CC BY
517
ГРАЖДАНСКИЙ И АРБИТРАЖНЫЙ ПРОЦЕСС
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2016. № 2 (47). С. 138-146. УДК 347.9
ПРИМЕНЕНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
В ПРАКТИКЕ РОССИЙСКИХ СУДОВ
APPLICATION OF EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS RULLINGS IN THE JURISPRUDENCE OF RUSSIAN COURTS
Л. А. ТЕРЕХОВА (L. A. TEREKHOVA)
Рассматривается порядок разрешения противоречий между позицией Конституционного Суда и позицией Европейского Суда по правам человека по одному делу; уделяется внимание необходимости поиска путей согласования позиций и реализации постановлений ЕСПЧ в России при наличии противоречий национального законодательства с наднациональным прецедентным правом.
Ключевые слова: пересмотр по новым обстоятельствам; постановление Европейского Суда по правам человека; Конвенция о защите прав человека; коллизии между Конституцией РФ и постановлениями ЕСПЧ; принцип субсидиарности; принцип эволюционного толкования; принцип диалога судей; «поле оценки»; Протокол № 15.
Article deals with the procedure for resolving conflicts of interpretation in the positions of Constitutional Court and the European Court of Human Rights given in relation to the same subject matter. Attention is paid to the need for finding ways to harmonize positions and implement the ECtHR judgment in Russia in the situation of conflict between the national legislation and supranational case law.
Key words: review due to new circumstances; Judgment of the European Court of Human Rights; Convention for the protection of human rights; conflicts between RF Constituon and ECtHR judgments; principle of subsidiarity; principle of evolutionary interpretation; principle of judicial dialogue; margin of appreciation; Protocol № 15.
Как известно, Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод» Российская Федерация признала обязательной для себя юрисдикцию Европейского Суда по правам человека (далее -ЕСПЧ) по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае выявления нарушений Конвенции со стороны РФ.
С этого момента вопрос о порядке применения Конвенции и реализации постановлений ЕСПЧ становится дискуссионным полем в РФ. Судебная практика особого интереса к Конвенции не проявила, судьям длительное время никто и не объяснял, как
именно пользоваться новым инструментом. Лишь в Постановлении Пленума Верховного Суда № 23 от 19 декабря 2003 г. «О судебном решении» было отмечено, что суды при рассмотрении дел должны учитывать постановления ЕСПЧ, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле.
В Постановлении Пленума ВС от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней» даются подробные рекомендации и определён (впервые с 1998 г.)
© Терехова Л. А., 2016 138
порядок применения судами РФ Конвенции. Разъясняется, что правовые позиции ЕСПЧ, которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов. Если решения ЕСПЧ приняты в отношении других государств - участников Конвенции, а российский суд рассматривает дело с аналогичными обстоятельствами, то российские суды в целях эффективной защиты прав и свобод человека учитывают правовые позиции ЕСПЧ (п. 2 Постановления).
Таким образом, Верховный Суд обращает внимание судов на необходимость непосредственного применения Конвенции. Это положительный фактор для российской судебной практики, поскольку понимание механизма действия Конвенции с большим трудом входит в деятельность рядового судьи. В научных трудах до настоящего времени обсуждаются вопросы создания перечней подлежащих применению позиций ЕСПЧ, создание механизма имплементации правовых позиций [1].
Механизм действия Конвенции предполагает, что именно судья первой инстанции является «первым судьёй по правам человека», он должен знать Конвенцию и её толкование Европейским Судом, а тяжущийся имеет право ссылаться в судах на Конвенцию в том смысле, в каком она толкуется Страс-бургским судом [2].
В том случае когда Европейский Суд установит нарушение Конвенции при рассмотрении конкретного дела, у заявителя должна быть возможность в рамках национального судопроизводства восстановить свои права. Российский законодатель установил, что это механизм пересмотра решения по новым или вновь открывшимся обстоятельствам (гл. 42 ГПК, гл. 37 АПК). Установленное Европейским судом по правам человека нарушение положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд по правам человека (п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК, п. 4 ч. 3 ст. 311 АПК), является основанием для пересмотра вступившего в законную силу судебного акта по новым обстоятельствам.
