Проблема этнических меньшинств в Российской историографии (на примере финнов-ингерманландцев) Текст научной статьи по специальности «История и археология»



ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ

УДК 930.1

Н.Ф. Бугай

д-р ист. наук, профессор, гл. науч. сотрудник, Институт российской истории РАН,

г. Москва тел.: 8-495-339-70-89, nikolay401@yandex.ru

ПРОБЛЕМА ЭТНИЧЕСКИХ МЕНЬШИНСТВ В РОССИЙСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ (НА ПРИМЕРЕ ФИННОВ-ИНГЕРМАНЛАНДЦЕВ)

Аннотация. На северо-западе России проживают представители различных этнических общностей. Одна из них финны-инргерманладцы, численность которых на разных этапах государственности варьировалась от 143,1 тыс. в 1897 г. до 135,4 тыс. в 1926 году. Затем наблюдается по многим причинам сокращение численности финнов-ингерманландцев до 92,7 тыс. в 1959 г. Снижение численности финнов отмечалось и в дальнейшем - до 67,3 тыс. человек в 1989 году. Аналогичные процессы были заметными и на территории Ленинградской области, где проживала значительная часть ингерманландцев. В один из самых сложных периодов истории фин-нов-ингерманландцев (с 1926 г. и по 1959 г. - проведение переписей населения), сопровождаемый коллективизацией и войной 1941-1945 гг., принудительным переселением в другие регионы РСФСР от Вологды и Мурманска до Дальнего Востока, побережья Северного Ледовитого океана в Якутии, а также в республики Средней Азии. Все это не могло не влиять и на сокращение численности этнической общности, утрату духовных ценностей. В предлагаемой статье предпринята автором попытка проследить степень изученности проблемы принудительного переселения этнических меньшинств на примере ингерманландских финнов. Автором выявлены дискуссионные вопросы, связанные как с процессом переселения финнов, так и с их реабилитацией, прежде всего возвращением их к прежним местам проживания на северо-западе России. Выявлены и новые направления дальнейшего исследования темы российской исторической наукой. Изучаемая тема всегда привлекает внимание с учетом особенностей развития процессов в финской среде, ее спецификой.

Ключевые слова: историография, источниковедение, метод, финны-ингерманландцы, расселение, мобильность, этническое меньшинство, принудительное переселение, освоение, восстановление, возрождение, культура, реабилитация, изучение.

N.F. Bugay, Institute of Russian History, Moscow

THE PROBLEM OF ETHNIC MINORITIES IN THE RUSSIAN HISTORIOGRAPHY (ON THE EXAMPLE OF

THE FINNISH-INGRIAN)

Abstract. In the north-west Russia is inhabited by different ethnic communities. One-inrgermanladtsy Finns, who number at various stages of state varied from 143, 1 ths. In 1897 to 135.4 thous. In 1926. Then there is for many reasons, reduction of Ingrian Finns to 92, 7 thousand in 1959. Reducing the number of Finns mentioned in the future -67,3 thousand people in 1989. Similar processes were visible and the Leningrad region, where a large part of Ingrian. In one of the most difficult periods in the history-Ingrian Finns (in 1926 and 1959 - the census of the population), followed by collectivization and the war of 1941-1945, forced relocation to other regions of the RSFSR of Vologda and Murmansk to the Far East. coast of the Arctic Ocean in Yakutia, as well as in the republics of Central Asia. All this could not affect the reduction of the ethnic community, the loss of spiritual values. In this article the author made an attempt to trace the degree of scrutiny of the problem of forced displacement of ethnic minorities by the example of Ingrian Finns. The author reveals debatable issues related to both the relocation process of the Finns and their rehabilitation, especially the return to their former places of residence in the North-West of Russia. Identified new areas for further study of the topic of the Russian historical science. The study theme always attracts attention, taking into account the peculiarities of development processes in the Finnish environment and its characteristics.

Keywords: historiography, source studies, method, Ingrian Finns, dispersal, mobility, ethnic minority, forced resettlement, development, recovery, revival, culture, rehabilitation, learning.

Введение. Только в условиях 1990-х годов в России появилась возможность заявить вслух о существовании многих этнических меньшинств, их месте и роли в системе межэтнических отношений в Союзе ССР, Российской Федерации. При этом особое внимание обращалось на этнические меньшинства, которые были подвергнуты деструктивному воздействию со стороны советской власти в годы Великой Отечественной войны. И то или иное этническое меньшинство получало возможность занять достойное место. Среди меньшинств значатся и финны-

ингерманландцы, проживавшие на северо-западе России.

Повышенное к ним внимание в 1990-е годы было обусловлено как проявлением со стороны этнических меньшинств повышенной этнической мобильности, так и мощным стремлением к переменам, возрождению традиций, обычаев, народного творчества, сохранению самобытной культуры, возрождению и изучению родного языка.

Финны-ингерманландцы - этническое меньшинство на территории России, Советского Союза, которому пришлось пережить в силу ряда особых причин многие жизненные неурядицы и в условиях Российской империи, и в годы советской власти. Не была к ним благосклонной и сталинская эпоха в Союзе ССР. На их жизненном счету и ссылки, и принудительный труд в разных регионах страны, от северо-западных границ до дальневосточных рубежей и берегов Северного Ледовитого океана.

Всемерно содействовали этому и принятие в 1990-е годы в России такого исторического документа как Концепция государственной национальной политики Российской Федерации (1996 г.). Документом были определены основы для пересмотра положения каждой из этнических общностей, реализации попыток ответить на вопрос: кто мы, в чем сила, каков наш интеллектуальный потенциал, созданный прошлыми поколениями, а затем приумноженный. Интересен и другой аспект проблемы, какой оставалась, например, роль финнов-ингермаландцев в приумножении экономического и духовного потенциала страны.

Одним словом, эти жизненно важные вопросы требовали ответа, разумеется, с единственной целью - не быть забытыми, с достоинством и честью исполняющими свой гражданский долг в обществе, трепетно относиться к своей родине, как призывали руководствоваться этим правилом предки.

Положительной стороной основополагающих документов в сфере межэтнических отношений в Российской Федерации, в частности в Концепции явилось и то, что в ней был определен механизм реализации мер по возрождению этнических общностей, в том числе и финнов-ингерманландцев. А начало этого процесса было заложено еще принятием Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» (26 апреля 1991 г.).

К сожалению, финны-ингерманландцы, проживавшие на северо-западной границе Союза ССР, особенно после окончания советско-финской войны оказались в стане «неблагонадежных». Они превращались, по сталинскому определению, в «текучий народ», который можно было перебросить в любую точку Союза ССР, и даже планеты, пренебрегая его историческими корнями; разорвать его семейные узы, устои, традиции, которые формировались в суровых условиях Севера, опираясь на жизненный опыт поколений.

Правительство Российской Федерации пыталось обратить внимание на положение финнов-ингерманландцев, проживавших в Ленинградской, Мурманской областях и Республике Карелия, а также дисперсно - на территории других областей России. Наряду с Законом РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», основой для реализации мер по возрождению финнов-ингерманландцев явилось и принятое Постановление Верховного Совета Российской Федерации «О реабилитации российских финнов» от 29 июня 1993 года.

Массовым репрессиям фактически подвергались все взрослые, несовершеннолетние и нетрудоспособные члены семей. Спецпереселенцы находились под административным надзором местных органов власти, спецкомендатур, и, только долгие годы спустя, освобождались из-под надзора снятием ограничения по спецпоселению. Однако конфискованное имущество им не возвращалось. В конце 1980-х годов были отменены общесоюзные законодательные акты, признанные как незаконные со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Они коснулись и финнов-ингерманландцев.

Уже согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 г. «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имеющих ме-

сто в период 1930-1940-х годов и начала 1950-х годов» «лица, репрессированные внесудебными органами в уголовном порядке, считались реабилитированными, за исключением изменников родине, карателей Великой Отечественной войны, нацистских преступников, участников бандформирований и их пособников, работников, занимавшихся фальсификацией уголовных дел, а также лиц, совершивших умышленные убийства и другие уголовные преступления».

Выселение производилось списочно, без достаточного обоснования необходимости выселения тех или иных лиц и семей по указаниям НКВД и МГБ СССР с проявлением бездушия, особенно при определении судьбы детей, престарелых. После смерти в 1953 г. И. Сталина была остановлена эта массовая преступная вакханалия.

В начале 1940-х годов финны-ингерманладцы высшим руководством Союза ССР были признаны как «социально опасный элемент» с обвинением их «в неблангонадежности». Это признание и было положено в основу выстраивания государственной политики по отношению к этой этнической общности на территории Союза ССР. Соответственно и среди ингерманланд-цев выявлялись и кулаки, и лица, поддерживавшие националистическое подполье, и принадлежавшие к лагерю троцкистов, зиновьевцев, другим антисоветским организациям; лица, признанные как «враги народа»; лица, отказавшиеся от принятия советского гражданства; подданные других государств, иные категории граждан.

1990-е годы - новый поворот в изучении проблемы принудительного переселения финнов-ингерманландцев. Следует отметить, что проблема принудительного переселения и реабилитации финнов-игерманландцев применительно названных регионов в российской историографии была разработана слабо. На ее состояние внимание было обращено главным образом в 1990-е годы. В этот период особый интерес проявлялся к процессу принудительного переселения финнов-ингерманландцев. Это и понятно, открывались ранее секретные документы, появлялась возможность распознать и причины, сам механизм проводимой столь пагубной политики.

Финны-ингерманландцы, надо признать, относятся к тем этническим общностям (греки, поляки, болгары, турки-месхетинцы, курды, часть армян Крыма и др.), которых реабилитация во второй половине 1950-х годов не затронула в полной мере. Это было сделано только по отношению к народам Северного Кавказа [96, с. 27-141]. Поэтому финны-ингерманландцы возлагали большие надежды на демократические преобразования в российской государственности, имевшие место в 1990-е годы, на торжество исторической справедливости. «Мне кажется, -пишет автор предисловия книги-памяти «Ленинградский мартиролог», бывший губернатором Санкт-Петербурга А.Я. Разимов, - оно (примирение - Н.Б.) по-нашему может произойти, когда общество полностью осознает весь ужас и всю трагедию, которая произошла с народами».

