CC BY
84
2. www.jhu.edu/ cnp/country
3.Ромашов O.B. Социология труда. М., 1999.
4. Социологический энциклопедический словарь. М., 1998.
5. Молевич Е.Ф. Труд как объект и предмет исследований общей социологии//Социологические исследования, № 7, 2001.
6. Вебер М. Избранные произведения Пер. с нем. — М.: Прогресс, 1990.
7. Цит. по Арон Р. Этапы развития социологической мысли / Общ.ред. и предисл. П.С. Гуревича. — М.: Издательская группа «Прогресс», 1992.
8. Э. Дюркгейм. О разделении общественного труда// Кравченко А.И. Социология. Хрестоматия для вузов.-М: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2002.
9. В.И.Ленин. Полн.собр.соч., т.40, с.315.
10. Кудринская Л.А. Добровольческий труд в современной России. Омск, Изд-во ОмГТУ, 2005.
И. И.И. Чангли Труд. Социальные аспекты теории и методологии исследования.-М.: Наука, 1973.
12. А.М.Шкуркин. Феномен труда: синергетический взгляд// Общественные науки и современность, №1.1998, с. 122131
13. Управление персоналом организации: Учеб./ Под ред. А.Я.Кибанова.-М.:2003.
14. Шкуркин A.M. Труд человека: предпосылки, генезис, будущее. Владивосток: Дальнаука, 2000.
15. Хайлбронер Р., Тароу Л. Экономика для всех, Тверь 1994.с. 247-254.
КУДРИНСКАЯ Людмила Александровна, кандидат социологических наук, доцент кафедры «Психология труда и организационная психология».
Дата поступления статьи в редакцию: 16.05.06 г. © Кудринская Л.А.
удк42 А.А.ДЕНИСОВ
Омский государственный институт сервиса
ПРИНЦИПЫ
МОРАЛЬНОЙ РЕГУЛЯЦИИ ОБЩЕСТВА В ЛИБЕРАЛЬНОЙ И ТРАДИЦИОННОЙ ЭТИКЕ
В статье предпринимается попытка сравнить этические модели, которые сосуществуют в современном российском обществе. В ходе анализа было выявлено, что основным принципом либеральной этики является, основанный на ценностях полезности, эффективности, успех и выгоды. Но в силу того что эти ценности противоречат базисным основаниям незападных культур (в т.ч. российской), их восприятие порождает общественные катаклизмы. В статье региональной власти предлагается ориентироваться не на протестантскую этику, из которой вырос либерализм, а на собственные нравственные традиции. Общество прежде всего нуждается в определенных символах, культурных формах, в которых нашли бы свое выражение ритуальность и обрядо-верие, традиционно обеспечивающие нравственное здоровье народа.
После выхода в свет книги Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» нет уже смысла доказывать, что нравственные идеалы во многом определяют направленность и характер общественного развития. Всем важнейшим социально-экономическим изменениям обязательно предшествует «переоценка ценностей», которая приводит к появлению новых духовных ориентиров, позволяющих осуществить трансформацию общества. В этом смысле все общественные катаклизмы последних десятилетий от «перестройки» и распада Советского Союза до путинских реформ отражают хаос, происходящий в сфере нравственности.
Но нравственный кризис, в итоге приведший к ломке прежних норм, ценностей, традиций, к сожалению, не вылился в формирование новой устойчивой этической модели, позволяющей поддерживать стабильность в обществе и нравственное здоровье отдельного человека. «Нет ничего хуже, чем жить в эпоху перемен», — говорят китайцы, и они совершенно правы. Наше общество как никогда
нуждается в системе нравственных ориентаций, которые бы способствовали гармонизации общественных отношений.
После распада Советского Союза Россия решила присоединиться к западной цивилизации, вследствие чего, в нашу страну вместе с рыночной экономикой и институтами демократии импортирована либеральная мораль, которая была призвана заполнить ценностный вакуум, создав духовные предпосылки для формирования общества и человека нового типа. Но последствия такого заимствования оказались неожиданными для правящей элиты, поскольку либеральная мораль способствовала дальнейшей дезинтеграции общества. Вместо ожидаемой либеральной «идиллии» в стране воцарились нравственный беспредел и вседозволенность, которые затронули все слои российского общества. Либеральные ценности оказались чуждыми для большинства народа, который перестал голосовать за либеральные партии и смирился с фактическим свертыванием демократии в стране. Либеральная
мораль не смогла органично вписаться в нашу культуру.
В чем же заключаются причины подобного неприятия ценностей, которыми живет вся западная цивилизация? Ответы могут быть разными. Может, все дело в отсталости и невежестве нашего народа, который не способен адекватно усвоить прогрессивные ценности. Можно все объяснить и разницей менталитетов. Но нам представляется более продуктивным выявить и проанализировать достоинства и недостатки внутренне присущие самой либеральной морали.