Предложенная законодателем формулировка позволяет предположить, что пересмотр возможен в любом случае при установлении Европейским Судом нарушения положений Конвенции при рассмотрении судом конкретного дела, в связи с принятием решения по которому заявитель обращался в Европейский Суд. Однако это не так, соответствующее положение закона всё же нужно толковать ограничительно. Само по себе принятие постановления Европейского Суда по правам человека в связи с обращением к нему заявителя из России не может быть основанием для обязательного пересмотра решения российского суда.
Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении № 31 от 11 декабря 2012 г. «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении судами заявлений, представлений о пересмотре по вновь открывшимся или новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений» (п. 11-г) отмечает: в соответствии с п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ, с учетом Рекомендации Комитета министров Совета Европы № R (2000) 2 «По пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского Суда по правам человека» [3], основанием для пересмотра судебного постановления является такое постановление Европейского Суда по правам человека, в котором установлено нарушение Конвенции о защите прав человека и основных свобод и (или) Протоколов к ней, повлиявшее на правильность разрешения дела заявителя.
В другом Постановлении Пленума ВС от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. и Протоколов к ней» со ссылкой на положения ст. 46 Конвенции, а также на Рекомендацию Комитета министров Совета Европы № R (2000) 2 от 19 января 2000 г. «По пересмотру дел и возобновлению производства по делу на внутригосударственном уровне в связи с решениями Европейского Суда по правам человека» Верховный Суд РФ разъяснил, что не всякое установленное ЕСПЧ нарушение положений Конвенции является основанием для пересмотра судебного акта. Верховный
Суд выделяет следующие условия для пересмотра (п. 17 Постановления):
1) заявитель продолжает испытывать неблагоприятные последствия такого акта и выплаченная ему в соответствии со ст. 41 Конвенции компенсация либо иные средства не обеспечивают восстановление нарушенных прав и свобод;
2) суд учитывает причинно-следственную связь между установленным ЕСПЧ нарушением Конвенции или Протоколов к ней и неблагоприятными последствиями, которые продолжает испытывать заявитель;
3) решение суда противоречит Конвенции по существу либо допущенное нарушение процессуального характера ставит под сомнение результаты рассмотрения дела.
Отметим, что разъяснение Верховного Суда не в полной мере отражает содержание Рекомендации Комитета министров от 19 января 2000 г., поскольку указанный документ не требует наличия всех трёх условий одновременно; кроме того, в Рекомендации присутствует определение «очень серьезные» применительно к последствиям [4].
Казалось бы, механизм найден и суды получили ясные предписания как действовать при пересмотре судебного акта по основанию, указанному в п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК. Однако возникла проблема «приоритета»: что имеет большую юридическую силу - Конвенция или Конституция РФ? Такую постановку считаем неприемлемой для развития российского законодательства и судебной практики. Вызывает возражения цель дискуссии - найти механизм и причины не исполнения Постановлений ЕСПЧ, для чего в дискуссию втянут Конституционный Суд РФ. Между тем при наличии коллизий между Конвенцией и Конституцией цель должна определяться иначе - как согласовать позиции?
Проблемными (в том числе и для суверенитета страны!) в РФ считают позиции ЕСПЧ по делам «Маркин против России» [5] и «Анчугов и Гладков против России» [6]. В первом случае возникла коллизия: до обращения к Европейскому Суду по правам человека К. А. Маркин обращался в Конституционный Суд РФ [7]. Толкование последнего оказалось иным, чем позиция Европейского Суда. Конституционный Суд РФ посчитал невозможным предоставление отпуска по
уходу за ребёнком мужчине-военнослужащему; а ЕСПЧ, напротив, посчитал такой подход дискриминацией. По делу Анчугова и Гладкова, оспаривающих запрет избирательных прав для осуждённых к лишению свободы лиц, предварительной позиции КС не было. Однако во втором случае были прецеденты самого Европейского Суда: суд, пойдя по пути, избранному в деле «Хёрст против Соединённого Королевства», пришёл к заключению, что государство-ответчик (Россия) вышло за пределы усмотрения, предоставленные ему в области избирательного права.
