CC BY
84
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛИ
ПРОБЛЕМА ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ
Черников Пётр Юрьевич
кандидат философских наук, преподаватель кафедры культурной памяти Государственного академического университета гуманитарных наук; специалист по документообороту отдела развития кадрового потенциала и науки высшей школы Министерства образования и науки Российской Федерации.
Адрес: Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Государственный академический университет гуманитарных наук», 119049, Москва, Мароновский пер., д. 26. E-mail: piterche@mail.ru
Цель статьи - раскрыть вопрос о корреляции исторической и социальной памяти. В динамично развивающемся обществе прошлое имеет особый статус. Глобалистические тенденции корректируют восприятие традиции и исторической данности. В статье автором выявлены отличительные особенности исторической и социальной памяти. Обозначена проблема соотношения исторической памяти и традиции. Остается дискуссионным определение места индивидуальной памяти в пространстве истории. Решение этой проблемы позволит осмыслить забвение как социокультурный феномен. Сегодня эти вопросы представляются особенно важными по причине того, что историческая память стала объектом манипулятивных практик. Анализируя различные подходы к обозначенной проблеме, рассматриваются история и память в контексте индивидуального и общественного сознания.
Ключевые слова: социальная память, воспоминание, прошлое, ценностные ориентиры, методология истории.
THE PROBLEM OF S TUDY HISTORICAL AND SOCIAL MEMORY
Chernikov, Petr Yu.
PhD, Teacher of the Department for Culture, Arts and Management at State Academic University for Humanities; Documents Management Specialist of a Personnel Potential and Science Development Department of the Ministry of Education and Science of the Russian Federation.
Address: State Academic University for Humanities, 26 Maronovskiy pereulok, Moscow, 119049, Russian Federation. E-mail: piterche@mail.ru
The article aims at exposing the issue of historical and social memory correlation. The past bears a special status in a dynamically developing society. Globalistic tendencies are corrected by an assimilation of traditions and historical reality. The range of issues, touched upon in the article, remains pertinent nowadays. Distinctive features of a historical and social memory are disclosed in this work. The problem of a correlation between the historical memory and tradition is outlined therein. Determination of the place of a historical memory within historical
space still remains disputable. Solution of the problem will give possibility for reconsidering the phenomenon of oblivion and making socio-cultural analysis. Today the outlined issues seem to be especially important on the ground that historical memory has become an object of manipulative practices. Analyzing various approaches to the designated problem the work views history and memory in the context of an individual and social consciousness. Keywords: social memory, history, recollection, the past, value orientations, historical methodology.
Каждый человек в процессе социализации узнает о своей принадлежности к определенной социальной, этнической, конфессиональной группе, в рамках которой жили его предки. До того, как человек актуализирует свои основные жизненные установки, он заимствует их из веками проверенных традиций своего народа [2. - С 13]. В периоды кризисов и преобразований многие ценности, не соответствующие базовым ориентирам новой эпохи, пересматриваются. В соответствии с новыми аксиологическими установками дается оценка событий прошлого, при этом пересматривается социокультурная значимость исторической памяти и историографической методологии. Одни поколения уже стоят на новых основаниях, другие - продолжают опираться на предшествующие традиции. Один и тот же народ распадается не просто на разные поколения, но и на группы с различными духовными приоритетами, объединенными лишь общим языком и территорией. В такой ситуации единство нации зависит от плодотворности диалога всех социальных групп и институтов.
Ставший едва ли не модой исследовательский интерес к проблеме памяти в обществоведческих науках за последние 15 лет устойчиво растет за счет расширения междисциплинарного проблемного поля. Всепроникающий интерес к памяти связан со стремительным прогрессом и ускоряющимся темпом развития цивилизации. Новшества и инновации недолговечны, быстро приобретают статус музейного экспоната. В связи с этим Люббе формулирует главный вопрос, стоящий перед исследователем сегодня: «По каким критериям в чис-
ле остатков сведений о прошлом нашей современной культуры следует отличать будущие исторические источники от других материалов, ценность которых не превышает ценности макулатуры» [3. - С. 20].
Между тем теоретически обоснованный прогресс в исследованиях не столь очевиден. По-прежнему проблемными являются как само понятие памяти, так и эвристическая перспектива ее исследования. Интерес к исторической памяти вовсе не свидетельствует о возвращении ориентиров прошлого. Скорее, это защитная реакция общества, которому угрожает полная потеря ориентиров идентичности.