Центральным положением либеральной этики является идея морального приоритета индивида по отношению к обществу. Мораль не может требовать от человека жертвовать своими интересами во имя общественных нужд. Свобода и самореализация личности становятся главными ценностями в либеральной этике.
Но не эти идеи отличают ее от традиционных этических учений, многие из которых носили индивидуалистический характер (например буддизм и даосизм). Специфика либеральной морали заключается в натуралистическом понимании индивида, Он лишается какой-либо качественной определенности, отличающей его от животных. Человек рассматривается как неискоренимо эгоистическое существо, который в своей деятельности не может не преследовать исключительно своекорыстные интересы, выражающиеся в погоне за удовольствиями и успехом.
Либеральная мораль отказывается от всякого онтологического обоснования, характерного для традиционных этических учений. Мораль должна отражать естественные стремления человека, поэтому неправомерно постулировать существование каких-либо универсальных ценностей, которые могли бы регулировать поведение индивида, вопреки его природным склонностям. Либеральная мораль утверждает, что только сам человек имеет право выносить суждения о добре и зле. Люди могут думать и поступать так, как они хотят.
Подобный этический релятивизм, по мнению идеологов либерализма, полностью соответствует интересам самого индивида и отражает принципы, на основе которых реально функционирует общество. Традиционные нравственные ценности любви, милосердия, альтруизма противоречат природе человека и препятствуют успешному социально-экономическому развитию.
Еще итальянский мыслитель Н. Макиавелли впервые попытался ограничить притязания традиционной этики, выявить ее практическую несостоятельность. Он теоретически обосновал необходимость отделения политики от морали, так как пришел к выводу, что нельзя быть хорошим государем не будучи моральным преступником. Политическая система сама по себе требует от человека способности действовать аморально. Позднее в этом же направлении начал размышлять английский экономист Адам Смит, который установил, что успех в экономической деятельности достигается не через альтруизм, а через эгоистическое стремление к собственной выгоде [3, с. 24]. В капиталистическом обществе традиционная мораль стала помехой для успешного функционирования экономики. Большинство традиционных добродетелей не вписываются в рыночную систему. Например, аскетические идеалы подрывают производство, снижают спрос.
Таким образом, классический либерализм указывает на нецелесообразность функционирования традиционной морали во всех важнейших сферах общественной жизни. Мораль в прежнем виде может сохраняться только в частной жизни человека. С либеральной точки зрения, мораль — это вообще личное дело индивида, можно сказать, его прихоть, а не необходимая система, призванная регулировать его жизнь.
В либеральной этике тем не менее не говорится о том, что общество вообще должно лишиться морального измерения. Просто мораль понимается по-новому, по аналогии с рынком. В теории разумного эгоизма, особенно популярной в эпоху Просвещения, мораль выступает, по существу, как саморегулирующаяся система, в рамках которой стремление к собственному благу способствует благу других людей и обществу в целом. В либеральной этике мораль также сама превращается в товар, в одно из рыночных предложений. Таким образом, мораль вместе с универсальностью потеряла и свою самоценность. Она превратилась лишь в одно из возможных средств, необходимых для достижения успеха. Апелляция к морали происходит только тогда, когда это выгодно и наиболее эффективно.
В рамках этики утилитаризма, отражающей по существу законы функционирования рыночной системы, была сделана попытка выделить в качестве общезначимого критерия моральности принцип полезности. Согласно этому принципу, какое-либо дейс твие становится правомерным с этической точки зрения только в том случае, когда суммарный полезный эффект этого действия превышает суммарный полезный эффект любого другого действия, которое могло бы быть совершено вместо действия первого. Таким образом, теория утилитаризма предполагает наличие возможности количественного измерения благ. Принцип полезности призван стать тем механизмом, с помощью которого становилась бы возможной гармонизация частных интересов и обеспечение общего блага. Реализация этого принципа должна приводить к взаимовыгодному использованию людьми друг друга.
В целом, следует сказать, что положения теории утилитаризма, действительно соответствуют основным механизмам рыночной системы, которая ориентируется на максимальную эффективность, необходимую для получения наибольшей прибыли. Но эта доктрина тем не менее имеет существенные изъяны, не позволяющие удовлетворительно ответить на целый ряд вопросов. Например, непонятно, как вообще возможны количественные измерения общественной полезности. Что полезнее для общества обеспечение здоровья людей или получение максимальной экономической прибыли, достигнутой сокращением расходов на здравоохранение и борьбу с загрязнением окружающей среды? В утилитаризме также не раскрывается механизм того, каким образом частная польза содействует общему благу. Вызывает сомнение и само наделение моральным статусом таких утилитарных понятий как польза, эффективность, выгода, успех.