Итак, возникли проблемы: 1) соотношения выводов Конституционного Суда РФ и ЕСПЧ, высказанных по одному делу, и 2) возможного расхождения толкований Конвенции и положений Конституции РФ. Обе проблемы в известной степени были политизированы. Разрешение этих вопросов было поручено Конституционному Суду РФ с целью выработки окончательного по ним вердикта и поиска тех условий, при которых Постановление ЕСПЧ можно было бы не исполнять.
О политизированности спорного вопроса свидетельствуют два факта. Первое, инициаторами обращения в Конституционный Суд были не сами граждане, чьи дела легли в основу конфликта. Коллизию в деле Маркина просил разрешить Президиум Ленинградского окружного военного суда; а в деле Анчу-гова и Гладкова - Министерство юстиции РФ. Кроме того, вопрос о приоритете Конституции перед Конвенцией поставила и группа депутатов Государственной Думы, оспаривая закон о ратификации Конвенции. Второе - Конституционному Суду изначально поставлена (навязана) задача конфронтации и ответа на вопрос о приоритете позиции именно Конституционного Суда как основании для неисполнения постановлений ЕСПЧ. Кроме того, заметим, что категории дел как будто специально «подобраны» для более удобного их использования среди обывателей, где серьёзные проблемы легко подменить обращением к «здравому смыслу» народа (нельзя же мужчину-военнослужащего отправлять в отпуск по уходу за ребёнком, нельзя осуждённым к лишению свободы голосовать, они ведь наказаны). Для обывателя должен быть очевидным вывод о навязыва-
нии Европейским Судом заведомо неприемлемых для России правил.
Какую позицию занял Конституционный Суд и смог ли он избежать ангажированности и политизированности? К сожалению, не в полной мере (хотя результаты рассмотрения дела «Анчугов и Гладков» к моменту подготовки статьи неизвестны).
Так, в Постановлении от 6 декабря 2013 г. № 27-П [8] было дано разъяснение по обращению Ленинградского окружного военного суда, усмотревшего неопределенность в вопросе о соответствии Конституции РФ п. 3 и 4 ст. 392 ГПК, ст.11 ГПК. У Ленинградского окружного суда сомнения возникли в допустимости пересмотра вступившего в законную силу судебного постановления при наличии противоположных правовых позиций Конституционного Суда и Европейского Суда относительно соответствия примененных при рассмотрении конкретного дела норм национального законодательства положениям Конституции РФ и Конвенции.
Конституционный Суд РФ в Постановлении от 6 декабря 2013 г. № 27-П пришел к следующему выводу: суд не может отказать в пересмотре по новым обстоятельствам. Вместе с тем суд сталкивается с разной интерпретацией российского законодательства Конституционным Судом и Европейским Судом с точки зрения нарушения прав и свобод граждан. В этой ситуации суд, рассматривающий заявление, должен приостановить производство по делу и обратиться в Конституционный Суд. Выносить решение в порядке ст. 392 без обращения в Конституционный Суд нельзя, иначе ставится под сомнение верховенство Конституции РФ, обладающей в правовой системе РФ высшей юридической силой по отношению к любым правовым актам, действующим на территории РФ.
