CC BY
143
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
УДК 008:316
М.А. Абрамов ПРОБЛЕМА СМЕРТИ И ВОСКРЕШЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ РУССКОГО КОСМИЗМА И В ПРАКТИКЕ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ
Представлены наиболее содержательные источники теоретического и прикладного уровня по рассматриваемой автором проблеме. Обобщается опыт осмысления проблемы смерти и воскрешения русскими космистами (в частности, Н.Ф. Фёдоровым, В. С. Соловьёвым, К.Э. Циолковским, Н.К. Рерихом, А.Л. Чижевским, В.И. Вернадским, Д.Л. Андреевым). Сопоставление их мыслей с мнениями современников и фактами современного естествознания, на взгляд автора, доказывает жизненную силу творческого наследия наших великих соотечественников.
M.A. Abramov PROBLEM TO DEATHS AND RESURRECTION IN PHILOSOPHY OF RUSSIAN COSMISM AND IN PRACTICAL NATURAL SCIENCES
The most profound sources of theoretical and applied levels on this matter are considered by the author here. The article generalizes experience of the comprehension of the problem to deaths and resurrection from Russian cosmists (ideas of N.F. Fyodorov, V.S. Soloviyov, K.E. Ciolkovsky, N.K. Rerih,
A.L. Chizhevsky, V.I. Vernadsky, and D.L. Andreev). The collation from their thoughts with opinions contemporary and fact modern natural sciences proves life power of the creative heritage our great compatriot.
(Столетию выхода в свет первого тома «Философии общего дела» Н. Ф. Фёдорова посвящается)
Смерть является объективной данностью, неизменно ставящей перед людьми вопрос отношения к ней. По словам И.И. Мечникова: «Наше сильное желание жить находится в противоречии с немощами старости и краткостью жизни. Это наибольшая дисгармония человеческой природы» [1]. Полагают, что «среди людских тревог страх смерти занимает особое место. Это один из самых глобальных и вечных страхов человечества, лежащий в основе многих мировых религий. Издавна смерть была окутана покровом тайны. Даже сейчас, когда мы в общих чертах представляем себе физиологию и биохимию этого процесса, всё же не любим заглядывать в бездонный колодец, откуда веет холодом безнадёжности» [2]. Впрочем, как факт, относящийся к будущему конкретного
человека, смерть может восприниматься им вполне спокойно, согласно афоризму Эпикура: «Когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мёртвых». Как бы то ни было, глубина связанных со смертью социально-нравственных и естественно-научных вопросов не устрашила наших соотечественников - представителей русского космизма, направления русской культуры, охватывающего религиозно-философскую, естественнонаучную и художественную сферы.
По мнению В.Ш. Сабирова: «Вопрос о смерти и её преодолении (спасении)... составляет центральную болевую точку и основное задание русской религиозной философии и так называемой русской идеи. Причём смерть здесь понимается в самом широком смысле, как синоним всякого разрушения и распада, включая личностный, социокультурный (судьба России) и глобально-космический аспекты бытия» [3]. Ещё М.В. Ломоносов утверждал: «Велико есть дело смертными и преходящими трудами дать бессмертие множеству народа» [4].
Со времени возникновения активного христианства Н.Ф. Фёдорова, одной из основных мыслей, развивающихся в рамках русского космизма, была идея преодоления смерти, вплоть до воскрешения мёртвых в их должном состоянии. По Фёдорову: «Жизнь есть добро; смерть есть зло. Возвращение живущими жизни всем умершим для жизни бессмертной есть добро без зла» [5]. «Истины нет, пока существует вытеснение, смерть, но истина, т.е. благо, будет, когда не будет смерти» [5]. «Воскрешение будет делом не чуда, а знания и общего труда» [5].
В русле этих максим Фёдорова проходило творчество мыслителей, стоящих у истоков русского космизма. По мнению В.С. Соловьёва, «смысл жизни заключается в её добре» [6]; «Недостойно человека быть только средством, или орудием, природного процесса, в котором слепая сила жизни увековечивает себя за счёт рождающих и гибнущих особей, поочередно вымещающих друг друга. Человек, как нравственное существо, не хочет повиноваться этому природному закону вымещения поколений, закону вечной смерти, он не хочет быть вымещающим и вымещаемым, он ощущает, сначала смутно, и потребность и способность вместить в себе самом всю полноту вечной жизни» [6]. Соловьёв сосредоточивает внимание на обязательности духовного совершенствования человека в деле увековечивания человечества и на мистической связи духовного совершенствования с религиозным чувством. Вместе с тем, он не противопоставляет жизнь духа и жизнь тела, утверждая, что «. плотский человек подчиняется и отдаётся своей материальной жизни в её недолжном, извращённом виде; аскет борется с плотью, чтобы подавить её; совершенный праведник, пройдя через такую борьбу, достигает не уничтожения своей телесности, а её преображения, воскресения и вознесения» [6]. В отличие от Фёдорова с его мнением, что даже гениальность достижима путём упорного труда, Соловьёв полагал, что творчество мистично в своей основе и заключает элемент провиденциальности, что вне развития талантов, данных Богом, на пути насилия человека над своей внутренней и внешней природой, не может быть реальной пользы.
Но ныне, когда изменение цветов ауры в связи с переменами эмоциональных состояний фиксируется на фото- и видеопленке [7, 8], даже нравственное поведение человека становится областью, доступной естественным наукам. Так что, по существу, между Фёдоровым, предполагавшим объединение всех (учёных и неучёных, верующих и неверующих) в деле воскрешения, и между Соловьёвым, предполагавшим управление общества мистиками на пути к этой цели, противоречия нет.
По мнению К.Э. Циолковского: «Жизнь не имеет определённого размера и может быть удлинена до тысяч лет. Смерть же может быть безболезненной, как смерть дерева. Кроме того, я много лет доказывал, что как жизнь светила периодична и восстанавливается бесконечное множество раз, так и жизнь существа, или составляющих его атомов возникает множество раз, вернее, возникала и будет возникать без конца. Ни один атом Вселенной не избегнет ощущений высшей разумной жизни. Мало того, только
такая жизнь и возможна. Смерть есть одна из иллюзий слабого человеческого разума. Её нет, потому что существование атома в неорганической материи не отличается памятью и временем, - последнего как бы нет. Множество же существований атома в органической форме сливаются в одну субъективно непрерывную и счастливую жизнь - счастливую, так как иной нет» [9]. Эти слова Циолковского, по существу, выражают первое отрицание антропоцентристского подхода к смерти в рамках русского космизма и знаменуют попытку оценить факт смерти с надчеловеческих, природных позиций.