Нередко случается, что исследователь не разделяет историческую и социальную память, ставя между ними тождество. Подобное уподобление обедняет эпистемологический потенциал исторической и социальной памяти, нивелирует их глубинные смыслы, оставляя в стороне их сущностные, концептуальные основания и пара-дигмальные характеристики. Хальбвакс, разграничивая социальную и историческую память, отмечает, что в социальной памяти хранится то, что живо в сознании группы, а история искусственно возрождает то, чего уже нет, создавая иллюзию непрерывности. История могла бы быть универсальной памятью, но такой памяти, согласно Хальбваксу, нет [6. - С 20]. Существует только одна история и много личностных памятей. Здесь, скорее, можно говорить о том, что социальная и историческая память взаимодополняют друг друга. Функционирование социальной памяти разворачивается внутри исторического процесса. Память по своей природе субъективна. Воспоминание позволяет сохранять единст-
во личности. Мы помним только то, что практически применяем. Память всегда те-леологична, всегда знает свой финал. История же стремится к объективности, возвращает забытое, ее финал всегда интерпретируем. В истории прослеживаются единство, причинно-следственная связь, отсутствие спонтанности. Исторический факт базируется на внутренних законах, рациональном понимании и внутренней логике.
Тесное переплетение социальной памяти и исторического процесса подчеркивал, в частности, Ребане. Он понимает социальную память «как накопленную в ходе социально-исторического развития информацию, зафиксированную в результатах практической и познавательной деятельности, передаваемую из поколения в поколение с помощью социокультурных средств и являющуюся основой индивидуального и общественного познания на каждом конкретном этапе исторического развития» [4. - С. 106].
Исторический опыт является причиной функционирования социальной памяти, а история как научная отрасль обладает завидной привилегией: она может расширять коллективную память за пределы реального воспоминания, поправлять ее, критиковать, даже изобличать во лжи память определенного сообщества. При этом историческая память не является окончательной данностью, упорядоченной системой, в которой, исходя из причинно-следственных связей, структурируется броуновское движение дат и чисел. История не сводима к обоснованию фактов и выявлению закономерностей. Без учета этого обстоятельства работа историка сводится к критике воспоминаний исторических позиций. Таким образом, историческая память - не только объект исследования, но и активная форма рефлексии. Прошлое не дает себя сохранить, законсервировать, оно постоянно опосредуется настоящим, приспосабливается к нему. Как и в какой мере происходит проявление прошлого - зависит от духовных потребностей и интеллектуального потен-
циала индивида или группы в данном моменте настоящего.
Прежде всего необходимо задаться вопросом, насколько память исторична, а история памятлива. «То, что мы называем памятью, - это уже не память, а история, которая поглощает память» [1. - С. 24]. Память - психологическая, самоосуществляющаяся способность, а историческое познание - осознанная, регулируемая волей мыслительная операция. К воспоминанию прикреплены второстепенные признаки: запахи, вкусы, окружающие предметы. Эти случайные сведения представимы в виде смысловой вариативности, коллажа, где наиболее красочные впечатления выступают на первый план. В сущности, детальная и эмоциональная составляющие воспоминания создают образ прошлого.
Находясь в плену у ассоциаций, человек реконструирует воспоминания. Память индивида ассоциативна, связана с определенными обстоятельствами и воспроизводит содержание, опираясь на эти опорные точки. В памяти происходят селекция, поиск однозначных соответствий прошлого и наличного. Перерождение чистого воспоминания в действие определяет события, которые могут проявить себя в жизненном мире каждодневности и общем ментальном пространстве. Усилие памяти сводится к восстановлению, ассимиляции прошлого в непосредственной реальности. Во многом ценностная данность определяет характер взаимоотношений между социальной и исторической памятью. В аксиологических предпосылках содержатся сущностные характеристики функционирования социальной памяти.
Благодаря памяти происходит пересечение прошлого и настоящего, что приводит к возникновению механизмов восприятия и представления реальности. Восприятие, если оно является чистым познанием, дает возможность увидеть ситуацию только в статичном и упорядоченном состоянии. В силу его возможной активности оно не сводимо к простому созерцанию материальных объектов. Конечная цель вос-
приятия из всей совокупности образов -отобрать те, которые могут подвергнуться влиянию, преломиться под воздействием нашего вмешательства. Каждое наличное восприятие окружающей действительности соотносится с воспоминанием, с предыдущим опытом, выстраивая спектр предшествующих ощущений и переживаний. Восприятие выступает в качестве побудительной причины реконструкции воспоминания с целью овеществления представлений.
Из всего массива памяти только воспоминания, способные актуализироваться и быть полезными для наличного, не уходят в забвение, они каждое мгновение подвергаются влиянию сознания. В данном случае уместно говорить не о влиянии либо воздействии прошлого на настоящее, а о их взаимосодействии, что приводит к действию, направленному на решение стоящих задач.