Выводы Конституционного Суда по этому делу не безупречны. Во-первых, международные договоры - тоже часть российской правовой системы. Настаивая на приоритете Конституции в правовой системе РФ, Конституционный Суд ставит её выше международных договоров, которые, получаются, должны подчиниться российской Конституции. Во-вторых, Конституционный Суд вводит процедуру своего собственного «двойного» контроля: заявитель уже обращался в
Конституционный Суд, и позиция последнего ему известна. Далее он обращается в ЕСПЧ и по его делу Европейский Суд занимает позицию, не совпадающую с мнением Конституционного Суда. В случае его попытки пересмотреть своё решение в российском суде по новым обстоятельствам заявитель должен иметь в виду, что суд снова обратится в Кон -ституционный Суд. Получается, что Конституционный Суд РФ контролирует и сам себя (своеобразный самоконтроль), и ЕСПЧ (право контроля за которым вызывает сомнение). В-третьих (и это главное), недостаточно четко прописано положение, о том, что Конституционный Суд при новом рассмотрении дела в случае признания закона не противоречащим Конституции РФ в рамках своей компетенции определяет возможные конституционные способы реализации Постановления ЕСПЧ. То есть определяет какой-то специальный порядок исполнения по конкретному делу. А именно этот момент и является основным, о чём будет сказано далее.
Фактически в Постановлении Конституционного Суда от 6 декабря 2013 г. № 27-П делается попытка обосновать необходимость специального законодательного решения для подобных ситуаций. Конституционному Суду нужен законодательный порядок разрешения коллизий между своей позицией и позицией Европейского Суда по конкретному делу.
Более определенным в этом смысле становится Постановление Конституционного Суда от 14 июля 2015 г. № 21-П [9]. Оно уже не связано с конкретным делом, а явилось результатом рассмотрения обращения депутатов Государственной Думы.
В этом Постановлении Конституционный Суд уже прямо говорит о приоритете Конституции, о возможности не исполнять в исключительных случаях Постановления ЕСПЧ.
Для начала Конституционный Суд исходит из того, что окончательное постановление ЕСПЧ по жалобе подлежит исполнению (п. 2.1 Постановления). У государства-ответчика должен быть соответствующий механизм исполнения. Конкретный способ выбирает само государство. Конституционный Суд напоминает о дополнительной (субсидиарной) роли ЕСПЧ по отношению к нацио-
нальному механизму защиты прав человека, что предопределяет «необходимость осуществления судебной защиты в первую очередь всеми судами РФ, включая Верховный Суд РФ, а также Конституционный Суд РФ» (абз. 5 п. 2.1).
Далее, признавая Конвенцию международным договором и составной частью российской правовой системы, Конституционный Суд, ссылаясь на ч. 1 ст. 4, ч. 1 ст. 15, ст. 79 Конституции, закрепляющих суверенитет России, верховенство и высшую юридическую силу Конституции и недопустимость имплементации в правовую систему государства международных договоров, участие в которых может повлечь ограничение прав и свобод человека или посягательство на основы конституционного строя РФ, отмечает все же приоритет Конституции РФ. Вступление России в международные договоры и участие в межгосударственных объединениях не означает отказ от государственного суверенитета, особенно если интерпретация Европейским Судом норм Конвенции в рамках конкретного дела затрагивает принципы и нормы Конституции РФ. Тогда, в исключительных случаях, Россия может позволить себе не выполнять решение ЕСПЧ. Это единственная возможность избежать нарушения основополагающих принципов и норм Конституции РФ (п. 2.2).
В абз. 6 п. 3 Постановления проводится мысль о том, что международный договор при его заключении Россией по своему буквальному смыслу соответствовал Конституции РФ, а впоследствии посредством толкования был содержательно конкретизирован таким образом, что вступил в противоречие с положениями Конституции РФ, прежде всего относящимися к правам и свободам человека, а также к основам конституционного строя, в том числе государственному суверенитету и высшей юридической силе Конституции РФ. Конституционный Суд также не может поддержать толкование Конвенции Европейским Судом, если именно Конституция более полно по сравнению с положениями Конвенции в их истолковании ЕСПЧ обеспечивает защиту прав и свобод человека (абз. 3 п. 4).
