст] / Б.А. Серебренников // Общее языкознание: Формы существования, функции, история языка / отв. ред. Б.А. Серебренников. - М.: Наука, 1970.
- С. 452-478.
18. Топоров, В.Н. О некоторых теоретических основаниях этимологического анализа [Текст] / В.Н. Топоров // Вопросы языкознания. - № 3. - 1960. - С. 44-59.
19. Трубачев, О.Н. Этимологические исследования и лексическая семантика [Текст] / О.Н. Трубачев // Принципы и методы семантических исследований: сб. докладов. - М.: Наука, 1976. - С. 147-179.
20. Шухардт, Г. Избранные статьи по языкознанию [Текст] / Г Шухардт; пер. с нем. - М.: Ин. лит., 1950. -296 с.
21. Щерба, Л.В. О нормах образцового русского про-
УДК 811.58 ББК 81.711
Л.В. Кирюхина
ГРАММАТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В КИТАЙСКОМ ЯЗЫКОЗНАНИИ
В статье рассматриваются вопросы становления грамматической традиции в китайском языкознании, представлены исследования знаменательных и служебных слов китайского языка, разработки частей речи, учение о предложении и фразе.
Ключевые слова: грамматика; китайская лингвистическая традиция; знаменательные слова; служебные слова; части речи; предложение; фраза
L.V. Kiryukhina
ON GRAMMAR STUDIES IN THE CHINESE LINGUISTICS
The article pertains to issues of development of Chinese grammatical tradition including the studies of autosemantic and synsemantic words, parts of speech, as well as the sentence and the phrase.
Key words: grammar; Chinese linguistic tradition; autosemantic words,synsemantic words, parts of speech, sentence, phrase
изношения [Текст] / Л.В. Щерба // Избранные работы по русскому языку. - М.: Учпедгиз, 1957. - 188 с.
22. Jakobson, R. Results of the Conference of Anthropologists and Linguists / IJAL, XIX, 2. - Baltimore, 1953. - S. 17-18.
Принято считать, что грамматическая наука в Китае обязана своим появлением европейскому языкознанию. Действительно, первая китайская грамматика была написана в 1898 г. и называлась ((^Й^®)) Ма ши вэнь тун. Автор ее Ма Цзяньчжун получил обра-
зование в Европе и работу свою написал, основываясь на грамматиках европейских языков, с которым познакомился во время своего обучения.
Тем не менее, китайские авторы задолго до появления первой грамматики Ма Цзяньчжуна занимались изучением грамматических особенностей своего языка, хотя такое изучение и не было грамматикой в европейском понимании. «Как свидетельствует история мировой лингвистической мысли, наряду с существующими взаимными различиями неевропейские каноны языковой деятельности, своды правил организации речи отчетливо противостоят европейскому образцу как по культурноидеологическому замыслу, а отсюда и по конструктивным признакам и понятийно-терминологическому аппарату, так и по принципам категоризации языка и способу и форме его представления в лингвистическом описании» [Ольховиков, 2007, с. 24]. Китайские языковеды издревле занимались грамматическим ис-
следованием своего языка, пусть и не в привычной для европейских ученых форме.
Задачей данной статьи станет описание основных направлений грамматических исследований, которые предпринимали китайские филологи в период до выхода первой грамматики китайского языка и до появления самого этого термина «грамматика». Мы рассмотрим, что в этих исследованиях является свойственным именно для китайской филологии, а что есть и в европейской.
Прежде всего отметим, что, несмотря на довольно длительную лингвистическую традицию (а китайская филология насчитывает уже более двух тысяч лет), грамматическое направление у китайцев было практически неразработанным. «Главным объектом изучения в китайском языкознании была не речь, а иероглиф. Иероглиф имеет написание, чтение и значение, и эти три аспекта его изучались тремя разными науками» [Яхонтов, 1965, с. 18]. Соответственно, китайские филологи в основном занимались изучением иероглифов: их структурой, указанием чтения, этимологией.
Интерес именно к иероглифам, а не к грамматике вполне объясним, ведь формирование любой из лингвистических традиций связано с какими-либо практическими целями, в слу-
