CC BY
104
ПРЕЗИДЕНТЫ ИРАНА И ТАДЖИКСКО-ИРАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Рашид АБДУЛЛО
кандидат исторических наук, независимый эксперт (Таджикистан)
АННОТАЦИЯ
Таджикско-иранские отношения анализируются в контексте политического развития Ирана. На протяжении 20 лет они пережили несколько этапов, на характер которых наложили сильный отпечаток политический курс и личные качества иранских президентов. На начальном этапе, в период президентства гибкого и осторожного политика Х. Рафсанджани, Иран ограничивался культурным сотрудничеством, сыграв в то же время очень важную для Таджикистана роль посредника в межтаджикском конфликте. В этот же период была создана база для развития торгово-экономических отношений, расширялись возможности для взаимных поездок, страны знакомились друг с другом. В период правления президента Хатами таджикско-иранские отношения
заметно потеплели. Иранские инвестиции позволили реализовать ряд масштабных стратегических инфраструктурных проектов, инициированных правительством Таджикистана. Однако самым благоприятным временем для таджикско-иранского сотрудничества был период президентства М. Ахмади-нежада. В этот период Иран стал стратегическим партнером Таджикистана и самым крупным инвестором в его экономику. Наиболее важной была поддержка Ирана в реализации стратегически важных для Таджикистана энергетических и транспортно-коммуникационных программ. Избрание президентом искушенного политика и дипломата Рухани, по всей вероятности, в определенной степени изменит вектор развития таджик-ско-иранских отношений.
КЛЮЧЕВЫЕ Иран, Таджикистан, президенты, сотрудничество, СЛОВА: экономические связи.
\ 4
Введение
14 июня 2013 года состоялись очередные президентские выборы в Исламской Республике Иран. В Таджикистане они всегда вызывают повышенный интерес как минимум по двум основным причинам.
■ Во-первых, за последнее десятилетие Иран обрел статус одного из стратегических партнеров Таджикистана, что наиболее заметно в сфере экономики.
■ Во-вторых, политические реалии современного Ирана таковы, что именно президент, будучи руководителем исполнительной власти, обладая существенными конституционными полномочиями и являясь, формально и фактически, вторым лицом во властной иерархии, осуществляет повседневное руководство развитием страны.
Иными словами, возможности успешного развития таджикско-иранского экономического сотрудничества зависят, помимо всего прочего, и от отношения к этому сотрудничеству иранского президента и его команды.
За последние почти четверть века нести нелегкое бремя повседневного руководства развитием Ирана выпало на долю Али Акбара Хашеми Рафсанджани (1989—1997), Сайида Мо-хаммада Хатами (1997—2005) и Махмуда Ахмадинежада (2005—2013). Каждый из них избирался на два последовательных президентских срока, правление каждого из них стало отдельной эпохой в развитии Ирана, а также в развитии таджикско-иранских отношений.
Президентство Али Акбара Хашеми Рафсанджани и начальный период таджикско-иранских отношений
Обе президентские каденции Али Акбара Хашеми Рафсанджани пришлись на очень сложное для Ирана время. Только что завершилась ирано-иракская война. Надо было перевести жизнь страны на мирные рельсы и приступить к экономическому возрождению. Для успешного решения этих задач было необходимо покончить с состоянием чрезвычайного положения, в котором страна пребывала более восьми лет, и осуществить назревшие экономические преобразования.
В предшествовавшие годы жизнь страны и функционирование национальной экономики определялись требованиями военного времени. Военные условия диктовали максимальную концентрацию всех ресурсов в руках государства и довольно высокую централизацию управления национальной экономикой, что не могло не повредить предпринимательской активности. Пока шла война, население мирилось с трудностями, с невысоким уровнем жизни, с ограничением возможностей удовлетворять свои социально-экономические, политические и прочие потребности. Однако уже вскоре после завершения войны стало очевидно: прежние подходы, вполне оправданные в военное время, пора менять.
Президент Х. Рафсанджани и его команда в целом успешно справились с задачей, которую перед ними поставила жизнь. То обстоятельство, что сам президент Рафсанджани, будучи одновременно и крупным предпринимателем, хорошо понимал, что именно необходимо сделать, чтобы создать благоприятные условия для развития иранской экономики, существенно помогало проводить мероприятия, необходимые для перевода экономики на мирные рельсы.
За сравнительно короткое время экономика вернулась в нормальное русло, освободившись от бремени войны и прямого государственного вмешательства. Ослабление государственного контроля способствовало быстрому росту экономики. За восемь лет пребывания у власти президент Рафсанджани и его команда сумели заложить основы современной диверсифицированной экономики, способной достаточно эффективно обеспечивать потребности и запросы страны и населения. В эти же годы были созданы условия, благоприятствующие развитию образования, науки и национальной культуры. В стране стала развиваться сеть новых по типу образовательных и научных центров, отвечающих мировым стандартам.
Именно на годы президентства Х. Рафсанджани пришелся и самый сложный период в развитии таджикско-иранских отношений. Таджикистан провозгласил независимость 9 сентября 1991 года. Общественность страны ожидала, что Иран тут же признает новый статус республики, установит дипломатические отношения с ней и откроет свое посольство в Душанбе.