Таким образом, Конституционный Суд оставляет за собой приоритет: 1) если будет
установлено, что интерпретация ЕСПЧ меняет изначальный смысл положения Конвенции (каким он был при присоединении к ней России) и 2) если именно Конституция РФ более полно по сравнению с положениями Конвенции в их истолковании ЕСПЧ обеспечивает защиту прав и свобод человека.
Таким образом, для российских судов обращения в Конституционный Суд необходимы в двух случаях (п. 5.1):
1) если в процессе производства по пересмотру решения в порядке п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК судья придет к выводу о невозможности исполнения постановления ЕСПЧ без отказа от применения положений законодательства, ранее признанных Конституционным Судом РФ не нарушающими конституционные права заявителя в конкретном деле;
2) если ранее заявитель не обращался в Конституционный Суд и никакой позиции его по делу не было сформировано, но суд при пересмотре дела по новым обстоятельствам придет к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции Российской Федерации.
В резолютивной части Постановления Конституционного Суда делается вывод об обязанности судов (арбитражных и общей юрисдикции) обращаться с запросом в Конституционный Суд в любом случае, если придут к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции РФ. Другие органы также обязаны это делать.
В резолютивной части также содержится предложение законодателю внести в ФКЗ «О Конституционном Суде» специальный механизм разрешения вопроса исполнения постановлений ЕСПЧ. Такой вывод делается, несмотря на то, что к моменту принятия данного Постановления Конституционного Суда законодательство уже изменено, законом от 4 июня 2014 г. ст. 101 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» была дополнена ч. 2 следующего содержания:
«Суд при пересмотре в случаях, установленных процессуальным законодательством, дела в связи с принятием межгосударственным органом по защите прав и свобод че-
ловека решения, в котором констатируется нарушение в Российской Федерации прав и свобод человека при применении закона либо отдельных его положений, придя к выводу, что вопрос о возможности применения соответствующего закона может быть решен только после подтверждения его соответствия Конституции Российской Федерации, обращается с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации о проверке конституционности этого закона».
В тексте проанализированного Постановления Конституционного Суда от 14 июля 2015 г. № 21-П есть целый ряд положений, вызывающих возражения:
1) от всех, в том числе и от ЕСПЧ, требуется, чтобы он признал приоритет российской Конституции (п. 2.2);
2) понятие «приоритета» в понимании Конституционного Суда - это право не исполнять решения ЕСПЧ под предлогом исключительности конкретного случая;
3) изменения возможны не только в толковании Конвенции по сравнению с тем, каким оно было в год заключения международного договора. Изменяется общественная жизнь, что логически влечет изменение юридических норм, их толкования, отношения к отдельным институтам. Заметим также, что изменяются и Конституция РФ, и её толкование (например, по вопросу выборов губернаторов);
4) в тексте Постановления Конституционного Суда совершенно неуместны и не делают его более убедительным:
- ссылки на практику других государств, якобы также не исполняющих в ряде случаев постановления ЕСПЧ (абз. 3-8 п. 4), поскольку анализ этих дел в тексте Постановления Конституционного Суда не приводится, удостовериться в том, относятся ли отмеченные ситуации к рассматриваемой, как и убедиться в самом наличии подобных постановлений, не представляется возможным;
- апелляции к конференциям и форумам, где обсуждались вопросы, связанные с европейской системой защиты прав человека и ролью ЕСПЧ (п. 6);
- подходящий скорее для политического манифеста призыв к уважению «национальной конституционной идентичности государств» (абз. 3 п. 6).
