CC BY
124
мья и Привычегодья.
Подводя итог всему выше сказанному, можно утверждать, что керамика Чазевского I могильника относится к харинской орнаментационной традиции. Сильная связь данного керамического комплекса с керамическим комплексом костищ Ильинского района и Бурковского могильника позволяет говорить о том, что данная керамика относится к времени первых переселенцев из обвинского поречья (не позднее VI в.), что подтверждается и радиоуглеродными датами.
А.З. Нигамаев ПРИКАМСКО-ПРИУРАЛЬСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ НА СЕВЕРОВОСТОЧНЫХ ПАМЯТНИКАХ ВОЛЖСКОЙ БОЛГАРИИ
Освещение данной темы сталкивается с проблемами, которые затрагивались региональными археологами не единожды. Во-первых, это проблема датировки памятника или культуры. Не секрет, что тот или иной памятник, а зачастую и культура в целом, датируются различными исследователями по-разному. Нередко это приводит к определенным казусам, т.к. процессы, происходившие в течение истории так или иначе взаимосвязаны, а археологи, занимающиеся исследованием конкретного памятника, рассматривают их по отдельности, в разрыве. В конечном итоге получается, что некоторые памятники в регионе датированы исследователями более ранним периодом, чем там появилось население, их создавшее. За примером далеко ходить не надо. Со времен первых краеведческих трудов, а в научной археологии с работ А.П. Смирнова болгарское поселение на Елабужском городище датируется чуть ли не раннеболгарским временем (Смирнов, 1951, с.32). В то же время, исследования последних лет показывают, что появление данного опорного пункта на Каме совпало с миграцией угорского населения вниз по Каме, т.е. к.Х в.
Вторая проблема, которая остро стоит перед региональной археологией, -это все нарастающая тенденция выделения новых археологических культур. Это свою очередь приводит к неоправданному усложнению исторической реконструкции и серьезным спорам и дебатам
© Нигамаев А.З., 2009
среди исследователей (Хузин, 2008, с. 1122). Здесь в виде примера можно приве-
сти выделенные нашими коллегами из Ижевска и Казани культур «чумойтло» и «постпетрогром». Вопрос, соответствуют ли вышеназванные и ряд других появившихся в последние десятилетия этнокультурных сообществ к определе-
нию археологическая культура, или целесообразным будет оставить за ними
более расплывчатые понятия, как население такой-то группы памятников, носители такой-то керамики? Сейчас по отношению к угорскому населению, проникшему на территорию Нижней Камы в конце X в., применяются такие опре-
деления, как прикамско-приуральское население, носители прикамско-при-уральской посуды, носители гребенчатошнуровой керамики, носители VII группы керамики Волжской Болгарии, культура «постпетрогром», мрясимовская и чияликская (раннечияликская) культуры. На наш взгляд, для данного немногочисленного угорского населения это многовато.
В третьих, проблема определения территории археологических культур и территории расселения того или иного населения. Здесь мы наблюдаем, особенно в последнее время, явное передергивание сведений и вольное отношение к исторической реконструкции. Это очень важная проблема. Одно дело, когда речь идет о границах государства. Обычно границы государств устанавливались в рамках определенных юридических и военно-политических акций, которые часто подтверждаются и письменными источниками. Интересно, что они сопровождались строительством городищ -военных крепостей вдоль естественных рубежей, будь то это берега Камы или рек, впадающих в неё. И в этих крепостях мы обнаруживаем предметы, связанные с материальной культурой данного государства. Перенеся все то на карту Волго-Камья эпохи средневековья мы увидим небольшую территорию Волжской Болгарии, на востоке ограниченную в домонгольский период по линии устье Агидели - р. Мензеля - верхнее течение р. Зай (рис.1).
Северо - восточные пределы государства на территории Предкамья вообще представляли узкую полосу, начинающуюся намного западнее устья Агиде-ли и выходящее к Вятке чуть севернее современного г. Мамадыш. Далее на восток и север простирались зависимые от Волжской Болгарии земли, население которых платило джизью. Никто не счи-
тает болгарской территорией Верхнюю Каму, хотя там есть памятники, где болгарское присутствие более чем заметно (Рождественское, Родановское городища и т.д.), есть даже мусульманские могильники. То есть границы государств обычно четко определены, и по сути не оставляют места разным домыслам. Правда, бывают исключения. Например, традиционно в цвет Новгородской республики домонгольского периода на школьных картах окрашиваются северные земли вплоть до Урала, что абсолютно необоснованно.