Реальность оказалась иной. Для Ирана в начале 1990-х годов поддержание бесконфликтных отношений с СССР было чрезвычайно важным. В годы советского военного присутствия в Афганистане Запад, несмотря на всю свою неприязнь к исламскому Ирану, фактически относился нему как к реальному союзнику в поддержке афганских моджахедов. С выводом советских войск из Афганистана напряженность отношений между Ираном и Западом стала нарастать. В этих условиях Тегеран избегал действий, способных, по его мнению, негативно сказаться на его отношениях с Москвой, которая в какой-то мере продолжала служить противовесом нетерпимому отношению Запада к исламскому Ирану. И не было ничего удивительного в том, что лишь после того, как СССР ушел в небытие, Иран не только фактически, но и формально установил с Таджикистаном дипломатические отношения и стал первым государством, открывшим 9 января 1993 года свое посольство в Душанбе. В свою очередь таджикские власти того времени предоставили под посольство Ирана здание, расположенное прямо по соседству с парламентом и правительством страны.
В первые месяцы 1992 года таджикско-иранские связи развивались бурно. Этому весьма способствовало то обстоятельство, что наиболее активные политические силы, определявшие в то время политические приоритеты таджикского общества, — движение «Растохез» и Демократическая партия Таджикистана — исповедовали идею национального возрождения и ориентировались на Иран. Это существенно облегчило налаживание широких политических и гуманитарных отношений между двумя странами. Немалый вклад в этот процесс вносило иранское посольство и особенно сам посол, профессиональный дипломат еще шахских времен Али Ашраф Муджтахед Шабистари.
Однако уже в 1993 году для отношений между двумя странами наступили не самые лучшие времена. Таджикистан пребывал в состоянии гражданской войны, и многие видные деятели тогдашней таджикской оппозиции обосновались в Иране. Неудивительно, что прежняя открытость в отношении Ирана сменилась хорошо ощущаемой настороженностью, причем не только со стороны новых властей, пришедших к управлению страной в конце 1992 года. В еще большей степени настороженное отношение к Ирану со стороны властей, поддерживающих их политических элит и немалой части таджикского общества вызывали предубеждение к нему как к стране победившего политического ислама, а также оставшиеся в наследство от советских времен политические и идеологические клише. Кстати, ровно такими же предубеждениями характеризовалось в то время отношение и к другим мусульманским странам.
Когда говорят о динамике развития связей Таджикистана с внешним миром, о факторах, которые способствуют или сдерживают развитие отношений республики с той или иной конкретной страной или регионом, основное внимание обычно обращают на политические, экономические, геополитические и другие подобные факторы. При этом, как правило, из поля зрения выпадает такой немаловажный фактор, как цивилизационный. В частности, упускают из виду, как влияли на выстраивание отношений независимого Таджикистана с внешним миром подходы, критерии и оценки, обусловленные воздействием силового поля советской цивилизации.
Принадлежность Таджикистана к постсоветскому пространству существенно сказывалась на протяжении всех лет после обретения независимости. Это отражалось и на взаимоотношениях республики со странами, находящимися вне общего для бывших советских республик цивилизационного пространства. Разумеется, характер этих отношений не оставался неизменным. Если в 1993 году ко многим странам в Таджикистане относились так, как будто СССР продолжал здравствовать, то впоследствии ситуация складывалась уже по-иному. В этом плане развитие таджикско-иранских отношений достаточно показательно.
Среди факторов, способствовавших постепенному изменению восприятия Ирана таджикским обществом после резкого ухудшения отношений в конце 1992 — начале 1993 годов, следует, прежде всего, упомянуть процесс десоветизации Таджикистана — явление, общее для всего постсоветского пространства.
Десоветизация Таджикистана, как и других республик Центральной Азии, была неизбежна, поскольку советский строй не был продуктом естественного развития местных обществ. Он был привнесен в регион извне и мог существовать лишь при постоянной внешней подпитке, то есть при разносторонней политической, идеологической и экономической поддержке из России, являвшейся стержневой республикой советского государства. После изменения социально-политического строя в России и распада СССР такая поддержка стала невозможной.
Десоветизация бывших советских республик происходила на фоне процесса формирования новых независимых национальных государств на обломках бывшей сверхдержавы. Их постепенное укрепление шло в рамках национально-возрожденческой модели. В Таджикистане, однако, в первый год независимого существования — с сентября 1991 по ноябрь 1992 года — в силу целого комплекса факторов, как внутренних (борьба за власть различных регионально-политических элит), так и внешних (поддержка различными внешними силами разных сторон межтаджикского политического, а затем и военного противостояния), процесс выстраивания новой государственности не получил должного развития.
Благоприятные политические условия для становления постсоветского таджикского государства стали складываться лишь после прихода к управлению страной новых руководителей. Это произошло на 16-й сессии Верховного Совета (парламента) Республики Таджикистан последнего советского созыва, состоявшейся во второй половине ноября — начале декабря 1992 года в г. Худжанде, административном центре тогда еще северной Ленинабадской области, не задетой гражданской войной. В отличие от таджикских руководителей прежней формации, они заговорили о том, что строительство постсоветского таджикского государства является, по сути дела, возрождением таджикской государственности, утраченной в силу различных исторических обстоятельств многие столетия тому назад. В данном случае речь шла о восстановлении преемственности государственных традиций государства Саманидов, в рамках которого, так же как и целого ряда других, не столь больших государственных образований, произошло становление нового общеиранского цивилизационного пространства, ставшего органичной частью более обширного исламского цивилизационного пространства. Соответственно, новые руководители недвусмысленно подчеркивали, что для них наряду с идеями секуляризма и демократии приоритетными являются и национальные ценности, прочно связанные с ценностями исламскими.