Утилитаризму не удалось удовлетворительно согласовать идеи либеральной морали с ценностями, претендующими на универсальный характер. В итоге даже одному из основателей утилитаризма Джону Миллю пришлось признать, что «большая часть поступков совершается не из стремления к всеобщей пользе, а просто из стремления к индивидуальным пользам»... В результате вопреки намерению утили-
таристов показать мораль как совокупность норм и действий, реально содействующим общему благу, мораль предстала всего лишь как сфера проявления благоразумных частных интересов.
Либеральная мораль в отличие от традиционной не стремится преобразовывать общества и ориентировать человека на самосовершенствование. Эта мораль призвана отражать уже существующие социально-утилитарные отношения, в которые она не привносит ничего существенно нового. Либеральная мораль не признает разделения должного и сущего, поскольку она полностью находится в сфере последнего. Исходя из этой логики, правомерным будетутверждение, что она не нужна вовсе, потому что нет смысла упорядочивать стихийно-складывающиеся отношения между людьми, а важнейшие сферы общественной жизни и без морали эффективно регулируются механизмом рынка, демократическими институтами и законодательством. Но здесь выявляется внутренняя противоречивость либеральной морали, которая может парализовать институты общества. С одной стороны, она отдает на откуп социальным институтам всю сферу управления людьми, а с другой — фактически признает, что .любые гражданские обязанности (даже и демократическом обществе) представляют опасность для индивидуальных свобод и интересов. Как пишет Е. Л. Дубко: «Либерализм разрушает гражданские ценности, часто поддерживает антиобщественные взгляды и установки. Культура, основанная на «конкурирующих» ценностях и чисто субъективных предпочтениях, недостаточно прочна» [4, с.67]. Таким образом, либеральная мораль не может орга-ничено вписать человека, понимаемого как отдельная, замкнутая в себе монада, в какую-либо социальную или духовную целостность.
Преобладание либеральных ценностей неизбежно приводит и к существенным изменениям в профессиональной этике. Отказ от традиционной морали, на универсальных ценностях которых были основаны профессиональные кодексы морали, привел к моральному перерождению и дискредитации в глазах общества целого ряда ранее уважаемых специальностей.
В условиях рыночной экономики, ориентирующей на достижение максимальной эффективности, в коммерческие предприятия превратилось большинство учебных заведений, главной задачей которых стало не воспроизводство знаний, а получение прибыли. Фигура педагога стала вызывать жалость или презрение, поскольку с традиционной точки зрения нет ничего более аморального, чем торговля знаниями и корыстное использование своего высокого социального статуса.
Медицина стала крупнейшей производственной отраслью, получающей огромную прибыль от фармакологии, выращивания и пересадки органов и т. п. В условиях господства либеральной этики стала неизбежной элиминация основных моральных ценностей, которые были зафиксированы еще в клятве Гиппократа: «Употреблю все силы для помощи больным и воспрепятствую несправедливости и нанесению вреда. Никому не поднесу лекарства смертоносного, даже если о том попросят, также не дам такого совета другому, не допущу беременных женщин до аборта. Сохраню в чистоте и святости мою жизнь и мое искусство... А что не подлежит разглашению, о том сохраню молчание и как священную тайну уберегу» [8, с. 43]. В наше время врачевание более не рассматривается как священ-
нодействие, поэтому нарушаются все основные принципы классической медицинской этики: 1) врачебная тайна; 2) запрет на аборты; 3) запрет на эвтаназию; 4) благо пациента.
Например, в России не существует никаких ограничений (кроме чисто медицинских) на совершение абортов, Согласно только официальной статистике, в нашей стране делается 7 млн абортов в год. В конце XX в. на каждую тысячу новорожденных приходилось более 2 тыс. абортов.
Пассивная эвтаназия применяется во всех странах мира, а активная — уже официально разрешена в Бельгии и Нидерландах.
Врачебная тайна далеко не всегда соблюдается и часто причудливо трансформируется в отказ раскрывать истинные причины болезни или даже смерти человека. Врачи вообще не склонны общаться с пациентом и что-либо ему объяснять. В условиях, когда каждый преследует свой корыстный интерес и отношения между врачом и пациентом строятся на чисто на функциональной основе, моральные стремления вообще выглядят нецелесообразными.
Таким образом, современная профессиональная этика, ориентирующаяся на либеральные ценности, не требует от специалиста личной добродетельности и желания принести благо другим людям. Следование нормам профессиональной этики предполагает лишь принятие определенных правил игры, позволяющих добиться наибольшей эффективности в данной деятельности. Наилучшей иллюстрацией этого тезиса является этика бизнеса, в которой постулирование большинства этических норм обусловлено лишь необходимостью взаимовыгодного сотрудничества в среде предпринимателей.