Другое дело, когда речь идет об археологической культуре, тем более, если ее материальная культура еще не достаточно интерпретирована. Так информация, присутствующая в одном из изданных в 2007 году в Ижевске академических изданий оставляет больше вопросов, чем вносит ясность. Там, ссылаясь на работы Р.Д. Голдиной (1987, с. 84-106) и Т.К. Ютиной (2002, с.164-168), говорится, что «средневековое население на территории современной Южной Удмуртии проживало на городищах (Благодатское I, Каменный Лог, Котловское I, Елабужское), возведенных в предшествующие эпохи. Но, по всей видимости, основная его часть занимала неукрепленные селища. Погребальные памятники чумойтлинской культуры не известны. Лучше изучено жертвенное место XII - XIII вв. у д. Чумойтло Можгинско-го района. Его культурный слой содержит сырые и обожженные кости животных, которые, вероятно, приносились в жертву. Найдены также скопления железных наконечников стрел и отдельные металлические и костяные предметы. Глиняная посуда памятников отражает традиции предшествующего времени: пьяноборско-мазунинские-верхнеутчан-ские, чепецкие, отчасти угорские и болгарские» (История Удмуртии, 2007,
с.248). Здесь если посуда чепецкая, угорская (речь идет о VII группе по Т. А. Хлебниковой) и болгарская (общеболгарская I группы) в целом идентифицируются, то пьяноборско-мазунинско-верх-неутчанских традиций керамика представляется с трудом. Если есть «чумой-тлинская культура» почему вышеназванную керамику не назвать чумойтлинс-кой? Почему памятник, давший название очень крупной культуре X - XV вв. (судя по приведенной карте, ее территория в 5 раз превышает территории со-
седней чепецкой культуры), такой невыразительный (и датируется XII - XIII вв.)? Почему в ряду основных памятников указаны Елабужское и Котловское I городище? За все эти годы исследований на Елабужском городище нами не было обнаружено не одного фрагмента керамики, которого можно было связывать с южными удмуртами. Здесь, в отличие от посада Алабуги, финно-пермское население никак не представлено. А Котловское I городище из-за его кратковременного функционирования можно считать
пустым памятником (оттуда происходят несколько десятков общеболгарской и лепной керамики). А где могильники «чумойтлинской культуры» (возвращаясь ко второй поставленной проблеме)? И, самое главное, как Елабужское и Котловское I городища, находящиеся довольно далеко от межреспубликанских административных границ, оказались на территории современной Южной Удмуртии? Это чем-то смахивает на «исторический Башкортостан» от Волги до Тобола. Надо сказать, что это не последние проблемы, стоящее перед исследователями.
Северо-восточные территории Волжской Болгарии по интенсивности освоения, что в определенной степени просматривается в общем количестве памятников, превосходят юго-восточные, восточные и даже северо-западные окраины государства. Причин тому несколько. Во-первых, наличие Камской пушной магистрали, расцвет торговли по которой совпал с ростом колонизаторских возможностей Болгарии. Во-вторых, иммиграция населения с северо-востока уступала по интенсивности, скорее всего, лишь переселению с юго-запада. Поэтому, говоря о северо-восточных памятниках Волжской Болгарии, следует учитывать как опорные пункты собственно болгар, так и памятники населения, генетически связанного с Приуральем.
В общем перечне памятников, где встречаются следы присутствия выходцев с бассейна Средней и Верхней Камы, следует отметить памятники-маркеры, которые выделяются своей значимостью, размерами, своеобразием материальной культуры населения и хорошей исследованностью. К числу таких следует отнести исторические города как Джукетау, Чаллы, Кирмень, Алабугу В то же время, нельзя не обратить внима-
ние на группу памятников второго и третьего эшелонов, многие из которых только определены как средневековые, или находятся на начальной стадии исследования. Но именно в таких поселениях и крупных могильниках как, скажем, Краснокадкинское городище, Глюковс-кий и Дербешкинский могильники порой присутствует весьма выразительный материал по этнокультурной идентификации населения.
В настоящее время на северо-востоке Татарстана, северо-западе Башкортостана и юго-востоке Удмуртии выявлено более 40 памятников, где в разной степени представлены материалы домонгольской и золотоордынской Болгарии. В большинстве из них, особенно в памятниках Южной Удмуртии, таких как Быргындинское II (Каменный Лог), Чегандинское, Зуево-Ключевские I и II, Благодатское I городища, комплекс представлен немногочисленными изделиями болгарских ремесленников и керамикой прикамско-приуральских истоков (VII гр. по Т. А. Хлебниковой).