Являясь катализатором для появления ощущений, воспоминание теряет свои свойства, реализуя себя в наличном. Представляется малопродуктивным оценивать прошлое как однообразную последовательность событий. Идею последовательности более верно отнести к наличным состояниям. Скорее, следует говорить о прошлом как о точке отсчета осуществившегося восприятия. Действительно, понять прошлое как прошлое мы можем, только соотнося два состояния настоящего: одного, совершаемого и становящегося, и другого, которое перестало быть таковым, завершенного. Таким образом, взаимоотношение прошлого и настоящего может быть сведено не к последовательности, а к одновременности присутствия.
Вместе с тем функционирование воспоминаний, наши впечатления детерминированы общественным контекстом. Социальная и историческая память поддерживается памятью индивидуальной, но существенно шире ее. Воспоминание, не соотносящееся с социумом, недолговечно. Индивидуальная память без группы угасает. Оставаясь на уровне субъективного опыта, память исчезает. Происходит естественный
переход прошлого в прошедшее. При этом остается открытым вопрос о подлинности воспоминания. В действительности мы вспоминаем не ушедшие события, а то, что однажды вспомнили. Стало быть, более уместно говорить о выборе того, что мы вспоминаем, нежели об избирательности того, что мы запоминаем. При этом подлинность прошлого растворяется в пересказе и теряется в деталях, зависит от ситуации и нашего настроения.
Согласно Хальбваксу, сам термин «историческая память» не является корректным. История приходит на смену традиции. Устное предание не требует письменного обоснования. Необходимость фиксированной истории возникает при исчезновении события. Должна распасться группа, для которой события представляли интерес. В истории происходит десакрализация прошлого. В ценностно-смыс-ловом поле предания нет разделения на значимое и случайное. То, что при первом приближении может показаться несущественным, в действительности содержит жизненно важные, глубинные смыслы. В истории прошлое, сохраненное в памяти, не уничтожается, а рационализируется и осмысляется.
В обществе постмодернистского типа, где каждое мнение равноудалено от истины, а социальные нормы размыты, история и память не содержат тождественных свойств. Прошлое становится непредсказуемым. Память как таковая не требует никаких искусственных доказательств. Память, отягощенная субъективным опытом, представима не в качестве спектра ярких событий, более правильно ее помыслить как каталогизацию случайных сведений. Этот набор случайностей, отфильтрованный познающим сознанием, и называется личностным опытом. Воспоминание отбрасывает тень на то, что с нами происходит здесь и сейчас. С другой стороны, благодаря памяти происходит соединение временных пластов, сцепление множества моментов. Значение памяти не сводится только к радости узнавания, возникновения тождественности элементов прошлого
опыта в наличном. Да и сам процесс узнавания возможен только по причине изначального обращения вещи к нашим возможностям опознавания.
Проблема памяти для общественного сознания была в основном проблемой верности прошлому. В частности, в социально-историческом контексте память выступает объектом, выполняющим посреднические функции: информативности, сохранения. Историю интересуют не события сами по себе, а поиск оснований, исходя из которых явление может считаться историческим. Здесь историческая память является фундаментом исторического сознания. Часто случается, что в истории реконструируется событие, которое не было чьим-то отдельным воспоминанием [5. -С 689]. Можно, конечно, видеть в прошлом приближение к ныне актуальному событию, а все предшествующее разложить на последовательность шагов к настоящему и тем самым окончательно распрощаться с историческим сознанием. Прошлое предстанет уже не в своей культурно-исторической определенности, а в понятиях и проблематике современности, к которой прошедшие события не имели непосредственного отношения.
История способна выполнять корректирующую функцию в отношении памяти, она и отличается от памяти в первую очередь стремлением к истине. История - научный результат памяти, также как научная рефлексия - конечная цель функционирования здравого смысла. Исторический опыт всесторонен, надиндивидуален. Событие, сохранившееся в истории, обладая потенциалом исключительности, всепроникающей значимости, содержит в себе структурообразующие смыслы, которые являются поворотными для хода развития цивилизации. При этом история предста-вима не только в качестве сокровищницы памяти, но и «машины забвения». Происходит избирательный процесс запоминания и забывания. Подчас прошлое выкристаллизовывается в соответствии с политическим заказом. При заданных условиях
истинность событий заключается не в их фактичности, а актуальности. Следует отметить, что забвение неизменно случается в пространстве памяти.
