CC BY
45
ФИЛОСОФИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
ПРОБЛЕМА ИЗУЧЕНИЯ ЯЗЫКОВОГО СОЗНАНИЯ В ОБРАЗОВАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ
Н. И. Новотрясок, декан факультета экономики, управления и права ИПКПК МГУ им. 77. 77. Огарева, профессор
В статье предлагается анализ проблемы изучения языкового сознания в образовательном процессе с применением методов истории философии. Центральным аспектом является попытка описания языкового сознания как духовного компонента национального (этнического) мышления. Данный материал может быть использован при изучении философии языка студентами филологических и других гуманитарных специальностей.
«Язык существует только в индивидуальных мозгах, только в душах, только в психике индивидов... Национальный язык присутствует только в идеале, но есть социальный характер индивидуального языка», — писал И. М. Сеченов. Данная установка, характерная для уче-ных-позитивистов и материалистов, была популярна в России в первой половине XX в. В настоящее время концепции Ю. М. Лотмана, В. В. Колесова, Г. С. Батищева, К. М. Петрова и др., продолжающие традиции русских лингвистов и философов XVIII—XIX вв., ориентированы на восприятие языка как выражения национального самосознания.
Термин «языковое сознание» имеет два значения: 1) атрибутивное свойство языка как уникальной формы бытия; 2) форма опредмечивания человеческой психики с ее рациональными и эмотив-ными реакциями на мир. В первом значении языковое сознание проявляется как нравственное сознание (совесть), самосознание и этимология1, во втором же оно раскрывается как духовный компонент национального самосознания.
Русское самосознание включает в себя уникальную языковую составляющую. В первую очередь следует отметить ее преимущественное религиознонравственное содержание.
Необходимо подчеркнуть, что языковое сознание и национальное самосознание взаимозависимы. Религиозные, социальные, политические изменения в жизни народа обязательно влекут за собой изменения в языке, и наоборот, язык выступает как активный элемент, фактор
формирования национального сознания и самосознания.
Языковое сознание русских сформировалось в традициях восточного христианства. Церковнославянский язык, созданный специально для богослужебной практики православной церкви, находится в генетическом родстве с русским. Соответственно и вопрос о взаимоотношениях языка и мышления решался в непосредственной связи со святоотеческими концепциями, где словесность и разумность отождествлялись, но лишь в том случае, когда человек «словесной (разумной) силою ищет и исследует, как обрести Бога»2, Смиреннословие противопоставлялось высокоречию3.
Согласно святому Григорию Нисскому (IV в.), «ум рождает слово и слово же порождает ум. Ничто же ум есть без слова, ничто же слово без ума». В том же духе мыслит и святой Григорий Си-наит (XIV в.), утверждая, что «ум говорит посредством слова и слово проявляется посредством духа»4. Преподобный Никита Стифат (XI в.) учит, что человек, будучи образом Божиим, имеет ум, «естественно рождающий слово из существа своего», так что словесность есть достоинство ума. Таким образом, душа человека описывается им как неразделимое соединение ума и слова.
Несмотря на то что многие святые отцы указывают на молчание как на вы-шеестественную добродетель, как на одну из ступеней к духовному совершенствованию и «тайну будущего века»5, слову в православном миропонимании придается чрезвычайно важное значение,
© Н. И. Новотрясов, 2006
поскольку «Слово было Бог» (Иоан. 1,1) и словом Бог сотворил мир и человека. Но смыслосодержание понятия слова не ограничивается Словом Божиим. Слово человеческое также не является только символом или средством социализации. Как говорил преподобный Иоанн Карпатский, «одно доброе слово сделало некогда непотребного оного разбойника чистым и святым и в рай ввело его. И одно недоброе слово заградило Моисею вход в землю обетованную. Не будем же почитать языкоболие малою болезнию: ибо злоречивые и суесловые заключают для себя Царствие Небесное»'5. В святоотеческом предании даже человеческие чувства наделяются свойством словесности (зрение и слух) и бессловесности (вкус, обоняние и осязание).
Русская традиция сохранила парные формулы типа радость и веселье, горе не беда, стыд и срам, любовь да ласка, совет да любовь, мир и согласие, честь и слава и сотни других, в свободном сочетании представляющие собой как бы законченно аналитическое выражение цельной мысли: личное переживание чувства (радость, горе, стыд, любовь, честь и пр.), согласованное с общественным отношением к нему (веселье, беда, срам, ласка, слава и т. д.). В этих формулах — проявление той самой общинной черты
национального характера, которую русские философы назвали соборностью7.