Процесс вливания выходцев с Верхней Камы и Приуралья в состав населения Волжской Болгарии был постоянным в течение всего домонгольского периода, и продолжался в первой половине золотоордынского периода.
Отток угорско-мадьярского населения из Предуралья, оставившего в памятниках Волжской Болгарии IV группу керамики, по Т. А. Хлебниковой (1984), приводит к новому переселению туда лесного зауральского угорского населения петрогромско-макушинского и позднебакальского (лыбаевского) типов, которые изготавливали специфичную круглодонную посуду с цилиндрической шейкой, украшенной гребенчато - шнуровой орнаментацией (рис. 2-5). Памятники с такой посудой, отнесенные Е.П.-Казаковым к постпетрогромской куль-
туре (среди уфимских и пермских археологов они известны как раннечияликс-кий круг памятников), изучены на широкой территории Приуралья и Прикамья. С этим населением связано появление в Мясогутовской лесостепи и бассейне реки Уфы комплексов мряслимов-ского типа (Мряслимовские, поздние Каранаевские, Идельбаевские, Мурака-евские курганы) и затем чуть западнее памятников чияликского типа (Казаков, 1978, с. 67-75; Гарустович, Иванов, 1992, с.25). Пришельцы достаточно быстро ассимилировали остатки караякуповцев и других живших здесь ранее угорских племен. За весьма короткое время это приуральское население по довольно узкому коридору вдоль Камы добралось до Волги, дойдя до Самарских Лугов. На правобережье Волги следы их прибытия не наблюдается.
Исследования последних лет позволяют предполагать, что к началу болгарской колонизации края на территории Елабужского городища в пределах первой линии обороны уже проживала группа угорского населения. Время его прихода на устье р. Тоймы представляется возможным отнести к последней четверти X столетия. Наличие рядом с городищем языческого II некрополя доказывает, что носители гребенчато-шнуровой керамики освоили Елабужское городище до прихода сюда болгар-мусульман. Выбор места для постоянного проживания был обусловлен природно-географическими условиями местности, в частности, близостью переправы через Каму (Луговое - Бетки), за которой начинались основные территории обитания угорского населения, и возможностью контролировать р.Тойму, по которым, впоследствии, можно было добраться до святилища Чумойтло.
Безусловно, прибрежная зона Восточного Предкамья была знакома болга-
рам задолго до конца X в. Из исторической части Елабуги происходит цельный красноглиняный кувшин салтовских истоков с бомбовидным туловом и уплощенным дном. Сосуд имеет сплошное лощение и орнамент в виде многорядных волн. Аналогичные кувшины из Танкеевского могильника датируются IX в. (Хлебникова, 1984, с.60). Появление болгарского опорного пункта Ала-буга на месте уже существующего поселения можно рассматривать как завершение процесса вхождения края в Болгарское государство. Военно-политические и торговые интересы болгар, взявших в свои руки т.н. «хазарскую торговлю», требовали прежде всего контроля над переправой, Камским торговым путем и р.Тоймой, по которой осуществлялись контакты с чепецким миром.
Интересно, что на самом значимом болгарском поселении края - Елабужс-ком городище - общеболгарская I группы керамика составляет максимум 15 -20 % от всей керамики домонгольской эпохи. Это на порядок меньше, чем в Рождественском городище на Верхней Каме, где доля гончарной общеболгарской керамики достигает до половины керамического материала (Белавин А.М., Крыласова Н.Б., 2008, с. 174 и сл.). Болгарское население, осваивавшее Восточное Предкамье, не было однородным. Так, материалы с прикамских памятников говорят о достаточно пёстром составе пришельцев с юго-запада. Вместе с общеболгарской посудой всегда присутствует керамика типа «джукетау» (XIII группа по Т. А. Хлебниковой). На Елабужском городище она представлена 3 - 5 % от средневековой посуды (на западной половине внутренней территории до 10 - 12 %). Несколько фрагментов обнаружено в посаде Алабуги, и что самое примечательное, наряду с высококачественной общеболгарской керами-
кой, присутствие которой можно объяснить как привозную утварь, джукетаус-кая посуда обнаружена нами и в языческом IV некрополе X - начала XII вв. Керамику типа «джукетау» (XIII гр.), которая сформировалась на базе посуды IX группы конца IX - первой половины X вв.(Хлебникова, 1984, с.169), мы склонны связывать с известными по восточным источникам эсегелами - чигилами. Это юго-восточно-казахстанских истоков население пришло на Среднюю Волгу в конце IX в. через Башкирию на волне печенежских наступлений в Приура-лье. Видна типологическая близость гор-шовидных сосудов IX группы с посудой турбаслинской культуры. В район слияния Камы и Волги эсегелы, вероятнее всего, спустились с Бельско - Тулвинс-кого междуречья, пройдя вдоль южных границ Восточного Предкамья. Коренное этногенетическое отличие от болгар дало носителям данной традиции изготовления керамики возможность само-идентифицироваться в течение всего домонгольского и золотоордынского периодов. Анализ материалов Елабужско-го, Чаллынского и, в особенности, Кир-менского комплексов показывает, что джукетауское население было более восприимчиво к контактам с прикамскими этнокультурными группами, скажем с носителями XVIII и, отчасти, VII групп керамики.