В юридическом плане предпринимал попытку разобраться в направлениях акций Эрнст Орловский (Ленинград). Вначале 1990-х годов он выступил с докладом на одном из заседаний «круглого стола». Наряду с упоминанием других народах, претерпевших принудительное переселение на территории СССР, автор называет также советских немцев и финнов-ингерманландцев. Они «немедленно высеялись из пригорода Ленинграда по указанию В.М. Молотова, Г.М. Маленкова, А.Н. Косыгина, А.А. Жданова от 29 августа 1941 года»» [88, с. 1-12].

В 1990-е годы, и особенно в их первой половине, работая над темой принудительных переселений народов в Союзе ССР и Европе, автор книги изучал документы «Особой папки» Сталина, в том числе и применительно к финнам-ингерманландцам. На основе выявленных документов об их принудительном переселении, причинах, процессе расселения на просторах РСФСР были опубликованы несколько статей по теме [19; 15; 28, с. 92-97; 13; 18; 14; 25; 17], которые в последующем получили обобщение в монографических исследованиях [21; 24; 26]. Были подготовлены также ряд публикаций подборок документов по теме [21; 12].

Число авторов, проявлявших в последующем интерес сложной проблеме российского сообщества, возрастало. Появлялись новые разработки, выпоенные как с привлечением мате-

риалов центральных архивов, так и местных архивохранилищ [32, с. 200-216; 121; 47, с. 528541; 124; 81; 131; 115; 97; 63]. Возрастала и роль публицистов, поэтической интеллигенции, обращавшейся к проблеме [62; 38].

Долгие годы остается дискуссионным вопрос о причинах выселения финнов-ингерманландцев. Скорее всего, подпадали они под рубрику, выработанную И. Сталиным, как «неблагонадежный народ» и с учетом якобы «не совсем правильного поведения в период войны», начиная с 1939 года. Так, Э. Лимонов в своих статьях «Плохие народы есть» или В. Волы-нец (под псевдонимом «Вий»), посвященных тому, почему надо было переселять крымских татар, чеченцев или как плохо себя вели финны во время Зимней войны, то фактически они в оценках мер придерживаются подобной позиции [116, с. 23].

Во второй половине 1990-х годов появляется и ряд публикаций известных историков-исследователей Республики Карелия, Ленинградской области, некоторых регионов Сибири. К этому времени уже были приоткрыты архивные документы, над которыми долгие годы довлело «табу». Авторы стали использовать и материалы местных архивов. По их данным, с территории блокадного Ленинграда и области как «неблагонадежные» было принудительным порядком выселено в Сибирь около 30 тыс. граждан-финнов [121]. Правда, подтверждений этих количественных характеристик в архивах НКВД СССР не встречается.

Проблема принудительных переселений национальных меньшинств с территории северо-запада страны изучались и другими авторами [69; 79; 83]. Так, среди исследователей истории переселявшихся российских финнов привлекают особое внимание труды Э.С. Киуру и Л.В. Суни [121]. Ученые прослеживают эволюцию переселений финского населения, начиная с середины 1930-х годов, главным образом с территории Ленинграда и Ленинградской области. Здесь проживало в общей сложности около 130 тыс. граждан финской национальности. Первая группа финнов, в основном ингерманландцев, по указанию наркома НКВД СССР Г.Г. Ягоды от 25 марта 1935 г., была переселена из приграничных районов на северо-запад. Подобные акции по отношению к отдельным этническим общностям в качестве превентивных оценивают и авторы других публикаций. «Задолго до прихода оккупантов были приняты срочные предупредительные меры в отношении советских немцев Поволжья, а также всех тех, кто представлял в СССР зарубежную диаспору, - финнов, иранцев, поляков, венгров, румын, чехов, болгар, шведов и прочих», - пишет У.М. Ким. (см.: Ким У.М. О массовой депортации корейцев // Великая эпоха: ики http://www.epochtimes.ru).

В начале 2000-х годов к проблеме национальных меньшинств Ленинграда и Ленинградской области обратилась Т.М. Смирнова (Санкт-Петербург, Университет аэрокосмического приборостроения) [115].

Автором были привлечены новые архивные материалы из областного архива, что позволило уточнить многие количественные характеристики непосредственно процесса принудительного переселения национальных меньшинств с названных территорий. Привлекает внимание и рассмотрение ею переселений периода 1920-1930-х гг. и 1940-х гг. как органичного процесса.

Т.М. Смирнова, по нашему мнению, подмечает верно особенность принудительного переселения народов применительно к северному и другим многонациональным регионам России. Репрессии 1930-х годов «не носили характера национальных, они находились в русле классовой политики государства, но затрагивали значительное количество семей национальных меньшинств» [115]. Это в полной мере относилось и к национальным меньшинствам северо-запада Союза ССР.

По данным Т.М. Смирновой, в 1930-е годы переселению были подвергнуты 3547 семей финнов-ингерманландцев из пограничной полосы (22 км, а затем на расстоянии 100 км) и с территории Карелии [115]. Они были выселены в Таджикистан, Западную Сибирь и Казахстан. Принудительное переселение производилась одновременно по всему району, эшелонами, под

охраной войск НКВД СССР. Самостоятельный выезд, подпадавших под статус выселяемых, категорически запрещался. Весьма характерно, что принудительное переселение было превентивной мерой - финское население пограничных районов, перечень и глубина которых расширялись до 100 км, признавалось «неблагонадежным».

В связи с этим автор определяет направленность проводимых мер, рассматривая их, как носящие превентивный характер. В эти акции были вовлечены финны и немцы 8 пригородных районов г. Ленинграда. Автор информирует о существовавших планах принудительного выселения, согласно которым должны быть направлены в Коми АССР, а также в районы Котласа Архангельской области 88 764 финна (38 496 мужчин) и 6699 немцев (3160 мужчин).

Однако, как сообщает автор, выселение по военным причинам затянулась, и завершить его удалось только весной 1942 года. При этом М. Смирнова приводит цифру переселенных в это период в 25 тыс. человек. Правда, здесь же приведены уточненные сведения о выселении уже немцами (Германия) - 17,5 тыс. чел. ингерманландцев, 1726 ижор, 800 чел. водь, всего 20026 чел., на территорию Эстонии, а затем по требованиям Финляндии - в Финляндию [115].

Автор приходит к заключению, что на территорию Финляндии с территории северо-запада Союза ССР было депортировано 63 тыс. человек, что также несколько расходится с данными НКВД СССР. К сожалению, не представлены материалы, с каких районов выселялись названные этнические общности.

Обратилась к теме и Н.В. Шлыгина. Касаясь переселения инргерманландцев в Финляндию, ею приведены интересные факты об имевшем место опасении самой Финляндии, связанные с приемом российских финнов. По мнению Н.В. Шлыгиной, «в основе отказов крылись опасения коммунистических настроений переселенцев», а не в якобы «неспособности Финляндии обеспечить предполагаемых переселенцев продовольствием и другими условиями жизни» [131].

Одним словом, Н.В. Шлыгина в обобщающей форме кратко проследила эволюционный путь ингерманландских финнов, связав воедино их событийный ряд в дореволюционный период (до 1917 г.), в условиях социалистического «эксперимента», а также в условиях современности.

По сравнению с другими этническими общностями российские финны находились несколько в ином положении. Они в условиях современности не ставят, как и корейцы, и курды проблему территориальной реабилитации по-нашему мнению, такой подход стратегически верный. Хотя в 1920-е годы этот вопрос поднимался ими неоднократно. Права, председатель Санкт-Петербургского добровольного общества «Инкерин Лиитто» Владимир Кокко на сей счет имеет несколько другое мнение. «В Интервью информационному агентству «Регнум» он констатировал «... Никто из ингреманландских финнов задачи создания независимого государства перед собой никогда не ставил» [95].

По нашему мнению, и на ингерманландских финнов оказывала влияние избранная общая линия политики формирования государственных автономных образований на территории страны. Хотя в России имеется любые возможности проявлять свой творческий потенциал, в том районе, где человек ощущает себя полезным. Претензии на организацию национальных районов сужают эти возможности, замыкают ту или иную этническую общность в рамках «национальных квартир», делают ее сознание корпоратиным.

По нашему мнению, довольно обстоятельно этот вопрос рассматривался в опубликованной статье Н.Г. Городецкой в газете «КоммерсантЪ» (11 октября 2005 г.). Излагая вопросы федеративных отношений, автор пытается внести свою лепту и в рассмотрение вектора репрессированные народы - территориальная реабилитация. Несомненно, что тема и сверхсложная, и взрывоопасная. Автор публикации почему-то снова апеллирует к Кремлю, который якобы «дал понять, что не будет принимать усилий в решении этой проблемы», хотя она и обозначена в Законе РСФСР «О реабилитации репрессированных народов». Вновь звучат определения депортации по национальному признаку и прочее. Дело в том, что в Союзе ССР фактически не

было не репрессированных народов, если исходить из данных переписи кануна Великой Отечественной войны, то в списках оставались 64 наименования народов Союза ССР.

Поэтому заключение корреспондента лишено здравого смысла, и не имеет под собой основания. В числе репрессированных в такой же мере оказался и русский народ, и той же коллективизацией, «раздавившей» как и финскую, так и прочие деревни, которая до сих пор не имеет возможности «поднять» себя. А руководствоваться только в известной мере ущербным и конфликтогенным законом, вряд ли целесообразно. Поэтому этническим общностям надо продумывать особую систему мер реабилитации, направляя ее на создание таких условий, при которых жилось бы удобно всем этническим общностям.

Ощутимый вклад в разработку проблемы в последние годы вносил Л.А. Гильди, несмотря на его неадекватные современности выводы, им были представлены и собственные суждения, и богатый источниковый материал по состоянию процессов в условиях 1990-х годов, связанных с реабилитацией финнов-ингерманландцев. Конечно, исполняя обязанности лидера финского движения, занимаясь частично решением практических вопросов повседневности (социальная сфера, культурный досуг, организация обучения финскому языку и др.), Л.А. Гиль-ди один из немногих обобщает практическую сторону и материалы по проблеме.

Наступательный характер его работ очевиден. Для них характерно и то, что наряду с постановкой дискуссионных проблем, и, казалось бы, неотложных вопросов, изложением видения проблемы, автор был мало знаком с самой спецификой подготовки документов, порядком их прохождения, функциональными обязанностями каждого из их исполнителей, и их возможностями. Все это подается автором в совокупности, создает определенную неразбериху, бесконечного поиска виновного, а не сути самого вопроса, и, в конце концов, при наличии многого числа нестыковок, заводит автора в тупик. Как замечает о работе Л.А. Гильди «Расстрелы, ссылки, мученья» (СПб., 1996) [38] исследователь В.И. Мусаев, «ее сложно назвать чисто научным историческим исследованием: часть книги составляют выдержки из рассказов и воспоминании ингерманландцев. В авторской части работы речь идет в основном о тех трудностях, которые ингерманландцам приходится преодолевать в наше время при попытках добиться реабилитации и получить помощь от государства» [78]. Аналогичной по своей структуре и содержанию является и очередная работа Л.А. Гильди «Беда народа: сборник статей и материалов» (СПб., 2003) [35].

