CC BY
52
УДК 82:801.6; 82-1/-9; 82-93; 087.5
00! 10.23951/1609-624Х-2017-2-93-96
ПРИЕМЫ СОЗДАНИЯ ОБРАЗОВ ПЕРСОНАЖЕЙ В СКАЗКЕ Т. Е. МЕЙКО «ЗЕРНЫШКО»
Н. В. Безменникова
Томский государственный педагогический университет, Томск
Татьяна Ефимовна Мейко пишет в жанре философской сказки-притчи, продолжая традиции Г. Х. Андерсена, К. Д. Ушинского, А. Гайдара, В. Катаева. Сказка «Зернышко» рассмотрена как явление «общей» литературы, предполагающей адресатом и взрослого, и ребенка. На сюжетном уровне сказка понятна детям; богатый интертекстуальный пласт (аллюзии к мифологии, Библии, мировому фольклору и литературе) рассчитан на осмысление проблемы выбора жизненного пути более подготовленным читателем. Анализируются приемы создания образов персонажей, в том числе речевые характеристики, особенности существования в пространстве.
Ключевые слова: современная детская литература, литература Сибири, прозаическая миниатюра, фи-лософско-лирическая сказка, Т. Мейко.
В литературной традиции выделяется жанр философской сказки (в творчестве Г. Х. Андерсена, К. Д. Ушинского, А. Гайдара, В. Катаева) как феномена двух культур - детской и взрослой. В этом жанре работает Татьяна Ефимовна Мейко, начало творческого пути которой - литературное объединение томского писателя-фантаста Виктора Дмитриевича Колупаева, затем филологический факультет Томского государственного университета и Литературный институт [1]. Творчество Т. Мейко практически не исследовано. Исключение - работы Е. А. Полевой, которая определяет ее сказки как философские и вписывает в указанную выше литературную традицию [2, с. 172]. Действительно, сказкам Т. Мейко свойственна «иносказательность, многозначность смысла, который нужно разгадать; ... большую роль играют аллюзии на культурные архетипические сюжеты, мотивы, образы» [3, с. 30]. Для ее произведений характерны свойственные притче признаки: «неразвернутый сюжет, <...> неразработанные характеры, строгая и простая композиция, лаконизм и точность выражения, опора на пресуппозиционные знания слушателя» [4, с. 385].
Сказка «Зернышко» адресована взрослым и детям, что объясняет особенности ее поэтики. Малая прозаическая форма, доступность повествования (отсутствие трудной для понимания лексики, сложных синтаксических конструкций и пр.), сюжетная простота, яркость и метафоричность образов обусловлены адресацией произведения детям [2, с. 174]. А отсылки к образам культуры рассчитаны на компетентного читателя. Сказке присущ воспитательный пафос, но благодаря притчевости она не прямо поучает, а провоцирует поразмышлять над поставленными автором проблемами с позиций разных персонажей.
Повествование начинается словами: «Знаешь ли ты, о чем шелестит и лепечет весной новоро-
жденное зеленое поле? Послушай сказку...» [5, с. 18]. В зачине Т. Мейко использует традиционные сказочные формулы, в том числе обращение сказителя к читателю: «Знаешь ли ты?», «Послушай сказку...», настраивая его на определенное восприятие, не исключающее и дидактизм (сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок). История происходит со сказочными персонажами; центральный герой проходит испытания и, преодолев все препятствия, добивается своей цели.
Знакомство с персонажами сказки построено на приеме антитезы. С первого же абзаца они названы по-разному. «Однажды в земле проснулось зернышко...» и «...сонно отозвалось зерно, лежащее рядом...», которое потом будет названо «зерно лежалое» (здесь и далее курсив мой. - Н. Б.) [5, с. 18]. Зерна олицетворяют человека, а их выбор иллюстрирует две разные жизненные позиции: Зерно -образ человека, боящегося всего нового, неизвестного; Зернышко - образ человека пытливого, ищущего, рискующего.