Между тем ситуация и принятые Конституционным Судом постановления обнажают следующие проблемы, требующие серьезной дискуссии и грамотного решения:
1) временной разрыв между заключением международного договора и его толкованием Европейским Судом. Толкование, прецедентная практика ЕСПЧ действительно гибкие, они откликаются на изменение общественных отношений. Но ведь и российское законодательство не стоит на месте, изменяется в том числе и Конституция;
2) умение применять прецедентное право, к которому в РФ вряд ли готовы, Россия находится только в начале пути, на котором предстоит научиться вырабатывать и использовать прецеденты (отметим, что ещё и российская наука в этом вопросе не определилась);
3) допуск судебного усмотрения: российским судам, а это прежде всего суды первой инстанции, при обращении к ним с заявлением о пересмотре судебного акта по новым обстоятельствам предоставляется свобода усмотрения при решении вопроса о том, следует ли обращаться с запросом в Конституционный Суд (для случаев, когда ранее дело в Конституционном Суде не рассматривалось). Вряд ли низовые звенья судебной системы готовы к анализу подобной сложной ситуации и к правильной её квалификации.
В настоящее время Конституционный Суд РФ готовится по запросу Минюста рассмотреть вопрос по Постановлению ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. «Анчугов и Гладков против России», где было признано нарушением отсутствие у осуждённых избирательных прав. Ранее Конституционный Суд уже ссылался на дело «Хёрст против Соединённого Королевства» (осуждённый на пожизненное заключение Хёрст полагал, что лишение его права голосовать на выборах является дискриминацией), которое считается аналогичным, поскольку в нём также рассматривались вопросы предоставления прав голосовать на выборах заключенным, и мнения по этому делу разошлись как у участников, так и у судей. Большинством голосов судей было принято решение против Соединённого Королевства.
В решении по делу «Хёрст против Соединённого Королевства» [10] и отдельных и совпадающих мнениях к нему было выска-
зано, в том числе, и пожелание урегулирования вопросов, возникающих при противоречиях национального законодательства и позиций ЕСПЧ. Причем урегулировать эти вопросы положено всё же Европейскому Суду.
Так, из отзыва государства-ответчика следует, что ЕСПЧ должен «прописать», как именно разрешать данную коллизию. В отдельном мнении судьи Л. Кафлиша (п. 3) указано, что устранение разногласий между национальным законодательством и постановлениями ЕСПЧ - дело самого ЕСПЧ, это «европейский контроль».
В совместном совпадающем мнении судей Ф. Тюлькенс и В. Загребельского указано: «Это область, в которой пересекаются два источника законности, с одной стороны, Европейский Суд, с другой - национальный парламент. Это сложная и чувствительная область».
Голосовавшие против Постановления судьи Л. Вильдхабер, Ж.-П. Коста, П. Лорен-сен, А. Ковлер в своем особом мнении (п. 8) указали: «Мы считаем, что было бы целесообразным указать правильный ответ». Это можно, очевидно, рассматривать как необходимость Европейскому Суду указывать в постановлениях, как именно совмещать национальное и наднациональное.
Приведенные примеры свидетельствуют о наличии практики сотрудничества (а не конфронтации!) государств и Европейского Суда.
Такая практика сотрудничества основана на следующих принципах: 1) субсидиарности, 2) эволюционного толкования, 3) диалога судей. Поэтому задачей Конституционного Суда РФ никак не может быть поиск вариантов неисполнения, напротив, его задача - определить, как именно с учётом разницы в законодательстве решение всё же будет исполнено.
Принцип субсидиарности. А. И. Ков-лер в отношении принципа субсидиарности отмечает следующее: наднациональный уровень даже в сфере защиты прав человека не может быть автономным, он достигает цели лишь при взаимодействии с национальной правозащитной системой, на которую должен опираться. Система наднационального контроля является дополнительной (субсидиарной) по отношению к национальной. Это диалектическое взаимодействие составляет
первый аспект субсидиарности. Второй аспект субсидиарности (теоретический) - самоограничение ЕСПЧ при оценке необходимости своего вмешательства в осуществление защищаемых Конвенцией прав и свобод, поскольку власти государств - участников Конвенции наделены соответствующей легитимностью [11].
Принцип эволюционного толкования. Как уже было отмечено выше, толкование, прецедентная практика ЕСПЧ гибкие, они откликаются на изменение общественных отношений, что является проявлением принципа эволюционного толкования Конвенции, но в то же время порождает «временной разрыв» между заключением международного договора и его толкованием Европейским Судом и даёт основания для упрёка в том, что при заключении договора о присоединении к Конвенции государство исходило из иного толкования норм.