Наряду с названными работами Л.А. Гильди выступал автором в качестве многочисленных служебных справок как по проблеме реабилитации, так и с рекомендациями того, каким образом надо выполнять то или иное решение, вернее, постоянно излагал не только свое видение, но предлагал и механизмы «воображаемого» им решения проблемы, конечно, без учета возможностей, адекватности состоянию самого общества.

Работая в 1990-е годы с архивными документами уже по вопросу реабилитации российских финнов, удалось обнаружить одну из информационных записок тогда председателя Совета Межрегионального общественного объединения финнов России «Лиитто» Л.А. Гильди «О государственном геноциде ингерманландских финнов и его последствиях в России» [37].

Изложив общеизвестные в литературе к тому времени сюжеты, автор постепенно переходит главным образом к постановке дискуссионных вопросов, в числе которых и вопрос о придании статуса репрессированных ингерманландцам, переселявшихся в Финляндию (ориентировочно 62-64 тыс. человек) и возвратившихся в 1944 г. на территорию России (55 тыс. человек).

Как ученый Л.А. Гильди выразил справедливый упрек историками, изучающим сюжеты экстремального периода существования страны (Великая Отечественная война), который, несомненно, оставил печальный след в жизни всех этнических общностей Союза ССР. Прав автор записки и в том, что исследователи в своих писаниях главным образом уделят внимание исключительно истеблишменту НКВД СССР, КГБ СССР, военачальникам всех рангов, и мало освещают роль и место «простых граждан» в этих процессах. К этому можно было бы добавить,

что совершенно не обращаются еще и к проблеме роли окружения тех же Сталина и Берии, объявленных главными виновниками всех действий, связанных с жизнью народов и в первую очередь подвергшихся принудительному переселению, депортации в 1930-1950-е годы.

Именно в этом водовороте оказались и российские финны (ингерманландцы). Научные труды Л.А. Гильди, несомненно, содержат интересный материал о практической работе общественных объединений, содействующий раскрытию темы финны-ингерманландцы в целом, однако, просматривается его стремление доказать наличие геноцида применительно к ингерман-ландским финнам, обязательного обвинения чиновников - это как непременные атрибуты всех работ автора, что их заметно упрощает и делает легковесными. [36; 38; 37; 35; 10]. Создается такое впечатление, что якобы кроме российских финнов никто больше не подвергался подобным испытаниям со стороны властного режима.

Одним словом, если попытаться обратиться к существующим исследованиям, различным точкам зрения по изучаемой проблеме, то вряд ли можно согласиться с изложенными воззрениями и утверждениями Л.А. Гильди.

Л.А. Гильди крайне был немилостивым к служащим (чиновникам) как Москвы, так и Санкт-Петербурга. В данном случае эмоции автора разного рода записок переваливали через край. Л.А. Гильди оставался сторонником тех (В.И. Хюренен и др.), кто требовал исполнения нормативно-правового акта, принятого в июне 1993 г. (постановление «О реабилитации российских финнов»), в полной мере уже в октябре 1993 года. И эта идея последовательно насаждалась в среде финнов-ингерманландцев. Правда, потом оказалось, что необходимы Концепция Программы реабилитации, этнокультурного возрождения финнов, госпрограмма, одним из разработчиков которой выступал и Л.А. Гильди, согласование возникавших в 1990-е годы десятками различных вопросов.

В определенной мере сторонником изложенных посылок Л.А. Гильди выступал и начальник Отдела Государственного комитета по национальной политике Республики Карелия В.Н. Бирин. Правда, не называя конкретно, «виновников» подобного состояния дел [7, с. 66-75]. Но В.Н. Бирину, как и ученому, и чиновнику с богатым и жизненным, и профессиональным стажем, несомненно, в отличие от Л.А. Гильди, известны правила, порядок прохождения документов, условия согласования решений, выхода писем, ответов и принятия управленческих решений и пр. Правда, если судить по содержанию доклада В.Н. Бирина на первом Общероссийском совещании лидеров институтов гражданского общества (октябрь 1999 г.), то особой тревоги реализация мер национальной политики в республике, в том числе и применительно к реабилитации финнов Республики Карелия, не вызывала [8, с. 31-35].

Изучение проблемы переселений финнов-ингреманландцев в начале XI века. Не останавливаясь на изложении дискуссии, развернувшейся вокруг самого Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов» (26 апреля 1991 г.), можно констатировать о наличии многих оценок его в обществе. Исследователь проблемы административно-правового состояния российских немцев на спецпоселении (1941-1955 гг.) профессор Л.П. Белковец, например, считает, положение этнических общностей, подвергшихся специальному административно-правовому режиму, «предусматривало некоторое ограничение их прав (главным образом права на свободу передвижения за пределы территории расселения)». Но, они, заявляет Белковец, «не были лишены права на жизнь, права голоса (участвовали в выборах Верховного Совета СССР 1946 г.) и т.д.» [2; 3].

Полагаю, что эта точка зрения опровергает и утверждение о принудительном переселении, депортации как геноциде. Более того, автор считает, что депортация - режим спецпоселения - не является «тягчайшим преступлением сталинского тоталитаризма», хотя и за рубежом, и у нас, в России квалифицируется как преступление геноцида. Надо отметить, что далеко не все авторы придерживаются подобного мнения [21; 24].

Задача органов НКВД - МВД СССР, по мнению Л.П. Белковец, была прозрачной, «они следили за умонастроениями спецпоселенцев и выкорчевывали из их среды антисоветские настроения» [3]. Безусловно, и подобная точка зрения имеет право на жизнь, она может служить основой для дискуссий историков и правоведов.

При этом Л.П. Белковец излагает свой взгляд на понятие термина «депортация» применительно к Союзу ССР. Так, она пишет: «Н.Ф. Бугай ввел в оборот известный уже из зарубежной литературы термин «депортация», применение которого в отношении народов, не переселявшихся за пределы государства, следует признать не совсем корректным. Он рассматривал депортации как противоправное, экономически неэффективное мероприятие, повлекшее за собой масштабные демографические и культурные потери» [3]. Наверное, это утверждение будет не совсем точным. Понятие депортация вводилось в оборот в давние времена, о чем есть толкование в любом словаре.

Разобраться в этом вопросе предпринял попытку кандидат исторических наук А.С. Иванов (Тюмень). Анализ, проведенный понятию «депортация» привел автора к заключению, более «приближенным к истине в токовании А.А. Шадт. Он полагает, что депортация это, «система принудительного расселения депортируемых лиц на определенной территории, с последующим установлением надзора за ними со стороны специально уполномоченных органов» [49, с. 21].

По нашему мнению, в данном случае, используется рядом два идентичных понятия -«принудительное переселение» и «депортация», но не учитывается пограничный фактор, аспект необходимости внутригосударственного принудительного переселения с учетом интересов государства, депортация за рубеж (китайцы, иранцы, японцы, финны и др.). Правда, А.С. Иванов не излагает свое толкование понимания сути рассматриваемых явлений, ограничившись изложением поддержки А.А. Шадту [129, с. 76].

Вероятно, надо признать, что Л.П. Белковец к истине более близка. Конечно, депортация больше характерна к тем контингентам граждан, которые выселялись за пределы границ Союза ССР, сначала на «мягкой» основе, с разрешением уехать по желанию (китайцы, иранцы, евреи и др.), а затем и в жесткой форме, принудительно.

Объективную оценку таким устремлениям давал заведующий кафедрой отечественной истории Института государства и права Приднестровского университета Николай Бабилунга: «Переселения были, конечно, связаны со страданиями и повышенной смертностью, не хватало продовольствия, не было медицинского обслуживания, - пишет автор. - Но переселенцы не являлись заключенными и во многих случаях в новых районах имели возможность работать по своим профессиям (врачи, учителя, фельдшеры и проч.), однако главным образом работали на лесоповале, приписывались к колхозам и т.д. в Алтайском и Красноярском крае, Новосибирской и Омской областях, Казахской ССР» [1].

Необходимо учитывать и проявление в обществе солидарного отношения этнических общностей непосредственности к личности И. Сталина. В связи с 53-й годовщиной со дня смерти И. Сталина (5 марта 2006 г.) заместитель председателя общества турок-месхетинцев «Ва-тан» Чингиз Нейман-Заде (Азербайджан) заявлял: «Депортированные из Грузии в 1940-х годах турки-месхетинцы не испытывают ненависти к Сталину... Сталинский режим принес много бед не только туркам-месхетинцам, но и другим народам, однако, нельзя постоянно склонять имя Сталина» [87]. И далее продолжал: «Его подпись, конечно, была определяющей, но во многом вина за все преступления совершенные в тот период, лежит на его окружении, на тех, кто готовил ему документы на подпись, кто давал ему неверную информацию» [87].

Подобную точку зрения склонен отстаивать и известный искусствовед Орлин Стефанов. Он, обращаясь к теме театрофобии Аристотеля и проблеме Катарсиса, очень четко подметил, что «к стерильности воздействия всегда тяготились официозно-придворные круги, вне зависимости от того обслуживают ли они монарха, фюрера или генсека» [120, с. 12]. Однозначно, в

этом плане не была исключением и эпоха И. Сталина.

«Порой приходится слышать мнение, что Сталин был единственным виновником всех бед своего времени, - замечает крымский татарин И. Сейфулаев. - Однако нам представляется, что построить столь отлаженную и успешно функционировавшую репрессивную машину было невозможно без «достойных» помощников и подручных. В этом смысле показательно свидетельство бывшего полковника Красной армии, впоследствии оставшегося в Англии, Григория Токаева об одном из «героев» операций по выселению народов Иване Серове: «...Я никогда не видал и не представлял себе более бесчеловечного, кровожадного и лишенного всяких моральных и человеческих чувств существа» [109; 125, с. 67].

Более того, она активно обсуждается в историографии государств СНГ, отдельные лидеры которых также неустанно твердят о геноциде народов на территории Союза ССР. В 2010-е годы этим страдали лидеры политических партий и движений Молдавии (В. Филат, Корина Фусу и др.), Украины (В. Ющенко, лидеры современной Украины и др.), Прибалтики.