Характеристика посредством именования дополняется подбором глаголов, наречий. Зерно на реплики зернышка отзывается «сонно». Оно вздыхает, молчит, потому что «скучно и зябко лежать без движения», но не пытается изменить что-либо: «Лучше не будет! Везде одно и то же!» [5, с. 19]. Зернышко же, напротив, совершает множество действий с семантикой поиска, движения, роста, активности (осторожной, но решительной): «проснулось», «выпустило росток», «спросило», «ощупало землю», «стало пробиваться вверх», «все-таки росло», «вглядывалось, «замерло», «наконец решило» «и опять с усилием потянулось вверх» [5, с. 19]. Трудность движения, небыстрый результат подчеркнуты фразами «.с трудом и усилием.», «...день за днем.».
Особое значение имеет положение персонажей в пространстве. Зерно, бездействуя, лежит под зем-
Вестник ТГПУ (TSPUBulletin). 2017. 2 (179)
лей, где темно и сыро. Зернышко же, двигаясь, задает пространственную вертикаль и вектор движения «низ-верх». Причем относительно небольшой путь Зернышка (несколько сантиметров) для самого героя воплощает большую жизненную дорогу. Топос дороги включает семантику случайности, непредсказуемости, в отличие от четко прочерченного пути, дорога связана с поиском, с неизвестностью [6]. Способность отправиться в дорогу, преодолеть путь, достигнув цели, характеризует персонажа как способного на авантюру, то есть рискованное, потенциально опасное приключение (вспомним, что М. М. Бахтин связывает топос дороги с авантюрным романом [7, с. 258]). «Зернышко само не знало - куда, но что-то смущало его, не давая оставаться на месте» [5, с. 19].
В сказке Т. Мейко мотив дороги является сюже-тообразующим: главный герой проходит испытания и, преодолев все препятствия, добивается своей цели. «Но скучно было лежать им без движения»: глагол «лежать», означающий отсутствие движения, задает антонимичную дороге семантику, на фоне которой очевидны значения последующего глагольного ряда, развивающего мотив дороги на повествовательном уровне: «зернышко стало пробиваться вверх», «на пути встречались...», «оно все-таки росло», «опять с усилием потянулось», «упорно совершало свой путь» [5, с. 19]. Лексемы «вверх», «росло» указывают на вертикаль, а «все-таки», «опять», «упорно», «вопреки» -на трудности дороги и на то, что зернышко - герой, не удовлетворенный той темнотой, которая окружает его, способный преодолевать сомнения, решительный, целеустремленный, но не наивный, а думающий. Темнота - метафора не только замкнутого, ограниченного, но и непросветленного, вне знания о мире. Путь, вопреки трудностям и всем препятствиям, завершается победой, итог этого пути - новорожденный росток, пробуждение в новом мире («.ослепительно яркий мир»), для новой жизни, а еще встреча с родственными душами: «Вокруг. тысячи таких же юных зеленых всходов» [5, с. 20].
Таким образом, мотив дороги способствует раскрытию и образа зернышка, и идеи произведения: «. не отчаивайся и не останавливайся на избранном пути», и тогда труд будет вознагражден: «И вдруг - словно прорвали черное полотно - хлынул свет! Мир распахнулся.!» [5, с. 20] (вновь работает антитеза: замкнутое черное/темное противопоставлено светлому/открытому).
Еще один прием характеристики персонажей -через речь. У зерна - четкие, однозначные фразы-клише, полное отсутствие обнадеживающего, позитивного слова. Предложения заканчиваются восклицательным знаком - выражение убежденности
и правоты и даже экспрессивное навязывание своего мнения: «Вот и я говорю, - угораздило нас здесь родиться!»; «Там хорошо, где нас нет!», «Куда ты? Лучше не будет! Везде одно и то же!» [5, с. 18-19]. Эти фразы метафорически воссоздают образ человека, обо всем имеющего свое мнение, без всякого основания (так как сам он никогда ничего не видел) полагающего, что он все знает, владеет печальной истиной.
