CC BY
318
УДК 94(44).026+94(410)"1399/1485"
Проблема объединения английской и французской нации в Франко-Английском королевстве (1420-1435 гг.)
О. И. Нуждин
В статье анализируется проблема жизнеспособности Соединенного Королевства Франции и Англии, созданного в результате договора, подписанного в ходе Столетней войны в Труа в 1420 г. королями Франции Карлом VI и Англии Генрихом V. Автор статьи доказывает, что договор в Труа в условиях, сложившихся в начале XV века, был нежизнеспособен как интеграционный проект и носил характер политического союза.
Ключевые слова: Столетняя война; история Франции; история Англии; договор в Труа; Англо-французское королевство.
При подписании договора в Труа 21 мая 1420 года английская, французская и бургундская стороны приняли решение о создании политического образования, которое, как предполагалось, будет существовать на протяжении длительного времени. Оно должно было состоять из двух основных частей — королевств Франция и Англия, поэтому именовалось Франко-Английским королевством. Управлять им отныне должны были монархи из рода Ланкастеров.
Как известно, договор в Труа появился в ходе Столетней войны (1337—1453), в которой народы Англии и Франции на протяжении длительного периода действовали в качестве врагов по отношению друг
к другу. Поэтому, кроме формального объединения двух королевств, создатель нового Франко-Английского государства Генрих V предусмотрел ряд мер, направленных на действительное примирение враждовавших сторон. В п. 25 договора отмечалось, что «с этого времени и навечно ... прекращаются раздоры и устанавливается мир, согласие, спокойствие, взаимная любовь и крепкая дружба» [8, p. 111 — 112]. Символом окончательного примирения, единения двух наций было не только подписание договора, но и объединение двух соперничавших династий — Ланкастеров и Валуа — в брачном союзе. Генрих V должен был жениться на дочери короля Франции Карла VI Екатерине. Предполагалось, дети от этого брака станут королями нового государства.
Части нового государства должны были оказывать помощь друг другу, совместно бороться против общего врага. Расчет был на то, что нападение противника на любую из частей королевства — французскую или английскую — означает объявление войны государству в целом, а входившие в состав Франко-Английского королевства народы обязуются защищать земли, владения и имущество соседей как свои собственные.
Далее в пункте 24 отмечалось, что права, законы, традиции и обычаи каждого из королевств будут почитаться, не будут никем попраны и не будут навязываться одной стороной другой [8, p. 111]. Также в п. 25 провозглашалась свобода торговли внутри королевств и между ними, с соблюдением «торговых обычаев и принципов взаимного уважения» [8, p. 112]. Приведенные здесь положения договора являются, возможно, свидетельством того, что составителями документа были учтены опасения со стороны английских подданных Генриха V, которые были всерьез обеспокоены перспективами сосуществования с Францией. Для них не было секретом, что она более развита в экономическом и культурном отношениях. Это обстоятельство могло привести к политическому доминированию Франции в составе объединенного
государства. Поэтому Генрих V был вынужден специально указать в тексте соглашения на условие, исключавшее, как ему казалось, возможность превалирования одной части над другой. Как известно, впервые подобное обещание своему Парламенту дал Эдуард III в 1340 году, когда он принял титул короля Франции [9, р. 23—24; 15, р. 39].
Как говорилось в преамбуле договора в Труа, он должен был принести мир и благополучие народам, вошедшим в состав ФранкоАнглийского королевства. Но уже в самих условиях соглашения содержались противоречия, которые сделали невозможным не только их исполнение, но и существование самого объединенного государства.
Прежде всего, договор в Труа предусматривал объединение двух королевств под единой властью, но с полным сохранением их политических, правовых, экономических и социальных особенностей. Уже это условие существенно затрудняло выполнение поставленной задачи, хотя находилось полностью в контексте существовавших на тот день реалий. В Англии, а еще в большей степени во Франции сохранение локальных особенностей было скорее правилом, чем исключением.