Эта позиция новых властей обеспечила идейно-концептуальную основу эволюции их отношений к Ирану и другим мусульманским странам. Правда, далеко не всем в таджикском обществе пришлась по душе такая перспектива.
Важной предпосылкой улучшения таджикско-иранских отношений стала и определенная эволюция, которую претерпел правящий в Иране режим. Подчеркнем еще раз: после завершения войны с Ираком руководство Ирана оказалось перед необходимостью сосредоточить усилия на решении конкретных задач, связанных с поствоенным восстановлением страны. Это было невозможно без перенесения акцента с преимущественно политических и идеологических на экономические аспекты развития иранской революции, с одной стороны, и выстраивания неконфликтных отношений с внешним миром, особенно с соседями, — с другой.
В практическом плане первым серьезным политическим шагом на пути преодоления спада в таджикско-иранских отношениях стало развертывание межтаджикских мирных переговоров. Руководство Ирана в лице верховного лидера аятоллы Сайида Али Хаменеи, президента Али Акбара Хашеми Рафсанджани и его правительства сделало многое, для того чтобы они не только состоялись, но и были успешными.
Переговоры давали неплохую возможность официальным лицам Таджикистана, непосредственно вовлеченным в подготовку и проведение отдельных раундов, встречаться с представителями политических структур Ирана, вести с ними переговоры по самым разным проблемам. В ходе этих контактов представители таджикских властей убедились, что иранские
политики и иранцы в целом видят в Таджикистане страну, столкнувшуюся с временными трудностями, что они позитивно относятся к республике и готовы расчищать завалы в двусторонних отношениях, образовавшиеся в период политического кризиса и противостояния 1992 года, что они очень заинтересованы в том, чтобы Таджикистан оставался единым и независимым государством. Иранские власти активно способствовали развитию диалога между сторонами межтаджикского военно-политического конфликта.
Так уж сложилось, что именно в ходе переговоров в Иране в межтаджикском мирном процессе был достигнут первый позитивный результат. В сентябре 1994 года в Тегеране было подписано Соглашение о временном прекращении огня и принято решение о создании противоборствовавшими сторонами на паритетных началах Совместной комиссии по наблюдению за выполнением данного соглашения. Так как комиссия должна была работать в Таджикистане, впервые за годы конфликта в Душанбе вернулись из эмиграции ее члены от Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). Иран стал также одним из основных стран-гарантов выполнения межтаджикских мирных договоренностей, подписанных 27 июня 1997 года.
Импульс развитию позитивного сотрудничества придали встречи президента Эмомали Рахмона с руководством Ирана. Первый официальный визит лидера таджикского государства в Иран, состоявшийся 16—18 июля 1995 года, подвел черту под периодом отчужденности между двумя странами. В мае 1997 года президент Рафсанджани посетил с официальным визитом Таджикистан. Его переговоры с Э. Рахмоном в преддверии скорого подписания межтаджикских мирных договоренностей обозначили переход отношений между двумя странами в новое состояние. Их уже не обременяли политические проблемы, связанные с межтаджикским конфликтом.
Улучшению таджикско-иранских отношений способствовало развитие экономических связей между двумя странами на фоне постепенно набиравшего обороты процесса стабилизации внутриполитической ситуации в республике. В условиях коллапса прежней государственности и экономики население республики, стремясь выжить и выбраться из экономической ямы, само стихийным образом стало налаживать экономические отношения с Ираном. Поначалу это происходило посредством осуществления торговых операций в рамках «челночной» торговли. Иран способствовал развитию двусторонних экономических отношений тем, что упрощал визовый режим, создавая благоприятные условия для развития «челночного» бизнеса.
Относительная массовость «челночного» предпринимательства позволила множеству жителей Таджикистана познакомиться с Ираном, с его экономической ситуацией, с тем, как живет эта страна, как в ней делается бизнес. Таджикские «челноки», проторившие дорогу в Иран, смогли воочию убедиться в том, что, несмотря на множество проблем, с которым приходится сталкиваться стране, ее граждане находят рациональные пути их разрешения.
Для многих столкновение с иранской действительностью стало расставанием не только с предубеждениями, но и с иллюзиями по поводу того, что в своем развитии советский Таджикистан якобы превзошел Иран. Для них становилось все более очевидным, что исламское правление в Иране не является фактором, сдерживающим развитие страны, что после победы иранской революции здесь удалось обеспечить существенный прогресс в экономике, науке, культуре, причем в условиях противостояния, навязываемого внешним миром, в том числе экономических и прочих санкций. Широкие контакты, знакомство с реальной жизнью Ирана помогли растопить лед чрезмерной настороженности по отношению к современному Ирану.
Понемногу в Таджикистан стали приезжать и граждане Ирана — предприниматели, специалисты. Началась реализация небольших иранских проектов в республике. Вполне вероятно, что и для них пребывание в Таджикистане означало возможность по-новому взглянуть на республику, узнать реальную жизнь таджикского общества и те проблемы, которые ему приходится решать.
И для граждан Таджикистана, и для граждан Ирана становилась все более очевидной принадлежность обеих стран и их народов к общему для них пространству иранской и ислам-
ской цивилизаций. Одновременно и те и другие обретали реальное знание друг о друге, преодолевали старые и благоприобретенные новые стереотипы.
Одна из особенностей развития таджикско-иранских отношений в рассматриваемый период заключалась в том, что если Таджикистан был заинтересован в развитии экономического сотрудничества, то Иран фокусировался на культурных отношениях и оказании гуманитарной помощи. В этой связи можно выделить следующие обстоятельства.