Еще Карл Маркс отмечал, что в эпоху капитализма общественные отношения приобретают все более отчужденный, вещный характер. Они регулируются не личными, моральными качествами, а функциональной целесообразностью, Современный человек воспринимается в обществе не столько как личность, сколько как носитель функций и ролей, которые задаются извне, системой, в которую он включен. Поэтому от индивида требуют профессионализма, а не моральности. Формула, что «хороший человек — это не профессия», в обыденном сознании приобрела некую самоочевидность. При этом следует заметить, что, в принципе, личная добродетельность и хорошее владение профессиональными навыками вовсе не исключают друг друга, но в условиях преобладания либеральной модели профессиональной этики специалистам часто приходится жертвовать своими убеждениями, чтобы не потерять профессиональный статус и свое место в системе.
Главная уязвимость либеральной морали состоит в том, что она предельно внутренне противоречива и сама подрывает те ценности, на которых основана. В рамках либеральной этики, на самом деле, невозможно формирование по-настоящему самостоятельной личности, независимой от диктата общества. Если следовать логике прагматического мышления, то получится, что само по себе стремление к независимости и самостоятельности личности не должно являться некой самоценностью, а лишь средством, позволяющим добиться успеха. Успех же человека зависит не только от него самого. Успех возможен только через соотнесение своих достижений с результатами деятельности других людей. Успех в итоге зависит от признания общества. Чтобы быть успешным, человек должен соответствовать
вкусам и ожиданиям других людей. Поэтому «иногда более выгодно... не перекраивать под себя обстоятельства и людей, но приспосабливать себя под них и решать тем самым свои жизненные проблемы. Так прагматизм оказывается органически сплетенным с конформизмом, то есть с сознательно принимаемой индивидом зависимостью от мнения других людей, группы, с отказом от собственных принципов и суждений в угоду тем, от кого зависит личное благополучие; а в конечном счете — с утратой индивидуального своеобразия» [ 1, с. 25].
Таким образом, получается, что все провозглашаемые либеральной моралью ценности являются фикциями, которые скрывают стремление по-новому подчинить человека обществу. Только в отличие от авторитарных этических систем, в которых человека заставляли отказываться от личностного развития в угоду общественным интересам, в данном случае, индивид добровольно отрекается от собственной индивидуальности, поскольку это оказывается выгодным и способствующим достижению успеха.
Конформизм — это тот идеал, которому на самом деле поклонялись великие либеральные мыслители Джон Локк, Давид Юм, Адам Фергюсон, Адам Смит и др. Конформизация — это единственный реальный моральный механизм, придуманный либералами, позволяющий «гармонизировать» частные и общественные интересы, в результате чего происходит трансформация социально-опасного индивидуального эгоизма в групповой эгоизм, или корпоративизм. С помощью конформизма, действительно, возможно поддерживать определенную стабильность в обществе, но единство такого рода будет чисто механическим, лишенным живых человеческих связей. Конформизм неизбежно уничтожает личный, родственный характер отношений между людьми, углубляет взаимную отчужденность.
Если признать конформистский характер либеральной этики, то ее разрушительный потенциал может и не стоит преувеличивать, поскольку в любом обществе конформистские отношения всегда занимают определенное место. Очевидную опасность представляют всерьез воспринятые либеральные ценности, поскольку попытки их реального воплощения неизбежно приводят к дезорганизации общественных механизмов как это произошло в нашей стране в начале и в конце XX века. На самом же Западе, как это ни парадоксально, интересы самостоятельной личности изначально не были приоритетными в ценностном отношении. Ярче всего этот тезис доказывает трагическая судьба Сократа, казненного за свободомыслие в эпоху расцвета афинской демократии. В конформистском западном обществе либеральные идеи и демократические институты служат лишь ширмой для обширной системы манипуляций, с помощью которых и осуществляется реальное управление людьми.
Конформизм существовал во все времена. Он логически вытекает не только из либеральной морали, но и из большинства авторитарных моральных учений, возникших в рамках традиционной этики. Но в культурном отношении конформизм конформизму рознь. Следует отметить, что либеральная этика морально обосновала конформизм совершенно нового типа, т. е. конформизм, основанный на ценностях полезности, эффективности, успеха и выгоды. Но эти ценности противоречат базисным основаниям не западных культур, поэтому их восприятие, вместо желаемого процесса конфор-
мизации, может порождать общественные катаклизмы. Признавая неизбежность наличия в любом обществе конформистских настроений, необходимо все же не забывать, что этическую легитимизацию они получают, опираясь на традиционные ценности.