Но гораздо более труднореализуемым было реальное примирение двух формирующихся наций — английской и французской. Как следует из определения, нация представляет собой крупную общность людей, связанную общим происхождением, языком и историей. Если рассматривать каждую из названных наций в отдельности, то можно отметить, что более всего предпосылок для формирования национального единства присутствовало во Франции. Можно говорить о существовании Французского королевства как минимум с IX века, и именно с этого времени ряд историков начинает выводить зачатки французской нации [2, с. 26]. Но к XV веку процесс был еще очень далек от завершения. Франция оставалась страной провинций, страной регионального партикуляризма [15, р. 41—42].
В качестве совокупного обозначения подданных и вассалов короля Франции использовалось слово «французы», но оно не носило всеобъемлющего характера. Оно служило собирательным термином для обозначения жителей различных областей королевства, у которых, однако, сохранялись самоназвания. Термин «французы» носил ярко выраженную политическую окраску, что особенно ярко проявилось в ходе противостояния партий герцогов Орлеанского и Бургундского. Когда дело заходило о совместной борьбе против англичан, сторонники герцогов именовались как «французы», но при описании борьбы их друг с другом легко делились на «орлеанистов» («арманьяков») и «бург-ньонов». А когда произошло разделение Французского королевства на Франко-Английское и Буржское, возникли, соответственно, «лже-французы» (те, кто признал договор в Труа), которым противостояли «французы» (те, кто выступил против него) [13, р. 97]. Более того, в общественном мнении французские приверженцы короля Генриха V «были французами, стали англичанами» [4, с. 138].
Препятствием к осуществлению Ланкастерами их планов были сформировавшиеся во Франции политические традиции. Благодаря работе легистов предшествующего времени к XV веку была выработана и реализована в политической практике концепция «общественного блага». О ней писали уже в конце XIII века Филипп де Боману-ар и Гийом Дюран. Их идеи были развиты в XIV веке Пьером Дюбуа и Жаном де Жанденом. В произведениях этих авторов роль и место Франции были существенно переосмыслены. Королевство Людовика Святого стало претендовать на роль охранительницы мира в пределах всего западноевропейского христианства, а король представлялся как его светский правитель [7, р. 36—37].
Одновременно с целью формирования национального единства стала скла дываться политическая доктрина, обосновывавшая как пре -допределенность вхождения тех или иных земель в состав Французско-
го королевства, так и приоритет королевской власти над остальными. Параллельно шло создание исторической мифологии, согласно которой франки вели свое происхождения от троянцев, а созданное ими королевство превосходило все остальные монархии Европы. Соответственно, важнейшие союзники Франции, такие как Шотландия, Уэльс и Ирландия, имели с ней общее троянское происхождение. Перенос в годы правления короля Людовика IX тернового венца из Константинополя в Париж превратил французского короля в главу всех христианских монархов [6, р. 44, 212].
Наработанные аргументы в XV веке были использованы в анти-английской пропаганде. Так, в «Споре герольдов Франции и Англии» автором указывалось, что Французское королевство обладает самыми роскошными христианскими реликвиями, а именно «гвоздем, терновым венцом, святым саваном», чего нет ни в одном другом королевстве [10, р. 69], поэтому Франция, в сравнении с Англией, более христианская страна. Кроме того, она обладает двенадцатью архиепископ-ствами, девяноста пятью епископствами, тогда как в Англии всего два архиепископства и четырнадцать епископств. И, наконец, во Франции имеется семь университетов, а в Англии всего два [10, р. 67—68]. И следует отметить, что, когда впервые собрались священнослужители, они образовали четыре нации, а именно — французскую, испанскую, ломбардскую и германскую. Среди них французская всегда была на первом месте. Не было никакой отдельной английской нации, и она всегда входила в состав германской [10, р. 70—71].
