CC BY
40
УДК 821.112.2
А. Н. Макаров
ПРОБЛЕМА «НАРОДНОСТИ» И «ТРИВИАЛЬНОСТИ» НЕМЕЦКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ПОСЛЕДНЮЮ ТРЕТЬ XVIII В.
В статье рассматривается сотношение понятий «народность» и «тривиальность», ставшее объектом дискуссий в немецкой литературе в последнюю треть XVIII в.
The article is devoted to the relations of the concepts of "folk origins" and "triviality" in the last third of the XVIII century when the concept "nationality" becomes an object of discussions and causes both enthusiastic estimations, and destroying characteristics because of the affinity to the concept which we name "triviality".
Ключевые слова: немецкая литература, XVIII в., народность, тривиальность.
Keywords: German literature, the XVIII century, folk origins, triviality.
Понятие «народность» формировалось на протяжении многих десятилетий и нередко вызывало к себе противоречивое отношение. Для немецкой литературы рассматриваемого периода оно связано прежде всего с литературой движения «Бури и натиска», ставшего первым немецким литературным явлением, которое обрело европейскую известность. Именно «штюрмеры» вслед за английскими теоретиками и писателями однозначно заявили о нескольких явлениях культурной жизни, которые с этого времени станут неотъемлемой частью литературно-эстетических систем самого разного толка: историзме; подлинной значимости народного искусства для развития искусства в целом; непосредственной связи литературы и породившего ее народа; важен также их тезис о том, что в конкретное время и у конкретного народа появляется литература, которая характерна именно для данной национальной общности, данного времени и места и т. д. По сути дела, в литературу вводились новые представления о художественной деятельности и художественной действительности, которые ранее оставались вне сферы внимания даже крупнейших мастеров слова.
Одним из важнейших положений становилось понятие «историзм», правда, пока прямо и однозначно не постулируемое, но связанное с понятием «народность», которое подвергалось анализу на основе достижений европейской и мировой литературы. Осмысление категории «народность» объективно влекло за собой необходи-
© Макаров А. Н., 2011
мость анализа понятия «народ». В немецком языке есть два слова, которые мы переводим на русский язык как «народность» - "Volktümlichkeit" и "Popularität". Понятие "Volkstümlichkeit" означает, скорее, «нечто присущее народу, созданное в духе народа, подобное народу», тогда как "Popularität" имеет несколько иной смысл и тяготеет к такому пониманию этого термина, которое связано прежде всего с чем-то любимым, излюбленным, приемлемым.
Оба эти понятия можно употреблять как синонимичные, но воспринимать их как полностью тождественные не представляется возможным. Не случайно появление этих терминов в литературной эстетике последней трети XVIII в. изначально породило определенный диссонанс в их восприятии. Известно, что одним из самых важных и практически первых произведений на эту тему был сборник Гердера и Гете «О немецком характере и искусстве» (1773), где впервые появились размышления в новом духе о Шекспире, народном творчестве и истории [1].
В статье «Ко дню Шекспира» (1771) И. В. Гете высказывает примечательную мысль о принципе историзма в литературном творчестве, который он видит в произведениях великого английского драматурга. Шекспир, как отмечает Гёте, старается показать особенности характера персонажей, объяснить их поступки, объединяя субъективный, личностный мотив поступка с объективным ходом бытия. Гердер, как и Гете, выступал с обоснованием принципа национального своеобразия искусства. Понятие «народ» для него, так же как и для его молодого последователя Г. А. Бюргера, не является универсальным, охватывающим собой все без исключения слои населения. Принижение поэзии, приспособление ее под дурные вкусы, низ-мененные интересы способны, по их мнению, не только испортить поэзию, но и привести ее к гибели. Еще в переписке об Оссиане Гердер высказал мысль о том, что настоящее искусство, в котором читатель ощущает «природу», сохранилось лишь у «диких» народов, не подвергшихся уничтожающему влиянию цивилизации [2]. Такая поэзия сильна своей «природной» основой, изображением подлинных чувств, подлинных страстей, то есть настоящей, не приукрашенной жизни человека.
По мнению Гердера, немецкая поэзия лишена всего этого и парит в воздухе, не касаясь земли [3]. Многие молодые немецкие поэты (напр., Гете, Бюргер) видят свою задачу в том, чтобы вернуть немецкую поэзию на землю. В этом русле следует рассматривать работу Бюргера «О народной поэзии. Из книги Даниэля Вундерлиха» (1776). Уже само заглавие произведения дает достаточно богатый материал для понимания целей и задач, выдвигаемых поэтом. Бюргер подчеркивает,
А. Н. Макаров. Проблема «народности» и «тривиальности» немецкой литературы.
что поэзия и литература вообще полны чудесного, разнообразного, что не входит в рамки предписаний и подчас не учитвается профессиональными литераторами.