Российское общество вплоть до настоящего времени остается во многом традиционным, поэтому Европа, не случайно не очень спешит принимать нас в общеевропейский дом, сознавая принципиальные различия, в том числе и этического характера. Лишь в вестернизированных Москве и Санкт-Петербурге частично привились западные ценности, вся же необъятная российская провинция продолжает жить прежними традиционными ценностями, пытаясь их согласовать с изменившимися социально-экономическими реалиями. В российских регионах рыночная система, институты демократии, политическая идеология были существенно видоизменены и во многом приведены в соответствие с теми идеалами и мифами, которыми до сих пор живет народ. Поэтому, чтобы разобраться во внутренних механизмах поведения людей в российских регионах попробуем выделить принципы моральной регуляции общества, характерные для традиционной этики.
В традиционных обществах роль этики всегда была чрезвычайно велика. В область ее компетенции входили практически все сферы общественной и духовной деятельности человека: экономика, политика, искусство и религия. Такой всеохватывающий характер этики объяснялся тем, что в ту эпоху добродетельность считалась необходимым условием успеха в любой области человеческой жизни. Личные качества человека, его добродетельность обеспечивали прочность существующей цивилизации.
Традиционная мораль принципиально отличается от либеральной, поскольку она ориентируется на должное, а не на сферу сущего. В этом смысле она всегда противостоит действительности, нравам, т.е. тому, что реально существует. Традиционная мораль настаивает на необходимости преобразования человека и общества. Она содержит представления о совершенном человеке и идеальных взаимоотношениях между людьми, поэтому ей в определенной мере свойственна утопичность. Традиционная мораль опирается на несколько аксиом:
1. Существует онтологическое основание морали, выводящее ее из сферы чисто человеческой субъективности и произвола. В качестве такого объективного основания в религиозной этике выступает Бог (в восточных культурах — Небо, Дао, Брахман), рационалистическая этика опирается на идеальный мир или на трансубъективный характер человеческого разума. Во всех традиционных этических системах постулируется существование некого высшего начала, через которое можно обосновать и оправдать моральные предписания. Таким образом, традиционная мораль неизбежно опирается на религиозную или философскую веру.
2. Человеку изначально присуща свободная воля, способность выбирать между добром и злом.
3. Человек — это существо не столько природное, сколько духовное, поэтому он может контролировать и преобразовывать свои природные влечения.
4. Человек способен на альтруистические, бескорыстные поступки по отношению к другим людям.
Если поставить под сомнение любую предпосылку, то начинает разрушаться все здание традиционной морали. Такой процесс и произошел
в XIX веке, когда Фридрих Ницше провозгласил «смерть Бога», Чарльз Дарвин доказал, что человек представляет из себя всего лишь высшее природное существо, а Карл Маркс на место свободы поставил «осознанную необходимость».
В результате такой дискредитации традиционной морали получила преобладание либеральная мораль, отрицающая прежние ценности. Традиционная мораль, тем не менее, не исчезла, но стала очевидна ее уязвимость для научной критики. Ведь ключевые термины этики не являются научными понятиями, они продукт метафизических размышлений.
Почти все традиционные моральные представления вписаны в какой-то определенный религиозно-философский миф. Но именно эта мифологическая наполненность придавала этическим учениям жизненность и необычайную действенность, Традиционная мораль не исключала необходимости обращения к рациональному знанию, но находилась все же в рамках символического мышления. Моральное совершенствование рассматривалось в качестве способа восстановления единства бытия, расколотого на материальную и духовную реальности, макро-и микрокосмос. Поэтому мораль опиралась не столько на знание, сколько на духовный опыт, обретаемый в результате совершения определенного ритуала, обряда или таинства.
В западной этике тем не менее неоднократно предпринимались попытки интеллектуализировать нравственность. Греческий философ Сократ был убежден, что все добродетели должны быть основаны на разуме. Человек, обладающий знанием, по его представлению, не мог стать безнравственным. Рационализм, свойственный учению Сократа, слишком обеднил мораль и показал всю глубину непонимания мыслителем истинных механизмов нравственной жизни, что, в конечном итоге, и привело его к гибели. Уже Аристотель, несмотря на весь свой рационализм, вынужден был признать, что познание добра и зла не обязательно сопровождается желанием поступать хорошо. Для обретения добродетели требуется и эмоционально-волевая убежденность, Кроме этого, Аристотель полагал, что далеко не каждый человек стремится к знанию и способен им овладеть, но даже если оно и усвоено, то чаще всего не способно наставить человека на путь добродетели, поэтому мыслитель больше уповал на регулирующую силу законов: «Ведь кто живет по страсти, пожалуй, и слушать не станет рассуждения, которые отвращают (его от страсти), а если и станет, не сообразит (что к чему)... И вообще, страсть, по-видимому, уступает не рассуждениям, а насилию». Таким же бессилием веет от рационалистической этики И, Канта, который не предложил никаких реальных механизмов, позволяющих следовать моральным предписаниям. Эта чрезмерная рационализация привела в итоге к разложению христианского мифа и к упадку традиционной этики на Западе.