Русский язык, как и древнегреческий, относится к флективным, т. е. в нем значение слов зависит от наличия тех или иных флексий (суффиксов, окончаний и т. п.). Благодаря этому русские имеют возможность строить фразу свободно в отличие от жесткого построения фразы, например, в английском или французском языке. Особенность языкового сознания неизбежно отражается на чертах нацио-нально-культурного характера народа. Так, для французов и англичан характерны предприимчивость, практицизм и склонность к измерению, тогда как для русских — к созерцанию и размышлению. Русский язык насыщен оценочной лексикой (40 % против 15 в других языках), ему свойственна нравственная загруженность8.
В своем историческом развитии русское языковое сознание прошло несколько парадигмальных этапов, совпадающих с таковыми для философских концепций языка (таблица). В целом изучение данных концепций осуществляется в рамках двух парадигм: логико-философ-ской (семиотической), характерной для европейской мысли, и философско-лингвистической, особенно актуальной в России.
Философские концепции языка
Философско-лингвистическая парадигма
Формалистическое направление
Психологическое направление
Онтологическое направление
Представители
Основное
содержание
Представители
Основное
содержание
Представ ители
Основное
содержание
М. В. Ломоносов, К. С. Аксаков, А. С. Хомяков, А. С. Шишков, Н. П, Некрасов, Ф. Ф. Фортунатов, А А Шахматов
Форма слова — главный признак, с помощью которого выражается соотношение языка и мысли, а также способ, которым осуществляется бытийность языка народа. Язык — форма воплощения народного духа. Основная категория — форма слова
А. А. Потебня, Д. Н. Овсянико-Куликовский,
И. А. Бодуэн де Куртенэ
Деятельное понимание языка как Динамического условия осуществления мышления и как средства хранения, передачи и совершенствования мыслей. Язык есть само-порождение Ду^ ха. Основная категория — значение слова
П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, А. Ф. Лосев, В. С. Соловьев,
В. Ф. Эрн,
Ф. Д. Самарин
Язык — вид реального бытия, для которого имплицитно характерен синтез онтологизма и персонализма. Основная категория — имя как «новый, высший род слова»
Проблема создания концепции общенационального языка отчетливо обозначилась в эпоху царствования Екатерины II, что соответствовало изменениям в культурной политике государства. Именно тогда была предпринята одна из первых попыток синтеза церковнославянского и русского языков в «словенорос-сийский», а М. В. Ломоносовым создано учение «о трех штилях», ставшее точкой отсчета для формалистического направления в философии языка.
Поиски решения данной проблемы отразились в противостоянии двух течений отечественной философской мысли в 20—30 гг. XIX столетия: архаистов (идеолог — А. С. Шишков) и новаторов (идеолог — Н. М. Карамзин).
Карамзин и его сторонники полагали, что именно «мышление всецело обусловливает функционирование языка...». Отвергая тезис о единстве природы русского и церковнославянского языков, они отдавали приоритет общечеловеческому языку перед национальным. Карамзин говорил: «Хорошо писать для России; еще лучше писать для всех людей»9.
Для архаистов особое значение имели языковые формы, рассматриваемые как основы народной духовности. Язык в концепции архаистов — это способ сохранения народности при полном неприятии логицизма в подходе к данному явлению. Ю. Н, Тынянов в статье «Архаисты и Пушкин» (1924 г.) обращает внимание на то, что «в архаизме сочетались две противоположные общественные струи — официальный славянизм Александровской эпохи и радикальное „народничество“ декабристов»10. Это объясняет, почему среди сторонников Шишкова одновременно называют и К. Ф. Рылеева, и А. С. Грибоедова, и С. А. Ширин-ского-Шахматова, и В. К. Кюхельбекера, и И. А. Крылова.
Идеология новаторов носила ярко выраженный социолингвистический характер в отличие от национально-лингвистической позиции архаистов. В «старом слоге» — стиле писателей ломоносовского и послеломоносовского време-
ни — сторонники Шишкова видели чистоту, ясность, последовательность, простоту и глубину выражения мысли одновременно. «Новый слог», исключающий славянизмы, был ориентирован на приятность, украшенность, изысканную пе-рифрастичность. Однако он оказался недолговечен и изжил себя уже к 20-м гг. XIX в., что способствовало формированию действительно нового направления развития русского литературного языка, в котором объединились все его исторически сложившиеся ресурсы, не исключая богатого наследия церковнославянского языка11.
В соответствии с философско-лингвистической позицией К. С. Аксакова «язык есть воплотившаяся мысль», а слово — тело мысли. Работая в рамках формалистического направления философии языка, Аксаков и другие славянофилы акцентировали внимание на доказательстве тождественности понятий «бытие языка» и «бытие народа»12* Данная проблема освещается ими как с онтологических, так и с гносеологических позиций.