Функция новаторского толкования положений Конвенции, составленной в 1950 г., придаёт Европейскому Суду функции нормотворчества. Но эти функции рискуют превысить пределы компетенции Суда, которыми его наделили государства-участники [12].
Время от времени между национальными судами и Европейским Судом возникают конфликты по вопросам толкования норм Конвенции, и страны-участницы уже выработали механизм их разрешения. Здесь Конституционному Суду РФ ничего изобретать не нужно. В частности, способом согласования позиций, помогающих привести в исполнение постановления ЕСПЧ, является расширение диалога судей, выработка консультативных заключений.
Принцип «диалога судей». Межправительственные конференции 2010-2012 гг. позволили подготовить Проект Протокола № 15 к Конвенции, закрепляющий принцип субси-диарности (в конце преамбулы Конвенции добавляется новый абзац следующего содержания: «Подтверждая, что в соответствии с принципом субсидиарности Договаривающиеся Стороны несут основную ответственность за обеспечение прав и свобод, гарантированных Конвенцией, действуя под надзором Суда, созданного на основании данной Конвенции, и в рамках пределов их усмотрения, определяемых Судом» [13]).
Принцип диалога судей в действии можно видеть на примере Постановлений Конституционного Суда РФ: в них мы зачастую находим ссылки на Постановления ЕСПЧ и анализ его позиции. Но и ЕСПЧ в своих постановлениях также ссылается на мнение высших судебных органов стран-участниц.
Существуют абсолютные права (право на жизнь, право не подвергаться пыткам и др.), но есть и вопросы, по которым возможно согласование позиций, возможно усмотрение со стороны национальных судов в том числе. Диалог судей (в частности при рассмотрении дела «Хёрст против Соединённого Королевства») привел к выработке понятия «поле оценки», или «свобода усмотрения». Последнее имеет в виду как раз те возможности, которыми в ситуации с российским Конституционным Судом и следует воспользоваться. Отметим, что Россия пока не подписала и не ратифицировала Протокол № 15 [14].
Отмеченную проблему нужно серьёзно исследовать, дискуссия не может считаться законченной. Ещё раз отметим, что задача Конституционного Суда - определить через согласование позиций с ЕСПЧ, как именно решение последнего может быть исполнено на территории РФ при расхождении толкования норм Конвенции и российского законодательства. Поэтому нами и отмечены в качестве основных направлений, требующих теоретического осмысления и практических выводов, временной разрыв и изменение толкования положений Конвенции; и недостаточное внимание Конституционного Суда к ключевому вопросу в данном споре - в Постановлении от 6 декабря 2013 г. № 27-П недостаточно четко прописано положение, о том, что Конституционный Суд при новом рассмотрении дела в случае признания закона не противоречащим Конституции РФ в рамках своей компетенции определяет возможные конституционные способы реализации постановления ЕСПЧ. Фактически Конституционный Суд подходит к нужному выводу - именно он (Конституционный Суд РФ) должен при возникновении коллизии найти конституционные способы исполнения Постановления ЕСПЧ. В этом его задача. Именно это - «поле оценки», дискуссий и согласований.
Складывается впечатление, что Конституционный Суд это понимает (иначе подобной фразы об определении возможностей реализации просто не было бы в тексте), но ему навязывают поиск путей и выработку условий, со ссылкой на которые постановления ЕСПЧ можно было бы не исполнять.