По мнению профессора П.М. Поляна, депортация, сыграла положительную роль в судьбе значительной группы еврейского населения. Это касалось евреев в группе польских «осад-ников», их семей (139 596 человек) в 1939 г. [ГАРФ. Ф. Р. - 9479. Оп. 1. Д. 34. Л. 39.], а также евреев в группе беженцев, спецпереселенцев в июне 1940 года. Это были беженцы с территорий, занятых фашистами. Значительная часть, по приблизительным данным, более 60 тыс. человек (85-90% евреи) были переселены в Западную Сибирь.

П.М. Полян считает, что «они благополучно пережили войну и составили ядро польско-еврейской репатриации, а потом переселились в Израиль» [53]. И далее автор пишет: «Получилось, что депортация в Сибирь помогла этим людям избежать трагической участи тех, кого не депортировали, кто оставался в Западной Белоруссии и Западной Украине, когда туда пришли немцы» [53].

Изложенной точки зрения придерживается и исследователь Н.В. Бессонов, касаясь вопроса о положении цыган в годы Великой Отечественной войны. «К слову замечу, - пишет он, -что предвоенные сталинские репрессии парадоксальным образом помогли спастись от нацистского геноцида тысячам цыган. Предлагая карателям паспорта с надписью «русский» или «молдаванин», очень многие из них смогли избежать расстрела» [6, с. 18].

С подобным заключением можно ознакомиться и в книге американского исследователя, профессора Монклерского госуниверситета Ферра Гровера. Называя депортировавшиеся титульные народы, например, чеченцев, ингушей, крымских татар национальными меньшинствами, он пишет о правовом положении, что эти «...национальные меньшинства сохранили свое этническое единство, а их численность, в конце концов, выросла» [127].

Правовая сторона этой сложной социальной проблемы в последнее время интересует многих исследователей историков-правоведов [90; 100; 9; 89; 33; 56].

Оценки происходящих событий, связанных с реабилитацией финнов-ингерманландцев, были различными. Так, заместитель председателя Ингерманландского союза Карелии Э.С. Киуру, полагал, что и в 1992 г. финны «не были признаны незаконно репрессированным народом» [54, с. 160]. По его мнению, на практике нарушался принцип компактного проживания финнов. Этой точки зрения придерживался в своих выводах В. Кукканен. В тоже время художник В. Киуру был совершенно иного мнения по этому вопросу, констатируя, что «компактное проживание напоминает мне какой-то колхоз» [54, с. 160].

Жизнь ингерманландского этноса в это же время становится объектом исследования нескольких диссертационных работ петербургских ученых. Этнической истории, развитию материальной и духовной культуры ингерманландских финнов посвящена диссертационная работа А.Ю. Чистякова «Ингерманландские финны: XVII - начало ХХ вв.: история и этническая культура», которая была защищена в 1998 году. Особенности культурной жизни ингерманландских

деревень, музыкальной культуры ингерманландцев представлены в работе Григорьевой И.П. «Музыкальная культура ингерманландских финнов второй половины XIX и XX столетий».

Вообще в 1990-е годы и особенно, начиная с 2000-х годов, изучение рассматриваемой проблемы заметно продвинулось вперед. Расширилась существенно армия самих исследований. Многие из ученых опубликовали интересные статьи, научные сообщения, которые содержат богатый материал о жизни ингерманландских финнов. Одним словом, постепенно восстанавливается история многострадального народа на территории Союза ССР, России, разные стороны жизни ингерманландского сообщества [65; 32, с. 200; 82; 104; 50; 48; 58; 65а; 74; 105].

Начало 2000-х годов было отмечено защитой докторской диссертации по проблемам ингерманландских финнов В.И. Мусаевым. Автор, изучив огромный комплекс литературы зарубежной, главным образом, изданной в Финляндии, а также, привлекая новые архивные документы, сумел создать многоплановое исследование различных сторон жизни финнов-ингерманландцев в Петербургской губернии. Выявлены все существующие различные дискуссионные вопросы проблемы. Опираясь на метод сравнительного анализа, В.И. Мусаев воссоздал правдивую историю тяжелого положения этнической общности, пережитое ею в годы войны и революционных потрясений, показал возможности развития ингерманландцев в условиях современной России. Исследованию предпослан богатейший историографический анализ исследований и российских, и финских ученых [78].

Надо согласиться с Д.П. Карановым, что «всплеск интереса к истории и особенностям культуры ингерманландских финнов произошёл именно в 1980-е годы». Это было обусловлено еще и начинавшимися процессами практической реабилитации финнов. Как раз в это время появлялись публикации Э.С. Киуру, писателя и публициста П. Мутанена, историка Т.М. Флинка и других.

В 2001 г. опубликовал результаты своих исследований В.И. Мусаев, издавший монографию «Политическая история Ингерманландии в конце XIX-XX веке», в которой рассмотрел основные стадии политической истории ингерманландских финнов, других финноязычных народов Ингрии. Автор выделил несколько периодов эволюции этнической общности финнов-ингерманландцев: борьба за национально-культурную автономию в 1917-1920 гг., период самоуправления 1920-х гг., репрессии 1930-х и возрождение 1980-х. Кроме того, в монографии представлена история финской лютеранской церкви. Как замечает Д.П. Каранов, все же «особенности культурно-просветительской работы рассмотрены слабо, в основном в главе «Ингер-манландская культурная автономия и её ликвидация (1920-е -1930-е гг.)».

В 2002 г. В.И. Мусаев защитил докторскую диссертацию по теме «Ингерманландский вопрос во взаимоотношениях и внутренней политике России и Финляндии, конец Х1Х-ХХ вв.». Автор попытался подходить к ингерманландскому вопросу как к составной части национальных проблем в России и Союзе ССР. Он рассматривает ингерманландское движение накануне и после революции 1917 г. в общем контексте национальных движений, а также политику государства по отношению к ингерманландцам - в общем контексте российской и советской национальной политики.

На примере своей семьи Ю. Риехкалайнен показывает все трудности, выпавшие на долю малых народов, проживавших в Союзе ССР [103]. Тяжёлым был жизненный путь родителей Ю. Риехкалайнена, его родных и близких, переживших принудительное переселение в Якутию, на берег Северного Ледовитого океана. В книге достоверно описана послевоенная жизнь фин-нов-ингерманландцев, которым не было позволено после Великой Отечественной войны вернуться на родину - в Ленинградскую область. Автор рассуждает о «национальном вопросе» на протяжении исторического периода от царей до советского времени, о репрессиях, которым подверглись целые многие народы, в том и числе и финны-ингерманлданцы. Книга подготовлена на богатой источниковой базе, богато иллюстрирована.

Привлекает своим содержанием появившаяся монография Тойво Флинка «Домой в ссылку. Депортация ингерманландских переселенцев из Финляндии в Советский Союз. 19441955». (СПб.: Гйоль, 2011. 390 с.) [64, с. 191-193]. В своей работе автор рассматривает эволюционный процесс ингерманландского сообщества. Начиная повествование с Февральской революции 1917 г., он обращает внимание и на последующие события на северо-западе России -социалистическая революция, Гражданская война, показывает противоборство разных сил в решении вопроса об ингерманландцах, взаимоотношениях Финляндии, России, Карелии, которые формировались не совсем ровно. Отражается воображение возможности формирования автономии в составе России. Следует заметить, что эти процессы развивалась на Северо-западе страны однотипно, как, например, и на Дальнем Востоке, где корейское меньшинство, этническая общность курдов (Закавказье) и др. также вовлекались в процесс строительства автономии. Автор обращает внимание на акции, связанные с принудительным переселением финнов в 1930-е годы, как и в последующее время, выясняя при этом причины предпринимавшихся в этом отношении мер.

Несколько смущает оценка автора книги «трагической судьбы финнов, проживавших в Финляндии», т.е. в финской зоне, а затем возвратившихся в СССР (по условиям советско-финляндского Соглашения). Якобы возвращению из Финляндии содействовали «неудовлетворенность условиями жизни в Финляндии и имевшаяся напряженность в отношениях между ин-гераманландцами и местным населением». Сказывалась на этом и низкая оплата труда по сравнению с местным населением, и разлучение с членами семьи. В связи с этим несколько не стыкуется вывод автора о том, что почти каждый седьмой из 56 тыс. финнов-ингераманландцев, возвращавшихся по условиям Соглашения, не хотел уезжать из Финляндии в СССР. Это несколько не стыкуется и с оценками официальных государственных органов власти Финляндии.

«В Финляндии ингерманландцы были размещены на период от трех до пяти недель в т.н. карантинные лагеря, в основном в целях прохождения там медицинского осмотра и общего освоения. После этого периода они были расселены семьями в нормальные условия, им были гарантированы жилье, разрешение на работу и саму работу... К 1944 г. 70% прибывших в страну ингерманландцев в трудовом возрасте получили работу. Всего в Финляндию прибыло 63 тыс. ингерманландцев...», - писал 23 марта 1993 г.

Посол Финляндии в Минсозащиты России Арто Мансала.

Тем не менее опубликованное монографическое исследование заметно обогащает новым сведениями по истории ингерманландских финнов в сложный период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. и особенно на ее завершающем этапе.

Из публикаций о финнах-ингерманландцах, появившихся в последнее время, привлекает внимание статья Н. Габышева, выполненная исключительно на местном архивном материале Якутской АССР, где длительное время пребывало на спецпоселении почти 5 тыс. финнов [34]. Наряду с финнами ингерманландцами автор повествует о русских, латышах и немцах, также находившихся в то время под статусом «спецпереселенец». Автор исследовал 423 карточки на спецпереселенцев-ингреманландцев 1942 г., в том числе 458 карточек - на финских детей до 12 лет. Сведения из районов Северо-запада Союза ССР уникальные и помогают восстановить многие стороны истории ин-германландцев на территории Союза ССР, в частности в Якутии.

В своей диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Л.Н. Дьяченко при освещении проблемы принудительно переселенных народов в Киргизской ССР в 1930-е - 1940-е годы в информационном порядке затрагивает и вопрос о финнах -ингерманландцах [45, с. 24-25]. При этом автор справедливо отмечает, что данный аспект как в российской, так и в историографии других стран СНГ, где проживали в разное время выселенные финны, не разработан.