На Востоке традиционная этика не подверглась столь серьезным деформациям, поэтому имеет смысл рассмотреть основные принципы моральной регуляции именно на восточном материале. Наверное, самой разработанной является конфуцианская этика, следование которой в течении уже третьего тысячелетия позволяет обеспечивать стабильность китайского общества.
Заслуга Конфуция состоит в том, что он в центр нравственной жизни человека поставил ритуал, благодаря которому и становится возможным усвоить добродетели, которые должны быть прису-
щи благородным людям (человеколюбие, сыновья почтительность, справедливость, верностьдолгуипр.). Добродетели проявляются только через ритуал: «Почтительность вне ритуала утомляет, а осторожность вне его ведет к трусости; при смелости вне ритуала поднимают смуту, от прямоты вне ритуала становятся нетерпимы» [5, с. 53]. Вне ритуала даже хорошие качества человека приобретают разрушительный характер, потому что они лишены сакральности, не вписаны в единый ритм единого социально-космического организма. Дело все в том, что этика Конфуция базируется на идее тождественности социальной и космической справедливости. Он выстроил строгую иерархическую систему, пронизывающую космос и социум как единое сакральное целое. Ритуал был призван восстанавливать и поддерживать равновесие и гармонию в обществе и во всей Вселенной.
По Конфуцию, ритуальная выверенность каждого жеста, каждого слова и даже каждой мысли есть не что иное, как встроенность в ритм вселенской жизни. Поэтому управление в конфуцианской традиции есть прежде всего исправление (оба знака в китайском языке звучат и пишутся почти одинаково). Исправление себя в первую очередь. Возвращение к тому, что изначально заложено в нас, к «первозданной чистоте сердца» [6, с. 151]. Когда «заступает подлинная ритуальность, она становится разновидностью спонтанности: ритуал совершается «сам по себе». В нем заключается жизнь, поскольку те, кто в нем участвуют, исполняют его со всей искренностью и серьезностью. Подлинное исполнение ритуала требует непосредственного «участия в жертвоприношении», в противном случае «его как бы и не было».
Таким образом ритуал выступает у Конфуция и как форма символического мышления, и как принцип иерархического понимания бытия, и как метод структурирования космоса и социума.
Ритуал — это также наилучший способ реализовать принцип равенства в отношениях между неравными людьми. По Конфуцию, подавляющее большинство людей не стремятся к знанию, они не в состоянии освоить и придерживаться этического учения. В «Лунь юе» приводится следующий характерный диалог: «Цзыгун сказал: «Я не хочу делать другим то, чего не хочу, чтобы другие делали мне. Учитель заметил: «Цы, это для тебя недостижимо» [5, с.37]. Конфуций считал, что люди не равны по своим способностям, поэтому рациональная часть его этического учения обращена только к благородным мужам: «Учитель сказал: «Кто возвышается над средним человеком, с тем можно говорить о высшем; но с тем, кто его ниже, о высшем говорить нельзя... Народ можно принудить к послушанию, но его нельзя принудить к знанию... Я не встречал еще того, кто любил бы добродетель так же сильно, как чувственные наслаждения» (5, с. 44, 60]. Ритуал — это единственное средство морального воспитания простого народа, но он не является он излишним и для благородных мужей. Ритуал обеспечивает согласное существование людей, дает им общие символы. Его нельзя игнорировать, исходя из абстрактных принципов.
Таким образом, по Конфуцию, наилучшим средством управления людьми является именно этика, опирающаяся на ритуал: «Если править с помощью закона, улаживать, наказывая, то народ остережется, но не будет знать стыда. Если править на основе добродетели, улаживать по ритуалу, народ не только устыдится, но выразит покорность» [5, с.50].
Управление обществом должно быть основано на доверии народа. Власть только тогда по-настоящему эффективна, когда пользуется уважением общества. Если сама элита будет следовать нравственным образцам поведения, то, как полагал Конфуций, народ в своей деятельности будет ей просто подражать: «Когда правитель любит ритуал, никто в народе не осмелится быть непочтительным; когда правитель любит справедливость, никто в народе не посмеет быть нечестным... Вам стоит лишь увлечься самому хорошими делами, и весь народ тотчас же устремится ко всему хорошему. У благородного мужа добродетель - ветер, у малых же людей она — трава; склоняется трава вслед ветру» [5, с. 82, 79].