Во главе такой величественной и славной монархии стоит король, первый из христианских монархов. Королевская династия Франции — древнейшая в Европе, поскольку Капетинги состоят в родстве с Ка-ролингами благодаря бракам Людовика VII с Аделью Шампанской и Филиппа II с Изабеллой д’Эно, а те, в свою очередь, — с Меровингами через мифическую сестру Дагоберта I Блитильду. В начале XV века как
противовес английским притязаниям на французскую корону происходит фиксация салического права, запрещавшего передачу наследственных прав на престол через женщину («mulier vero nullam in regno habeat portionem»). Поэтому у короля Англии Генриха V нет никаких прав на корону Франции, а договор в Труа не имеет законной силы.
Но вплоть до Столетней войны названные идеи имели весьма ограниченное распространение, в большей степени среди ученых и священнослужителей, чем в среде политиков или народа. Тем не менее, чувство превосходства своего королевства над остальными монархиями проникло достаточно глубоко в сознание представителей разных слоев французского общества. Поэтому Ланкастерам, чтобы закрепиться на престоле, было необходимо преодолеть эти настроения и доказать, что они полностью отвечают высоким требованиям «наихристианнейших королей».
Помимо этого, для успешной реализации договора в Труа было необходимо преодолеть сложившееся на протяжении столетий и усилившееся во время Столетней войны чувство враждебности по отношению к англичанам. Бесспорно, в мае 1420 года Генриху V удалось достичь немалого, он внес раскол в прежде относительно единое французское общественное мнение. Население Северной Франции, прежде всего, политическая и духовная элита, признало его в качестве законного короля. Напротив, Юг страны был готов оказывать сопротивление, защищая, как казалось, права истинного наследника престола. Договор в Труа привел не столько к примирению сторон с новой властью, сколько к поляризации политических сил. Одна часть их была готова признать Ланкастеров, другая была столь же категорично против.
Пунктами договора предусматривалась совместная борьба с герцогом Бургундии по приведению регионов к югу от р. Луара в покорность [8, p. 113]. Но именно ситуация необходимости продолжения войны поставила Генриха V и его преемника на франко-английском пре-
столе Генриха VI в сложное положение. Для привлечения населения на сторону новой монархии и приобретения его симпатий следовало как можно быстрее и более точно выполнять условия договора в Труа. В первую очередь надлежало обеспечить мир, который был одним из самых главных требований населения. Еще одной мерой могло стать снижение или отмена налогов, из которых самым тяжелым для населения была талья. Такая мера могла способствовать восстановлению экономики Севера и улучшению уровня жизни его жителей. Мир и стабильность на относительно длительный период — 5 — 10 лет — могли позволить закрепиться английскому господству.
Но отказ от активных военных действий позволял дофину Карлу создать собственное государство на Юге и давал ему необходимое время для укрепления своих позиций. Поэтому англичане оказались в ловушке подписанных ими же условий. Они должны были вести войну, хотя обязались соблюдать мир. Они не могли поддерживать мир, так как ситуация требовала продолжения войны. И войска сначала Генриха V, а потом и Генриха VI в союзе с бургундцами действительно вели борьбу, по большей части успешную. Но даже успешная война порождала новые проблемы. Походы и экспедиции, осады и сражения требовали денежных средств, получить которые король мог теперь только от французов. Его английский парламент отказался предоставлять деньги, мотивировав свои действия тем, что борьба короля с дофином является войной короля Франции с его французским мятежным вассалом [15, р. 40].