В непосредственном переселении финнов автором выделяется период переселений довоенного времени, т.е. до 1941 года. К раскулаченным финнам-ингерманландцам автором применяется обобщающий (собирательный) термин как - «депортанты», что, конечно надуманно. Подобное определение не было принято ни в документах партийных, органов, ни в органах советской власти, как и военного командования [45]. В целом же диссертационная работа Л. Дьяченко страдает многими изъянами, зачастую выводами, искажающими реальное положение.

В рассмотрении эволюции принудительных переселений и реабилитации российских финнов, несомненно, первостепенное значение имеют опубликованные подборки или отдельные сборники документов и материалов. Дальнейшее изучение проблемы стало возможным и благодаря публикации многочисленных сборников документов, выявленных в архивах. В их числе и документы, и материалы, выполненные Координационно-методическим центром Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, значительно расширившие представления о переселении народов в 1920-1950-е годы. В начале 1990-х годов в серии «Народы и культуры» были опубликованы документы обобщающего характера [71]. Вносились уточняющие сведения о количественных характеристиках этнических общностей, подвергшихся репрессивным воздействиям со стороны государства.

В плане исследования темы, по нашему мнению, в очередной публикации особую ценность представляли опубликованные составителями «Сведения о работе среди спецпоселенцев в 1950 г.» и, в частности помещенный «Перечень контингентов спецпоселенцев с указанием оснований к их выселению, содержанию на спецпоселении и численности их». Приведен показатель первоначально выселенных граждан в Союзе ССР, он составил 3486701 человек. Состоявших на учете на 1950 г. было 2607950 человек (по другим данным - 2677589 человек) [71]. Конечно, эта цифра не оставалась постоянной величиной. В частности она превышает показатель итогов проводимой МВД СССР проверки (регистрации) спецпереселенцев в 1949 году.

Богатый материал по теме содержится и в сборнике «Ингерманландские финны: модель этнической мобилизации» [54]. Несмотря на объемную и ценную публикацию, некоторые положения составителей сборника вызывают определенные вопросы, вполне претендующие на разряд дискуссионных. Так, не совсем понятно заключение авторов о 1980-1990-х годах как о периоде «легализации национального вопроса». Если быть точным, то легализацию следовало бы отнести к последнему пленуму ЦК КПСС, посвященному, в том числе и национальному вопросу в Союзе ССР. Авторы без особых объяснений заявляют о том, что замена формулировок «ингерманландские финны» на «российские финны» «заранее обрекает на неудачу реабилитации ингерманландских финнов». Такой подход предопределяет правовую неполноту и противоречия итогового документа - Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 29 июня 1993 г. Трудно объяснить, чем можно обосновать данное заявление.

Однозначно, не мог не затронуть проблему финнов и финнов-ингерманландцев и исследователь истории двух воин на территории Карелии С.Г. Веригин [31]. Им подготовлены и изданы множество статей и монографии, которые во многом приоткрывают свет и на историю проводимых принудительных переселений на территории республики, в том числе затрагивавших рассматриваемый аспект темы.

Попытку свести все имевшиеся толкования к общему знаменателю предпринимает С. Веригин, а именно по вопросу о причинах переселения этнических меньшинств с пограничных районов Мурманской области (1940 г.), необходимости освобождения пограничных районов страны от «пятой колонны», об ослаблении этнической напряженности в том или ином регионе. С этой территории переселение проводилось по причине нависшей угрозы захвата региона. К этому времени уже была оккупирована немецкими войсками Норвегия. Нависала угроза войны против самой России. [31, с. 200].

Автор обращается непосредственно к проблеме выселения финно-угорских народов

республики (карел, финнов, финнов-ингерманландцев, вепсов), уделяя каждому из них внимание, расширяет познания об этнических общностях, применительно которым осуществлялись акции принудительного переселения. В числе их отдельную позицию в сводках НКВД СССР занимали финны-ингерманландцы, которые были не только принудительно переселены, но и активно, наряду с другими, привлекались к труду в формировавшихся в ту пору трудовых колонных и батальонах.

Значительная часть финнов, проживавших на географической территории южной и западной Ингерманландии, уже в начале войны оказались в оккупированной зоне. Именно с этой территории в первую очередь проводилась мобилизация, в том числе и финнов, способных к труду. Они становились ощутимым ресурсом рабочей силы, формировавшей рабочие колонны НКВД СССР [ГА РФ. Ф. Р-9479. Оп. 1. Д. 570. Л. 48]. На первом этапе были принудительно переселены около 2,5 тыс. финнов.

Проблему применения труда спецпереселенцев в составе трудовых батальонов к регионам Сибири [110; 22, с. 84-90 (автор статьи выступил на названной конференции с докладом «Депортация народов Украины, Белоруссии и Молдавии» (см. Лагеря, принудительный труд и депортации. Эссен, 1995); 17; 61; 91; 93; 70; 123; 122] изучал Б.У. Серазетдинов [114; 113; 111]. Исследуя состояние рыбной промышленности в годы Великой Отечественной войны, автор не только рассматривает материальное положение трудмобилизованных немцев, калмыков, финнов, румын, но и выявляет их роль, место в этом процессе. По его данным, в Ханты-Мансийском национальном округе - 6924 человека, 3602 - ингерманландских финна. Были среди трудоиспользуемых русские, поляки, евреи, украинцы, латыши, эстонцы, армяне. В округе к концу войны оставались из спецпереселенцев 7350 трудоспособных [111].

Значительный интерес к этнической истории ингерманландских финнов проявляют по-прежнему ученые Финляндии. К примеру, в 2012 г. финское общество «1пкепп КиМиипэеига» выступило с инициативой создания энциклопедии ингерманландских финнов, в которой были бы опубликованы биографические статьи, посвящённые жизни и деятельности представителей их интеллигенции. Следует заметить, что до сих пор не существует ни одной работы, на русском языке, посвященной вопросам развития культуры развитию ингерманландских финнов на рубеже Х1Х-ХХ веков.

В настоящее время над проблемой российских финнов продолжает работу Д.П. Кара-нов. Исследователь ставит целью сосредоточить главное внимание на вопросах культуры фин-нов-ингерманландцнв, раскрыть внешние и внутренние факторы ее развития, в числе которых влияние Финляндии на подъём культуры ингерманландских финнов; работу представителей их интеллигенции, способствовавшей развитию культуры; формирование и деятельность светских просветительских обществ; роль лютеранской церкви в данном процессе; развитие финских печатных изданий на территории Санкт-Петербурга и Санкт-Петербургской губернии, в регионах непосредственного проживания ингерманландцев и др.

Новые публикации российских ученых в 2010-х годах. Из современных российских историков относительно проблемы финнов, частично, включая и период 1930-1940-х годов, касалась Э.П. Федосова [126, с. 300]. Значительную часть своей работы при этом она посвящает этапу истории финнов до 1917 года. Одновременно ею сделан и определенный экскурс в послереволюционный период. Ингерманландия автором представлена как административно-территориальное образование, возникшее еще в годы правления Петра I. Естественно, автор раскрыл процесс становления финнов-ингерманландцев и как этнической общности на территории России, развитие разных сторон их жизни: миграция, создание школьной системы образования, верование, общественные организации, состояние прессы традиций, самобытной культуры, уважение к праздникам.

За два последних десятилетия подготовлены также научные статьи, в которых отража-

ются различные стороны жизни ингерманландских финнов. Значительная часть из них, конечно же, посвящена слабо разработанной в исторической литературе теме - принудительных переселений в Союзе ССР. Публикуемые материалы заметно расширяют наши представления об истории финнов-ингерманландцев, их жизни, мужестве, добропорядочности и трудолюбии [64а; 28; 60; 130; 59, 75].

Г. Миронов названные им этнические общности, в том числе и финнов-ингерманладцев, рассматривает как надуманные [75]. Их наличие, выпячивание, по его заключению, ни к чему другому не приводят, кроме как к ослаблению роли русского народа, особенно в границах проживания в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. По нашему мнению, автором не учитывается сам факт истории формирования сообщества, появление народов, групп населения с обобщающим названием, в основе которого, могла бы выступать территория, на которой они проживают, отличаются своим вероисповеданием, языком, выбором своей идентификации.

Разумеется, что в этой ситуации каждая из групп населения имеет и свои экономические и политические интересы в плане развития своего сообщества, возрождения и сохранения самобытной культуры. Что касается жителей бывшей некогда Ингерманландии (губерния существовала во времена Петра I), то большинство из них владеют двумя языками, ладят и с русской, и финской культурой, проживают на территории многих субъектов Федерации, внося заметный вклад в развитие их экономического и духовного потенциала.

Выдвигая требование не заниматься изучением истории групп населения, старожильческих групп (поморы, русские Магадана и др.), что якобы внимание к ним размывают русскую общность, Г. Миронов тем самым вступает в противоречие с существующими реалиями. В данном случае причина в ином - в безразличии к русскому народу в последние десятилетия, его культуре, сохранению ее самобытности, оказанию поддержки в отстаивании своих жизненных позиций, созданию условий, чтобы в России не было трудно быть русским. Исторически русский народ имеет статус государствообразующего, и это положение должно быть отражено в Конституции России. Что касается общности финно-ингерманландцев, то это как история, так и современная реальность, любовь к прошлому, что является в природе признаком истинного просвещения. Очевидно, требуется конструктивные механизмы по регулированию, а не управлению сферой государственной национальной политики.

Освещение изучаемой темы в работах историков ближнего и дальнего зарубежья. В 2010 г. сначала в немецком изложении, а затем в 2013 г. на русском языке была опубликована под общей редакцией Дм. Мешкова «Энциклопедия изгнания. Депортация, принудительное выселение и этническая чистка в Европе в ХХ веке» [132]. Замысел авторов заслуживает внимания. Предпринята попытка представить относительно полный материал и проанализировать имеющиеся факты депортаций, принудительных переселений в Восточной Европе в ХХ веке. Особое внимание акцентировано на принудительных переселениях в Союзе ССР, реабилитации народов и связанных с этими территориальными преобразованиями и жизнеобустройством переселенцев, подвергшихся переселению. Это выпукло показано на примере переселений чеченцев и ингушей, а также этнических меньшинств Закавказья и Северо-запада Союза ССР.

Предполагаемый комплекс юридических, политических, социально-психологических и территориально-административных мер в отношении как отдельных лиц, так и национальных, религиозных и других групп населения, страдавших длительное время от правового произвола, составляет на практике понятие реабилитации.