Но в рамках философского направления космизма антропоцентристский подход к смерти от Н.Ф. Фёдорова и В.С. Соловьёва был унаследован Н.А. Бердяевым и П.А. Флоренским. В рамках естественно-научного космизма, А.Л. Чижевский, размышляя над решением глобальной задачи «борьбы со смертью», с целью предотвращения смерти сердечных больных по причине резких увеличений солнечной активности, предлагал помещать больных в палаты с толстыми свинцовыми стенами (единственно недоступными для электромагнитных и радиационных влияний Солнца) [10]. И это несмотря на то, что Чижевскому было известно об окончательной невыясненности связи двух амплитуд, и о предварении пиками человеческой смертности примерно на год пиков солнечной активности [11].
Однако, в 1940-х гг. произошёл решительный отказ от антропоцентристских идей в философии русского космизма. Он связан, в первую очередь, с именами В. И. Вернадского, Н.Г. Холодного и Д.Л. Андреева. В отношении к антропоцентризму, эволюцию идей космизма, таким образом, можно разбить на два основных этапа. В этой связи имело место изменение взгляда на смерть в рамках русского космизма. Впрочем, упомянутый отказ был естественным логическим следствием идей Н.Ф. Фёдорова, провозгласившего необходимость нравственного отношения к природе, начавшего решительный отход от антропоцентристского тезиса «природа для человека» и провозгласившего необходимость нравственного отношения человека к природе. Но это отношение не может быть реалистичным, если в нем не учитывается факт исчезающе малого масштаба человека относительно природы, которая включает в себя не только внешнюю среду его обитания, но и всего человека.
Вернадский писал о смерти: «Страха смерти у меня нет и никогда не было. Чувство мгновенности жизни - чувство вечности и чувство ничтожности понимания окружающего! И себя самого! Смерть приходит всегда и окружающее полно ею. Это неизбежное как сама жизнь. И так же бесконечное?» [12]. Таким образом, у Вернадского было чувство связи смерти с внутренним несовершенством человека и того, что это явление высшего порядка («бесконечное»), не подлежащее человеческому суду. У Д.Л. Андреева то же чувство вылилось в поэтические строки:
«Вечно то лишь, что нерукотворно,
Смерть права, ликуя и губя,
Смерть есть долг несовершенной формы,
Не сумевшей выковать себя» [13].
Но что вечно среди нерукотворных объектов этого мира? По мнению К.Э. Циолковского, это метагалактики («Эфирные острова», как выражался гений), живые и имеющие свою волю. В рамках метагалактик больше звёзд рождается, чем гаснет, энергия сильнее энтропии [14]. Согласно Циолковскому, рассматривавшему вопрос жизни и смерти с космической точки зрения, смерти нет, - она иллюзия слабых человеческих сознаний. Уровень метагалактик - тот уровень, на котором вечность жизни становится явной.
При всем уважении к гениям, стоявшим у истоков русского космизма -направления мировой мысли, составившего основную часть истории русской философии конца Х1Х-ХХ вв. и славу России, следует признать сомнительность утверждения русских
космистов этого времени, что смерть есть зло и даже величайшее зло, которое необходимо преодолеть.
Смерть - участь всех людей, независимо от «правильности» или «неправильности» их поведения в человеческом понимании. Факт смерти показывает, что выше человеческого понимания мира, выше человеческих, преимущественно антиномичных и бинарных оценок реальности (согласно спектру между такими полюсами восприятия как «добро-зло», «белое-черное», «свет-тьма»), существует ещё и факт оценки людей этой единой, в своей основе и сущности природной, реальностью. И эта оценка более высокого плана, чем все человеческие оценки этой реальности.
Основные религии человечества, все без исключения, есть попытки перенесения упомянутой антиномичности, полюсной бинарности, и следующей из них спектральности человеческого восприятия, за черту смерти (Ад - Рай; Шеол - Лоно Авраамово; Тартар -Олимп и т. п.). Но все религии основываются на свидетельствах живых, и поэтому содержащаяся в них информация о посмертном существовании не может считаться убедительной.
Да, существуют факты коллективного восприятия потусторонних (?) сущностей (так называемые «коллективные галлюцинации», галлюцинаторность которых, как правило, сомнительна по причине ярко выраженного объективного характера). Например, видение омофора Богородицы перед русскими войсками на Куликовом поле [11], мистические явления перед турецкими и казачьими войсками во время Азовского сидения [15], видение омофора Богородицы, скрывшего Константинополь от русов в 866 г. н.э. О такого рода видениях Н.А. Бердяев писал, что «настоящая мистика претендует на верховное значение, её нельзя загнать в тёмный угол и запретить ей выходить из него на свет Божий» [16]. Отмеченные факты сопровождались, согласно свидетельствам, активным вмешательством в человеческую жизнь «потусторонних» сущностей, находящихся в ординарных ситуациях за пределами человеческого восприятия. Но даже эти факты, по причине неясности их природы, не доказывают вполне доскональную истинность догм разных вероучений, и, тем более, научных гипотез.