Не меньшие, если даже не большие трудности предстояло преодолеть и в самой Англии. Здесь, как и во Франции, также было необходимо преодолевать чувство враждебности, вызванное длительным военно-политическим противостоянием. Но, в отличие от французской, английская нация к XV веку была уже в основном сформировавшейся. Население Английского королевства воспринимало себя как нечто
единое по отношению к остальным народам уже на протяжении как минимум столетия. Начало формирования английской нации исследователи относят ко времени правления Генриха III (1216—1272). В это время английский язык стал языком политическим, а с XV века на него перешли хронисты [1, с. 49—50]. По отношению к себе стал употребляться англичанами и термин нация. Впервые он фиксируется в начале XIV века в формуле: «нация Англии есть англичане все вместе». В официальных документах в названном смысле термин стал использоваться с 1336 года [9, р. 1].
Благодаря Столетней войне мнение англичан о себе как нации, отличной от французской, еще более окрепло. После ряда блестящих побед подданные Эдуарда III и Генриха V стали ощущать свое военное превосходство над соперниками с континента. Франция воспринималась как место, куда можно совершать военные экспедиции, а французы — как люди, предназначенные для того, чтобы их грабили англичане.
Наиболее ярко такие взгляды проявились в многочисленных сочинениях полемического толка, авторы которых, в соответствии с законами жанра, искали не столько сходства, сколько различия. Поэтому короли Франции из династии Валуа были представлены не иначе как узурпаторами престола, по праву принадлежавшего королю Эдуарду III. Он выступает в этих книгах законным преемником династии Капетингов, столь трагически прервавшейся на потомках Филиппа IV! Главная цель английских монархов в войне состоит в том, чтобы избавить самих французов от узурпаторов Валуа и тем самым спасти бедную Францию [12, р. 29]. На этом фоне с середины XIV века формируется образ англичанина как человека «верного, чистого, щедрого, великодушного, смелого, справедливого, разумного, не совершающего зла» [12, р. 55]. Это прекрасный воин, с помощью Божией одерживающий одну победу за другой.
Напротив, французы представлялись как народ трусливый и неверный. Утверждалось, что такие его качества отразились даже во внешнем виде. По словам авторов этих сочинений, главное намерение королей Франции и всех французов заключается в том, чтобы найти способ уничтожить все население Англии — мужчин, женщин и детей [12, р. 64]. Закономерным итогом такого изложения был вывод о том, что короли Англии при содействии своих подданных должны принять все меры, чтобы противостоять этому и усмирить французов. Ввиду того, что французы не соблюдают ими же самими данные клятвы, лучшим способом приведения их к спокойствию является война.
Заставить англичан признать равенство с собой французов можно было только путем длительного совместного проживания при условии мудрой равновесной политики. Но каков был бы ее результат? Что могли предложить две нации — английская и французская — для взаимного обогащения друг друга при совместном проживании в рамках единого государства? Французы преобладали численно, они превосходили англичан по уровню развития экономики и культуры. Эти особенности отмечали и сами англичане, когда призывали к организации похода против Франции. Так, на сессии Парламента в мае 1414 года граф Эксетер так обосновал необходимость войны: «Шотландия является страной бедной, лишенной богатств и удовольствий, народ ее дикий, воинственный и непокорный, тогда как во Франции вы найдете плодородную страну, с удовольствиями, обильную ресурсами; народ ее любезный и спокойный». Над Проливом расположены многочисленные богатые города, великолепные деревни, неисчислимые замки, и все они обильно населенные [11, р. 257].
Если рассматривать развитие Франко-Английского королевства в отдаленной перспективе, то можно предположить, что неизбежно произошло бы поглощение Англии Францией в каждой из названных областей. Как бы ни старались англичане, они заняли бы в двуедином
королевстве подчиненное положение. Следует отметить, что названная перспектива была заметна уже в середине XIV века и вызвала серьезные опасения со стороны Парламента. По его настоянию король Эдуард III пообещал [3, с. 310], а Генрих V подтвердил, что никогда не произойдет подчинения Англии Францией.
Проблема заключалась еще и в том, что в условиях совместного сосуществования в рамках одного государства англичанам нечего было предложить французам. Все их превосходство основывалось на военном могуществе. Но в мирное время в нем уже не было необходимости, а ничего иного существенного и значимого у англичан в тот период не было.