В гносеологическом плане тождество мысли и слова, по мнению Аксакова, представляет собой такое их отношение* при котором одно познается через другое. Взгляды русского мыслителя на онтологию обозначенной проблемы принципиально отличаются от взглядов западных философов. В частности, для Г- В. Ф. Гегеля язык есть продукт мысли, порождение рассудка, результат логического развития абсолютной идеи. В концепции же Аксакова язык и мышление (сознание) существуют «сами по себе». Таким образом, уже в рамках формалистического направления линг-вофилософии происходит онтологизация слова как истинной среды обитания человека. В качестве атрибутивных свойств языка в данном контексте рассматриваются свобода, бытийность и существование в пространстве и времени13.
Формалистическое направление оказало существенное влияние на «культур-но-историософическое» движение евра-
зийцев, идеологом которого был Н, И. Толстой. В работе «Смешение языков» он указывал, что «диалектическое дробление языка культуры настолько органически связано с самой сущностью социального организма, что попытка уничтожить национальное многообразие привела бы к культурному оскудению и гибели». Лишение языка национальности приводит к культурному и нравственному опрощению и деградации.
Славянофилы полагали, что язык — это даже не столько язык, сколько народ, на нем говорящий. Иными словами, история народа становилась материальной и методологической базой изучения истории языка.
Представители психологического направления лингвистической философии (А. А. Потебня и его школа) использовали популярную в конце XIX в. в России позитивистскую методологию, положив в центр исследований антропологический принцип14.
Па формирование учения о языке А. А. Потебни оказали влияние идеи немецкого ученого В. фон Гумбольдта о неразрывной связи языка с историческим развитием народа, о понимании языка как процесса, активности, энергии, как основного способа мышления и познания.
Следует отметить, что энергийное понимание языка и связь этого явления с национальным самосознанием были описаны еще в святоотеческом наследии, затем использованы Макарием и М. И. Усачевым при составлении первых русских риторик, далее изложены в трудах главным образом архаистов и младших славянофилов, но встречались также и в работах мыслителей западнического течения (В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский и др.).
В рамках психологического направления философии языка тщательным образом изучались концепции его происхождения. А. А. Потебня придерживался эволюционистских взглядов на данную проблему (эволюция слов от средства выражения чувств к средству выраже-
ния понятий); он считал вопрос о происхождении языка психологическим. В процессе совершенствования язык выступает одновременно и необходимо средством развития мысли. Кульминацией эволюционистских взглядов Потебни стала его концепция о самостоятельном бытии языка, являющегося самопоро-ждением духа15.
Ученик Потебни Д. Н. Овсянико-Ку-ликовский, отрицая социальную детерминированность личности, пришел к выводу, что язык являлся органом коллективного мышления лишь в донациональный период. С образованием национальности язык, ее «главный орган и представитель, становится интеллектуальным достоянием личности»16. Таким образом, согласно позиции Овсянико-Куликовского языковое сознание не зависит от национальных черт народа.
Психологическое направление линг-вофилософии заключало в себе смену парадигмы: от субстанциального подхода в понимании языка к деятельному.
Онтологическое направление в философии языка неразрывно связано с религиозными мировоззренческими особенностями русского народа. Оно явилось закономерным итогом развития философии Платона, Аристотеля, У. Оккама, П. Кузанского, Ф. Бэкона, В. фон Гумбольдта и др. и результатом переосмысления предшествующего развития философии языка.
В рамках данного направления язык рассматривался как онтологическая основа мыслительной деятельности. Кульминационным моментом стала дискуссия 1913—1914 гг. вокруг вопроса о том, насколько бытийственно имя Бога, имя Иисуса Христа, и может ли эта бытий-ственность стать основой утверждения, что имя Божие есть сам Бог. Началом дискуссии послужил выход в свет книги схимонаха Иллариона «На горах Кавказа», где подчеркивалась неразрывная связь имени и сущности, которая, в свою очередь, обусловливает тождество слова и имени.
Принципиальное отличие трактовки языка в рамках онтологического направления лингвофилософии от инструменталистского подхода к языку состояло в том, что язык понимался здесь как орудие познания, а не как механизм.