Итак: «Радикальная невозможность практической визуализации собственной смерти оставляет нас наедине лишь с опытом размышления на вечную тему. Дар смерти -это ещё и дар открытого горизонта её толкований, дар сохранения тайны» [17]. «Гипотеза потусторонней жизни остаётся за гранью наших размышлений» [18]. И ныне вслед за И.И. Мечниковым можно повторить то мнение относительно загробной жизни, что «. предложенные до сих пор решения этого вопроса неудовлетворительны» [1]. Этот естествоиспытатель, полагая, что отношение религий и философских систем к смерти сводится к смирению [1], в сущности, предлагал то же самое смирение перед смертью, утверждая, что можно продлить жизнь лишь до некоего естественного барьера [1]. Тот же его аргумент в пользу зависимости психического начала от физического, что сознание слабеет после повреждений мозга [1], можно оспорить. Например, можно предположить, что разрушающаяся в этом мире телесность становится негодным проводником для влияний сознания, например, эфирного, астрального и т.д. тел, как бы засоряя и сковывая их способности. В частности, в тибетской «Книге великого освобождения» утверждается, что сознание и чувства после смерти проясняются [19]. Согласно епископу Луке (Войно-Ясенецкому), в теле пребывает лишь часть души. В подтверждение своей точки зрения он ссылался на Плотина, полагавшего, что «".в чувственном теле пребывает постоянно не вся наша душа, а только некоторая её часть, которая, будучи погружена в этот мир и потому, уплотняясь, или, лучше сказать, засоряясь и омрачаясь, препятствует нам воспринимать то, что воспринимает высшая часть нашей души". В другом месте он говорит: "Души подобны амфибиям: они живут то по сю сторону, то в потустороннем мире, смотря по надобности"» [20]. Е.И. Рерих также полагала, что «.каждое погружение или воплощение в плотную оболочку неизбежно затемняет знание духа» [21]. Вместе с
тем, физически совершенно здоровый человек, без всяких телесных повреждений, может сойти с ума.
Следовательно, по вопросу существа смерти можно придерживаться разных точек зрения, ни одна из которых не даёт удовлетворительного ответа на этот вопрос. Так что «борьба со смертью», как таковая, с точки зрения живого человека - борьба неизвестно с чем и неизвестно ради чего (если не принимать в расчёт домыслы). Иначе дело обстоит с улучшением условий человеческого существования и продлением срока жизни, - по крайней мере, поверхностный смысл этих целей понятен (в отличие от воскрешения мёртвых).
Положительное значение смерти может быть усмотрено в том, что она ограничивает страдание, а также, в какой-то мере, побуждает людей вести себя достойнее перед фактом неизбежной кончины. Но вместе с тем, смерть и вызывается злом, то есть, смерть - это самоограничение зла. Сама же смерть, как таковая, позитивного смысла в себе не несёт. Поэтому борьба с ней может быть оправданной при том условии, что, в первую очередь, это будет борьба со злом.
Факты, в некоторой мере проясняющие природу смерти, наукой накапливаются. Наши представления о смерти меняются, но они пока вселяют оптимизм только относительно продления срока существования. Так, если Николай Фёдоров полагал, что на уровне низших форм жизни господствуют взаимосвязанные бесконтрольное размножение и смерть, то наш современник, академик РАН, Владимир Скулачев вслед за Августом Вейсманом утверждает, что, поскольку бактерии размножаются делением, как бы воспроизводя копию организма, то, по сути дела они бессмертны [22]. Смерть с этой точки зрения возникла на уровне высших, совершенствующихся организмов, чтобы освобождалось место для новых, и запрограммирована на генетическом уровне. Причём, удаляя «ген смерти» у мышей, стало возможно продлить жизнь на 30%, но не достичь бессмертия. Механизм смерти неясен до конца и поныне. Вопреки этой точке зрения, лауреат Нобелевской премии Питер Медавар полагает, что «.смерть не может быть приспособлением к окружающим условиям, потому что в дикой природе до старости никто не доживает. Животные погибают раньше либо в когтях хищников, либо от инфекционных болезней» [22]. Так что «разночтения» природы смерти огромны даже в научной среде, если и не принимать во внимание, собственно, философскую. Так же огромно, вплоть до прямой противоположности, различие взглядов ученых-естествоиспытателей на то, есть ли сознание вне мозга и посмертное бытие личности [23]. А так как единого, достоверно, фактически обоснованного мнения по этим вопросам нет, то точки зрения по ним выходят за рамки научности. Но, поскольку явления, связанные с этими проблемами, есть, то есть и необходимость в максимально фактически обоснованном отношении к ним, в «рабочих гипотезах».
Известно, что к моменту естественной смерти ресурсы организма, как правило, не исчерпаны, и смерть может быть не связана со страданием, смысл борьбы с которым ясен. Религии же предлагают весьма разнящиеся, в основном не подлежащие рациональной проверке ответы на вопрос, что же лежит за чертой смерти. Мы не знаем по существу, что такое смерть, и поэтому борьба с ней в непосредственной форме «воскресительства» бессмысленна. И крайне маловероятно, что действия, исходящие из целиком умозрительных картин, смогут оказаться уместными, при всех претензиях сторонников этих действий на высшую рациональность.
Те факты, которые накапливает современная наука, свидетельствуют, скорее, в пользу множественности миров и существования у человека помимо зримого тела иных структур, чем в пользу необходимости воскрешения. По данным А.А. Смольникова: «Вселенная скрывает от наших глаз всю свою массу, оставляя видимой для приборов наблюдателей лишь около одной сотой доли вещества, участвующей в её движении» [24]. Учёными часто разделяется та точка зрения, что среди «. бесконечного множества миров, подобных и не подобных нашему, наш мир - это лишь ничтожно малая часть всего
универсума» [25]. Согласно И. Горюнову, «космологические данные свидетельствуют о том, что всего 5% массы во Вселенной составляет обычное вещество, ещё 0,3-3 процента приходится на долю нейтрино. Остальное это "неизвестно что". Более того, это "неизвестно что" имеет две составляющие - тёмную материю (около 25 %) и тёмную энергию (65-70%)» [26]. Как говорил академик А.Д. Сахаров в своей «Лионской лекции»: «Теперь мы считаем очень правдоподобным, что наше пространство имеет не три измерения., как нас учили в учебниках геометрии, а значительно больше. Эти дополнительные измерения замкнуты друг на друга в очень маленьком масштабе, но они существуют, и именно они определяют основные законы природы» [27].