Поэтому есть все основания полагать, что пункт договора в Труа, предусматривавший раздельное существование двух королевств с сохранением за ними всех прав и обычаев, был включен в первую очередь по настоянию английской стороны и более отвечал ее интересам. Но в условиях Средневековья было сложно формировать единую нацию при сохранении столь существенных различий между ними. Поэтому договор в Труа в том виде, как он был подписан в мае 1420 года, был нежизнеспособен.
Столетняя война, особенно с XV века способствовала формированию национального чувства: борьба против такого противника, как англичане, порождало чувство сопричастности каждого к общему делу. Поэтому победы и поражения стали компонентами коллективного сопереживания, вызывая, соответственно, воодушевление или, наоборот, уныние. Эти чувства оказывали непосредственное влияние на военные действия. Благодаря своим многочисленным победам англичане к концу 20-х годов XV века воспринимались как практически непобедимые, и небольшого войска было достаточно, чтобы разгромить существенно большие по количеству французские армии. Но после Орлеана в 1429 году произошел качественный переворот в настрое-
ниях, настолько значимый, что был отмечен английскими хронистами в качестве важнейшей причины поражений англичан, а Орлеан стал восприниматься как поворотный пункт во всей войне [11, р. 146].
Но и в этих условиях англичане пытались спасти наследство Генриха V доступными им способами. Так, в 1429 году регент герцог Джон Бедфорд обратился с письмом к набиравшему военную и политическую силу дофину Карлу. В своем послании он отговаривал своего соперника от продолжения войны, обвинял его в узурпации титула дофина Вьеннуа и короля Франции и посягательствах на земли, которыми по праву владел естественный и законный король Франции и Англии Генрих VI. Особое место в письме занимает оценка действий дофина Карла в отношении подданных Франко-Английского королевства. Джон Бедфорд обвинил своего противника в действиях, направленных на принуждение жителей к неповиновению и клятвопреступлению с намерением нарушить тот окончательный мир между королевствами, который был установлен договором в Труа [14, р. 320—321]. Видимо, вплоть до начала 30-х годов XV века, а возможно, и позже, население Северной Франции относилось вполне лояльно к английскому правлению и считало Генриха VI своим законным государем.
Таким образом, можно заявить, что договор в Труа 1420 года создал предпосылки для формирования новой нации, смешанной, с английскими и французскими корнями одновременно. Но история отпустила ей слишком мало времени. За пятнадцатилетний срок существования Франко-Английского королевства у его населения так и не успело сложиться устойчивое чувство общности, которое могло лечь в основу формирования новой нации. Союз во многом оставался более политическим, чем экономическим и естественным, и любые сильные потрясения могли его без особого труда разрушить. Военные действия, которые вел Карл VII с 1422 года, уничтожили ростки единения, а вместе с ними и само Франко-Английское королевство.
Договор в Труа был детищем войны, война же его и убила. В 20-е годы XV века сложилась парадоксальная ситуация: для полного выполнения условий соглашения было необходимо их постоянно нарушать. В результате объединение формирующихся английской и французской нации в составе королевства под управлением Ланкастеров оказалось невозможным. Противники так и не смогли стать партнерами, и распад Франко-Английского королевства стал неизбежен. В 1435—1436 годах французы восстановили свою государственность, а в 1453 году почти полностью вытеснили своих старых врагов с континента. По окончании Столетней войны англичане превратились в «маленькую, националистичную, ксенофобную нацию» [15, p. 44].
Литература
1. Бахитов С. Б. Королевская власть и общество в средневековой Англии XI—XV вв. по материалам современной историографии / С. Б. Бахитов. — Комсомольск-на-Амуре : Изд-во гос. медицинского университета, 2001. - 108 с.
2. ВилларЖ. Формирование французской нации / Ж. Виллар, К. Вил-лар. — Москва : Иностранная литература, 1957. — 335 с.