Во-первых, Иран в те годы был занят преодолением последствий многолетней войны с Ираком, причем в условиях действовавших санкций западных стран и невысоких цен на нефть. Иными словами, в это время у иранского государства не было свободных средств, которые оно могло бы инвестировать в реализацию экономических проектов в других странах. Во-вторых, в условиях, когда в Таджикистане шла гражданская война, когда новая государственность еще только формировалась и не могла обеспечить безопасность в стране, то есть когда фактически ничего не гарантировалось, ни один серьезный потенциальный инвестор не считал разумным вкладываться в дорогостоящие экономические проекты в РТ. Исключением были британцы, которые именно в это непростое время задались целью создать в республике полный цикл добычи золота — от разведки до получения золотых слитков чистотой в три девятки. Они создали его, основав таджикско-британское СП «Зарафшан голд компании» и запустив производственную линию для аффинажа на предприятии «Заря Востока». Сегодня дело британцев оказалось в руках у китайцев.
Президентство Хатами: укрепление и расширение экономического сотрудничества РТ и ИРИ
Ближе к завершению второй президентской каденции Рафсанджани становилось все более очевидным: страна выходит на качественно новый этап развития. На предыдущем этапе, отсчет которому положило свержение шахского режима и рождение исламской республики, решались задачи, связанные с созданием новой исламской государственности Ирана, ее защитой в ходе кровопролитной войны, обретением способности функционировать без внешних военно-политических подпорок, преодолением чужеродных влияний, разрушающих саму суть сложившейся за последние 1 400 лет иранской идентичности. Теперь же на повестке дня были вопросы, связанные с необходимостью искать ответы на новые вызовы времени.
Во второй половине 1990-х годов в жизнь стало вступать новое поколение граждан Ирана. Они выросли и сформировались как личности уже после победы исламской революции и завершения войны с Ираком. Они не знали иной политической данности, кроме той, в которой пребывали. Они как поколение сформировались уже в годы послевоенного подъема экономики. В это же время расширялся и развивался средний класс, и чем дальше, тем в большей степени он становился ведущей, наиболее образованной и политически активной стратой иранского общества. Молодые иранцы 1990-х годов были иными, нежели их отцы и старшие братья, то есть те, кто совершал революцию и защищал ее, как принято говорить в Иране, «в годы священной обороны».
Новое поколение иранцев хотело достичь качества жизни, адекватного достигнутому уровню развития страны, добиться признания старшим поколением и руководством их видения путей развития страны и исламской революции, понимания их потребности в реформах, стремления привести политические реалии в соответствие с достигнутым уровнем экономического, научного, культурного развития. Тех, кто представлял в общественно-политической
жизни страны подобные взгляды, стали называть реформаторами. По общему мнению реформаторов и их сторонников, наиболее полно их интересы на высшем политическом уровне мог выразить Сайид Мохаммад Хатами. Ему и его соратникам и отдали они, а вместе с ними и большая часть населения, голоса на президентских выборах 1997-го, а затем и 2001 года.
Новому иранскому президенту было необходимо решать не только задачи, связанные с определенной либерализацией политической жизни и приближением ее к стандартам, утвердившимся в демократических странах. Хатами считал, что высшие интересы исламской революции требуют преодолеть изоляцию страны и добиться ее интеграции в общемировое пространство на основе равноправного диалога с остальным миром. Он призвал международное сообщество, прежде всего страны Запада, перейти от действий, базирующихся на идеях столкновения цивилизаций, к шагам, основывающимся на фундаментально противоположной идее диалога культур и, шире, цивилизаций. По всей видимости, Хатами рассчитывал, что его инициативы и практические шаги в данном направлении позволят придать Ирану имидж страны, от которой не исходит угроза мировому сообществу; страны, ориентированной на диалог с окружающим его разнородным цивилизационным пространством.
В президентство Хатами таджикско-иранские экономические отношения обрели новое измерение. Иранцы начали понемногу вкладываться в различные инвестиционные программы, предлагаемые таджикской стороной. Во многом это было обусловлено тем, что наряду с набравшей силу экономической активностью предпринимателей Таджикистана само таджикское государство стало выступать в качестве непосредственного субъекта таджикско-иранско-го экономического сотрудничества. Правительство республики приступило к реализации ряда стратегических инфраструктурных проектов. В реализации первого из них (прокладки железной дороги Курган-Тюбе — Куляб) приняли участие и иранские фирмы, построившие несколько железнодорожных станций.
Следующим шагом стало участие иранцев в строительстве Анзобского тоннеля, ныне известного как тоннель «Истиклол». К сожалению, проект превратился в таджикско-иранский долгострой. Правда, был у этого долгостроя и положительный аспект: реализация столь крупного проекта стала испытательным полигоном, позволившим выявить не только плюсы, но и минусы таджикско-иранского сотрудничества. Один из минусов заключался в недостаточной профессиональной проработке таджикской стороной юридических, финансовых, технических, логистических, административных и других вопросов и аспектов при подготовке, запуске и реализации проекта.
Но, пожалуй, самым важным проектом в двустороннем сотрудничестве стал проект возведения Сангтудинской ГЭС-2 при участии Ирана. Сама возможность реализации проекта Сангтуды-2 стала побочным продуктом состоявшихся в сентябре 2004 года в Душанбе встреч и переговоров президента Рахмона с президентом Хатами. По завершении переговоров иранский президент неожиданно для всех заявил о готовности его страны выделить четверть миллиарда долларов на завершение строительства Сангтудинской ГЭС на реке Вахш. Дело в том, что республика неоднократно обращалась к России с просьбой взяться за достройку ГЭС, возведение которой было прервано распадом СССР. Россия соглашалась инвестировать в проект не более 100 млн долл., что было явно недостаточно. Многие в Душанбе считали, что подобная позиция России является своеобразной формой отказа. Кроме того, неопределенность решения по инвестированию Сангтуды предоставляла России возможность маневрировать при обеспечении своих политических и прочих интересов в Республике.