«Лишь в самые последние годы стали появляться приборы, обладающие разрешающей способностью, позволяющей заглянуть в одну из сфер паранауки - область многослойной полевой структуры живых существ (например: фотографирование ауры биологических объектов, помещённых в высокочастотное электрическое поле, в опытах супругов Кирлиан, обнаружение различных видов излучения - инфракрасного, оптического, акустического, электромагнитного и др. - у сенситивов в опытах акад. Ю.В. Гуляева, регистрация на экране акупунктурных точек и меридианов и пр.)» [7]. В науке стали активно «прорубаться» «окна» в области, которые ранее считались сферами компетенции религии.
В связи с этим можно предположить, что естественная смерть связана с изменением ритма восприятия существа, на определённой стадии делающим его не приспособленным для продолжения существования в нашем физическом мире. «.существует зависимость "витальности" (жизненности) различных природных систем от их информативности и энергетичности: косные (неживые) системы характеризуются большой энергетикой и низкой информативностью (например, технические системы типа лазеров), витальные системы, наоборот, отличаются высокой информативностью и малой энергетикой (например, человеческий мозг обрабатывает огромное количество информации при минимальных, сравнительно, энергетических затратах). В пределе, где информативность стремится к бесконечности, а энергетика к нулю, и начинается зона информационного поля (тонкого мира). Законы физики здесь теряют силу. Поэтому "пробраться" в тонкий мир чрезвычайно трудно» [28]. Вместе с тем, известно, что «в 50летнем возрасте жизненные процессы протекают в 10 раз медленнее, а темп собственного биологического времени соответственно в 10 раз медленнее, чем в пятилетнем» [29]. То есть, энергетика системы падает, информативность растёт и, таким образом здесь возможно движение сознания к упомянутому «тонкому миру». Смерть - факт природного порядка, пока во многом выходящий за рамки эмпирического познания. Так что придание борьбе со смертью как таковой статуса абсолютной ценности, панацеи против социальных и природных бедствий, представляется весьма сомнительным благом.
Вроде бы, данная картина не свидетельствует в пользу воскрешения. Но её существование - свидетельство того, что наука двигается по пути, намеченному Николаем Фёдоровым, автором великой мечты о всеобщем духовном и физическом воскресении. Ведь он и не требовал признания непогрешимости своих идей, а лишь настаивал на необходимости их проверки, и в случае успеха - реализации научно-экспериментальными методами. По его мнению: «Безусловно одно: сама смерть, её причины, изменения, происходящие с человеческим организмом в процессе умирания, и особенно посмертное состояние должны войти в круг изучения и эксперимента» [30].
Фёдоров был человеком весьма религиозным, а религии, даже при всей их ограниченности, не объявляют смерть злом абсолютным. В некоторых из них находит выражение мысль, что смерть - следствие человеческих грехов. Грех - произвольный негативный выбор, несмотря на реальную возможность сделать выбор позитивный. Говоря другим языком, согласно этой точке зрения, природа (выражая волю управляющего ей Бога) через смерть отбраковывает ненужный ей (и, соответственно, Богу) материал. Вспоминаются строки Библии о том, что Бог выселил Адама «из сада
Едемского» после грехопадения, чтобы «не простёр он руки своей, и не взял также от древа жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно» (Быт. 3, 22). Понятно, что возрождать отбракованный природой материал при всех его недостатках было бы чудовищным преступлением не только против Божьей воли, но и против человеческого здравого смысла, выражением нереалистического, не в меру мажорного взгляда на человечество, и очернительного - на природу. Религии достаточно осторожны, чтобы до обретения реальной возможности естественного или сверхъестественного усовершенствования человеческой природы предлагать целенаправленные социальные действия, исходя из чисто гипотетической картины. Фёдоров, глубоко православный человек, полагал, что нравственное воскрешение человечества должно предшествовать и служить основанием физическому, ибо счастье всех и сопутствующее ему преодоление смерти в безнравственном мире невозможны. По его мнению: «Человек будет управлять земною, чувственною силою, когда станет небесным в нравственном и умственном смысле» [5]. Если так, то причина смерти - нравственный и духовный дефицит вообще.
С точки зрения мировых религий смерть - лишь следствие греха, и борьба с ней, как с таковой бессмысленна. Чтобы победить болезнь, надо бороться, прежде всего, с её причиной. С такой точки зрения, следует совершенствовать земную жизнь, меняя к лучшему, прежде всего, себя. Истинная же вера неизбежно действительна, то есть, истинно действенна. И, когда жизнь в нашем мире станет достаточно совершенна, то возможно одно из двух: предки обретут новую жизнь на преображённой земле либо по своему желанию, либо по нашему произволу. Так что и «реалистическая» точка зрения Н.Ф. Фёдорова на вопрос воскрешения, и «мистическая» В.С. Соловьева имеют равные основания. Приняв во внимание религиозные убеждения Фёдорова, можно утверждать, что он мог бы согласиться с вышеизложенной точкой зрения. Если учесть тот факт, что Фёдоров был убеждённым православным христианином, и верил в то, что человек создан для управления миром взамен падших ангелов, верил в рай и в ад [5], но вместе с тем полагал личное спасение, спасение души, недостаточным без всеобщего телесного спасения, то именно его восприятие смерти можно считать разумным компромиссом между мистическим и сугубо практическим взглядом.
Не случайно, что К.Э. Циолковский, всю жизнь размышлявший над вопросами существования в ощущаемом физическом теле структур из иной (тонкой) материальности, животворящих и связанных с личностью, в конце жизни написал такие строки: «В самом деле, нечто, именно "Я" или, как в старину говорили - душа, пребывает в теле от его рождения до смерти. Трудно в это не верить. Материя же возобновляется в животном, как вода в реке, через каждые, примерно, два-три месяца. Следовательно, если "Я" есть материя, то оно должно уходить из тела в течение 60 лет жизни 240 раз. Но оно пребывает в теле непрерывно. Значит, "Я" не материя, а нечто отдельное и только соединенное временно с телом. Как опровергнуть эту логику?» [31]. На свой вопрос Циолковский ничего не ответил.