Фактически это определение понятия реабилитация применительно ко всем странам, где имели подобные случаи, если таковые были вообще. Между тем Виктор Кригер (Гейдель-берг) и Херберт Кюппер (Регенсбург) в опубликованной Энциклопедии [132, с. 476-478], почему-то относят подобное явление только к Советскому Союзу, хотя реабилитация в Советском Союзе ничем не отличалась от реабилитации в других странах, она не обладала какими-то осо-

быми специфическими условиям. Более того, в Союзе ССР и принудительное переселение, и реабилитация были органично связанными процессами. Это можно проследить на всех срезах истории самого Советского Союза (казачество, кулачество, национальные окраины и т.д.).

Трудно согласиться с утверждением авторов, что якобы «инициатором реабилитации после смерти И. Сталина (1953 г.) и до середины 1960-х годов (этот отрезок времени выделен авторами в самостоятельный период реабилитации - Н.Б.), тогда стала партийная верхушка, и осуществлялась реабилитация совсем при закрытых дверях». Инициаторами реабилитации граждан прежде всего выступали представители этнических общностей, всех других групп населения, подвергшихся репрессивным воздействиям со стороны государства.

Длительное время партия старалась задушить в корне эту идею. В ЦК КПСС в первой половине 1950-х годов направлялись спецпереселенцами тысячи писем, и необходимой была реакция на подобные обращения. По имеющимся данным. только в 1953 г. в Кремль от спецпереселенцев поступило 70 717 обращений, а в 1953 г. - их число возросло почти вдвое - 130 582 обращения. Сама жизнь диктовала изменение ситуации. Партийная же верхушка по своему назначению и с учетом тех циркуляров, которые направлялись в местные органы власти по вопросам спецпереселенцев, просто не могла быть инициатором названных действий.

Сомнительно ограничение авторами рамками середины 1960-х годов, предлагаемого первого периода реабилитации. Дело в том, что, например, народы Северного Кавказа уже были реабилитированными во второй половине 1950-х годов. Об этом было заявлено всеми руководителями правительств северокавказских республик, краев и областей на проходившем 25 августа 1960 г. кустовом совещании в г. Нальчик (Кабардино-Балкарская АССР). На совещании было признано считать 1960-й год - годом «окончания реабилитации народов на Северном Кавказе», и в том числе калмыков [96]. Вероятно, авторы не были знакомы с настоящим документом.

Что касается финнов-ингерманландцев, то следует особо отметить статьи, принадлежащие перу Пекке Кауппала (Эспоо). Опираясь на российскую и финскую литературу, автор в своих очерках восстанавливает кратко эволюционный процесс финнов-ингерманландцев и в досоветский период, и на постсоветском пространстве. Справедливо и замечание Пекке Кауппала, что до сих пор «главная кампания депортации 1942 г. плохо изучена, и что число ее жертв, все еще неизвестно» [132, с. 589].

Формирование источниковой базы проблемы. Ценным источником для исследователя выступают и материалы состоявшихся многочисленных заседаний «круглых столов», собраний общественности, заседаний советов общественных объединений финнов-ингерманландцев, проведенных совещаний с участием федеральных сотрудников министерств и общественных объединений финнов на территории Российской Федерации.

В связи с этим особое значение приобрел состоявшийся 13-15 января 1997 г. Международный семинар «Ингерманландский проект 1997-2000», организованный по инициативе Комитетом Финляндии по делам беженцев и перемещенных лиц (ПАКСИ). Устроители семинара ставили целью подвести итог проделанной работы, наметить пути реализации принятой Концепции государственной национальной политики Российской Федерации, а также принятого постановления «О реабилитации российских финнов». Были обсуждены не только наболевшие вопросы, но и намечены приоритетные направления дальнейшей работы, выявлены недостатки и неэффективность мер по реабилитации. Состоялся диалог представителей органов государственной власти Российской Федерации и Финляндии [35, с. 3-21].

Разумеется, что проблема реабилитации этнических общностей затрагивалась и в ходе проводившихся парламентских слушаний по смежным вопросам [101, с. 40, 48, 53; 42; 72; 44], а также находила отражение в материалах съездов репрессированных народов [73].

Привлекательны в этом плане слушания, проходившие 24 января 1997 г. и рассмотревшие в комплексе проблемы репрессированных финнов-ингерманландцев. По этому аспекту

проблемы выступали представитель Миннаца России А.Г. Колмаков, уделивший особе внимание первым поколениям национальной интеллигенции, подвергнутой репрессиям, депортациям и истреблению.

Этот же вопрос анализировался представителем Правительства Ленинграда Д.В. Жити-ным, о трудностях реабилитации было отмечено в выступлении представителей общественных объединений финнов В.А. Кокко, председателя совета общества Союз ингерманландских финнов А.И. Кирьянен, председателя совета общества финнов «Инкерин Лиитто» Л.А. Гильди. Последний акцентировал внимание на вопросе о реабилитации тех граждан финнов, которых немцы на оккупированной ими территории Ленинградской области выселили из своих домов, а часть из них отправили в Германию, а другая часть из них находилась в Финляндии [84].

Ценные сведения о реабилитации этнических общностей содержатся в информационных записках, поступавших в Миннац России из других министерств (Минэкономразвития России, МВД России, Минтруд России, Минсотрудничества России со странами СНГ и др.), а также ведомств (Генеральная прокуратура России, ФСБ России, ФМС России и др.). Совместно с Миннац России им, по роду своей функциональной деятельности, приходилось проводить большую работу в плане реализации Закона РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» и других, нацеленных на реализацию мер по реабилитации репрессированных этнических общностей.

Именно этими органами власти определялся и сам механизм реабилитации, критерии оценок этих мер, а также другие вопросы правовой стороны проблемы, начиная с вопроса об установлении рамок возраста репрессированных (дети, взрослые) и до определения размеров социальных выплат, льгот.

В декабре 1997 г. Правительство Республики Карелия совместно с Консультативным комитетом финно-угорских народов провело в Петрозаводске Международный семинар по теме «Международное право, законодательство Российской Федерации, ее субъектов по проблемам коренных малочисленных народов и национальных меньшинств». В его работе принимали участие российские и зарубежные специалисты по национальным проблемам, представители финно-угорских народов России, общественность Карелии. Материалы семинара изданы отдельной брошюрой в 1998 году.

Одним словом, проблемы финнов, в том числе и ранее подвергшихся репрессиям, а затем переселившихся на проживание в Республике Карелия, решались в тесной связи с реализацией мер по экономическому развитию и этнокультурному возрождению народов республики.

Научно значимы публикации документов и материалов по теме принудительного переселения и реабилитации репрессированных народов. Они дополняют друг друга и формировали источниковую базу проблемы более насыщенной, позволяющей изучать ее различные стороны [80; 55; 102; 865; 68; 84; 108; 117; 98; 66; 67].

Конечно, непреложную ценность в качестве источника составляют воспоминания самих участников процесса принудительных переселений, выселений, депортаций. В их числе воспоминая М.А. Муттонена, Тойво Флинка и др. [128, с. 129-132; 52, с. 21-122]. Они очевидцы и старались подробно передать события тех времен, свои впечатления от той жизни и условий, в которые они были поставлены.

В 1990-е годы появляются многие периодические издания - газеты областного, районного масштаба, в которых содержится богатейший материал, повествующий о повседневной жизни ин-германландцев, их обычаях и традициях, вере, взаимоотношениях в семье, праздниках, приуроченных к церковным событиям и историческим событиям в жизни финнов. Интересны публикации о жизни финнов, появившиеся в газете «Народ». Газета являлась главным общероссийским печатным органом репрессированных ранее этнических общностей, включая и финнов-ингерманландцев [30, с. 13; 65, с. 2]. Существенным источником по современной истории ингерманландцев являются

многие газеты как печатные органы общественного движения финнов.

Несомненную ценность представляют и воспоминания о жизни, реальном положении финнов-ингерманландцев в Якутской АССР в 1942 г. Юлии Петровны Белых-Путкинен - представительницы ингерманландской общности, подготовленные к публикации Андреем Ефремовым (Андрей Брэм) [46]. Люлии тога было 8 лет. Конечно, для детей характерно детское восприятие, излагалось то, что четко отражалось в памяти ребенка.

Безусловно, здесь в наличии и большой домысел оформителя воспоминаний, сопровождаемые зачастую не совсем точными выводами, зарисовками типа «Ингерманландцы - белое пятно на позорной карте истории тоталитаризма». «Этот период растянулся на долгие годы, до наших дней». Явно автор слабо знаком с проблемой в международном плане. В данном случае было бы полезным познакомиться, каким образом выстраивалась подобная политика в зарубежных странах, в которых якобы и жизнь была другой, да и тоталитаризма не проявлялось, например, Германия, Венгрия, в такой стране с широкой формой демократии как США. Чем отличался ГУЛАГ США от ГУЛАГа в СССР? Гулаг ССР был копией ГУЛАГА США. Все это и вызывает вопросы, и требует ответов, базирующихся на глубоком изучении, а не поспешных выводов.

Выводы. Проведенный анализ имеющейся литературы и источников по названной теме позволяет подвести промежуточный итог изучения столь сложной проблемы российской исторической науки - положения этнических меньшинств в условиях военного времени. В конкретном случае вопрос изучен на примере финнов-ингерманландцев. Выявлены общее и особенное, показана специфика изучения проблемы в целом. Содержание исследования по теме позволяет также определить периодику изучения темы, начало которому было проложены главным образом в 1990-е годы по причине довлевшего положительное время над темой табу.

Анализ литературы и источников позволяет также отметить неизученные аспекты темы в рассматриваемый период, в числе которых, роль партийных, советских и военных органов власти в реализации мер по переселению граждан, анализ причин принудительного переселения, использование финнов-ингерманландцев в качестве рабочего ресурса в развитии регионов побережья Северного Ледовитого океана. С этим вопросом связано изучение участия финнов в решении продовольственной проблемы государства. Представляет научный интерес вопрос о формировании бифуркационого состояния общества в финской среде; взаимодействие финнов с представителями других общностей в условия нового расселения, участие в движение за возвращение в места прежнего проживания, сохранение финнами-ингерманландцами самобытной культуры, ее возрождения в новых условиях России.

Список литературы:

1. Бабилунга Н. За зверства «защитников территориальной целостности Молдавии «придется ответить [Электронный ресурс]. ЫКЬ: http://www.regnum.ru/news/polit/1295208.html 18 июня 2010 (дата обращения: 27.07.2016).