Неожиданное предложение Ирана стало вызовом для России. Оно способствовало смене российской позиции с «ни да ни нет» на более конструктивный подход к проблеме. В октябре 2004 года во время официального визита в Душанбе теперь уже российский президент предложил Таджикистану почти 2 млрд долл. на завершение строительства Сангтудинской и Ро-гунской ГЭС, а также модернизацию действующего Таджикского алюминиевого завода и строительство нового аналогичного производства.
Руководство Таджикистана приняло российское предложение. Но оно никоим образом не желало отказываться и от иранского предложения. По двум причинам. Во-первых, Иран предлагал реальные деньги и, что немаловажно, иранское предложение было серьезным и диктовалось его национальными интересами, в частности необходимостью преодолеть международную изоляцию. Во-вторых, опыт отношений с Россией подсказывал, что российская сторона будет предпринимать что-нибудь дельное и позитивное в отношении Таджикистана только при появлении реальных конкурентов ее интересам в республике. Таджикистан рассматривал и продолжает рассматривать Иран как дееспособного в финансовом отношении партнера, который может составить конкуренцию России и тем самым побудить ее выполнять то, что она сама же предложила.
В результате соответствующих внешнеполитических действий таджикской стороны родилась идея строительства двух отдельных Сангтудинских ГЭС. Эта идея была обсуждена на состоявшейся 12 января 2005 года в Душанбе трехсторонней встрече министров энергетики Таджикистана Джурабека Нурмухаммадова, Ирана — Хабибуло Битарафа и руководителя «РАО ЕЭС» Анатолия Чубайса. Стороны подписали три протокола, в соответствии с которыми российская сторона обязалась инвестировать средства в строительство Сангтудинской ГЭС-1 в сумме 400—500 млн долл., а от Ирана ожидали вложение в строительство Сангтудин-ской ГЭС-2 в сумме 220 млн долл.
То обстоятельство, что Иран взялся за реализацию столь сложных и требующих длительного времени проектов, как строительство тоннеля и ГЭС, свидетельствовало о двух вещах. Во-первых, о том, что у него появились свободные деньги, в том числе и благодаря росту в 2000-х годах цен на нефть. Во-вторых, о том, что у него не было сомнений в способности таджикского государства обеспечить стабильность и безопасность в своей стране.
31 мая 2005 года президент Рахмон и заместитель министра энергетики Ирана Реза Арда-каниян обсудили дальнейшее развитие сотрудничества в области энергетики. 8—11 июня в ходе встречи в Тегеране министров энергетики Таджикистана и Ирана иранская сторона подтвердила, что выделит на реализацию проекта строительства ГЭС Сангтуда-2 кредит в 180 млн долл. сроком на десять лет под 5% годовых. 15 июня Э. Рахмон провел переговоры с управляющим Центрального банка Ирана (ЦБИ) Ибрахимом Шейбани, заверившим, что ЦБИ готов сотрудничать с Таджикистаном в инвестировании проекта Сангтуды-2.
Таджикско-иранское сотрудничество в период президентства Махмуда Ахмадинежада
Призыв Хатами к выстраиванию отношений между государствами на основе диалога культур, межцивилизационного диалога, был услышан и подхвачен большей частью мирового сообщества. Решением ООН 2001 год был объявлен «Годом диалога культур». Однако западные страны расценили иранские предложения как проявление очевидной слабости ИРИ, вызванной налагаемыми санкциями, и резко усилили давление на Иран. Именно в это время они начали интенсивно «раскручивать» тему иранской программы ядерных исследований в качестве предлога и одновременно инструмента давления на Иран. Принятое в 2003 году решение Ирана добровольно приостановить некоторые направления своей ядерной программы были расценены ими как прямой результат оказываемого давления. В итоге западное сообщество, уверовавшее в правильность своего вывода, еще больше усилило свое давление.
Возрастающая жесткость подходов западных стран к Ирану имела двоякие последствия. Прежде всего, усиление давления на Иран привело к ослаблению позиций в стране тех, кто
рассчитывал выстроить равноправные отношения с западными странами. Одновременно на фоне вторжения иностранных войск в Афганистан, а затем и в Ирак резко усилились антизападные настроения, политическое движение сопротивления. Возникла объективная потребность в приходе к власти политиков, способных вести жесткий разговор с недоброжелателями Ирана. И такая потребность была реализована. В ходе президентских выборов 2005 года иранские избиратели проголосовали за Махмуда Ахмадинежада, человека весьма харизматичного и глубоко религиозного, прошедшего практически всю ирано-иракскою войну, причем в самом ее пекле, то есть на передовой.
Новый президент и его команда, не мешкая, взялись за решение стоящих перед ними задач. Приоритетами стали овладение ядерными, ракетно-космическими и другими высокими технологиями, развитие оборонно-промышленного комплекса, разворачивание производств по глубокой переработке углеводородного сырья, существенно больший, нежели ранее, упор на развитие регионов. В отношениях с внешним миром основным приоритетом для президента и его команды стало противостояние внешней угрозе. С первых же дней своего правления Ахмадинежад проявил готовность к жесткой политической конфронтации, симметричной действиям противоположной стороны.