Действительно, если мы вспомним, как часто калечится или даже гибнет тело под напором человеческого духа, как часто «дух» ведёт себя вопреки телу, то придем к выводу, что духовные (или тонкоматериальные) структуры значительно устойчивее, «качественнее» тела, и не случайно, что тело подвластно им. Л.Н. Гумилев имел полное основание отметить: «Казалось бы, что во всех деяниях человеком руководят расчёт, сознание собственной выгоды, ради которой он имеет право приносить в жертву жизнь других людей. Так рассуждали французские просветители XVIII в. и называли свои взгляды материализмом. Но изучение истории показывает, что они заблуждались. Существует самопожертвование ради других, ради отечества - патриотизм, не объяснимый никакой выгодой и расчётом; и бессмысленное губительство предметов искусства или природных ландшафтов. Это факты, зафиксированные историей» [32].
И, следует помнить, не впадая в пессимизм относительно возможности земного бессмертия и воскрешения, что эволюция идет в сторону увеличения срока жизни
животных, и человек - один из наиболее долго живущих представителей животного царства. Ход природных процессов, согласно взглядам В.И. Вернадского, многократно усиливается сознательными действиями человечества [33]. Как знать, возможно, в связи с этим, не так далёк момент превращения проблемы воскрешения мёртвых из потенциальной в актуальную. Во всяком случае, основания для оптимизма есть, и не случайно для Павла Флоренского отношение к смерти явилось критерием для различения истинного подвижничества от ложного: «Для того (ложного - М.А.) подвижничества смерть есть конститутивный элемент тварной жизни, для этого (истинного - М.А.) - она безумное, случайное явление, в корне уже подсечённое Христом. Тот подвижник уходит, чтобы уходить, прячется; этот уходит, чтобы стать чистым, побеждает. Тот закрывает глаза на тварь; этот старается осветлить их, чтобы смотрели яснее. Нет ничего противоположнее, чем тот и другой вид подвижничества. Отчаяние и торжество, уныние и радость - таково уже начальное различие» [34].
Если, рассуждая о возможности воскресительства шагнуть за пределы гипотетической сферы в область утопической фантастики, то можно представить себе такую рациональную тактику «воскресительства»: сначала воскрешать тех, кто сможет осуществить постепенное, нравственное преображение остальных для вечной жизни. Во всяком случае, даже при пока фантастическом обретении реальной возможности воскрешения, прежде полномасштабного «воскрешения мёртвых» необходим эксперимент, который может показать и полную несостоятельность проекта. И, следует помнить слова Иисуса Христа «.врач! исцели Самого Себя.» (Лук. 4, 23): несчастные, страдающие и разобщённые люди, вряд ли смогут воскрешать, - они могут поставить себе воскрешение как отдалённую цель, необходимый шаг к которой, - улучшение условий жизни и продление собственного существования. Христос утверждал: «. люби ближнего как самого себя» (Мат. 19, 19), но не говорил, что себя нужно не любить. И в этом не расходился с Христом и Фёдоров, отрицавший крайности эгоизма и альтруизма, полагавший, что «жить надо со всеми и для всех» [5].
Наука пытается решить проблемы, стоящие на пути к цели, поставленной Фёдоровым. В этой связи стали ясны многие биологические механизмы, связанные со старением и смертью. Так, «.уже сегодня стало ясно, что система метилирования ДНК в бессмертных линиях клеток работает в обратном направлении, т. е. как механизм "антистарения"» [35]. В.Н. Анисимову, экспериментально обосновавшему роль эпифиза мозга в качестве солнечных часов старения, удалось введением экстракта эпифиза увеличить на четверть продолжительность жизни крыс [36]. Существует сообщение, что московский биохимик Н.Н. Исаев смог «зациклить» биологические процессы, происходящие в организме, с применением воды, обработанной с помощью прибора «Трансфер-С», так что подопытные мыши живут на 62% дольше положенного [37]. Если только эти открытия действительны, то изменения вследствие них будут колоссальны, -они могут повлечь огромное увеличение производительных сил, огромный перевес, как выражался Фёдоров, «отцовского начала» над «сыновским», и, как следствие, рост эффективности воспитания и общей культуры человечества.
Ныне выяснено, что осознание неизбежности смерти - не биологическая черта, определяемая инстинктом (как чувство голода и половое влечение), а приобретается в социальном общении [38]. Это значит, что «.представления о смертности человека и его предположительном загробном существовании принадлежат сфере культуры» [38]. Следовательно, если учесть примеры других явлений, осознанных человеком и ставших подконтрольными, таковым, в перспективе, может стать и смерть.
Не стоит забывать, что у человечества уже есть реальная возможность бессмертия, - не личного, а видового. Известно, что виды живых существ вымирают потому, что наследственность не успевает меняться вслед за меняющимися условиями. Но то, что невозможно для «естественного отбора», возможно для сознания, ставшего способным управлять условиями существования: человек получил возможность изменять
свое поведение не просто на видовом, а на личном уровне. Следовательно, основная причина вымирания видов животных для человечества устранена: человек получил возможность видового бессмертия, но вместе с тем - и возможность видового самоубийства. Итак, если возникновение флоры и фауны обеспечивало бессмертие жизни в целом, возникновение человечества - бессмертие на уровне вида, то следовало бы ожидать, что очередной этап эволюции - обретение бессмертия на индивидуальном уровне. По сравнению с двумя предшествующими скачками эволюции обретение личного бессмертия выглядит не столь уж фантастическим.
Живущим же, пока «воскресительство» не стало реальностью, можно не впадать в уныние, имея в виду, что помимо фёдоровского, в рамках русского космизма существуют более оптимистичные и не менее основательные взгляды на смерть. Таковые имеют место в религиозном направлении русского космизма. Эти взгляды выражены, в частности, в цитировавшихся строках Д.Л. Андреева. Более оптимистична в данном отношении и мистика К. Э. Циолковского, согласно которому атомам всякого умершего существа суждено составить новую комбинацию, воссоздающую его личность, в неизмеримо более совершенном мире грядущего. К сожалению, внимание людей в гораздо большей степени сконцентрировано на смерти, чем на её преодолении и на идеалах этого преодоления - бессмертии и воскрешении. В Интернете в несколько десятков раз больше ссылок на тему «смерть», чем на тему «бессмертие». И здесь можно вспомнить слова Н.К. Рериха, что «чаще нужно говорить о спасительном, творящем, вдохновляющем начале» [39]. «.не забудем, что, кроме телесного, мы должны иметь в виду дух человеческий, сознание, мысль, которые управляют миром» [39]. Именно созидательное, альтернативное, а не антагонистическое противодействие силам тьмы провозглашал Н.К. Рерих, призывая: «Пусть не слишком приковывается внимание к отрицательным явлениям. Всякое безобразие и невежество затемняюще и заразительно. Пусть идут позитивным, светлым путём. Как всегда, будем помнить, что только искры строительства зажигают сердца и создают творящую радость» [39]. Н.К. Рерих писал: «Однажды великий Акбар провёл черту и попросил своего мудреца Бирбала, чтобы тот сократил её, не урезывая и не касаясь концов её. Бирбал параллельно провёл более длинную линию, и тем самым линия Акбара была умалена. Мудрость заключается в проведении более длинной линии.