Идеи Конфуция, несмотря на присущую им архаичность, и в наше время не утратили своей актуальности. В Китае, Японии, Корее и других странах Тихоазиатского региона конфуцианская этика не только вписалась в реалии рыночной системы, но и, несомненно, способствовала их динамичному социально-экономическому развитию. В этих странах до сих пор живы идеалы трудовой этики, прививающие трудолюбие уже новым поколениям. Этика бизнеса продолжает основываться на традиционных конфуцианских добродетелях.
Нашему народу тоже, безусловно, следует ориентироваться не на протестантскую этику, из которой вырос либерализм, а на собственные нравственные традиции. Бессмысленно заимствовать несовместимые с нашими ценностями этические системы, тем более что в России уже были удачные попытки согласования новых форм деятельности с традиционной этикой. Например, русское купечество изначально опиралось на православную мораль. Как вспоминал впоследствии известный предприниматель Владимир Павлович Рябушинский: «В этой среде, ориентированной на православ-ную нравственность и вековую народную мудрость, учились мелочам, ритуалу, а через них и духу московской хозяйственной деятельности». Таким образом, мы видим, что ритуальность является важнейшей характеристикой не только конфуцианской нравственности, но органически присуща всем традиционным этическим системам, к которым безусловно относится и православная мораль. Православная нравственность вырастала из понимания сакрального смысла совершаемых христианских обрядов и таинств, которые имели ритуальный ха-рактер.
Православие также попыталось дать свое решение актуальных этических проблем. В частности в рамках православной этики удалось выработать собственное отношение к коммерции, бизнесу и богатству. Православие, как и христианство в целом, видит высший смысл жизни человека в искании Царства Божия. В соответствии с этим, земные блага не могут быть последней целью жизни человека, но это вовсе не означает, что они вообще не должны использоваться. Христианское учение утверждает, что в самой природе вещей нет зла. Зло есть лишь следствие греховной воли и заключается не в вещах, а в извращенном, неправильном пользовании ими, поэтому ни торговля, ни прибыль сами по себе не осуждаются. Но если стремление к прибыли, к земным благам будет главной, определяющей все действия человека целью, то оно закроет от него подлинный смысл жизни. «Трудно надеющемуся на богатство войти в царство Божие» (Мк.10, 23-24), При этом здесь подчеркивается именно внутреннее
несвободное отношение к богатству, «надежда» на него, а не просто факт обладания им.
Православие не просто нашло собственный эквивалент протестантскому рационализму. Оно изначально исходило из более высоких нравственных критериев, что не могло не отразится и на деловой сфере. В противоположность протестантскому «предопределению к спасению» и «оправданию верой» этической нормой православия является, по словам протоирея Сергея Булгакова «хождение перед Богом с мыслью об ответственности перед ним»; для православного человека сам по себе успех предпринятого дела, величина приносимой им прибыли еще не является доказательством его этической оправданности, богоугодности. «Краше быть в праведном убожестве, чем в неправедном богатстве», — предписывал «Домострой», и большая часть русских купцов твердо следовали этой заповеди [8, с. 239]. В купеческой среде существовали устойчивые традиции благотворительности и меценатства. Миллионы рублей жертвовали на благотворительные цели те же Рябушинские, Третьяковы и Морозовы. Таким образом, следование православной этике придавало всем видам деятельности сакральный характер, вписывало их в христианскую картину мира,
В настоящее время принципы моральной регуляции общества, характерные для традиционной этики, оказываются востребованными особенно в российской провинции. Губернаторы пытаются соответствовать образу патриархального отца, заботящегося о своих подданных как о собственных детях. Их авторитет и легитимность зависят не от того, выбраны они народом или назначены, а от того, насколько их деятельность вписывается в традиционный миф о добром царе, власть которого оправдана лишь в силу того, что он сам стремится следовать традиционным нормам морали.
Таким образом, становится очевидным, что прочность и авторитет власти, а также стабильность в обществе может обеспечить не столько адекватное законодательство или успешная экономическая политика, сколько благоприятный нравственный климат в регионе. Власть и общество должны доверять друг другу. Народ должен ощущать, что отношения строятся на моральной основе.
Федеративное устройство нашей страны предоставляет большие возможности для относительно самостоятельной политики в регионах. Поэтому активность региональной власти, с нашей точки зрения, должна быть направлена на проведение такой политики в области образования, науки и религии, которая бы способствовала дальнейшему возрождению традиционных нравственных ценностей. Общество прежде всего нуждается в определенных символах, культурных формах, в которых нашли бы свое выражение ритуальность и обрядоверие, традиционно обеспечивающих нравственное здоровье народа.
Библиографический список
]. Апресян Р Г. Добро и польза // Этическая мысль: Науч -публиц. чтения. 1991 / Общ. ред. А. А Гусейнова. - М., 1992. -С. 14-37.