Прикамско-приуральская (VII группа по классификации Т.А. Хлебниковой) керамика составляет значительную группу находок Елабужского городища. Очевидно, угорское население проживало в нем в течение всего домонгольского времени. В противном случае сложно объяснить тот факт, что керамика «постпет-рогром» в керамическом комплексе большинства раскопов данного памятника занимает более 80 % от всей средневековой посуды (Нигамаев, 2009, с ).
С уграми могут быть связаны захоронения из Елабужского II некрополя. Обнаруженные там серебряные и медные украшения имеют истоки в угорском мире (Казаков, 1978, с.26-27). Правда, аналогичные шумящие подвески часто встречаются в памятниках бассейна р. Чепца (Иванова, 1992; Иванов, 1998, рис.16: 13). Если учитывать, что близкие по технике изготовления находки присутствуют и в бассейне р.Сылва (Па-стушенко, 2005-2006, с.64), привнесение их в бассейны рек Чепцы, Валы и Той-мы уграми может быть обоснованным.
О присутствии в сложном процессе этногенеза населения края следующего участника нагляднее говорят материалы из посада Алабуги. Речь идет о населении верхнекамских истоков, которое проникало в Волжскую Болгарию волнами с IX в. до монгольских завоевании. Вопрос о переселении носителей культур ломоватовского круга поднимался в специальной литературе не раз. Большинство исследователей придерживаются точки зрения о насильственном выводе поломо-ломоватово-неволинско-го населения на Среднюю Волгу во второй половине VIII и второй половине IX вв.(Генинг, 1989, с.222; Иванов, 1990, с.115). В последствии, какая-та часть этого угро-финского населения, знакомая с болгарской культурой, но не порывавшего со своей исторической родиной, могла вернуться обратно на Чепцу, Среднюю и Верхнюю Каму, привнеся туда новые традиции.
Как памятник, связанный с таким ремиграционным финно-угорским населением можно рассматривать пока слабо изученный Елабужский IV некрополь, который на основе анализа погребального инвентаря датируется Х - началом XII вв. Погребальная керамика представлена лепной раковинной, красноглиняной гончарной и чашевидным одноруч-
ным сосудом «джукетауского» типа (Ни-гамаев, 2008, с. 32-33).
Серебряные и медные украшения также связывают этот могильник с Чеп-цой, Верхней Камой и даже Вычегдой. На наш взгляд, данный могильник к конца X - первой половины XII вв. принадлежит к смешанному оболгаризирован-ныму финно-угорскому населению, связанному с населением бассейна Чепцы и Верхней Камы.
Наиболее сложным вопросом в освещении этнических процессов, происходящих в Восточном Предкамье в домонгольский период, является вопрос о времени появления на Нижней Каме группы населения, связанной с роданов-ской культурой. В посаде Алабуги наряду с болгарской керамикой домонгольского облика из нижних отложений культурного слоя в коллекции находок хорошо представлена изготовленная вручную, редко с подправкой на круге, посуда из глиняного теста с большим содержанием толченой раковины черного, бурого, серого оттенков. Такую посуду, представленную горшковидными, чашевидными и котловидными круглодонными с приуплощенностью сосудами, основываясь на материалах Западного За-камья, прежде всего Болгарского городища, Т. А. Хлебникова выделила в XVIII группу своей классификации (Хлебникова, 1988, с. 35 и сл.) ,и связывала происхождение этой группы посуды с памятниками ломоватовской культуры (Де-менковский могильник, селище Телячий Брод) и такими памятниками IX - начала X вв. как Игимский и Чишминский могильники. Посад Алабуги является единственным болгарским памятником, где подобная керамика является количественно доминирующей не только в болгаро-татарском (60 %), но и в более раннем домонгольском слое (58 %). По принципу, что в любом болгарском по-
селении население, связанное с традиционной посудой, количественно занимает большее место, чем представлена его посуда, мы предполагаем, что фин-но-пермское население посада Алабуги занимало не менее 2/3 от общего количества жителей. И это население поддерживало постоянные связи со своим исходным регионом. Следует отметить, что явное доминирование в керамическом комплексе посуды населения Верхнего Прикамья или Западного Приуралья в целом является спецификой материальной культуры ранней Алабуги и, может быть, всего Восточного Предкамья.