Когда видите апофеоз суеты наших дней, иногда чувствуете бессилие сократить этот пустой водоворот, эту бесполезную трату сил и возможностей. Только представляя более длинную черту истинного действия и деятельности, мы можем уменьшить ужас нашего времени - триумф суеты» [39].
Дж. Харрис полагает: «В целом, хотя многие считают, что бессмертие - это катастрофа, с точки зрения этики трудно представить, как можно будет его не допустить» [40]. Но ведь даже незначительное продление жизни людей и их активного возраста приводит к колоссальному подъему общего благосостояния (пример - Япония, где продолжительность жизни одна из самых высоких). И, достаточно изменить вектор сознания, чтобы «индустрия смерти» заработала в противоположном направлении, и чтобы те, кто делает деньги на смерти, постепенно перестали служить её делу, перешли к борьбе с ней. Действительно, есть ли большая нелепость, чем представление чудовищно узких сознаний о выгодности смерти? Увы, эти представления в высшей мере присущи России: «По данным Всемирной организации здравоохранения, на рубеже веков прошедшего и нынешнего по числу убийств на 100 тысяч населения Россия опережала Францию в 43 раза, Германию - в 31 раз, Великобританию - в 27 раз, США - в три раза, и это без умерших от полученных ран и без учёта пропавших без вести, подавляющее большинство которых также являются жертвами убийств» [41]. Такое положение дел обязывает к более взвешенным подходам в информационной политике.
И, вспомним здесь, что «. именно от страха должно прежде всего излечиться каждое творчество. В страхе оно не будет свободным, оно ограничит себя всякими цепями
и забудет о благородной и победоносной дисциплине духа» [39]. Вспомним: «.чтобы эволюционировать в бессмертие, прежде необходимо лишиться наказания смертью» [42], то есть страха смертного. Именно освобождению от страха неизбежной смерти положило начало христианство, и вопрос о переводе этого освобождения на деятельный уровень, на уровень смены образа жизни, подняли русские космисты.
На этом пути не следует упускать реальных возможностей продлить жизнь окружающих и свою собственную. Н. Фёдоров пытался осознать, какое именно отношение к жизни сокращает её, и утверждал, что это отношения «скрытого убийства» между людьми. Кроме того, он писал: «Кто хочет утончённой, интенсивной жизни, тот не должен жаловаться на скоротечность; даже вообще, кто не ставит целью жизни труд, и даже именно труд воссоздания, тот не имеет права жаловаться на смерть.» [43]. Таким образом, Фёдоров предвосхитил ту истину современной науки, что как отрицательные, так и положительные эмоции (хотя и в значительно меньшей мере) приводят к одному и тому же результату - к старению. И, вероятно, прав А.С. Пушкин, неоднократно прославлявший в своих стихах и прозе покой. Так что логично предположить, что в наибольшей мере способствует продлению срока жизни спокойное существование в экологически чистых условиях на лоне природы, где впечатления наиболее неизменны и устойчивы.
Представители отечественного космизма на системном уровне предприняли поиск условий, способствующих продлению жизни и при том зависящих от каждого конкретного человека (как, например, оптимальные выбор и обустройство места жительства). Наиболее значительны в этом отношении выводы А.Л. Чижевского, который полагал необходимой составляющей здоровья высокую концентрацию отрицательных ионов в атмосфере (которая сильнее всего на возвышенностях и у водных источников, в особенности у водопадов). Если, помимо этого условия, учесть желательность естественных обеззараживающих веществ в воздухе (фитонцидов), то место, лучше других подходящее для продления жизни - хвойный лес на возвышенности рядом с водопадом или же речными перекатами (см.: [44]).
Анализ продолжительности жизни самих русских космистов также позволяет выявить определенную закономерность. Интересно, что дольше всех из них жили те, творчество которых было менее всего связано с поэтическим жанром. Довольно долго прожили не писавшие стихов В.И. Вернадский (81 год) и Н.Ф. Фёдоров (74 года), а также писавший стихи лишь в детстве К.Э. Циолковский (78 лет) и писавший очень мало стихов Л.Н. Гумилев (79 лет). Меньше жил А.Л. Чижевский (67 лет), стихи писавший довольно часто, но основным полем применения своих сил избравший науку. Здесь можно вспомнить и гения русской пейзажной лирики Ф.И. Тютчева (72 года), который в качестве основной «линии соприкосновения» с действительностью избрал дипломатическое поприще. И, наконец, меньше всего из русских космистов прожили Д. Л. Андреев, бывший по основному роду деятельности поэтом (52 года) и В.С. Соловьев, чьё поэтическое творчество стоит у истоков русского символизма (47 лет), философские сочинения которого не в меньшей мере, чем стихи, эмоционально выразительны и насыщены красочными метафорами. И совсем мало прожили такие гении русской поэзии, как Пушкин, Лермонтов, Есенин. Настрой души на лирический лад не соответствует реальности, он - «не от мира сего». В результате, человек настраивается не на то, чего следует ждать от жизни. Отсюда - разочарования и импульсивные поступки поэтов, создающие впечатление их безумия, отсюда - краткость их жизни.