Неотъемлемым компонентом философии имени в России являлось учение о Софии. Это метафизическое учение о причастности мира к Богу (онтологическая составляющая) и способах богопо-знания (гносеологическая составляющая). Философия имени диалектически отрицает свойственную формалистическому и психологическому направлениям в философии языка проблему тождества мысли и языка, она выводит ее на более высокий уровень абстракции — тождества имени и сущности. Однако еще А. С. Хомяков провидчески предупреждал о языковом фетишизме, когда слово принимается за сущность либо ему приписывается смысл явления, назвав это логическим МИСТИЦИЗМОМ17, Официальная позиция Русской православной церкви строилась на признании «имяславия» учением, не соответствующим по своему содержанию ее канонам и догматам.
Все три вышеуказанных направления философии языка (формалистическое, психологическое и онтологическое) развивались в России практически параллельно. Нельзя отрицать определенной преемственности этих течений, так же как и настаивать на их генетической взаимосвязи.
В своем развитии формалистическое направление прошло ряд этапов, начиная от идеологического обоснования славянофилами роли языковых форм как средства выражения национальной уникальности и способа пробуждения самосознания общества до научного выявления Ф. Ф. Фортунатовым и А. А. Шахматовым роли языка в формировании лингво-культуры общества.
Труды А. А. Потебни и его последователей в психологическом направлении творчески обогатили традиции философ-
ского осмысления языка на народной и исторической почве, сосредоточивая внимание на значении слова.
Онтологическое направление являет собой обоснование онтологической природы слова. В интерпретации П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, А. Ф. Лосева язык превратился в ту реальность, благодаря которой понятие истины приобрело помимо гносеологического еще и аксиологический смысл, указывающий на способы достойного бытия.
Ряд современных исследователей — этнографов и историков — при изучении процессов этнического развития считают обоснованным использование не только «объективных» признаков (наличие территории компактного проживания, общность экономической жизни и т. д.). Эти признаки представляют собой лишь некоторые условия для развития того или иного народа. Более важными являются наличие этнического самосознания, его выраженность в языке, благодаря которой прослеживается история развития самосознания народа, а также представляется возможным установить основные этапы развития этноса. Однако это не означает, что языковое сознание жестко зависит от территориальных, расовых и этнографических факторов, поскольку дух и душа человека, а также все их компоненты (не исключая языкового сознания) не имеют пространственных или национальных границ.
Согласно одному из существующих в современной лингвофилософии определений языка он способствует интенсивной социализации человека, а его побудительная и регулятивная функции есть выражение понимания данного явления как практического сознания. Это определение имплицитно включает в себя описание способности языка выступать в качестве инструмента манипулирования массовым сознанием. Изменение языкового сознания — части массового сознания — непосредственно влечет за собой изменение целого, «волнение жизни беспрестанно изменяет образ слова»18.
Таким образом, язык может выступать единым основанием мировоззрения любого типа вследствие реально существующей зависимости между языком и мировоззрением народа. При этом одной из важнейших функций языкового сознания является сохранение посредством языковых форм в социальной памяти поколений духовного опыта предков. Язык — один из каналов передачи народных традиций, преемственности в развитии национальной культуры. Следовательно, вопрос изучения языка не только лингвистический и общефилософский, но и культурологический, исторический и этический. Итогом внеисторического отношения к языку может стать утеря чувства его принадлежности не только одному, существующему на данный момент, поколению, но и всем прошлым и будущим, что порождает эгоистическое стремление к неограниченному изменению форм и значений слов. В результате безнравственного отношения к языку происходит «умственное самоумерщвле-ние».
Одной из разновидностей деформации языкового сознания является излишество в употреблении иностранных слов и жаргонизмов. Среди русских мыслителей первыми за сохранение чистоты языка выступили В. Н. Татищев и А. П. Сумароков. Однако уже в 20—30-е гг. XIX в. течение новаторов, пытаясь перенести на русскую почву западноевропейскую языковую позицию с целью расширения лексических и синтаксических возможностей русского языка, получило, по мнению современных лингвистов Ю. М. Лотмана и П. А. Успенского, совершенно иной результат: «внедрение в сознание людей посредством иностранных слов понятий чужой системы ценностей». В соответствии с идеологией архаистов критерием чистоты национального языка является этимология. Само имя «славяне» (согласно корнеслову президента Российской академии наук А. С. Шишкова) произошло от «словене».
т. е, словесные, одаренные словом люди19.
В современной науке существует общее культурологическое течение — экология языка, или лингвоэкология, названная академиком В. В. Виноградовым наукой о культуре языка, о его связи с культурой своего народа. Национальный язык с точки зрения экологии слова — это геном народа20.