2. Белковец Л.П. Административно-правовое положение российских немцев на спецпоселении. 1941-1955 гг. Историко-правовое исследование. Новосибирск, 2003.

3. Белковец Л.П. Письмо в адрес Президента Российской Федерации В.В. Путина от 17 марта 2005 года // Текущий архив Минрегиона России.

4. Белковец Л.П. Указ. соч. С. 9-10.

5. Берия - И. Сталину: «Согласно Вашему указанию.». М., 1995.

6. Бессонов Н. Цыганская трагедия. 1941-1945, факты документы, воспоминания. Вооруженный отпор. Т. 2. СПб., 2010. С. 18.

7. Бирин В.М. Этнополитическая ситуация в Карелии // Развивающийся электорат в России: этнополитический ракурс. Т. Ш. Выборы - 95. Вып. 1. М., 1996. С. 66-75.

8. Бирин В.Н. Реализации Концепции государственной национальной политики Российской Федерации в Республике Карелия // Материалы первого Общероссийского совещания об-

щественных организаций России «Взаимодействие общественных объединений, национально-культурных автономий и органов власти в реализации Концепции государственной национальной политики Российской Федерации. М., 2012. С. 31-35.

9. Борин А. Закон и совесть: за кулисами известных событий, М.: Политиздат, 1991.

10. Браудзе М.М., Гильди Л.А. Книга памяти финнов. Т. 1. СПб., 2010.

11. Бугай Н.Ф. 20-40-е годы: депортация населения с территории Европейской России // Отечественная история. М., 1992. № 4.

12. Бугай Н.Ф. Проблема репрессий 1920-1950 годов в отношении граждан Союза ССР в учебниках истории // Содержание исторического образования в контексте модернизации полиэтнического общества России: материалы Всерос. конф. (Москва, 10-11 апр. 2003 г.). М., 2003.

13. Бугай Н.Ф. «Погружены в эшелоны и отправлены к местам поселений...»: Л. Берия -И. Сталину // История СССР. М., 1991. № 1.

14. Бугай Н.Ф. 40-50-е годы: депортация народов в восточные районы Российской Федерации (историография, документы, комментарии) // Вестник ЧГУ. Челябинск, 1992.

15. Бугай Н.Ф. В бессрочную ссылку. Тайны «Особой папки Сталина»: как выселялись народы // Московские новости. М., 1990. 14 окт. (№ 41.).

16. Бугай Н.Ф. Вглядываясь в прошлое (по материалам международной конференции) // Обозреватель. М., 1995. № 10 (95).

17. Бугай Н.Ф. Война, общество, политика: народы в СССР в 1941-1945 годы // Исторические записки. М., 2007. № 10 (128).

18. Бугай Н.Ф. Ингерманландцы под грифом «секретно» // Север. Петрозаводск, 1992. № 3.

19. Бугай Н.Ф. К вопросу о межнациональных отношениях в историографии Карельской АССР. Деп. М., 1988.

20. Бугай Н.Ф. Конец 30-х-40-е годы. Европейский Север: депортация народов // Труды ин-та языка, литературы и истории Коми научного центра АН СССР. Сыктывкар, 1991, № 52.

21. Бугай Н.Ф. Л. Берия-И. Сталину: «После Ваших указаний проведено следующее.». М., 2012.

22. Бугай Н.Ф. Немцы в структуре производительных сил СССР: трудовые армии, рабочие колонны, батальоны (40-е годы) // Немецкий российский этнос: вехи истории. М., 1994. С. 84-90.

23. Бугай Н.Ф. Переселение по государственному заданию в Якутскую АССР 40-50-е годы // Ученые записки Якутского НИИ. Якутск, 1991.

24. Бугай Н.Ф. Проблемы репрессий и реабилитации граждан: история и историография (ХХ в. - начало ХХ1 в.). М., 2012.

25. Бугай Н.Ф. Проблемы репрессированных национальных меньшинств в российской историографии // История и историки. Историографический вестник. 2005. М., 2006.

26. Бугай Н.Ф. Реабилитация репрессированных граждан России (ХХ - начало ХХ1 века). М., 2006.

28. Бугай Н.Ф. Север в политике переселения народов // Север. Петрозаводск, 1991. № 4. С. 92-97.

29. Бугай Н.Ф. Конец 30-х-40-е годы. Европейский Север: депортация народов // Труды ин-та языка, литературы и истории Коми научного центра АН СССР. Сыктывкар, 1991. Вып. 52.

30. Вангонен Ю. Без права на Родину // Народ, Октябрь. 1993. № 2. С. 13.

31. Веригин С.Г. Карелия в годы военных испытаний. Политическое и социально-экономическое положение Советской Карелии в период Второй мировой войны 1939-1945 гг. Петрозаводск, 2009. С. 200.

32. Веригин С.Г., Суни Л.В. Переселение ингерманландцев в Карелию в конце 1940-х годов // Материалы серии «Народы и культура». Вып. XVI: Карелы. Финны. М., 1992. С. 200-216.

33. Вынужденные мигранты на Северном Кавказе: правовые основы и практика регулирования вынужденных миграций в субъекты Российской Федерации / под ред. В. Мукомеля, Э. Пайна. М.: Фирма Инфо-граф, 1997.

34. Габышев Н. Черные дни репрессированного народа [Электронный ресурс] // Якутия. 3 апр. 2012. УКЬ: http://nazaccent.ru/content/4196-chernye-dni-repressirovannogo-naroda.html (дата

обращения: 27.07.2016).

35. Гильди Л.А. Беда народа: сб. статей и материалов. СПб., 2003. С. 3-21.

36. Гильди Л.А. За что мучают финнов-ингерманландцев // Сельскохозяйственные вести. Санкт-Петербург. 1995. № 1.

37. Гильди Л.А. О государственном геноциде против финнов-ингерманландцев в России // Ингерманландцы. Начало возрождения. 1997. № 3.

38. Гильди Л.А. Расстрелы, ссылки, мучения. СПб., 1996.

39. Гильди Л.А. Российское чиновничество - главный противник реализации законодательных актов о реабилитации ингерманландских финнов. Таллин, 1996.

40. Гильди Л.А. Судьба «социально-опасного народа» (засекреченный геноцид финнов в России и его последствия). 1930-2002. СПб.: ДЕАН, 2003. Книга издана также на фин. яз.: «Судьба ингерманландских финнов».

41. Гончаров Г.А. Трудовая армия в годы Великой Отечественной войны // Российская историография. 1999.

42. Государственная Дума и курдская проблема. М., 1996;

43. Государственная национальная политика и средства массовой информации: материалы парламентских слушаний. М.: Известия, 2002.

44. Государственная национальная политика: проблемы и перспективы. М., 2005.

45. Дьяченко Л.Н. Депортированные народы на территории Каргызстана (проблемы адаптации или реабилитации): автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Бишкек, 2012. С. 24-25.

46. Ефремов А. (Андрей Брэм). «Мы до сих пор находимся в ссылке...» [Электронный ресурс]. URL: http://www.proza.ru/2011/04/03/327 12 авг. 2011 г. (дата обращения: 27.07.2016).

47. Заднепровская А.Ю. Ингерманландские финны // Многонациональный Петербург. СПб., 2002. С. 528-541.

48. Иванов А.С. Не чувствовать себя изгоями // Сибирское богатство. 2001. № 3.

49. Иванов А.С. «Изъять как антисоветский элемент.». Государственная политика в отношении принудительно переселенных калмыков (1943-1959 гг.). М., 2013. С. 21.

50. Иванов В. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-40-х годов (на материалах северо-запада РСФСР). СПб., 1997.

51. Иванов В. Операция «Бывшие люди» в Ленинграде (февраль - март 1935 г.) // Новый часовой. 1998. № 6-7.

52. Из воспоминаний выселенца-финна М.М. Муттонена // Иосиф Сталин - Лаврентию Берии: «Их надо депортировать.». М., 1992. С. 21-22 / сост. Бугай Н.Ф.

53. Из выступления М.П. Поляна в ходе встречи в «Полит.ру» в рамках цикла «Гуманитарная среда» в связи с предстоящим выходом книги А. Коха и П. Поляна о холокосте евреев [Электронный ресурс]. URL: www.polit.ru (дата обращения: 27.07.2016).

54. Ингерманландские финны: модели этнической мобилизации: сб. материалов и док. / сост.: В.Н. Бирин, Е.И. Клементьев (рук.), А.А. Кожанов, 2006, с. 160З. И. Строгальщикова. Петрозаводск, 2006. С. 160.

55. «Иосиф Сталин - Лаврентию Берии: «Их надо депортировать.». М., 1992.

56. Казиев С.Ш. Советская национальная политика и проблемы доверия в межэтнических отношениях в Казахстане (1917-1991 гг.). Петропавловск, 2015.

57. Камбарова А. История финнов-инкери // Тезисы науч.-практ. конф. «Культура и образование национальных меньшинств в Сибири, 12-13 апр. 1997. Новосибирск, 1997.

58. Камбарова А. Отечество мое - Ингерманландия // Тезисы 2-й ежегод. традиционной науч.-практ. конф. «Культура и образование национальных меньшинств Сибири, 25 апр. 1998 г. Новосибирск, 1998.

59. Каранов Д.П. Культурное развитие ингерманландских финнов на рубеже XIX-XX вв. Факторы этнокультурного роста // Известия Рос. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. № 153-1. 2012.

60. Карху Э.Г. Малые народы в потоке истории // Исследования и воспоминания. Петрозаводск: Периодика, 1999.

61. Кириллов В.М. История репрессий в Нижнетагильском районе Урала. Нижний Тагил, 1996.

62. Киуру Э. Российские финны до сих пор не реабилитированы // Известия. 1992. 25

февр.

63. Ковалев Б. Трудная дорога домой. Рец. на книгу: Тойво Флинк. Домой в ссылку. Депортация ингерманладских переселенцев из Финляндии в Советский Союз. 1944-1955. СПб., Изд. Гйоль, 2011.

64. Б.Н. Рец. // Российская история. 2013. № 3. С. 191-193.

64а. Кокко В.А. Зная историю, любить свою родину // Сельская жизнь. 1991. 29 июня.

65. Крюков А.О. Ингерманландские финны: проблемы жизнеобеспеченности этноса. Будущее ингреманландских финнов. СПб.,Токсово, 2000.

65а. Лаврентьев В. Звезды Ингерманландии // Народ. 1994. Март. С. 2.

66. «Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. 1937-1938». М., 2004.