Ч. Ломброзо противопоставлял склонность к поэзии вообще и рациональное поведение. По его мнению, «.вообще все больные, хотя бы ненадолго попадающие в дома умалишенных, обнаруживают большую склонность к пению, крикам и ко всякому выражению своих чувств посредством звуков, причём всегда заметен известный размер, ритм. Причина этого явления, точно так же как и обилия между сумасшедшими поэтов, будет нам вполне понятна, когда мы припомним мнение Спенсера и Ардиго,
доказывающих, что закон ритма есть наиболее распространённая форма проявления энергии, присущей всему в природе, начиная от звёзд, кристаллов и кончая животными организмами. Инстинктивно подчиняясь этому закону природы, человек стремится выразить его всеми способами и тем с большей напряжённостью, чем слабее у него рассудок» [45].
Но смысл великих деяний открывается не сразу, а подчас на протяжении долгих промежутков времени. Подвиг жертвенного служения посвятивших себя истинной поэзии меняет в лучшую сторону души их современников и потомков, наверное, на самом глубинном - на эмоциональном уровне. Не случайно продолжатель дела Н.Ф. Фёдорова -
Н.А. Сетницкий писал, что «. учёные - офицеры, а поэты - генералы в той борьбе, которую нам предстоит вести» [46]. Ни один из жребиев не опасен настолько, как крестный путь истинного поэта, и он может только показаться внешне безопасным и привлекательным. Впрочем, можно вспомнить некоторых зарубежных поэтов-долгожителей (живших в несравненно более психологически комфортных условиях, чем отечественные) и прийти к выводу, что смерть с большим трудом поддается факторному анализу, если поддается вообще.
Это подтверждает и пример великого естествоиспытателя И.И. Мечникова. Мечников вёл, по его мнению, научно выверенный образ жизни (избегая сырой пищи, употребляя ежедневно простоквашу) и утверждал, что он проживет дольше умерших примерно в одном возрасте его родственников. Однако «тот барьер жизни, о котором Илья Ильич говорил по случаю своего юбилея в 1915 г., - 71 год - оказался непреодолимым и для самого учёного» [47]. Фёдоров же, не думавший о диетах и все свои силы отдававший на благо окружающих, горевший в огне своих идей, прожил значительно дольше своих рано умерших родственников и перешагнул порог семидесятилетия. В этом факте следует видеть не только иронию природы, но, так сказать, и естественное проявление жизненной правоты Фёдорова. В конечном счёте, Фёдоров оказался прав и перед наукой, в том отношении, что прежде всего именно прискорбная нравственность, «скрытое убийство», процветающее среди людей
(социальные стрессы), обусловливают скорый конец человека, а не процессы метаболизма и увеличение фагоцитов как таковые (этого мнения придерживался Мечников). Как оказалось позже, старение обусловливается в первую очередь именно ослаблением нервной системы и последующим нарушением обмена веществ: «Фагоцитоз при явлениях старческой атрофии может иметь место как вторичный процесс, но И.И. Мечников придавал ему слишком большое и универсальное значение» [48].
Пытаясь выработать стратегию поведения в вопросе смерти и бессмертия, оставаясь на почве строгих научных фактов, следует признать эту почву достаточной лишь для выработки разнородных гипотетических положений (которые, впрочем, следует проверять на практике, не отвергая с порога). Но можно констатировать, что смерть, её причины и посмертное состояние ныне прочно вошли, как это предполагал Н.Ф. Фёдоров, «в круг эксперимента». И это при том, что когда Фёдоров предложил свой «воскресительный проект», сама эта идея не просто представлялась невероятной подавляющему большинству людей (какой она представляется очень многими и поныне) и казалась не просто фантастической, а лежала за гранью даже фантастики. На сей день эта проблема входит в круг научной проблематики, по крайней мере, занимает место в области научных гипотез. Ныне внимание естественных наук к проблемам старения и смерти как никогда велико. Широкий резонанс получают исследования, связанные с генной проблематикой. Считается, что «генная терапия может повлиять на процессы старения, поскольку смерть и бессмертие также заложены в наших генах» [49]. Возможно, где-то в этой исследовательской волне скрываются исследования и открытия, которым суждено лечь в основу нового экономического 45-60-летнего цикла «большой конъюнктуры» Н.Д. Кондратьева (эти циклы базируются на инновациях в той или иной сфере) и принципиально преобразить цивилизацию к середине XXI в.
Таким образом, через сто лет после начала ознакомления читательской аудитории с идеями Фёдорова, мы можем констатировать, что наука вступила на путь разрешения проблем, поставленных этим мыслителем. Это находится в соответствии с идеями философа, не представлявшего воскрешение иначе, кроме как через приближение людей к реальности благодаря всеобщности образования и повышению его качественного уровня, в отличие от тех, кто (как, например, печально известный Г.П. Грабовой) «заменяет подлинное воскрешение мнимым».
ЛИТЕРАТУРА
1. Мечников И.И. Академич. собр. соч.: в 16 т. / И.И. Мечников М.: Медгиз, 19531962.
2. Щербатых Ю.В. Физиология и психология страха / Ю.В. Щербатых, А.Д. Ноздрачев // Природа. 2000. № 5. С. 61-67.
3. Сабиров В.Ш. Жизнь. Смерть. Бессмертие (Обзор основных религиознофилософских парадигм) / В.Ш. Сабиров // Человек. 2000. № 6. С. 9-17.
4. Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений / М.В. Ломоносов. М.-Л.: Изд-во АН СССР; ЛО Наука, 1950-1983.
5. Федоров Н.Ф. Собр. соч.: в 4 т. / Н.Ф. Федоров. М.: Прогресс; Традиция, 1995-1999.
6. Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. 2-е изд. / В.С. Соловьев. М.: Мысль, 1990.
7. Блюменау Д. И. Информация в паранормальных явлениях / Д. И. Блюменау // Научно-техническая информация. Сер. 1. 1997. №7. С. 8-20.
8. Коган И.М. Информация и «музыка души» / И.М. Коган // Взаимодействие человека и культуры: теоретико-информационный подход: материалы Междунар. науч. симпозиума. Таганрог: Изд-во ТРТУ, 1998. 232 с.
9. Циолковский К.Э. Воля Вселенной / К.Э. Циолковский. Калуга: Гублит № 213; Гостипография КГСНХ, 1929. 29 с.