Технологии забвения давно изучены. Историческое событие - открытая мобильная структура, нарратив, являющийся рычагом власти, политической детерминации, которая корректирует восприятие прошлого. Манипулятивная политика забвения направлена на переиначивание общезначимых смыслов, смену социокода. Возникает ситуация, когда событие обусловлено не историческим прошлым, а постоянно меняющимся настоящим, удерживающим в памяти самые важные факты данного события, его смысл. Цель политизации прошлого - репрезентация, выявление наиболее приемлемого, а стало быть, легитимного представления о прошлом на основе осмысления механизмов историко-культурного наследия. Конечной задачей этого процесса является определение коллективной идентичности и самоопределения личности. Подобный интерес к истории повышается прямо пропорционально действенному, волевому стремлению ее созидать.
Сегодня история не пишется ради простого любопытства. Перед ученым стоит не только исследовательская, но и конкретная стратегическая задача. Историческая данность, проникая в ткань социокультурного процесса, порождает стандарты социально значимого поведения. Так, Россию ХХ в. можно представить своего рода испытательным полигоном, на котором воплотились в жизнь утопические идеи. Благодаря этому у нас есть не только всеобщая память, но и опыт всеобщего забвения, исторической амнезии. Сходные процессы происходят и на индивидуальном уровне. Человек - это не только то, что он помнит, но и то, что он хотел бы забыть.
Если содержанием исторической памяти являются события прошлого, то социальная память представляет собой динамичную структуру, в которой происходит коммуникативный процесс, цель которого
- определение ценностных ориентиров. Прошлое, будучи статичной формой времени, находится на онтологическом уровне, в отличие от настоящего, являющегося продуктом нашего психологического переживания и актуального опыта. В прошлом содержится не только жизненная данность, но и онтологическая завершенность. Прошлое - величина постоянная, константа. Оно неизменно и, следовательно, оно есть. Настоящее постоянно ускользает от нашего осмысления. Следовательно, воспоминание - это процесс становления. Это не то, что есть, а то, что становится. В связи с тем, что мы понимаем истинное значение и масштаб настоящего только тогда, когда оно стало прошлым, нам следует говорить, что настоящее было. Таким образом, возникает диалог между прошлым и настоящим с целью аккумуляции преды-
дущего опыта, осмысления актуальных событий и выявления грядущих тенденций. Человек, пренебрегающий прошлым, импульсивен; живущий исключительно прошлым - мечтателен. Для обнаружения практической значимости воспоминаний нужно попытаться найти золотую середину между этими двумя состояниями.
Сегодня сложилась ситуация, когда подчас в прошлом не содержатся ответы на вызовы завтрашнего дня, не слышен пульс надежды. Прошлое стало непредсказуемым. Уместно напомнить, что работа исторической и социальной памяти направлена на осмысление как положительных, так и отрицательных моментов прошлого с целью нахождения в априорных предпосылках ценностных оснований настоящего. История - не объект интерпретаций, а территория ответственности.
Список литературы
1. Автономова Н. С., Караулова Ю. Н., Муравьева Ю. А. Культура, история, память // Вопросы философии. - 1989. - № 3.
2. Ассман А. Длинная тень прошлого. Мемориальная культура и историческая политика. - М. : Новое литературное обозрение, 2014.
3. Люббе Г. В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем. - М. : Издательский дом Высшей школы экономики, 2016.
4. Ребане Я. К. Социальная детерминация познания: комплексная проблема исследования // Общественные науки. - 1980. - № 4. - С. 102-115.
5. Рикёр П. Память, история, забвение. - М. : Изд-во гуманитарной литературы, 2004.
6. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. - М. : Новое издательство, 2007.
References
1. Avtonomova N. S., Karaulova Yu. N., Murav'eva Yu. A. Kul'tura, istoriya, pamyat' [Culture, History, Memory]. Voprosy filosofii [Issues of Philosophy], 1989, No. 3. (In Russ.).
2. Assman A. Dlinnaya ten' proshlogo. Memorial'naya kul'tura i istoricheskaya politika [Long shadow of the Past. Memorial Culture and Historical Policy]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie, 2014. (In Russ.).
3. Lyubbe G. V nogu so vremenem. Sokrashchennoe prebyvanie v nastoyashchem [In a Leg over Time. The Reduced Stay in the Present]. Moscow, Publishing House of Higher School of Economics, 2016. (In Russ.).
4. Rebane Ya. K. Sotsial'naya determinatsiya poznaniya: kompleksnaya problema issledovaniya [Social determination of knowledge: complex problem of a research]. Obshchestvennye nauki, 1980, No. 4, pp. 102-115. (In Russ.).
5. К1кег P. Pamyat', istoriya, zabvenie [Memory, History, Oblivion]. Moscow, Izd-vo gumanitarnoy literatury, 2004. (In Russ.).
6. Khal'bvaks M. Sotsial'nye ramki pamyati [Social framework of memory]. Moscow, Novoe izdatel'stvo, 2007. (In Russ.).