Канонизация устаревших форм литературного творчества, ограничения творческой самостоятельности автора понимаются Бюргером как попытка подорвать сферу искусства. По его мнению, «ученая» литература больна. Единственный путь, который мог бы ей помочь выйти из тупика, куда ее завели далекие от жизни теоретики, - использование крупнейших достижений мировой литературы и народных образцов. Поэтому, искренне уважая мастерство Клопштока, Бюргер все-таки отдает предпочтение Шекспиру, ибо последний предоставляет простор для фантазии, которую Бюргер считает необходимой для создания настоящего литературного произведения.
Стремление к простоте, понятности, характерное для творчества Бюргера, получило значительный импульс в результате изучения им народного творчества, в котором для немецкого поэта существовала в чистом виде та «природа», которая восхищала его у древних и новых авторов (Гомер, Шекспир). Бюргер не признавал искусственного разделения на трагическое и комическое. Он считал искусство, созданное по правилам, искусством общественных верхов (ибо они образованы и знают правила, но не знают жизни) и предпочитал ему поэзию жизни, поэзию простого человека.
Призыв Бюргера к простоте художественного языка вовсе не свидетельствовал о его приверженности стилевому аскетизму. По его мнению, словесный материал, используемый автором, призван подчеркнуть или оттенить определенную мысль, которая представляется ему важной и значительной. В целом Бюргер не возражает против употребления лексики, которая может придать произведению высокое звучание. Он противится только такому использованию словарного состава языка, при котором слова затемняют мысль, давят на нее [4].
Подобные тезисы крупнейшего немецкого поэта-лирика свидетельствовали о его демократической художественной ориентации. Высшей похвалой для него было получить, как бы об этом сказали в XX в., звание «народного поэта». И именно этот демократизм Бюргера получил скептическую оценку Ф. Шиллера в известной рецензии на стихотворения Бюргера (1791), над которой он очень долго размышлял. Шиллер в то время полностью находился на позициях «веймарской классики», очень быстро преодолев период «бурных стремлений». Собственно, идеи «народности» и «популярности» своих современников он изначально не разделял. Тем более они были ему чужды в более поздние годы.
Говоря о литературных системах двух великих немецких мастеров, мы сразу же должны говорить об их принципальном различии: Бюргер исходит из реальности, преломленной стремлением проникнуть в эмоциональный мир человека, в его чувства и чувствования, тогда как Шиллера интересует прежде всего схема чувства, пропущенного через холодный рассудок автора и наполненного его идеями.
Шиллер, обращаясь к творчеству Бюргера, ставит под сомнение основной принцип своего старшего современника - требование популярности и народности художественного произведения. Анализируя понятие «народ», Шиллер в целом верно отмечает наличие в современном ему обществе пропасти между «избранным меньшинством нации и массой» [5]. Шиллер обвиняет Бюргера в желании быть с народом, тогда как истинный поэт должен снисходить к народу, не сливаясь с ним, но поднимая его до себя (638). Шиллер старается показать, что одно и то же произведение не может быть одинаково понятным для всех представителей нации. Если «Ночное празднество Венеры», считает он, легко понимают образованные люди, знающие латинский оригинал Катулла, то шванк «Госпожа Шнипс» ближе к народному произведению типа бенкель-занга.
Для определения подлинно народного поэта, по Шиллеру, следует помнить о том, «что каждая его песня удовлетворяет все народные классы» (639; in jedem einzelnen Liede jeder Volksklasse genugzutun) [6]. Неясность подобной дефиниции очевидна. Возможно ли такое положение, при котором «каждая песня» удовлетворяет все народные классы (и что это такое - народные классы?), тем более в период, когда часть «народных классов» читала прежде всего по-французски, не обращая внимания на оригинальные немецкие произведения. Вопрос о подлинно немецком национальном искусстве еще не был решен. Еще шел спор о том, каким же быть самому поэту, писателю. И. Кант заметил: «...нельзя научиться вдохновенно сочинять стихи, как бы подробны ни были все предписания для стихотворчества и как бы превосходны ни были образцы его» [7].
Да и само понятие «народ» у Шиллера крайне неоднозначно. Согласно его взглядам, под «народом» читатель должен понимать как крестьянские массы или бедняков-горожан, так и властителей мира вместе во всеми промежуточными и переходными слоями «народа» того времени. Надо сказать, что Шиллер, в принципе, понимает решительное отличие своих взглядов от взглядов Бюргера: «При ... громадном различии в принципах обеих партий (реалисты и идеалисты. - А. М.) суждения их неизбежно были бы часто прямо противоположны друг другу и
расходились в основаниях, хотя сами партии сходились бы в объектах и результатах» (491).