Иначе выстроены реплики зернышка, в которых нет ни нравоучений, ни назидательности. Первая фраза - констатация факта без суждения и оценки, заканчивающаяся многоточием, а значит, представляющая незаконченную, неокончательную мысль: «Как темно и сыро.» [5, с. 18]. Второе предложение - вопросительное: «Неужели во всем мире так же мрачно?», означает сомнение в том, что для других, казалось бы, очевидно и желание найти ответ самому. И третья фраза констатирует неудовлетворенность имеющимися у зерна объяснениями: «Нет, - пусть все вокруг мертвое, но ведь я-то живое!». В последней фразе выражена иная жизненная позиция - не смиряться с той действительностью, которая не устраивает, не сдаваться, а пытаться действовать вопреки трудностям.
Семантически значима последовательность знаков в конце предложений: многоточие (неуверенность) - вопрос (то, с чего начинается движение вперед, развитие) - восклицательный знак (проявление своего мнения, решения, воли).
Скрупулезная работа Т. Мейко со словом, на которую указала Е. А. Полева [2, 3], рождает богатые оттеночные значения. Употребление уменьшительно-ласкательного суффикса в именовании «зернышко» создает образ кого-то юного, молодого; выражения «зернышко прошептало испуганно», «ощупало нежным ростком» соотносятся с образом ребенка. Встречаемые на его пути препятствия также названы лексемами с уменьшительно-ласкательными суффиксами: «камешки., комочки глины. гнилой сучок...». В контексте размышлений самого зернышка можно предположить, что речь идет не о незначительности, малости этих препятствий, а о жалостливом отношении движущегося к свету героя ко всем, кто «были живыми, а теперь умерли». Они названы ласково из перспективы видения самого зернышка, испытывающего нежность к окружающему миру, и особенно к тем, кто «. слишком долго жили во мраке и одиночестве». Жалко ему и «.то зерно, которое не захотело расти» [5, с. 18]. И вспоминает зернышко о грустном в счастливые минуты своей жизни, что характеризует его как героя неэгоистичного.
В целом образы персонажей и их сюжетные линии восходят к фольклорному инварианту, многократно использованному в литературе (так вспоми-
нается назидательная сказка про двух мух, попавших в молоко: одна из них умирает, сдавшись, другая взбивает комочек масла и выбирается из трудной ситуации). Но Т. Е. Мейко использует образы, также имеющие устойчивую и богатую семантику в культуре, что не дает свести сюжет ее сказки к прямому назиданию.
Аллюзии, рассчитанные на компетентного читателя, возникают из самого образа - «зерно, зернышко» - в прямом значении - «мелкий плод растений; семя», в переносном значении - «начало чего-либо; зародыш» [8]. На ассоциативном уровне с зерном связаны понятия об истине (зерно истины), о результативности каких-либо начинаний (что посеешь, то и пожнешь).
Литературная традиция осмысления образа зерна берет начало в мифологических представлениях и Библии. В мифологии зерно олицетворяет органичное единство жизни и смерти: с одной стороны - похоронный обряд (закапывания в землю), с другой - преодоление смерти, возрождение (всходы) [9]. Мотив умирающего и возрождающегося зерна восходит к Евангелию: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Иоан. 12, 24). Именно так и происходит в сказке Мейко - лежалое зерно не умерло, считая это свое состояние - жизнью. А зернышко, умерев, возрождается - начинается новая жизнь.
Возникает ассоциативная связь и с поэтической мировой традицией: в частности, произведением шотландского поэта - Роберта Бёрнса (1759-1796) «Джон Ячменное Зерно», написанного по фоль-
клорным мотивам, в котором аллегорический образ ячменного зерна является символом вечного перерождения; стихотворением В. Ф. Ходасевича (1886-1939) «Путем зерна», в котором зерну последовательно, от четверостишья к четверостишью, уподобляется душа, страна, народ. И подтверждая семантику зерна как символа торжества жизни, В. Ходасевич завершает стихотворение универсальным обобщением, говоря о «пути зерна» как о мудром пути всего живого: «... Затем, что мудрость нам единая дана: // Всему живущему идти путем зерна» (о семантике зерна у В. Ходасевича см. [10]).