По мнению многих политологов, итоги восьмилетнего правления Ахмадинежада можно квалифицировать как позитивные. Ряд экспертов считает, что именно благодаря жесткой кон-фронтационной линии поведения и демонстрации готовности к прямому столкновению, помноженным на успехи в развитии оборонно-промышленного комплекса и модернизации Вооруженных сил Ирана, Ахмадинежад сделал невозможным повторение в отношении своей страны сербско-косовского, афганского и иракского сценариев.
В период президентства Ахмадинежада таджикско-иранское сотрудничество переживало самые лучшие времена за все годы независимого существования Таджикистана. Первый контакт таджикских руководителей с новым иранским президентом состоялся 24—30 июля 2005 года в ходе визита в Иран председателя нижней палаты таджикского парламента Сайдулло Хайруллоева. Ахмадинежад и вновь назначенный министр иностранных дел Манучехр Мот-таки в ходе встреч с таджикским гостем подтвердили стремление иранской стороны и далее развивать сотрудничество в сфере экономики, особенно в энергетике.
7—8 декабря 2005 года в Мекке прошел саммит глав государств и правительств стран — участниц Организации Исламская конференция. В кулуарах саммита состоялась встреча Рах-мона и Ахмадинежада. Иранский президент подтвердил преемственность политики своей страны в вопросах содействия в реализации экономических проектов в Таджикистане, включая проект Сангтудинской ГЭС-2. 16 января 2006 года президент Таджикистана прибыл с визитом в Иран. В ходе переговоров президенты двух стран обсудили основные направления развития сотрудничества между двумя государствами. При этом основное внимание было уделено ситуации с реализацией проектов строительства Сангтудинской ГЭС-2, Анзобского тоннеля, а также вопросу реструктуризации долга Таджикистана Ирану. В ходе визита Рахмон был принят Верховным лидером ИРИ аятоллой Сайидом Али Хаменеи, заявившем о твердом намерении своей страны способствовать развитию Таджикистана.
В том же 2006 году состоялись еще две встречи президентов Таджикистана и Ирана. Первая прошла 15 июня в рамках саммита ШОС в Шанхае, где президенты обсудили развитие экономического сотрудничества, реализацию энергетических и других проектов, а также перспективы саммита персоязычных стран в Душанбе. Вторая — 25 июля в Душанбе, куда Махмуд Ахмадинежад прибыл для участия в названном саммите. В ходе таджикско-иранских переговоров были подписаны документы о сотрудничестве в сфере энергетики, транспорта, землепользования, науки и образования, а также совместного производства тракторов. На следующий день, 26 июля оба президента присутствовали на церемонии официального открытия Анзобского тоннеля.
В последующие годы встречи Рахмона и Ахмадинежада стали регулярными. Как представляется, у них сложились хорошие личные отношения, которые вряд ли могли сложиться у таджикского президента с предшественниками иранского коллеги — рафинированными представителями элиты, к которой не принадлежали ни Рахмон, ни Ахмадинежад. Последние встречи между ними состоялись 20 марта 2013 года в Ашхабаде, куда они прибыли для празднования Навруза, и 5 июня 2013 года снова в Туркменистане, где оба президента приняли участие в церемонии начала строительства железной дороги Иран — Туркменистан — Афганистан — Таджикистан. Это исключительно важный проект для Таджикистана, так как его реализация может обеспечить выход во внешний мир в обход Узбекистана.
В целом в годы президентства Ахмадинежада ежегодный товарооборот Таджикистана с Ираном устойчиво держался на уровне примерно 200 млн долл. В 2010 и 2011 годах Иран считался самым крупным инвестором в экономику Таджикистана, уступив в 2012 году первенство Китаю. Во время встречи в Тегеране 26 июня 2013 года таджикского министра Хамрохо-на Зарифи и его иранского коллеги Али Акбара Солехи было отмечено, что на тот момент в Таджикистане работали 200 иранских компаний.
Проблемы в таджикско-иранских отношениях
Но даже в это, самое благоприятное для таджикско-иранских отношений время они не были свободны от проблем. Не все в суннитском Таджикистане одобрительно относились к укреплению отношений между двумя странами. Нарастающее иранское присутствие встречало сопротивление на среднем и нижнем уровне бюрократии Таджикистана. Например, когда у иранских предпринимателей возникали хозяйственные споры или конфликты с таджикскими партнерами, им очень непросто было доказать свою правоту в соответствующих инстанциях.
Другим примером торможения сотрудничества является ситуация в сфере образования. Иран ежегодно выделяет квоты для граждан Таджикистана, желающих получить высшее образование в иранских вузах. Однако не всегда эти квоты выбираются полностью. И далеко не потому, что в республике нет желающих получить хорошее образование в Иране. Однажды автору этих строк пришлось выслушать сетования руководителя офиса культурного атташе иранского посольства в Таджикистане по поводу незаполненных квот для обучения в медицинских вузах Ирана. Он говорил, что Иран специально выделяет Таджикистану квоты для бесплатного обучения инженерному делу, медицине, точным наукам, причем студентам бесплатно предоставляются места в общежитиях, выплачивается стипендия. Идя навстречу пожеланиям таджикской стороны, Иран стремится работать исключительно через официальные таджикские структуры. Тем не менее таджикские партнеры не распространяют информацию среди абитуриентов и их родителей. В результате выделенные Ираном учебные места и стипендии для таджикской молодежи остаются невостребованными. Воспользоваться квотами сумели лишь те, кто случайно узнал о них.