10. Чижевский А.Л. Земное эхо солнечных бурь / А.Л. Чижевский. М.: Мысль, 1976. 366 с.
11. Чижевский А.Л. Космический пульс жизни: Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия / А.Л. Чижевский. М.: Мысль, 1995. 769 с.
12. Вернадский В.И. Дневники: Март 1921 - август 1925 / В.И. Вернадский. М.: Наука, 1998. 214 с.
13. Андреев Д.Л. Русские боги / Д.Л. Андреев. М.: Современник, 1989. 396 с.
14. Циолковский К.Э. Грезы о Земле и о небе / К.Э. Циолковский. Тула: Приок. кн. изд-во, 1986. 447 с.
15. Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков // Литература Древней Руси: хрестоматия / сост. Л. А. Дмитриев; под ред. Д.С. Лихачева. М.: Высшая школа, 1990. С. 412-427.
16. Бердяев Н.А. Сочинения / Н.А. Бердяев. М.: Раритет, 1996. 416 с.
17. Демичев А.В. Тематичность смерти. Дискурсы и концепты / А.В. Демичев // Человек. 2001. № 22. С. 158-170.
18. Коган Л.А. Жизнь как бессмертие / Л.А. Коган // Вопросы философии. 1994. № 1. С. 52-62.
19. Тибетская книга мертвых. http://www.lib.km.ru:
20. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) Наука и религия. Дух, душа и тело. Ростов н/Д: Троицкое слово, 2001. 320 с.
21. Письма Елены Рерих. Новосибирск: Вико, 1992. Т. 2. 528 с.
22. Валентинов А. Команда «стоп» пьяному сердцу / А. Валентинов // Российская газета. 1 марта 2002. № 38 (2906). С. 27.
23. Валентинов А. Жизнь после жизни по подсказке компьютера / А. Валентинов // Российская газета. 15 февраля 2002. № 30 (2898). С. 26.
24. Смольников А. А. Темная Материя во Вселенной / А.А. Смольников // Природа. 2001. № 7. С. 10-19.
25. Козин Н.Г. Бесконечность. Прогресс. Человек. Статус человека в объективной реальности / Н.Г. Козин. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1988. 200 с.
26. Горюнов И. Тёмные материи / И. Горюнов // Поиск. 2005. № 5 (8-9). С. 12.
27. Сахаров А. Лионская лекция / А. Сахаров // Огонёк. 1991. № 21 (май).
С. 6.
28. Волченко В.Н. Неизбежность тонкого мира / В.Н. Волченко // Сознание и физическая реальность. 1996. №1. С. 21-28.
29. Васютинский Н.А. Золотая пропорция / Н.А. Васютинский. М.: Молодая гвардия, 1990. 238 с.
30. Семенова С.Г. Николай Федоров: Творчество жизни / С.Г. Семенова. М.: Советский писатель, 1990. 384 с.
31. Циолковский К.Э. Утописты. Живая Вселенная / К.Э. Циолковский // Вопросы философии. 1992. № 6. С. 132-158.
32. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли / Л.Н. Гумилев. М.: ООО
«Издательство АСТ», 2001. 560 с.
33. Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере / В.И. Вернадский // Русский космизм: Антология философской мысли / сост. С.Г. Семеновой; предисл. к текстам С.Г. Семеновой, А.Г. Гачевой; прим. А.Г. Гачевой. М.: Педагогика-Пресс, 1993. С. 303-311.
34. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины / П.А. Флоренский. Т. 1. М.: Правда, 1990. 839 с.
35. Мазин А.Л. Можно ли стареть? / А.Л. Мазин // Природа. 1994. № 11. С. 3-16.
36. Анисимов В.Н. Солнечные часы старения / В.Н. Анисимов // Природа. 1995. № 10. С. 3-12.
37. Кашницкий С. Прыжок в бесконечность / С. Кашницкий // Московский комсомолец. 14-21 марта 2002. С. 25.
38. Виноградова Л.Н. «Хорошая» и «плохая» смерть в славянской мифологии / Л.Н. Виноградова // Природа. 1997. № 6. С. 88-91.
39. Николай Рерих. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. 512 с.
40. Харрис Дж. Сканирование горизонта. Этические проблемы бессмертия / Дж. Харрис // Человек. 2002. № 3. С. 3-12.
41. Соловей В. Регрессивный синдром / В. Соловей // Политический класс. 2005. № 2. С. 22.
42. Неретина С.С. Смерть как условие бессмертия / С.С. Неретина // Человек. 2002. № 4. С. 48-62.
43. Бердяев Н.А. Религия воскрешения («Философия общего дела» Н.Ф. Федорова) / Н.А. Бердяев // Грезы о Земле и небе: Антология русского космизма / сост., вступ. ст., коммент. О. А. Карчевцева; худож. М. Волкова. СПб.: Худож. лит., 1995. С. 163213.
44. Рязанов Д.В. WWW.BESSMERTIE.RU (научный иммортализм) или алые паруса на новый лад / Д.В. Рязанов. М.: Б.и., 2001. 16 с.
45. Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство; Женщина преступница и проститутка; Любовь у помешанных: сборник / Ч. Ломброзо; пер. с ит.; худ. обл. М.В. Драко. Минск: Попурри, 2000. 576 с.
46. Из истории философско-эстетической мысли 1920-1930-х годов. Вып. 1. Н.А. Сетницкий. М.: ИМЛИ РАН, 2003. 624 с.
47. Тимошков А.А. У истоков геронтологии (Послесловие) / А.А. Тимошков // Мечников И.И. Этюды оптимизма. М.: Наука, 1988. С. 277-314.
48. Пионтковский И. А. Учение И. А. Мечникова об ортобиозе / И.А. Пионтковский // Мечников И.И. Академическое собрание сочинений. М.: Медгиз, 1956. Т. XII. С. 265-289.
49. Вначале была Ева // Поиск. 5 декабря 2003. № 49 (789). С. 15.
50. Кеннеди Л. А. Что сулит нам продление жизни? / Л. А. Кеннеди // Человек. 2002. № 3. С. 13-20.
Абрамов Михаил Александрович -
кандидат культурологии, доцент кафедры «Культурология»
Саратовского государственного технического университета