Таким образом, на интертекстуальном уровне обнаруживаются связи сказки с обширным культурным контекстом. Вероятно, речь идет не о сознательном авторском выстраивании отсылок, а об использовании архетипического образа, который, естественно, укоренен в литературной традиции.
В финале сказитель вновь, как и в зачине, обращается к читателю: «. Если когда-нибудь тебе вдруг станет трудно и одиноко, темно и холодно, вспомни, как шумит и ликует молодое весеннее поле. И как бы ни было тоскливо, не отчаивайся и не останавливайся на избранном пути. Ведь может оказаться, что ты еще не до конца родился» [5, с. 20]. Путь зернышка - жизнеутверждающий, а последняя фраза приглашает к размышлению о себе, об отношении к жизни: существовать не значит жить. Главное - осознать, что «ты еще не до конца родился», и обрести решимость двигаться, открыть себя и для себя что-то новое, что может каждый и в
2.
любом возрасте. Список литературы
Татьяна Ефремовна Мейко: сказки, библиография, рецензии. URL: http://odub.tomsk.ru/ElectronicLibrary/TomskWriters/Meyko.aspx (дата обращения: 12.08.2015).
Полева Е. А. Художественное своеобразие прозаических миниатюр-сказок Татьяны Мейко // Вестн. Томского гос. пед. ун-та (TSPU Bulletin). 2015. Вып. 10 (163). С. 172-178.
Полева Е. А. Художественное своеобразие миниатюр Татьяны Мейко и Анны Никольской в контексте развития жанра прозаической миниатюры и философской сказки // Сибирская литература ХХ-ХХ1 веков для детей и юношества: тенденции и контекст развития / под ред. Е. А. Полевой. Томск: Изд-во Томского ЦНТИ, 2015. 146 с.
Тюпа В. И. Грани и границы притчи // Традиция и литературный процесс. Новосибирск: Изд-во СО РАН, Научно-издат. центр ОИГГМ СО РАН, 1999. С. 381-387.
Мейко Т. Пестрые перышки: сказки и рассказы. Томск, 2011. 111 с.
Лотман Ю. М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968-1992). СПб.: Искусство-СПБ, 2000.
7. Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки по исторической поэтике // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература, 1986. С. 258.
8. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. М.: Русский язык, 2000.
9. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 448 с.
10. Успенский П. Творчество В. Ф. Ходасевича и русская литературная традиция (1900-е гг. - 1917 г.): дис. ... д-ра философии. Татру, 2014. 214 с. URL: http://dspace.ut.ee/bitstream/handle/10062/43855/uspenskiy_pavel.pdf (дата обращения: 12.10.2016).
Безменникова Наталья Викторовна, магистрант, Томский государственный педагогический университет (ул. Киевская, 60, Томск, Россия, 634061). E-mail: [email protected]
Материал поступил в редакцию 21.11.2016
EecmHUK ^m (TSPUBulletin). 2017. 2 (179)
DOI 10.23951/1609-624X-2017-2-93-96
WAYS OF CREATING IMAGES OF THE CHARACTERS IN THE FAIRYTALE "ZERNYSHKO" BY I. E. MEYKO
N. V. Bezmennikova
Tomsk State Pedagogical University, Tomsk, Russian Federation
Modern Tomsk author Tatyana Efremovna Meyko writes in the genre of philosophical stories, continuing the tradition of Hans Christian Andersen, Konstantin Ushinsky, Arkadiy Gaidar, Valentin Kataev. The fairytale "Zernyshko" is considered as a phenomenon of "common" literature that is aimed on the one hand at an adult and on the other hand at a child. On the level of plot the tale is clear to children. Rich intertextual formation (allusions to mythology, the Bible, folklore and literature) is designed for the understanding of the problem of choice of life for more prepared readers. The ways of creating images of characters (names, characteristics of speech, their relationship with the world, transmitted via spatial characteristics) are analyzed in this article. In the spatial organization of tales the opposition "top - bottom" is important and the way is the topos. The hero of the tale is able to overcome obstacles, to look for answers to questions, to move forward. Using references to the Bible, world literature, X Meyko connects the image of the grain with the semantics of eternal renewal, the triumph of life over death. T. Meyko uses the techniques of attracting attention of the listener (issues treatment), typical tales formula. In addition, she imbues the text with poetic metaphors, which gives the narrative a lyrical tone.