В заключение отметим, что у существующей проблемы (причём такая проблема существует не только у России) есть пути её решения. Однако это долгий путь и невозможно всё свести к одному простому действию. К сожалению, именно «простое действие» отражено во вновь введённой в ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» ст. 104.4. В этой норме как раз и предусмотрено вынесение Конституционным Судом постановления «о невозможности исполнения в целом или в части в соответствии с Конституцией Российской Федерации решения межгосударственного органа по защите прав и свобод человека, принятого на основании положений международного договора Российской Федерации в их истолковании межгосударственным органом по защите прав и свобод человека, в связи с которым был подан запрос в Конституционный Суд Российской Федерации» [15]. Поэтому представляется, что для России путь по выбору приемлемого решения будет долгим.
1. См., например: Анишина В. И. Проблемы применения российскими судами решений Европейского Суда по правам человека // Международное публичное и частное право. - 2008. - № 2 ; Кужелева М. Ю. Решения Европейского Суда по правам человека в конституционном праве РФ // Проблемы правоприменения в современной России. - Омск, 2015. -С. 57-59.
2. См.: Де Сальвиа М. Прецеденты Европейского Суда по правам человека. - СПб., 2004. -С. 21.
3. Recommendation No. К (2000) 2 of the Committee of Ministers to member states on the reexamination or reopening of certain cases at domestic level following judgments of the European Court of Human Rights. - URL: https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?id=334147.
4. II. Encourages the Contracting Parties, in particular, to examine their national legal systems with a view to ensuring that there exist adequate possibilities of re-examination of the case, including reopening of proceedings, in instances
where the Court has found a violation of the Convention, especially where:
(i) the injured party continues to suffer very serious negative consequences because of the outcome of the domestic decision at issue, which are not adequately remedied by the just satisfaction and cannot be rectified except by reexamination or reopening, and
(ii) the judgment of the Court leads to the conclusion that
(a) the impugned domestic decision is on the merits contrary to the Convention, or
(b) the violation found is based on procedural errors or shortcomings of such gravity that a serious doubt is cast on the outcome of the domestic proceedings complained of. - URL: https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?id=334147.
5. Маркин против России : Постановление ЕСПЧ от 7 октября 2010 г., Постановление Большой Палаты ЕСПЧ от 22 марта 2012 г. -Доступ из справ.-правовой системы «Кон-сультантПлюс».
6. Анчугов и Гладков против России : Постановление ЕСПЧ от 4 июля 2013 г. - Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».
7. Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гр-на Маркина К. А. на нарушение его прав положениями ст. 13 и 15 ФЗ «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», ст. 10 и 11 ФЗ «О статусе военнослужащих», ст. 32 Положения о порядке прохождения военной службы и п. 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей : Определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 г. № 187-О-О. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
8. По делу о проверке конституционности положений ст. 11 и п. 3 и 4 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ в связи с запросом Президиума Ленинградского окружного военного суда : Постановление Конституционного Суда РФ № 27-П от 6 декабря 2013 г. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
9. По делу о проверке конституционности положений ст. 1 ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и Протоколов к ней», п. 1 и 2 ст. 32 ФЗ «О международных договорах РФ», ч. 1 и 4 ст. 11, п. 4 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ, ч. 1 и 4 ст. 13, п. 4 ч. 3 ст. 311 АПК РФ, ч. 1 и 4 ст. 15, п. 4 ч. 1 ст. 350 КАС РФ и п. 2 ч. 4 ст. 413 УПК РФ в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы : Постановление Конституционного Суда РФ № 21-П от 14 июля 2015 г. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
10. Хёрст против Соединённого Королевства : Постановление Большой Палаты ЕСПЧ от 6 октября 2005 г. - Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Ковлер А. И. Соотношение европейского конвенционного и национального конституционного права - обострение проблемы (причины и следствия) // Российский ежегодник Европейской Конвенции по правам человека. - М. : Статут, 2015.
12. Там же.
13. URL: http://www.echr.coe.int/Documents/Proto-col _15_ENG.pdf.
14. URL: http://www.coe.int/ru/web/conventions/ full-list//conventions/treaty/213/signatures?p_auth =IgPw1ozN.
15. О Конституционном Суде РФ. - Федеральный конституционный закон от 14 декабря 2015 г. № 7-ФКЗ.