67. Лубянка. Сталин и НКВД - НКГБ - ГУКР. «Смерш». 1939 - март 1946 // Архив Сталина: док. высш. органов парт. и гос. власти. М., 2006.

68. Льготы и компенсации для жертв политических репрессий: док., комментарии, разъяснения. М., 1997.

69. Маамяги В.А. Эстонцы в СССР: 1917-1940 гг. М., 1990.

70. Маламуд Г. Мобилизованные советские немцы на Урале в 1942-1948 гг. // Репрессии против советских немцев. Наказанный народ. М., 1999.

71. Материалы к серии «Народы и культура» Вып. 12. Депортации народов СССР (1930-е - 1950-е годы). Ч. 1. М., 1993.

72. Материалы Парламентских слушаний «Обсуждение Программы устойчивого развития Северного Кавказа» Гос. Думы Федерал. Собрания Российской Федерации. М., 2005.

73. Материалы съезда представителей репрессированных народов (Магас, 26-27 апреля 2001 года). Магас, 2001.

74. Миренков В. Репрессии 1930-1950-х годов в Куземкинской волости // Ингерманланд-цы. Начало возрождения. 1997. № 3.

75. Миронов Г. Выдуманные «национальности»: казакийцы, сибиряки, ингерманландцы и все-все-все [Электронный ресурс]. URL: http://sputnikipogrom.com/society/39710/fantasy-nations/#.VyB661TLCUk/ 27/ fgh/ 2016 (дата обращения: 27.07.2016).

76. Мишин О. Песнь ингерманландца: стихи, поэма. Петрозаводск, 1995; Расстрелы, ссылки, мучения. СПб., 1996.

77. Морозов Г.А. ГУЛАГ в Коми крае. Сыктывкар, 1997; Курочкин А.Н. «Трудармия». Историография и источники. М., 1997.

78. Мусаев В.И. Ингерманландский вопрос во взаимоотношениях и внутренней политике России и Финляндии: автореф. дис. .д-ра ист. Наук [Электронный ресурс]. СПб., 2002. URL: http://www.disserstation.ru/avtoreferats5/avt37.htm (дата обращения: 27.07.2016).

79. Мы живем на одной земле: население Петербурга и Ленинградской области. Л., 1992.

80. Наследие сталинских репрессий. Хельсинки. 1991. Сент.

81. Невалайнен П. Изгои. СПб., 2003.

82. Невалайнен П. Эвакуация ингерманландцев из Ленинградской области в Финляндию во время Второй Мировой войны // Карелия. Заполярье и Финляндия в годы Второй Мировой войны: тезисы докл. междунар. науч. конф. (6-10 июня 1994 г.). Петрозаводск, 1994.

83. Немцы в России: петербургские немцы. СПб., 1999.

84. О реализации Концепции государственной национальной политики Российской Федерации на примере программы возрождения и развития культур финно-угорских народов России: материалы парламентских слушаний. М.: Известия, 1998. С. 40, 48, 53.

85. О финнах России // Сибирское богатство. 2001. № 3.

86. Обзор деятельности подразделений по реабилитации жертв политических репрессий и архивной информации информационных центров МВД республик, в составе Российской Федерации, ГУВД г. Москвы, г. Санкт-Петербурга и Ленинградской области, УВД краев, областей России за 1994 год. М., 1995.

87. Общество турок-месхетинцев считает неправильным обвинять во всех грехах Ста-

лина [Электронный ресурс]. URL: http://www.podrobnosti.ua/society/2006/03/05/292533.html 05 марта 2006 (дата обращения: 27.07.2016).

88. Орловский Э. Массовые депортации: юридический аспект. Л., 1991. С. 1-12.

89. Осипов А.Г., Черепова О.И. Нарушение прав вынужденных мигрантов и этническая дискриминация в Краснодарском крае. Положение месхетинских турок. М.: Мемориал, 1996.

90. Палибин Н.В. Записки советского адвоката: 20-30-е годы. Париж, 1988.

91. Полян М.П. Великое переселение немцев // Европа-Центр. 1997. № 14. 18 июня.

92. Полян П.М. «Репарации трудом»: мотивы и предыстория послевоенного трудоис-пользования «интернированных и мобилизованных немецких гражданских лиц в СССР // Проблемы военного плена: история и современность:материалы междунар. науч.-практ. конф., г. Вологда, 23-25 сент. 1997 г. Вологда, 1997.

93. Полян П.М. Вестарбайтеры. Интернированные немцы на советских стройках // Родина. 1997. № 9.

94. «По решению Правительства Союза ССР...»: [депортация народов: док. и материалы] / [сост., авт. введ. и коммент. Н.Ф. Бугай, А.М. Гонов]. Нальчик: Эль-Фа, 2003. 927 с.

95. Председатель общества ингерманландцев: Если под сомнение ставится целостность России, то пора применить закон [Электронный ресурс]. URL: http://www.regnum.ru/news/1280505.html (дата обращения: 27.07.2016).

96. Проблемы реабилитации репрессированных этнических общностей. Мнения и дискуссии // Известия СОИГСИ. Владикавказ, 2011. Вып. 5 (44). С. 87-141.

97. Пюккёнен А.Ю. Токсовский приход и поселок. СПб., 2007.

98. Реабилитация народов Росси: сборник документов. М.: Инсан, 2000.

99. Реабилитация: как это было: документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Март 1953 - февраль 1956 / сост. Артизов А., Сигачев Ю., Шевчук И., Хлопов В. М., 2000.

100. Реабилитированы посмертно: в 2 т. М.: Юрид. лит., 1988.

101. Рекомендации парламентских слушаний Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по вопросу: «Северный Кавказ: проблемы межнациональных отношений, укрепление единства Российской Федерации» от 21 марта 1995 г.

102. Репрессированный народ ждет реабилитации // Набат Северо-Запада. Петрозаводск, 1992. № 57 (154).

103. Риехкалайнен Ю. Ингерманландские финны. История и судьба [Электронный ресурс]. Петрозаводск: Периодика, 2009. 173 с.: ил., портр., карты. URL: http://library.karelia.ru/files/ 4201 .pdf (дата обращения: 27.07.2016).

104. Романов Л.М. Взаимоотношения между партийными организациями и органами НКВД Кольского полуострова в конце 30-х - начале 40-х годов // Вопросы истории Европейского Севера: сб. науч. ст. Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1994.

105. Сануков К. Финно-угорские народы России в условиях глобализации // Финноугроведение. 2011. № 1.

106. Сборник законодательных и нормативных актов о реабилитации и репрессиях жертв политических репрессий. Курск, 1999. Ч. 1-2.

107. Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М., 1993.

108. Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. Ч. II: Курск. ГУИПП «Курск». 1999.

109. Сейфулаев Р. И то, что осталось за спиною. Депортации. 1944-1953 [Электронный ресурс]. URL: http://kirimtatar.com/index.php?option=com_content&task=view&id=275 (дата обращения: 27.07.2016).

110. Семиряга М. Приказы, о которых мы не знали. Сталин хотел вывезти из Германии всех трудоспособных немцев // Новое время. 1994. № 15.

111. Серазетдинов Б.У. Рыбный фронт и его роль в смягчении продовольственной проблемы в СССР. 1941-1945. М., 2010.

112. Серазетдинов Б.У. Рыбный фронт и его роль... С. 194-223.

113. Серазетдинов Б.У., Иванов А.С. История повседневной жизни калмыков на Югорской земле и военное лихолетье 1944- 1945 гг. Сургут, 2007.

114. Серазетдинов Б.У., Иванов А.С. Спецпереселенцы-калмыки Омской и Тюменской области в годы Великой Отечественной войны (1944-1945): особенности использования принудительного труда в рыбной промышленности // Вестник Челябинского гос. ун-та. 2009, № 41. (179) История. В. 38.

115. Смирнова Т. М. Многонациональная Ленинградская область: краткий исторический очерк [Электронный ресурс]. // URL: http://www.alternativy.ru/old/magazine/htm/01_1/lenobl.htm (дата обращения: 27.07.2016).

116. Специальный доклад Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации «Об опасности национальной и религиозной нетерпимости в России». М., 2005. С. 23.

117. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 - март 1953 / сост. В.Н. Хаустова, В.П. Наумова, Сталин, Н.С. Плотникова. Никита Хрущев. 1964.

118. Старицын А. Староверческая община на территории Швеции на рубеже XVII-XVIII вв. // Российская история. 2016. № 2. C. 43-60.

119. Стенограммы Пленума ЦК КПСС и другие документы / А.Н. Артизов. Репрессированные народы Советского Союза; М., 2000.

120. Стефанов Орлин. Театрофобия Аристотеля и проблема Катарсиса. София, 2000.

С. 12.

121. Суни Л.В. Ингерманландские финны: ист. очерк. Петрозаводск. Финны в России: история, культура, судьба. Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. ун-та, 1998 / ред.: Киуру Э.С.

122. Суслов А.Б. Спецконтингент в Пермской области (1929-1953). Екатеринбург, Пермь, 2003.

123. Суслов А.Б. Трудовая мобилизация советских немцев в годы Великой Отечественной войны (на примере Пермской области) [Электронный ресурс]. URL: http://memo.perm.ru/pub_st36.htm 16.09.2005 (дата обращения: 27.07.2016).

124. Такала И.Р. Финны-иммигранты // Финны в России: история, культура, судьбы. Петрозаводск, 1998.

125. Токаев Г. Усмирение Северного Кавказа // Социалистический вестник. 1951. № 3. С. 67.

126. Федосова Э.П. Финская диаспора в России (XX-XXI вв.) // История народов России в исследованиях и документах. М., 2014. Вып. 6. С. 300.

127. Ферр Гровер. Антисталинская подлость. М.: Алгоритм, 2007. С. 46.

128. Флинк Тойво. Воспоминания // Север. 1990. № 2. С. 129-132.

129. Шадт А.А. Регламентация политико-правового статуса российских немцев). (19401950-е годы) // Маргиналы в советском обществе: механизм и практика статусного регулирования в 1930 -1950-е годы: сборник научных статей. Новосибирск, 2006. С. 72.

130. Шлыгина М.В. Финны-ингерманландцы // Прибалтийско-финские народы России. М.: Наука, 2003.

131. Шлыгина Н.В. Финны-репатрианты из бывшего Советского Союза на исторической родине. М., 2004.

132. Энциклопедия изгнаний. Депортация, принудительное выселение и этническая чистка в Европе в ХХ веке. М., 2013. С. 476-478.