Самое интересное, что опасения по поводу расширения таджикско-иранского сотрудничества имеют место в ситуации, когда Иран является единственным государством, поддерживающим столь важную для Таджикистана гидроэнергетическую программу. Иран не только возводит в Таджикистане Сангтудинскую ГЭС-2, но и заявляет о своей готовности уже в 2013 году, сразу после завершения ее строительства начать возведение аналогичной ГЭС на реке Зеравшан. Другие стратегические партнеры Таджикистана — Россия и Китай, несмотря на обещания, заверения и даже подписанные соглашения уклоняются от содействия в реализации гидроэнергетических проектов, не желая вступать в конфликт с Узбекистаном, негативно относящимся к развитию гидроэнергетики в Таджикистане.
Смена лидера: перспективы таджикско-иранских отношений
Жесткая политическая линия президента Ахмадинежада позволила Ирану сохранить статус-кво. Важной частью этой линии стал акцент на создание мощного оборонного комплекса и продвинутых технологий. В свою очередь, решение данной задачи потребовало концентрации усилий на развитии фундаментальной науки, подготовке научных и технических кадров соответствующего уровня. Благодаря проведению данной линии, Иран за годы правления Махмуда Ахмадинежада значительно продвинулся в области ядерных, космических исследований, в создании современных ракетных систем и т.д. И именно в эти годы Исламская Республика Иран превратилась в сильную региональную державу, способную влиять на ход событий на окружающем ее пространстве, в державу, с мнением и интересами которой приходится считаться.
Сегодня Иран, как никогда прежде, стоит перед необходимостью преодолеть изоляцию, навязываемую внешними силами, интегрироваться в международное сообщество, перестающее быть однополюсным. Возросшая военно-политическая мощь ИРИ, базирующаяся на накопленном ею экономическом и научно-техническом потенциале, вызывает опасения у многих в мире, в том числе и у соседей по другую сторону Персидского залива, пользующихся бесспорным влиянием в исламском мире и располагающих политической и военной поддержкой ведущих западных стран. Задачей дня, имеющей первостепенное, если не жизненное, значение для Ирана, является преодоление настороженного отношения к нему со стороны остального мира и включение в активное политическое, экономическое, научно-техническое и т.д. сотрудничество с ним.
Современное иранское общество составляют не только те, кто активно поддерживал курс президента Ахмадинежада и методы, которыми тот проводился. Оппоненты этого курса также являются гражданами страны, и, как показали события 2009 года, они составляют существенную часть иранского социума. При этом подавляющее большинство из них разделяют цели исламской революции. Соответственно, задачей дня становится необходимость интегрировать немалый потенциал противников внутри- и, отчасти, внешнеполитического курса президента Ахмадинежада в общеиранский процесс поступательного развития страны.
Это достаточно трудная задача, так как в политической борьбе Ахмадинежад и его команда оказались по разные стороны баррикад с руководством законодательной и судебной ветвей власти. Дело дошло до того, что в конце октября 2012 года верховный лидер иранской революции аятолла Сайид Али Хаменеи был вынужден вмешаться в противостояние высоких руководителей. Он твердо указал на недопустимость его продолжения, отметив, что подобное противостояние в преддверии предстоящих президентских выборов чревато расколом общества.
Вмешательство верховного лидера способствовало смягчению полемики между руководителями исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, хотя не устранило само противостояние. Ведь разногласия заключались в различном видении того, каким должен быть путь развития Ирана. Вместе с тем замечание верховного лидера дало своеобразный старт предвыборной президентской кампании. Практически сразу же после того, как аятолла Хаменеи упомянул о предстоящих президентских выборах, на местных телеканалах развернулись соответствующие дискуссии, в том числе и по поводу того, какими качествами должен обладать новый президент.
Очевидно, что в сложившихся внутренних и внешних условиях востребованным становился президент, который был бы в состоянии органично сочетать такие противоположные качества, как твердость и гибкость, то есть твердо проводить курс на решение фундаменталь-
ных общенациональных задач, гибко используя для этого все возможные средства. В ходе дискуссий в иранских СМИ особо подчеркивалось, что вопрос о позиционировании Ирана на международной арене станет одним из основных в ходе предвыборной кампании. По мнению одного из участников дискуссий, стремление к достижению общенациональных целей отнюдь не означает, что при этом непременно следует мобилизовать против себя весь внешний мир.
Необходимость обеспечить устойчивость достигнутых при Ахмадинежаде результатов обусловила потребность в приходе к управлению новой команды, способной решать возникающие задачи и проблемы в более спокойном ключе. Ахмадинежад был склонен к яркой публичной активности, к открытому изложению своего мнения, будь то в отношении какой-либо внешней силы, либо конкретного лица у себя в стране, например соперника на выборах, действующего спикера парламента или руководства судебной власти. Складывалось впечатление, что во всей властной системе он испытывал пиетет, и, надо сказать, искренний, лишь к верховному лидеру. Но и по отношению к нему он мог позволить себе определенное своеволие.
Во многом манера руководства Ахмадинежада определялась прежним опытом его деятельности студенческого активиста-революционера, командира на передовой, губернатора небольшой провинции, мэра столицы. Он чувствовал себя комфортно не столько в кабинете, сколько в непосредственном контакте с людьми.
В последние год-полтора своей второй президентской каденции Ахмадинежад успел войти в противостояние со многими влиятельными лицами в иранском истеблишменте. При этом он упирал на то, что был, в отличие от них, избран прямым народным волеизъявлением. Нельзя исключать и того, что конфликтные отношения президента со многими и многими во власти определялись и тем, что он не был выходцем из среды духовенства, как они, и, соответственно, его подходы к решению многих вопросов были несколько иными.