Требование чистоты русской речи предполагает исключение из употребления слов и выражений вульгарного свойства. Обычно это принадлежность арго (выражений из профессиональной сферы), жаргона (эмоционально-оценочных образов) или сленга (особой формы просторечия). Использование жаргона, как правило, приводит к «помутнению» языкового сознания. Прагматика вульгаризма обессмысливает русское слово в той же мере, в какой варваризм его замещает. Современный лингвист В. В. Колесов отмечает такую особенность русского языка, как его открытость заимствованиям (прагматизм употребления). Каждое поколение заимствует до двух тысяч слов, но многие из них быстро исчезают за невостребованностью21.
Следовательно, язык является важным национально-образующим признаком, так как в нем неминуемо отражаются все особенности культурного бытия.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Безлепкин Н. И. Философия языка в России : К истории русской лингвофилософии / Н. И. Безлепкин. СПб., 2002. С, 185.
2 Добротолюбие в русском переводе святителя Феофана Затворника Вышенского. Дополненное. Т. 3. Репр. изд. М., 1888. С, 424.
3 Там же. Т. 5. С. 128.
4 Там же. С. 203.
5 Там же. С. 356.
6 Там же. Т. 3. С. 107.
7 См.: Колесов В. В. Язык и ментальность / В. В. Колесов. СПб., 2004. С. 203.
*' См.: Катречко С. Л. Рыночная реформа и менталитет русского народа f С. Л, Катречко [Электронный ресурс]. Режим доступа : http:// www.philjsopliy.rii/librari/ksl/katr-002.html
Цит. по: Безлепкин Н. И. Философия языка в России : К истории русской лингвофилософии, С, 20.
10 Там же. С. 42.
11 См.: Горшков А. И. А. С. Шишков и его «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка» (К 250-летию со дня рождения) / А. И. Горшков // Рус. яз. в школе. 2004. № 1. С. 100.
® См. . Безлепкин Н. И. Философия языка в России : К истории русской лингвофилософии, С. 53.
** См.: Безлепкин Н. И. Философия языка в России: опыт историко-теоретической систематизации. СПб., 1999. С, 23.
14 См.: Безлепкин Н. И. Философия языка в России : К истории русской лингвофилософии. С;. 123.
® Там же. С, 70, 152, 169.
16 Там же. С. 172.
Я Там же. С. 54.
® Там же. С. 41.
® См.: Славяно-русский корнеслов. СПб., 2002. С, 43.
20 См.: Миловатский В. С. Об экологии слова /
В, С, Миловатский. М., 2004. С. 7, 15.
21 См.: Колесов В. В. Указ. соч. С, 199.
Поступила 01.06.06.
НРАВСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ БУДУЩЕГО УЧИТЕЛЯ: АНАЛИЗ СОСТОЯНИЯ С ПОЗИЦИИ ЭТИКИ ПОЛЬЗЫ И ЭТИКИ БЛАГА
О. К. Позднякова, доцент кафедры педагогики Самарского государственного педагогического университета
В статье обосновывается необходимость выявления в педагогическом вузе состояния нравственного сознания будущего учителя с позиции этики пользы и этики блага. Приводятся результаты проведенного автором исследования ориентированности студентов на благо или на пользу.
Мораль как особый способ духовнопрактического освоения мира, характеризуя учителя с точки зрения способности жить среди людей, придает его жизнедеятельности изначально самоценный смысл. Мораль санкционирует такие деятельность и поведение, которые одобряются и предписываются обществом, группой. Она обращается к учителю «от имени всех людей, а значит, и от имени его самого»1. Это обращение составляет основу становления учителя как субъекта морали и ведет к развитию его нравственного сознания. В процессе духовно-практического освоения социальной и педагогической реальности вырабатываются нравственные представления и моральные понятия, являющиеся структурными компонентами нравственного сознания будущего учителя. Отражая существующую реальность, отношения между субъектами образования и между людьми, нравственное сознание преобразует ее и на этой основе конструирует новую действительность, в которой проживают и учитель, и учащие-
ся. Преобразование и конструирование новой реальности сопровождаются возникновением новых отношений, пространство которых и есть мораль.
Научная и практическая деятельность преподавателя педагогического университета в конечном счете направлена на совершенствование педагогической практики. Это выражается не только в подготовке студентов к профессио-нально-педагогической деятельности, но и в формировании у них нравственного сознания. Добро, справедливость, ответственность, честь, достоинство учителя приобретают смысл лишь во взаимодействии с учащимися, основанном на признании и принятии педагогом школьника как своего-другого.
Интерес для нашего исследования представляет определение того, на что ориентировано нравственное сознание будущего учителя: на положительно значимое, каким оказываются «практичность, распорядительность», или на благо. Ответ на этот вопрос мы получим, если осмыслим состояние нравственно-
© О. К. Позднякова, 2006