3. Декларация Эдуарда III о том, что королевство Английское не будет подчинено королевству Французскому (23 марта 1340 г.) // Хроники и документы времен Столетней войны / Пер., сост., предисл., прим., указат., генеал. табл., карты М. В. Аникиева; под ред. Ю. П. Малинина. — Санкт-Петербург : Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2005. — С. 310
4. Цатурова С. К. Офицеры власти : Париж. Парламент в первой трети XV в. / С. К. Цатурова. — Москва : Логос, 2002. — 383 с.
5. Beaucourt G. du Fresne de. Histoire de Charles VII / G. du Fresne de Beaucourt. — T. I : Le Dauphin. 1403—1422. — Paris : Libraire de la societe bibliographique, 1881. — 479 p.
6. Beaune C. Naissance de la nation France / C. Beaune. — Paris : Editions Gallimard, 1985. — 431 p.
7. Cordier J. Jeanne d’Arc. Ihre Personlichkeit. Ihre historische Bedeutung / J. Cordier. — Wiesbaden : Guido Pressler Verlag, 1966. — 418 S.
8. CosneauE. Les grands traites de la guerre de Cent ans / E. Cosneau. — Paris : Alphonse Picard, 1889. — 190 с.
9. Cuttino G. P. English Medieval Diplomacy / G. P. Cuttino. — Bloomington : Indiana University Press, 1985. — 174 p.
10. England and France in the Fifteenth Century. The Contemporary French Tract, Entitled «The Debate Between the Heralds of France and England» / Trans. by H. Pyne. — London : Longmans, Green and Co, 1870. — 225 p.
11. Hall’s Chronicle, Containing the History of England, during the Reign of Henry the Fourth, and the Succeeding Monarchs, to the End of the Reign of Henry the Eight, in which are Particularly Described the Manners and Customs of those Period. — London : Print. for J. Johnson, 1809. — 868 p.
12. Political Poems and Songs Relating to English History, Composed during the Period from the Accession of Edward III to that of Richard III. Vol. I / Ed. by Th. Wright. — London : Longman, Green, Longman and Roberts, 1859. - 480 p.
13. Proces de condamnation et de rehabilitation de Jeanne d’ Arc, dite la Pucelle : in 4 t. / Ed. J. Quicherat. — T. IV. — New York, London : Johnson Reprint, 1965. — 540 p.
14. Recueil des croniques et anchiennes istories de la Grant Bretaigne, a present nomme Engleterre par Jehan de Waurin, seigneur de Forostel. — T. III : from A. D. 1422 to A. D. 1431 / Ed. by W Hardy. — London : Longman & Co, 1879. — 494 p.
15. Saul N. Henry V and the Dual Monarchy / N. Saul // History Today. — Vol. 36. — Issue 5 (May). —1986. — P. 39—43.
© Hy^n,HH O. H., 2012
Problem of French and English Nations' Integration in the United Kingdom of France and England (1420-1435)
O. Nuzhdin
The author of the article analyzes the problem of viability of the United Kingdom of France and England created as a result of the treaty signed during the Hundred Years' War by King Henry V of England and King Charles VI of France in Troyes in 1420. The author proves that under the conditions developed
in the early 15th century the Treaty of Troyes was unviable as an integration project and was more of a political alliance nature.
Key words: Hundred Years' War; history of France; history of England; Treaty of Troyes; United Kingdom of France and England.
Нуждин Олег Игоревич, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории древнего мира и средних веков Института гуманитарных наук и искусств, Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б. Н. Ельцина (Екатеринбург), o_nuzhdin@mail.ru.
Nuzhdin, O., PhD in History, associate professor, Department of Ancient World and Middle Ages, Institute of Humanities and Arts, Ural Federal University named after the first President of Russia B. N. Yeltsin (Yekaterinburg), o_nuzhdin@mail.ru.