Эстетические позиции Шиллера - это взгляды классициста, в то время как Бюргер утверждает в своем творчестве предромантические принципы, опираясь на фольклор и предвосхищая в этом эстетику «гейдельбергских романтиков». Оба великих немецких поэта и не могли понять друг друга. Они, если можно так сказать, говорили на разных литературно-эстетических языках. Поэтому в своем ответе рецензенту Бюргер полагает, что изображение может быть удачным в том случае, когда поэт не столько сочиняет его, сколько действительно вынашивает его в своей душе, не показывая «абстракции чувств» (711).
Не углубляясь в дальнейший анализ полемики Шиллера и Бюргера, обратим внимание на те ее аспекты, которые могут показать нам моменты соприкосновения «народности» и «тривиальности» словесного искусства. В понятии «народность» в обоих его вариантах на немецком языке ("Volktümlichkeit" и "Popularität") есть безусловная опасность упрощения литературы, снижения ее до уровня понимания плохо образованных слоев населения. И в этом смысле дискуссия, которую начали, вольно или невольно, Шиллер и Бюргер в конце XVIII в., откровенно продемонстрировала уже вполне ощутимое в немецкой литературе этого времени наличие двух групп литературных произведений, которые можно назвать «высокой» (мастерской) и более низкой, которая получит название «тривиальной», а позднее и «массовой» литературы (культуры).
Уже в годы жизни Шиллера и Бюргера в немецкой литературе начало отчетливо ощущаться, а со второй половины века уже было заметно как явление различие в художественных произведениях. Часть их постепенно уходила из «художественной» литературы и превращалась в литературу для массы, для основной части народа.
Не следует забывать, что именно в эпоху Просвещения в Германии в университетах активно употреблялся национальный немецкий язык, что вело к многократному росту количества студентов не только из относительно образованных слоев населения, но и из тех, представители которых упорно стремились к знаниям, но не могли получить их в предшествующие десятилетия. И если уровень образования в университетах оставался достаточно высоким, то студенчество в существенной степени происходило из более низких слоев населения, которые уже вполне можно было бы назвать термином «народ», то есть это были представители не общественных
верхов, а средних или низших слоев населения Германии.
Вместе с тем существенные изменения общественных отношений в Западной Европе XVIII в., формирование во Франции такого феномена, как общественное мнение, пусть и по-своему, в ослабленном виде, влияли на Германию, тем более что книжный рынок неизмеримо вырос, - все это вело к решительному расширению издательского дела и рынка книг, то есть к росту числа писателей, произведения которых удовлетворяли разные вкусы публики. Возникло то, что называется «спрос и предложение», причем «предложение», особенно в театре, было настолько мощным и многообразным, что быстро обошло спрос на сочинения и театральные постановки признанных мастеров театра. И этот успех был таким ошеломляющим, что немало пьес из этого времени дошло до XX в. И вряд ли можно утверждать, что эти сочинения так долго ставились на сцене, потому что они подстраивались под вкусы необразованной и неподготовленный публики. Это мнение тем более неверно, что со второй половины века Просвещения до XX в. сменились общественные эпохи, сменились условия жизни людей.
Тривиальная литература характеризуется не только простыми сюжетами и идеями и отличается «примитивным», однообразным языком. Она отвечает коренным и насущным проблемам своего времени, что обусловливает ее долгое бытование в сфере духовной жизни.
Примечания
1. Von deutscher Art und Kunst. Einige fliegende Blätter. Hamburg, 1773. Arnold G. Philologische Textkritik als Technik geistiger Überlieferung bei Johann Gottfried Herder. Tübingen, 2009.
2. Brandner E. Ossian und Herder: die Rezeption eines nicht authentischen Autors im Zeitalter des Geniekultes. Wien: Universität, 1998. 75 Bl.
3. Herder J. G. Von Ähnlichkeit der mittleren englischen und deutschen Dichtkunst // Germanistische Studientexte. Leipzig, 1972. S. 55.
4. Burger G. A. Briefe von und an Gottfried August Bürger : ein Beitrag zur Literaturgeschichte seiner Zeit / aus dem Nachlasse Bürger's u.a., meist handschriftlichen Quellen hrsg. von Adolf Strodtmann. Berlin, 1874. Bd. III. S. 153.
5. Шиллер Ф. Собр. соч.: в 8 т. Т. VI. М.: Л., 1950. С. 636. Все теоретические работы Шиллера и «Антикритика» Бюргера цитируются далее по этому изданию с указанием страницы в тексте.
6. Schiller F. Gesammelte Schriften. Bd. 7. Über Bürgers Gedichte. Berlin, 1955. S. 453.
7. Кант И. Соч.: в 6 т. Т. 5. Критика способности суждения. § 47. M., 1966. C. 324.