Key words: modern children s literature, Siberian literature, prosaic short story, philosophic-poetical fairy tale, T. Meyko.
References
1. Tat'yana Efremovna Meyko: skazki, bibliografiya, retsenzii [Tatyana Efremovna Meyko: fairy tales, bibliography, reviews] (in Russian). URL: http:// odub.tomsk.ru/ElectronicLibrary/TomskWriters/Meyko.aspx(accessed 12.08.2015).
2. Poleva E. A. Khudozhestvennoye svoeobraziye prozaicheskikh miniatyur-skazok Tat'yany Meyko [Artistic peculiarities of Tatiana Meyko's prosaic short fairy tales]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta - TSPU Bulletin, 2015, no. 10 (163), pp. 172-178 (in Russian).
3. Poleva E. A. Khudozhestvennoye svoeobraziye miniatyur Tat'yany Meyko i Anny Nikol'skoy v kontekste razvitiya zhanra prozaicheskoy miniatyury i filosofskoy skazki [Artistic originality of the miniatures of Tatyana Meyko and Anna Nikolskaya in the context of the development of the genre of prose miniatures and philosophical tale]. Sibirskaya literaturaXX-XXI v. dlya detey iyunoshestva: tendentsii i kontekst razvitiya [Siberian literature of the XX-XXI century for children and youth: trends and context of development]. Edited by E. A. Poleva. Tomsk, Izdatel'stvo Tomskogo TSNTI Publ., 2015. 146 p. (in Russian).
4. Tyupa V. I. Grani i granitsy pritchi [The verge and boundaries of the parable]. Traditsiya i literaturnyy protsess [Tradition and literature process]. Novosibirsk, Izd-vo SO RAN, Nauchno-izd. tsentr OIGGM SO RAN Publ., 1999. Pp. 381-387 (in Russian).
5. Meyko T. Pestrye peryshki: skazki i rasskazy [Motley plumelets: fairy tales and stories]. Tomsk, 2011. 111 p. (in Russian).
6. Lotman Yu. M. Semiosfera. Kul'tura i vzryv. Vnutri myslyashchikh mirov [Universe of the mind. Culture and explosion. Inside the conceiving worlds]. Stat'i. Issledovaniya. Zametki (1968-1992) [Articles. Research. Notes (1968-1992)]. St. Petersburg, Iskusstvo-SPB Publ., 2000 (in Russian).
7. Bakhtin M. M. Formy vremeni i khronotopa v romane: ocherki po istoricheskoy poetike [Forms of time and chronotope in the novel: sketches on historical poetics]. Literaturno-kriticheskiye stat'i [Literary critical articles]. Moscow, Khudozhestvennaya literatura Publ., 1986 (in Russian).
8. Efremova T. F. Novyy slovar' russkogo yazyka. Tolkovo-slovoobrazovatel'nyy [New dictionary of the Russian language. Explanatory and word-formative]. Moscow, Russkiy yazyk Publ., 2000 (in Russian).
9. Freydenberg O. M. Poetika syuzheta i zhanra [Poetics of plot and genre]. Moscow, Labirint Publ., 1997. 448 p. (in Russian).
10. Uspenskiy P. Tvorchestvo V. F. Khodasevicha i russkaya literaturnaya traditsiya (1900-e gg. - 1917 g.). Dis. dokt. filosof. nauk [The work of V. F. Khodasevich and the Russian literary tradition (1900s - 1917). Thesis of doct. philos. sci.]. Tatru, 2014. 214 p. (in Russian). URL: http:// dspace.ut.ee/bitstream/handle/10062/43855/uspenskiy_pavel.pdf (accessed 12.10.2016).
Bezmennikova N. V., Tomsk State Pedagogical University (ul. Kiyevskaya, 60, Tomsk, Russian Federation, 634061). E-mail: [email protected]