2. Аристотель. Этика. М. 2002. - 492 с.
3. Гусейнов А. А. Этика и мораль в современном мире.// Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. - 2001. - N9 1. - С. 1826.
4. Дубко Е. Л. Мораль как предрассудок // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. - 2001. -N9 1. - С. 61 -73.
5. Конфуций. Уроки мудрости: Сочинения. - М , 2002. -958 с.
6. Малявин В. Конфуций. — М., 1992.
7. Милль Дж. С. Утилитарианизм. О свободе. - М., 1900.
8. Петрунин Ю. Ю. Этика бизнеса. - М., 2000 - 280 с.
ДЕНИСОВ Андрей Анатольевич, старший преподаватель кафедры философии и социально-гуманитарных дисциплин.
Дата поступления статьи в редакцию: 26.01.06 г. © Денисов A.A.
удк 340 В, Ю. СМОРГУНОВА
РГГТУ им. А.И. Герцена
ГРАЖДАНСКИЕ ДОБРОДЕТЕЛИ И ИХ РОЛЬ В ПРАВОВОМ ОБЩЕСТВЕ
В статье осуществляется научно-теоретическая рефлексия над таким феноменом правовой, политической, духовно-нравственной жизни общества, как гражданские добродетели. На основе теоретико-правового анализа, привлекая к исследованию труды виднейших англо-американских специалистов в области философии и теории права конца XX—начала XXI веков, автор анализирует понятие гражданских добродетелей, их виды, содержательные особенности, функции в условиях существования современного правового пространства. Работа ставит своей задачей доказать, что воспитание у членов общества гражданских добродетелей является залогом их эффективного социального сотрудничества и фактором укрепления и развития гражданского общества. Подчеркивается, что выявление новых духовно-нравственных ресурсов развития гражданского общества особенно актуально в период усиливающейся глобализации общественной жизни.
Понятие гражданских добродетелей является новым и нетрадиционным для современной отечественной и зарубежной теории права. Особую значимость оперирование данным понятием приобретает в теории гражданского общества, которая является интегративной и междисциплинарной сферой ссцио-гуманитарного знания. В теории гражданского общества большой пласт занимает ее правовая составляющая. Междисциплинарный контекст изучения такого феномена как право обуславливает возникновение теоретико-правового дискурса о правосознании, правовой культуре, правовом государстве и гражданском обществе. Значительную разработку тема гражданских добродетелей и их воздействия на актуальное правовое пространство получила в современной англо-американской и канадской философии и теории права, что и обусловило наш теоретический интерес, выраженный ниже.
Известный представитель философии права и политики XX —начала XXI века, классик современной науки американец Джон Роулз в своей работе «Идеи блага и приоритет права» обращает свое внимание на то, что настроение нормального гражданского общества, в котором могла бы реали-зовываться его либеральная теория справедливости, предполагает определенные добродетели. К их числу он относит добродетели справедливого социального сотрудничества, так же как вежливость и терпимость, благоразумное чувство справедливости, и называет их политическими добродетелями.
«Поскольку идеалы, связанные с политическими добродетелями, имеют прямое отношение к принципам политической справедливости, — пишет он, — и к тем формам способности суждения и поведения,
которые необходимы для обеспечения продолжительного справедливого социального сотрудничества, то эти идеалы и добродетели совместимы с политическим либерализмом. Их них складывае тся идеал добродетельного гражданина демократического государства, ибо его обязанности определяются политическими институтами этого государства».' Данный тип добродетелей Джон Роулз отличает от добродетелей, которые порождаются отдельными корпорациями и их идеалами: идеалами церквей, университетов, профессиональных союзов, объединений по интересам, клубов, а также от семейных добродетелей.
Адам Селигман подчеркивает, что добродетели гражданина признаются как необходимые составляющие для построения гражданского общества представителями всех течений, школ, направлений общественной мысли. Он пишет: «Направо, нале-во и в центре, на Севере, Юге, Востоке и Западе — гражданское общество идентифицируется с рядом вещей, начиная с многопартийной системы и гражданскими правами и завершая волюнтаризмом индивидов и духом гражданственности».2
Теоретик современного либерализма - ком-мунитарного либерализма — канадский ученый Уилл Кимлика считает, что существуют определенные гражданские добродетели, которые присущи либеральной демократии и соотнесены с базовыми принципами, на которых покоятся либеральные режимы. «Я считаю, что таких добродетелей четыре:
• публичная духовность, включающая в себя способность оценивать поведение людей в офисе и Iш ов-ность быть вовлеченными в публичное обсуждение;
• чувство справедливости, способность распознавать и уважать права других, в соответствии с