На этапе закрепления положительных результатов, достигнутых в период правления Ах-мадинежада, объективной потребностью стал приход политика с иными качествами. В этом плане избранный президент Хасан Рухани выглядит фигурой, которая в большей степени, нежели все другие кандидаты, соответствовала запросу времени. В отличие от своего предшественника, он является политиком не особо публичным, далеко не открытым, имеющим огромный опыт работы в различных советах, привыкшим вести долгие и сложные переговоры, не склонным к резким действиям.
Рухани обладает большим опытом работы в парламенте. Он был его вице-спикером, руководителем парламентского комитета. Можно быть уверенным, что у него, в отличие от Ах-мадинежада, будет гораздо меньше трений с парламентариями.
Новый президент Ирана знаком и с военным миром. Он принимал активное участие в создании новой армии, был командующим ВВС и ПВО, заместителем главнокомандующего Вооруженными силами страны, иными словами, не чужд военным элитам. Он является органичной частью корпорации шиитских клириков высокого ранга, следовательно, не склонен, хотя бы уже в силу корпоративных интересов, к конфликтам и конфронтации с ними. Наконец, важным плюсом для нового руководителя исполнительной власти и для страны в целом является то, что он десятилетиями работал рядом с Хаменеи, был его доверенным лицом. Данное обстоятельство сводит до минимума возможность сколь-нибудь серьезных трений между ними.
По сложившейся традиции вступление в должность вновь избранного президента происходит в два этапа, в ходе двух отдельных церемоний. Первая — утверждение в должности — проводится в присутствии верховного руководителя иранской революции Сайида Али Хаме-неи, руководителей всех ветвей власти, военного руководства в хосейнии (месте поминовения) имама Хомейни, в районе Джамран. В этом районе на севере Тегерана находилась резиденция основателя исламского государства после победы революции в 1979 году. На второй церемонии вновь избранный президент приводится к присяге уже в парламенте страны. Практически сразу же после объявления результатов общенародного волеизъявления, в ходе кото-
рого из 36,7 миллионов избирателей, пришедших на избирательные участки (явка составила 72,7%), почти 18,7 миллионов, или 50,7% из них отдали свои голоса за Хасана Рухани, было определено, что первый этап вступления в должность пройдет 3 августа, а второй — 5 августа 2013 года.
Те полтора месяца, что прошли между победой Рухани на президентских выборах и началом его деятельности в качестве президента, были важны и для Ирана, и для Таджикистана. Для Ирана это было время, когда новый президент формировал практическую программу действий на предстоящие четыре года и подбирал команду, с которой эту программу будет претворять в жизнь. Вне всякого сомнения, для Рухани выработка новых подходов в отношениях с внешним миром, особенно с западными странами и государствами Персидского залива, является одним из главных приоритетов.
Для Таджикистана же в этот переходный период было важно сделать все возможное, чтобы на этапе формирования внешнеполитического курса нового правительства Ирана вопрос развития таджикско-иранских отношений не отошел на дальнюю периферию. Необходимо было сохранить достигнутый уровень сотрудничества, особенно в реализации стратегически важных для Таджикистана энергетических и транспортно-коммуникационных программ.
По всей видимости, именно с этой целью в конце июня министр иностранных дел Таджикистана Зарифи посетил Иран. 26 июня он был принят Ахмадинежадом, которому передал приветственное послание президента Рахмона. Уходящему президенту вручать поздравительное послание как-то не принято. Логично предположить, что подлинным адресатом послания был избранный президент Рухани. Судя по тому, что в информации о визите таджикского министра иностранных дел не сообщалось о его встрече с Рухани, последний по каким-то собственным соображениям предпочел воздержаться от встречи с таджикским посланцем. Хотя ровно в такой же ситуации восемью годами раньше прибывший в Иран председатель палаты представителей таджикского парламента Сайдулло Хайруллоев был принят новоизбранным тогда президентом Махмудом Ахмадинежадом.
По тому, представителями какой страны были первые визави нового президента, можно делать предположения о его внешнеполитических приоритетах. Махмуд Ахмадинежад однозначно был настроен на жесткое противостояние с Западом. Встречаясь с Хайруллоевым практически сразу же после своей победы на президентских выборах, он давал понять, что мир для него не сошелся клином на западных странах и их союзниках. По всей видимости, уклоняясь от встречи с Зарифи, Рухани, как искушенный политик и дипломат, давал понять, что он не намерен раскрывать свои конкретные внешнеполитические предпочтения раньше времени и, тем более, связывать себя конкретными предварительными обязательствами политического и финансово-экономического характера.
Как бы то ни было, таджикской стороне следует быть готовой к тому, что в отношениях с выпускником Тегеранского университета и духовных учебных заведений Кума, обладателем магистерской (исламское право) и докторской (государственное право) степеней Каледонского университета в Глазго (Шотландия, Великобритания), бывшим в разные времена членом Совета экспертов, Совета целесообразности, Высшего совета национальной безопасности, главой Центра стратегических исследований Ирана, с переговорщиком по ядерной проблематике, автором многочисленных научных трудов, владеющим помимо родного фарси также арабским, английским, французским, русским и немецким языками, вряд ли будет присутствовать та открытость и непосредственность, которыми отличались отношения с по-солдатски прямолинейным Махмудом Ахмадинежадом.