Сама проблема смешения мигрантов с Верхней Камы с уграми Закамья, степень которого исследователями часто преподносится как достаточно высокая, требует дальнейшего уточнения. Так, на Елабужском городище, где угорское население было численно доминирующим в течении всего домонгольского периода, и где керамика VII группы («постпетрогром») является преобладающей, не был обнаружен ни один фрагмент посуды верхнекамских истоков. И наоборот, в посаде города, где пермская керамика (XVIII группа) наиболее многочисленна, за все годы раскопок обнаружено всего 5 фрагментов прикамско-приуральской керамики. А ведь памятники существовали одновременно, более того они, по сути, являются кремлем и посадом одного города.
Есть еще один довод в пользу позднедомонгольской датировки начала распространения керамики XVIII группы в Восточном Предкамье. В последующий период, во второй половине XIII - XIV вв., на территории посада Алабу-ги, в пределах рва, откуда массово происходит финно-пермская посуда, располагался мусульманский могильник с хорошо прослеживаемыми языческими пережитками. По своим погребальным
традициям Елабужский III некрополь схож с позднечияликскими памятниками Восточного Татарстана и Северного Башкортостана.
Носителей чияликской культуры можно читать последним приуральским населением, которое проникало в северо-восточные пределы Волжской Болгарии. Вопрос о соотношении чияликцев с постпетрогромским населением окончательно не решен. Е.П. Казаков рассматривает их как две разные волны угров, существенно отличающихся друг от друга. Г.Н. Гарустович, наоборот, видит в них два этапа одной культуры. Исследование таких хронологически «рубежных» памятников предмонгольской эпохи как Глюковский могильник (ок. 3 тыс. погр.) могло бы внести ясность. В чия-ликских поселениях (Чияликской, Азме-тьевское, Маллятамакское VI) остатков жилищ не выявлено, изучены лишь небольшие хозяйственные ямы.
Наиболее западные памятники Волжской Болгарии, где прослеживаются следы чияликской культуры - Яр-Чал-лынское городище (Элеваторная гора) в Закамье и, возможно, посад Алабуги в Предкамье, где погребения Елабужско-го III некрополя близки чияликским.
Таким образом, этнокультурные процессы в северо-восточных районах Волжской Болгарии в X - XIV вв. привели к формированию своеобразной материальной культуры населения. И в этом процессах роль выходцев с Прикамья и Приуралья значительна.
С.А. Перевозчикова ТЕХНИКА ИЗГОТОВЛЕНИЯ ВИСОЧНЫХ УКРАШЕНИЙ ПРИКАМЬЯ ЭПОХИ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
В данном исследовании раскрыты особенности изготовления височных украшений четырех археологических культур Прикамья эпохи раннего средневековья: поломской, неволинской, ло-моватовской и ванвиздинской (анализу были подвергнуты 611 экземпляров из 46 памятника).
Практически все типы височных подвесок конструктивно состоят из двух частей: височного кольца и привески. Большинству колец придавалась овальная или округлая форма, реже - подпря-моугольная или треугольная. Последняя характерна только для Среднего Прикамья. Во всех случаях подвеска состояла из одинарного кольца. Исключение составляют височные украшения из Верх-Саинского могильника, представленные горизонтальными или вертикальными цепями из трех-пяти колец, соединенных последовательно или способом кольчужного плетения. В отдельных случаях кольцо оформлялось следующими способами: насечка; имитация витья; витье вдоль своей оси; витье плоской или рифленой пластиной; витье концов кольца относительно друг друга.
Изготовление самого височного кольца не зависело от внешнего вида и способа изготовления привески, прикрепленной к нему, поэтому целесообразно рассматривать изготовление не височных подвесок в целом, а технологические особенности только привесок и способы их крепления к кольцу. Большинство привесок крепилось посред-
© Перевозчикова С.А., 2009
